Когда я сел писать этот текст, количество умерших от коронавируса в США перевалило за 95 тысяч. Прошёл пик эпидемии или нет, мне не известно, но к большим числам публика привыкла, успокоилась и добилась снятия карантина. Нэшвилл замер с 17 марта, сегодня 22 мая и паники уже нет. Маска на лице стала привычным атрибутом уличного гардероба и превратилась в своеобразный фэшн. Кто рисует на ней, кто прикрепляет блёстки или украшает мелкой бижутерией, даже в салонах для новобрачных платья идут в комплекте с ажурной белой маской. Маски висят на зеркалах заднего видения в автомобилях и признаком хорошего тона в магазине, стало появление в маске и красивых перчатках. Это цена 100 тысяч смертей, которые будут к концу месяца. Эта цифра уже не шокирует. Открылись и туристические агентства, но ехать за границу охотников мало. Можно ехать отдыхать в горы, можно отправиться в путешествие по реке. У нас их две, одна полноводная Теннесси, а вторая река Кимберленд.
Припомнилась кинокомедия “Волга-Волга”, там была песня со словами “Америка России подарила пароход, две трубы колеса сзади и ужасно тихий ход”. Эти корабли и сейчас ходят по рекам под названием “steamboat”. Они есть и огромные на несколько сотен пассажиров, есть и поменьше, для более коротких путешествий. Можно и просто выходные провести на воде в условиях “всё включено”. На большом корабле есть бассейны, спортивные залы, поле для гольфа, конечно вечером концерты артистов и прекрасный ресторан. Остановок много. Корабль плывет неспешно и люди наслаждаются покоем. Этот покой отличен от покоя дома при карантине. На таком корабле понимаешь, что кошмар в этот раз тебя миновал и жизнь продолжается. На долго ли? Я не знаю, меня этот вопрос не интересует, поскольку я не могу ничего изменить в ситуации, а нервничать смысла нет.
Мы плывём на хорошем корабле по маршруту река Камберленд, река Огайо, река Миссисипи и поворот на юг в Мексиканский залив. Я стоял на корме и смотрел на воду, которую перебрасывают огромные красные колеса парохода. Пена от падающей воды стелется дорожкой по ходу корабля. Иосико стало скучно и она меня там нашла.
-Что , философ, о чём думаешь?
— О бренности дорогая, о бренности. Годы наши таковы, что такие мысли сами лезут в голову.
Иосико тоже стала смотреть на воду и потом сказала.
-Да, ты прав, но не хочется об этом думать.
-Для каждого возраста свои удовольствия, у нас их тоже достаточно много.
— Я смотрю на воды этой реки, они нескончаемые. Так представлялась мне жизнь в в молодые годы.
— Радость, моя, это одна и та же вода, круговорот в природе. Он непрерывен, как всё на нашей планете. И не так важно, что вода это не та, что была шестьдесят лет назад и тридцать и даже час назад, но она остаётся текущей в одном направлении. И можно считать её прежней водой по отношению к нашим дням жизни.
— Прошу тебя, только математическими формулами мне голову не забивай. Я знаю, что ты можешь написать систему из двух интегральных уравнений и решить её. Но она не продлит наши дни.
— А зачем их продлять?
— Ну не сейчас же богу душу отдавать, придет время, одряхлеем и спокойно закроем глаза, а пока обними меня, мне скучно одной. Я проснулась, а тебя, сторожа моих сновидений, в каюте нет. Я знаю где тебя искать и пошла на корму, ты там, где бесконечность начинается и кончается в одной и той же точке.
Я обнял свою подругу, она права. Жизнь это миг, совокупность мгновений, каждое из которых независимо и ценно. Жизнь становится скучной только тогда, когда перестаёшь видеть новое и замыкаешься на стереотипах прошлого. Они не долго существуют, это мы сами продляем их и отказываемся от новых ощущений. Позади парохода плывут пузырьки пены, они то появляются, то исчезают, потом вновь появляются, но долго противостоять силам поверхностного натяжения не могут и лопаются. Рано или поздно, остановится колесо и пузырьки исчезнут. Что такое жизнь? Дыхание в ноздрях наших, так библия гласит. Другого не дано.
