Тёмный гул погибели

Понедельник, 22/04/2024:

«Выгуливал собаку – как всегда, рано утром перед работой. Занервничала и вырыла сзади дома в точности под моим окном три ножа разного производства, возраста и формы, остриём прочь от улицы. Как только она их обнаружила – повалил густой снег, как зимой. Мне эта находка ни к чему, и я направился в сторону больших мусорных контейнеров, но мой ласковый и нежный зверь залаял так, словно ему привиделся сам чёрт. Псу своему я доверяю, и вот: заглянув внутрь бака, я в дичайшем ужасе отшатнулся, ибо там (не на дне, а практически на уровне глаз, так как мусор не вывозили три дня) лежали чьи-то отрезанные либо отрубленные головы – одна с виду совсем свежая, другая уже порядком залежавшаяся, а вот от третьей меня чуть не стошнило, и я, уводя на поводке взбесившееся животное, ретировался домой».

Вторник, 23/04/2024:

«Что-то случилось; будто всё остановилось. С неба падают какие-то тёмные хлопья. Привкус гари во рту (накануне показалось, что видел подобие кометы). Более того, отныне вокруг лишь тьма и мрак, а часы, сошедшие с ума, начали идти в обратную сторону – наручные, настенные, настольные, на компьютере и в телефоне».

Среда, 24/04/2024:

«Не получилось даже просто умыться: если в январе в целях экономии смешали питьевую воду с технической, то теперь и вовсе стали подавать воду с затопленных в результате паводков скотомогильников, заражённых каким-то бактериологическим оружием. Информация достоверная».

Четверг, 25/04/2024:

«Закрыли «Лавку чудес» (где я обычно закупаюсь), но не это самое страшное: с некоторыми людьми что-то не так. После позавчерашнего они ведут себя крайне странно, и вскоре я пришёл к выводу, что в результате некоей природной (или техногенной, или антропогенной) катастрофы мой город стал превращаться в самое натуральное логово зомби. Теперь я не знаю…».

***

Когда Л. стало ясно, что лучше уже не будет, что конец света неизбежен, он засобирался прочь, куда глаза глядят. Он был готов к происходящему, но не ожидал, что это произойдёт так скоро – после очередного природного катаклизма, ставшего последней каплей в и без того переполненном стакане бедствий прежняя человеческая жизнь в антропосфере оказалась совершенно невыносимой.

Тому Апокалипсису, что творился сейчас, предшествовала целая череда событий: пандемия коронавируса две тысячи двадцатого года, частые и резкие перепады температур, изменение климата, массовые паводки две тысячи двадцать четвёртого…

Что же на сей раз? Остановилось вращение? Сместилась ось? Или магнитные полюса местами поменялись?

Где-то рухнул астероид? Или же что-то другое?

Действительно, человеческий разум не мог ни понять, ни объяснить то, что секундная стрелка то замедлялась, то ускорялась, то останавливалась, словно раздумывая – правда, как уже писалось выше, ходила она теперь строго назад – время шло против часовой стрелки…

***

Ностальгия. Ностальгия и некоторые другие чувства заставили Л. подняться на ноги и прохладной апрельской ночью пойти пешком в место, которое раньше он не посещал – а даже если он и бывал здесь ранее, то это было очень и очень давно.

Этот район города слыл крайне опасным и оттого имел весьма дурную репутацию – так, полиция давно махнула на него рукой и даже туда не заезжала. И просто так до него было не добраться даже с пересадками. Но Л., прекрасно зная, чем чреваты ночные вылазки (особенно сейчас, когда что день, что ночь – всё одно), зная, что в любую минуту из-за угла могут накинуться, наброситься с ножом (особенно сейчас, когда в результате распыления в воздухе неизвестного вещества городские трущобы и окрестности наводнялись всё новыми и новыми кусками блуждающей плоти), упрямо шёл в пустоту, постепенно коченея, ибо оделся он не по погоде легко.

