Тоска

Всё кончено! Как же поверить в это? Как же оставаться собою, не выдавать никакого лишнего чувства, не забывать даже в такой печальный момент о том, что ты полностью на виду?..

Агнесса всегда думала, что прошла через всё на этом свете, чтобы никогда уже не позволять себе терять лица; ей казалось, что она способна хранить достойный вид в любой ситуации – положении придворной чародейки, советницы самого короля обязывало её к этому. Но нет – переоценила себя Агнесса – день, который всегда виделся ей триумфальным, давит на неё вдруг с такой силой, так душит, что невольно слёзы застилают глаза.

Нельзя, нельзя скорбеть. Нельзя допускать этого – кругом придворные – язвительные и внимательные, подмечающие каждую деталь, а она не должна иметь слабости, потому что раз её проявив, можно навсегда ослабеть.

Почти полвека этот человек, уходящий теперь под мрачную торжественную процессию двора, отравлял Агнессе жизнь, и теперь, когда смерть коснулась его тела, когда увела она его душу с собою к Седым Берегам, когда, казалось, наконец-то пришло освобождение, Агнессе хочется выть от отчаяния.

***

В самом деле они были знакомы полвека. По меркам людей много, по меркам магии – едва ли, но вся штука в том, что мало кто может закостенеть настолько, чтобы полностью отречься от людского и осознать себя абсолютно магической сущностью – человеческая природа сильнее магии, жажда действовать и жить как человек побеждает жажду постичь всю суть бытия и на равных общаться с миром.

Поэтому для них обоих полвека было ужасно долго.

Агнесса – придворная чародейка, потомственная колдунья, имеющая за заслуги своих матерей и бабушек титул, всегда верила в свою исключительность и в собственную правоту. Она была лучшей в магическом искусстве, кичилась чистотой магического рода, гордилась влиянием на совет и короля, ликовала от того, что ей не смеют возражать (попробуй, конечно, возрази колдунье, когда ты человек, кто станет всерьёз ссориться?). ей никто не говорил и слова против, пока не появился Рибэль.

У него не было ни одного шанса попасть ко двору по прямой дороге – ни чистой крови, ни знати, ни даже достижения. Да и магический дар его развивался хаотично, без наставника и даже без базового образования в Цитадели Магического Искусства. От этого его услуги как целителя были дёшевы и поэтому граф Н., скупой до жути, мог позволить себе содержать Рибэля и взял его с собою ко двору короля. А там Рибэль, оказавшись, наконец, в сытости и свободе, стал развиваться с поразительным рвением. Он использовал все свои шансы и отличился услужливостью, чем заслужил надменное закатывание глаз и отвращение у Агнессы, и неожиданную симпатию со стороны самого короля.

После кончины графа Н. король, не то устав от надменной чародейки в своих рядах, не то из жалости, а может быть и просто от тоски и на волю солнечного дня ввёл Рибэля в совет. Агнесс возмутилась:

-Этот человек не может быть достоин того, чтобы находиться здесь. Все присутствующие имеют либо чистую кровь и заслуги, либо какой-то талант, а этот, с вашего позволения…

-Тогда держитесь дальше, госпожа, а то я вас запачкаю, — спокойно отозвался Рибэль, чем вызвал судорожный кашель у присутствующих (включая короля), призванный скрыть смех. Агнесса даже покраснела от ярости и бешенства.

-Да я! Я…потомок древней крови, моя мать…- Агнесса задыхалась от ярости. Этот наглец, выскочка! Как смел он дерзить ей?!

-К вашей матери вопросов нет, как и ко всему вашему роду, — признал Рибэль и склонил голову в почтении, — но ваши личные заслуги, госпожа?

Совет был сорван. Министры и рыцари, призванные на заседание, срочно покидали залу, сдерживая смешки. Многих хватило даже до коридора, и уже там, за закрытой дверью, вдали от глаз потомственной чародейки раздался громкий смех – Агнессу не любили и считали заносчивой, её боялись, сторонились, и теперь она вдруг в одно мгновение оказалась человеком, которому можно осмеять!

Король сбежал последним. он не оглядывался на магических советников, торопился покинуть возможное поле битвы.

