Страх, что гонит сон прочь (пьеса)

Действующие лица:

Камиль Демулен – деятель Французской Революции (34 года) казнен 5 апреля 1794 г.

Люсиль Демулен – его жена (24 года), казнена 13 апреля 1794 г.

Франсуаза Эбер – жена осужденного и казненного революционера Жак (36 лет), казнена 13 апреля 1794 г.

Жорж Жак Дантон – деятель Французской Революции (34 года) казнен 5 апреля 1794 г.

Луиза Дантон – вторая жена Дантона (16 лет)

Картина первая.

Лунный свет пробивается сквозь закрытые ставнями окна, бледно и призрачно освещает бедную комнату супругов Демулен. В кровати лежит Люсиль. Она не спит, лежит с закрытыми глазами. Осторожно открывается дверь, в комнату, стараясь идти как можно тише, проходит Камиль Демулен. Едва заслышав скрип половиц, Люсиль мгновенно вскакивает с постели и бросается на шею мужу.

Люсиль Демулен. Камиль! Камиль!

Камиль Демулен (смущенно обнимает ее). Люсиль, прости меня, прости, дорогая, я не хотел, чтобы ты проснулась.

Люсиль Демулен (отстраняясь от него). Проснулась? Я? Милый Камиль, чтобы проснуться, нужно спать.

Камиль Демулен (в тревоге). Ты снова не спала?

Люсиль отворачивается к окну, делает несколько шагов к нему, не оборачивается.

Камиль Демулен. Люсиль…

Люсиль Демулен. Мне кажется, что сон оставляет этот город. Я говорила с Франсуазой – она тоже не спит. С того самого дня, как казнили ее мужа. Я знаю, что и ты не спишь. Я знаю, что даже когда ты рядом, со мною, тебя со мною нет.

Она усмехается с горечью.

Люсиль Демулен. Я знаю, что ты мыслями не здесь, не со мной…

Камиль Демулен. Люсиль…

Люсиль торопливо оборачивается.

Люсиль Демулен. Камиль, нет, нет, я не виню тебя и не упрекаю! Ни в чем и ни за что! Я знаю, что сейчас творится на улицах…

Камиль Демулен (проходит к потертому креслу, устало опускается в него). Нет, милая, ты не знаешь. Ты не можешь знать того, что творится на улицах. То, что ты слышишь от торговок, и даже то, что ты читаешь в газетах и, правда, и нет. они возносят для того, чтобы потом столкнуть вернее, чтобы тот, кто падёт, разбился бы наверняка.

Люсиль в ужасе глядит на мужа.

Камиль Демулен (больше сам с собою). В угрозе и друзья, и враги, и непонятно, что хуже – открытое противостояние или те, кто еще вчера был на твоем стороне.

Камиль замечает состояние Люсиль, спохватывается.

Камиль Демулен (фальшиво-бодро): Люсиль, не слушай моих речей, умоляю. Как всегда говорил Дантон…

Люсиль Демулен (перебивает с плохо скрытым раздражением). Дантон! Дантон, который ведет себя так. Словно ничего вокруг не происходит, который будто бы слеп…

Камиль Демулен (спокойно поднимаясь из кресла, подходит к жене). Дантон никогда не был слепцом. Хочу верить, что и я вижу больше, чем могу сказать.

Люсиль Демулен (обнимает мужа, припадает к его груди). Камиль! Я не была труслива, но каждый раз, как ты уходишь, я боюсь, что ты больше не вернешься, а когда ты здесь, я боюсь, что за тобой придут.

Камиль порывается что-то сказать. Но Люсиль, угадывая это, прикладывает палец к его губам.

Люсиль Демулен. Нет, милый, дай мне закончить. Я клянусь тебе, что больше не заговорю об этом, но сейчас, пока есть время, пока темнота еще бродит по улицам, дай мне немного сказать. Камиль, я боюсь, что ты не придешь, что ты исчезнешь, что случится непоправимое. Франсуаза говорит мне, что на тебя никто не посмеет посягнуть, ведь ты…

Люсиль улыбается, поправляет камзол Камиля.

