Тайна

-Готов ли ты, Маолас, прошедший через все испытания ума и духа, служить нашей идее до конца своих дней?

Коленопреклонный Маолас не колеблется. Больше двадцати лет он находится под покровительством Церкви Животворящего Креста, и семнадцать из этих лет пытается дослужиться до высшего чина, чтобы постичь, наконец, великую тайну, о которой так много говорят кругом.

-Готов.

Пламя свечей окружает Маоласа, выхватывая его из темноты. Сам он не видит при этом лиц Высших, что долгое время наблюдали за воспитанником, пожелавшим вдруг отдать свою жизнь на служение и защиту святого креста.

-Готов ли ты, Маолас, познать великую тайну нашей Церкви?

Конечно, иначе, к чему годы зубрежки священных текстов? К чему испытание духа темнотой, голодом, состраданием? К чему все интриги, которые оказались куда грязнее, чем при дворе короны? К чему заискивание перед кардиналами, спор со жрецами и три десятка прошений? Откройте эту проклятую тайну, покажите, что вы скрываете не только в своих архивах, но и в самом сердце Церкви.

-Готов.

-Готов ли ты хранить обет молчания о великой тайне?

О, он вдоволь поиздевается над теми же послушниками, дразня их тайной. Как издевались над ним Высшие.

-Готов!

Сколько будут тянуться эти ритуалы? Сколько продолжится еще пляска теней и бесконечный поток странных слов, что не написаны в священных текстах, но идут из еще большей древности?!

Сколько еще надо выдержать, сколько раз доказать, что он – Маолас, достоин великой тайны и служения свету?

Он много пережил и уже не в первый раз показывал себя как рьяного ученика, не знавшего отдыха, а все для того, чтобы стать таким же Высшим.

-Маолас, именами святых, тенью Животворящего Креста, посвящаю тебя…

Слова, которых так долго Маолас ждет, наконец, выскальзывают змеями среди бликов свечей, огибают его, повторяются невидимыми в темноте Высшими и в той же темноте гаснут.

Сколько раз Маолас представлял себе это мгновение! Святое, драгоценное мгновение? И как оно…обыденно. Слова прекращаются и кто-то заботливо гаснут свечи. В темноте шелест – так шелестит ткань уходящих из залы Высших. Им нечего теперь делать.

Они уходят, как будто бы не произошло ничего! А Маолас прислушивается к себе и с горечью понимает, что и в нем ничего не изменилось. Он думал, что все пройдет куда торжественнее, но нет, как и каждый другой ритуал, как и каждая новая ступень посвящения.

Наконец кто-то берет его под руки и поднимает с колен и только это дает Маоласу понимание, что его не забыли, не бросили на полу залы, а что все так и задумано.

***

-Ты прекрасно знаешь, Маолас, что наши силы с тьмой неравны, — пожалуй, среди Высших Маолас знает только этого человека – Абигора – адепта Животворящего Креста, наставника, хранителя великой тайны.

-Силы Света победят всякую тьму, и нелюди будут изгнаны…- привычно хотел отозваться Маолас, но Абигор печально взглянул на него и новоставленный Высший осекся.

-Когда-то и я думал так. позже ты поймешь, что без тьмы, без нелюдей мы не имеем смысла к существованию. Если не будет врагов в лице тьмы, мы сами начнем раскалываться.

Маолас пристыженно замолчал, но стыд в нем был не сколько за свои слова, сколько за печаль Абигора. Конечно, по пути к Высшему чину, ему уже пришлось и побиться, и поучаствовать в интригах и понять, что невозможен истинный свет и добро хотя бы по причине того, что в мире людей эти определения шатки сами по себе и благо, явленное одному, будет злом другому. Но в Церкви! Слышать почти что разочарование?

-Но это потом, — Абигор улыбнулся, заметив взгляд Маоласа. – Давай лучше поговорим о той самой великой тайне.

Маолос приободрился и приготовился слушать.

-Тебе о чем-нибудь говорит имя Вальмар?

-Конечно! – Маолас воодушевился. Он всегда любил покорять усидчивостью и знанием. – Вальмар был светлым адептом, адептом Церкви Животворящего Креста, проводил обряды белой, исцеляющей магии и проповедовал. Потом, лет пятьдесят назад, он продал душу тьме, разбил свое учение и бежал от братства Высших, и отметился черными мессами, жертвоприношениями, отравительствами… его хотели предать суду Церкви, но Вальмар неудачно применил заклинание в бою и сам погубил себя!

Все знали эту историю. Одна из многих красивых легенд церковников.