-Нагле-ец, — прошипела разъярённая Агнесса и вскинула руку в боевом заклинании. Оно опасно пульсировало в её пальцах синеватым огоньком, — извинений!

-Извиняйтесь! – согласился Рибэль, для которого происходящее было весёлым приключением, не больше. Он ответно вскинул руку с щитовым заклинанием.

Агнесса ударила, не примериваясь, надеясь испепелить на месте мерзавца. Он успел выставить щит, и синеватые огоньки заклинания растеклись, не причинив Рибэлю никакого вреда, но удар двух заклинаний в каменной зале, хранящей когда-то величественную торжественность, оказался сильнее, и ни Агнесса, ни Рибэль не смогли устоять на ногах, оба потеряли равновесие…

Это было унизительно для Агнессы. Она вскочила, задыхаясь от стыда, пунцовая от гнева, готовая к новому бою, но Рибэль примирительно поднял ладонь:

-давайте с самого начала?

Агнесса могла щелкнуть пальцами – теперь она была готова выложить всю силу своих заклинаний и уничтожить наглого врага, но вместо этого вдруг опустила руку.

Это не выход. Драться с ним бесславно. Как легко он спровоцировал её! Как это было грубо!

Но это не его ошибка. Это её провал как советницы, как потомка древней крови.

-Держитесь от меня подальше, — посоветовала Агнесса, — раздавлю!

-Не сомневаюсь, — Рибэль отвесил ей шутливый поклон.

Но с того самого дня власть Агнессы покачнулась. Рибэль – обычно скромный в делах, ворвавшись в совет, наносил ей поражение за поражением. Агнесса больше не была единственной магической силой в совете и теперь было что противопоставить ей. Она с горечью выяснила, что всё, что прежде она принимала за уважение к себе, было лишь пеплом страха, нежеланием затевать ссору. Теперь, когда был Рибэль, когда была альтернатива её силе, Агнесса всё больше отчуждалась от людей, всё меньше оказалась ими замечена.

Они были различны во всём человеческом. Он легко сходился с людьми, шутил с ними, беседовал, прикрывал их недостатки, поддерживал, искренне веселился, развлекая советников и придворных магическими трюками. Она – держалась холодно и величаво, гордо, из последних сил храня благородство, полагая, что магия – это удел избранных и существует лишь для настоящих дел.

Когда он заговаривал с нею на советах (в других случаях Агнесса его игнорировала), тон был тёплым, дружелюбным, мягким.

-Госпожа Агнесса, ваше мнение? Что развивать вперед?

-Образование,- цедила ледяным голосом Агнесса, — например, Цитадель Магического искусства.

Она постоянно укоряла его за отсутствие классического образования, шпыняла за недосказанность, за неловкость фраз, бравировала метафорами и цитатами, которые собирала в своей памяти из книг, что были призваны заменять ей любое общество.

А он…даже не обижался! На все её замечание, пинки, тычки, насмешки и откровенное издевательство, отзывался:

-Как верно сказано! Как тонко подмечено! Как вы правы! Как вы умны!

И тотчас, выразив эту похвалу, ответно уязвлял, вроде бы и пустяково, нот от этого ещё более обидно:

-Поражаюсь вам, госпожа Агнесса, как у вас хватает памяти и времени на всё это? Дела, заседания, встречи и ещё столько книг!

А у нее не было ничего, кроме книг. Её сторонились. Если и приходили прежде за помощью, что требовалась мгновенно, неотложно, то от нужды. А теперь был Рибэль – более приветливый и доброжелательный.

И даже этого Рибэль лишил её! Лишил заминки придворных дам, что искали зелий от последствий своих похождений, лишил неловких баронов, что искали амулеты для удачи. Они все шли теперь в ночных коридорах к Рибэлю, а Агнесса более не существовала.

Она думала что может вынести всё на свете – таков долг перед кровью, перед памятью могучих чародеек. Но, полагая в своей жизни сложные препятствия и муки магического и высшего рода, она совсем забыла о том, что не защищена от человеческих обид.

