Смерть найдёт каждого

Григорий Неделько

Смерть найдёт каждого

Как мы можем знать, что такое

смерть, когда мы не знаем

ещё, что такое жизнь?

(Конфуций)

Не звени ключами от тайн.

(Станислав Ежи Лец)

Глава 1

Вторник

В летних вечерних сумерках Максим разрывал лопаткой давно заброшенную могилу на тихом, безлюдном кладбище. Голод донимал, мучил, выворачивал кишки.

Дома у Максима не было, а равно и работы, и искать еду приходилось где угодно и как угодно. Особенно когда голод набрасывался, точно чудовище, точно киллер из-за угла, и стремился подмять под себя, подчинить своей воле. Казалось, когда-нибудь это мучительное чувство, это желание поглощать мясо и кровь полностью лишит мужчину воли. Но пока этого не произошло, и всё, чего ему хотелось, о чём он думал, — солидный кусок, шмат человеческой плоти. Пусть даже речь о мертвечине…

Постоянно оглядываясь по сторонам, испуганно, затравленно, Максим продолжал работать лопаткой, поспешно раскидывая землю куда придётся. Главным было добраться до трупа и погрузить зубы в его сладкую, желанную, пускай и протухшую плоть. Самое важное – одолеть голод… прежде чем он победит самого Максима. На середине этой увлекательнейшей процедуры, когда уже было раскопано полмогилы и рядом высились целые горки земли, Максим услышал подозрительный шум.

Он оглянулся через плечо и увидел медленно бредущую сквозь сумрак вечера долговязую фигуру. Максима и того, на кого он смотрел, разделяло несколько десятков метров. К счастью, обладатель фигуры не заметил наблюдавшего за ним бездомного. К счастью – потому что выглядел идущий в высшей степени подозрительно. Максим даже перепугался. Бессознательно бросив лопатку, он прекратил разрывать могилу и, забыв на минуту о свербящем голоде, скрылся за ближайшей оградой, чтобы оттуда продолжить наблюдение.

И, кажется, не зря, поскольку ему наконец удалось повнимательнее разглядеть новоявленного. Тот шёл не спеша, волоча за собой что-то тяжёлое… и при ближайшем рассмотрении это оказалось телом. Ну, телом не телом, но, во всяком случае, неподвижным человеком. Долговязый выбрал удачное время, чтобы заявиться на кладбище со своей непонятной «ношей»: сейчас людей рядом нет и быть не может.

На кладбище почти никого не хоронили, предпочитая пользоваться крематориями, потому что никому не хотелось, чтобы его почившего родственника сожрал такой вот голодный Максим. И очень редко кто являлся сюда проведать умерших, поскольку, во-первых, не планировал стать жертвой проголодавшегося людоеда, а во-вторых, не желал провоцировать самого себя: а ну как головой, сердцем и желудком завладеют каннибальские устремления и захочется раскопать могилу собственного родственника, чтобы немного перекусить…

Тем временем верзила остановился и отпустил тело того, кого волочил по потрескавшейся – она здесь вся была такая – асфальтированной дорожке. Судя по тому, как «человек» упал лицом вниз, он был мёртв или, по крайней мере, пребывал в столь глубоком бессознательном состоянии, что никакие, даже самые сильные, внешние факторы не могли его разбудить. Это как нельзя лучше устраивало Максима, ведь он уже решил добраться до несчастного и полакомиться им – тот всяко будет лучше лежалого, многомесячного мертвеца. Однако прежде следовало удостовериться, что долговязый, который его притащил, не представляет опасности.

А вот насчёт этого Максим не мог побиться об заклад: только сейчас в другой, до того скрытой торсом долговязого руке бездомный заметил лопату, по размеру – значительно больше, чем его собственный жалкий совочек, который он умыкнул из одной лавчонки. Да и в целом выглядел долговязый внушительно и был достаточно силён: неизвестно, сколько времени он тащил по кладбищу – а может, и вне его – бессознательное тело. И вроде бы не испытывал в связи с этим никакой усталости. Во всяком случае, даже не передохнув, дылда взялся за лопату и принялся копать яму.

Максим взирал на происходящее со смесью ужаса, восхищения и нетерпения. Долговязый работал методично, не прерываясь. Копал он в том месте, где, вероятно, не находилось захоронений, потому что, по прошествии довольно продолжительного времени, черенок его лопаты не стукнулся о гроб. Долговязый рыл и рыл, без передыха, поступательно, словно робот, запрограммированный на определённое действие. Максим не решался предположить, что будет дальше.

А дальше, когда яма выросла настолько, что, судя по всему, стала соответствовать неким требованиям копателя, долговязый спокойно, неторопливо отложил лопату, подошёл к лежащему на покорёженном асфальте телу, без видимого труда приподнял его, донёс до выкопанной дыры и бросил туда. Затем уделил пару секунд тому, чтобы оценить результат своих трудов. И вдруг, точно почуяв что-то, а возможно, совершенно случайно – Максим надеялся, что именно так, — обернулся и поглядел прямо туда, где, скрывшись за оградой, сидел бездомный в обносках.

Максим затаился пуще прежнего, вжал голову в плечи, застыл и практически не дышал. Отчего-то он понимал, что если не повезёт и его заметят, ему не жить. Сожрут ли его или сотворят с ним нечто похуже? Например, закопают живьём рядом с тем телом? Максим не удивился бы такому исходу: уж больно вязкой, концентрированной жутью веяло от долговязого копателя. Такой, которой бомж раньше никогда не ощущал. А он-то, Максим, ещё подумывал застигнуть врасплох каланчу с лопатой, повалить, сломать ему шею и загрызть незнакомца. Свеженького мяса захотелось. Вот дуралей!..

Наконец, когда минуло, кажется, несколько вечностей, Максим решился выглянуть из-за ограды. С удовлетворением и облегчением он отметил, что долговязый более не смотрит в его сторону, а всецело поглощён закапыванием вновь разрытой могилы.

Когда дело было завершено, рослый таинственный незнакомец забрал лопату, ещё раз внимательно осмотрелся – Максим опять спрятался за витое ограждение – и характерной неспешной походкой устремился куда-то. Надо полагать, к выходу с кладбища.

Максим последил за ним до того момента, когда долговязый скрылся с глаз, после чего рванулся из укрытия, правда, по возможности тихо. Одна опасность ушла, но кто знает, не притаилась ли поблизости иная? У бездомного был выбор: либо отправиться за высоким загадочным субъектом, либо побежать к закопанной могиле. Максим выбрал второе, поскольку ужас перед долговязым был очень уж велик; некий безотчётный всеобъемлющий страх, который сам себе бездомный оказался не способен объяснить. Да и не желал объяснять. Мало ли чего не происходит в стране К? Обращать, что ли, на каждую секретность, любую несуразность внимание? Конечно, нет. Их дела – это их дела; а его дело, которое, кстати, тоже никого не касается, — разрыть могилу и хорошенько попировать.

В спешке Максим забыл даже про лопаточку и спохватился, только когда уже был у могилы и разрывал свежеперевёрнутую землю пальцами. Чёрная масса забивалась под ногти, однако бездомный не обращал на это внимания. Он стремился утолить голод, алкал, хотел есть… жрать!

«Чёртов вирус!» — подумал Максим, но как-то вскользь, безотчётно. Да и не было ярости в этой мысли, куда-то подевался гнев на судьбу, природу, людей, государства и несправедливость… Сколько раз в прошлом Максим сетовал на неудачу – не глобальную, а личную – и готов был разрыдаться от охватывавшего его отчаяния. От понимания, что он – бомж, и никуда от этого не деться, и ничего не изменить…

Но теперь им владел голод. Голод заявил свои права и управлял человеком – или тем, что в какой-то мере напоминало человека. Голод вёл его через время, это самое время уничтожая, пожирая… Максим не мог дождаться, когда в конце концов раскопает погребённого и отведает его нежной, мягкой, вкусной плоти. Бездомному довелось питаться самой разнообразной «плотью»: от тараканьей до человечьей. Не гнушался он и изъеденной червями мертвечины. Но всё было неважно, всё было ничто; сейчас имело значение лишь свежее – наверняка свежее – тело, которое станет наградой за недели, месяцы мучений. И голодания. Потому что ни насекомыми, ни грызунами, ни разложившимися останками людей не утолить безумного, противоестественного алкания, выворачивающего наизнанку душу и внутренности.

«Чёртов вирус!..»

И когда Максим, с грязными руками, вспотевший, уже судорожно разгребающий землю, всё-таки добрался до «мясного клада», то в тот же миг отшатнулся. Гримаса ужаса исказила неприятные, заросшие небритыми, чёрными с проседью волосами черты лица мужчины. Он не удержался и испустил вопль страха, потрясения и недоумения, и даже не оглянулся, чтобы убедиться, что его никто не слушал. Ему было не до того; он впервые в жизни – а может, и вообще первый из людей или, как минимум, разумных существ – взирал на столь странную и кошмарную картину.

Вначале Максим откопал голову мертвеца. А что это был именно мертвец, не вызывало никаких сомнений: запавшие глаза, вывалившийся распухший язык, синюшное лицо, трупное окоченение… Но не это так изумило и напугало разом позабывшего о треклятом голоде бомжа. Сперва он не поверил тому, что увидел. Бесстрастный лик солнца зашёл за далёкий горизонт; в наступившей темноте почти ничего невозможно было разглядеть. Поэтому Максим вытащил из кармана грязных, порванных джинсов старую пластмассовую зажигалку, найденную в каком-то мусорном контейнере. Внутри оставалось совсем немного бензина – должно хватить. Бездомный чиркнул колёсиком и после нескольких неудачных попыток зажёг пламя. Поднёс к обезображенному смертью и налипшей землёй лицу трупа… И тогда отшатнулся; и закричал.

Трупов за свою казавшуюся неизмеримо долгой, омерзительную жизнь бездомный повидал немало; этим его не удивишь и не устрашишь. Однако он впервые смотрел в лицо мертвеца, как две капли воды похожего на него самого – на Максима…

Глава 2

Среда

— Дорогой, вставай, тебе пора на работу, — прожурчал над ухом у Анатолия Герера приятный женский голосок.

Лейтенант полиции, работник убойного отдела, не открывая глаз, перевернулся на другой бок и проворчал:

— Да будь она проклята, эта работа. И гори синим пламенем.

Марина склонилась над мужем ещё ниже и ещё нежнее проворковала:

— Толя, тебя ждут. Уже начало седьмого утра.

— Ну и пёс с ним. Подождут, если я им так нужен.

— Серьёзно, Герер, — голос женщины стал жёстким, — поднимайся. Надо зарабатывать на пропитание нашей небольшой семьи.

— А ты?

— А я, как всегда, так уж и быть, возьму на себя домашние хлопоты.

Анатолий выругался, но всё же открыл глаза. У него появилось стойкое желание впиться зубами в податливую, белую плоть Марининого тела, однако он сдержался. Ужасная вещь этот вирус! Какое уже по счёту поколение ощущает на себе его последствия? И конца тому не видно.

Марина коварно поцеловала мужа и тут же упорхнула куда-то; судя по донёсшемуся звуку включённого чайника, накрывать на стол.

Продолжая приглушённо сыпать проклятиями, полицейский встал, оделся и отправился умываться.

«Если выпивка и секс стали так на меня влиять, похоже, пора завязывать, — подумал он. – С работой».

Позавтракав бутербродами с человеческим мясом и чашечкой кофе с горячей кровью, он чмокнул в щёчку свою прелестную жёнушку, которая терпела его уже более десяти лет.

— Не знаю, когда вернусь, — буркнул он.

— Буду ждать тебя, родной, — донёсся из кухни напевный, мелодичный голос Марины, занятой загрузкой грязных блюдец и чашек в посудомоечную машину.

Машина дожидалась Анатолия за углом. Он сел в неё и посмотрелся в зеркало заднего вида. Увиденное ему не понравилось. Тогда полицейский снова выругался, завёл мотор и поехал к полицейскому участку.

Не успел он войти в кабинет и расположиться, как вызвали к начальству.

«Отлично начинается день, — подумал Анатолий. – Что же я такое натворил? Или дело не во мне? Ладно, сейчас выясним».

Он прошёл коридорами к кабинету генерала Семёнова, начальника полицейского участка, и постучал в дверь, после чего заглянул внутрь.

— А, Герер? – оторвавшись от созерцания бумаг на столе, отреагировал генерал. – Заходи, гостем будешь.

Анатолий кивнул и вошёл в помещение, гадая, сколько времени Семёнов уже здесь сидит, разбирая документацию.

«Он что, вообще не спит? У него личная жизнь-то есть?»

— Присаживайся, — сказал Семёнов, — я введу тебя в курс дела.

— А что-то случилось? – поинтересовался Анатолий, садясь на стул.

— Что-то? – со странным выражением на лице переспросил генерал. – Да, несомненно. Вот только мы до сих пор не можем понять что.

Заинтригованный, Анатолий приподнял бровь. Семёнов замолчал, и подчинённый терпеливо ждал продолжения. Генерал тем временем вертел в руках какие-то взятые со стола распечатки.

— Ты наверняка помнишь дело о пропаже Алексея Медянкина, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Семёнов.

Ещё бы Герер не помнил. Всё началось пару недель назад. Средь бела дня пропал владелец сети аптек, один из богатейших жителей города С, и никто не мог найти его, хотя поиски продолжались непрерывно. Естественно, средства на это были выделены родственниками пропавшего и другими заинтересованными лицами, многие из которых располагаются очень высоко в политической иерархии. Но ничего не помогло – Медянкина так и не обнаружили. СМИ хорошенько попировать на этом деле. Случай вышел более чем запоминающимся, о чём Анатолий и сказал начальнику.

— Так вот, кажется, мы его всё же нашли, — произнёс Семёнов.

— Кажется? – повторил Анатолий.

То, что он услышал дальше, повергло его в шок.

— Тело, предположительно принадлежащее Медянкину, обнаружили в реке Д, — сообщил генерал, и его служащему отчего-то очень не понравилось словосочетание «предположительно принадлежащее». Впрочем, это был далеко не конец: — Его прибило к берегу в Восточном Производственном районе. Надо ли говорить, какое потрясение испытали нашедшие, тем более что это была молодая парочка, парень с девушкой. И как их туда занесло?

— Возможно, решили погулять в каком-нибудь необычном месте, искали романтики, — предположил Анатолий.

— Возможно, — вроде бы согласился Семёнов. – Как бы то ни было, вид изрезанного до состояния куска кровавого мяса мертвеца, да ещё полежавшего в воде, на кого угодно произведёт впечатление.

«Бесспорно», — подумал лейтенант.

— Так оно вышло и с нашими свидетелями. Их зовут Александр и Юлия. Вот, ознакомься.

Генерал протянул Гереру распечатку. Пока тот просматривал фотографии и пробегал глазами текст, Семёнов продолжил:

— Медэксперт установил, что тело пробыло в воде около дня, но умер человек раньше – два-три дня назад минимум. То есть, получается, Медянкина (или кого-то другого) убили и сбросили в реку, чтобы избавиться от трупа.

— Логично.

— Более чем. Только вот причину смерти установить не удалось.

— То есть?

— У тела нет никаких явных признаков насильственной смерти. Она не наступила в результате утопления. Также мы точно можем сказать, что его не застрелили, не удушили и так далее. Создаётся впечатление, что он умер по естественным причинам, если бы не два обстоятельства. Первое – он был достаточно молод, сорок три года, и не страдал ни от каких серьёзных заболеваний.

— Тромб?

— Не исключено. Пока неясно, что убило Медянкина. Или кого-то, похожего на него: рост, цвет глаз и некоторые иные параметры соответствуют характеристикам пропавшего. Правда, комплекция странным образом изменилась, если, конечно, это он: раньше Медянкин не обладал такими мощными руками и ногами. Не было у него и горба. Плюс тело почти всё было изрезано. Да к тому же какое-то время пробыло в воде. Также у мёртвого отсутствовали при себе какие-либо документы. В связи со всем этим опознать труп оказалось делом весьма трудным. Жена, которая, кажется, души в нём не чаяла, говорит, что это точно он. Может, ей и виднее. Тем более на руке мертвеца были дорогие часы, которые, при жизни, носил и Медянкин, и на нём осталось кое-что из одежды тех марок, которые носил пропавший. Правда, я бы не опирался целиком и полностью на эмоциональные показания истерзанной горем и неизвестностью женщины. Знаешь, когда она впервые увидела труп, то упала в обморок.

Анатолий молчал, хотя про себя заметил, что реакция вполне понятная и адекватная. Вряд ли такое можно симулировать, а значит, Раису, видимо, придётся исключить из числа подозреваемых. Если только дело не окажется гораздо глубже, чем представляется.

— И второй момент: ни жена, ни кто-либо ещё никогда не видел Медянкина в той промзоне, — говорил Семёнов. – Раиса, когда мы её спросили, ответила, что вряд ли у него могли быть какие-то дела в этом районе. Конечно, слова «вряд ли» вызывают сомнение – сомневаюсь, что Медянкин ставил жену, да и кого-либо другого, в известность обо всех своих перемещениях. И тем не менее… Да и неясно, откуда его принесло течением: что если он пропал в совсем другом районе – река-то широкая, длинная… Толя, ты опер опытный, и я тебе доверяю. Займись расследованием и в кратчайшие сроки всё выясни: на нас давят сверху, особенно ближнее окружение Медянкина.

Анатолий пожевал губами, уставясь в пустоту, и сказал «Хорошо».

— Делом Медянкина до обнаружения его тела… или, предположительно, его тела в реке занимался Вольский, из убойного отдела соседнего участка. У тебя есть контакты Вольского? – осведомился генерал.

К сожалению, они у Герера были. По прошлым делам. Он молча кивнул.

— Вот и отлично. Свяжись с ним, он введёт тебя в курс дела и протянет руку помощи.

— Мне не требуется помощь.

— Можешь считать это приказом.

— Как скажете, — спокойно отозвался Анатолий.

Хотя внутри этого спокойствия он не ощущал.

Ему было интересно, почему генерал решил лично сообщить ему о задании, а не возложил эту ответственность, как положено, на начальника убойного отдела их участка.

«Майор наверняка в курсе, — подумал Герер. – Но у высоких чинов, генералов и маршалов, свои договорённости. Не стоит лишний раз во всё это влезать. Мне так точно».

К тому же дело Медянкина, как он знал, до сих пор в приоритете: было кому об этом «попросить» и было что за это предложить…

Глава 3

Среда

Рано утром Константин Вильсон, заместитель мэра города С, столицы страны К, прибыл на конспиративную квартиру. Здесь его уже дожидался Михаил, человек, который привык, любил и хотел обходиться без фамилии. Конечно, она у него имелась, но не должна была входить в сферу интересов Вильсона или кого-либо ещё из тех, кто не соответствовал Михаилу по статусу. Кто является таковым, Михаил определял сам, поскольку сам находился на верхушке политической лестницы, причём ближе к её пику, и подразумевалось, что речь отнюдь не о городской элите. Государственной? Возможно.

Вильсон сел на стул, за стол напротив Михаила, и посмотрел ему прямо в глаза с немым вопросом. Водителя Карима Константин оставил внизу, в машине. Сомнительно, чтобы Михаил, с которым они давно и плотно контактировали, представлял для него опасность. А даже если так, стоит Константину лишь нажать на лежащий в кармане приборчик с тревожной кнопкой, и счёт оставшейся Михаилу жизни пойдёт на секунды. Тот не станет рисковать собственной безопасностью, тем более ради фантомов власти. Её у человека без фамилии, по представлениям Вильсона, и так завались.

Михаил, лицо которого хранило ту степень невыразительности и одновременно угрозы, каковыми способен обладать лишь человек его ранга и опасности, ответил Вильсону не менее продолжительным, многозначительным взглядом.

— Мне пришлось отложить все дела, — не выдержав молчания, начал разговор Константин. – Что-то случилось?

— Можно и так сказать, — пространно выразился Михаил своим глухим голосом, в котором замогильное спокойствие сочеталось с предельной уверенностью.

Вильсон внимательно посмотрел на собеседника. Что он хочет этим сказать?

— Проблемы в центре? – предположил Константин.

— Нет, слава богу.

— Ты знаешь, я не верю в бога.

— Это не отменяет его возможного существования.

— Да что такое-то! – не выдержал Вильсон. – Не тяни. Что такого сверхважного могло произойти?

Михаил молча вытащил что-то из кармана и положил на стол перед Вильсоном. Фотографии.

Озадаченно нахмурившись, Константин взял их в руки и принялся просматривать. И ахнул.

— Значит, его всё-таки нашли…

Михаил молчал, предоставляя Вильсону возможность подумать и принять решение самостоятельно. С первым вышло проще: мозги Константина работали в полную силу. Но что касается решения… Что вообще можно предпринять в подобной ситуации?!

— Откуда фотографии? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить, разрядить обстановку, дать себе собраться с мыслями.

Михаил лишь испытующе поглядел на человека напротив.

— Да хватит играть со мной в молчанку! – взвился тот. – Если хочешь чего-то, говори. Как я могу услышать тебя и понять, что делать, если ты ничего мне не сообщаешь. Или я сейчас же соберусь и уеду: у меня есть дела и помимо… этого.

— Никуда ты не уедешь, — наконец заговорил Михаил, и голос, даже для него, прозвучал безапелляционно.

Константин понял, что его собеседник прав. Он никуда не уедет; во всяком случае, пока не узнает, по какой причине явился сюда. В противном случае, можно просто взять, положить голову на плаху и попросить, нет, приказать любому отрубить её. Не кому угодно из них, а вообще любому: настолько велика, сложна и важна была их миссия.

— Объясни толком, — уже мягче заговорил Вильсон, — что стряслось? Он кому-то проболтался?

— Благо, не успел, — ответил Михаил.

— Тогда…

— Но у нас есть подозрение, — перебил влиятельный молчун, — что проболтаться может кто-нибудь другой.

— Ты намекаешь на меня?

Михаил мрачно усмехнулся.

— Не будь дураком. И помимо тебя есть люди.

— Да. И немало. И это, — он помахал фотографиями, — может их напугать. Серьёзно напугать.

— Вот именно.

Михаил откинулся на спинку стула. Вильсон догадался, что мужчина готовится сказать ему нечто ещё более важное.

«Ещё более важное! Куда уж важнее… будь оно всё проклято!..»

— У нас есть подозрение, — проговорил, почти прошептал Михаил, — что о происходящем стало или может стать известно третьим лицам.

— Из тех, кто против?

— Да, из противников. И им ничего не стоит проболтаться.

Вильсон закивал. Жуткое дело… Но, по крайней мере, теперь всё ясно, всё становится на свои места.

— И это только полбеды, — сказал Михаил. – Другая половина заключается в том, что они способны на поступки.

— Я думал, мы их контролируем.

— Их чересчур много, и они слишком рассредоточены.

— Хорошо-хорошо. Неправильно выразился. Я думал, нам известны их планы и передвижения… по большей части.

— Точность в нашем деле дорого стоит, — указал Михаил. – По большей части, всё это нам известно, но остаётся меньшая. И он, — кивок на фотографии, — мог связаться с ними.

— Думаешь, он был заодно с противниками?! – ошарашенно спросил Константин.

Михаил пожал плечами.

— Или так, или специально внедрился к ним. В любом случае существует опасность, что они использовали его.

— Думаешь, это… его устранение… их рук дело?

Снова пожатие плечами.

— Понятно. Я всё выясню. Подключу все каналы, приложу все усилия, чтобы добраться до правды. И наказать виновных… кем бы они ни были.

— Вот теперь ты говоришь дельные вещи.

Похвала от Михаила? Звучит двусмысленно. Да не просто звучит, а является весьма сомнительной.

— Кто делал фотографии?

— Один наш человек.

— Ему можно доверять?

— Вполне.

— Может быть, стоит его проверить?

— Может. Но это не твоя забота. Раньше он нас не подводил.

— Всякое бывает…

— Согласен.

