Перед тем, как начать читать:
Фанфик о событиях до переезда и после переезда из Хоукинса. Сначала не только об отношениях Джойс и Джима, а также об коммуникации остальных персонажей между собой, и как они жили в то непростое время. Про их взаимовыручку и поддержку. Отрывки из их жизни о разных событиях. Я старалась и стараюсь дальше. Приятного прочтения!
Теплый летний вечер. Джойс сидит у себя, на кухне. Дети где-то играют, ведь уже через считанные дни вещи будут упакованы и их место жительства впервые за долгие годы сменится. Как и место жительства семьи Джойс, в которой теперь числится и Джейн. Детям нужно с лихвой набрать эмоций, чтобы они удерживали их на плаву во время, когда всего этого им будет так не хватать.
Байерс переживала из-за этого. Но сильнее она переживала из-за Джима.
Как только Джойс словила себя на мысли, что снова прокручивает одну и ту же ужасающую сцену в своей голове, тяжело вздохнула и подперла голову рукой.
Не выдержав несносный поток мыслей, она потянулась к шкафчику. К тому самому, к которому обращались в редких случаях. В хороших и в плохих. Просто так туда не заглядывал никто.
На полке, гордая и одинокая, возвышалась бутылочка Кьянти.
У Джойс невольно сжались губы, когда она вдруг вспоминал, что Хоп все время ошибался, говоря «Чьянти».
Ничего другого не было. И Джойс силилась посчитать, когда это кончились все припасы? Но ответ так и не складывался. Разбираться не хотелось. А чего ей хотелось?..
Хотелось взять эту бутылочку Кьянти, пригласить Хоппера. Вместе обсуждать пережитое. Обнять его. Припасть к его большому сильному телу. Чувствовать себя в безопасности. Знать, что сейчас, именно сейчас — все хорошо. Надеяться, что так будет всегда. Обещать. Исполнять. Радовать. Просить прощения за всё. Жить… Хотелось жить, а не выживать.
Стоило Джойс ненадолго уйти в себя, её, слава богу, окликнул Джонатан, смотрящий на вино.
— Мам?
Байерс кивнула головой вверх, как бы спрашивая: «Что?»
Сын что-то хотел сказать, но помешкался и промолчал. Он понимал: ей это нужно. Хотя бы немного притупить боль. Забыться, пусть и в алкоголе. Если так маме легче — он не смеет ей мешать.
Джонатан утвердительно кивнул. Джойс кивнула в ответ.
«Вот и поговорили без слов», — озадаченно подумал про себя Байерс старший.
Джойс снова тяжко вздохнула.
— Ну, Чьянти, — сказала она, пытаясь не грустить, — делай свое дело.
Первый бокал. Второй.
«Почему мы ценим, когда теряем?» — укол вины больно впился куда-то под ребра.
Третий бокал.
— Мама, я дома. — послышался голос Уилла.
— Уилл. Мой милый. Привет, зайка.
Парень улыбнулся матери. Его взгляд упал на бутылку, и в глазах его тут же промелькнула печаль и скорбь.
Уиллу было больно оттого, что было больно его маме.
— Мама. — сын подошел к Джойс и обнял её, — Я тебя люблю.
Джойс чуть не расплакалась и прижала сына к себе.
— И я тебя, — чуть всхлипывая отвечала мама, — Люблю тебя, Уилл, мой милый мальчик.
Парень побрел в свою комнату, оставив Джойс со слезами на глазах счастливо улыбаться. Слезы полились рекой.
Четвертый бокал.
Потянуло в сон. Он окутывал женщину, словно одеяло, укрывал и обволакивал, забирая в царство Морфея.
Последний. Пятый бокал.
Джойс обессилено упала на диван.
А утро наступило так быстро. Непривычно быстро. Даже странно.
Байерс поднялась, на удивление даже не ощущая как таковой сильной головной боли, или ещё чего-то. Однако подниматься все же было нелегко.
Часы показывали шесть утра.
«И угораздило же меня…» — думала Джойс.
На улице было неприятно пасмурно. Опустившись в кресло, стоявшее на веранде Байерс закурила. Но на душе становилось все беспокойнее и беспокойнее. Одна сигарета за другой. Их оставалось всего-ничего три штучки, Джойс и понять не успела, когда они кончились. Женщина вынуждена была идти за новым блоком, ведь иного способа успокоиться не находила.
Зайдя в продовольственный магазин, в котором, почему-то, продавца не было на своем месте, Джойс ждала и рассматривала вчерашние газеты, лежавшие на полке.
В такое ранее время женщина была не одна. Она слышала, что кто-то есть, но не видела.
Слышимый, но не видимый, тоже заинтересовался газетами и подошел к полкам.