«Что же я? Что со мной? разве полагается мне это? Нет! никак. Не полагается. Нельзя. Где я и где он? Где он и где я? Он – выскочка, а моя мать спасла королеву! Моя бабушка…» — Агнесса убеждала себя, наблюдая за весельем, что неизменно приносил с собою Рибэль повсюду. Она уговаривала себя, пока вдруг не поняла с горечью, как это нелепо, смешно и унизительно.

Агнесса покинула замок ночью. Такой была её отставка, таким было решение, вымученное сердцем. Она не мыслила жизни вне замка и совета, но не могла более быть тенью. Она скрылась, собрав лишь необходимое, запахнула плотнее расшитый знаками своего рода плащ, и сошла по ступеням в холодную неизвестность, твёрдо решив, что отдаст свои годы на постижение природы, навсегда отрекаясь от людского.

***

Рибэль нашёл её. Она скрылась от глаз, ушла в самую чащу тёмного леса, спряталась от внимания, ушла к деревьям и птицам, а он отыскал её. Просто щёлкнул пальцами и легко разрушил весь морок, нарушая её вынужденное уединение.

-Убирайся, — предложила Агнесса, увидев его. – Ты уже разрушил мой мир, так почему…

-Глупо! – он фыркнул, — я просто пришёл. Ты сама его разрушила. Возвращайся. Совету нужна помощь.

-Так помоги.

-Не могу, я не справлюсь, — Рибэль легко признавал своё поражение. Конечно, ему нечего было опасаться позора своей чистой крови. Его ошибки – это всего лишь его ошибки.

-Меня это не волнует.

-Ты ненавидишь меня,- Рибэль вздохнул, — справедливо, наверное. Но разве народ виноват? Разве твоя кровь хотела бы его страданий?

Агнесса хотела возразить, но не нашла слов. Ей было лестно, ценно такое заступничество, но ещё приятнее было знать, что она снова нужна своему народу, своему королю и совету – пусть её не любили! Но она ведь нужна?

Древняя сила виделась ей в этом, предназначение благородное и страшное, но такое, каким гордились бы её предки: ненужная, ненавидимая чародейка спасает тех, в ком не нашла поддержки, опоры и дружбы.

Красивый мученический образ! Он годился для древней и благородной крови.

Она вернулась. Она не стала благосклоннее к своим советникам и королю, но стала снисходительнее. Не вступая в откровенное противостояние, Агнесса держалась мраморной статуей, твёрдо стояла на ногах и занимала своё место. Теперь ей всё было ясно. Ясно вырисовывался путь – не той силы, что влияет на короля, а той силы, что оказывает огромную услугу народу, и только ему!

Рибэль нашёл всего пару верных слов, но теперь мог уживаться с Агнессой. А она держалась молчанием, редко нарушая его. Лишь однажды, когда Рибэль спросил её мнения о политическом союзе, отозвалась с привычной резкостью:

-Вы забываетесь! Моя задача теперь народ, а не всё ваше правление…

Рибэль понял, что дух её остался прежним. Изменилось что-то лишь слегка, не до конца. Она остаётся за маской, всё ещё его ненавидит.

***

-На прогулку? – уточнила Агнесса с недоверием.

Рибэль стоял перед нею.

-Да, на прогулку. Вы и я.

-Нет! – она попыталась захлопнуть дверь, но сделала это очень по-человечески, и Рибэль легко помешал этому:

-Госпожа Агнесса, позвольте! Там, в конце аллеи есть спуск к озеру. Сможете меня, наконец, утопить в нём!

-Шутите…- она взглянула на него и вся мраморность лика рассыпалась. Снова проскользнуло отвращение, такое знакомое и такое уже привычное для Рибэля.

-Если угодно, — согласился покладистый Рибэль.

Она запахнула плащ и пошла, поражаясь тому незнакомому чувству, когда прогулка приносит удовольствие. Оказалось, очень приятно идти в компании с кем-то. Даже с Рибэлем.

-Я хотел поговорить с вами, Агнесса. Вы – та сила, которая нужна совету.

-Я знаю.

-Нужна на перспективу, — уточнил Рибэль. – Люди любят веселье, я могу его дать. Но они не любят решений, будущего и дисциплины. Хоть и нуждаются в них. веселье пройдёт, а что дальше? что в нашем будущем?