— Значит, он не информатор? Не нанятая ими фигура для перевода стрелок?

— Сильно сомневаюсь. Запутать нас им, безусловно, на руку. Но ты же понимаешь, всё произошедшее ставит под удар как нас, так и их. В равной степени. Стоит ли так рисковать?

Константин покачал головой. Нет, не стоит. Но в чём же тогда дело? Как-то уж очень всё загадочно и непонятно; он не привык к подобному. Занимая свой пост заммэра, Вильсон знал всё или практически всё, что происходило в городе С, и такая информированность была ему по душе. Он считал, что так всё будет продолжаться и дальше. А тут вдруг…

Он встал со стула и окинул взглядом пустую комнату, где они уже не первый раз встречались, и исключительно по неотложным причинам. Ни мебели, ни картин, ни посуды… ничего. Только стены, два стула и стол. Всё, что нужно, чтобы провести экстренную, столь важную для них – и для всех остальных – встречу.

Внезапно в голове Вильсона родилось сумасбродное, однако, как он понимал, вполне вероятное, учитывая обстоятельства, предположение.

— А ты уверен, — спросил он, — что это именно Медянкин?

Михаил поморщился, когда Константин произнёс эту фамилию: то ли был недоволен, что её вообще назвали, то ли по какой-то иной причине.

— Очевидно одно, — сказал он, — это человек, и человек этот похож на того, кто нас интересует. В наших интересах выяснить, он это или нет, и принять меры…

«Но если это не Медянкин, тогда кто? – размышлял Вильсон, выходя из квартиры. – Кому могло потребоваться выбрасывать в реку труп человека и подстраивать всё так, чтобы подумали, будто это Медянкин? Отчего труп выглядит так странно – если не принимать во внимание его пребывание в воде? Да и всё остальное вызывает вопросы…»

Вопросы без ответов. Если Вильсон и ненавидел что-нибудь больше этого, ему самому то было неизвестно.

В дожидавшуюся неподалёку от входа в многоквартирный дом машину он сел в препоганом настроении и даже накричал на вежливого и исполнительного водителя Карима, когда давал указание тронуться с места.

Что делать дальше? Куда ехать? К кому обращаться?.. Вильсон поспешно выстраивал в голове план действий, который, принимая во внимание форс-мажорные обстоятельства, лишь отчасти сочетался с разработанным ими заранее, для «подобных» случаев, сценарием.

Глава 4

Среда

Около получаса Максим потратил на то, чтобы выкопать тело. Для этого потребовалось вернуться за лопаткой: бездомный сразу понял, что руками рыть слишком тяжело и долго. Он и без того устал и замёрз. А сейчас ещё и стемнело, и копать в густой темноте было не только тревожно, но и опасно: кто знает, какие последствия вируса и голода бродят в округе. Может быть, такие же, как он: беспринципные, безжалостные… или того хуже…

Идя за лопаткой, Максим поёжился в наступившем холоде. Пару раз он подсветил себе дорогу зажигалкой, но предпочитал экономить оставшиеся крохи бензина и двигался по чёрному кладбищу почти вслепую. Благо, глаза привыкли к темноте, да и вообще, за бытность свою бомжом, Максиму не раз и не два приходилось делать что-то ночью: пробираться куда-нибудь, красть, спасаться от полиции… Не всегда получалось, однако опыт он приобрёл.

Поход за лопаткой показался ему нескончаемым, а когда он преодолел-таки эти несколько десятков метров, выяснилось, что он не помнит, где уронил инструмент. Максим отчаянно рыскал по земле, но найти лопатки не мог. Пару раз чиркнул своенравной зажигалкой и наконец в неверном свете небольшого пламени нашёл то, что разыскивал. Зажигалка тут же потухла. Максим чиркал колёсиком, но высечь пламя не мог: бензин закончился.

«Ну и чёрт с ней!»

Бездомный отбросил бесполезную зажигалку, схватил лопатку и припустил обратно. Им руководил вовсе не вездесущий голод, хотя и тот иногда поднимал свою уродливую голову, а потрясение, искреннее непонимание, как всё это может быть. Как возможно то, чему он, несомненно, стал свидетелем…

Обратный путь занял чуть меньше времени, и вот он уже у частично разрытой могилы, сидит на коленях и орудует лопаткой, продолжая своё преступное занятие. Хотя преступное ли? Максим ничего не знал о погребённом здесь несчастном и не способен был предположить ни единой правдоподобной – да хоть какой-нибудь – версии произошедшего. Почему странный и жуткий труп тут очутился? Что с ним сделал (если сделал) долговязый, перед тем как похоронить? И кто этот долговязый такой?.. Вопросы теснились в голове, но ответов Максим не находил.

Постоянно пребывая в томительном напряжении, бездомный наконец откопал тело. Когда Максим почти впритык взглянул на откопанный труп, по телу бездомного пробежала дрожь, и причина её была отнюдь не в одном холоде. Максим подхватил мертвеца и, поднапрягшись, вытащил из ямы. Труп оказался тяжелее, чем представлялось. Сколько же силищи было в том долговязом, раз он тащил тело всего одной рукой, при этом держа в другой лопату!

Максим поволок мёртвого к выходу с кладбища, ещё не зная, что будет делать потом. Лопатка осталась лежать возле разрытой ямы, да и чёрт с ней. Тяжело дыша, бездомный тащил свою ужасную находку всё дальше и дальше. Небо окончательно почернело; взошла круглая луна. Максим сделал остановку, перевёл дух. Протащил тело ещё на какое-то расстояние и снова взял передышку. Голод не отпускал, а поминутно становился сильнее. Отдуваясь, Максим вполголоса в сердцах помянул проклятущий вирус, по вине которого всё и все, и он тоже, стали такими, какими были. Даром что виновных не нашли…

Тащить тело становилось всё тяжелее. Кроме того, бомж не представлял, куда его деть. Он уже подумывал было отказаться от возможности оставить «находку» себе, когда в поле зрения, совсем недалеко, попала сторожка. Старая, полуразвалившаяся, никому не нужная, но пока ещё пригодная для того, чтобы провести там ночь.

«Решено, — подумал Максим. – Затащу мертвеца туда. Там меня вряд ли найдут».

Бездомный вымотался и мечтал сейчас лишь о том, чтобы отдохнуть… конечно, если позабыть о голоде. А забыть не получалось…

Продолжая приглушённо материться, Максим дотащил труп до сторожки, выпустил его из рук и потратил пару минут на восстановление сил. Затем открыл скрипящую дверь, которую не пожалели время и обстоятельства, и, заглянув в сторожку, осмотрелся.

Сквозь разбитое окно внутрь проникал лунный свет. Разруха, в том, что касалось сохранившихся предметов, царила полнейшая. Сломанная лавка, перевёрнутые стол и стул, какие-то разбитые ёмкости – банки, горшки или что это? – и куски и осколки чего-то ещё. Однако выбирать не приходилось. Максим отметил, что посреди главного помещения валились стол со стулом, но их можно отодвинуть. Что бездомный и сделал. Потом вернулся на улицу, убедился, что никого рядом нет (насколько можно быть уверенным в ночной темноте), и затащил труп в сторожку.

Бросив отвратительную и столь же загадочную «находку» на полу, на том самом расчищенном месте, где только что лежали предметы мебели, Максим и сам завалился рядом. Именно завалился, иначе не скажешь, поскольку силы вдруг покинули его: слишком велико оказалось физическое и психологическое напряжение. Он свернулся калачиком, стараясь не обращать внимания на холод; закрыл глаза и вскоре, несмотря на настойчивый, требующий удовлетворения голод, задремал. Максиму приходилось спать и в менее комфортабельных местах и в более неприятной компании. Самым сложным было не обращать внимания на лежащего в паре шагов от него мертвеца. Если бы не пугающая схожесть умершего с ним самим, бездомный давно бы откусил от него кусочек-другой. С этими мыслями Максим погрузился в глубокий сон…

Что-то разбудило его. Сонно моргая глазами, Максим пытался понять, что именно, и не мог. Он прислушался к окружающему, но не услышал ничего подозрительного. За окнами по-прежнему стояла концентрированная темнота.

Максим мог бы снова закрыть глаза и уснуть, как ему очень сильно и хотелось поступить, но делать этого не стал. Годы, проведённые на улице, взрастили в нём предельную осторожность, воспитали его интуицию. И бездомный безоговорочно верил ей. Если кажется, что что-то не так, то, скорее всего, он не ошибается. Но в чём же дело? Допустим, кто-то обнаружил его; почему же этот некто ничего не предпринимает? У того было достаточно времени, чтобы что-нибудь сделать: убить его, пленить, вызвать полицию… да что угодно!

Волнуясь всё сильнее, Максим безотчётным движением перевернулся набок – и оторопел. Тела, которое он раскопал, вытащил из импровизированной могилы и приволок сюда, не было на месте! Максим задохнулся от недоброго, да что там, кошмарного предчувствия. Кто-то проник в сторожку, пока он спал, и забрал труп! Но для чего? Если это была очередная жертва голода, почему жаждущий крови и плоти не покусился на живого человека, гораздо более вкусного, нежели лежалый мертвец? Побоялся, что Максим даст отпор? Не хотел будить? Но он же мог поднять его самим своим присутствием, что, возможно, и произошло…

Обливаясь потом, Максим в панике вскочил на ноги. Вернее, попытался, поскольку вдруг нечто обрушилось на него и заставило опять растянуться на полу. Это не было ударом; нет, на Максима словно бы что-то свалилось. Что-то грузное. Часть потолочного перекрытия? Не может быть: оно не настолько тяжёлое и гораздо более жёсткое.

Максим принялся отпихиваться руками и ногами от неведомого нечто. Возможно, то был таинственный визитёр – похититель тел. Впрочем, плевать: главное, спасти свою жизнь! Вероятнее всего, похититель отволок куда-то мертвеца или вовсе сожрал его, а теперь решил приняться за Максима.

А что если это вернулся долговязый, прознавший, что сотворил Максим?..

Мысли вспыхивали в опалённом страхом мозгу молниями, и от последней сделалось совсем худо. Если его противник – ужасный верзила, бездомному никогда с ним не справиться.

Максим продолжал барахтаться, отпихиваться и лягаться. Что-то держало его, бесшумно, но настойчиво. Что-то или кто-то. Наконец брыкания принесли свои плоды и Максим вырвался из-под навалившейся на него тяжести; тяжести, как он внезапно осознал, с чётким мерзким запахом. Запахом, явно ассоциировавшимся со смертью.

Невероятная догадка ворвалась в разум, но у бездомного не было времени ухватить её и проанализировать. Вместо этого, почувствовав свободу, он рванулся прочь, к двери наружу, на воздух, на кладбище, в темноту, в ночь… Однако на пороге, ведомый предчувствием сродни тому, что заставило его ввязаться во всю эту историю – проследить за долговязым, выкопать труп и приволочь сюда, — Максим обернулся. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы кровь застыла в жилах.

Темнота скрадывала очертания и суть, и тем не менее Максим понял, кто навалился на него минутой ранее. Догадка обрела форму. У Максима спёрло дыхание, когда он увидел перед собой напавшего. Эту фигуру он бы ни с чем не спутал; кроме того, их разделяло буквально несколько шагов. Каким-то необъяснимым, чудовищным образом труп, что притащил Максим, поднялся с пола – ожил! – и набросился на него…

Выдержать подобное зрелище и откровение было выше сил испуганного, утомлённого человека. Поэтому в следующую секунду Максим развернулся и выбежал в ночь – в полном молчании, опутанный оковами неописуемого страха. Он бежал, и бежал, и бежал, даже когда чудилось, что сил не осталось вовсе; он нёсся во тьме будто бы наугад, не разбирая дороги, и остановился, вымотанный, обессиленный, лишь за пределами кладбища, отбежав от него на добрые две-три сотни метров…

Глава 5

Среда

Нельзя сказать, что морг обладает хоть какой-нибудь привлекательностью. Разве что, по мнению Анатолия, для некрофилов, которым всё равно с кем спать, бомжей, которым всё равно что жрать, и патологоанатомов, находящихся здесь по долгу службы. Но без подобных зданий не обойтись, особенно в стране, где из-за поганого, неизвестно откуда взявшегося вируса годы назад государственность мутировала, превратившись в чудовище-каннибала. Приходилось банально прятать трупы от живых «соотечественников» усопших. Даже если людоед питается консервированной пищей, не стоит забывать ни о происхождении этой пищи, ни о том, что людоед, по когда-то считавшимся общепринятыми меркам, остаётся монстром, аномалией. А аномалию лучше не провоцировать, обходя стороной.

Перед дверью, за которой лежало тело Медянкина (или «возможно, Медянкина»), Анатолия встретил Вольский. Сразу обращал на себя внимание надменный взгляд коллеги, что, в своём роде, прекрасно сочетался с внешностью и ухоженностью красавчика. Герера, в свою очередь, мало заботил собственный внешний вид. Вольский Анатолию никогда не нравился, и сейчас, когда они были вынуждены работать бок о бок, это чувство только возросло. Герер предпочёл бы вести дело в полном одиночестве, без начальников, подчинённых и напарников, но, увы, выбирать не приходилось.

Анатолий протянул мощную руку и, не скрывая презрения, обменялся рукопожатиями с обладателем изящной верхней конечности.

Верхняя конечность… нижняя конечность… Такие термины вошли в обиход наряду с «руками» и «ногами» вскоре после распространения вируса, когда его уже локализовали и можно было рассуждать о более простых вещах, нежели банальное спасение жизни. Однако если бы кто-нибудь предложил Анатолию сожрать Вольского, хотя бы из принципа, то, пусть даже лейтенант к тому моменту не ел бы две недели, он бы плюнул такому «советчику» в лицо. Было что-то природное, в худшем смысле этого слова, в самоуверенности Вольского, в его желании пускай незримо, но доминировать надо всеми и вся. По крайней мере, так казалось Гереру.

— Ну, — без особого желания начал разговор лейтенант, — какие успехи?

— А я должен перед тобой отчитываться? – отозвался Вольский, и не вызов прозвучал в его фразе, а сарказм, смешанный с полнейшим пренебрежением.

— Нет, конечно, не должен, — по возможности бесстрастно сказал Анатолий. – Но только в том случае, если хочешь проблем.

— От тебя, что ли?

— Нет, от тех, кто располагается чуть выше.

— Ты про Семёнова?

— Догадайся сам.

Вольский усмехнулся.

— А ты совсем не изменился с нашей последней встречи, Толя.

— Ты тоже, Женя.

Вольский сплюнул прямо на пол.

— Если думаешь, что мне доставляет удовольствие работать с тобой, да просто лицезреть твою унылую физиономию, то ошибаешься.

— Аналогично. С поправкой на тошнотворную рожу.

Вольский рассмеялся: такое ощущение, что ему понравились грубость и неуступчивость Анатолия.

— Ладно, — произнёс он, — коли в деле задействованы серьёзные верха, так и быть, потерплю твоё присутствие… какое-то время.

Анатолий на это ничего не ответил.

— Пойдём, взглянешь на нашего субчика.

Вольский открыл дверь и, в виде насмешки, галантно пропустил вперёд коллегу. Тот никак не отреагировал – просто зашёл внутрь.

— Как думаешь, это действительно Медянкин? – спросил он.

— Мне платят не за то, чтобы я думал на такие темы, — закрывая дверь, грубо откликнулся Вольский.

«Лейтенант, как и я, — подумал Герер, — но форсу больше, чем в маршале, а ведёт себя хуже ефрейтора. Зазнавшаяся блоха».

Вслух полицейский ничего подобного не сказал, а лишь пристально посмотрел на Вольского.

Тот вздохнул, делая вид, что устал от недалёкости Анатолия, и с неохотой выговорил:

— Облака, что бегут по небу, настоящие?

— Не исключаю.

— Вот тебе и ответ.

Анатолий сдержанно кивнул: напрягать обстановку было не в его характере, да и задачи такой не стояло.

Он подошёл к терпеливо ожидавшему их невысокому и плотному патологоанатому. С лицом, на котором ясно читалось «меня заботит только моя работа, а не ваши разборки», врач проговорил:

— Вы закончили? Тогда дайте мне секундочку.

Вольский пробормотал что-то вроде «Чем стоять подслушивать, занимался бы лучше делом». Он ждать не любил; впрочем, это правило к себе он, естественно, не применял.

Молчаливый – ему делить с Вольским было нечего, — врач открыл морозильную камеру, выдвинул столик и со словами «Предлагаю взглянуть на кое-что интересное» откинул покрывало.

Анатолий повидал всякое, но даже его, полицейского и каннибала со стажем, неприятно поразила открывшаяся картина. Истерзанное, можно сказать искорёженное голое тело, всё покрытое кровью, лежало перед ними на металлической платформе.

Гереру подумалось:

«Неужели найдутся столь голодные и безумные бомжи, которые позарятся на этакое блюдо?»

В голове тут же возник образ, от которого Анатолию даже стало нехорошо. Не то чтобы затошнило, но сделалось очень неприятно.

Взгляд полицейского не зацепился ни за что необычное, кроме многочисленных ран, явно нанесённых острым предметом. Анатолий с отвращением и некоторым сочувствием подумал о работе патологоанатома.

И вдруг кое-что привлекло его внимание. Нечто, чего он раньше не замечал, поскольку оно не относилось к какой-то конкретной части тела, а было связано с мертвецом в целом.

— Скажите… — начал он.

— Владлен, — подсказал врач.

Анатолия совершенно не интересовало имя медика – полицейский задумался, потому что размышлял над неожиданной догадкой, над тем, насколько она имеет право на существование. Он ещё раз окинул взором мерзкое мёртвое тело. Да, всё говорило в пользу того, что он прав.

Патологоанатом терпеливо ждал. Вольский с деланым безразличием переводил взгляд с трупа на коллегу и обратно.

«Владлен так Владлен».

— Послушайте, Владлен, — наконец заговорил Герер, — у трупа имеются какие-либо механические повреждения?

— Если не считать, что его всего исполосовали? – иронически спросил патологоанатом.

— Да.

— Нет. Больше никаких «механических повреждений».

— В таком случае, — продолжил Анатолий, — почему создаётся впечатление, будто его всего переломали? Я понимаю, тело изрезали, чтобы затруднить опознание, и результат этого, как говорится, налицо. Но ведь таким образом невозможно деформировать кости, словно пройдясь по ним молотком. То же касается и пребывания трупа в воде. Взгляните, — он ткнул пальцем в мертвеца, — руки искривлены, ноги тоже, шея согнута, спина будто сломана…

Вольский теперь не отрывал взгляда от трупа и согласно кивал. Когда Герер закончил, Евгений спросил, и прозвучало это достаточно серьёзно:

— Значит, ты тоже заметил?

— Ну, глаза у меня пока на месте.

— А я думал, нам всем показалось. – Сейчас уже в голосе Вольского слышались привычные саркастические нотки.

— Имеет смысл взять пробы для генетической экспертизы, если этого ещё не сделали, — сказал Анатолий.

— И здесь мы тоже тебя опередили.

— Ну и прекрасно. В таком случае, я могу оставить это дело более компетентным и зорким людям.

— Ничего не выйдет. Не забывай про Семёнова.

Патологоанатом Владлен явно заинтересовался, о каком Семёнове речь, но смолчал: его дело – копаться в трупах, а не заниматься расследованиями. У каждого своя задача. Короткая фраза из четырёх слов, которая стала негласным девизом страны К и на которой только и держалась ставшая явью кровавая, кошмарная фантасмагория.

«Сказал бы кто-нибудь нашим предкам, что их потомки будут жить в высокотехнологичном государстве, где во главе угла встанет каннибализм, они бы подняли этого человека на смех, — подумал Анатолий. – Или того хуже – упекли бы куда-нибудь».

По его лицу пробежала кривая усмешка.

— Над чем смеёмся? – поинтересовался Вольский.

— Да вот, кажется, нашёл кое-что, ускользнувшее от внимательных глаз более компетентных людей.

— А именно?

Вместо ответа Герер указал на раскрытый рот Медянкина… или того, кто, скорее всего, им являлся.

— Зубы, — кратко пояснил лейтенант.

Владлену и Вольскому потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, на что намекал Анатолий. Потом глаза Владлена расширились от изумления, и Вольский тоже удивился, хотя его реакция не была столь очевидной.

— А тебе не зря платят деньги, — сказал Евгений.

— Тем и живём.

Ещё в юношестве, во время драки, Медянкин потерял один зуб. Ему поставили золотой. Жила семья Медянкиных бедно, денег на имплантант не хватило бы. Позже, уже став владельцем сети аптек и разбогатев, Алексей Медянкин, однако, не стал менее эксцентричной личностью, чем был, и одной из его «странных» черт была любовь ко всему старому. В том числе к тому, что имело отношение к нему самому. Он так и не избавился от золотого зуба, не поставил на его место более качественный заменитель. Все мы родом из детства, и возможно, дело в воспоминаниях, связанных с этим зубом. В любом случае, в тот день, когда он пропал, золотой заменитель всё ещё был на месте. А теперь вместо него красовался другой зуб: либо имплантант, либо, что уж совсем невероятно, натуральный.

«Он что, в день исчезновения решил-таки избавиться от золотого зуба? – подумал Анатолий. – Или кто-то сделал это за него? Возможно, уже после смерти Медянкина. Но зуб бы просто не прижился. О чём это говорит? Да ни о чём, — ответил Герер сам себе. – Надо уточнить этот момент у жены Медянкина, Раисы. И вообще пройтись по свидетелям».

Ещё что-то смущало Анатолия во внешнем виде «нового» зуба. Даже всей челюсти. Как будто резцы увеличились, а клыки не просто стали больше, но ещё и острее… Однако возможно ли такое?

— Как появятся результаты генетической экспертизы, немедленно сообщите, — сказал Анатолий.

Затем развернулся и вышел из тёмного, наполненного смертью помещения.

— Куда мы? – осведомился Вольский, следуя за коллегой.

— Сперва наведаемся к тем ребятам, что нашли тело, — к Юлии с Александром. Вдруг вспомнят что-нибудь важное. Надо ковать железо, пока горячо… пока память при них.

— Вряд ли они скоро забудут то, что видели и мы минуту назад. – Вольский кивнул на закрытую дверь и усмехнулся.

— Тем лучше, — немного цинично заметил Герер; впрочем, куда в работе полицейского без взвешенной доли отстранённости? – А потом ещё раз заглянем к Раисе – уточним новые факты. И старые тоже не мешало бы прояснить.

— Какие?

— Там разберёмся. Ты на машине?

— Нет, мне сказали, что на машине – ты.

— Я так и знал. Вечно мне что-нибудь подложат: то свинью, то Вольского.

Вольский громогласно расхохотался.

— Таким ты мне нравишься больше, — сказал он.

— А ты мне вообще не нравишься.

Новый взрыв смеха, на который Анатолий не обратил внимания. Только обернулись в их сторону два шедших по своим делам человека в белых халатах.

— Идём. Машина за углом.

— За дальним или ближним?

— За прямым.

Глава 6

Среда

Константин Вильсон ехал по городу С на своём шикарном автомобиле, ведомом профессиональным и, что немаловажно, молчаливым водителем. Кариму платили немало за то, чтобы он хорошо выполнял свои обязанности и не лез в дела тех, кто сильнее его. Этим шофёр и занимался.

Сидя на заднем сиденье и машинально играя в кармане с тревожной кнопкой, Константин размышлял о том, кого подключить к делу. Десятки кандидатур проплывали перед его мысленным взором; Вильсон знал и помнил всех людей, кто когда-либо оказал ему услугу или мог это сделать.

«Остряк? Но у него какие-то проблемы с полицией… Кобра? Слишком приметная. Куб? Возможно, возможно…»

Он позвонил по засекреченному номеру, и ему никто не ответил. Значит, Куб на задании…

Константин поразмышлял ещё некоторое время и наконец остановился на кандидатуре Меченого.

«То, что надо».

Снова телефонный звонок, и на этот раз его сбросили. Это означало, что Меченый свободен и готов встретиться.