Мысли Байерс все никак не прояснились, напротив — только больше путались, но кое-что начало распутывать клубок размышлений, привлекая ее внимание. Знакомый цвет костюма, видимый в периферийном зрении так часто.
Джойс развернулась и обомлела. И так подкашивавшиеся от похмелья ноги совсем перестали её слушаться и чуть ли не стали виной её падения. Она перестала дышать. Казалось, замерла, словно бы став какой-то статуей, произведением искусства, которым велено любоваться. Глаза расширились и источали все эмоции разом, которые взрывом происходили у нее в голове, говоря всё без слов.
Байерс встретили таким же восторженным взглядом и нескрываемыми ошеломительными эмоциями.
Это был Хоппер.
Джойс прижалась к нему, всхлипывая:
— Хоп, хоп! Неужели это правда ты… — она не ждала ответа, поверив своим глазам и счастью, которое она испытывала. Безграничное счастье. Всеобъемлющее. Наполняющее.
— Джойс…
Байерс услышала знакомый до боли в висках голос и судорожно вдохнула, разрыдавшись в грудь Джиму.
— Это ты… Это правда ты…
Чуть помолчав, чувствуя своими руками тело Хоппера, ощущая его руки на своей спине, она наконец сказала то, что поняла совсем недавно:
— Я люблю тебя, Хоп. Ты нужен мне.
— Мам! Мама!!!
— Черт, что с ней?
— Я не знаю! Джонатан, может водой?
— Мама… Мама, просыпайся.
Что-то зажгло в области головы. От висков — до затылка, и обратно.
— Ах!
Джойс как ледяной водой окатило. Лед был везде. Особенно в горле. Отдавал болью, скорбью и отчаянием, позволявший только хрипеть и всхлипывать.
— Проснулась, Джонатан! — крикнул Уилл, смотря на потерянную Джойс. — Мама, как ты? Как ты, мама? Что случилось? Что произошло? Тебе больно? Может, вызвать скорую?
Подбежал Джонатан.
— Мама, что с тобой?
— Я… — хрипло проговорила Джойс, не
находя слов, — Я… сон… Хоп… Мы. Я… — женщина заплакала, не в силах предпринять чего-либо другого. В голове все ещё крутился образ Джима, его руки, ощущение того, что он рядом, которое оборвалось слишком быстро и неожиданно.
— Мама… — Джонатан обнял её. Уилл тоже захватил из обоих в объятия.
Байерс старший тоже заплакал. За ним Уилл.
-Мам… Тебе нужно отпустить. Отпусти. — всхлипывал Джонатан. — Что за сон тебе приснился?
Джойс постаралась начать рассказ, и у нее это вышло. С перерывами, но вышло.
— Все будет в порядке, мам. Тебе нужно успокоиться. Это просто сон. Сон. Там все
ненастоящее. Все хорошо.
Джойс заставила себя улыбнуться и снова обняла сыновей.
— Спасибо.
Я тоже волнуюсь. Глава 2
Только теперь Джойс во всю силу ощутила красное вино, отдававшееся сильной головной болью, слабостью и сухостью во рту.
Байерс лежала и думала. Это было не легко в силу похмелья, но она все же размышляла об увиденном. Вытягивала из своей памяти детали, чтобы собрать их всех воедино и никогда не забывать этот сон, и как ей в нем было хорошо.
— Я дома, — послышался голос Джейн.
Сначала Джойс собиралась просто поздороваться, но как это, «дома»? А где ты была раньше?
— А ты что, не дома ночевала? — спросила Байерс непонимающе.
— Да. Я ночевала у Майка.
— Как? А Уилл?
— Уилл решил остаться дома.
— Почему вы мне не сказали? — возмутилась Джойс.
Джейн потупилась, глядя в пол.
— Вообще-то… Джонатан сказал, что ты была бы не против… Я собиралась идти и спросить тебя, но он меня остановил, сказав, что ты занята.
— М… Ясно, — Джойс через силу улыбнулась. — Ничего страшного, милая. Просто в следующий раз говори мне. Я тебя ни в чем не ограничиваю, я волнуюсь.
— Да. Прости.
Девочка собиралась уйти, но Байерс хотела спросить ещё кое-что.
— Постой, Джейн.
Девочка развернулась.
Джойс очень любила Джейн, любила как дочь. Но не знала, как сделать так, чтобы девочка это знала и понимала.
— Ты мне не скажешь, почему Уилл не пошел? — женщину накрывало похмелье, однако же она решила все разузнать. Хватит! Дети словно живут сами по себе. Пора перестать уходить в себя и начать интересоваться их жизнью.
Джейн отвела взгляд.
—Мы… мы были… Я была с Майком, Макс с Лукасом…
Джойс насторожилась.
Девочка больше не находила слов.
