Уполномоченный и Царские тоннели

Уполномоченный и царские тоннели

Некий гражданин в переломную эпоху был уполномочен составлять протоколы, вносить предложения, оформлять постановления и прочую нудятину. Знакомый со старорежимной практикой профилактики нарушений безопасности, основанной на общенародном согласии, гражданин с отвращением относился к карательной составляющей новосозданной системы обеспечения прибылей страховых компаний, находя ее нелогичной, отрицающей подлинный мировой опыт защиты технологических процессов, к тому же ведущей к возбуждению у Великого Народа-Победителя чрезмерно нехороших чувств по отношению к органам власти.

Однако саботировать его старый режим не приучил, посему уполномоченный гражданин, уподобившись сильно замаринованному грибку на тарелке, которого почти невозможно наколоть вилкой, продолжал завуалированную политику старорежимной техники безопасности. Обходили его в должностях недавние выпускники специальных учебных заведений, впитавшие, как кухонная губка, громогласные указы, приказы, постановления и другие подзаконные акты, авторов которых, при нормальном раскладе, улыбчивые доктора могли надолго прописать в медицинских учреждениях с крепкими санитарами. Начальство, почти сплошь состоящее из перевертышей-замполитов, выжившее потихоньку профессионалов, преждевременно зачастую распрощавшихся с жизнью от огорчения и непонимания окружающей обстановки, уверенно и неспешно ожидало, что и уполномоченный гражданин, сокращенно Уполграж, сорвется, на почве явной дискриминации по отношению к нему, в неконтролируемое употребление спиртного, приводящее к фатальным правонарушениям или сердечно-сосудистым заболеваниям, уже неоднократно апробируя подобные сценарии.

Уполграж, несмотря на безобидный вид, в свою очередь, видел начальство насквозь, пройдя суровую школу труда на рабочих должностях, пограничную срочную службу, участие в горячих точках и солидную старорежимную подготовку, основанную в том числе, на идеологической составляющей. Играть с начальством в долгую игру кошки-мышки он считал для себя делом чести, а перевербовать молодняк с унизительного услужения мошенникам из ряда страховых компаний-однодневок на подлинную службу Народу-Победителю было для него сродни действу из любимого фильма многих «Щит и Меч». К тому же, карьеристом он никогда не был, держа в голове историю про одного майора из всесильного КГБ, незаслуженного, по своему мнению, затертого вплоть до отсутствия медалей за многолетнюю службу. Эти и другие обиды толкнули майора на измену Родине, а через некоторое время неожиданно он получил свои вожделенные медальки, но поезд, как говорится, уже ушел. Посему Уполграж равнодушно относился к награждениям недавних выпускников за непонятные достижения и даже поздравлял их, прекрасно понимая влечение молодых самцов к медалькам, позволяющее привлечь внимание юных самок. Сам-то он набрал за армию добро знаков отличия, и к досаде его последнего начальства, ничуть не комплексовал отсутствием ведомственных юбилейных медалек, которые он про себя называл выставочно-собачьими.

Начальство, сместив его, в результате интриг, с руководящей должности, куда он был назначен по аттестации столичного учебного заведения, отправило его с глаз долой, на другой конец стокилометрового города, втайне надеясь, что ежедневный подьем в четыре часа для длинной дороги, после ночного гуляния с новорожденной дочкой, в конце-концов добьет Уполгража, и он или приползет на коленях, или совсем уволится. Однако Уполграж был закален в свое время бессонными ночами на границе и умел высыпаться за десятки минут, наверстывая разделенный сон вечерами. Бросив его на старинный завод, под контроль начальника – бывшего замполита, начальство совершило в первый раз фатальную ошибку, подставив свою заповедную зону для штрафников под удар сохранившего свою внутреннюю идеологию Уполгража. А она была проста и весома, как царский медный пятак. Великий Народ-Победитель, сменив царский мундир с золотыми погонами на гимнастерку с петлицами и звездой на рукаве, в тяжких трудах и многочисленных жертвах избежав поражения, через заслуженные достижения вновь удостоился золотых погон на кителе к своей Великой Победе и может неоднократно менять костюмы, не меняя своей Высокой Сущности Победителя, как бы это ни корежило закордонных «потнеров» и местных предателей.

