Часть 1. Глава 1

Тьма обволакивала и убаюкивала, даря приятное умиротворение и чувство защищенности. Купаясь в волнах покоя, юноша не смог бы сказать в какой момент ушло чувство всеобъемлющей неги.

В начале появилось смутное ощущение, что что-то неуловимо изменилось, а потом он, скорее почувствовал, чем увидел, что тьма начала понемногу терять свою насыщенность и плотность. На периферии своего зрения он отметил, как едва видимые контуры начали медленно проступать сквозь нее, но как только юноша попытался присмотреться, тьма тут же возвращала свою непрозрачность и плотность.

Потом это повторилось ещё и ещё раз… Уход тьмы напоминал прибой, который теплой волной сначало накатывал, поглощая собой все, даже малейшие блики света, то отступал, постепенно, с каждым разом, все больше рассеиваясь, позволяя сквозь себя увидеть все больше и дальше.

Это давало возможность постепенно рассматривать контуры предметов, находящихся в комнате, а также юноша в какой-то момент смог понять то, что и он сам находится в этой комнате. Как только к нему пришло понимание, где он находится, тьма не вернулась, как прежде, а, наоборот, продолжила отступать, растворяясь в неярком свете комнаты.

Теперь ему уже ничто не мешало оглядеться, и более внимательно рассмотреть помещение, в котором он вдруг оказался.

Небольшой рабочий кабинет. Классический письменный стол, расположенный почти посередине комнаты, за которым, в данный момент, сидел и работал мужчина.

Как я сразу его не увидел? Или правильней спросить, почему?

У него были короткие чёрные волосы с пробивающейся сединой, которые никак не вязались с его внешним видом. Дорогая, пошитая на заказ одежда подчеркивала и добавляла изящества и элегантности его сухощавой фигуре. Волосы же мужчины, словно в противовес ей, торчали во все стороны неряшливой копной.

На ногах что? Простые тапки? Фии…

А что с тапочками не так? Он ведь дома.

Вспыхнувшее вдруг эмоциональное возмущение юноши резко сменилось спокойствием, пришедшим откуда-то извне и он, позабыв о тапочках сидящего за столом мужчины, продолжил осмотр комнаты.

Вдоль стен по периметру были расположены книжные полки, и поэтому в кабинете полностью отсутствовали окна. Свет этому помещению дарил зачарованный потолок.

А почему и откуда я знаю о том, что освещение меняется по желанию хозяина? И ещё, что значит: потолок зачарован? Это шутка такая?

Ммм, да! Откуда-то уже знаю, что значит зачаровать.

Вопросы, вопросы… возникали и тут же пропадали, не давая себя поймать. Итак, плавая между сном и явью, юноша, путём неимоверных усилий, все же пытался понять, возможно вспомнить, кто этот мужчина перед ним…

Почему этот мужчина кажется мне смутно знакомым, хотя я никак не могу вспомнить ни — кто он, ни — кто я сам. Память молчит, а чувства? Я прислушался к себе, и они тоже молчат. Кто этот человек? И кто я?

Он — маг.

Разве маги существуют?

Существуют!!!

Странно, но ладно! Тогда такой вопрос: кто этот маг и почему я на него смотрю?

Это воспоминание!

Чьё воспоминание? И кто мне отвечает?

Это неважно, постепенно сам разберешься.

От внутреннего диалога юношу отвлек раздавшийся хлопок и он с изумлением уставился на появившееся из воздуха создание, которое поклонившись, произнесло:

— Хозяин Гарри! Второй хозяин Лорд Принц прибыл! Он велел узнать, когда вы сможете его принять?

— Где сейчас Лорд Принц — легкая улыбка тронула губы мужчины — и что делает?

— Лорд Принц сейчас в своих покоях приводит себя в порядок после дороги, а потом просил принести ему перекусить! — гордо выпятив грудь, провозгласило это создание.

Это — не создание, а домовой эльф.

Почему мне кажется одновременно, что это правильный домовой эльф и параллельно этому возникает чувство, что эльфы должны быть другими? Непонятно!

Он мне не нравится, какой-то он мерзкий.

И это все, что тебя волнует?

Да. А зачем забивать себе голову тем, правильный этот эльф или нет?

Понятно.

Отвлекшись на размышления об эльфах, юноша пропустил то, что ответил мужчина, а также не уловил момент, когда пропал эльф.

Еще юноша удивился тому, что, пока он не видел глаза мужчины, казалось, что тот достаточно молод, но когда, во время разговора с эльфом, юноша заглянул в его ярко-зеленые глаза, усомнился в этом. Это были глаза умудренного опытом и знаниями человека, которые появились у него от прохождения тяжелых испытаний в его прошлом.

И вот опять, откуда я знаю, что у него были тяжелые испытания?

Успокойся и не бери в голову. Что ты дергаешься, тот эльф или не тот, проходил этот хмырь испытания или нет? Наслаждайся, пока можешь, и все.

Твой подход к жизни впечатляет.

А то!

Что-то мне говорит, что это не совсем хорошо, когда человек так, как я сейчас, сам с собой разговаривает.

Хм…

Мужчина по имени Гарри после исчезновения эльфа все так же продолжил работать, и поэтому юноша вскоре заскучал. У него возникло желание поближе рассмотреть книги на полках, и он тут же очутился возле них.

Как это произошло? Как я могу так двигаться?

И вот опять пришло знание о том, что маги могут перемещаться по воспоминаниям.

Ага, из этого утверждения следует, что я маг? Это как?

Я не хочу быть магом! Потому что это сулит мне проблемы, а я не люблю проблем!

Успокойся, я уже понял твою жизненную позицию.