Женщина все поняла и кивнула. Она знала, что как только ее отпустит вино, то сходит к младшему сыну и выяснит, все ли у него в порядке.
Джейн ушла.
Байерс выпила таблетку и задремала. На сей раз ей не приснилось ничего.
***
Послышался стук в дверь.
— Уилл? Уилл, ты занят? Могу я войти?
Джонатан намеревался сделать то же, что и мама: спросить, почему вдруг мальчик не пошел к друзьям ночевать.
— Заходи.
— Как твои дела?
Кажется, планы Джонатана рушились. Разговор пойдет совсем о другом.
Байерс старший подошел к столу, за которым сейчас рисовал Уилл. И затаил дыхание от увиденного.
— Это… Ого…
— Узнаваемы?
На бумаге пастелью были вычерчены два знакомых лица.
— Да, очень… — Джонатан присел на кровать и схватился за голову.
Уилл раньше никогда не портретировал. Но у него это получалось так, будто он опытный художник, делающий это в тысячный раз.
На бумаге сияли два счастливых лица: слева Джойс, справа Джим.
Теперь Джонатан не нашел ничего, кроме как спросить:
— Зачем, Уилл?
— Мне так легче, — многозначительно ответил брат.
— Не показывай пока маме, — решительно сказал старший.
— Почему? — задал вопрос Уилл.
Джонатан посмотрел брату в глаза и задумался. Вырос ли он? Сможет ли понять?
«Братец… Ты такой ещё ребенок…» — размышлял Джонатан.
— Уилл. Ты не думаешь, что от воспоминаний ей может стать больно?
— Да, Джонатан, — кажется, Байерса младшего волновала эта тема ничуть не меньше старшего брата, — но ты не думаешь, что она посчитает, что нам все равно?
Джонатан недолго помолчал, ошарашенный, и поднялся с кровати.
— Все равно? Уилл! Нет, она не может так думать. Она отлично знает, как всем нам был дорог Хоппер, и…
— Нам нужно её поддержать! Твоя тактика больше похожа на тотальный игнор, Джонатан!
Они снова замолчали. Все были напряжены. Кроме лиц на портрете.
— Чтож, — Байерс старший снова присел на кровать, — чтож, мы не согласны друг с другом. Возможно, я не прав, да. Но твоя тактика — сыпать соль на рану.
Уилл поджал губы.
— В этом мы абсолютно разные, Джонатан.
— Да.
Вдруг Джонатан посмотрел на ситуацию со стороны: ему не пятнадцать лет. Он должен поступать мудрее, не так поддаваться эмоциям. Нужно сделать верный выбор.
— Уилл, — позвал его брат, — Иди сюда.
Джонатан обнял его.
— Я вижу, что ты переживаешь, — не расцепляя объятий, сказал Байерс старший. — Не нужно, не нужно, Уилл. Спокойно. Все, все хорошо. Не нервничай. Я… Я тоже переживаю. Впрочем… я поддержу любой твой выбор. Ты навсегда будешь моим младшим братиком, сколько бы лет тебе не было. Я всегда тут, ты можешь обратиться за помощью. Ты знаешь, я люблю тебя. — он немного помолчал, — Ты можешь показать ей этот рисунок. Можешь поговорить с ней. Только… не… не кипятись. Волнуюсь и я тоже.
Джонатан услышал всхлип Уилла.
— Э-эй, всё хорошо! — старший улыбнулся сентиментальности брата.
Затем он отпрянул и посмотрел на него.
— Даже?
— Да, — Уилл плакал и лицо его было горячим, — да. — слезы полились рекой, голос осип, — Спасибо, Джонатан.
Раздался стук.
— Уилл? Милый, можно?
Другие. Глава 3
— Ну же! Давай…
Ранним утром Одиннадцать не спалось.
Что-то разбудило её. Она старалась снова уснуть, но безуспешно.
Пока что комната Уилла была предоставлена ей. Он же ночевал в комнате с братом.
Одиннадцать сидела за столом и смотрела на скомканную в комок бумагу. Поджимая губы и морща нос, она пыталась поднять комок в воздух.
Безуспешно.
Джейн вздохнула.
«Как же… как же их вернуть?»
Тут она вспомнила Кали. Номер восемь. Свою сестру.
«Сильные эмоции…» — думала Джейн, «Захотеть… Разгневаться… разозлиться.»
Как бы она не старалась, у неё ничего не вышло.
Она оставила эту затею и со скучающим видом принялась смотреть в окно. Светало. Пейзаж был красивым, но хмурым. Стоило ей посмотреть на сарайчик, на скучающую собаку, на машину, как Оди тут же вгоняло в тоску.