-Да, это так записано, — согласился Абигор, — молодец, дело знаешь.

-К чему вопрос? Мое назначение и все пройденное не имеют смысла?

-Имеют, — спокойно ответил Абигор, — просто Вальмар не погиб. Тайна нашей Церкви – великая тайна в том, что он до сих пор жив.

-Я не понимаю! – Маолас даже остановился в неспешной прогулке по аллее с Абигором. – Как это…

-Перебивай чаще, — посоветовал Абигор, — и вообще перестанешь понимать.

Маолас сдержался и воззрился в ожидании на Абигора. Тот продолжил:

-Да, Маолас, да! Великая тайна нашей Церкви в том, что Вальмар – предатель креста, творитель черных месс, разрушитель жизни и прочая и прочее – жив. Братство Высших наступало ему на след, готовое разорвать за предательство. Не за мессы и смерти, не за все его творения, а именно за предательство креста. И тогда Вльмар применил заклинание, которое сам и изобрел, но не успел его опробовать…оно лишило его памяти.

-Но зачем сохранять ему жизнь? – Маолас честно держался, и все-таки не смог промолчать.

-Мы должны карать тех, кто осознает свою вину. Вальмар ее не помнит. Магия в нем живет и он по-прежнему силен и долго может жить. Мы ждем, когда заклинание ослабнет и мы сможем судить его и покараем. А до тех пор – мы держим его под замками и защитой. И это наша тайна. Его не должны отыскать последователи и сам он не должен сбежать. Он должен лишь вспомнить и это отнимет его жизнь.

***

Маолас не сразу решился войти. Как посвященный в великую тайну он теперь был обязан навещать Вальмара и приложить все усилия к тому, чтобы вернуть ему память и уберечь от побега.

С одной стороны Абигор заверял, что опасаться нечего, что Крест применил все методы для защиты от Вальмара и тот не опасен, но с другой – кровавый след и оставшаяся в старом предателе-маге сила не внушали ничего хорошего.

А Вальмар оказался прикован святой цепью к стене. он не выглядел старым, каким должен был быть и это свидетельствовало о большом количестве силы в нем. В целом, и выглядел он как обычный человек – из каких-то кровей не самых благородных, но и не последних. Одетый хорошо, но абсолютно несчастный.

Маолас невольно сглотнул комок в горле, пытаясь представить, как такой обыкновенный на вид человек мог проводить черные мессы и приносить массовые человеческие жертвы тьме.

-Приветствую…- нервно поздоровался Маолас, на всякий случай, держась от Вальмара подальше.

-Приветствую, — отозвался Вальмар, внимательно (и это добавляло еще больше нервности), оглядывая гостья. – Как вас зовут?

-Маолас. А вас?

-Не знаю, — пригорюнился пленник. – Вы приходите ко мне. Разные, но чем-то одинаковые и спрашиваете мое имя. а я не могу его назвать…

-Давно вы здесь? – не сочувствовать было сложно. Даже если учесть, что этот человек творил много зла и разжигал войны и смерть, он сейчас не помнил этого. Не милосерднее было ли убить его и не ждать, когда он вспомнит, превращая каждый день в ад непонятно за какие грехи?

-Не знаю, — ответил пленник покорно и дернул прикованной на длинную цепь рукой. Маолас увидел на мгновенно обнажившейся под грубым рукавом коже длинные свежие шрамы. Похоже, что память ему возвращают по-разному и не только разговорами.

Но Животворящий ли это крест?

Вальмар, однако, почувствовал взгляд Маолоса и, как мог, спрятал шрам.

-Вас бьют? – спросил Маолас.

-Говорят, что так надо, — ответил пленник. – Хорошо, что теперь хотя бы не пытают голодом и крысами. Жить можно.

Маоласа замутило. Он знал, что зло нужно выжигать огнем, но зачем растягивать страдание на долгие дни? К чему? Не продолжает ли это жестокость? Не рождает ли еще большую?

-Вы, кажется, разумны, — продолжал Вальмар, — скажите, только не лгите, в чем я виноват?

-Вы должны вспомнить это сами.

-Как я вспомню? Я уже не первый, похоже, год пытаюсь это сделать и не могу. Вы знаете, что такое боль изо дня в день и допрос? Скажите, что я должен вспомнить, и я признаюсь во всем. Я скажу…я все скажу. Только пусть они прекратят!

Вальмар не мог скрыть своих слез – цепи не позволяли ему этого.