У меня правильная жизненная позиция, не то, что у тебя! И почему ты тут главный, а не я? Это мое тело, и это я должен всем распоряжаться.

А ты точно знаешь, что это твое тело?

Я так чувствую! И ещё чувствую, что тебя здесь не должно быть, ты чужой.

Что это тело твое, готов согласиться, а вот с утверждением, что я тут чужой — нет.

Гад… убью…

Когда юношу должна была поглотить очередная истерика, его снова окутало странное спокойствие, и он, почти равнодушно, подумал:

Раз я — маг и человек, сидящий за столом, тоже маг, может он — это я? Только вот я совсем не чувствую родства с ним!

Да ну, я — это не он. Я с этим не согласен, он мне не нравится! И вообще, мне все не нравится и воспоминания тоже не нравятся!

Ну вот, опять! Что за детский лепет? А тебе вообще что-нибудь нравится?

Мне нравится, когда ко мне не лезут и не пристают. Я так чувствую.

Ммм, да! Похоже, у меня точно раздвоение личности.

Тем временем Гарри поднялся, потянулся и махнул рукой в сторону книжных полок. Простой взмах рукой — и два стеллажа отъезжают от стены, а затем разъезжаются в разные стороны, открывая стеклянную двустворчатую дверь, ведущую на лоджию.

Происходящее отвлекло юношу от дальнейших пререканий с самим собой.

Это он сейчас что, магичил? Или тут такие сенсоры стоят, что на особый взмах руки реагируют?

А мне нравится — взмахнул рукой и все сделано!

Согласен с тобой! Все, я передумал, я хочу быть магом!

Хм… И сколько раз ты будешь менять своё мнение?

Сколько надо столько и буду!

Ладно, ладно! Твое право. Наверное.

Что значит: наверное? Мое и точка.

Тем временем, Гарри полностью открыл обе половинки двери. Стоя в дверях, вдохнул полной грудью свежий воздух, наполненный едва уловимым ароматом цветов. Постояв так какое-то время, он прошел на лоджию и сел на одно из двух кресел, стоящих возле небольшого столика.

— Твинки!

Невидимой тенью юноша проследовал за Гарри и тут же сместился в сторону, увеличивая тем самым свой обзор для наблюдения, как снова появился домовой эльф:

— Хозяин Гарри звал Твинки! Что хозяин Гарри желает?

— Когда Альрус соизволит посетить меня, подашь чаю. После можешь быть свободен. Поклон, хлопок и эльф исчезает.

Да, это точно магия!

Вот даёт этот эльф! Хлоп, и он появился! Хлоп, и он исчез! Хотя он все равно противный.

Потом достаточно долго ничего не происходило и юноша снова заскучал. Но снова экспериментировать, чтобы узнать, что он еще может, кроме моментального перемещения силой мысли, он не решился.

Гарри же, откинув голову на спинку кресла, успел задремать. Когда раздался стук в дверь, ведущую в кабинет, мужчина дернулся, просыпаясь, а юноша радостно воспрял духом. Посетитель, не дожидаясь ответа, открыл дверь и следом раздалось вопросительное восклицание:

— Отец?!

— Я здесь! На лоджии!

Раздались шаги, и вот в проеме двери появляется фигура человека. Выше среднего роста, с изящным телосложением, с затаенной звериной грацией в каждом его движении. Цепкий внимательный взгляд пробегает по окружающему пространству, и юноша на секунду замирает, потому что взгляд чёрных глаз задерживается на том месте, где он сейчас находится. У юноши возникает стойкое чувство, что, если его и не увидели, то, по крайней мере, точно почувствовали.

Вот взгляд переместился на отца, наваждение спало и юноша с возросшим интересом приступил к наблюдению за ними. Посмотрев на отца, молодой человек слегка улыбнулся и низким бархатным голосом произнес:

— Добрый день, отец! Как твои дела?

— Добрый день, лорд Принц! Мои дела в порядке.

— Что, Твинки так и не желает уступить? — спросил молодой человек, усаживаясь в кресло напротив отца, и его губы трогает легкая улыбка.

— Да, — тяжёлый вздох — так и продолжает: «хозяин Гарри» и «второй хозяин лорд Принц». Главное, как мастерски в этом вопросе он изображает непроходимого тупицу. Так что, как-то по-настоящему на него сердиться и не получается.

— Сочувствую! — с иронией в голосе, а потом серьезно: — ты меня звал, отец, что-то случилось?

— И да, и нет.

Левая бровь сына красиво изогнулась, вызвав у отца веселую ухмылку, затем он, не торопясь, налил себе чаю, отпил и только после этого задумчиво произнес:

— Если честно, Альрус, я не совсем уверен в правильности принятого мной решения открыть тебе мою тайну, а если и открывать, то совершенно не представляю с чего начинать.

— А не поздно ли ты задался этим сакраментальным вопросом, вызвав меня к себе? А начать ты должен с самого начала, я так думаю.

— Да, ты прав, поздно уже метаться, — недолгая пауза, а затем вздох — сначала, так сначала. Это началось ещё в твоем детстве, когда ты пошёл в немагическую школу, и, кажется, там ты увидел у одноклассника ноутбук и загорелся им.

— Да. Я долго добивался того, чтобы ты купил его для меня. Я помню, что для этого тебе пришлось создать артефакт, который экранировал ноутбук от воздействия магии.

— И я выполнил свое обещание, данное тебе, и когда артефакт был создан, мы с тобой пошли в немагический магазин и купили тебе ноутбук. Тогда я наивно думал, что покупаю тебе развивающую игрушку, но, именно, только игрушку.