Вот бы увидеть знакомую машину бежевого цвета. И человека, что водит её. Человека, что не только полицейский, водящий машину, человека, что был ей дорог как никто другой. Увидеть Хоппера. Хотя бы ненадолго. Оди бы все отдала, чтобы с ним поговорить.
Послышался скрип двери.
Уилл осторожно вошел, стараясь не шуметь, но когда увидел девочку, перестал красться.
— Почему ты не спишь? — спросил он.
Джейн промолчала. Тут взгляд Байерса зацепила скомканная бумага, и он понял, над чем тут колдует Джейн.
— М.. Силы не вернулись?
— Отрицательно. — девочка покачала головой. — А ты почему не спишь?
Уилл уселся на незастеленную кровать Одиннадцать.
— Не получается. Не могу, — Байерс разглядывал свои ноги, — Думал порисовать. Пришел сюда за гуашью. Кажется, здесь оставил, по старой памяти.
— Да. Вон она, — взгляд Оди метнулся на гуашь, — На столе.
Между ними нарастало ощущение, что нужно что-то немедленно предпринять. Либо разойтись, либо разговаривать дальше.
Одиннадцать решила затронуть то, чего не стоило бы. Не стоило бы кому-то другому, но не ей. Она была тем человеком, который обладает необычайной силой, но при этом наивна и не обладает обширными знаниями в области взаимоотношений между людьми. Инстинктивно она чувствовала, что Уилл отличался от них всех. Подтверждением тому были и его слова, который он иногда ронял в пылу непростых разговоров и тому подобного.
— Уилл, ты не остался ночевать с нами. Твои мама и брат переживают из-за этого. Уилл, почему ты не остался?
Байерс не был тем человеком, который разжевывал все как жвачку. Он не знал, как изъясниться.
— Это не что-то страшное… Хотя все и преувеличивают.
Нет. Байерсу больше была по душе игра «угадай по моим глазам»
—Оди… Я не думаю, что я тот человек, который должен объяснять тебе это.
Но с другой стороны парень думал: «Это шанс. Открыться хоть кому-то. Наконец излить душу, пояснить, в чем есть хорошее, а в чем плохое, показать наконец свою точку зрения. Не скрываться за своими большими проницательными глазами.»
Казалось, что накатывает. Слеза скатилась со щеки, но Уилл тут же взял себя в руки.
— Почему? Это что-то опасное? — вскинула брови Одиннадцать.
— Нет… нет. Совсем нет. На самом деле, мало кто меня понимает…
Уилл не верил тому, что говорит это. Оди внимательно слушала и удивлялась не так сильно, как планировал парень, и он облегчено выдыхал, что Джейн приняла его и не чувствовала отторжения
Разговор был созерцателен. Когда Уилл закончил основную ветвь повествования, Джейн начала задавать вопросы, парень поспешно отвечал на них.
Когда тема уже поиссякла, Уилл вытер рукавом слезу.
— Ты плачешь? — скорбно спросила Одиннадцать.
— Да, — сквозь слезы Уилл усмехнулся той временами робкости и наивности Оди, — это тоже непросто объяснить. Проще сказать: я долго ни с кем не разговаривал так. Спасибо, Оди. Ты друг. Хороший друг.
Девочка улыбнулась и эмпатически тоже поджала губы и пустила слезу.
— Я не знала, что могут нравиться другие. Теперь я знаю больше. И это хорошо.
Одиннадцать обняла Уилла.
Тут стало ясно, что дружба их возросла многократно, и что разлучить их будет уж очень непросто.
Ты – моя дочь. Глава 4
Вечер. Закат так красив.
Захватывает дыхание: в теплейший небесно-голубой цвет вмешали персиково-розовый, и он размазывается причудливыми кляксами и лучами по всему небосводу.
Такой пейзаж Одиннадцать был не совсем по душе. Она скучала по пейзажам Хоукинса. В Леноре было неплохо, да, но внутри… внутри что-то оборвалось, как только машина тронулась и все они покинули Хоукинс. С тех пор эта рана так и не затянулась.
«Тебя ждет будущее, — утешала себя девочка, — новые знакомства, события…»
Впрочем, так и было, но стоило лишь увидеть хоть какую-то мельчайшую деталь, напоминающую Хоукинс, как все утешения тут же разбивались о суровую реальность.
Скоро настанет самый счастливый день за всю её жизнь в Леноре: приедут Майк и Нэнси. Осталось только подождать два месяца и четырнадцать дней. Оди ведет календарь, в котором зачеркивает дни, приближаясь к долгожданной дате.
— Милая, спокойной ночи, — в комнату заглянула Джойс.
— Спокойной ночи, — сегодня Одиннадцать отозвалась более безэмоционально, чем вчера.
