Хозяин сейчас дрыхнет. Ну, на самом деле он мне никакой не хозяин – не знаю, почему я его так называю. Наверное, просто наиболее подходящая характеристика герою моего данного рассказа. Когда хозяин меня увидел впервые, он сначала взял флакон с дихлофосом… Потом поставил флакон обратно, решив пойти более удобным путём. Подошёл ко мне и занёс надо мной ботинок. Однако не раздавил меня и не растёр подошвой по полу. Не знаю, почему. Это до сих пор остаётся для меня загадкой. Хотя у меня есть предположение: он не сделал этого потому что поставил себя на моё место. Почувствовал в тот момент себя мною, ничтожным, жалким тараканом… Букашкой, над которой жизненные обстоятельства занесли ботинок и даже начали размазывать эту букашку по полу. Он не тронул меня, развернулся и пошёл к кухонному столу. Сел на табуретку. Я сказал ему «спасибо», прекрасно понимая, что он ни хрена ничего не услышал. Затем пополз к спасительной щели в стене. Не хотел больше мозолить глаза, пока этот чувак не передумал и не решил всё же исполнить задуманное – раздавить меня ботинком.

— Ладно, Стас, можешь обитать здесь. – Молвил мужик, наливая себе коньяк в стакан.

Я остановился. Обернулся, глядя на него. Не знаю, со мной ли он говорил или же у него с похмела случился какой-то флэшбек, и он вслух вымолвил фразу, обращаясь к какой-то личности в его сознании… Он в прошлом работал сотрудником научного института, много путешествовал. В общем, вёл насыщенную жизнь, поэтому повидал и пообщался, я уверен, со множеством Стасов на своём жизненном пути. И теперь непроизвольно воспроизвёл одну из наиболее запомнившихся ему фраз, обращённую к одному из Стасов в его сознании.

 В общем, неважно.

 С тех пор я — Стас. Хотя, прикольно. Мне нравится это имя. Хозяин в тот вечер изничтожил бутылку коньяка и провёл ночь, похрапывая на полу, под столом. О, нет, он не был пьяницей, как вы, наверное, сейчас подумали. Выпивал нечасто. Жёсткого пристрастия к алкоголю у него не было. Иногда, по его словам, просто хотелось забыться и расслабиться. Как это часто бывает у людей в жизни, в одночасье хозяин утерял любимую работу, любимую женщину, веру в лучшее. И теперь ему ничего не было нужно. Вполне устраивало влачение тихого маленького существования, так сказать, в избушке полузаброшенной глухой деревеньки.