— Да, я знаю об этом, отец. Я решил для себя, что вначале освою ноутбук, узнаю о нем побольше, а только потом постараюсь на наглядном примере, так сказать, объяснить тебе свою задумку.

— У тебя это получилось. Я был в шоке, когда ты, восьмилетний ребёнок, объяснял мне свою идею и неплохую, скажем так.

— Еще бы «неплохую»! Из-за ее реализации ты стал знаменитым артефактором и обогатился на заказах. Я ничего не упустил?!

— Все верно, но сейчас речь не об этом. — Гарри немного помолчал, затем продолжил — Суть твоего предложения была такова: вместо привычного думасброса… дай вспомню как ты тактично выразился, чтобы маги могли выглядеть прилично при просмотре воспоминаний.

— Нет, не так, отец, — произнёс Альрус, рассмеявшись — я сказал так: чтобы мы перестали позориться перед немагами, даже если они о нас и не догадываются, каждый раз в такой неудобной позе просматривая воспоминания.

— И как мы можем называть их простецами или маглами — подхватил эстафету воспоминаний отец — если они, пусть и не воспоминания, а фильмы смотрят удобно устроившись в креслах или на диванах, а мы все по старинке — кверху ж…

— Кхм, кхм — легким покашливанием перебил отца Альрус — отец, не нужно это повторять… тогда я был ребёнком и не всегда мог подобрать правильное выражение.

— Да, ты, наверное, прав, я увлекся. Но ты знаешь, что именно это выражение из уст ребёнка и заставило меня проникнуться твоей идеей.

— Не знал. А я все это время наивно думал, что только мое красноречие сподвигло тебя на этот подвиг. — и они дружно рассмеялись.

Ха-ха, вот Альрус даёт! Так держать! Мне он нравится!

А мне ты не нравишься!

Ты мне тоже!

Ха-ха! Как интересно, в этом вопросе у нас достигнута полная взаимность.

Отсмеявшись, отец с сыном некоторое время посидели молча, каждый думал о чем-то своем. На их лицах, то у одного, то у другого, то и дело периодически возникали светлые улыбки.

Пока длилась эта пауза, юноша сравнивал двух мужчин. И чем дольше он это делал, тем отчетливей понимал, что они совершенно не похожи. Когда он окончательно решил, что не сможет найти между ними родства, у него получилось увидеть определенное, едва уловимое сходство в их лицах, но в чем это выражалось, понять не успел, потому что момент воспоминаний прошёл и отец, посмотрев на сына, произнес:

— Не знаю, помнишь ли ты тот день, когда я показал тебе первый экспериментальный образец магобука. Ты так радовался, поздравлял меня с успехом, а потом произнёс: «Интересно, можно ли создать комнату, в которой бы маг сидел в кресле, а воспоминание разворачивалось вокруг него?»

— Нет, я не помню такого совершенно! Я помню, как ты показал своё изобретение и назвал его «магобук». Если меня не обманывает память, мне тогда уже было пятнадцать.

— Да, все правильно, ты с неподдельным интересом вызнал у меня все возможности магобука, а затем присвоил экспериментальный образец себе.

— Ещё бы я не присвоил. Ты же смог разработать для макбука функцию проведения расчетов для ритуалов, а также возможность проектировать ритуальные схемы. А функция и артефакт к магобуку для снятия воспоминаний и просмотр их для слабых магов и даже сквибов? Ммм… — закрывая глаза, протянул он и опять просветил отца — и это твое дополнительное изобретение для сквибов мне очень в прошлом пригодилось.

— И когда это тебе, сильному магу, мог пригодиться артефакт, разработанный для сквибов? — с нажимом в голосе спросил Гарри, подаваясь вперед.

— Давай не будем отвлекаться на несущественные мелочи, — пожал плечами Альрус и, не давая отцу вставить хоть слово, перевел тему — так о чем это я? Ах, да. Я хорошо помню все, что было связано с демонстрацией мне магобука, а вот того, что я выдвинул тогда еще какие-то дополнительные идеи, я совершенно не помню.

— Так вот, это было! Ты высказал свою идею вслух и забыл или, возможно, даже не осознал ее, а я — нет. Услышал, запомнил и не забыл.

— Подожди! Подожди! Ты хочешь сказать, что все эти годы работал над той идеей, что я тогда высказал? — с изумленным видом вопросил Альрус. — Но ты же ни разу не обмолвился об этом…

Не закончив фразы, Альрус задумался на некоторое время, затем его лицо вспыхнуло радостью и он, подавшись вперед, пристально вглядываясь в лицо отца, спросил:

— Те два странные зелья для создания артефактов материальных иллюзий, которые я для тебя разрабатывал, нужны были для этого проекта?

— Да, — с печалью в голосе произнес Гарри, а затем встряхнулся, как собака после купания, и более веселым голосом продолжил:

— Сначала я не хотел тебе говорить, чтобы не испортить сюрприз. Мечтал увидеть твоё лицо, когда тебя заведу в комнату с закрытыми глазами, а потом покажу и расскажу. Но так уж получилось, что в процессе работы я понял, что этот проект никогда не должен увидеть мир…

— Ты создал оружие? Нет, ни за что не поверю, что ты смог создать что-то разрушительное. Тебя же все это не интересует. Ты даже от готовой Бузинной палочки отказался. А представить тебя, создающим оружие, я не могу от слова совсем.

— Ты прав, я не создавал оружие. Но создал нечто, из-за чего меня могут посадить на цепь или убить.

— Все так серьезно, отец?

— Более чем, более чем… и поэтому, прежде, чем я покажу тебе свой проект, мы подпишем магический контракт, который обезопасит тебя и меня от любых способов дознания, как магических, так и не магических.