Вильсон убрал смартфон и сказал водителю куда ехать.

Спустя пятнадцать минут они были на месте.

«Ещё те трущобы», — подумал Вильсон.

Но лучше места, чтобы спрятаться, не найти. Спрячь дерево в лесу, а отбросы – в компостной куче.

Машина стояла возле их условленного места, там, где им уже приходилось встречаться несколько раз. Вильсону хотелось закурить, он даже достал пачку дорогих сигарет «Сила К», но просто вертел её в руке: открывать окно и закуривать в такой ситуации было бы верхом безрассудства. А что если их кто-нибудь увидит? Что если кто-то следит за ним самим или за Меченым? И только и ждёт возможности выстрелить… В работе Константина всегда присутствовала доля риска, и немалая.

Но вот незапертая дверца машины открылась, и Меченый, не здороваясь, сел в салон. Это был крепко сбитый человек чуть выше среднего роста со шрамом над левой бровью. Меченый утверждал, что получил его, когда служил в армии.

Почти у всех «кандидатов» Вильсона имелась соответствующая подготовка. И очень кстати.

«А в предстоящем деле военный опыт наверняка пригодится парню», — подумал Константин и махнул рукой Кариму: дескать, трогай.

Водитель, который всегда был начеку, увидел в зеркало заднего вида этот жест и поехал прочь от деревянный развалюх на окраине города. Если шеф не дал конкретного указания, можно ехать куда угодно; указания последуют позже.

— Очень рад, что ты свободен, — не глядя на Меченого, сказал Вильсон.

«Свободен и на свободе», — мысленно произнёс Константин.

Меченый ничего не ответил, не кивнул и никак иначе не отреагировал на слова Вильсона – ждал.

— У нас возникли осложнения… я бы даже сказал, трудности, — говорил Константин, — и ты тот, кто может нам помочь.

— Всегда к вашим услугам, господин Вильсон, — своим низким голосом ответил Меченый.

Константин кратко ввёл его в курс дела и показал фотографию Медянкина.

— Ты его, конечно же, знаешь, — сказал Вильсон.

Меченый кивнул.

— Сделай так, чтобы больше никто о нём не знал. Не слышал, не видел. Это очень важно, как ты понимаешь. Но только в том случае, если это он.

Меченый вопросительно приподнял бровь.

Вильсон пояснил.

Меченый снова кивнул: он всё понимал и умел хранить тайны. За это ему и платили – за умение быть молчаливым в любой ситуации и исполнительность. Потом убийца кивнул ещё раз, когда Константин назвал цену: она Меченого более чем устроила. Если он и удивился такой большой сумме, то ничем этого не выдал: Меченый был профессионалом как в самих «делах», так и во всём с ними связанном.

— Возможны осложнения. Дело очень щекотливое. Вести себя надо предельно осторожно. Меры, которые следует принимать, на твоё усмотрение, но не забывай о том, что я сказал.

Меченый внимательно слушал и впитывал. Вильсон умолк, и убийца решил, что настало время задать пару важных уточняющих вопросов.

— Полиция?

— Если будет мешать, старайся избегать нагнетания обстановки: это нам совсем ни к чему. Главное, выполнить задание. Но если будут слишком надоедать и подберутся чересчур близко, успокой их. Нам не нужно внимание ни полиции, ни властей, ни кого-либо ещё. У нас там есть свои люди, так что дело мы постараемся замять, но пока это невозможно.

Константин подумал, не многого ли он требует от «помощника». Однако Меченый – матёрый волк, побывал в самых разных передрягах. Да и платят ему очень и очень хорошо: за такие деньги не грех постараться. Самое главное для Вильсона и тех, кто стоит за ним – и над ним, — сохранить всё в тайне. А для этого, в их случае, все средства хороши.

— Дополнительные указания?

— Обрати особое внимание на всех, кому может быть что-то известно…

Константин не договорил, но Меченый и так всё понял.

— Масштаб?

Имелся в виду масштаб операции.

— Самый крупный. Пока ограничимся пределами города.

— Пока?

— Ну ты же ещё не приступил к заданию. Надеюсь, после того как это случится, мы будем оперировать уже меньшими территориями.

— Связь?

— По обычной линии. Я всегда готов тебе помочь, ты знаешь. Особенно в этом деле. Но не злоупотребляй моими возможностями.

Меченый наконец повернулся и посмотрел на Вильсона. Дрожь пробирала от такого взгляда, впрочем не Константина. За свою бытность «в законе» кого он только не повидал, с кем только не скрещивал шпаги… Был у него опыт общения с опасными личностями и до того, как он стал известной и влиятельной персоной.

— Всё понятно. – Меченый улыбнулся: странно, едва заметно, самыми краешками губ.

— Карим, езжай к ближайшему метро.

Дальнейшей путь они проделали в полном молчании. Вильсон и Меченый сидели рядом, но казалось, эти два человека не знают друг друга. Константин смотрел в окно, а убийца – перед собой, словно бы в пустоту.

Шофёр плавно остановил машину на некотором отдалении от входа в метро. Карим прекрасно знал, что определённые «гости» его шефа не хотели бы, чтобы их видели в компании Вильсона и выходящими из его машины. Ни слова не говоря, Меченый покинул автомобиль, закрыл за собой дверь и неторопливым шагом направился к лестнице, над которой возвышалась большая красная буква «М».

Вильсон посмотрел в боковое окошко, ему вслед, а затем перевёл взгляд на Карима.

— Езжай домой.

Машина, так же плавно, как останавливалась, тронулась с места.

«А я сделаю пару важных звонков», — подумал Вильсон, доставая смартфон.

Глава 7

Среда

После того что случилось на кладбище, Максим ещё долго не мог прийти в себя. Он бродил по обезлюдившим улицам города С, но страх, пробравшийся, кажется, в самые кости, так и не отпускал. Бездомный был напуган, дрожал от холода и хотел есть.

Однако какой кров могла ему предоставить столица? Тем более, бесплатно. Если бы у него были деньги, он бы купил что-нибудь в одном из супермаркетов; сеть «Жратва», например, предлагала широкий выбор недорогих каннибальских продуктов. Но у бомжа не хватало средств и на такие бюджетные покупки. Не шло речи и о кабинках удовольствия, где выдавали небольшие порции еды всем, кого Страна К сочла достойными, то есть тем, кто обладал скидочными, социальными, пенсионными карточками. А чтобы попасть в рассадник и сделать пару укусов от какой-нибудь симпатичной беспринципной девушки или юноши – для Максима пол торговца телом не имел никакого значения, особенно сейчас, — тоже требовались дены. А у него их не было: ни в кармане, ни на счёте, потому что и счёта-то самого не было.

Максим плёлся по очередному переулку, кутаясь в рваньё. Он привык к холодам и справлялся и с более сильным понижением температуры, правда, тогда было где укрыться и ужас напополам с голодом не терзали его тело и душу. Теперь же, несчастный и разбитый, в какую бы дверь он ни постучался, никто не открывал ему.

«Уж лучше бы прогнали, — в отчаянии думал Максим. – Хуже нет, чем когда тебя не замечают».

В этом, конечно, были свои плюсы, если речь шла о полицейских, хулиганах или каких-нибудь особенно злых или ответственных гражданах, которые считали своим долгом прогнать бездомного либо заявить о нём куда следует. В основном же никому не было до него дела. Сейчас же обратная сторона такой невидимости играла с её владельцем злую шутку.

Максим постучался в очередную дверь, неловко, неуверенно. И снова в ответ тишина. Как же быть? Ему нужен ночлег! Хотя бы чтоб банально не сойти с ума. И если он немедленно чего-нибудь не съест – чего угодно содержащего мясо, — то попросту умрёт: так ему представлялось.

Максим остановился, обнял себя руками и начал растирать плечи, чтобы хоть немного согреться. Затем он перешёл на предплечья, и вдруг левое пронзила боль. Бездомный вздрогнул, скривился и одновременно удивился: до того никакой раны он тут не ощущал. Максим аккуратно залез пальцами под грубую рваную материю и пощупал болевшее место. Ну точно, ранка; не очень большая, вот он её и не заметил. Откуда же она взялась? Наверное, та неведомая страхолюдина на кладбище всё-таки добралась до него.

Вспомнив это, Максим поморщился и содрогнулся пуще прежнего.

«Повезло, что жив остался».

А потом задался вопросом: как это возможно, чтобы труп – или что это было – разгуливал по территории города? Ну ладно, кладбища. Откуда он взялся? И кто такой тот долговязый, что его притащил?..

Но, вероятно, все эти вопросы так и останутся без ответа. Не то чтобы Максима волновало, откуда что взялось, однако любопытство, просочившись исподволь, разгоралось само по себе, без его участия. Кроме того, оно помогало отвлечься от холода и голода. Ужас на кладбище был, но прошёл, а жрать хотелось по-прежнему. И ночлег… где-то надо найти ночлег. Подойдёт любой: Максим не привередливый.

Наконец ему улыбнулась удача – или то, что считалось за неё у бездомных: в одном из переулков, в углу, были свалены кучей картонные коробки. Максим засеменил к ним. Луна одиноко горела в небе; выхлопы фабрик и заводов скрывали свет звёзд. Привыкшие к темноте глаза бомжа высматривали рядом с коробками пропитание. Максим знал по опыту: в городе, там, где лежит мусор, к тому же если он лежит долго, обязательно заведутся крысы. Им ведь тоже хочется есть…

Не сходя с места, вообще не двигаясь, застыв, словно монолит, Максим вглядывался в ночной мрак, пытаясь найти загулявшую крысу. Толстую или худую, не имело значения; любая подойдёт, чтобы слегка утолить разыгравшийся голод, заморить червячка.

И вот рядом с одной из коробок бездомный уловил быстрое, нечёткое движение. Он подождал ещё немного, чтобы убедиться, что не ошибся. Его терпение было вознаграждено: жирная – и, похоже, старая – крыса выползла прямо в полосу лунного света. Удивительная неосторожность…

Максим сорвался с места – бросок вперёд, руки с поломанными ногтями вытянулись к желанной добыче, гнилые зубы уже ощерились в гримасе нестерпимого голода. Крыса попалась! Зверёк попытался вырваться, заёрзал, запищал, но Максим держал крепко. Прежде чем бомж свернул крысе голову и погрузил зубы в её плоть, упиваясь запахом и вкусом мяса с кровью, крыса успела укусить бродягу. Максим, поглощённый трапезой, не обратил на это внимания.

Покончив с «угощением», Максим вытер одеждой кровь со рта, рыгнул и поплёлся в сторону уютно, на его взгляд, возвышавшихся коробок. Улёгся, зарывшись в них, закрыл глаза и тут же, довольный, уснул. Холод больше не беспокоил его, да и чувство голода пока тоже…

Кто-то с силой выдернул Максима из его удобного и тёплого лежбища.

— Ты что тут делаешь, мразь?! – послышался гневный голос.

Утреннее солнце больно било по глазам. Спросонья Максим не понимал, что происходит.

— Это моя территория! Вот я тебя научу уму-разуму!..

Очень скоро бездомный понял что к чему: благо, уличная жизнь обострила все инстинкты и научила молниеносно реагировать на опасность. Даже странно, что он не заметил его, не почувствовал. Настолько сильно вымотался – и физически, и эмоционально? Может быть…

А опасность была более чем реальная. Другой бомж цепко держал правой рукой Максима за шею. Максим начал задыхаться. В левой руке у напавшего была зажата арматурина. Максим понял, что если сейчас же чего-нибудь не предпримет, то очень сильно пожалеет. Возможно, до смерти…

Без разговоров, не тратя силы и время на объяснения, Максим извернулся и больно наступил нападавшему на ногу. Второй бездомный сжал зубы, из глаз у него хлынули слёзы. Воспользовавшись этой заминкой врага, Максим оттолкнул его, и тот упал на асфальт; арматурина вылетела из руки. Покашливая – вот гад, чуть не удушил! – Максим прыгнул за выроненным оружием, схватил его и обернулся.

Он не хотел пускать арматурину в ход, собирался только пригрозить ей, чтобы прогнать злобного бомжа. Может, это действительно его территория, однако для Максима подобные мелочи не имели значения, когда речь шла о его собственной жизни. Вообще-то он предпочитал соблюдать неписаный кодекс бездомного и уважал права своих собратьев, тем более что любой из них, защищая свои «земли», мог его побить – или того хуже. Но Максим понимал: если он не справится с тем, кто напал, то поплатится за это. Бомж может просто так не успокоиться – позвать друзей или продолжить преследование в одиночку. Однако зла ему Максим не желал.

И тем не менее, он взмахнул арматуриной – чисто машинально, рефлекторно, автоматически, — когда свирепо зарычавший бездомный, не испугавшись угрозы, налетел на него. Удар по голове, и лицо бомжа перекосилось. Он рухнул наземь и больше не поднялся.

Максим оторопело взирал на распростёршееся перед ним тело, на лежащие рядом осколки зубов и кровь. Он редко кого убивал, в особенности людей, пускай и таких же бездомных, как он сам.

И вдруг случилось что-то невероятное: вспышкой, волной проснулся, поднялся, обрушился на него голод! Кошмарный, неконтролируемый…

Миг помутнения, затемнения, и Максим пришёл в себя уже на корточках. Он погружал зубы в плоть убитого бомжа, рвал её и поглощал, даже не жуя. Никогда раньше с ним такого не случалось. Арматурину при этом Максим не выпускал из напряжённой руки.

— Эй ты, отойди от него! А то пристрелю!

Максим вскинул голову. С его губ капала кровь поверженного врага. Перед Максимом во всей красе стоял полицейский и целился в него из пистолета.

Страх и непонимание тотчас налетели и овладели бездомным. Он вскочил и в растерянности огляделся. Что с ним произошло? И что ему делать дальше?!

— В участок захотел, чёртов троглодит? – сквозь зубы прорычал полицейский.

Тогда Максим поступил так, как подсказала ему интуиция. А может быть, объявший его, лишавший контроля и разумности ужас. Почти не размахиваясь, он бросил в полицейского арматуриной, не желая навредить служителю порядка, а с целью просто отвлечь. И промахнулся. Развернулся и помчался стремглав по переулку.

— Стой! – донеслось ему в спину. – Или пристрелю как собаку!

Но Максим не останавливался.

Впрочем, никто не палил ему вдогонку. А когда раздался громогласный надсадный хохот полицейского, Максим понял, что никто и не собирался стрелять.

Переулок мелькал за переулком, сливаясь в одну огромную индустриальную змею. Бездомный не прекратил бегства, пока не увидел открытую дверь и не забежал внутрь. Ему было всё равно, кто не закрыл её и кому принадлежало помещение, где он оказался: главное – спасти свою жизнь. Даже если полицейский не хотел его убивать, он вполне мог арестовать Максима, а повторения издевательств, когда-то выпавших на долю бездомного в участке, тот отнюдь не жаждал.

Замерев на месте и отдышавшись, Максим осмотрелся. Пустое пространство… Какая-то ведущая наверх лестница…

За спиной Максима послышались тяжёлые шаги. Не отошедший от только что завершившегося ужаса, бездомный рванулся единственным путём, который ему оставался, — вверх по лестнице. Он попал в коридор, окружённый запертыми старомодными дверями. Максим дёрнул одну, вторую… закрыты! Наконец одна из дверей отворилась, и он забежал в тёмное помещение без окон и закрыл за собой дверь. Кажется, пронесло…

Позади Максима послышалось тихое шевеление, и в то же мгновение загорелся свет. Бездомный резко обернулся и услышал елейный голосок:

— Эй, милок, ты ко мне? А деньги-то у тебя имеются?

В голосе звучала не насмешка, но лёгкая ирония, и принадлежал он внушительной комплекции молодому человеку, блондину со светлыми глазами, сидевшему на кровати. На голой груди – незастёгнутая старая рубашка. Одна рука юноши была перебинтована, на другой не хватало нескольких пальцев. Кроме того, на груди у парня имелось множество шрамов.

Парень улыбнулся перекошенными губами и сказал добродушно:

— Меня зовут Кусманчик. А ты кто будешь, милый? И как сюда попал?

Несмотря на некоторую ограниченность ума, на догадливость Максим не жаловался: он сразу понял, что попал в рассадник. Аналог публичного дома, только сюда приходили не за сексом – или не только за ним, — а чтобы утолить свои «гастрономические» желания. Вездесущий каннибальский голод…

Максим похлопал глазами, поразмыслил и пришёл к выводу, что ничего страшного не случится, если он назовёт своё имя. Бывшее имя. А может, придуманное.

— Когда-то, — прохрипел он, — меня звали Максим…

Глава 8

Среда

— Думаю, имеет смысл разделиться, — сказал Вольский, когда они с Герером ехали по городу.

Сидевший за рулём Анатолий задумчиво кивнул.

— Я тоже так считаю.

— Мог бы и раньше поделиться своими соображениями.

— Зачем? Я же знал, что тебе не под силу промолчать.

Вольский усмехнулся, но ничего на это не сказал.

— В таком случае, договорились, — заметил Анатолий.

— А я ведь ещё не соглашался.

— А я и не спрашивал.

— И не собирался, — добавил Вольский с ещё одной усмешкой.

— И не собирался, — подтвердил Герер.

— Знаешь, ещё немного, и я начну думать, что ты нормальный парень… упаси меня бог.

— Какой нормальный парень? Мы живём в стране каннибалов.

— Да, верно. Что-то я запамятовал.

— А ты веришь в бога?

— Лучше верить в него, чем в абсолютный хаос… где, кажется, мы и пребываем.

— Не знал, что ты философ.

— И впредь не будешь знать. Я тебя подкалываю.

— Понятно. – Анатолий крутанул руль, машина повернула и затем остановилась. – Что ж, отсюда до места, где проживает наша Юлия, совсем недалеко. Доберёшься?

— Постараюсь.

Вольский вышел из машины.

— Если повезёт, застанешь их вместе с Александром, — напутствовал Герер.

— А если нет?

— Ну, у тебя же профессиональная память. Адрес Александра помнишь?

— На амнезию пока не жаловался. Бывай.

— Бывай, — откликнулся Герер. – Я прямиком к Раисе. Может, мне она скажет то, чего не говорила тебе.

— Мечтай.

И, когда хлопнула закрытая Вольским дверца, Анатолий тронулся с места.

Огромный особняк Медянкиных Анатолий заприметил ещё издалека. Строение выделялось на фоне типичных одно- и двухэтажных загородных домиков на скромных размеров участках, как Джомолунгма на фоне кочек. Герер присвистнул: он, конечно, ожидал всякого, и даже запредельной роскоши, но всему же должен быть предел… Должен ли?

Анатолий припарковался у ворот и вышел из машины. Дневное летнее солнце припекало и слепило глаза. Он подошёл к кнопке у закрытых ворот, вдавил её и отпустил только секунд через пять.

Герер ждал. Вскоре послышалось чьё-то недовольное ворчание, и за воротами показалась физиономия охранника, вооружённого, как отметил лейтенант, автоматом.

— Чего надо? – более чем отчётливо сознавая собственные важность и величие, бросил охранник.

Анатолий молча показал ему удостоверение.

— И чего? – сделал вид, что не понял, охранник.

— И ничего. Открывай.

— Зачем это?

— Хочу побеседовать с твоей хозяйкой.

— Никого нет дома.

Анатолий обречённо вздохнул.

— А если мы проверим?

— Кто мы? – на сей раз, кажется, действительно не понял охранник.

— Полиция.

Охраннику понадобилось некоторое время, чтобы всё обдумать и принять решение.

— Раиса Фёдоровна просила её не беспокоить.

— Ко мне это не относится.

Охранник уже не знал, как реагировать.

— Вы думаете?

— Уверен. Открывайте ворота. Разговор не займёт много времени.

Привратник скорчил сомневающуюся рожу.

Анатолий терпеливо ждал.

— Ну хорошо, — сделал-таки одолжение охранник.

Зыркнул недовольно на Герера (лейтенант ответил ему тем же), но ворота всё-таки открыл.

Анатолий вернулся в машину и загнал её на стоянку у особняка. Затем проследовал внутрь громадного строения.

Герер не успел полностью восхититься и насладиться представшей перед ним роскошью, когда услышал, как его окликнул женский голос. По-юношески звонкий, но в нём слышались усталость и грусть.

Анатолий оторвался от созерцания дорогущих люстр и картин – наверняка подлинников, — обернулся и увидел Раису, спускавшуюся к нему по центральной лестнице.

— Добрый день, — сказала моложавая женщина с русыми волосами, подходя к Гереру.

Он поздоровался и представился.

— Чем обязана вашему приходу? Выяснили что-то новое?

— Пока нет, но ради этого я здесь.

— Вряд ли я смогу вам помочь… Я уже всё рассказала вашему коллеге… как его? Лейтенанту Смольскому.

— Вольскому.

— Извините.

— Ничего. Он не в обиде.

Раиса улыбнулась приятной улыбкой.

— И тем не менее, я должен задать вам пару вопросов. Это не займёт много времени.

— Вы говорите прямо как в фильмах.

— Ага, старых. Или книгах. Работа такая.

— Ну что же, в таком случае, пойдёмте.

Она провела его в гостиную, слепившую глаза золотом и серебром, особенно сейчас, когда солнце стояло в зените и бликовало на поверхностях с вензелями. Они сели в большие, мягкие и, естественно, очень дорогие кресла, друг напротив друга.

— Хотите чего-нибудь выпить? – спросила Раиса. – Или вы на работе?

— Ваша догадка попала прямо в цель. В другой раз я бы не отказался, но не сейчас.

— А я, с вашего позволения, выпью.

Она встала, достала из серванта бокал, из холодильника – бутылку виски «Странник» непомерной цены, и налила себе немного. Анатолий терпеливо ждал. Раиса убрал виски обратно в холодильник, вновь села и хлебнула из бокала.

«Интересно, — подумалось Гереру, — сколько у них холодильников? А туалетов?»

О стоимости дома он предпочитал не думать, чтобы не нанести самому себе психическую травму, и, несмотря на это, именно богатство Медянкиных подтолкнуло его к первому вопросу.

— Как вы думаете, Раиса Фёдоровна…

— Можно просто Раиса, лейтенант.

— Тогда для вас я просто Анатолий.

— Я запомню.

— Так вот, Раиса, как вам кажется, у вас много врагов?

— Вы имеете в виду, у моего мужа?

— Нет, у вас обоих. Это ведь ваши совместные владения.

— Как бы.

— То есть?

— Зарегистрированы были на мужа. Моего здесь… совсем чуть-чуть.

Она снова хлебнула из бокала.

— А на кого оформлено наследство Алексея Павловича?

— А, вот вы к чему. Подбираетесь к мотиву. Ну так я его не убивала.

— И всё же, на кого?

— А никто не знает.

— Как так?

— Никто в глаза не видел завещания и не знает, что там написано. Алексей приглашал юриста, что-то с ним обсуждал и, кажется, составил-таки завещание, но кого он указал своим наследником и куда положил бумаги, никому неизвестно. Я, во всяком случае, этого не знаю.

— У вас, не побоюсь этого слова, шикарный дом.

— Я уже заметила, что вы под впечатлением.

— И неудивительно, не правда ли?

Она пожала плечами.

Анатолий не знал, как это рассудить, и продолжил:

— Много кому хотелось бы откусить кусочек от этого пирога. Хотя бы маленький.

— Забавно звучит, если вспомнить, в какой стране мы живём.

«Да уж, забавно», — подумал Анатолий.

— Вы кого-нибудь подозреваете, Раиса?

— Как я могу кого-нибудь подозревать, если не в курсе рабочих дел мужа?

— Он вам ничего не рассказывал.

— Почти ничего. А я не лезла, чтобы… Ну, словом, каждый должен заниматься своим делом.

— А вы чем занимались?

— Вела хозяйство. Это не так просто, как может показаться, учитывая масштабы, если вы понимаете.

Герер ещё раз обвёл взглядом помещение.

— Прекрасно понимаю. Но всё-таки создаётся впечатление, будто вы что-то от меня утаиваете.