Мы проплывали мимо красивых ферм с амбарами красного цвета и маленьких городков со старинными зданиями. Что такое старинное в Америке? Лет 100-150, остальное всё уже снесли. Я видел дом Элвиса Пресли в Мемфисе. При его жизни это был дворец, а ныне, за такое строение и триста тысяч не дадут. Люди приходят и уходят, а с ними появляются дома, которые тоже уходят вместе с поколением людей. Постройки 70-х годов прошлого века уже архаизм, чтобы переделать такой лом под нормальное жильё надо от 70 тысяч и выше. А сам дом и 80 тысяч не стоит. Легче на этом месте построить за 180 тысяч современный небольшой дом на одну семью. На сколько его хватит? Лет на 50, дети там явно жить не станут. Так приходят и уходят в мир люди вместе с домами. Домами богатых и домами людей средней руки. Всё сделано с расчётом на короткую жизнь, не длиннее человеческой. И так век от века, начало стройкам есть, а конца не предвидится. Чем дальше живём. Тем короче жизнь домов, они устаревают быстрее человека. Недавно мы с Иоско были в Антиохе, где был мой дом до переезда. Так в этом закутке теперь живут мексиканцы и арабы беженцы. Из 16 домов остался только один дом старожила пенсионера, который доживает свой век играя на участке в гольф, остальные по два раза сменились и на двух домах вывески FOR SALE. Продаётся. Это жизнь продаётся в этом месте Clear Water Court. А когда то, в 6 домах из 16 жили родственники. Последней уехала Мишель.
-О чём задумался, дорогой?
— Об исчезновении домов, раньше они людей переживали, а теперь люди дома переживают. Это называется развитие цивилизации. Строим красивые времянки.
— Ты. Прав, времянки по 200-300 тысяч, бросовая цена которым. Вроде бы домов много строится, а на самом деле, их всё меньше и меньше, чем людей. Они умирают из-за старения быстрее человека. За три-четыре месяца отстраивают новый после сноса старого. Был большой дом, а превратился в малый и большие люди из большого дома уехали или умерли, а в новый вселись малые люди. И городок твой Антиох стоит на месте и дома стоят на месте, а знакомых людей почти нет. А раньше накрывали общий стол на площади между домами и ужинали все вместе. Родственники были. Настоящие, а не по анализу ДНК, как ныне, которых искать надо.
— И люди и дома, как пена от этого колеса. Появляются и исчезают, нет начала и нет конца этому процессу, словно пузыри на воде, только временные параметры отличные. А куда уходят люди и дома? В небытие?
— Да, трудный вопрос ты поставил. Наше пребывание на планете это временный приют. Одних это заботит, других нет. Одни этим пребыванием наслаждаются, не зависимо от дохода, а другие страдают, тоже не зависимо от дохода. И хозяин дома и сам дом, словно соперничают в своей временности, то перегоняют один другого, то отстают, а эти гонки не радуют глаз думающего человека.
— Этот процесс бытия имеет непорочное зачатие. Он типа утренней и вечерней росы. Каждому доступен только один вид этой небесной влаги. Мы, как цветы однодневки, роса выпадает и мы расцветаем, роса сошла, а мы остались, не зная, что будет солнечный день и мы высохнем. Бывает, что цветок умирает раньше, чем высохнет роса, у каждого из нас свой цикл превращения. Но и росе вечера не дождаться, она высохнет к полудню.
-Ты меня утомил, пойдем посидим в креслах под тентом, полюбуемся закатом.
Я знаю слишком хорошо себя:
Тебя я не обижу и намеком,
Но вот рукав мой,
Вымокший от слез,
Немым упреком будет для тебя
Кто это сказал?
-Этот танка Сайгё.
— Философствовать ты мог и дома, не за этим же ты меня пригласил в путешествие?
— Прости Иосико.
— Всё нормально, мой русский самурай, я люблю твою болтологию. В отличие от американцев, ты не устраиваешь трагедии из отложенного просмотра телевизионного шоу или футбольного матча из-за встречи со мной.
Еще почитать:
Жизнь по ту сторону Атлантики — Графиня Леннокс-Чисхолм. Часть третья
Зловещая Энни
Красивое. Счастливое. Лето. — Глава 2 «Ольгино горе»
Домик для феи
«
»
23.05.2020