— Пап…

— Не перебивай меня! Я понимаю, что это подло втягивать тебя. Можно было бы промолчать, но мне хочется хоть с кем-то разделить мой триумф и знания — и едва слышно — хоть с кем-нибудь поделиться… своими проблемами.

После этих слов, сказанных с такой болью, повисло тягостное молчание, которое Альрус не знал, как прервать и как помочь отцу, и поэтому он сделал то, что не принято у них, англичан, и является плохим тоном.

— Я с тобой, отец! — Сказал Альрус, поднялся и, вытащив отца из кресла, обнял его.

Тьфу! Сопли развели как бабы, противно смотреть!

Заткнись!

Так они простояли какое-то время, пока отец не взял себя в руки и, освободившись из объятий сына, посмотрел ему в глаза и проговорил:

— Спасибо за поддержку, сын. — после паузы продолжил — Последние полгода я готовил контракт для нас с тобой, а также для меня и моего юриста, чтобы невозможно было узнать, что за контракт он для меня готовил, который мы с ним уже подписали.

Понимаю, что веду себя как законченный эгоист, впутывая тебя в свои дела, но, помимо этого, у меня еще и попросили помощи. Я пообещал поговорить с тобой об этом, с условием, если согласишься добровольно оказать услугу.

— А что за помощь, которую я должен буду оказать?

— Пока речь пойдет не о конкретной помощи сейчас, а о предварительной договоренности о намерениях на возможную помощь в будущем. Я выступаю как посредник.

Секундная пауза и Гарри продолжает:

— Ты можешь ещё отказаться от тайны, я не настаиваю. Просто дашь мне клятву, что никому не расскажешь о том, что у меня есть тайна.

— Ну уж нет! — эмоционально возмутился Альрус — Так заинтриговать, а теперь «можешь отказаться, я не настаиваю» — процитировал он отца — пошли, показывай, где этот твой контракт.

От последних слов сына Гарри словно прорвало. Все те чувства, эмоции, переживания, которые он сдерживал многие годы, прорвались наружу и выплеснулись в виде неадекватного поведения.

Плохо соображая, он трусцой направился в свой кабинет, по пути едва не снеся двери. С разгону он налетел на стол, даже не заметив, что смел со стола часть свитков и после судорожно начал искать контракт на столе, злясь и ругаясь на то, что никак не может его найти.

Юноша с любопытством наблюдал за тем, как вытянулось лицо Альруса, как его брови взлетели вверх, как он со все возрастающим изумлением смотрит на поведение отца.

И что же он такое придумал? Или правильней будет сказать: Я придумал? Да как и прежде ничего… никаких отзвуков воспоминаний.

Ха-ха, классно получается, я смотрю воспоминания, но никак не могу ничегошеньки вспомнить.

Немного придя в себя, Альрус прошёл вслед за отцом в кабинет, бегло окинув открывшуюся ему картину, и тут же нашел то, что так безуспешно пытался найти отец. Два свитка со знаками адвоката, связанные между собой, лежали на полу вместе с другими свитками.

Покачав головой, он изящным жестом поманил их к себе. Поймав прилетевшие свитки, он ознакомился с ними, чтобы убедиться, что это и есть те самые контракты.

— Отец, не их ли ты ищешь?

Оторвавшись от безуспешных поисков и подняв голову, Гарри взглянул на свитки в руках сына и хрипло воскликнул:

— Да, это они!

Увидев дрожащие руки отца, которые потянулись к контрактам, сын покачал головой, отводя руку с контрактами в сторону, чтобы отец не смог их достать и одновременно другой рукой вытащил из кошеля, висящего на поясе, флакон. Он протянул флакон отцу со словами:

— На вот, отец, выпей. Это успокоительное моей разработки. Как всегда, добавь три капли своей крови, а я пока ознакомлюсь с контрактами, если ты не против.

Согласно кивнув, потому что горло перехватило, Гарри взял флакон, и, обогнув стол, упал в кресло. Из-за предательской дрожи в руках, которую никак не получалось унять, флакон открылся с трудом. В итоге, у Гарри все-таки получилось выполнить предписание сына, и на какое-то время он затих.

— Каждый раз принимая зелья, изобретенные тобой, — раздавшийся голос Гарри уже был спокойным, и он сам выглядел посвежевшим — я с радостью убеждаюсь в том, что ты такой же гений в зельеварении, как и твой отец.

Не понял, какой еще отец опять? Что, два отца у мужика?

Может быть один родной, а второй усыновил его.

Но ты же увидел определенное сходство между ними?

А может это мне показалось из-за того, что я хотел найти сходство между ними?

Да, такое может быть.

— Спасибо! — Не отрываясь от изучения контракта, произнёс сын. — Ты же знаешь, что для меня твое отношение к тому, что я создаю, очень важно.

— Да, отличная разработка. Очень мягко действует и нет таких побочных эффектов, как рассеивание внимания и нечеткость мыслительного процесса. Я уже смирился с тем, что никогда не узнаю правды о том, почему ты решил разработать такие зелья, которые лечат меня, обходя разрушающее воздействие яда василиска, гуляющего по моей крови.

Неопределенно пожав плечами на слова отца, не отрываясь от изучения своего варианта контракта, Алльрус потянулся за Кровавым пером, чтобы поставить свою роспись, как отец спросил:

— Альрус, ты на сколько дней у меня планировал остаться?

— На один, у меня послезавтра важная встреча и к ней мне нужно подготовиться. А что?

— Когда проект заработал, я год от него оторваться не мог, все изучал его возможности.