Внезапно из дымящейся, клубящейся мглы выступила тень – каково же было облегчение для Л., что тень эта – не нежить, но живой, реальный человек.

– Ты? – Спросила тень, пытаясь подавить в себе всяческое удивление. – Что ты здесь делаешь? И как сюда добрался?

– Давно не виделись, О., – кивнул в ответ Л., стараясь скрыть своё волнение. – Я очень рад видеть тебя! Как ты?

Тусклая Луна едва освещала силуэт ещё молодой, натурально рыжей женщины, имеющей привычку красить свой волос в абсолютно чёрный цвет – так что и без того светлая от природы кожа вовсе казалась смотрящему бледной безо всякой искусственной пудры. Девушка была красива, стройна и того же роста, что и Л.; возрастом же она была на год помладше, а её правильные черты лица, изящный носик и тонкие губы…

По-настоящему живыми Л. у О. показались только глаза – небольшие, светло-карие и какие-то пристально-пронзительные. Они смотрели по-взрослому и очень внимательно. Да, это те самые глаза, в которые Л. впервые взглянул четырнадцать лет назад; последний же раз он смотрел в них не менее двенадцати лет назад.

Они жили в одном городе, и в век высоких технологий могли увидеться хотя бы онлайн ввиду отсутствия времени и извечной городской суеты; однако имелись обстоятельства, которые надолго разлучили этих двоих.

– Давно не общались, – повторил Л.

Сейчас, глядя на О., он точно потерял дар речи, не зная, какие подобрать слова. Каждую фразу он молча прокручивал в голове – и всякий раз отметал очередную такую фразу прочь, как недостойную того, чтобы произнести её вслух.

– Смело и одновременно глупо с твоей стороны идти сюда, – холодно, без эмоций вымолвила О., – Уж давно живу я отшельником средь голых стен… Теперь я даже не ведаю, который час!

О. и раньше в своё время не подпускала Л. близко к себе – вот и сейчас Л. показалось, что О. скрывает что-то странное, страшное и важное.

Л. не понял, как очутился у О. дома. И в сумраке он не смог толком разглядеть, во что же О. одета: «прикид» то ли готки, то ли поклонницы направления black metal – но не такой яркий и броский, как у подростков; стиль более строгий и оттого более взрослый – просто преобладание тёмных тонов, цепочка, браслет… Ничего такого, чтобы выйти на улицу, а тебя некоторые тролли сочли клоуном и/или покрутили пальцем у виска.

Л. перевёл взгляд на стену – вместо обоев на ней висели постеры Therion, Kittie, Arch Enemy, Black Snow, In Flames, Comatoxis, Poise Zone, Zero Void, а также Dark Funeral, Cradle Of Filth, Paysage D’Hiver, Dimmu Borgir, Vesania, Tristania, Draconian, Children Of Bodom и многие других музыкальных коллективов.

– Как живёшь? – Поинтересовался Л., с сожалением вдыхая слабый запах никотина и спиртного – неужели О. настолько изменилась? Или он просто придумал себе образ «той самой»?

– Зарабатываю тем, что держу небольшой бутик (тату-салон). Обучаю игре на гитаре. Иногда зовут в местные группы выступать на концертах в качестве приглашённой вокалистки – как и раньше, экстремальный вокал у меня получается лучше, чем чистый. Пишу стихи, рисую на заказ. Занимаюсь графическим дизайном, хэнд-мэйдом – в общем, без дела не сижу. Ты ведь это хотел услышать? Как все; работаю.

О. сидела на подоконнике – так, как обычно сидят на нём девушки – несколько отстранённо по отношению ко всему окружающему. Таким образом, по отношению к Л. (справа) и к окну (слева) О. сидела боком и смотрела перед собой.

Л. уже не первый раз показалось, что О. что-то гнетёт – вот только она никогда никому об этом не расскажет, потому как за очень симпатичной внешностью скрывался характер-кремень.