— И почему же оно создаётся?

— Не знаю. Может быть, из-за ваших ответов?

— А что с ними не так?

— Да нет, всё так. Однако не поверю, что умная и наблюдательная женщина вроде вас, женщина, на хрупких плечах которой лежит забота о многомиллионном состоянии, не обращала внимания на связи мужа.

Анатолию показалось, что Раиса вздрогнула. Он подождал, но она молчала.

Тогда Герер задал следующий вопрос:

— Расскажите мне обо всех, кто кажется вам подозрительным среди знакомых мужа.

Раиса залпом допила остатки виски.

— На это уйдёт слишком много времени.

— Ничего, у меня его навалом.

— Но вы же шутите.

— Возможно. Но вместе с тем я на работе, а слушать – часть моей работы. Крайне важная часть.

Раиса снова вздрогнула и глубоко вздохнула. Отвела взгляд от полицейского, посмотрев на потолок: она определённо готовилась сделать какое-то признание.

— Иногда мне кажется, — заговорила она, — что среди знакомых Алексея вообще не было неподозрительных личностей.

— И тем не менее…

Она опять посмотрела на него – взором смелым, почти яростным, и, по продолжению фразы, Анатолий понял, что ярость эта обращена не к нему:

— И тем не менее, была одна личность, мне особенно неприятная. Может быть, не подозрительная, но мерзкая. Отвратительная. Я никогда бы не подумала… — Кажется, она хотела заплакать, даже приложила руку к губам – но сдержалась.

Анатолий молча ждал продолжения.

— Боюсь, что ничего не смогу сказать вам об этой личности, так как сама в глаза её не видела. Но я знаю. Я чувствую. Женщины всегда такое чувствуют. Особенно когда от мужа пахнет духами… дешёвыми духами! И эти волосы!.. – Её передёрнуло. – Я нашла в его вещах несколько длинных волос, но, когда спросила его, кто эта блондинка, он устроил такой скандал… Он, а не я. У нас были открытые отношения, и я бы простила ему, а он отчего-то…

Она недоговорила, обречённо махнула рукой и встала за новой порцией виски.

— А теперь он мёртв, — говорила она отрешённо, будто под гипнозом. – Уверена, вы нашли именно его тело…

— Данных генетической экспертизы пока нет.

Повернувшись с бокалом в руке, она покивала с таким видом, будто Анатолий пытался убедить её в том, что солнце холодное и зелёное.

— И мы уже ничего друг другу не скажем. Не объясним, — сказала Раиса и залпом выпила всё виски в бокале.

Гереру почувствовалась в её словах не столько боль, сколько обида: муж умер, словно бы специально унеся в могилу тайну своей измены, а она рассчитывала узнать правду.

«Все мы хотим знать правду», — подумалось лейтенанту.

— У вас не сохранились эти волосы?

Она покачала головой.

— Увы.

— Тогда такой вопрос: не мог ли ваш муж оформить завещание на свою любовницу?

Раиса опять пожала плечами, но на этот раз ничего загадочного в её жесте не было: «Конечно, мог» — говорил он. Но молодящаяся женщина делала вид, что ей это безразлично.

— Скажите, незадолго до исчезновения ваш муж не планировал избавиться от золотого зуба во рту? Может, хотел заменить его имплантантом? Или даже сделал это.

Раиса немного удивилась такому вопросу, но уточнять ничего не стала. Только покачала головой и ответила:

— Нет… нет…

Герер встал.

— Что ж, спасибо за помощь.

С одной стороны, Вольскому повезло: он действительно застал в квартире и Александра, и Юлию. Как объяснили молодые влюблённые, после случившегося, ставшего для них большим стрессом, они решили не расставаться надолго. Пока, во всяком случае.

А вот с другой стороны, беседа, длившаяся уже более получаса, не выявила новых фактов: ни важных, ни малозначимых. Никаких. Что бы ни спрашивал Вольский, парочка повторяла то, что и так уже знала полиция.

Вольский начал даже терять надежду, что было для него совсем нехарактерно, однако усилием воли заставил себя продолжить допрос: в первую очередь, он профессионал, а потом уже живой человек.

— А всё-таки что вы делали в промзоне?

— Гуляли, — ответил высокий и худой Александр.

— Странное место для прогулок, не находите?

— Да нет. Каждый в наш век развлекается как может. После вируса вообще стало очень сложно от чего бы то ни было получать удовольствие.

«Какие взрослые рассуждения, — подумал Вольский. – И какая детская реакция на найденный труп. Конечно, он был обезображен, но всё же… Они что, никогда раньше мертвецов не видели? Они же каннибалы! Едят себе подобных, в том числе и мертвечину. Что-то они скрывают…»

Как по щелчку, в тренированном уме Вольского зародилась идея. Он помолчал, раздумывая над новым вопросом: следовало сформулировать его как можно более точно.

— А от чего вы получаете удовольствие, Александр?

— Да от разного.

— А если чуть сузить область ответа?

— Больше всего я люблю мотоциклы, — произнёс Александр едва ли не с гордостью, и глаза парня загорелись.

Вольский степенно кивнул и повернулся к Юлии.

— А вы?

Сидевшая под руку со своим молодым человеком и немного комично смотрящаяся на его фоне, потому что была на две головы ниже, Юлия пожала плечами.

— Как и все девчонки, я люблю тряпочки, украшения… Ну знаете, всю эту ерундень.

— Вроде тех, что на вас?

Юлия, казалось, удивилась.

— А, эти? Это подарок Александра.

— Довольно дорогие.

— Мне для любимой ничего не жалко.

Александр поцеловал девушку в щеку.

— А вы когда-нибудь дарили подарки своему молодому человеку? – продолжал задавать вопросы Вольский.

— Ну естественно. Но главный подарок он пока не получил. Даже не знаете о нём.

Александр заинтересованно и удивлённо посмотрел на Юлию.

— Что за подарок?

У Вольского промелькнула догадка.

«Наверное, речь о ребёнке. А она сейчас скажет что-нибудь вроде “Потом узнаешь”».

Но полицейский ошибся: повернувшись к любимому, Юлия расплылась в лучезарной улыбке и произнесла:

— На день рождения – он буквально через неделю – я подарю ему мотоцикл. Саша так о нём мечтал!

Пока влюблённые мечтательно и многозначительно переглядывались, Вольский сделал соответствующие выводы. Он уже успел навести справки об этой паре, в частности об их финансовом положении, и, согласно тому, что он выяснил, позволить себе такие дорогие покупки они не могли. А кредит пока нигде не оформляли.

О чём Вольский, в весьма сжатой форме, и сообщил двум молодым людям. Улыбки тотчас исчезли с их лиц. Вольский понял, что попал в цель.

— Таким образом, если не хотите осложнений с законом, лучше сами всё расскажите.

— Что рассказать? – Юлия «встала» в боевую стойку.

Александр глядел на лейтенанта исподлобья.

Вольский посмотрел на них грустными глазами.

«Сейчас начнётся фаза “Я не понимаю, о чём вы говорите”. Надо пресечь её, немедленно. И следующую фазу тоже: “Я буду говорить только в присутствии своего адвоката”».

— Саша, Юля, поймите, — медоточивым голосом начал Вольский, — я ваш друг. Но я – офицер полиции. И я могу – и должен – заявить о вас в отделение. А там, среди прочих, служат гораздо более циничные и намного менее дружелюбные сотрудники. И что-то мне подсказывает: именно к ним вы и попадёте. А они умеют вытрясать из людей правду.

«Все мы хотим знать правду».

— Мне бы совершенно не хотелось, чтобы это произошло. И подобного легко избежать, если вы сами мне всё расскажете.

Он многозначительно умолк.

Юлия с Александром испуганно переглянулись.

«В яблочко!»…

…Стоя на улице возле многоквартирного дома, где жили Александр и Юлия, Вольский набрал на смартфоне номер Герера.

— Толя?

— Да?

— Есть новости?

— Найдутся.

— Аналогично. Заезжай за мной – поговорим.

Когда Вольский оказался в машине Анатолия, Герер рассказал ему о том, что ему удалось выяснить у Раисы Медянкиной.

— Выходит, Медянкин был гулякой, — подытожил Вольский.

— А ты сомневался?

— Ни секунды. Но нам ещё предстоит как-то отыскать эту кралю.

— Отыщем. И не таких отыскивали.

— Мне бы твою уверенность. Медянкин был очень осторожный человек…

— Только умер.

— Впрочем, когда речь идёт о любви и всяких плотских удовольствиях, почти все резко теряют осторожность.

— Будем надеяться. А что у тебя?

— Тоже неплохие новости, — ответил Вольский. – Правь к ломбарду на улице О.

— А что мы там забыли?

— Бриллиант.

— Бриллиант?

— Во всяком случае, так утверждают обнаружившие его ребята.

Сидящий за рулём Анатолий нахмурился – его мозги, получив очередную порцию информации, заработали в усиленном режиме.

Вольский решил ему помочь:

— Наши Сашка с Юлькой не такие пугливые, как может показаться. Это всё для отвода глаз. Наоборот, они очень смелые, даже безрассудные. И не совсем понимают, кому что можно говорить. Рядом с трупом они нашли бриллиант – и, разумеется, оставили себе. А нам всё это время пудрили мозги.

— А почему не взяли часы тоже?

— Часы перестали идти после контакта с водой. Удалось бы их починить и сколько бы это стоило – неизвестно. Да и если бы они пошли с ними в починку, это вызвало бы подозрения. Кроме того, они не мародёры. И не хотели оставлять мертвеца, так сказать, без каких-либо признаков, по которым можно определить, кто он такой был.

— Как благородно, — сыронизировал Анатолий.

— Но в итоге, нам же это помогло.

— Почти. Ждём результата генетической экспертизы. И золотой зуб, значит, они тоже не брали?

— Нет.

— Уверен?

— Я надавил на них. Они были напуганы до смерти и не стали бы ничего скрывать. Да и зачем им какой-то там зуб, когда есть бриллиант?

— Тоже верно. И что, большой камушек?

— В каратах они не разбираются…

— Было бы удивительно, если б разбирались.

— …Но, судя по их описанию, размером с ноготь на моём большом пальце.

Анатолий присвистнул.

— То-то и оно, — сказал Вольский. – Так что правь к ломбарду, где они заложили камень. Чувствую, мы напали на верный след.

«Хочется верить», — подумал Герер, езжая кратчайшей дорогой на улицу О.

Глава 9

Среда

Вильсон закончил очередной разговор и отложил смартфон в сторону.

Ну вот, звонки сделаны. Теперь все будут в курсе и вести себя станут более чем осторожно. А в случае осложнений примут меры. Тут, главное, не упустить момент, сообщить вовремя, что Константин и сделал.

— Включи музыку, — сказал Вильсон, откидываясь на спинку кресла.

Продолжая вести машину по оживлённой дороге, Карим правой рукой дотянулся до плеера и включил его. Полилась расслабляющая мелодия без слов.

Вильсон закрыл глаза и постарался представить что-нибудь приятное. Они справятся с этой ситуацией. Ведь уже не раз, когда возникали сложности, им удавалось решать насущные проблемы, и всегда – без осложнений.

Осталось только дождаться отчёта Меченого. А в том, что он скоро последует, Вильсон не сомневался: Меченый – сотрудник исполнительный. Кроме того, Константин был знаком с его способом вести важные дела…

Машина Меченого ехала по направлению к моргу. В багажнике лежали форма полицейского и халат врача и соответствующие бумаги: удостоверение и прочие необходимые документы… Меченый давно вращался в том обществе, которое не сказать чтобы благодарно, но с желанием его приняло, и потому обладал нужными связями. Один из знакомых когда-то, за справедливую плату, сделал ему нужную документацию. Качество – первоклассное, да и работа была проделана оперативно. А что касается формы и халата, раздобыть их гораздо проще: мало, что ли, в стране К фабрик по пошиву одежды? И увлечение косплеем никто не отменял…

Меченый беззвучно фыркнул: это у него сходило за смех. Смеялся он так не из-за снобизма или по какой-то иной, столь же глупой причине, а потому что предпочитал сохранять предельные концентрацию и настороженность, тем более когда находился на задании.

Этому он научился ещё в армии. Его первым и главным учителем стал сержант Прохоров. Невзирая на грубые манеры, Прохоров отличался проницательностью и умом и старался развить их в солдатах, которые попадали под его командование. На войне все средства хороши, и если, чтобы научить «духа» уму-разуму, приходилось отвесить ему пару пинков да подзатыльников, сопроводив это поминанием всем известной матушки, сержант так и поступал.

И Меченый был ему признателен. Вначале он, салага, ненавидел Прохорова, поскольку не понимал. Но возмужав и разобравшись в поведении старшего по званию, принял его точку зрения и согласился с ней. Если бы не Прохоров, Меченого, с его образом жизни, давно бы уже не было в живых. В армии, в сухопутных войсках, он дослужился до младшего лейтенанта; на новом поприще обрёл влиятельных знакомых. А раны… раны заживут. Шрамы же, как давно известно, только украшают мужчину.

Он остановился на пустынной улице, за пару кварталов от морга, и внимательно осмотрелся: ничего подозрительного. Расстояние, разделявшее место, где он припарковался, и здание морга, Меченый прошёл пешком. В руке он держал взятый из багажника свёрток с врачебной маскировкой.

Естественно, у него имелся проработанный план, основанный как на логике текущего момента, так и на богатом опыте подобных операций. Подобравшись к моргу, Меченый собирался в каком-нибудь укромном уголке переодеться во врачебный халат, проникнуть внутрь и выкрасть тело. На очередного врача никто не должен был обратить внимание. И вряд ли кому-нибудь придёт в голову проверять, чьё именно тело он повезёт на тележке к машине «скорой помощи», а рядом с моргом хоть одна, но всегда обязательно стояла. Если возникнут вопросы – а они, скорее всего, возникнут, — он представится врачом, посланным государственной службой безопасности. Якобы гээсбэшникам срочно потребовалось тело, и это дело первостепенной важности, связанное с одним из нынешних расследований, однако подробности он раскрывать не может, да и неизвестны они ему. Обычно, когда речь заходила о ГСБ, к людям, которые её представляли, относились по-особенному: со вниманием и уважением. А у него ещё и имелись при себе превосходно подделанные документы…

Конечно, была вероятность, что ему не поверят. Такое на практике Меченого происходило лишь раз за долгие годы его «службы». Тогда пришлось решать проблему пистолетом. Он, верный полуавтоматический друг с пятнадцатью патронами, и сейчас был при убийце. Он – а ещё бомба: если потребуется, он взорвёт морозильник морга вместе с телом. Как он понимал, самое важное в теперешнем задании – не допустить утечки информации. Он не знал, но хорошо представлял себе ставки в этой игре и цену ошибки. В случае форс-мажора он провернёт всё предельно шумно и эффективно: устроит настоящий хаос, в котором невозможно разобраться. И скроется. Его, Меченого, никто никогда не найдёт – поможет его годами отточенное умение прятаться и ждать. И, безусловно, высокие покровители, без которых он – ничто, но которые без него пропадут. Он слишком много знает. Однако Меченый упорным, самоотверженным трудом доказал, что ему можно доверять, и они не захотят ставить себя под удар, потеряв одного из лучших исполнителей. Если бы хотели, давно бы избавились от него; а они не хотят – более того, платят ему немалые деньги, большАя часть которых идёт на подготовку к новым заданиям…

Меченый завернул в глухой переулок, куда не выходили окна домов. Идеальное место, чтобы переодеться. Однако времени в обрез, надо торопиться.

Он уже начал раздеваться, когда услышал позади чей-то возмущённый голос:

— Что это ты тут собрался делать?!

Меченый вздрогнул – возможно, впервые за много лет. Повернулся и увидел перед собой какого-то дрища в аляповатой одежде.

— А ну вали отсюда, — разорялся дрищ, — не то полицию вызову! Нам тут не нужны неприятности! Давай-давай, бомжатина, или кто ты там, проваливай!..

План операции – чрезвычайно важной операции – оказался под угрозой. Меченый понял, что действовать надо быстро и решительно. Как на войне.

Он достал пистолет.

Дрищ тут же замолк и отступил, выставив перед собой руки.

— Да ладно-ладно, я пошутил. Делай что хочешь. В конце концов, даже если ты извращенец или вор, это не мои проблемы…

«Слишком много шума, — подумал Меченый, — и слишком велика опасность».

И выстрелил из пистолета с глушителем.

Нечаянный свидетель, оказавшийся не в том месте не в то время, упал с пробитой пулей головой.

Меченый понимал, что рискует, делая то, что делает, и оставляя следы своего пребывания, но сохранить жизнь дрищу, который видел его, не мог. На войне не так – там можно помириться… как-нибудь, когда-нибудь… Здесь же всё гораздо хуже и опаснее.

Меченый убрал пистолет, поднял выпавшую из оружия гильзу, спрятал в карман и затащил тело убитого подальше в переулок. Поискал глазами, куда можно его спрятать, и обнаружил мусорный контейнер. Поднапрягся и забросил труп внутрь. Вытер следы крови тряпьём из мусорки. Это было лучшее, что он мог предпринять в сложившейся ситуации. Отправив куски материи обратно в контейнер, захлопнул крышку.

От спокойствия Меченого веяло замогильной жутью – оно не раз помогало убийце в, казалось бы, безвыходных ситуациях, действуя на врагов, точно гипноз змеи – на зайца. Неважно где: на войне или в «мирной» жизни.

Часы тикали…

Меченый бросил картонку, которую отыскал здесь же, поверх кровяных разводов, маскируя их; сморщился при виде такого непрофессионализма и из-за столь неудачного стечения обстоятельств и вернулся к переодеванию. Вернее, хотел вернуться, уже начал стягивать одежду через голову, когда его остановил какой-то громкий шум. Доносился он – чуткий на ухо Меченый легко это определил – со стороны морга.

Меченый бесшумно прошёл к началу переулка. Шум не стихал. Убийца молниеносно выглянул наружу, оценил ситуацию и спрятался обратно. У него перехватило дыхание от смеси эмоций: гнева, негодования и смятения. Смятение было ненавистнее всего. Меченый любил контролировать ситуацию; всё, что не подчинялось ему, рассматривалось как враждебное и вредоносное.

Меченый мигом сориентировался и, прихватив свёрток с халатом и документами врача, бросился прочь. Плутая переулками, он направлялся к своей оставленной за пару кварталов неприметной машине. На ходу он достал смартфон, сделал звонок и, не дождавшись ответа, сказал несколько слов, после чего прервал связь.

Константин Вильсон сидел с озабоченным лицом. Страх грыз заммэра изнутри.

План сорвался. Меченый не смог избавиться от тела. Это плохо; это ужасно.

Более того, если убийца не врал – а не верить ему нет смысла, — ситуация складывалась наихудшим образом. Вокруг происходящего творилось слишком много суматохи и звучало чересчур много шума.

Подключить к этому делу кого-нибудь ещё? Но тогда велик риск окончательно засветиться.

Вильсон посмотрел на зажатый в толстой потной руке смартфон.

Позвонить тем, кого он предупреждал? Но они и без того настороже. Не пройдёт и пары часов, как им всё станет ясно. А излишнее вмешательство может всё только испортить…

Надо дать Меченому шанс.

Кроме того, имелась вероятность, пусть и исчезающе маленькая, что тело из морга всё-таки не найдут: его ведь уже нет на прежнем месте…

В любом случае, пока Вильсону оставалось то, что он ненавидел всем сердцем и, возможно, сильнее всего в жизни, — ждать. И надеяться…

Глава 10

Среда

Максим сел на кровать рядом с Кусманчиком, под неяркий свет дешёвого бра.

Молодой парень, торгующий телом – в прямом смысле торгующий, позволяющий кусать и кромсать его за деньги, пить из него кровь, — с интересом взглянул на собеседника. Точнее, на слушателя, молчаливого и благодарного.

Впервые за очень долгое время, а может, и за всю жизнь Кусманчик сталкивался с тем, что кто-то его слушает. Что кому-то небезразличны он сам и то, что он говорит. Для всех остальных он не представлял ровным счётом ничего. Ещё одна «мясная шлюха» для владелицы рассадника госпожи Риты; человек без прошлого, настоящего и будущего для «коллег» и охранников, и вовсе недочеловек для всех прочих, например полицейских.

Полицейские любили внезапно нагрянуть, скрутить и засадить в каталажку – под залог, который выплачивала госпожа Рита. У неё было много денег – не то что у Кусманчика или людей вроде него. Либо менты напрямую шли к начальству и выбивали из госпожи Риты деньги за молчание. Продажные, циничные, беспринципные личности. Но разве не таково всё общество?

Кусманчик так думал на протяжении долгих лет, с самого детства. После издевательств отчима, после тайных поеданий друзьями, которые они, естественно, и не собирались оплачивать, да и не могли, после несчастной и извращённой, с точки зрения «нормальных» людей, любви и, наконец, после судьбоносной, если её можно так назвать, встречи с госпожой Ритой. Она предложила ему «работу и кров»… на деле обратившиеся рабством и тюрьмой. И Кусманчик, будучи рабом, по-прежнему пребывал в этих тесных застенках и не знал, как вырваться. Да уже и не хотел.

Но этот Максим, этот запуганный, странный бездомный, одетый в рваньё – хуже, чем у самого Кусманчика, — чем-то сразу привлёк внимание юноши. А когда стал слушать – просто слушать не перебивая, — буквально разрушил картину мира, что складывалась у Кусманчика кирпичик за кирпичиком бесконечными, мучительными годами.

С Максимом в компании время летело незаметно. Кусманчик пересказал ему бОльшую часть своей биографии, в красках и подробностях, и всякий раз, когда приступал к новой главе собственных земных скитаний, полных боли и бессмысленности, ждал, что вот сейчас Максим перебьёт его. Или рассмеётся во весь голос, как делали остальные. Или больше того – молча развернётся и уйдёт. Ему ведь, по сути, здесь делать нечего. Однако этот момент всё не наступал, и Кусманчик говорил, и говорил, и говорил…

— Наверное, со стороны я выгляжу плаксой? – спросил он.

Максим на мгновение задумался, а потом отрицательно помотал головой.

— Знаешь, — сказал Кусманчик, — я ещё не встречал человека, способного так долго и с таким желанием слушать незнакомца. Тебе, наверное, при твоей-то жизни особенно не с кем поговорить?

Максим не ответил, даже не кивнул.

— Вот и мне тоже, — продолжал тогда Кусманчик. – Правда, у меня всё несколько лучше. Наверное. Зато тебя никто не пытается ни съесть, ни изнасиловать.

Молодой человек повернул голову к бездомному, посмотрел на него задумчивым, не до конца понятным Максиму взглядом – будто из-за завесы фантазии, сквозь флёр нереальности.

На этот раз Максим усмехнулся: такие наивность и простодушие поразили его. И сказал своим хриплым голосом:

— Меня пытаются убить.

Кусманчик покачал головой. Видимо, он ещё не окончательно огрубел и потерял связь с жизнью, подлинной, а не выдуманной так называемыми людьми или теми, кто хотел бы на них походить, раз им под силу сопереживать.

— И не только убить, — добавил Максим. – Знаешь, после всего того, что ты мне рассказал, я тебе… — Кусманчик подумал, что Максим скажет «сочувствую», но он произнёс, — завидую.

— Завидуешь? Мне? Почему?!

Максим неловко пожал плечами и промолчал.

— У меня ведь никогда не было нормальной жизни! – воскликнул Кусманчик.

— Вот именно…

— Не понимаю.

— Ты всегда жил в яме… А я… Не знаю… Может быть… Не уверен… — забормотал Максим.

Кусманчик во все глаза воззрился на бездомного.

— Ты не помнишь, кем ты был?

Максим сжал губы и ничего не ответил.

— Но хоть что-нибудь ты помнишь? Какие-то отрывочные воспоминания остались? Или что-нибудь приходит во сне?