Теплая улыбка не сходила с губ Гарри, когда он говорил, а после, незаметно для себя, он погрузился в воспоминания. В тишине кабинета раздалось едва слышно:

— Правда время там идет по-другому… а другие миры…

Но сын его услышал и его бровь изогнулась. Гарри, не отдавая себе отчета в том, что последние слова он произнес вслух, уже в полный голос продолжил:

— Советую тебе хоть одну неделю освободить для изучения проекта.

Да, ладно, маги! Время идёт по-другому… Это как? А другие миры? Что за хрень он говорит?!

Надеюсь, мы увидим воспоминание про другие миры?! Но ты же предлагаешь мне не заморачиваться всем этим и только получать наслаждение?

Ты прав! Хрень все это! Не верю я в другие миры!

Хм!

Снова спокойствие опускается на юношу, и вот уже, ни время, идущее по-другому, ни другие миры не будоражат его воображение.

— Хорошо, отец, я последую твоему совету. Темпус! — перед глазами Альруса появляется информация о времени, и он продолжает:

— В таком случае я покину тебя через час, и появлюсь, как только у меня получится освободить время для изучения твоего проекта.

Решительно взяв Кровавое перо, он подписал контракт, а на вопрос в глазах отца ответил:

— Не хочу говорить жене даже эту скудную информацию, что ты мне выдал, а так просто скажу, что у меня контракт с тобой на совместную разработку, поэтому просто отправлюсь жить к тебе на какое-то время.

— Да, ты прав, так будет проще и никакого обмана, а сообщение о наших совместных разработках никого не удивит и не привлечет ненужного внимания.

— До встречи, отец! — Альрус встал, уважительно поклонился отцу, и не дожидаясь ответа, покинул кабинет.

Интерлюдия 1

— Я смог! Я это сделал! — ликуя, кричал я во тьму. Переполняющие меня эмоции требовали какого-либо выхода, поэтому сейчас я кричал, выплескивая их, совершенно игнорируя тот факт, что мой крик был беззвучным.

Накричавшись вдоволь, я с легкостью отмахнулся от тут же возникшей неприятной мысли. Не хочу напрягаться из-за того, что я очнулся не в теле, как хотел, а не пойми, как и где. Как-либо изменить это я не могу, потому и не напрягаюсь, вернее, не хочу напрягаться, только кто меня будет спрашивать.

Не сейчас, только не сейчас. Жестко сказал сам себе, тем самым в зародыше подавляя возникший было животный ужас. Подумаю об этом позже. В данный момент я намерен радоваться своей маленькой победе и ничто не должно портить мне настроение.

— Что ты смог? — спросите вы. — Кого ты победил?

— Что я смог? Все очень просто! Мне нужна была возможность спокойно подумать, чтобы при этом меня ничто не отвлекало. А вот подумать есть над чем, у меня накопилось столько вопросов, на которые я бы хотел получить ответы.

Почему у меня не получилось очнуться в теле? По какой такой причине мне так настойчиво показывают эти воспоминания? Что, собственно, со мной происходит? И почему воспоминания именно этого чел… или, правильнее будет сказать, мага? А маг — это человек? Или правильней будет спросить, а человек может быть магом? Наверно, может. Так, все, отставить! Не о том думаешь.

Так о чем это я? Вот, вспомнил! Также я хотел разобраться, если получится, с проявившейся у меня двойственностью. Потому что меня пугает то, что у меня к одной и той же ситуации одновременно проявляется с одной стороны реакция молодого придурка, а с другой взрослого, умудренного опытом, человека.

Если реакцию взрослого человека я хоть как-то могу понять откуда она берется, если исходить из предположения, что воспоминания Гарри являются моими, то вот откуда берется реакция молодого организма, это определенно ставит меня в тупик.

— Вы спрашивали: кого я победил? Мой ответ: я не знаю. Просто до этого было так. Мое сознание против моей воли резко отключалось и я погружался во тьму. А после, только вынырнув из тьмы, не успевая прийти в себя, у меня начинался очередной просмотр воспоминаний Гарри Поттера. И тогда я был вынужден все силы бросать лишь на то, чтобы как можно больше собрать и запомнить полученную информацию.

Кажется, я немного успокоился, отвечая на ваши вопросы. Эйфория ушла, так что теперь можно смело приступать к мозговой деятельности. Пусть и невозможно сразу разобраться во всем, в чем я хочу, но надеюсь, хоть в чем-то да получится.

За это время о Гарри я узнал много интересного.

После отбытия сына, Гарри начал приводить дела и бумаги в порядок. Глядя на него, можно было подумать, что он не тайну сыну хочет открыть, а на войну собирается.

Работу с бумагами Гарри чередовал с работой в своей мастерской над каким-то там артефактом, а в перерывах между этим совершал визиты к знакомым и не многочисленным соседям, чтобы предупредить их о том, что снова собирается погрузиться в исследования. Поэтому они не должны его терять, ведь он закроется у себя в лаборатории с сыном и ни на что постороннее отвлекаться не будет.

Тяжелее всего мне далось разобраться в том, почему почти для всех знакомых и соседей Гарри был не Гаррисоном Джеймсом Поттером, а Гербертом Джерри Паркером. По отрывочным сведениям стало ясно, что это магически закреплённый за ним псевдоним, под которым он живет уже довольно давно, а вот причин, заставивших его так поступить, я не смог выяснить.

Чем больше воспоминаний смотрел, тем больше склонялся к тому, что высказанное в минуту отчаяния предположение верно. Гарри Поттер — это мое прошлое воплощение.

— С чего это ты взял? — спросите вы.

На это указывают, пусть и косвенно, некоторые детали. Вот, например, одна из них. Если бы это не были мои воспоминания прошлой жизни, то зачем мне, в таком случае, показывают настолько личные воспоминания Гарри, такие, как принятие пищи или душа… ну и другие, еще более… личные.