Миссис Байерс была обеспокоена поведением Одиннадцать. Казалось, с каждым днем она увядает, хотя по началу казалось, что наоборот. Они с Уиллом изучали город и веселились. Порой к ним присоединялся Джонатан, и Джойс хотелось надеяться, что так будет всегда.
— Как прошел твой день? — поинтересовалась Байерс, не зная, что предпринять.
У Одиннадцать предательски задрожали губы.
— Что такое, Оди? Ты в порядке?
— Да, — она всхлипнула и вытерла нос рукавом.
Теперь Джойс водворилась в комнату полностью. Она намеревалась поговорить с девочкой, ведь её состояние в последнее время оставляло желать лучшего.
Джойс присела рядом:
— Расскажи мне… Зайка, с тобой что-то не так в последнее время, я вижу… Что случилось? — на этих словах она взглянула в глаза Оди. Они были полны печали, скорби, обиды и непонимания. Со щеки скатилась слеза.
Одиннадцать вытерла её рукой.
— В школе меня обижают.
— Кто?! — глаза Джойс, и без того большие, расширились, а тон прилично возрос.
Оди замотала головой, заливаясь слезами.
— Скажи мне, — настойчиво сказала Байерс, — клянусь, не пойду ни с кем разбираться.
Одиннадцать поколебалась, но все же решилась. Джойс была ее единственным человеком, у которого можно было попросить помощи и поддержки в трудную минуту.
— Анжела, — всхлипнула девочка, — она… она вечно изводит меня, не дает выдохнуть, из-за неё меня ненавидит весь класс. — Одиннадцать надоело молчать. Все время молчать, думая, что справится со всем сама. Порой нужно отдохнуть и положиться на чье-то крепкое плечо. Этой самой опорой могла стать только Джойс.
Женщина ожидала чего угодно, только не
школьной травли. Как можно обижать такую девочку, как Одиннадцать?
«Благодаря ей вы дышите этим воздухом, твари, ходите по этой земле, — Джойс еле сдерживала себя в руках, чтобы не начать кричать от досады»
— Ох… — Байерс растерялась, не зная что сказать, и как поддержать девочку.
Она обхватила ладонями её руку и медленно поглаживала пальцы.
— Помни, мы всегда с тобой. Я почти всегда дома, если тебе плохо, позови меня, Одиннадцать, не закрывайся… А насчет Анжелы… Тебе даже думать о ней не стоит. Она, видимо, отчаянно требует к себе внимания. Понимаешь, о чем я?
Одиннадцать покачала головой.
— Когда она всячески пытается задеть тебя… — Джойс вспоминала и свои школьные годы. Она вечно подвергалась нападкам и даже избиениям, но Хоппер никогда не давал в её обиду. Он защищал, берег её, за что она бесконечно ему благодарна. Жаль, что у Оди нет такого защитника, — эта Анжела лишь пытается излечиться. Скорее всего, раньше, её обижали также, как тебя, и теперь она срывается на тебе. Это слабые люди, неспособные держать свои заскоки в узде. Не обращай на неё внимания, она и этого не достойна.
Оди плакала. Джойс крепко обняла её, поцеловала в лоб.
— Мы не будем обращать внимания на такую стерву, как Анжела и её идиотских друзей, хорошо? — Байерс гладила девочку по волосам и держала её за руку, — Она вряд ли может перестать обижать тебя, но ты можешь начать игнорировать её. Со временем ей это надоест. Поверь, о, поверь. Знаешь, как меня обижали в твои годы?
— Нет, — Одиннадцать даже перестала плакать, — Правда обижали?
— Да ещё как! Поверь, моя милая, я так тебя понимаю. Они самоутверждаются за твой счет.
— Самоутверждаются?
— Да-а, именно. Анжела выводит тебя на эмоции, показывая свое якобы «превосходство» не столько перед тобой, сколько перед своими гнусными подпевалами. Она — самая настоящая слабачка, а ты — самая сильная девочка во всем мире. Ты позволишь этой самовлюбленной дуре мешать тебе радоваться жизни?
— Нет, — твердо ответила Одиннадцать, вытерев нос.
— Вот так. Я не сомневалась в тебе, зайка. — Джойс прилегла и потянула вместе с собой Одиннадцать.
— Я буду умнее: не заговорю с ней ни разу. Вообще ни разу. Она для меня не существует. — Одиннадцать окончательно успокоилась и даже улыбнулась.
— Да, молодец, так ее! — Джойс засмеялась. Это был самый искренний смех, который Оди слышала когда-либо.
Они лежали в обнимку и могли остаться так навечно.
— Я люблю тебя, как свою дочь, Оди. Ты – моя дочь. Моя самая любимая дочка, которую я никогда не дам в обиду и не оставлю одну, — Джойс прижала девочку к себе и поцеловала в щеку, невольно заплакав.