Люсиль Демулен. Ведь ты не только мой муж, ты – голос народа.

Камиль Демулен (осторожно и ловко перехватывает руку Люсиль, прикладывается к ней губами). Тебе не следует бояться, Люсиль. Судят тех, кто виновен, кто совершил преступление. Я совершал ошибки, но их совершают все, и…

Люсиль Демулен (перебивает, в ее голосе слезы). Виновен, невиновен…Камиль, ты наивен! Нет неприкосновенных! Нет тех, кто безвинен. Каждый, кто заслужил славу…

Камиль Демулен (пытаясь быть спокойным). Люсиль, я смотрю дальше, чем ты думаешь. Если бы я не верил в победу, стал бы я призывать Робеспьера и его сторонников к милосердию?

Люсиль не отвечает.

Камиль Демулен. Разве я безумен?

Люсиль Демулен. Ты не безумец, нет. В тебе есть пороки, как в каждом человеке, но они не включают в себя безумство, и я люблю их так же, как и твои добродетели. Но ты пошел бы и на погибель. И это не было бы безумством. Это было бы подвигом, борьбой, битвой…

Камиль Демулен. Я проклинаю то, что тебе выпало жить в это время и в этом городе.

Люсиль Демулен. А я – благодарю небо за то, что мне выпал этот город и этот век.

Люсиль Демулен касается ладонью щеки мужа, он поднимает голову и смотрит на нее.

Люсиль Демулен. Я не боюсь того, что кончится моя жизнь, я боюсь, что кончится наше счастье. Каждый день, что я разделяю с тобой, рождение Ораса – это как будто бы сладкий сон. За окном творится смерть, но я не боюсь. Я верю в то. Что всё будет хорошо, что мы пройдем через это, если будем достаточно сильными.

Камиль Демулен (глухо). Мы будем сильными.

Люсиль Демулен. Мой отец ненавидел тебя… он считал, что начинающий адвокат без имени, без состояния не способен дать мне любви и жизни.

Камиль Демулен. И когда я попросил твоей руки, он отказал мне.

Люсиль Демулен. И я плакала. Я рыдала и просила. Я вставала на колени. Но он был непреклонен.

Камиль Демулен. Я тоже плакал. Я наблюдал за твоим домом, я пытался угадать в окне твою фигуру…

Люсиль Демулен. И мне чудился чей-то взгляд.

Камиль Демулен. Я ненавидел каждого, кто входил в твой дом, ведь после отказа твоего отца я был, как отлучен от него. Все, что мне оставалось – зависть к тем, кто мог видеть тебя.

Люсиль Демулен. И я молилась, чтобы все изменилось. Я молила небеса, чтобы ты был со мной, чтобы мой отец уступил нашей любви.

Камиль Демулен. И он уступил…

Люсиль Демулен. Когда пала Бастилия, когда зазвучало по улицам твое имя ему не осталось выбора, как признать тебя достойным.

Камиль Демулен. И я попытаюсь сделать все, чтобы ты думала обо мне, как о достойном тебя человеке.

Люсиль Демулен. Тебе это не нужно. Я всегда на твоей стороне. Я была глупа, что послушалась отца. Он украл у меня много счастья. Те дни, что я молилась, я могла провести с тобой, если бы сразу не была бы труслива. И это то, что говорит обо мне как о слабой и недостойной женщине.

Камиль Демулен (предупреждающе). Люсиль, прекрати. Не смей говорить так о себе. Я люблю тебя. Я обожаю каждое мгновение с тобою.

Люсиль Демулен. И есть в этой моей слабости только один плюс. Я поняла, что если верить, по-настоящему верить, небеса услышат тебя. Я молюсь, Камиль! Я молюсь так, как молилась тогда. Я молюсь за нас…

Камиль и Люсиль затихают в объятиях друг друга.