Кусманчик хотел как лучше; желал подтолкнуть память Максима, чтобы спасти его. Если уж ему, Кусманчику, не удастся вытащить из ямы самого себя, он, по крайней мере, попытается протянуть руку помощи другу. Да, он уже воспринимал Максима как настоящего друга. А всего-то и надо было: послушать. Не затыкать уши и не отгораживаться невидимой стеной от другого, живого и разумного, существа.

Максим отвернулся и уставился в пол. Сны… Снятся ли они ему? О да. И ещё как! Во множестве. Но всё это пустые фантасмагории и галлюцинации, которые не несут с собой ничего рационального – один лишь бред.

На глаза бездомного навернулись слёзы. Если бы он только вспомнил!..

Глаза Кусманчика расширились, когда он увидел, как этот казавшийся пришельцем из иных мира и жизни человек плачет. Слёзы катились по щекам, падали на тряпьё, в которое Максим был одет, срывались на пол…

Максим рыдал и не мог остановиться. Возможно, ему просто надо было сбросить напряжение, скопившееся за последние часы. Нет, больше – за всё то время, что он пребывал на улице.

А ведь когда-то у него был собственный дом… или квартира… а может, комната… Он верил в это, он… почти помнил! Но когда он рассказывал о своих воспоминаниях другим бездомным, они лишь смеялись и издевались. И тогда Максим сам стал сомневаться, и чем дальше, тем сильнее. Но в глубине души он так хотел верить! И этот откровенный разговор с Кусманчиком разбередил его, казалось, зачерствевшую, будто уже несуществующую душу. Вот только душа никуда не девается; прячется, да, возможно – как совесть, страх, вожделение, — однако не исчезает. Это невозможно в случае с разумным живым созданием.

Кусманчик приобнял Максима, но тот отстранился. Тогда юноша сказал:

— Я как-нибудь могу тебе помочь? Я практически заперт тут, и у меня не столь много знакомств, но…

И вдруг почувствовал, как глупо звучат его слова. И, в конце-то концов, что он может предложить несчастному бездомному?

Не прекращая рыданий, Максим повернулся к Кусманчику и уткнулся лицом ему в бок. Молодой человек вздрогнул, потому что бомж коснулся одной из недавних, ещё не зажитых ран, но стерпел и не отстранился. Он снова попытался приобнять Максима, и на сей раз тот даже не шелохнулся.

А у Максима на уме сейчас было только одно. Лишь одно вертелось в его голове. Одно-единственное слово. Месть. Месть!.. И связана она была… с чем? Он почти ухватил причину; она тоже была короткой, в единственное слово, однако эту причину ещё надо было вспомнить…

Вспомнить! Почему он не может вспомнить?! Что же с ним сделали? И кто?!..

— Разумовский, — одними губами прошептал Максим.

Кусманчик удивлённо посмотрел на него, ожидая пояснения.

Его не последовало. Но Максим вспомнил. Не всё, но кое-что. Стресс, вызванный разговором, разбередил глубины памяти, те её области, которые, как чудилось, надёжно и навсегда похоронили давние воспоминания. Те самые, над которые смеялись; из-за которых издевались…

— Разумовский, — повторил Максим чуть громче.

— Разумовский, — эхом откликнулся Кусманчик. – Это он виноват, что ты потерял всё? Это он выгнал тебя на улицу и превратил в… — Юноша недоговорил.

Максим, со слезами на глазах, отчаянно кивал. Да, Кусманчик прав! И Максим наконец-то вспомнил! Не всё, нет, — но и того, что он теперь снова знал, было достаточно.

— Я найду его… — прошептал Максим. – Я найду Разумовского… и…

Кусманчик погладил его по плечу.

— Может быть, останешься ещё хоть на полчасика? Я дам тебе откусить от меня самый вкусный кусочек. И крови можешь попить. М-м?

Кусманчик не испытывал особенного влечения к Максиму – сейчас он относился к нему скорее как мать или отец относятся к несмышлёному, достойному лишь сочувствия ребёнку, нашкодившему и поплатившемуся за это, однако, по сути, в том совсем невиноватому.

— У меня тут есть все средства предохранения, — убеждал Кусманчик. – И зелёнка с йодом. И пластырь с бинтом. Ты ничем не заразишься. Тебе ничего не угрожает. И денег я с тебя не потребую. Всё по дружбе.

Пуще прежнего смущённый добротой нового знакомого, Максим кивнул.

Он примет предложение Кусманчика. В конечном итоге, и ему, Максиму, нужно отдохнуть и восстановить силы. А если друг предлагает помощь, хотя бы и такую, грех отказываться.

«Чёртов вирус! Как ты всё поменял, извратил!.. Но тебе не удастся лишить людей того, что им свойственно с момента зачатия человеческой расы, — души!»

И он припал жадными, голодными зубами к боку Кусманчика. Почувствовал свежее мясо, кровь… Главное, не сойти с ума от этого впечатления.

Прежде чем прикрыть от наслаждения глаза, Максим заметил, как их закрыл веками Кусманчик. Даже если ему было больно, тот никак этого не выдал: не вскрикнул, не вздрогнул…

Максиму было хорошо, а это – лучшее состояние, лучшее ощущение перед тем, как идти на важное и рискованное дело. Смертельно опасное. Но – необходимое, неизбежное. Перед тем как идти на месть.

Он найдёт Разумовского. И уничтожит. Отплатит той же монетой. Разрушит его жизнь и заставит умирать, медленно, мучительно. И через это обретёт спасение и спокойствие, и наконец всё – абсолютно всё! – вспомнит.

Он вернёт себе потерянную жизнь. Вернёт через смерть.

Левое предплечье Максима, там, где его подрал оживший мертвец – или кто была эта тварь? – обожгло внезапным приступом боли, но бездомный, погружённый в нахлынувшие волной мечтания и долгожданное, хоть и сиюминутное счастье, не обратил на это внимания.

Глава 11

Среда

Припарковавшись на улице О, Герер и Вольский вошли в ломбард.

Снаружи он ничем не выделялся на фоне остальных многочисленных ломбардов, которые довелось видеть полицейским. Когда коллеги оказались внутри, их ощущения не изменились. Типичный ломбард: тесный, бесшумный и пропитанный ощущением денег, причём денег, заработанных преимущественно нечестно. Такие деньги легко получить, но ещё легче потерять, и ломбард мог помочь клиенту как в первом, так и во втором случае. Никому не хотелось проблем с законом, поэтому владельцы ломбардов предпочитали работать честно. Или делать вид, что они честны перед различными кодексами, в том числе уголовным. Однако «деньги делают деньги», и чем больше ты их сделал, тем больше тебе хочется. Следовательно, разрешено всё то, что не запрещено – и не замечено. Кради – но будь предельно осторожен и насторожен. По крайней мере, подобные мысли навевал именно этот ломбард.

«Получается, есть в нём что-то своё, нечто особенное», — подумал Анатолий.

Но мысль свою продолжить не успел, поскольку занятый разговором – судя по всему, с очередным клиентом – владелец, упитанный лысый мужчина в очках, наконец обратил на них внимание.

Анатолий отвлёкся от досужих размышлений и тоже внимательно посмотрел на того, кого заинтересовал его вид. Впрочем, неудивительно, что их вычислили: несмотря на то, что оба полицейских были в штатском, определить, кто они, опытному глазу не представлялось сложной задачей.

Справился с ней и владелец ломбарда. Ни слова не говоря, он кивнул посетителю, рослому, непропорционально сложенному малому с длиннющими руками. Тот никак не отреагировал – просто развернулся, прошёл мимо, задев плечом Вольского, и скрылся с глаз, очутившись на улице.

Вольский, недовольный тем, что здоровенный мужик не смотрит, куда прёт, сморщился и обратил более неприветливый, чем прежде, взгляд на владельца заведения.

Анатолию физиономия человека, только что покинувшего ломбард, показалась подозрительной. Он почти не сомневался, что перед ними был преступный элемент. Но не пойман – не вор, и Анатолий переключился на ожидавшего их владельца ломбарда. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу и постукивал пальцами по перегородке, за которой стоял; при взгляде на Вольского с Герером лицо его исказилось в гримасе неудовольствия, а может, отвращения.

Вольскому это не понравилось ещё больше.

Нравится владельцу, что его отрывают от работы, или нет, а у полицейских тоже были здесь свои дела, причём дела важные. И требовалось немедленно вмешаться, пока Вольский не взорвался и не налетел на, в общем-то, не сделавшего пока ничего страшного человека.

— Лейтенант Герер, — выступая вперёд, представился Анатолий и предъявил служебное удостоверение.

— А это? – неприветливо осведомился мужчина за стойкой, кивнув на Вольского, и скорчил очередную гримасу.

— Твоя смерть. – Евгений уже закипал.

— А это лейтенант Вольский, — ответил за коллегу Анатолий.

— Хм. Тоже лейтенант? – недоверчиво переспросил владелец заведения. – А так бывает?

— Бывает ещё и не так, — ответил или, кто знает, пообещал Вольский.

— Два лейтенанта. Как мило. Только второй лейтенант почему-то невежливый. Ну, во всяком случае, ясно распределение ролей.

— В смысле? – не понял Герер.

— Кто хороший, а кто плохой полицейский.

— Сейчас оба полицейских превратятся в плохих, если ты…

Анатолий положил руку на плечо Вольскому, призывая того успокоиться.

Кажется, помогло, хотя Евгений всё равно дёрнул плечом, сбрасывая ладонь напарника.

— На «ты» мы ещё не переходили, — заявил мужчина за стойкой.

Вольский порывистым движением отвернулся: не потому, что ломбардщик уличил его в некой недопустимой ошибке, а чтобы сдержаться, не наговорить и, тем более, не наделать лишнего.

Владелец ломбарда нагло улыбался.

«Пора это прекращать», — подумал Анатолий.

— Мы из полиции… — вновь заговорил он.

— Я уж догадался, — перебил собеседник.

— …и потому советую вам проявлять уважение.

— А я – вам. Я свои права знаю.

«Крепкий орешек. Но и не таких раскалывали».

— Вы знакомы с Юлией Митроновой и Александром Кондрачуком?

— Впервые о таких слышу.

— Неужели? И они никогда не посещали ваш ломбард?

— Даже если посещали, я не обязан помнить каждого. Кроме того, это их личное дело, а личные дела, особенно в некоторых заведениях, имеют обыкновение оставаться тайной. И ничего предосудительного в том нет.

Если мыслить логично, Герер был склонен согласиться с мужчиной. Однако в данный момент на первый план у Анатолия тоже выходила злоба: он чувствовал, что ломбардщик увиливает, врёт, причём нагло, не краснея. Мало того, он продолжал забавляться с двумя служителями закона, словно с какими-нибудь пацанами.

— Очень странно, что вы их не помните, — заметил Анатолий, — потому что они вас запомнили очень хорошо.

— Ещё раз: я не обязан помнить каждого, к тому же по фамилии. Да и не уверен, что они представлялись.

— Ах, вы уже не уверены? А только что вы точно их не знали.

Ломбардщик сжал губы и ничего не ответил.

— Ваше имя?

— Сергей. Но какое это имеет отношение…

— Фамилия?

— Шольц. Я не понимаю…

— Сейчас поймёшь, — проскрежетал, выдвигаясь вперёд, Вольский.

Герер попытался загородить ему проход рукой, но Евгений не обратил на неё внимания.

— Мы расследуем дело об убийстве, — рыкнул Вольский. – Ясно?

— Я… — начал Сергей, но ему не дали договорить:

— Убийстве! – уже громче повторил Вольский. – И все эти ваши па – помеха расследованию и неуважение к полиции.

— Не было никакого неуважения. И вы не имеете права…

— Я могу тебе популярно объяснить, на что я имею право, а на что нет. Особенно в случае с такой жопой, как ты.

Теперь Сергей Шольц был напуган. Его глаза безумными хорьками метались туда-сюда; он не знал, куда себя деть, и нервно тёр одной рукой другую.

— А я ведь хотел тебе помочь, — сказал, будто выплюнул, Вольский.

— Каким образом? – Сергей всё-таки старался выглядеть достойно.

Пока что никто ему не предъявил ничего серьёзного и конкретного. Пока что не было доказательств. Пока что…

И тут Вольский достал из кармана бумагу, развернул и, можно сказать, впечатал в лицо Сергея.

Шольц испуганно отстранился. Потом его глаза снова забегали, но уже по бумаге. Глаза расширились от ужаса. От потянулся к бумажному листу, однако Вольский вовремя убрал его и снова спрятал в карман.

— Всё верно, — вступил в разговор Герер, — расписка от Александра с Юлией.

— Мы могли бы забыть про неё, — произнёс через силу Вольский, — потерять её или вовсе никогда не находить у той сладкой парочки… Но теперь ты у меня на крючке, понял, лысый? И за свои враньё и наглость будешь отвечать.

Сергей вроде бы не обиделся на «лысого» – только уточнил:

— Вы пришли, чтобы посадить меня в тюрьму?

— Нет, лысый, мы пришли сделать свою работу, быстро и качественно. А ты нам мешаешь!

— Но я ничего не сделал…

Во взгляде Вольского читалось «Да неужели?».

— Вы как минимум мешали полиции и вводили её в заблуждение, — ответил за напарника Герер. И подчеркнул: — Как минимум.

— А как максимум? – упавшим голосом поинтересовался Шольц.

— А как максимум нам любопытно было бы узнать, откуда у владельца обычного ломбарда столько денег, чтобы выкупить подобную драгоценность, — предельно чётко пояснил Вольский.

— Вы о бриллианте?

— Какой сразу стал догадливый.

— Да, я отдал за него почти все накопления. Но оно того стоило!..

— Не сомневаюсь. Ты облапошил молодых, дал им в десятки раз меньше, а сам решил перепродать камушек подороже. Чтобы хватило на сытую жизнь и развитие бизнеса, не так ли?

Сергей понурил голову. В его эмоциях и поведении читалось: «Попался!» Он соглашался. Впрочем, как понимал Анатолий, не признавал своих ошибок, поскольку те не были для него ошибками.

— Очень похоже на помощь мафии, — проронил Вольский.

Сергей вскинул голову. Казалось, он с ума готов сойти от нахлынувшего на него ужаса.

— Что?

— Что слышал! Кто тебя спонсирует? Имена? Фамилии? Ну, живо!

Шольц молчал и трясся.

— Можете молчать, — вновь заговорил Анатолий. – Вы имеете на это право.

И посмотрел на Вольского, как бы говоря: «На этот раз».

Евгений помолчал пару секунд и с неохотой кивнул.

Шольц внимательно за ними наблюдал.

— Это значит… — начал он и недоговорил.

— Это значит, что нам по-прежнему нужна от вас информация, — сказал Анатолий.

— Какого рода? – Судя по голосу Шольца, он уже готов был сознаться в чём угодно, даже в том, в чём не был виноват. Даже в гибели Титаника и взрыве какой-нибудь находящейся за сотни парсеков отсюда звезды миллионы лет назад.

— Нам не нужны все имена, — уже более спокойно произнёс Вольский. – Пока. Вернее, нам нужны имена, касающиеся конкретного дела. Кому ты собирался продать бриллиант?

— И где он сейчас? – добавил Герер.

Сергей обречённо вздохнул, и оба полицейских поняли, что им совсем не понравится его ответ.

— Я не могу назвать имени.

— Ты опять за своё?.. – взъярился было Вольский.

— Нет-нет. Я с радостью бы его сообщил. Но не знаю. Он мне не говорил. И все дела вёл через посредника. Ему-то я и отдал камень… Очень своеобразный, кстати.

— Спасибо за ценные сведения, — процедил Вольский.

— Кто тот посредник? – спросил Анатолий. – Как его зовут?

— Его имени я тоже не знаю.

— А деньги? Они уже у вас?

— Нет, должны поступить на мой счёт очень скоро. По крайней мере, раньше они меня не обманывали.

«Они, — сокрушённо подумал Герер. – Мафия… Или?..»

Вольский мерзко хохотнул. Когда речь шла о деньгах, он не верил никому: ни преступникам, ни подозреваемым, ни даже пострадавшим.

— Кто владелец счёта? – продолжал допрос Анатолий.

— Не знаю! Он фиктивный. Имя вымышленное. Они очень скрытные и осторожные.

«Ещё бы!»

— Но хоть кого-то вы можете описать?

Сергей закивал.

— Да вы и сами его видели.

Герер и Вольский озадаченно переглянулись.

— Тот высокий тип, что был здесь, когда вы пришли… Он и есть посредник. Ему я отдал бриллиант. Хотя я бы не называл его бриллиантом – он совсем не похож…

Анатолий больше не слушал: он рванулся прочь, из ломбарда.

Выбежав на улицу, Герер осмотрелся и попытался представить, где скрылся рослый подозреваемый. Город С полнился людьми, шумел. За время, прошедшее с начала «беседы» с Сергеем, подозреваемый мог исчезнуть куда угодно; у него была куча времени, особенно если он подготовил отступление заранее, например его ждал автомобиль. Анатолий был знаком с преступной кухней, в том числе мафиозной, и предполагал, что так оно и было: эти парни слишком умны, чтобы пускать что бы то ни было на самотёк.

Анатолий приглушённо выругался, и в этот момент у него зазвонил смартфон.

— Алло?

Ему ответили. И по мере того как он слушал, краска сходила с его лица: ставшее красным, оно теперь сделалось пепельного оттенка.

Завершив разговор, он убрал смартфон в карман и вернулся в ломбард, где его дожидался стороживший владельца Вольский.

Евгений сразу понял: что-то случилось.

— В чём дело, Толя?

Герер не знал, смеяться или плакать.

— Женя, наше тело сбежало из морга.

Глава 12

Среда

Он очнулся внезапно, словно вынырнув из болота небытия. Впрочем, он уже не ощущал себя мужчиной, и даже больше – человеком. Он не чувствовал ничего. Только страх.

Но это вначале. Потом, очень скоро, не на смену, но в дополнение к страху пришёл голод: ужасный, неизбывный, отчаянный.

А я ещё был холод. Настоящий мороз. Но он ощущал его будто бы не телом, не кожей и плотью, не нервными рецепторами, а голыми костями. Всё было какое-то не такое, всё было по-другому. И что такое кожа и плоть? Что такое холод и голод? Едва вспомнив эти понятия, он тут же их забыл – как сон. Как кошмар.

Всё перевернулось: то, что он раньше бы счёл ужасающей галлюцинацией, налетело и навалилось на него, подчинило себе и стало реальностью, а действительность потухла, угасла и ушла прочь, навсегда, насовсем. Он… оно… нечто погрузилось в пучину жути и первобытных инстинктов. Стало чем-то совершенно иным.

Инстинкты… Они вели его куда-то. Искажённые, изменившиеся, усилившиеся инстинкты. Ощущения родом из запредельной древности, или из неведомого будущего, или вообще откуда-то из другого, непознанного мира…

Нечто, когда-то бывшее человеком, вскочило с металлического стола, на котором лежало. Голое, голодное, страшное.

Тот, кто и сейчас был человеком, живым, настоящим, глядел на него во все глаза и не мог пошевелиться от нахлынувшего ужаса. Он точно бы попал в волну цунами, в центр урагана – и не в силах был сопротивляться.

Нечто ощерило зубы; не зубы даже – клыки. И среди них не было золотого… Нечто зарычало, сначала приглушённо, но постепенно звук становился всё громче и громче. Пока не перешёл в рёв.

Патологоанатом Владлен зажал уши руками и сделал шаг назад. Что же ему делать?

А потом нечто кинулось на него, и он оказался погребён под телом, что было мертво больше суток. Когда врач наконец пришёл в себя настолько, что смог дать отпор, было уже поздно: клыки сомкнулись на его шее, прокусили её… брызнула кровь… И тьма объяла его…

Утолив голод – ненамного, на какое-то время, — нечто поднялось с обезображенного трупа и стало осматривать помещение. Насколько могло. Мёртвые глаза плохо видели – по сравнению с тем, как видят живые люди, — однако нечто чувствовало исходящие от предметов эманации. Ощущало это какими-то новыми способностями, надсилами. Распознавало и их, и теплоту, испускаемую живыми существами неподалёку.

Люди… Живые… Мясо и кровь… Пища…

Нечто знало: они там. И рвалось к ним.

Сперва нечто билось о закрытую дверь, пытаясь выбить её. Будто имело на это право; словно то, что оно умело передвигаться и чувствовать, делало его живым существом, а значит, наделяло неотменяемой возможностью находиться среди прочих. И питаться… жрать!..

Голод возвращался.

Руки нечто, изрезанные, истерзанные, зашарили по двери. Нащупали ручку, попытались повернуть. Не получилось. Тогда надавили…

Дверь открылась.

Нечто выскочило в коридор, оглушаемое эманациями живых, стремящимися к нему отовсюду. Оно хотело разорвать людей на части, пожрать, не оставив от них ни кусочка, однако эманаций было столь много, и некоторые – до такой степени сильные, что нечто начало сходить с ума. В том смысле, в котором это вообще возможно в его случае.

Перестав окончательно контролировать свои действия, нечто понеслось по коридору. Вначале никто не попадался навстречу. Затем стали появляться какие-то фигуры. Послышались крики. Натыкаясь на кого-то или что-то, нечто скалило клыки, пыталось укусить, подрать, убить…

Кто-то чересчур смелый преградил ему дорогу; в руках у смельчака была зажата дубинка. Нечто попросту оттолкнуло его, и безрассудный малый врезался в стену и, ударившись головой, сполз по ней.

Поверженный человек пока не пришёл в сознание, а остальные оторопели ещё больше. Это было на руку нечто; это-то и было ему нужно.

Бесконтрольные чувства гнали нечто вперёд, и оно продолжило движение, быстрое, стремительное.

Вот впереди замаячила ещё одна дверь. Поворот ручки, дверь открылась, и нечто выскочило на улицы города…

Приказ от перезвонившего ему Константина Вильсона прозвучал более чем однозначно:

— Делай что хочешь, но останови его, пока не поздно! Пока оно не натворило дел! Избавься от тела, кому бы оно ни принадлежало!

Если начальник перезванивает, значит, дело серьёзно. Значит, он уже поговорил с кем-то более высоко стоящим и тот принял решение.

Меченый сидел в машине, когда труп, выскочивший из морга, бежал по улице по направлению к улочкам и переулками на противоположной стороне. Кто-то гнался за ожившим мертвецом, но не мог догнать: восставший развил невероятную скорость. Остальные боялись приближаться к умертвию: оно оказалось чрезвычайно сильно. Некоторые уже слышали о незавидной участи, постигшей Владлена, и не хотели быть следующими. Информация, особенно такого рода, распространяется быстро.

Что касается Меченого, он просто не успевал, даже на машине, преградить дорогу сбежавшему. Или сбить его. Это было тем более опасно, что Меченый мог засветиться. Этого допускать никак нельзя: иначе годы невидимой борьбы и маскировки насмарку, и более того – он подставит под удар работодателей. Это недопустимо! Кроме того, он и так успел порядочно наследить.

Поэтому Меченый поехал прочь от морга, за угол. Он планировал обогнуть квартал, в который забежал труп, перекрыть машиной выход на автомобильную дорогу и, дождавшись беглеца, упокоить его. Пятнадцатизарядный пистолет с глушителем ему, Меченому, в помощь.

Убийца стал действовать в соответствии с оперативно, на месте, разработанным планом. На высокой скорости объехав квартал – впрочем, не нарушая правил, чтобы не привлекать внимания (времени, исходя из расчётов, у него было достаточно), — он затормозил напротив того переулка, откуда только и мог выскочить мертвец. Меченый хорошо знал этот район, да почти все районы города С: расположение домов и улиц, магазинов и стрип-баров, подвалов наркоторговцев и «малин». За это его уважали, за это ему платили.

Меченый прошёл чуть вперёд, чтобы его не было видно с идущей перпендикулярно переулку дороги, и положил руку на пояс, за который был заткнут пистолет с глушителем. Он всё рассчитал точно: беглец двигался без устали и слишком быстро, никому не догнать его, а он, Меченый, устроит ему здесь ловушку. Оружие, понятное дело, убийца пока не вынимал: очередная мера предосторожности. Но готов был выстрелить в любой момент.