— Спасибо, мама. — Одиннадцать уткнулась ей в плечо и стала неподвижна.
Они уснули вместе, и проспали так до самого утра, опоздав в школу. Но никого это не волновало: главное, что все они вместе и горой друг за друга.
Сильные эмоции I. Глава 5
— У-у-у, посмотрите-ка, кое-кто прогулял первые два урока.
Джейн неторопливо шла на урок, остановившись возле шкафчика с целью вызволить необходимые учебники. Вчера она уснула с Джойс, и плевать она хотела на то, что опоздала.
«Игнорируй его», — говорила себе Одиннадцать.
Но тут он подошел вплотную.
— Хорошая девочка стала плохой, Джейн?
Как же её передергивало, когда этот мерзавец называл её имя. Спасибо, что не «Оди», было бы вдвойне тошно.
«Молчи», — приказывала себе девочка, «Его не существует.»
— Я с тобой разговариваю, глухомань!
«Заткнись!!!»
Джейн еле выдержала, чтобы не вступить в конфликт, но затем пошла восвояси.
Томас последовал за ней.
Издалека наблюдала Анжела. О, как её
развлекало это зрелище.
«Почему он идёт за мной… Кретин… Ублюдок… Что им всем от меня надо?»
— Стукачка, — Томас притормозил у двери в мужской туалет, — Ну-ка, по тормозам. — Тебе, кажется, сюда.
Рывком он затащил её в ванную комнату.
Закрыв дверь, он сказал:
— М-м, Джейн, а ты ничего… Не хочешь…
— Не трогай меня, мерзавец! — Джейн пыталась оттолкнуть его, но хватка была железная.
— Да брось, — легкомысленно бросил задира, — Все твои одноклассницы давно уже.. кхм.. А ты отличаешься…
— Идиотина! Прочь! Прочь, я сказала!
Джейн смогла ненадолго оттолкнуть его и уже бросилась к выходу, как Томас вцепился в её рюкзак.
— Я тебя не отпускал, — грозно сказал он, — Я хочу, а значит — получаю!
Томас схватил Одиннадцать за бедро, прижав её к стене.
Оди запереживала. Она не понимала, что он хочет сделать, но кое-что слышала об этом. Ярость вскипала в ней, когда он касался её или что-то шептал ей. Она чувствовала, что готова разнести здесь всё. Перебить собственными руками всю плитку, свихнуть раковину, вырвать кран и дать им смачную оплеуху кретину Томасу!
Но его руки были такими цепкими. Он занимался каким-то видом спорта, кажется. Но Оди было наплевать. Она пыталась вырваться, и когда точка кипения достигла своего предела, она закричала изо всех сил.
— Дура! Не ори! — заорал Томас. — Не ломайся, чего ты.
Одиннадцать продолжала кричать, визжать, бить ногой плитку, что была позади. И не зря.
На её крики прибежал Уилл.
Он не был похож на человека, который может ударить, или как-то навредить другому, но сделал это.
— О-о, а вот и наш геюшка!
— Не смей!!! — заорала Одиннадцать, чувствуя обиду за всех: за Уилла и за себя.
Уилл не стал медлить: он достал из сумки самый громоздкий, новый, с ещё острыми углами учебник физики, и кинул его, попав Томасу в висок.
Тот хотел пригнуться, но не успел и упал, не хило ударившись головой о плитку.
— Отойди от нее, — Байерс опустил руку в сумку за ещё одним учебником, — Я сказал: отойди от неё!!!
— Ага.
Томас все ещё был на полу, но схватил Одиннадцать за пояс штанов.
«Тебе — конец», — думала она.
Затем Одиннадцать крикнула, крикнула так пронзительно, громко и звонко, что, казалось, было слышно на всю школу.
Рука её была выставлена по направлению к Томасу, и его неожиданно оттолкнуло к стене. Теперь он был совершенно бессилен: Одиннадцать вся тряслась, десна оголились, а глаза её источали самый настоящий гнев. Она поднимала руку выше, вжимая ублюдка в потолок.
Теперь его очередь кричать.
— Больно тебе, да, урод? — Уилл подошел ближе. Он был в шоке от того, что к Одиннадцать вернулись силы, но скрыл удивление, не раскрывая карт.
Томас корчился от боли, не в силах что-либо сказать.
На лице Одиннадцать уже проявлялись вены, в уголках глаз скопилась кровь, в ушах звенело и отдавало гудками, а с носа хлестало нескончаемым потоком.
— ТЫ — МЕРЗКАЯ ТВАРЬ!!! — она снова закричала и махнула рукой к противоположной стене — Томас перекочевал туда, вжавшись, разбив плитку и сильно ударившись спиной.
Она держала его там, не давая спуститься на пол.