Переломным моментом в пользу этой версии стало воспоминание о встречи Гарри с женщиной по имени Гермиона.

«… — Не знаю, Гарри. — проговорила Гермиона, склонив голову на бок, разглядывая Гарри сквозь прищуренные глаза.

— Мне отчего-то кажется, что ты что-то не договариваешь и очень многое. Я понимаю, ты это делаешь из лучших побуждений, чтобы я не переживала понапрасну. Так?

На что Гарри промолчал, опустив взгляд.

— Значит, я права. — подытожила она с грустной усмешкой. — Но, Гарри, в этот раз — произнесла она, подаваясь вперед — от вашей затеи так и веет опасностью.

— Гермиона, когда ты стала настолько проницательной? — глядя на неё с уважением, спросил он.

— Когда позволила себе связаться с тобой во второй раз… — на что они дружно рассмеялись.

Отсмеявшись, Гермиона снова стала серьезной, и сложив руки на груди, заявила:

— У тебя не получится задурить мне голову, Гаррисон Джеймс Поттер.

— Даже не пытался, поверь!

Она у меня вызывает чувство узнавания, кажется, что надо ещё чуть-чуть напрячься и я ее вспомню.

Ну не верю, что они вместе, между ними нет искры, скорее всего, они только друзья.

Ты это к чему?

А к тому, что только женщина, к которой имеется страсть, могла вызвать в тебе чувство узнавания.

Не думаю! Мне кажется, что их объединяют более сложные отношения, чем плотские утехи.

Он, идиот, вместо того, чтобы разговоры разговаривать, лучше бы…

Хватит!

Да ладно тебе! Пошутить, что ли нельзя?

Заткнись, придурок!

Ладно! Ладно! Не кипятись, дедушка, а то инфаркт схватит. Хи-хи.

Ррр…

Хи-хи. Все, уже молчу.

— Хорошо, Гермиона, если ты просишь, — произнес Гарри, сдаваясь после небольшой паузы, в течении которой Гермиона демонстрировала свою непоколебимость в достижении истины — то я могу и тебе раскрыть тайну, только вот есть одно условие, если ты перед этим подпишешь со мной магический контракт о неразглашении.

— Я могу подумать? — с беспокойством спросила она, тут же сдавая позиции. Условие, при котором ей нужно будет подписать контракт о неразглашении, ей совершенно не понравилось.

— Да, до тех пор, пока Альрус не вернётся, уладив все свои дела. Сейчас ты должна дать клятву о том, что никогда никому никаким иным способом не сообщишь о том, что у меня есть тайна.

— Даже так? — изумилась она и покачала головой. — В таком случае я не хочу знать эту тайну, слишком уж от неё как-то не по себе становится.

— Это правильный выбор, Гермиона! — поддержал ее Гарри. — Я бы не хотел, чтобы твоя жизнь подвергалась даже иллюзорной опасности из-за простого любопытства.

Она снова покачала головой и потом, подумав, произнесла:

— Ты не представляешь, как мне хочется узнать твою тайну. И все из-за предчувствия, что знание этой тайны откроет для меня возможность получить много новых книг и знаний.

Гарри, как мог, старался оставаться спокойным после ее слов, потому что она была полностью права в том, что книги и знания других миров будут в ее распоряжении, стоит ей только поддаться соблазну. Гермиона, не заметив, как напрягся Гарри или сделала вид, не важно, погрузилась в себя. Как же она изменилась за эти годы, между тем думал он. Она стала мягче, развила интуицию и, что самое невероятное, стала прислушиваться к своим чувствам. Но вот она вышла из задумчивости, и твёрдым голосом продолжила:

— Но так уж получилось, что за прожитые годы я научилась доверять своим чувствам и интуиции, а они мне кричат, что не стоит связываться с твоей тайной, даже если после этого я получу новые книги и знания. И потому я послушаю их, но я отказываюсь от тайны не только потому, что чувства и интуиция против, но еще и потому, что за прожитые годы я также поняла, что такая одержимость знаниями, как была у меня, очень опасна. — и без перехода — Я, Гермиона…

Слабачка, она мне больше не нравится!

Кретин!

От кретина слышу!»

Кажется, я опять отвлекся, так о чем это я? А, вспомнил! Нужно собраться с мыслями и еще раз подвергнуть анализу имеющиеся у меня данные.

— Ну надо же, вот засада! — возмутился я через какое-то время. — Вот почему со мной все так происходит? — задал я риторический вопрос в пустоту.

Столько сил потратить на преодоление трудностей для того, чтобы подумать в тишине, а в итоге думать-то не о чем. Вернее, думать есть о чем, просто о том, о чем хотел, не получается из-за банального отсутствия достаточного объема информации. И самое неприятное в этом то, что я только что это понял.

— И что делать-то? Что же делать? — в исступлении начал повторять один и тот же вопрос, постепенно зверея от того, что мои мысли, словно вспугнутые зайцы, метались в моей голове. Остановило все это безобразие, пришедшее из глубин памяти, воспоминание.

«… было очень плохо, глаза никак не хотели открываться. Превозмогая себя, я снова и снова пытался их открыть, потому что чувствовал, что это важно и что я должен увидеть что-то своими глазами. Не помню с какой попытки, но все же у меня это получилось.

Сначала ничего не было видно, потому что глаза застилала пелена, но затем, с трудом проморгавшись, с все возрастающим ужасом я смотрел на окружающую меня обстановку. То, что я увидел, помогло резко прийти в себя и даже в голове как-то сразу прояснилось.