Картина вторая.

Комната с хорошей мебелью и излишествами быта. Кое-где даже безвкусное налепление узоров по резным креслам и диванам. Письменный стол завален бумагами, которые раскладывает Дантон. Каждую бумагу он проверяет с особенной тщательностью: кое-что, проглядев лишь мельком, отправляет в камин позади себя, предварительно разрывая бумагу. Кое-что откладывает по разные стороны от себя.

Дантон (хмуро вглядываясь в лист, себе под нос). «Французский народ захотел быть свободным, и он будет свободным… в распоряжение муниципалитетов предоставят все, что будет необходимо, обязавшись возместить собственникам причиненный им ущерб. Все принадлежит отечеству, когда оно в опасности…» когда же это? (переворачивает лист). Ах, точно. Чёрт. Законодательное собрание, ну-ну. Гвалт был. Впрочем, у них всегда гвалт. Ссорятся, ругаются, орут, кажется, была б их воля – ударили бы. Я бы точно не удержался от соблазна сломать пару гнусных сопливых носов!

В ярости разрывает лист, бросает его в камин, промахивается. Один обрывок вылетает из камина, но Дантон не замечает этого.

Дантон (разбирая бумаги дальше). «Революцию нельзя творить в геометрических формах; революционные меры неминуемо, хотя бы временно, тяжело ложатся даже на честных граждан…Те, кто вправе были бы жаловаться, должны и впредь безропотно терпеть — таков их долг; но если они выполняют свой долг и временно жертвуют своим покоем, даже своей свободой, ради общей свободы и общего блага, то наш долг в свою очередь выслушивать справедливые требования и по возможности их удовлетворять, поскольку это не вредит делу революции…».

(Неожиданно усмехается)

Дантон. Ткнуть бы каждого из этих трусов в эти строки, да напомнить бы, как они аплодировали мне, как записывали за мною!

Дантон откладывает лист в сторону.

Дантон (барабанит пальцами по столу). А скоро станет совсем тепло. Пройдут эти ветра…ветра пройдут…

В дверь раздается стук. Дантон спохватывается, быстро оглядывает кабинет.

Дантон (с раздражением). Заходи!

Открывается дверь. На пороге – молодая жена Луиза. Она немного сонная. Порог комнаты не переступает, мнется.

Дантон. Да?

Луиза. Прости, что я пришла…

Дантон. Да что ж ты мнешься? Заходи.

Луиза покорно заходит.

Дантон. Дверь закрой, Луиза. В чем дело? Час поздний.

Луиза. Скорее – ранний… прости, Жорж, я не хотела тебя потревожить. Хотела только знать, здесь ты или уехал.

Дантон. Ты прекрасно могла спросить об этом внизу, впрочем, нет.

Передумывает мгновенно.

Дантон. Да, да. Хорошо, что ты пришла. Вовремя. Если, конечно, есть оно, это время…

Луиза не понимает, но молчит.

Дантон (неожиданно смягчаясь). Вот что – сядь. Нам надо поговорить.

Дантон поднимается из-за стола, Луиза садится в кресло. Дантон ходит по комнате взад-вперед, выглядывает в окно.

Дантон (глядя в окно). Вот черти…тоже не спят. А! 9оборачивается к Луизе, что молча наблюдает за ним). Эх, Луиза…да.

Отходит от окна, смотрит на Луизу, скрестив руки на груди.

Дантон. Ты знаешь, что творится на улицах города?

Луиза (пожимая плечами). Я знаю только то, что говорят торговки и пишут в газетах.

Дантон. Верно, ничего ты не знаешь. Но ты не можешь не догадываться о некоторых…

(Отворачивается на мгновение к окну).

Дантон. Собираются, черти! Скоро холодный ветер уйдет, очень скоро…. О некоторых переменах.

Луиза молчит, наблюдает за мужем.

Дантон. Да, знаешь, чувствуешь. И может случится так, что ты уедешь.

Луиза молчит.