Своей силой мысли.
— Если ты, — начала Оди, — Ещё раз прикоснешься ко мне, или я услышу твой голос, когда нахожусь рядом, — она подошла ближе, начиная душить его, — если твои друзья-имбецилы не перестанут докучать мне, — Оди выдержала паузу, — В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ТЫ СДОХНЕШЬ ЗДЕСЬ!!! ТЫ СДОХНЕШЬ В ЭТОМ УБОГОМ ШКОЛЬНОМ ТУАЛЕТЕ!!!!!
Томас задыхался.
— ТЫ. МЕНЯ. ПОНЯЛ???!!! — отчеканила Одиннадцать.
Из последних сил мерзавец закивал.
— Ну а напоследок, — шепнула Оди себе и Уиллу, — На!!!
Она бросила обидчика в батарею. Раздался болезненный хруст, но всем было наплевать. Пусть переломает себе пару костяшек, с него станется.
Одиннадцать потерла руки, и они с Уиллом вышли, оставив полудурка внутри.
Когда они ушли достаточно далеко от туалета, а именно под лестницу на последнем, нежилом этаже, в их любимое место, где люди бывали редко, Оди села на пол и начала облегченно выдыхать.
— Он с тобой ничего не сделал? — обеспокоено спросил Уилл, — Ты цела?
— Я цела, — Одиннадцать не могла отдышаться, — Хорошо ещё, что ты пришел.
— Да ты шутишь, Одиннадцать?! Черт, у тебя получилось! Силы вернулись! — глаза Байерса были полны восторга.
Оди счастливо улыбнулась.
— Хм. Дай ту губку.
Парень с отвращением протянул ей старую грязную губку, явно не один год валявшуюся под лестницей.
Одиннадцать поставила её перед собой и попробовала поднять силой мысли. Она напряглась изо всех сил, но ничего не вышло.
— Вот же… А как же ты тогда? — озадачился Уилл.
— Сильные эмоции, — воодушевленно сказала Одиннадцать.
— Да, видимо. Крови, конечно, было, чуть ли не хлеще, чем когда ты убивала. Это наверняка потому, что давно не пользовалась силами.
— Наверное.
Уилл сел рядом с Одиннадцать. Они припали к стене, придвинув ноги к груди.
— Не волнуйся, они вернутся. Раз уж произошел такой рывок, — Байерс обнял Оди за плечи, — А этот придурок больше никогда к тебе не полезет. Ему вряд ли кто-то поверит, если он расскажет о суперсилах, но все же пусть держится подальше от тебя. Ты молодец, ты защитила себя и меня.
— Наверное, если бы ты не кинул в него ту физику, и он бы не обозвал тебя, я бы не смогла разозлиться так сильно, — улыбнулась Одиннадцать, вытирая кровь с носа.
— Ты даже запомнила, что это была физика? — усмехнулся Уилл.
— Да, — Одиннадцать посмеялась в ответ.
Они так и остались сидеть под лестницей, порой обсуждая произошедшее, или молчали, просто лежа друг у друга на плечах. Пусть Томас, Анжела и все остальные гнусные подпевалы нервно курят в сторонке, завидуя такой крепкой дружбе, как у Одиннадцать и Уилла.
Хорошо, что ты пришел. Глава 6
1955 год, 6 ноября. Хоукинс, Индиана.
Темноволосая девочка заливается слезами, горько всхлипывая. Вокруг неё, на стенах, паршивые надписи по типу «Глория швабра», «Тот, кто читает, идиот», оставленные одноклассниками и остальными. Она находится в кабинке школьного туалета.
Бегло читая большими карими глазами послания и пытаясь успокоиться, девочка слышит, что кто-то вошел.
— Хе-е-ей! Плакса Джо-ойси, ты где?
Тут же она затихала.
«Черт. Ну почему. Ненавижу вас, ненавижу всех, пожалуйста, не сейчас!!!»
— Я знаю, ты здесь.
Джойс распахнула дверь и закричала:
— Да! Я здесь!!! — она выглядела очень свирепо, а на лице все ещё виднелись дорожки от слез.
— На вот, не плачь, утрись дерьмом.
Джойс окружили три девочки. Одна из них держала в руках мусорный пакет, пахнущий не очень хорошо. Опрометью она тряханула его, и все содержимое полетело Джойс на голову. Мусор едва успел коснуться её волос — она подставила портфель. Так она делала всегда, защищаясь от одноклассников.
— Ну, теперь хотя бы пахнуть будет поприятнее… — кинула самая высокая из них, дуя губки и рассматривая ногти.
Джойс было обидно. Обидно и очень досадно, хотелось просто упасть и заплакать, но этого не давала сделать ярость. Ярость, что вскипала в груди с каждым ударом сердца.