– Долго не мог тебя найти, – нашёлся Л., – Испугался за тебя.

– Нет у меня телефона, – бросила О., и было непонятно, правда это, или ложь.

Наконец, она повернула к нему свой прекрасный, но измученный жизненным опытом лик.

– Разве я не постарела? Зачем я тебе?

– Я не знаю. Меня сюда привели мои ноги. Разумом я понимаю, что у нас всё равно бы ничего не получилось – но сердцем, сердцем я… Меня тянет к тебе, как магнитом, понимаешь? Это не какая-нибудь там мания и/или навязчивая идея, это… Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что только ты осталась в памяти моей. Ты говорила, что я люблю всех, но это неправда! Я просто искал ту единственную – а уверенность, кто именно «она», пришла ко мне не сразу. Может быть, я был излишне навязчив – или, наоборот, не слишком настойчив. Наверное, тогда я был ещё ребёнком – но, уверяю тебя, я боролся бы за тебя до конца хоть с самим Дьяволом, если бы был хоть на один процент уверен, что я тебе хоть немного нравлюсь. Да, я не святой: мне много кто нравился, но всё это было однодневно и быстротечно, и только в мыслях. У меня так ничего и не было ни с кем за все эти годы – совсем ничего. Я не захотел пробовать с одной, второй, третьей… Я… Я в тебе увидел Человека – не только Женщину, не только Друга, но Человека. Почему именно тебя? Потому что ты – настоящая, реальная, живая; потому что ты показалась мне очень умной, доброй и серьёзной, а не какой-нибудь ветреной и беззаботной болтушкой-хохотушкой. При этом ты всегда была столь жизнерадостной… Ты была (и есть) свет, а я – мотылёк, летящий на этот свет.

О., выглядевшая до этих слов безразличной ко всему происходящему, теперь стала слушать внимательней – Л. почувствовал это, просто почувствовал, и всё.

– Я уже давно не такая жизнерадостная, Л., – выговорила О., краснея. – Разве что прилюдно, а наедине с самой собой… Да и ты, судя по всему, тоже давно уже не улыбаешься.

– Я больше не доверяю образам, порождённых снами. Не доверяю и людям, в которых окончательно разочаровался. Что говорить – сейчас мне относительно всё равно, что будет даже со мной из-за этого новоявленного зомби-апокалипсиса, а после смерти будет всё равно абсолютно. Но ты… Ты другое дело!

– …

– Я даже хотел бы видеть тебя матерью своих детей! Лишь тебя одну!

Брови О. поползли вверх. Уголки рта стремились к улыбке.

– Ты же не любишь детей? – Недоумение и недоверие.

– Я бы пошёл на этот шаг, на эту жертву… Ради тебя. Я бы полюбил и не бросил, как это сделал в своё время мой трусливый, безответственный отец.

Л. сделал шаг вперёд.

– О., я хотел сказать тебе… Если во мне есть хоть что-то хорошее… Положа руку на сердце, я искренне желаю, чтобы ты была счастлива, и надеюсь, что у тебя всегда всё будет хорошо! Пусть то, что происходит сейчас с человечеством, тебя не коснётся! Ещё, я хочу попросить у тебя прощения, если вдруг когда-либо чем-нибудь тебя обидел. Пожалуйста, прости меня и извини…

О., опешив от такого признания, некоторое время молчала, после чего спросила:

– Почему ты не говорил мне этих слов раньше? Что, если бы сейчас не было угрозы тотального вымирания? Если бы не случилось того, что сейчас происходит (зомби и прочее) – ты бы произнёс всё это?

– Возможно, очень давно были моменты, когда я на что-то обижался… Потом время шло, а я боялся, что ты не так поймёшь, что опять поднимаю определённую тему разговора… Лучше поздно, чем никогда.

