Так получилось, что внутри его лачуги кроме меня каких-либо мелких, надоедливых, ползучих гадов больше не обитало. Поэтому мужику, когда он видел потом меня в своей комнате, становилось понятно, что я – это я. Ни с кем другим меня он перепутать не мог. Мы как бы с ним подружились. Он ещё несколько раз потом намеревался раздавить меня, однако всё время передумывал избавляться от меня. Разговаривал вслух, вроде бы обращаясь ко мне. А вроде как и не ко мне… Бывает такое. Хотя Стасом больше меня не называл. Однако мне было всё равно. Имя Стас мне было по нраву.

Хозяин очень переживал из-за прекращения отношений с любимой женщиной. Часто, когда он приезжал с работы (к слову, теперь он развозил товары по магазинам в соседнем городке), то частенько подолгу сидел за столом на кухне в раздумьях. Порою с его языка непроизвольно слетали фразы типа «сука… предательница». И он тут же начинал улыбаться пренебрежительно и самодовольно, будто он желал этого предательства от своей любимой. Либо знал, что избежать в итоге этого предательства не удастся, но всё равно упорно шёл к своей цели и пробовал добиваться своей мечты.  Однажды мужик сидел на кухне, смотрел маленький чёрно-белый телевизор, ел пюре с сосисками. Я долго следил за ним с цветка на подоконнике у стола. Если выражаться человеческой терминологией, моё сердце стучало от волнения и немножко даже от страха. Если я перескочу к нему на стол, могу лишится жизни. И даже не потому что чувак меня не узнает и пришибёт из-за того, что не любит тараканов. Он размажет меня кулаком по белой скатерти от неожиданности. Однако, тем не менее, я очень хотел рискнуть приблизиться к нему. Посидеть, так сказать, с ним за одним столом. У меня не очень много друзей. Точнее их нет. Одиночка. Звучит по-идиотски, но мне почему-то очень захотелось подружиться с кем-то, чья душа по натуре схожа с моей. Когда я очутился на столе, хозяин с бешеным выражением в глазах занёс надо мной кулак. Но затем бешенство ушло из его глаз, вновь уступив место равнодушию. Он не тронул меня, расслабил кулак, опустил руку. Отковырнул вилкой из тарелки маленький кусочек пюре, положил передо мной… Какой же меня в то момент охватил восторг. Я словно заново родился, чтобы вновь начать проживать свои законные от пяти до двадцати четырёх месяцев жизни. Словно бы перестал быть жалкой букашкой и превратился в кого-то, по своим мощи и великолепию даже превосходящего человека. Осталось мужику ещё раз назвать меня Стасом, чтобы я окончательно убедился в том, что он действительно общается со мной и принимает за своего кореша.

Но он не назвал.

Ну, ничего.