Маолас не смог ответить, но и оставаться тоже – инструкция твердо велела ему не отвечать на вопрос об обвинении, и новоставленный Высший оставил темницу.

***

-Он долгие десятилетия не может вспомнить! – убеждал Маолас.- Значит, и не вспомнит!

-Он должен, — спокойно возражал Абигор. – Мы пытали его голодом, водой, заклинаниями…

-Крысами! – не удержался Маолас.

-Да, — и Абигор не стал спорить. – Он должен вспомнить.

-Это жестоко!

-Он тоже поступал жестоко.

-Но мы должны нести милосердие. Мы должны бороться со злом, а не рождать еще большее зло, издеваясь над тем, кто не знает даже, в чем его вина!

-Мы не несем милосердие. Мы несем свет, — покачал головою Абигор. – Зло должно исцеляться светом.

-Это свет? Держать человека в темнице? Он не помнит ничего и не понимает, за что его пытают! Каждый день допрос и каждый день провал!

-Этот разговор окончен…- Абигор склонился над пергаментом. – Вам надлежит слушать тех, кто старше и мудрее вас!

Маолас постоял еще мгновение, пытаясь подобрать слова, чтобы пробить эту стену, но не мог.

***

-Это вы…- Вальмар едва-едва приоткрыл глаза, когда Маолас зашел в его темницу. – Странно, но я вам рад.

-Вы не помните своего имени?

-Нет.

-И преступлений?

-И преступлений.

-А вы хотите их знать? – Маолас не знал, сможет ли он рассказать этому несчастному пленнику, но знал, что стоит это сделать. Кто-то должен прекратить мучения плоти. Все равно – на небесах есть божий суд, и только он справедлив.

-Да, — сказал Вальмар без колебаний. – Это принесло бы мне смерть. Мне так сказали. А я уже хочу этого…

-Вы уверены?

-Если бы вы проходили каждый раз через то, через что прохожу я, — Вальмар горько усмехнулся, — словом, расскажите мне.

-Хорошо, — Маолас сдался. – Вы были предателем. Скажите им это. Скажите, что вы убивали. Что вас зовут Вальмар. И все кончится.

Он решил, что не стоит рассказывать подробности, к тому же – вряд ли церковники ждут именно всех подробностей, им важен факт признания, а не детали. Им тоже нет смысла иметь великую тайну и держать такого опасного пленника.

Вальмар молчал. Маолас решил, что он обдумывает его слова и добавил:

-Если вам станет легче, я думаю, что годы страданий уже сняли часть вашей вины.

-Не станет, — Вальмар вздохнул. – Хороший ты человек, Маолас. Как Высший, конечно, дурной, но, так и быть, я сохраню твою тайну. Не стану говорить церковникам, что ты меня раскрыл…

Маолас не понял. Он потрясенно и сумрачно смотрел во внезапно осмысленные, лишенные горечи и тоски глаза древнего мага и не понимал, что произошло. Вальмар полюбовался его непониманием где-то минуту, а потом объяснил:

-Я давно все помню.

-Вы! – Маолас вскочил, оскорбленный и уязвлённый и тут же осекся от гнева, — а почему вы не сказали, если хотите прекратить свои мучения?

-А я сказал, — Вальмарк удобнее устроился у стены, служившей ему единственной опорой десятилетия. – Я сказал им, что помню. Рассказал, что все-все уже знаю о себе. Память она – зараза, коварная…

-Но…как же так…

-Очень просто, — Вальмарк нарочито зевнул, — понимаешь, если нет великой тайны, нет и опоры Церкви, а так, просыпается какой-нибудь Абигор, знаешь его? ну вот. Просыпается он утром и думает: «нет, я не пустое место, не просто церковник, который подчиняется королю, а у нас есть тайна. Я ее хранитель». С моим пленением и число послушников увеличилось. Всем хочется познать великую тайну Церкви. И пожертвования потекли и все на свете. И почет, и уважение – как же! Жертвуют, бедные, своей жизнью…

-Вы же можете вырваться! – Маоласу казалось, что он сам сходит с ума. Слова Вальмара обволакивали его сознание, переворачивали все в его душе и даже в желудке.

-Да правда ли? – хихикнул древний маг, — а за вину мою кто ответ держать станет? Вот она – моя кара. Не думай – знаю, в чем виноват и перед кем. Знаю, за что плачу – это моя тайна, а тайна Церкви в том, что они знают, что я все помню и во всем признался.

-Я не могу…

-Можешь, — перебил Вальмар и подмигнул, — все могут. Все всё могут! И молчать, и признаваться, и пытать. И это тоже тайна!