– О, Г-ди… Совсем замучили бедного ребёнка (второе предложение было устойчивым выражением, часто повторяемым в своё время О., когда эта девушка хотела сказать, что она сбита с толку и/или чем-то шокирована).

Л. еле сдерживался, чтобы не подойти к О., не обнять и не поцеловать её нежно (а то и страстно), но в благоразумии своём, а также из-за опаски на реакцию О. отказался от этого – он побоялся всё испортить. Вместо этого он добавил то, что его осенило и не давало покоя:

– Что-то подсказывает мне, что человек – нечто большее, чем просто прямо ходящее существо; нечто большее, чем обычное животное, высший примат, наземное млекопитающее. Мой здравый смысл твердит мне беспрестанно, что человеку отпущено гораздо большее, что откроется со временем многое. Что предназначение человека отнюдь не только в его бесконтрольном размножении и влачении жизни праздной, жизни рядового потребителя и гедониста. Что придёт день, когда мы сможем передавать на расстоянии не только изображение и звук, но также запах и вкус. Что настанет час, когда мы сможем беспрепятственно проникать в прошлое и будущее, когда мы начнём бороздить просторы Вселенной без ущерба для себя и иных цивилизаций, находить оные и делиться опытом, перенимая лучшее и живя в мире и согласии друг с другом. Мне уже сейчас не терпится приоткрыть завесу неизвестности, перешагнуть в не познанное, искать что-либо и учиться чему-то новому и полезному. И делать всё это я мечтаю вместе с тобой (если допустить, что ты – моя подруга жизни, моя вторая половина, как и я – твоя). Просто взять друг друга за руку и идти по дороге жизни вместе…

Л. не помнил, как попал обратно на улицу – точно так же, как не помнил, как минут двадцать назад оказался у О. в гостях.

– Береги себя…

– Со мной всё будет в порядке, не переживай; ценю твою заботу, – прощаясь, отвечала О., кладя ему руку на плечо, словно он ей закадычный друг, сын или младший брат. – Попробуй поймать такси (если повезёт).

Так О. и не сказала, что же её гложет! Может, её заставляют что-то делать против её воли? А она не хочет, но мирится.

И отправился Л. в другой район города, надеясь застать там ещё одного человека из своего прошлого, но квартира оказалась приоткрыта и практически пуста!

– Вот здесь лет пятнадцать назад наверняка висели плакаты Three Days Grace, A.F.I., Arctic Monkeys, Chevelle, The Killers, Mindless Self Indulgence, Papa Roach, Red Hot Chilli Peppers, 30 Seconds To Mars, Cold, P.O.D., Flyleaf, Linkin Park, Limp Bizkit, Foo Fighters, Blink-182 и других групп. А вот тут, кажется, стояло зеркало, а где-то рядом висел его любимый шарф.

Каким он запомнил А.? Харизматичным, дружелюбным, интересным, интеллигентным, спокойным, разносторонним, с прекрасным чувством юмора. Но где же он сам? Увидит ли Л. его ещё когда-нибудь? Или Л. потеряет всех, кто ему дорог? За кого так рьяно и отчаянно беспокоится.

Хуже стало, когда, выйдя из-под контроля, восстал искусственный интеллект, а после повсеместно отключилось электричество; когда паника, отчаяние, страх и безысходность сделали своё дело, когда на трон земной взошёл, навечно воцарившись, тёмный гул погибели, уничтожающий всё вокруг себя безжалостной серой слизью…

Но последний зомби из рода человеческого, почти окончательно стёртого с лица агонизирующей Земли землетрясениями, извержениями, смерчами, тайфунами, цунами – этот зомби, умирая, заметил, как ввысь поднялись три пузырька с буквами «Л», «О» и «А», а за ними – и другие пузырьки. Несмотря на то, что количество пузырьков было сравнительно мало, зомби был рад и питал надежду, что эти улетающие души построят где-нибудь в необъятной Вселенной новый мир, учтя все ошибки мира старого, мира предыдущего…