Шли секунды, никого не появлялось. У Меченого даже промелькнуло подозрение, что он ошибся, что-то неправильно рассчитал.

Но тут из-за угла вырулила знакомая омерзительная фигура и понеслась прямо на него.

Меченый неуловимым движением выхватил пистолет, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок.

Тихий выстрел пришёлся в грудь, прямо туда, где должно находиться сердце. Труп пошатнулся, но не остановился и не сбавил бег.

Вторая пуля попала в умертвию голову: Меченый умел стрелять быстро и точно. Оживший крутанулся на месте и, казалось, на мгновение потерял ориентацию в пространстве.

Меченый, не опуская пистолета, ждал, что будет дальше. Но он никак не предполагал того, что случилось.

Изуродованный труп, то ли дезориентированный, то ли раненый – если это вообще возможно, — подпрыгнул в воздух на добрых полтора-два метра и приземлился рядом с Меченым. Убийца приготовился стрелять. И даже успел один раз нажать на гашетку. Но пуля не попала в цель: мертвец, перед тем как дуло пистолета изрыгнуло острую смерть, пригнулся и бросился на стрелявшего.

Столкновение, удар! Пистолет вылетел из руки Меченого, а сам он отлетел в сторону.

«Какой сообразительный для мертвеца», — пронеслась ироническая мысль.

А догадка, возникшая следом, совсем Меченому не понравилась: скорее всего, сейчас его будут убивать. И что он сможет противопоставить этому прыгучему, бегучему, невероятно сильному чудовищу? Убьёт его? Так ведь оно уже мертво!..

Меченый резво вскочил с асфальта, огляделся. Трупа рядом не было.

Меченый поискал его глазами и увидел, что противник предпочёл не связываться с вооружённым человеком, а помчался через дорогу. Мертвяку повезло: его не сбила машина.

«А что бы это дало?» — снова с усмешкой подумал Меченый.

Никогда прежде у него не было подобных врагов.

Тем временем труп уже пересёк автомобильную дорогу, добрался до ограждения на другой стороне и перемахнул через него. Там, внизу, как было прекрасно известно Меченому, плескалась река Д.

«Упустил… — подумал убийца. И тут же: — Или… спасся?»

В любом случае, предстояло позвонить начальнику и рассказать о случившемся. Меченый с радостью бы избежал этого разговора, потому что знал, насколько жестоким может быть начальство – и конкретно это, и любое другое, — но выбора ему не дали…

Поговорив с Меченым, потрясённый и напуганный, Константин Вильсон тотчас набрал номер Михаила, человека без имени.

— Надеюсь, причина серьёзная, раз ты звонишь на этот номер, — холодно произнёс Михаил.

Мороз пробежал по коже Вильсона. Он облизал пересохшие губы.

— Ситуация непредвиденная.

— М-м?

— И критическая.

Он вкратце описал, что произошло.

— Я тебя понял. – Вот и всё, чего он добился от Михаила.

— Что же нам делать?

— В первую очередь, не паниковать.

— И всё?

— Действуй, как бы действовал всегда. Надо завершить начатое. Замести следы. Никто не должен знать.

— А дополнительная помощь? – спросил Константин.

— Пока не время. Мы и так слишком рискуем, — отрезал Михаил.

И повесил трубку.

Глава 13

Среда

Максим оторвался от молодого громоздкого тела Кусманчика и, вытерев грязным рукавом кровь с губ, с благодарностью посмотрел на парня. Тот ответил ему воодушевлённым взглядом голубых глаз.

— Эй, Кусман! – раздался в этот момент из коридора оглушительный бас.

Кусманчик побледнел, его глаза забегали от страха.

— Это Борис, наш охранник, — прошептал он.

Максим спрыгнул с кровати и огляделся, ища, где спрятаться. Укрыться было негде.

Дверь со скрипом распахнулась, и перед ними предстал толстый, огромный Борис.

Пару секунд они с Максимом изучали друг друга взглядами: Борис – холодным и гневным, а Максим – испуганным и пришибленным.

Потом Борис заорал, наверное на весь рассадник:

— Ах ты шваль подзаборная! Что ты тут делаешь?!

Максим за бытность свою бездомным испытал многое и знал, что дальше может произойти что угодно.

«Лишь бы не убили, — пронеслась шальная мысль. – А ведь они могут…»

— Решил за бесплатно молодой кровушки попить?! – разорялся охранник. – Вот я тебя!..

Он подскочил к Максиму, схватил того за шкирку и выволок в коридор. Бездомный не сопротивлялся, понимая, что этим сделает только хуже.

— А с тобой мы поговорим позже, — угрожающе произнёс Борис, обращаясь к Кусманчику, и захлопнул дверь.

Максим висел на похожей на крюк строительного крана руке и даже не пытался вырваться.

— Ну, — гремел Борис, — что ты тут делал? Отвечай, мусорный гад!

Максим, может, и хотел бы что-нибудь сказать, но ужас сковал горло. Как он ни пытался, наружу вырывалось только сдавленное шипение.

— Язык проглотил? Или немой? А впрочем, без разницы. Сейчас отведу тебя к госпоже Рите на казнь – будешь знать!

Максим был отчасти знаком с этой братией: сутенёрами и их охранниками. Причём охранники вели себя гораздо более жестоко, чем хозяева, — понимая, что являются никем и ничем, всё равно старались выделиться и выслужиться. Не надо обладать сверхъестественной интуицией, чтобы понять: слово «казнь» в данном случае – не фигура речи.

Так что Максим извернулся и что было сил вцепился обломанными зубами в руку Бориса.

Охранник заорал, будто его рвали на части обезумевшие черти, и выпустил бездомного. Тот немедленно воспользовался этим и рванулся к лестнице. Сбегая вниз под матерные крики Бориса, он оступился и последние ступеньки преодолел кубарем. А потом на всём ходу врезался в закрытую дверь, через которую попал сюда. Сначала он не знал, что делать, но, когда самая сильная волна паники прошла, догадался нащупать затвор и отодвинуть его. Дверь распахнулась, и он выскочил на благодатную, спасительную, знакомую и такую родную улицу.

За спиной не стихали вопли Бориса, который клял Максима на все лады. В погоню, впрочем, не пустился: у него наверняка и без того дел хватало, чтобы ещё гоняться за каждым приблудным бомжом. Если бы такое случалось в первый раз, но нет…

Все эти мысли проносились в голове Максима со скоростью света. Он бежал по переулку, не разбирая дороги, счастливый до невозможности, что вырвался, и сожалея лишь об одном: он бросил в беде нового друга. Но мог ли Максим помочь ему? Конечно, нет; только бы подставил под удар и его, и себя. А так у Кусманчика ещё есть шанс выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями: никто же не знает, что они подружились и что «мясной мальчик» позволил откусить от себя кусок по собственной доброй воле.

«Только бы он догадался свалить всю вину на меня», — молил Максим.

К такому он уже привык…

Поплутав по лабиринту улочек и переулков, Максим, обессиленный, остановился и прислонился к стене какого-то дома. Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди, но это было ничто в сравнении с чудесным ощущением очередного спасения. Сколько раз за свою жизнь он этой самой жизнью рисковал – и всегда выходил победителем; может, с потерями, но – выигравшим.

Отдышавшись, Максим побрёл куда глаза глядят.

Нечаянные рассуждения о жизни натолкнули его на новую мысль: о том существовании, которые было у него, пока не вмешались воры. Преступники, укравшие судьбу, предназначение Максима. И во главе них стоял Разумовский. С каждым разом фамилия всё отчётливее впечатывалась в сознание.

Разумовский!..

Максим заскрежетал зубами от ненависти. Это Разумовский во всём виноват, он и его приспешники. Бездомный мало что помнил о так называемой прошлой своей жизни, однако ни на секунду не подвергал сомнению вину этого человека. Смутный образ Разумовского был пропитан алчностью, гордыней и преступной сутью. Он тренировал и науськивал людей. Заставлял их делать немыслимые вещи. И всё ради собственного обогащения. Ну разумеется.

Конечно, одним Разумовским дело не ограничивалось; над ним стояли иные, более страшные и омерзительные личности, более опасные и скрытные.

«Добраться бы до этого ублюдка, — мечтал Максим. – Уж я бы ему показал… А потом и остальным бы, его приспешникам и боссам, стало лихо!»

Бредя по проулку, Максим вышел к местному моргу. Внимание бездомного привлекла суета, царившая у здания, где находили временное пристанище покойники. Кто-то что-то кричал – пускай и громко, но слов разобрать было нельзя. Максим присмотрелся и разглядел хаотично – так, во всяком случае, казалось – бегающих вокруг территории морга людей. Некоторые были одеты в белые халаты, другие – в униформу охранников.

Они прочесывали местность. Но зачем? Максим терялся в догадках.

Тут суетящиеся разделились на три ручейка: один потёк обратно к зданию морга, другой – вдоль по улице, в сторону от Максима, а третий направлялся прямо к нему!

Интуиция бездомного забила тревогу. Подскочив на месте, Максим нырнул обратно в проулок. Ещё не хватало, чтобы его нашли и опять упекли в тюрягу. Людей Максим недолюбливал, а некоторых и вовсе на дух не переносил, например ментов. В тот самый миг, когда эта мысль пронеслась в уме напуганного бомжа, откуда-то, кажется со стороны всё того же морга, раздался рёв полицейской сирены.

Тюрьма – это полбеды. Оттуда он, вероятнее всего, вскорости выйдет… если, конечно, его поймают и посадят. А вот если они начнут задавать вопросы и сделают из него свидетеля, подставив под удар… Максим не хотел быть свидетелем; он знал, как зачастую заканчивают эти люди. Меньше знаешь – дольше живёшь.

Поэтому бездомный вновь припустил по путанице узких дорожек между домами, намереваясь оказаться как можно дальше от морга…

Несмотря на то, что весь его организм был настроен на бегство и спасение, каким-то отдалённым уголком сознания Максим не прекращал размышлять. Произошедшее в рассаднике разбередило чувства, любопытство, жажду справедливости. А ещё он хотел знать; желал вспомнить! Желал больше всего на свете.

И у Максима постепенно родился план…

Другого бездомного он нашёл достаточно легко: в городе С, как и в стране К в целом, их было навалом, и Максим имел чёткое представление, где они могут обретаться. Не нарваться бы только на какого-нибудь оголтелого или полного психа.

Но Максиму повезло. Бездомный, которого он встретил, растрёпанный, сгорбленный, почти что лысый, оказался спокойным парнем. Этот парень, не менее, а то и более вонючий и оборванный, чем Максим, рылся в мусоре, не проявляя никаких признаков агрессии. Максим понимал, что первое впечатление обманчиво, и потому обратился к собрату по несчастью по возможности вежливо:

— Привет. Могу я с тобой поговорить?

Бездомный копался в мусорном контейнере и, очевидно, не был настроен на диалог. Он не ответил и даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто к нему обращается.

— Хочешь сходить на дело? – не отставал Максим.

Рывшийся в контейнере бомж наконец соизволил оторваться от своего наиважнейшего занятия и смерил Максим меланхоличным взглядом.

— Уходи, — буркнул он и вернулся к оставленному делу.

— Нет, я серьёзно. Жрать хочешь?

Плечи бездомного искателя мелко и беззвучно затряслись – надо полагать, так он смеялся.

— А если и хочу, то что?

— Могу помочь.

— Уходи, — повторил неразговорчивый малый.

— Я серьёзно.

— Не смеши меня.

— Это достаточно далеко, но дело того стоит.

То ли вновь встреченный не нашёл в контейнере того, что искал, то ли предложение Максима всё-таки его заинтересовало, но он прекратил рыться в мусоре и медленной, покачивающейся походкой подошёл к собеседнику. Из-за горба новый знакомый казался ниже Максима ростом, хотя на деле был, пожалуй, даже выше.

— Ты кто такой? – спросил бездомный.

— Тот же, кто и ты.

— И?

— И хочу тебе помочь.

— С чего вдруг? Мы даже не знакомы.

— Но уже познакомились.

— Я тебя не знаю, — отрезал бездомный. – И не хочу знать.

— Неужели тебе не хочется есть? – настаивал Максим.

Бездомный снова затрясся от беззвучного смеха и смачно сплюнул на асфальт.

— Всем хочется. И тебе, надо думать, тоже.

— Думаешь, я заманиваю тебя в ловушку?

— Я много всего повидал. И таких вот умников в том числе.

— Каких это?

— Которые едят себе подобных.

«Не мы такие – мир такой», — вдруг подумалось Максиму.

Он «подошёл» с другой стороны:

— Неужто ты меня боишься?

Бездомный помотал головой.

— Нет. Но и рисковать зря не хочу.

Максим расстроился и опустил взгляд, поспешно, чуть ли не панически подбирая новую фразу, которой мог бы убедить несговорчивого собрата.

— А куда ты намылился идти? – поинтересовался тот.

Максим воспрял духом. Только бы не спугнуть!

— Да есть одно богатое местечко…

И он объяснил.

Возможно, следовало дождаться ночи. Возможно, ночью его план удалось бы воплотить с меньшими сложностями и с большей вероятностью. Возможно, он слишком спешил. Возможно…

Но также вероятно, что никто не ожидает подобной наглости среди бела дня, к тому же от двух сговорившихся бездомных. Кроме того, мусоровозы не ездят по ночам.

Бесспорно, эти двое рисковали – но и награда была велика: для Второго, как называл его Максим, — еды выше крыши, а для самого Максима – информация, воспоминания, судьба… Жизнь. Его законная жизнь!

Совсем недавно, во время хождения по переулкам, он припомнил ещё кое-что. Всё-таки стресс – странная и великая вещь: может убить, но способна и разбередить скрытые резервы. Память, затерявшаяся в небытие, возвращалась к Максиму, медленно, мучительно. Но – возвращалась. И надо было её подстегнуть. Или просто – реанимировать. А для этого требовался компетентный источник; такой, где записаны все и вся, где указаны даты, имена и события. Ознакомившись с этим источником, Максим вновь станет самим собой. Он не сомневался в этом. А когда всё свершится, он перейдёт к следующему этапу восстановления справедливости – мести: безжалостной и неотменяемой.

Но прежде требовалось вспомнить. А помочь ему в этом мог лишь один человек. Нет, не Разумовский – Максим и не надеялся отыскать его, тем более что понятия не имел, где тот может жить. Максим сохранил его образ и фамилию в памяти, надёжно сохранил – и достанет оттуда, лишь когда потребуют обстоятельства. Нет, ему припомнилось другое имя. Имя, сопряжённое с местом. Адреса, как Максим ни напрягался, вспомнить не получилось, но он вдруг понял, что знает туда дорогу. Ему только нужен был помощник, чтобы осуществить свой план, и машина, чтобы добраться туда. Важное место располагалось далеко, и добраться до него – очень сложно.

Но приобретённая смекалка жителей улиц помогла Максиму и Второму. Им было известно, где ездят мусоровозы, идущие нужным маршрутом. Спрятавшись в одном из контейнеров с мусором, они дождались грузовой машины, которая подняла их и опрокинула в своё чрево. Приземление вышло неприятным, однако не более того.

Устроившись внутри мусоровоза, они ждали. Вот машина поставила на место контейнер и снова отправилась в путь. Несколько остановок, и они будут у цели.

Максим прислонился к стенке и предвкушал такое близкое и такое желанное будущее. Второй копался в мусоре, выискивая, что бы сожрать. Максим хотел было остановить его, но передумал: а вдруг водитель услышит их разговор? Да и пусть роется, в конце-то концов, это не проблема Максима. Второй сам за себя в ответе.

Максима же сейчас интересовал абсолютно другой человек. Не мужчина, а женщина. Не беднячка, а богатейка… Он катал во рту её имя, не решаясь произнести. Словно скажи его, пускай даже самым тихим шёпотом, и магия исчезнет, и последняя, призрачная надежда расставить всё по своим местам испарится без следа.

Женщина… богатейка… Раиса… Так её звали. Зовут. Максим надеялся, что она ещё жива – и живёт, где и прежде: в самом дорогом доме города С, на окраине. Под охраной человека с автоматом и видеокамер.

Но он не боялся их. Кошмары, реальные и подсознательные, ушли; отступил и вездесущий голод. В эту минуту Максим ничего не страшился. Только одно его пугало: что он может передумать в самую последнюю минуту.

Однако Максим знал: этого не случится. Его жизнь зашла в тупик, и не оставалось иного выбора, кроме того, который он сделал. А значит, обратной дороги нет.

Мусоровоз ехал привычным маршрутом к столичной окраине: везде есть мусор, и его надо вывозить…

Глава 14

Среда

Анатолий и Вольский стояли у входа в морг и наблюдали за тем, как грузят в карету «скорой помощи» укрытое белой материей тело.

— Впервые сталкиваюсь с подобным, — пробормотал Анатолий.

Было непонятно, обращается ли он к кому-то или говорит в пустоту, но Вольский всё равно откликнулся:

— Знаешь, мне тоже нечасто доводилось встречаться с таким вот.

Герер усмехнулся. Весёлая шутка. Да никто и никогда, наверное, не становился свидетелем такого рода преступления. Убийства, совершённого мёртвым уже человеком, причём ещё не до конца опознанным. Не исключено, что были где-то виновные в случившемся, сидели тихо и поджав хвост или, наоборот, находясь вне поля зрения, громогласно хохотали, издеваясь между собой и над Герером, и над Вольским, и над остальными очевидцами и участниками недавних событий. Но Анатолий не имел представления, кто это такие и есть ли они вообще. А если есть, чей извращённый ум мог заставить мертвеца бегать и убивать? Для чего? И как? Или же всё произошло без чьего-либо непосредственного вмешательства? Герер не знал.

Чем больше Анатолий думал об этом, тем меньше понимал; тем сильнее червь сомнения вгрызался ему в мозг; тем тяжелее было смятение, которое он испытывал. Воскресить труп? Пусть и в таком виде? Невозможно! Нет, этого просто не может быть. Потому что… А собственно, почему? Поскольку раньше он с таким не сталкивался, да? Но это не аргумент. Человечество со многим раньше не сталкивалось, а потом это становилось нормой – например, превращение в каннибалов…

Или труп ожил сам? Аномальные – или нормальные? – последствия проклятущего вируса? Всякое можно предположить, однако не всё является истиной. Истина одна, и она нерушима; при этом самое паршивое, что она всегда спрятана. Но разве смысл его профессии не заключается в том, чтобы докапываться до правды, как бы глубоко её не похоронили, и вытаскивать оную на поверхность?

Вытаскивать… Как кто-то или что-то вытащило на поверхность, на волю, в мир живых мёртвое тело. Одиозно. Фантастично. Невероятно. И – реально. Неужели и на сей раз Анатолию улыбнётся удача и он отыщет правду? Истину… Как бы то ни было, он сделает всё возможное, чтобы это случилось…

От долгих и казавшихся бессмысленными размышлений начала болеть голова. Герер закурил, больше чтобы отвлечься. Помогло лишь отчасти.

Тут он понял, что Вольский обращается к нему с вопросом.

— Что, Жень?

— Я говорю, как думаешь, у мёртвых есть душа?

— Душа? К чему ты это?

— Ну, если у них нет души, как же они оживают? А если есть, почему умирают?

— Думаешь, это как-то вообще взаимосвязано?

— Ничего я не думаю, Толя, потому и спрашиваю.

Герер покачал головой.

«Не знаю…»

Что такое душа? Существует ли она? Душа… место, где живёт совесть? Или пребывает даже нечто большее? Очень может быть. Но никто никогда не видел душу…

«Как и ходячих мертвецов. Раньше. А они есть».

— Женя.

— Что?

— Как там, в ГСБ?

Вольский удивлённо посмотрел на Анатолия.

— Что это тебя заинтересовала служба безопасности? Ты же терпеть не можешь её работников. И меня в том числе.

— Я нормально к тебе отношусь.

— Пока мы на задании.

— Разве этого мало?

Вольский пожал плечами.

Да, Герер не любил ГСБ, и больше – ненавидел. По их вине арестовали его отца, объявив предателем. Арестовали неправомерно, не имея стопроцентных доказательств. Потом выяснилось, что произошла ошибка, что отца, честного мента, подставили. Но было поздно: он уже умер в тюрьме…

Герер ненавидел ГСБ и гээсбэшников, но ещё больше – лживую систему. Потому и относился к Вольскому, перешедшему в полицию из службы безопасности, снисходительно и с презрением. Анатолий ничего не мог с собой поделать. Да, система может быть хорошей и полезной, но гораздо чаще она становится прибежищем для воров и преступников. Анатолий не знал до конца, что собой представляет Вольский, хотя пару раз сталкивался с ним по работе. Герер предпочитал не общаться с Евгением, заранее записав его во враги. Ему не нравились методы работы Вольского, его характер, выправка и красота. Не нравилось в нём ничего. Вольский для Герера был олицетворением лжи, а значит, зла. Преступности. Анатолий понимал, что бессознательно лелеет в себе раненого мальчика, мальчика, по воле ужасного случая лишившегося отца, и ничего не мог с этим поделать, да и не хотел, если честно. Разве ему оставалось что-то иное?

И он ненавидел Вольского как ещё одного «лживого гээсбэшника». Презирал и игнорировал. А теперь, видите ли, им надо вместе работать… И всё бы ничего, но прошло совсем немного времени, и Герер стал понимать, что ненавидит вовсе не Вольского, а другие, более значительные силы. Ненавидит своё прошлое. От осознания этого становилось совсем плохо, и Анатолий начинал чувствовать, что испытывает ненависть уже к самому себе.

Вольский наверняка ощущал в Анатолии этот надлом; безусловно, Евгений знал о тяжёлом прошлом нынешнего напарника. Но сочувствует ли Вольский ему? И нужно ли ему это сочувствие? Нет. Впрочем, и взаимная ненависть, которую Вольский возвращал Гереру, словно карточный долг, ему тоже была без надобности…

— И всё-таки, Женя, как тебе работалось?

— Ничего. Только дресс-код напрягал. Все эти выглаженные костюмы и так далее.

— И только?

— Ещё предвзятость людей.

Вольский внимательно посмотрел на Герера.

Тот издал короткий смешок.

— Не знаю насчёт костюмов, — сказал он, — но, может, твой опыт гээсбэшника поможет нам в этом деле.

— Будем надеяться.

Зазвонил смартфон Анатолия.

— Алло… Да… Что?.. В самом деле?.. Угу, ясно… Спасибо.

Он сбросил звонок.

— Звонили из лаборатории. Наш труп – Медянкин.

— Этого следовало ожидать. Но разве он труп?

— Ой, давай только без каламбуров.

— Как пожелаете.

— И ещё они сказали, что он не совсем человек.

— Ну, понятное дело, он же – мёртвый. Теоретически.

— Да и фактически. Но он не человек. В его генах нашли необратимые и серьёзные изменения. Причём объяснить их природу наши лабораторные работники не могут.

— С этого места поподробнее. Он что, мутант?

— Вроде того. Неизвестного вида.

Вольский присвистнул.

— И откуда он такой взялся? И как?

— Кабы знать…

Снова затрезвонил смартфон Анатолия.

— Да… Да… Где?.. Сейчас будем на месте. – Он убрал смартфон и обратился к Вольскому: — Ты очень удивишься, если я скажу, что нашли ещё один труп?

— Не забывай, я работал в ГСБ. Труп хоть мёртвый?

— Пока да.

— Я удивлён.

Они стояли в переулке и смотрели, как работники полиции, приехавшие к моргу вместе с ними, извлекают из мусорного контейнера мёртвое тело в аляповатой одежде.

— Известно, кто это такой? – спросил Герер у стоявшего в сторонке молодого мента.

— Нет, при нём не было документов.

— Опроси людей поблизости: может, кто-нибудь что-нибудь видел или слышал.

— Тут только бомжи да проститутки.