Завод, основанный в 1913 году при артиллерийском ведомстве царского режима английскими концессионерами, действующими по указу английского же Короля, славился своей живучестью, основанной на пронизавших весь его организм родовых древах трудовых поколений. Причем, к примеру, в одной большой семье могли собраться за общим столом и квалифицированный токарь станка ЧПУ, закончивший вечерне институт, и представитель управления завода и труженицы режимных КБ и даже спецслужбист, прикомандированный к заводу. Эта, по старорежимным меркам, нормальная ситуация, помогла выстоять заводу в лихие девяностые, когда орденоносные гиганты с многотысячными коллективами валились на металлолом как подкошенные, подгрызенные пришлыми шакалами-менеджерами и своими корыстолюбцами-управленцами, не имеющими подлинной связи с людьми труда, в забвении звона монет, лишающими своих детей и внуков места приложения трудовых сил и солидного заработка.

Уполграж, попав на знаменитый завод, даже потер от удовольствия руки, лучшего подарка для себя он и представить не мог. Сходу ознакомившись с обстановкой, Уполграж решил сделать упор на сотрудничестве с крепкими трудовыми родами потомственных заводчан, некоторые из которых вели свою родословную от набранных в 1912 году, по окрестным селам и расказаченным после восстания Емельяна Пугачева волжским станицам и хуторам, первых строителей завода. Завод, имеющий богатую боевую и трудовую историю, на котором работал слесарем будущий маршал Великой Державы Климент Ефремович Ворошилов, переживший грабеж косящих под белых мошенников, отступающих вместе с бароном Врангелем в Крым, отважно обороняемый Красной Армией, атакующей германских лиходеев в развалинах цехов и в многоярусных подземных этажах, тоннелях узкоколейки и штольнях, восстановленный из развалин в короткие сроки и в 1944 году погнавший на фронт военную продукцию, обладал таким мощным человеческим, творческим и управленческим потенциалом, настолько трудовой коллектив был в большинстве своем свободен от иллюзий перестройки, что вредительская конверсия, закинутая в контуженные умы перестройщиков закордонными «потнерами», не проканала на территории бывшей английской концессии, в отличие от павших гигантов индустриализации. Дело доходило до того, что составы со стратегическим запасом коррозионно-стойкого металла, уже приготовленного ушлыми отщепенцами-менеджерами к отправке в далекие Нидергланды, были приварены к рельсам, разразился грандиозный скандал, но стараниями спецслужбистов из трудовых поколений завода, под раздачу попали виновники торжества, то бишь, те самые ушлые менеджеры, благодаря стойкости заводчан, получившие реальные сроки. А что делать, государство шутит редко.