Моему застывшему взору открывалась потрясающая картина бескрайнего Космоса. В тщетной надежде, что это все мне только кажется, я начал усиленно моргать глазами. Но моя отдающая наивностью попытка с треском провалилась, окружающий меня со всех сторон Космос никуда, к моему огромному сожалению, не пропал.

Космос завораживал своей первозданной красотой, я залюбовался им, совсем позабыв о насущных проблемах и том, что это не нормально болтаться вот так, где-то в просторах Космоса.

Не знаю, как долго бы я так провисел, погрузившись в созерцание, но произошло страшное. Меня вдруг резко накрыла истерика, к которой я, естественно, был совершенно не готов. Неизвестно, как долго бы она длилась, если бы я, дергаясь, как припадочный, случайно не увидел распростертое на каталке тело.

Вот ведь странность, на которую я не обратил тогда внимание. Тело было одновременно где-то там далеко внизу и в то же время я мог его хорошенько рассмотреть, словно оно лежало на расстоянии вытянутой руки.

— Стоп! — мысленно воскликнул я, потому как уловил что-то на периферии сознания.

К моему вящему удивлению картинка тут же замерла. Боясь спугнуть удачу, я, как мог, вежливо попросил, не знаю кого, прокрутить воспоминание немного в начало и о, чудо, это тут же произошло. Только потом до меня дошло, что я вынужден был покрутить пальцем у виска. Это же мое воспоминание и поэтому могу им управлять! Вот, жжёшь, б… дальше было много слов, в основном нецензурных.

Кое-как успокоившись, я приступил к поиску того, что привлекло мое внимание, прокручивая воспоминание сначало в одну сторону, а затем внимательно просматривая его в другую. Делал это до тех пор, пока не нашел то, что меня зацепило.

Это были мысли, но явно не мои, потому что, во-первых, я совершенно не помнил когда их произнес, во-вторых, еле-еле смог их услышать, в третьих, они возникли только тогда, когда я увидел тело на каталке и принялся его внимательно рассматривать.

Я замер. Сказать, что я затаил дыхание, невозможно за отсутствием этого дыхания. Так что я замер, как мог старательно вслушиваясь в едва слышные слова, напрягая все, что мог в моем положении напрячь.

— Это что, мое тело? — следующие чуть громче и с паникой в голосе — Я, что умер? — истерично — Как и когда это произошло? Нет, нет, нет! — потом уже с отчаяньем и обреченностью — Ведь так не должно быть! Я еще так молод, мне недавно исполнилось семнадцать лет.

Прокрутив для надежности воспоминание еще несколько раз, чтобы убедится в том, что все правильно расслышал, я задался вопросом. А чьи это, собственно, мысли?

Посмотрев еще раз на распростертое тело, лежащее на каталке, я пришёл к выводу, что это мысли того юноши, чье тело лежит там внизу, которому, как выяснилось, исполнилось всего семнадцать лет. То тело, которое, похоже, занял я. Хотя как посмотреть, я тут в Космосе, а оно там, внизу. Хм…

Получается так. Пока его хозяин пребывал в обмороке, меня к нему подселили, а после того, как его личные воспоминания вырвали из его памяти, он после этого немножко умер. И только его эмоциональная реакция на некоторые вещи еще о себе напоминает. Теперь понятно откуда вдруг брались все эти юношеские реакции, как и возникшая вдруг истерика там, среди звезд.

Если предположить то, что я занял место пацана, то получается однозначно он был уже не жилец. Ну так легче будет принять произошедшее со мной. Мысль, что мое появление в нем его убило, невыносима.

Теперь идём дальше и побыстрее, побыстрее, Мерлин всех задери, чтобы у меня, не допусти подобного, Мать Магия, не началась какая-нибудь неконструктивная рефлексия.

— Почему ты считаешь, что оценка происходящего с тобой будет неконструктивной? — опять-таки спросите вы.

А потому что, если я начну задумываться об этичности того факта, что я занял чужое тело, да ещё забрал его у молодого парня, тем самым убив его окончательно, то от таких размышлений в голову тут же полезут разные нехорошие вопросы, например, такой. Если бы я в него не попал, у него был бы шанс выжить или нет?

Так что рассуждения в таком духе могут привести к тому, что я впаду в неконтролируемое отчаяние и начну есть себя поедом, испытывая неправильное в моем случае чувство вины.

— Почему ты считаешь, что испытывать чувство вины в твоем случае неправильно?! — возмутитесь вы.

Отвечу так. Потому что от меня в ситуации с появлением меня в чужом теле, ничего конкретно не зависело тогда и ничего не зависит сейчас. Я не прилагал совершенно никаких усилий, чтобы очутиться в чужом теле, как и не заставлял, не принуждал, не упрашивал ни кого-либо, чтобы меня поместили в юношеское тело.

И даже если рассмотреть такой вариант, в котором я стремлюсь к восстановлению справедливости, и тут полный облом. Я не представляю, что можно сделать, кому выразить свой протест, если я плаваю в какой-то серой хмари и занимаюсь не пойми чем и разговариваю не пойми с кем. Сейчас я даже самоубиться не могу, потому что для начала нужно хотя бы очнуться в теле, чтобы иметь возможность это сделать.

Все, с чувством вины надо срочно заканчивать, а то неизвестно до чего договорюсь с невидимым то собеседником. Надеюсь, умом я еще не тронулся, а может, уже? Ладно, не будем о грустном. Так, все, не думаем о плохом и постороннем, а переходим к более насущному. В данный момент этим для меня являются воспоминания Гарри.

Просмотрев свое воспоминание до конца, я с изумлением узнал о такой маленькой детали, как то, что воспоминания Гарри Поттера прилетели ко мне откуда-то извне, явившись через портал. И что это даёт? Только то, что сделанное мной раннее предположение, что эти воспоминания являются памятью моего прошлого воплощения, не подтвердилось.