Дантон. Да, уедешь. Так будет правильно.

Луиза. Хорошо. Когда и куда мне отправится?

Дантон. Туда, где нет парижских газет, а когда… может быть, очень скоро.

Луиза. Хорошо, я сделаю это.

Дантон. Ты что, даже не спросишь?

Луиза. А это нужно? Если я и спрошу – мне кажется, ты не ответишь мне правды. Может быть, Жорж, я юна, наивна и глупа, но не дура…

Дантон изучает Луизу.

Дантон. А, черт возьми! Верно.

Его тон становится веселым, но неожиданно снова он мрачнеет.

Дантон (тихо, оглянувшись прежде на окно). Луиза, ты знаешь, где деньги?

Луиза (тоном, в котором отсутствует удивление). Знаю три тайника.

Дантон. Тот, где двадцать шесть тысяч ливров – мой свадебный дар тебе, забери первым, поняла? Из-за него мне многое припомнили. И, чую, припомнят еще, зверье…

Луиза кивает.

Дантон (неожиданно грозно). И вот еще что… если что-то случится, я тебе запрещаю, слышишь – запрещаю! – запрещаю тебе обращаться к кому-то.

Дантон (уже тише). Особенно к Робеспьеру. Поняла меня?

Луиза (поднимаясь). Я поняла тебя, Жорж… скажи мне только прежде, чем я уйду, все очень плохо?

Дантон (обрывает себя на полуслове). Я…что?

Луиза. Ты плохо спишь. Днем ты весел и обычен, но ты плохо спишь. И я знаю это. Ты делаешь вид, что в тебе прежний аппетит и прежняя веселость, но это не так. Я знаю это, как жена. Так скажи мне – все очень плохо?

Дантон отворачивается к окну, все также скрещивая руки на груди.

Дантон (под нос). Знает она…глядите-ка, знает она!

Луиза осторожно касается его со спины, приобнимает.

Дантон (дрогнувшим голосом). Если что-то случится, сделай так, как я велел. И…иди спать, Луиза, час поздний.

Луиза (уже у дверей, не оборачиваясь). Скорее – ранний.

Картина третья.

Комната супругов Демулен. Серый холодный рассвет в комнате. Люсиль Демулен лежит в постели, ее мучает кошмарный сон: она вздрагивает, беспокойно ерзает. В комнате она находится одна.

Люсиль Демулен (вскакивая с криком). Нет!

Бешено обводит взором комнату, проводит пальцами по свободной стороне кровати, прикрывает глаза, со стоном роняет голову на грудь и некоторое время сидит вот так, как бы лишенная чего-то очень важного в самой себе, затем медленно поднимается с постели и, босая, идет к дверям, открывает их и застывает на пороге…

Из соседней комнаты доносятся приглушенные, но хорошо различимые голоса Камиля Демулена и Дантона.

Камиль Демулен (приглушенно). Жорж, я сделал то, что нужно! Я считаю, что поступил по зову сердца и ума, поступил так, как должен поступать защитник нации, как…

Дантон (чуть громче, прерывая). Да, но у тебя еще есть шанс!

Люсиль прислоняется к дверному косяку, напряженно вслушивается в голоса.

Камиль Демулен (уже сам громче). Ты полагаешь меня трусом, снова?!

Люсиль неосознанно хватается за дверь.

Камиль Демулен. Снова и вновь ты пытаешься отвести меня в сторону, ты пытаешься унизить меня, уличить в трусости, как будто бы за мною нет заслуг и доказательств моей преданности и моей добродетели к нации!

Дантон (примирительно). Камиль…

Камиль Демулен (не слушая). Но разве не ты постоянно говоришь, что я следовал за многими вождями, но разве ты поступал иначе? Разве ты не следовал за тем, с кем сейчас ведешь борьбу? Разве кто-то из нас смог не замарать своей добродетели? Мы все шли с самого начала за одну идею, за свободу, за нацию, за права и закон, за Францию! И что же стало с нами? Мы стали губить друг друга…

Люсиль вздрагивает от холода, но продолжает стоять, цепляясь за дверной косяк. Она даже дышит тихо-тихо, чтобы ее не заметили.