-Чего вы хотите? – спросила Агнесса напрямик. – Мне надоели иносказания!

-Я хочу, чтобы вы не ждали их благодарности. Я хочу, чтобы вы оставались верной себе. Своему народу.

-Я и без вас…

-Нет. вы не поняли. Ничего не ждите. Ничего, — Рибэль неожиданно остановился и прямо взглянул ей в глаза. – Я пытался перестать быть шутом. Я пытался, верите? Мне никто не поверил. Мои слова не были приняты всерьёз. Я с самого начала хотел понравиться всем, а лучший способ для этого – уничтожить того, кто всем неприятен и ненавистен. Вы – чужая, всегда будете чужой. Я хотел осмеять вас, но в итоге сам остался дураком и шутом. У меня кончились шутки, а они все требуют их от меня. У меня кончились силы день и ночь принимать всех, кого мы могли бы принимать вдвоём. Я сам себя обманул, но сделал это не от зла. Как маг вы простите меня, но как человек… нет, я не стану ждать прощения.

Агнесса молчала, но не в презрении или отвращении, а в необыкновенном изумлении. Странные чувства владели ею. Она была старше, она была опытнее и чище кровью, ей нужно было не искать ссоры и не снисходить ко всем, а просто поддержать его, или не заметить вовсе. А она?..

И его откровения на её счёт. На всё то, что она сама догадывалась, но чего боялась.

-Мне холодно, — Агнесса нашла идеальный способ ответа – побег.

-Конечно, — Рибэль кивнул с пониманием, отвернулся, чтобы спрятать свой взгляд от неё.

***

А утром – следующим холодным утром его не стало. Он умер во сне, и был обнаружен уже похолодевшим и посеревшим в смерти. Агнесса часто сталкивалась со смертью, но никогда не чувствовала её так близко, как сейчас.

И вот оно – свершилось!

Агнесса поняла: Рибэль чувствовал свою смерть, его магические силы истончились настолько, что наступившее переутомление оказалось убийственным. И в последних своих часах жизни он предпринял попытку к перемирию.

Агнессе стало гадко от самой себя и тошно. Она слышала, как министры скорбели, а встретив её взгляд, перемигивались меж собой6 теперь она одна, никто ей слова не скажет! Ей на руку!

Но ей уже не было до этого дела. Да, будь дело давно, в начале тяжелых дней её собственной души, Агнесса решила бы, что все её беды от Рибэля, желала бы ему провала и смерти, надеялась бы на его погибель.

Но сейчас, когда прошло много лет, когда осталось столько недосказанного, Агнесса не хотела видеть смерти Рибэля, если бы это было в её силах, она бы даже отменила это. Но магия властна над немногими живыми материями и всё человеческое подвластно ей. А всё, что дальше, за жизнью, уже не может быть тронуто магией.

***

Агнесса думала когда-то, что день гибели Рибэля будет днем ее освобождения, триумфа, что она снова будет счастлива, как была счастлива, властвуя в совете. Но вот земля забирала его, тело мага-выскочки погружалось в нее, а Агнессе хотелось выть от подступающей к сердцу тоски. При всех недостатках Рибэля – он не боялся говорить с нею так, как говорил бы с другом, этого не стоило ждать от других советников и от придворных, от народных представителей, жрецов или короля – для них Агнесса была чужой.

Агнесса стояла твёрдо, но эта твердость давалась ей с трудом. Ей хотелось упасть коленями в землю, протянуть руки к мертвому телу, взмолиться:

-Стой! А если не можешь остаться – дождись!

Но древняя кровь держала гордость, оставляла на её лице маску величия знатного имени. И впервые Агнессе казалось, что эта маска липкая, и скрывает она всё лицо.

«Как же глупо, как же глупо…» — она смотрела на мертвое тело своего врага и понимала, как сильно будет скучать, как ей уже не хватает этого полувекового раздражителя, как ей не хочется возвращаться в совет.

Но прежде – долг. Агнесса встряхнулась, заставила себя это сделать, сморгнула слёзы, и, повинуясь древней своей крови, выдержала эту разъедающую остатки человеческой сути тоску.