И не только, также это даёт возможность смело сделать вывод, что раз воспоминания покинули своего хозяина, то он однозначно умер. Здорово получается, пацан умер, оставив мне своё тело, Гарри Поттер тоже где-то там умер, оставив мне свои воспоминания, а я тут, живее всех живых, в чужом теле с чужими воспоминаниями. Оригинальненько так получилось.

От отчаяния меня спас вопрос, возникший в моей голове. А с чего это вдруг воспоминания умершего где-то там человека, пытаются всучить мне? С телом все прозрачно, пацан умер, тело освободилось, я для чего-то нужен и потому должен жить. Вот и сошлись два одиночества и кто-то под шумок меня в него и засунул. Тут все понятно, как не крути, но вот зачем мне всучили воспоминания левого человека, вообще без понятия.

Да, неувязочка получается с этими воспоминаниями. Сколько не думай, не ломай голову, вывод один: мне катастрофически не хватает информации для того, чтобы строить хоть какие-то предположения.

Единственное, что приходит в мою уставшую голову насчет того для чего мне всучили чужие воспоминания, что на это есть какие-то веские причины, которые, естественно, мне неизвестны.

Пока этого и буду придерживаться, ведь достаточной для нормального анализа информации у меня нет. А решать что делать надо уже сейчас, иначе я сойду с ума от этой раздвоенности, вернее, расстроенности. Юноша — раз, я — два, Гарри — три. И как же мне поступить в таком случае?

Я пораженно замер, потому что мою голову посетила гениальная мысль. Я — это я. И никто больше, даже если не помню, кто я.

Вариант принять одну из двух личностей, для меня неприемлем. И пусть я ничего не помню о себе, это не значит, что я готов позволить эмоциональному состоянию молодого оболтуса взять вверх над моими чувствами.

Его агрессивное отношение к миру, которое он не раз мне демонстрировал, для меня неприемлемо. Я рассуждаю так: если он в свои семнадцать лет всем и вся недоволен, то что с ним было бы дальше, если бы он продолжал жить? А может он поэтому и погиб из-за такого вот негативного состояния души?! Надо на досуге над этим хорошенько подумать, чтобы не уподобится ему, все же я, вроде как, получил его тело, вдруг это заразно.

Не отвлекаемся! Шикнул сам на себя, потому что возникло чувство, что скоро отключусь или меня отключат. В случае с личностью Гарри все немного сложнее. Его воспоминания у меня есть, но я не знаю какое они имеют ко мне отношение и имеют ли вообще? И поэтому его личность я не могу принять. Вот как представлю, что приму его личность, а потом, раз и его воспоминания возьмут и отберут, и останусь я… Я — это я или я — это не я. Хм… во как загнул, сам запутался.

Но если, скажем так, взять и отбросить эти рассуждения, то как человек Гарри неплохой, если бы не одно, но… его сын Альрус. На его фоне Гарри сразу проигрывает как личность.

Не уверенный в себе человек, подверженный чужому влиянию, пусть и не очень сильно. Слегка меланхоличный и какой-то не совсем целостный, словно собран из нескольких частей чего, не знаю как сказать, но у меня постоянно, наблюдая за ним, возникает такое стойкое чувство. Вот еще и по этой причине я не готов принять его личность.

Хотя моя жаба давит на меня, расписывая плюшки, которые я смогу получить в виде знаний Гарри и его опыта. Дополнительно к этому ещё такая мерзкая мыслишка проскакивает: может, приняв его личность, ко мне и его магические способности перейдут?

И все же нет, как бы заманчиво все не выглядело, я выбираю себя, как новую личность в этом молодом теле. А пока, не имея возможности что-либо изменить, буду продолжать смотреть воспоминания Гарри Поттера. Возможно, смогу получить нужную мне информацию.

Как только определился со своим выбором, меня тут же окутало серебристое сияние и через некоторое время, купаясь в нем, я понял, что таким странным способом мне дают понять, что мой выбор принят. Как только сияние потухло, я почувствовал, что из-за моего нематериального состояния мне срочно нужно выбрать имя, чтобы закрепить принятое мной решение.

Единственное, что я смог сделать сейчас, это начать перебирать имена знакомых и соседей Гарри, примеряя их к себе. Когда варианты имен закончились, я растерялся. Ни одно мне не подошло! Не знаю как так, я просто знал, что все имена мне не подходят. Моя растерянность прошла, когда вспомнил, что есть еще два имени, которые я не проверил, это Гаррисон и Джеймс.

Как ни странно звучит, но подошло мне имя Гаррисон, ну что ж, так тому и быть, решил я. Гаррисон так Гаррисон. А задумался я вот над чем, что мне нужно выбрать еще и сокращённое имя.

Вот буду Ри! Поднял я прозрачный указательный палец вверх. Мне такое сокращение понравилось, а вот прошлому Гарри оно категорически не нравилось, что меня очень обрадовало. Мне почему-то хоть как-то захотелось отделить себя от Гарри.

После этого трудного процесса выбора имени резко навалилась усталость и я начал медленно проваливаться во тьму, позволяя ей принять меня в свои ласковые объятия, потому что все эти размышления, принятие решений и сопровождающие это все эмоционально-психическое напряжение, изрядно вымотали.

Еще почитать:

Клятва любви — Глава 12. Квартирный вопрос.

Искаженное зеркало — Глава 3 — Любимая песня, любимый голос.

Энджел и Фабрика живых игрушек — Глава 5. Фиолетовый улыбающийся кот

...все случилось весной... — Глава 2