Джойс рывком прижала зачинщицу к раковине, скинув свой портфель и прижав его ногой.
— Фу! Отойди, воняет! — крикнула та.
Джойс вжала девочку в раковину так, что раздался болезненный хруст позвоночника.
Джойс не хотела ничего говорить. Она хотела смотреть ей в глаза. Искать в них страх и подчинение.
Вдруг, сзади подлетела рыжая и схватила жертву за волосы. Джойс крикнула. Ей очень хотелось плакать, но она не могла. Она крикнула и оттолкнула девчонку, подумывая пнуть рыжую. Но тут её так сильно приложили головой к плитке, что перед глазами все начало плыть и утрачивать свой смысл. Удар слева. Примерно в плечо. Туфли. Удар в бок. Боль. Досада. Кровь.
Но тут крики усилились, а обидчицы стали разбегаться.
— Джойс! — парнишка взял ее за подбородок. — Джойс! Ты меня слышишь? Кивни! Кивни, если хоть что-то чувствуешь!
Девочка болезненно поморщилась. Затем её лицо расслабилось, губы задрожали, а последнее, что она обронила:
— Джим…
Первые ощущения после того как она очнулась были не самыми приятными.
— Как ты? — Хоппер улыбнулся самой сочувственной и мягкой улыбкой.
Джойс поежилась.
— Как давно мы здесь?
— Минут пятнадцать, не больше.
Джойс осознала, в каком положении они находились. Джим сидел, припав к стене, а Джойс лежала на нем, головка ее покоилась на его коленях, придерживаемая рукой Джима.
У девочки в горле стояли слезы. Воспоминания о недавнем окатили её ледяным потоком, она прикусила губу и слезы градом покатились с её щек. Тут же она покраснела, понимая сколько неудобств доставляет Джиму. Она никогда не плакала при нем. Считала это слабостью. А тут навалилось всё! С утра Дот нечаянно пихнула Джойс локтем. По дороге в столовую девочка упала, поскользнувшись на разлитом кем-то компоте. Испачкала сарафан. На контрольной по алгебре не получилось ни-че-го! Хотя ей казалось, что тему она поняла, и при том неплохо поняла. Выходит, она что, глупая? Позже заболел живот из-за месячных. Учительница поругала за нестарание. И на десерт — издевки и избиения со стороны идиотских одноклассниц! Казалось, это худший день в её жизни! Ну как тут не впасть в отчаяние?
— Эй, ты что? — Хоппер машинально начал гладить её по голове и нежно смахивать прядки, от чего сам оторопел.
— Мне было плохо, — всхлипнула Джойс, — Весь… весь чертов день! Все просто ужасно! — Джойс начала пересказывать ему свой день в подробностях, гневно отзываясь об одноклассницах.
— Да уж, конечно… Мне жаль, Джойс. Но уже все в порядке… Ничего, ничего… А они к тебе больше не подойдут.
— Ты так думаешь?
— Да. Пусть только попробуют.
Впервые за весь день Джойс улыбнулась.
— Хорошо, что ты пришел.
Хоппер снова поинтересовался её самочувствием, и может ли она встать.
Джойс поднялась. Сначала в глазах потемнело, но в целом терпимо. Она ориентировалась в пространстве, различала цвета, устойчиво стояла.
— Пойдем к доктору, Джойс?
Хоппер чувствовал себя полным дураком. Что не позвал врача сразу. Он был слишком напуган и решил разбудить девочку сам. К тому же, доктора никогда нет на месте. Да и как Хоппер мог снова её оставить? А если бы обидчицы налетели снова? Ничего лучше, чем разбудить Джойс водой, он не придумал. Чего греха таить, Джим был даже немного рад, что мог помочь девочке, хоть и в такой передряге. Она ему нравилась. И понял он это совсем недавно — сейчас. А мир перевернулся с ног на голову. Штормило Джима не меньше, чем Джойс, вот только его не били. Любовь не материальна.
Ему бы хотелось быть с ней рядом всегда. Видеть, что она здорова и счастлива. Видеть, как она улыбается.
Джойс неожиданно заключила Хоппера в объятия. Такой она была всегда — внезапной и непредсказуемой.
— Нет, не нужен доктор… — мягко сказала Джойс, — Я в порядке… Ты мой самый настоящий лучший друг, Хоппер. — она прижала его ещё сильнее.
Джима как обрадовала эта фраза, так и огорчила. Он ответил взаимностью и не расцеплял объятий.
— И ты мой лучший друг, Джойс.
Еще почитать:
Сюрприз для начальника
И дорога цветов так длинна (фанфик по Наруто) — Глава 9
Лебедь и ворон — «Обязанности против желаний»
Собачья жизнь Кошки — Глава 3
«
»