Уполграж, благодаря солидной подготовке в области безопасности техпроцесса, начатой еще при старом режиме и продолжившейся в столичном учебном заведении при новых порядках, мелкие нарушения устранял ежедневной профилактикой, серьезные обсуждал с представителями трудовых родов, объясняя цепочку неблагоприятных событий, могущих привести к большой беде, иногда за чашкой спирта в заводских комнатах переговоров. Изредка, в не терпящих отлагательства случаях, составлялся протокол, используемый заводскими как предлог требовать срочного финансирования. На все корпоративные хотелки своего начальства, Уполграж зевал в сторону, прекрасно понимая, что завод по большому счету работает на государство, и задержка выхода продукции или невыполнение контракта по вине нарушения безопасности техпроцесса, автоматически сделает крайним виновника торжества, и никакая корпоративная поддержка его не спасет. Уполграж интенсивно изучал техпроцесс снизу доверху, облазил все закоулки и дворики завода, везде натыкаясь на следы минувшей Великой Войны, вследствие режима охраны завода и постоянного напряженного плана выпуска продукции, остающимися нетронутыми. Избитые и посеченные пулями и осколками старинные корпуса цехов, царской краснокирпичной кладки, открывали, при внимательном осмотре, иногда замаскированные фальшпанелями или большими стендами узкие ходы в подземное пространство старинного завода, попав в которое, можно было перемещатся с фонарем под большинством цехов, натыкаясь то на залитое водой по колено заброшенное стрельбище со стоящими тут же в воде станками для пристрелки трехлинеек, то на сводчатые, желтого кирпича, человеческого роста штольни с уклонными каналами в средине каменного пола для стока жидкой нефти, питавшей работающие при царском режиме движки-нефтянки фирмы Нобеля, посредством длинных приводных ремней дающих обороты всем станкам цеха. И везде в маслянистой пыли дорожек виднелись втоптанные десятилетиями и до конца не убранные русские и немецкие стрелянные гильзы и прочие следы войны. В некоторых местах в разветвлениях штолен были заваренные металлические еще кованые двери с массивными заклепками, подозрительно напоминающие двери в переборках императорского русского флота, заказы которого завод в свое время исполнял. Фонарь, светящий с пыльных ступенек в нижнюю щель двери, образовавшуюся в результате многолетней коррозии, высвечивал какие-то почерневшие от времени нары и иногда лежащие на этих нарах металлические неопределенного цвета ящики с приклепанным дюралевым германским орлом. Изредка, спавшая весной вода, которая прибывала в подземелья почему-то зимой, вымывала в коридоры разветвленных многоярусных штолен то германскую каску, то человеческий череп. Однажды Уполграж наткнулся в штольне под цехом на связку немецких солдатских дюралевых медальонов, почему-то неразломленных по делящих их надвое просечке. Связка была на медной, позеленевшей от времени проволоке, Уполграж отнес находку начальнику цеха. В те годы ходило немало слухов, что сытые немцы платят за такие находки твердой валютой и Уполгражу было интересно, как поступит начальник цеха. Сам Уполграж такие находки бросал в соляную кислоту, предварительно прочитав, и дымок от реакции символизировал очистку от следов пребывания захватчиков и убийц на земле Великой Битвы. Начальник молча взял связку потемневших от времени медальонов и повел за собой в цех. Подойдя к бушующей огнем вагранке, без замаха бросил связку прямо в середину чвакнувшей раскаленной и ослепительно парящей металлической жижи. «Сами пришли»: коротко пояснил начальник и пригласил в помещение переговоров на чашку спирта. Там, в непринужденной доверительной беседе Уполграж узнал, что эта связка медальонов не первая и не последняя.

Вторую фатальную ошибку начальство Уполгража совершило, когда доверило ему выпускников учебных заведений, в тайной надежде узнать через них дальнейшие планы несговорчивого лузера. Уполграж, к этому времени изучивший наземные и подземные секреты завода, понял что наступило его время. Ведя деидеологизированных выпускников по цехам стратегического завода, Уполграж, как бы между прочим, подводил их к замаскированным ходам в цеховые штольни и подземные ярусы. Естественно, молодняк повелся, упросил стажировщика провести вниз, и набрав фонарей, проследовал по запыленным подземным ходам и разветвленным штольням, на ходу выслушивая пояснения и исторические экскурсы Уполгража. Насмотревшись на царские тоннели и штольни, металлические двери с кораблей императорского флота, побродив по отсвечивающей воде подземного внушительного стрельбища, наткнувшись на следы Великой Войны не где-то в витринах музея, а в ощущениях протянутой руки, стажеры вылезли контуженными увиденным. Результатом этого, проявившимся нескоро, стало осознанное сопротивление молодых уполномоченных авантюрам начальствующих перевертышей-замполитов, предавших память комиссаров и замполитов старого режима.

Уполграж, вышедший в конце-концов на выслуженную пенсию, с интересом узнал однажды, что отличник боевой и политической, по мнению начальства, состоящего большей частью из перевертышей перестройки, имевший, благодаря близости к начальству хорошую должность, отличное денежное содержание и прочие блага и отличающийся нарочитым отсутствием идеологии, был задержан правоохранителями, как опознанный маньяк, и был осужден, получив немалый срок. После этого к его бывшему начальству зачастили столичные проверки, вскрылся большеобъемный, как бывает в таких случаях негатив, руководство резко сократили, полностью поменяв структуру организации и от услуг бывших замполитов-перевертышей полностью избавились. Уполграж не чувствовал злорадства, он просто выполнил свой долг перед Великим Народом-Победителем.

Илья Татарчук