— Тогда их и опроси, — чуть грубее, чем хотел, сказал Анатолий. – Нам надо знать.

— Все шлюхи сейчас отдыхают.

— Может, не все. Может, кто-то ходил в магазин неподалёку.

— Есть, — без особого желания сказал молодой мент.

— Думаешь, это убийство как-то связано с нашим делом? – спросил Вольский, когда полицейский, с которым разговаривал Герер, ушёл выполнять порученное ему задание.

— Места преступлений больно уж близко друг к другу находятся.

— Согласен. Кстати, если тебе нужны проститутки, тут рядом есть один занятный домик. Рассадник.

— Надо сказать об этом нашему юнцу, — решил Анатолий и подозвал направившегося было к выходу из переулка мента.

Тот неохотно вернулся.

Герер рассказал ему, откуда можно начать опрос свидетелей.

— Но это же не шлюхи, — возразил молодчик. – Вернее, не обычные, а «мясные».

— А тебя это колышет? – веско произнёс Вольский.

— Нет.

— Тогда давай двигай.

Юнец пробормотал что-то, но явно не «Так точно». Вольский хотел было вспылить, однако Герер жестом остановил его.

— Его убили точным выстрелом из пистолета, — сказал вытащивший из контейнера труп полицейский.

Анатолий и Вольский повернулись к нему.

— В контейнере было ещё что-то интересное? – спросил Герер.

Во взгляде полицейского, с которым он разговаривал, читалось «А труп для вас недостаточно интересен?». Но ничего подобного мент не сказал – он ответил:

— Материя, испачканная в крови. Предположительно, кровь убитого.

— И всё?

— Всё.

— Продолжайте осмотр.

— Так точно.

Вновь у Анатолия зазвонил смартфон.

— Да будет этому конец? – озвучил Вольский их с Герером общую мысль.

— Алло… Да… — Анатолий замолчал и слушал позвонившего довольно долго, после чего сообщил: — Едем.

— Что теперь? – с неподдельным любопытством задал вопрос Вольский. – Ещё один труп?

— Почти. Видели нашего беглеца. Он пересёк дорогу – на очень большой, надо сказать, скорости – и нырнул с высоты нескольких метров в реку.

— Уже что-то.

— Больше тебе скажу: перед этим кто-то загородил въезд в переулок напротив того места, откуда прыгнул труп.

— Хотел остановить мертвеца?

— Наверное.

— Интересно, как он это себе представлял – задержать трупешник. Стойте, вы мертвы? Или – умереть обратно, вы арестованы?

— Шутки – это хорошо. Но полицейский, который мне звонил, утверждает: с противоположной стороны дороги, на тротуаре, находился свидетель. Случайно проходил мимо. Он видел, как в Медянкина стреляют.

— Ты хотел сказать, в труп Медянкина?

— Что хотел, то и сказал.

— А кто стрелял? Уж не убийца ли людей в безвкусной одежде?

— Вполне возможно. Сейчас там уже работают наши. Кстати, свидетель наблюдал за происходящим несколько секунд. За это время можно выстрелить не раз. И несмотря на то, что он находился неподалёку, выстрелов не слышал.

— Глушитель.

— Я тоже так думаю.

— А когда свидетель понял, что происходит, то испугался и убежал. И сейчас вот, когда всё вроде бы успокоилось, сообщил полиции.

— Разумно.

— А стрелявший видел свидетеля?

— Да вроде бы нет. Он стоял к свидетелю спиной.

— Ясно. Кстати, откуда всем тутошним ментам известен твой номер?

— Я веду это дело. Ты разве не знал?

— А я думал, я веду.

— Тебя ввели в заблуждение. Всем, кто так или иначе связан с моим расследованием, дают мой номер. Обычная практика. Так получается оперативнее.

— Ну правильно. – Вольский кивнул. – Мы же оперативники.

Анатолий улыбнулся. А сам подумал:

«Опытные оперативники. Но которым досталось очень сложное и запутанное дело».

— Ладно, поехали, посмотрим всё на месте, — сказал он. – Может, ещё чего узнаем.

И они направились к машине.

Глава 15

Среда

Сергей Шольц закрыл дверь ломбарда на ключ, повесил на неё табличку «Перерыв» и вернулся за стойку. Там он достал из кармана смартфон и набрал номер, который бы предпочёл никогда не набирать. И вообще – забыть.

Ответили почти сразу. Молчанием.

— Это Шольц, — сказал Сергей. – Нас раскрыли.

Молчание.

— Ну, может, не раскрыли, но ко мне приходили полицейские и задавали вопросы. Они знают про… про фокусировщики.

Молчание.

— Я ничего им не сказал, — поспешно произнёс Сергей. – Их фамилии – Герер и Вольский. Не знаю, подозревают ли они что-то…

Молчание.

— Если они найдут фокусировщик, может случиться беда. Они… им известно о рабах. Я… мне пришлось…

Молчание. Потом:

— Не по телефону. Приезжай на оговоренное место. Немедленно. Расскажешь всё подробнее.

Шольц не успел ответить – на том конце прервали связь.

Ёжась не зная от чего – вроде бы и погода стояла тёплая, и страха он не испытывал, — Шольц шёл от оставленной неподалёку, возле входа в лес, машины к назначенному месту. Что-то шевелилось в душе: подозрение, или предчувствие, или нечто иное? Сергей не мог сказать наверняка.

Он захотел вдруг развернуться и убежать. Но этого делать было нельзя: ему приказали прийти, и ослушаться, значит проявить нелояльность. А за этим последует наказание. Да даже сбеги он, его всё равно найдут…

Он прошёл по незаметной тропинке вглубь леса и вскоре увидел крытую деревянную беседку. Там его уже кто-то ждал. Шольц глубоко вздохнул, подавил в себе рывком всплывший страх и продолжил идти. Он должен проявить лояльность, должен оказать помощь, и тогда всё обойдётся. Они ещё будут ему благодарны – когда поймают и обезвредят врагов. Что бы они делали без него, без Сергея Шольца, с его-то связями и способностью достать и продать что угодно.

Вот только непонятно, почему нельзя было всё обсудить по телефону. Конечно, информация секретная, но ведь контакт так долго его слушал и лишь потом приказал явиться сюда. Хотя, наверное, Сергей излишне и зря волнуется; ничего они ему не сделают: им это невыгодно. И если с ним что-нибудь случится, это вызовет вопросы…

Шольц подошёл совсем близко и остановился. Он оторопело глядел на долговязую мощную фигуру, медленно поворачивающуюся к нему. Фигура встала.

— А… — проронил Шольц. – Это ты.

Фигура молчала.

— Я пришёл так быстро, как только смог. – Сергей хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но вместо этого добился какого-то жалкого, извиняющегося тона.

Всё так же молча фигура повернула голову в сторону скамейки.

Шольц кивнул и сел напротив неразговорчивого собеседника.

Фигура тоже вернулась на скамейку и обратила на Сергея пустые, безразличные глаза.

Шольц стал рассказывать, стараясь не упускать подробностей. Он описал, как всё произошло, повторил имена явившихся к нему полицейских, обрисовал их портрет и, тысячу раз извинившись, пересказал, что ему пришлось – пришлось! – сообщить им о деле. Шольц даже запыхался, непонятно отчего. Сердце гулко стучало о грудину, норовя пробить её и выскочить наружу. Сергей попробовал успокоиться, однако не получалось.

Шольц увидел, как фигура опустила левую руку в карман, и весь напрягся. Неужели?!..

Но нет, молчаливый собеседник выложил на стол цифровой диктофон. Сергей пригляделся и увидел, что устройство не работает. Значит, их разговор записывался, и, когда Шольц прекратил пересказывать всё, что знал, долговязый отключил диктофон. Всё логично. Эти… твари… наверное, и разговаривать-то не умеют: как ещё бы он передал начальству то, что сообщил Сергей?

Шольц облегчённо вздохнул; страх отпустил.

Фигура сидела и бессловесно смотрела на него.

— Тогда я пойду?

И снова долговязый промолчал.

Сергей сглотнул, порывисто встал. Ударившись головой о крышу беседки, выругался и поспешил прочь. Он так часто и поспешно перебирал ногами, словно от этого зависела его жизнь.

Шольц не видел, как долговязый вновь опускает руку в карман, на этот раз правую, и достаёт из него полуавтоматический пистолет. Пятнадцатизарядный, с глушителем.

Почти беззвучный выстрел.

Шольц замер на месте, безмерно удивленный. А потом рухнул на землю и больше не поднялся.

Долговязая фигура убрала пистолет обратно в карман, поднялась, молча и беззвучно приблизилась к убитому и, ухватив его за ноги, потащила вглубь леса.

Меченый ехал на машине вдоль русла реки Д.

Убийца потерял его. Он не понимал, как это произошло. Что могло случиться? Единственное предположение приходило на ум: что оживший Медянкин нырнул под воду и теперь плыл сквозь речную толщу. Возможно ли такое? Способно ли… это… мыслить, тем более логически? Если так и если Меченый прав, они попали в незавидное положение. Честно говоря, незавиднее придумать сложно.

Меченый ехал долго и в итоге оказался за городом. Остановив машину на обочине, в неприметном месте, он достал смартфон и позвонил.

— Да? – тотчас откликнулся Вильсон.

Меченый рассказал ему, как обстоит дело.

— Потерял, значит… — проговорил Вильсон.

— Это моя вина. Я готов понести наказание.

— Никакого наказания не будет. Продолжай работу. Следуй заранее оговоренному плану.

— Принято.

Меченый помолчал. Вильсон не вешал трубку. Ждал чего-то?

Тогда убийца сказал:

— Похоже, мы недооценили неприятеля.

На том «проводе» Константин глубоко вздохнул.

— Да что мы вообще о нём знаем…

И прервал связь.

Поглаживая лежащую в кармане тревожную кнопку, Константин Вильсон звонил Михаилу-без-фамилии.

— Второй раз за сегодняшний день, — ответив на звонок, сразу сообщил Михаил. В его голосе явно слышалось недовольство.

Волнуясь и сбиваясь, Вильсон пересказал Михаилу последние новости.

Тот послушал, не перебивая, и произнёс безразличным тоном:

— Ты не всё знаешь.

И рассказал ему о Шольце.

Заммэра прошиб холодный пот.

— Но это значит…

— Значит, — не дослушав, подтвердил Михаил.

— Может, всё-таки стоит усилить меры? – предложил Вильсон.

— Решать не тебе.

— Что говорят… остальные?

— Я сообщу, если будут ещё новости, — вместо ответа сказал Михаил. – Не звони мне больше. Это опасно.

И положил трубку.

Вильсон барабанил пальцами по подлокотнику автомобильного кресла. Ситуация усложнялась… накалялась. Что же делать? Что же делать?! Необходимо что-то предпринять, чтобы не попасть впросак. Но и нарушать указаний Михаила нельзя, чтобы не вызвать неудовольствие его и остальных.

Злой оттого, что не способен, как обычно, быстро принять решение, Вильсон рявкнул на Карима:

— Поехали в мэрию!

Карим кивнул, сказал с акцентом «Есть, шеф» и, развернув машину, поехал куда велено.

«Придётся надавить на все возможные рычаги», — размышлял Вильсон.

Долговязый убрал цифровой диктофон в карман.

Михаил ещё некоторое время продолжал смотреть на то место на столе, где секунду назад стояло устройство, и только потом заговорил:

— Следить. Ты понял меня? Следить. Не трогать.

Долговязый молчал и слушал. Впитывал.

— Не трогать, — повторил Михаил. – Пока, во всяком случае…

Им следовало обезопасить себя со всех сторон. Тем более что эти – мелкие сошки. Кто их хватится? И если есть мозги, то поймут, с кем лучше не связываться. Надо будет – надавят сверху и посильнее; и не с таким справлялись.

Была ещё возможность, что эти потеряют след. Не исключено. Но не стоит так уж на это рассчитывать, потому что в делах, которыми занимались Михаил и остальные, важно не рассчитывать, а действовать.

Устранить их они всегда смогут. А равно и усилить меры. Пока же понаблюдаем; посмотрим, сделаем выводы и будем действовать по обстоятельствам. Не надо спешить… Впрочем, и тянуть тоже нельзя.

Время… всё упирается во время. Михаил ненавидел это понятие, однако, вот парадокс, ни работать, ни просто жить без него не мог – как, собственно, и любой человек.

«Когда-нибудь мы тебя победим, — мысленно сказал себе Михаил. Пообещал. – Когда-нибудь…»

А пока начнём с малого…

Глава 16

Среда

Максим ждал, сгорая от нетерпения. Ни страх, ни голод не мучили; он испытывал только азарт, сравнимый с игрой на большие деньги или риском собственной жизнью. Отчасти так оно и было. Но Максим не боялся рисковать, потому что выигрыш, в случае победы, был очень велик.

Максим не знал точного маршрута мусоровоза за пределами районов, где обычно обретался, но, увидев, где машина остановилась в последний раз, понял, что на следующей остановке им придётся выпрыгивать. Понял – а может, вспомнил, что, собственно, несущественно.

Какие-то изменения происходили в Максиме, и, кажется, он знал какие: он снова чувствовал себя человеком. Или кем-то близким к нему. Не бездомным полоумным, но рационально мыслящим существом. Возможно ли такое? Оказывается, возможно… Максим надеялся на это и в это верил.

— Пора, — шепнул он Второму как можно тише, когда мусоровоз замер на месте.

Второй продолжал рыться в мусоре и, что-то выуживая оттуда, есть.

Максим дёрнул подельника за руку, и тот наконец оторвался от своего занятия.

Открылся люк. Выдвинулись держатели, схватили мусорный контейнер. И в этот самый момент двое бездомных выскочили на улицу из кузова и, быстро сориентировавшись, забежали за угол.

Мусоровоз шумел, занятый своими «делами». Дождавшись, когда шум прекратится, что означало – машина уехала, два заговорщика выглянули из-за угла. Никого.

— Идём, — сказал Максим и махнул рукой, призывая Второго следовать за ним.

Оглянувшись, Максим заметил на лице идущего за ним бомжа нерешительность.

— Не боись, — напутствовал его даже с большей решительностью, чем чувствовал сам. – Всё будет как надо. Нажрёшься от пуза.

Через несколько минут они были на месте.

«Какой шикарный особняк», — подумал Максим, окидывая взглядом дом в три этажа.

Но разве так и не должно выглядеть место, где живёт один из приспешников лжи, несчастья и зла?

Максим аж скрипнул зубами от ненависти. Затем повернулся ко Второму.

— Ты всё помнишь?

Второй немного нерешительно кивнул.

Максим ободряюще хлопнул его плечу.

— Тогда начнём.

Перебежал улицу и спрятался за фонарным столбом.

Он увидел, как Второй некоторое время постоял на месте, видимо набираясь смелости, потом вздохнул поглубже и пошёл к закрытым воротам. Но на полдороге остановился, судя по всему, в нерешительности.

Максим, не зная, видит его подельник или нет, замахал рукой: давай, действуй!

Второй опять сдвинулся с места, добрался до ворот и вдавил кнопку звонка. Он не отпускал её до тех пор, пока не явился разъярённый охранник и не начал поливать его отборным матом.

— А ну прекращай трезвонить, оборвыш! – орал вооружённый автоматом детина. – И проваливай! А то пристрелю!

Наверное, Второй испугался – Максим бы на его месте точно струхнул, — но виду не подал. И, как они и договаривались, начал вопить:

— Еды! Воды! Еды! Хочу жрать! Жра-а-ать! Воды!..

— Вали отсюда, тебе сказали! Считаю до трёх!

— Воды! Еды! Еды-ы-ы!.. – надрывался Второй.

Всё внимание охранника было сосредоточено на бездомном.

«Пора», — понял Максим.

Выскользнул из-за фонарного столба и молнией метнулся влево, а потом вперёд. Затаился у стены, прислушался, не идёт ли кто. Но слышно было только, как требует питья и жратвы Второй да костит его на чём свет стоит охранник. Максим понимал, что долго так продолжаться не может: скоро охраннику это надоест и он позвонит в полицию. Или сам прогонит, а может, схватит Второго… если, конечно, догонит, в чём Максим сомневался. А то и вовсе начнёт пальбу – с этого самоуверенного вооружённого кретина станется.

Так что Максим подпрыгнул, почти без разбега, ухватился за край стены и взобрался на неё. Колючей проволоки не было.

«Какая самоуверенность!»

А за камерами наблюдать пока некому.

Максим соскочил на землю с высоты пары-тройки метров. Натренированный улицей, он бы мог запрыгнуть и выше, особенно в критических обстоятельствах вроде нынешних. А уж когда нет серьёзных препятствий, той же проволоки в колючках – то есть тебя фактически приглашают, — сам бог велел справиться с таким барьером.

Голоса Второго и охранника стихли.

Время поджимает! Сторож с автоматом может заметить его в любой момент!..

Максим изо всей прыти рванул вперёд и спрятался за углом здания. Зелёные заросли – деревья и кустарники – помогли скрыться с глаз.

Вариант войти в особняк с парадного входа он отмёл сразу. Во-первых, увидит охранник. Во-вторых, даже если повезёт и Максим проскочит незамеченным, велика вероятность, что кто-нибудь услышит или заметит его. Скажем, прислуга, если она тут есть. Или хозяйка.

Но всегда была другая, проверенная годами возможность – окно. Как знал по опыту Максим, одно окно кто-нибудь обязательно оставляет открытым. Или незапертым. А уж распахнуть его для бездомного не представляло проблемы. Чтобы забраться в чужой дом и поживиться там чем-нибудь, следовало проявить смекалку и решительность, и их Максиму было не занимать. Без них он бы попросту не выжил на улицах города С.

Осторожно, по возможности бесшумно двигаясь вдоль стены, Максим проверял окна, одно за другим. Надавливал на них и дёргал, чтобы узнать, заперты они или нет. Пока что удача не улыбалась ему.

«Ещё остаётся вопрос, есть ли в доме сигнализация…»

Максим не собирался отчаиваться: не тот он человек, да и не в том положении.

«Эх, только бы не пришлось лезть на второй, а то и третий этаж…»

Он снова повернул за угол и улыбнулся во всё лицо, увидев на первом этаже распахнутые створки. Коли так, сигнализации, надо думать, нет.

Прокравшись к открытому окну, Максим быстро и аккуратно заглянул внутрь. Пусто.

Подтянувшись, бездомный забрался на подоконник, а потом почти беззвучно слез с него.

Максим огляделся и едва сдержал позыв восхищённо присвистнуть. Обстановочка та ещё! Если бы он не находился здесь с совершенно определённой целью, непременно прихватил бы что-нибудь из вещей. На память…

«Хватит мешкать, — приказал себе Максим. – Это не та комната».

Он это чувствовал, знал, помнил.

Максим прокрался к двери, ведущей из комнаты, приоткрыл её и выглянул в коридор. Снова никого.

Что-то подсказывало ему: нужного помещения быть на первом этаже не может. Никто не располагает подобные комнаты внизу, там, куда легко могут зайти гости и прочие посетители. А значит, путь Максима лежал, скорее всего, на самый верх, на третий этаж. Или в подвал, что менее вероятно: там не очень-то удобно и уютно. Слава богу, всё благоволило плану Максима: и отвлечённый охранник, и полное отсутствие кого бы то ни было рядом.

Обрадованный тем, что события развиваются самым лучшим образом и скоро он, возможно, получит ответы на все вопросы, которые его тревожат, Максим уже шагнул в коридор – когда вдруг услышал звонкий перестук. Бездомный сразу понял, что это такое: шаги. Быстрые, уверенные, решительные. Так ходят только богачи, знающие себе цену, — а других и не бывает.

Максим мгновенно и беззвучно закрыл дверь и отступил от неё. Слух и интуиция подсказывали ему, что цокали из фойе в сторону коридора, куда он только что хотел выйти. И что это была женщина; только женские каблуки издают настолько острый, характерный звук. Впрочем, не столь важно, кто шёл, — важно, что он направлялся прямо сюда, в комнату, где затаился Максим. Потому что звук цоканья усиливался, приближался!..

Максим заметался было по комнате, однако быстро понял, что так ничего не добьётся. Надо что-то делать. Вариантов два: либо бежать и прыгать в окно, либо спрятаться где-нибудь в комнате. Но он мог не успеть вылезти через окно, а в шкафу или под кроватью, вполне вероятно, его найдут, хотя бы по сильному запаху. Но надо же что-то делать!..

Максим выбрал шкаф. Он скользнул внутрь и закрыл створки в тот самый миг, когда цокающие шаги вплыли в комнату. Мгновение тишины. Максим замер и сжался в комок, постаравшись уменьшиться, исчезнуть. Если бы он только мог!.. Сердце колотилось предательски громко – по крайней мере, так чудилось.

Внезапно тишина сменилась громким окликом:

— Афанасий!

Да, это была женщина. Наверное, владелица особняка. И сейчас она стояла в комнате, в считаных метрах от спрятавшегося Максима.

— Афанасий! – ещё громче повторила женщина. А потом, похоже, обратилась сама к себе: — Я же просила его убраться. Господи, что за ужасный запах…

На секунду Максиму показалось, что ему снова повезёт – что женщина пойдёт искать неведомого Афанасия, вероятно прислугу, покинет комнату, и тогда Максим выйдет из шкафа, проберётся по коридору и поднимется по лестнице на третий этаж. Не факт, что именно там находится вожделенная комната, но нужно же с чего-то начинать поиски. А пока он лишь стоит и дрожит, ожидая, что в любой миг его обнаружат…

Однако женщина не ушла – каблучки не зацокали. Затем что-то словно бы тихо зашипело. Максим сначала не понял, что происходит, но потом догадался: она принюхивается.

А следом и каблучки зацокали. Громко, отчётливо. По направлению к шкафу.

Максим сжался в комок.

«Как быть? Напасть? Попытаться убежать? Разыграть из себя сумасшедшего?..»

Ни один из вариантов ему не нравился. Он чувствовал, что попал в западню, из которой не вырваться, и каждое его действие лишь всё усложнит и сделает более опасным. Если он нападёт на хозяйку (или кто она), полиции это не понравится. Очень не понравится. Если побежит, его могут схватить или огреть чем-нибудь, а снаружи, кроме того, наверняка уже опять дежурит охранник. Если начнёт строить из себя дурачка, ему, скорее всего, не поверят; а если и поверят, всё равно вызовут полицию, и те отправят его в тюрягу. Или ещё в какое место, похуже… Богатые и уверенные, они такие, от них всего чего угодно можно ожидать…

Затаившийся в самом углу шкафа Максим будто перестал дышать. Во всяком случае, у него самого сложилось именно такое впечатление.

А цокающие, решительные шаги тем временем приближались.

«Интересно, как там Второй? – неожиданно подумалось умирающему от страха бомжу. – А впрочем, какая разница…»

Глава 17

Среда

Герер и Вольский посетили место, где неизвестный, вооружённый пистолетом, стрелял в сбежавшего Медянкина. Теперь ходячий труп решили, для простоты и лаконичности, называть так. Обнаруженные на месте стрельбы гильзы свидетельствовали в пользу показаний очевидца. Однако на баллистическую экспертизу требовалось некоторое время.

Герер переговорил с одним из полицейских на месте происшествия, поинтересовавшись, есть ли ещё новости о том, куда скрылся Медянкин. Новостей не было.

Тогда Анатолий позвонил в управление, сообщил о «побеге» – хотя они наверняка всё уже знали сами – и попросил выделить силы на поиски ускользнувшего Медянкина. Ему ответили положительно, и он повесил трубку.

— Теперь куда? Искать Медянкина? – спросил Вольский с таким выражением лица, словно ему хотелось бросить всё, уехать подальше и там запить – сильно и надолго; впрочем, может, так оно и было.

«Никто не любит неизвестность и непонятность, — подумал Герер. – А полицейские и подавно».

— Что касается Медянкина, мучает меня одна деталь, — невпопад ответил Анатолий.

— Выкладывай.