Дантон (уже с предостережением). Камиль!

Камиль Демулен. Идея свободы обернулась борьбой за власть…

Дантон (со вздохом). Твоя жена еще спит – сам говорил, не ори так – разбудишь…

Поднимает голову и замечает стоящую у дверного косяка Люсиль.

Дантон. Уже разбудил… Камиль!

Камиль Демулен круто поворачивается и замечает Люсиль, стоящую в дверях. Люсиль запоздало пытается скрыться, но понимает бесполезность этого, замирает.

Камиль Демулен (виновато). Прости, милая, второй раз я тебе не даю сна.

Дантон. Всего лишь второй?

Камиль бросает на него быстрый взгляд.

Дантон. То есть, кхм… доброе утро, Люсиль. Молодец, Камиль!

Люсиль Демулен (холодно). Доброе утро, Жорж.

Дантон (с какой-то странной неловкостью в голосе). А я говорил вот ему…(тычет пальцем в Камиля), чтобы он был тише, что разбудит и тебя, и Ораса…как, кстати, сынок? Здоров ли? Не болен? Что слышно от торговцев?

Люсиль Демулен (деревянным голосом и скованно). Все хорошо…спасибо.

Камиль Демулен. Любовь моя, час еще очень ранний…

Дантон незаметно усмехается, но молчит.

Камиль Демулен. Мы с Жоржем уходим.

Люсиль Демулен (в ужасе). Как? Опять?

Камиль Демулен (оглядываясь на Дантона, но тот отрешен). Так надо, милая. Обещаю тебе, что я ненадолго и очень скоро вернусь.

Люсиль приближается к Камилю, она касается его груди, его щеки кончиками пальцев, как будто бы желает удостовериться в том, что он еще здесь.

Камиль Демулен (приобнимая ее). Я скоро вернусь. Очень скоро.

Люсиль не отвечает, она крепко прижимается к Демулену, как будто бы от крепости ее объятий зависит то, что он останется.

Дантон (в некотором благодушном смущении). Камиль, знаешь, то, что я тебе говорил…

Камиль Демулен (мягко отстраняя жену). Идём, Жорж! Не смей больше повторять о невозможном!

Камиль Демулен оглядывается на жену, но в следующее мгновение уже уходит из комнаты вместе с Жоржем, который кивком прощается с Люсиль, через несколько секунд слышен звук захлопывающейся входной двери.

Люсиль Демулен стоит в комнате одна, обнимая себя за плечи до тех пор. Пока не раздается плач ребенка. услышав плач, Люсиль бросается из комнаты.

Картина четвертая.

Та же комната. В потертом кресле, укачивая Ораса, сидит Франсуаза Эбер. Люсиль Демулен пытается что-то шить, но ее руки дрожат.

Франсуаза (укачивая Ораса). Со мной опасно дружить, но ты совсем не боишься…

Люсиль Демулен. Опасно? Ты не виновата в том, что твой муж казнен.

Франсуаза. Расскажи это моим соседям, милая Люсиль!

Франсуаза заливается тихим безрадостным смехом. Ребенок на ее руках начинает хныкать и Франсуаза перестает смеяться, продолжая укачивать его.

Франсуаза. Он будет красив. У него твой носик и твой рот.

Люсиль Демулен(слегка улыбаясь). А глаза как у моего Камиля…

Немного в молчании.

Люсиль Демулен. Ты говоришь, что с тобой опасно дружить, но и я могу сказать о том же.

Франсуаза (с укоризной). Твой муж…

Люсиль Демулен (резко). Разве твой был не среди любимцев? Ох, прости…

Люсиль откладывает шитье, бросается к креслу Франсуазы и осторожно обнимает ее.

Люсиль Демулен. Прости, милая моя, прости…я злая, глупая…

Франсуаза (успокаивающе поглаживает Люсиль по руку). Ты не злая, Люсиль и мне нечего тебе прощать. Мой муж при всех его достоинствах революционера имел много пороков.

Франсуаза усмехается с невысказанной горечью.

Франсуаза. Не знаю… я боюсь предположить, как он их всех взбесил, что его обвинили в измене тому делу, за которое он боролся с самого начала и, как финальный аккорд издевки, повесили и кражу белья! Это унижение для истории. Он мечтал, что история запомнит его борцом за правду, за права, за Францию, а они…

Ребенок на ее руках начинает хныкать, и Франсуаза снова принимается укачивать его.

Франсуаза (тоном, словно говорит не о себе, а о чем-то постороннем и сером). А они сделали так, что он останется в истории предателем и вором. Тише-тише, не плачь, маленький, твой дом так тепл…

Люсиль Демулен (ее глаза полны слез). Это ужасно! Я не знаю, как снять твою боль. Как мне помочь тебе, милая Франсуаза и что для тебя сделать?

Франсуаза. Ничего ты не сделаешь, Люсиль. Здесь лечит время, а время…его, может быть и нет. может быть тех, кто дорог нам, и вовсе нет. каждую ночь, стоит мне сомкнуть глаза – я вижу толпу у эшафота, я вижу головы, что падают с плеч одинаково несчастных людей, среди которых и враги, и друзья, и просто случайные жертвы. Стоит только закрыть глаза, ах, Люсиль…

Люсиль отшатывается от Франсуазы. Она нервно кусает губы, бледная и испуганная.

Франсуаза (спокойно укачивая ребенка). И этот стук…Люсиль, почему головы падают с таким стуком? Такое глухое – словно стон. Такое страшное. И вот… когда я открываю глаза в ночи и лежу, глядя в потолок, мне кажется, что все, кого я видела во сне, вот все они: враги и друзья, что одинаково замучены, они в моей комнате. Представляешь?

Франсуаза нервно хихикает.

Франсуаза. Мне кажется, они в моей комнате, клянусь честью!

Люсиль Демулен (дрожащим голосом). Пре-кра-ти.

Франсуаза застывает, как бы удивленная тем, что в комнате еще кто-то есть, замечает Ораса в своих руках. Оглядывается на Люсиль.

Люсиль обессилено сползает на диван.

Франсуаза. Прости, Люсиль. Прости, я не знаю…на меня находит что-то. Как волна. Как пелена, как…

Люсиль Демулен (Отрывисто). Я сама думаю о том же. Мне самой видится то же, что и тебе! И каждый раз, когда Камиль уходит, мне кажется, я больше его не увижу, а каждую ночь, я придвигаюсь к нему плотнее, чтобы чувствовать, что он здесь, со мной. Пусть мысли его далеко – он тоже не спит, я знаю. Он лежит, боясь шевельнуться, думает, что разбудит меня.

Франсуаза (вздыхая). Наши мужчины – эгоисты. Мне в тысячу раз было бы легче умереть там, с ним, чем остаться на жизнь. Думал ли он об этом? Нет, конечно, нет. А ведь я не могу сказать, что любила его хотя бы наполовину так, как ты Камиля…

Люсиль Демулен. Молитвы помогли мне разделить судьбу с Камилем, теперь, если я буду молиться крепче и больше, больше, чем даже сейчас, я верю, что небо помилует нас. Нас всех.

Франсуаза не отвечает.

Люсиль Демулен (с воодушевлением). И, знаешь, действительно – все будет хорошо. Если даже что-то и случится, нет, если вдруг – то разве Робеспьер позволит Демулену погибнуть? Они друзья. Я напишу к нему и все разрешится…ведь так, Франсуаза?

Франсуаза тяжело смотрит на Ораса, что хнычет на ее руках. В ее глазах невысказанное и невыплаканное, скрытое, затаенное.

Франсуаза. Да, Люсиль. Все будет именно так.