— Из одежды Медянкина «бриллиант», скорее всего, выпал бы, так что там камень находиться не мог. Ни в какое отверстие внутрь себя Медянкин камушек тоже не помещал – там бы «бриллиант», учитывая все факторы, столько не продержался. Но камень находят рядом с телом Медянкина, на берегу. Какой из этого следует вывод?

— Либо камень случайно выбросило на берег, и он не имеет отношения к Медянкину. Либо его кто-то подложил.

— Правильно. Но кто? И зачем? И почему и как его нашли именно Александр с Юлией?

— Много важных вопросов, на которые нет ответов. Но всё же мы исходим из предпосылки, что камушек связан с делом. А что если нет?

— Вот это нам и надо выяснить.

— Думаешь, Юлия и Александр что-то от нас скрыли?

— Вполне возможно.

— Но они были так напуганы…

— Страх не всегда заставляет говорить – иногда он принуждает молчать.

— Соглашусь. Значит, едем к нашим молодчикам?

Герер не успел ответить – зазвонил его смартфон. Он посмотрел на экран и нахмурил брови: номер не определяется. Только бы не спам. Хотя их номера, насколько он помнил, смартфон в состоянии определить…

Это оказался не спам. И не соцопрос. И не мошенники. Не успел Анатолий сказать «алло», как незнакомый голос быстро и тихо затараторил в трубку:

— Проверьте Шольца. Он знает больше, чем говорит.

Герер открыл было рот, чтобы ответить, но снова опоздал – послышались короткие гудки: звонок сбросили.

Анатолий выразительно глянул на Вольского. Тот напрягся.

— Что?

— Похоже, ехать к Юлии с Александром тебе придётся одному…

По дороге к ломбарду на улице О Герер рассуждал о том, откуда «выплыл» Медянкин. В смысле, в каком месте он находился, прежде чем его безжизненное – или ещё живое? – тело бросили в воду. У реки Д немалая протяжённость. Но течением труп Медянкина могло прибить в промзоне, только если бы его выбросили в воду где-то за пределами города С, со стороны леса Г.

Анатолий приехал к ломбарду на машине. Вольскому, чтобы добраться до места, придётся попросить кого-нибудь из коллег подбросить его до дома влюблённой парочки. В крайнем случае, воспользуется общественным транспортом: порой на метро и автобусе доедешь куда бы то ни было быстрее, чем на личном автомобиле. Цивилизация, город, пробки… А тут – подземные туннели у поездов и выделенные линии для автобусов.

Анатолий ещё издалека заметил на входной двери ломбарда табличку с надписью крупными буквами «Перерыв». У полицейского закралось недоброе предчувствие. Он постучал и подождал, когда откроют. Прошло с полминуты, но никто не отпер дверь, хотя через стеклянное окошко было прекрасно видно, кто именно стоит на пороге. Анатолий постучал громче. Ноль реакции со стороны владельца ломбарда… если Шольц вообще внутри.

— Шольц, открывайте! Полиция!

Он постучал снова.

Время шло, а ему не открывали.

«Или Шольц заперся в помещении, — размышлял Герер, — или его вовсе здесь нет».

Если ломбардщик куда-нибудь отошёл, то скоро вернётся: на двери же написано «Перерыв», а не «Закрыто». Однако это может быть и отвлекающий манёвр. Но настолько ли Шольц умён? И осведомлён?

Анатолий в отчаянии стукнул по входной двери, сильнее, чем рассчитывал, и скривился от боли. Пара людей, проходивших мимо, с интересом на него оглянулась, но ничего не сказала и проследовала дальше.

Анатолий отвернулся от ненавистной запертой двери и увидел перед собой, на другой стороне улицы, журнальный киоск. В голову сразу пришла идея.

Он перешёл дорогу, приблизился к киоску и, вытащив удостоверение, показал его продавцу журналов.

— Чем могу помочь? – с готовностью откликнулся тот.

— Вы тут стоите целый день.

— Да, приходится.

— Так вот. Я ищу Сергея Шольца, владельца ломбарда…

— Серёгу-то? – перебил его продавец; он говорил быстро и охотно. – Так его давно нет.

Герер заподозрил неладное.

— Как давно?

— Да вот уже час-полтора или больше.

— И всё это время на двери висит табличка «Перерыв»?

— Угу.

— И никто не открывал дверь и не заходил внутрь?

— Никто.

Словоохотливый продавец журналов говорил что-то ещё, но Анатолий уже погрузился в размышления. Куда исчез Шольц? Каким образом? И почему? И с чего вдруг вскоре после их «беседы»?..

Наконец слова продавца достигли ушей полицейского – кажется, работник киоска повысил голос.

— А что-то случилось? – спросил киоскёр.

— Пока ничего, — кратко ответствовал Анатолий, хотя сам не верил в то, что говорит; наитие, небезызвестная ментовская чуйка подсказывала совершенно другое.

По дороге к автомобилю Герер достал смартфон и набрал номер Вольского.

До дома, где жили Александр и Юлия, Вольского подбросил сослуживец: так вышло быстрее. Прежде чем попросить об одолжении, Вольский проверил на смартфоне, в «Картах», наличие пробок. И вот теперь, пятую минуту, лейтенант стоял перед дверью квартиры и жал на кнопку звонка. Он делал это не в первый раз, а кроме того, стучал и обращался через дверь в полный голос, называя себя. Ничего не помогало: открывать ему не собирались.

В кармане завибрировал смартфон. Вольский достал его свободной рукой.

— Да? – непроизвольно рявкнул он в трубку.

На несколько секунд воцарилось молчание: звонивший, а это, судя по номеру, был Анатолий, ничего не говорил. Затем Герер произнёс каким-то странным голосом:

— Есть проблемы?

— Вроде того, — ответил Вольский, с ненавистью глядя на дверь, которую никто не намеревался перед ним распахивать.

— У меня тоже.

Герер объяснил, в чём дело, а Вольский рассказал, что несколько минут безуспешно пытается дозвониться и достучаться до девушки с молодым человеком.

— Хм, — изрёк Герер.

— Думаешь, у нас не просто проблемы, а большие проблемы?

— Похоже на то.

Вольский невесело усмехнулся и отпустил кнопку дверного звонка, которую всё это время держал нажатой.

— Я тоже так думаю.

Хуже неизвестности и непонятности только они же, возрастающие в алгебраической прогрессии.

«А ведь есть ещё и геометрическая», — подсказала неунывающая и безжалостная полицейская чуйка.

— Но имеются и положительные новости, — обнадёжил Анатолий.

— Не терпится услышать.

— Сейчас мне звонили наши с тобой коллеги. Очевидец сообщил в полицию, что видел кого-то очень напоминающего ходячий труп в районе кладбища.

— Медянкин?

— Может быть.

Может быть… Отличный ответ. Но если это не Медянкин, тогда кто? Сколько живых мертвецов бродит по округе с одной им известной – известной ли? – целью?..

— Это не всё.

— Какая радость.

— Также мне сообщили, что из рассадника, того, рядом с которым нашли убитого, действительно исчез человек. Ушёл за сигаретами и не вернулся.

— Кто он?

— Сожитель госпожи Риты, управляющей рассадником. Вернее, ночным клубом под названием «Рассада», если ты меня понимаешь.

Вольский всё прекрасно понимал.

— Надо пообщаться с госпожой Ритой с глазу на глаз: какая-никакая, а ниточка.

— Они там могут быть против.

— Плевать. А если всё же будут возникать, пригрозим, что их «ночной клуб» скоро и безвозвратно закроют.

— Ты очень жесток.

— Я такой.

— Ладно, тогда я займусь «мясным товаром» и его сбытчиками, а ты прошвырнись до кладбища. До него тебе ехать ближе.

— Договорились.

Закончив разговор, Вольский испытующе посмотрел на дверь в квартиру.

«Что же за тайны ты скрываешь?»

Он не хотел уходить; хотелось, напротив, взломать дверь и исследовать квартиру. И лучше бы, чтоб Герер, наплевав на всякие формальности, проник в ломбард и осмотрел его. Так подсказывало всё то же чутьё. Но они не имели права. Формальности…

Вольский с неохотой стал спускаться по лестнице. Коллега, подвозивший его, уехал: лейтенант сам отпустил его, — так что добираться до кладбища придётся на общественном транспорте. Вольский припомнил, что в тот район ходит маршрутка, которая останавливается напротив центрального входа. И то хлеб.

Он вышел на улицу, на ходу глядя в смартфон.

«Маршрутка номер 217, — значилось там. – Прибытие через двенадцать минут».

Остановка находилась в паре сотен метров от дома, но кто его знает, этот дурацкий общественный транспорт: то приходит раньше времени, то опаздывает на целый час… Маршруток это касается реже, однако и они не исключение. И Вольский заспешил туда, где стояло несколько людей – потенциальных пассажиров.

Солнце по-прежнему припекало, но уже близился вечер.

Глава 18

Среда

Меченый остановил машину в квартале от дома, где жили Юлия с Александром.

План уже сложился в его голове. На войне, как и на нынешней работе, надо мыслить быстро и чётко. И не только мыслить, но и действовать. Он это умел; собственно, за такое умение его и ценили. Его труд оплачивался очень хорошо.

«Когда-нибудь, — подумал Меченый, — я прекращу заниматься этим. Воспользуюсь накопленными деньгами, чтобы поменять внешность и улететь в какую-нибудь дальнюю жаркую страну, может в Африке».

Его всегда тянуло к чему-нибудь красивому, экзотическому… и опасному. Потому, видимо, он и стал тем, кем стал.

Да, однажды он закончит здесь свои дела и исчезнет – для всех и навсегда. А для себя – начнёт новую жизнь; исключительно свою, без вмешательства извне. Однажды…

Но не сегодня. Сегодня ему предстояло выполнить как минимум ещё одно задание. Важное и кое для кого крайне неприятное. Но он умел с подобным справляться, знал, как действовать. Жизнь – та же армия: соблюдай правила, и всё будет в порядке. Конечно, непросто, но разве кто-то обещал лёгкой прогулки? А там, глядишь, и на повышение пойдёшь…

Пятнадцатизарядный пистолет с глушителем, его верный друг и соратник, был по-прежнему заткнут за пояс. Меченый выбрался из машины и проследовал по улице, а потом переулками к дому молодой влюблённой парочки.

Вот показалась подворотня, выйдя из которой он окажется на месте. А дальше… дальше всё как обычно.

На сей раз халат медика не сработает, поэтому Меченый решил надеть полицейскую форму, свёрток с которой достал из багажника. Широким шагом, отрешась от ненужных мыслей, он шёл через подворотню, когда кто-то появился прямо перед ним.

Меченый поднял взгляд и увидел бесстрастное лицо со странными, пустыми и пугающими, глазами. В незнакомце было добрых два метра роста и ещё что-то удивительное, нелепое и неприятное в осанке, а может, в сложении тела. Он напоминал огромную безволосую обезьяну.

Меченый сразу узнал его и даже слегка удивился.

«Что он тут делает?»

— Неприятности? – спросил убийца, имея в виду, что тот, кто послал долговязого, наверное хотел сообщить Меченому какие-то новости, и, вероятнее всего, новости нехорошие.

Долговязый молча опустил руку в глубокий карман плаща.

Меченый подумал, что тот достанет цифровой диктофон: так всегда происходило. То ли причина в немоте, то ли в нежелании разговаривать, но диктофон заменял долговязому устную речь. Нажималась кнопка, и чей-то знакомый – или незнакомый – голос говорил Меченому, что делать. Такое случалось не раз. Однако прежде они непременно договаривались о встрече заранее.

Мгновенное озарение вспыхнуло в голове Меченого, и это спасло ему жизнь.

Рука долговязого «вылетела» из кармана; в ней он сжимал пистолет с глушителем.

Свёрток с полицейской формой приземлился на асфальт. Меченый отпрыгнул в сторону, и первый выстрел не достал его. Второго не последовало, поскольку убийца ударил ребром ладони по руке долговязого, и пистолет упал на асфальт. Здоровяк при этом не издал ни звука.

Растопырив руки, долговязый ринулся на Меченого.

Тот увернулся и выхватил свой пистолет.

Долговязый стремительно развернулся и ударил кулаком Меченого в висок. Перед глазами убийцы вспыхнула тысяча искр, и он на мгновение потерял ориентацию. Воспользовавшись этим, долговязый схватил Меченого за горло обеими руками и стал душить.

Хрипя и пуча глаза, убийца сделал подсечку, и великан свалился, приземлившись прямо на Меченого, придавив его своим многокилограммовым телом. Меченый зарычал, больше от злости и непонимания, чем от боли. Боковым зрением он заметил лежащий рядом пистолет, пятнадцатизарядный, с глушителем. Меченый схватил его, прежде чем долговязый сориентировался.

Убийца не знал, что намеревается сделать противник: продолжить душить, а может, нанести удар кулаком или чем-нибудь ещё, ножом, например. Да это было и неважно: Меченый успел приставить дуло пистолета к голове долговязого и нажать на гашетку. Приглушенный выстрел! Тело долговязого дёрнулось и затихло.

Меченый, с презрением, отвращением и яростью, сбросил с себя мёртвое тело и встал. Убийцу занимали сотни вопросов. Почему его решили убрать? Кто отдал такой приказ? Как поступить дальше?..

Впрочем, на последний вопрос у него был ответ: задание ещё не выполнено, а он не привык бросать дела на полпути, тем более дела столь важные.

«Хорошо, что не успел переодеться, — подумал Меченый. – Если бы заляпал форму кровью, как бы я появился перед ними? Хотя можно было бы что-нибудь придумать…»

Гнев ещё не отпустил до конца. Да кто подстроил Меченому ловушку, и ещё такую коварную? За что? Неужели он настолько мешает им, что они решили послать долговязого? Нонсенс! Не может быть…

Раздумывая надо всем этим, Меченый поднял гильзу. После – оттащил труп гиганта подальше в подворотню и, присев на корточки, обыскал. Ни диктофона, ни ножа… ничего интересного. Экипировки по минимуму. Оно и логично: так проще и менее заметно.

Меченый поднялся с корточек и осмотрелся: пятна крови на асфальте можно рассмотреть, но они не слишком заметны. И укрыть их нечем. Меченый беззвучно выругался: да что за невезение и проблемы преследуют его сегодня!

«Надеюсь, хотя бы с теми двумя всё пройдёт без сучка без задоринки».

Меченый спрятал пистолет за пояс. Потом поискал глазами оружие долговязого, и, когда обнаружил его, глаза убийцы полезли на лоб от удивления. Пятнадцатизарядное полуавтоматическое оружие, в точности как у него.

«Хотят подставить?» — тут же мелькнула мысль: всё-таки Меченый не первый год замужем, как говорится, в разных передрягах побывал и знает образ мыслей врага. А в том, что у него появился враг, причём умный и могущественный, убийца не сомневался. Ошибкой произошедшее быть не могло; долговязый никого бы не тронул по собственной воле. Принимать такие решения – ему не под силу и не в его компетенции.

Меченый забрал и второе оружие. Потом, поторапливаясь – а вдруг кто зайдёт в подворотню? – переоделся в форму полицейского. Заляпанную кровью одежду он упаковал в свёрток и спрятал его в незаметном месте, в тёмном углу. После чего вышел на улицу.

Следовало торопиться и справиться с заданием прежде, чем кто-нибудь наткнётся на мертвеца в подворотне.

Солнечный свет ударил по глазам, заставив, после полумрака, непроизвольно зажмуриться. Меченый отыскал взглядом вход в подъезд и направился туда.

Александр целовал Юлию, сидя рядом с возлюбленной на диване.

Раздался звонок в дверь.

Александр неохотно оторвался от девушки и недовольно посмотрел в сторону входа в квартиру.

— Кто там? – спросила Юлия.

Александр пожал плечами и, безо всякого желания, пошёл открывать.

Перед тем как отпереть дверь, он заглянул в «глазок». В коридоре стоял высокий человек с мощным телосложением и безупречной выправкой, одетый в знакомую всем форму. Полицейский.

— Кто там? – что-то почувствовав, обеспокоенно повторила Юлия. Дверь в комнату была открыта, и она видела всё, что происходит в коридоре.

Александр обернулся и прошептал: «Полиция».

Юлия застыла на диване.

— Не открывай, — сказала она.

— Ты с ума сошла?

Звонок в дверь повторился.

— Гражданка Митронова? Гражданин Кондрачук? – послышался хрипловатый голос. – Откройте, полиция.

Александр молча смотрел на Юлию.

Девушка обречённо кивнула.

Парень отпер и открыл дверь.

Тут же, оттеснив его дальше в коридор, человек в полицейской форме решительно ступил внутрь. Ничуть не стесняясь, сам закрыл и запер на замок входную дверь. Он действовал так уверенно, словно имел на то полное право. И будто бы не впервые оказался здесь, знал расположение комнат и дверей и был знаком с хозяевами…

«Странные мысли…» — подумал отчего-то напуганный Александр.

Полицейский повернулся, и парню тотчас бросилось в глаза то, на что он сперва не обратил внимания: шрам над левой бровью беспардонного гостя.

— Простите, — видя, что возлюбленный молчит, заговорила из комнаты Юлия, — но что вы…

Она недоговорила, потому что полицейский молниеносным движением выхватил из-за пояса пистолет. С глушителем.

Оба владельца квартиры застыли от ужаса.

Первый выстрел, почти беззвучный, и Александр падает на пол.

Юлия, увидев это, сначала не поняла, что происходит. Потом хотела закричать – громко и истошно. Но не успела: второй почти бесшумный выстрел, и вот уже она валится на диван.

Меченый посмотрел на мёртвого Александра с дыркой в голове, потом перевёл взгляд на застреленную им Юлию, с раной в области сердца. А он ведь практически не целился. Армия… как многому она его научила.

Довольный проделанной работой, Меченый спрятал пистолет за пояс, отпер и открыл дверь и вышел в коридор. Повернул с внутренней стороны запор и захлопнул входную дверь. Щелчок – квартира снова оказалась заперта.

Меченый огляделся и, не увидев никого поблизости, привычным бодрым шагом пошёл к лестнице. Лифты он никогда не любил и не доверял им.

Глава 19

Среда

Притаившемуся в углу шкафа, среди дорогой одежды, Максиму чудилось, что весь мир обрушился на него, чтобы растоптать, разорвать на части и сожрать. Может, это были отголоски его собственного голода, выходящего из-под контроля в момент невероятного стресса. Неважно; одно бездомный знал точно: сейчас, вот сейчас дверцу шкафа откроют, и Максим, скорее всего, будет вынужден прорываться на волю. С боем, с криком и воплями, с дракой… и – бесполезно…

«Полиция… тюрьма… издевательства… смерть…» — вертелось в голове.

Но проклятущую дверцу всё не открывали и не открывали!

И вдруг раздалось акцентированное цоканье, которое Максим уже слышал раньше, только оно не приближалось к месту, где он спрятался, а удалялось. Бомж не поверил своей удаче и ещё пуще прислушался. Действительно, шаги шли в обратном направлении, как будто ступавшая по комнате женщина поспешно уходила прочь.

— Карл! – услышал Максим затем громкий женский крик. – Карл! Иди сюда! Быстрее!..

Максим понял, что дальше ждать нельзя – смертельно опасно, — приоткрыл дверцу шкафа и выглянул наружу. Никого. Владелица особняка, или кто она такая на самом деле, видимо отправилась за охранником. Через минуту-другую они окажутся здесь, а значит, Максиму будет уже не спастись!

Он выскользнул из шкафа и нырнул в коридор. Женщина, к счастью, не догадалась запереть дверь, а возможно, та и не запиралась снаружи. Стремглав пролетев коридор, Максим выбежал в большое и богато обставленное фойе. Осмотрелся, нашёл взглядом лестницу. Но не успел подняться по ней: ему показалось, что кто-то приближается, и он спрятался за большими напольными часами в старинном стиле.

— Что случилось, Раиса Фёдоровна? – послышался знакомый голос – он, надо полагать, принадлежал охраннику Карлу, тому самому, что совсем недавно орал на Второго.

— Кто-то проник в дом! – ответила хозяйка (теперь уж Максим не сомневался, что это она). Чувствовалось, что Раисе очень страшно.

— Бомж?

— Может быть. Не знаю! Но только в комнате ужасно пахло. Ещё я почувствовала чьё-то присутствие… И сразу позвала тебя.

— Это правильно.

— Конечно, правильно, Карл! Но как бездомный проник в дом? Ты ведь стоял на страже, не так ли?

— Разумеется! В чём вы меня подозреваете, Раиса Фёдоровна. Более того, я только что отвадил одного бомжа от ворот. Может, это он и был? Что-нибудь пропало?

— Не знаю, Карл, не знаю! Но всё это мне очень не нравится. Пойдём, покажу тебе, в какой комнате всё произошло…

Шаги двух людей стали удаляться в направлении помещения, откуда сбежал Максим, и вскоре затихли.

Бездомный хотел было покинуть укрытие за часами, когда увидел прислугу, выходящую из коридора, противоположного первому. Он снова спрятался.

«Кажется, не заметила».

Женщина, судя по шагам, прошла к центру фойе и направилась к выходу на улицу.

Максим снова выглянул и увидел, что его догадка подтвердилась. Он рефлекторно сжал лежащую в кармане остро заточенную вилку, с которой никогда не расставался. Его оружие, оберег и последний аргумент в споре, в основном с другими бездомными.

Снова следовало спешить. Максим пулей вылетел из-за старинных часов и, стараясь ступать как можно тише, побежал по лестнице. Третий этаж!..

Вот он там. Всего на этом этаже было три двери, расположенные одна за другой. Максим дёрнул первую, заглянул внутрь и испытал сильное разочарование: в этой комнате определённо жила женщина – розовые занавески, кровать с рюшами, картины с изображениями цветов на стенах…

Он прикрыл дверь – и вновь услышал голоса. Максим спрятался за перилами и прислушался. Это разговаривали хозяйка и охранник.

— Но не почудилось же мне, — возмущённо сказала Раиса.

— Всякое может быть, — ответил Карл.

— Но запах, ты ведь его тоже чувствовал! Там, в комнате!

— Не знаю, может быть… Я ещё не отошёл от встречи с тем бомжом у ворот. Но не беспокойтесь, госпожа, я его прогнал. Он не вернётся…

Голоса удалялись. Двое говорили что-то ещё, но Максим не слышал, что именно. Да его это и не интересовало: главное, они уходят, а следовательно, он может вернуться к тому делу, которое завело его сюда.

Максим встал с корточек, тихонько подошёл ко второй двери и открыл её. Мужская комната, строгая, представительная. Но никаких книжных шкафов или компьютера – ни единого источника информации, которые искал Максим. Нет, опять не то.

Третья дверь была заперта. Впрочем, недолго: Максим достал вилку-заточку и поддел тонким концом запор. Щёлк! Бездомный повернул ручку. Дверь открылась. Затаив дыхание, он ступил внутрь – и сразу понял: чутьё не подвело его. Это именно та комната, которую он искал.

Аскетично обставленная, почти голая, она выделялась лишь книжными полками, уставленными десятками книг, стулом, столом и стоящим на столе стационарным компьютером.

Максим зашёл в комнату; по возможности бесшумно закрыл и запер за собой дверь.

«Ну что ж, приступим…»

Обыск занял прилично времени. Максим внимательно осмотрел комнату, перерыл все полки с книгами, открыл и просмотрел ящики стола… Ничего, что привлекло бы его внимание; на что бы среагировали восстанавливающаяся память и драгоценная интуиция. Он обследовал, по возможности тихо, помещение на предмет тайников. Тоже безрезультатно.

Максим сел на стул перед компьютером.

Воспользоваться им он попытался, ещё когда начинал обыск, но ничего не получилось. Жёсткий диск устройства был разбит на две части, в каждой – по операционной системе.

Первую, бОльшую часть, защищал пароль, которого Максим не знал. Что-то подсказывало: искать пароль в комнате, среди прочих вещей, — гиблое дело. Никто владеющий столь важной информацией, как та, которая была нужна Максиму, не станет прятать подобные подсказки на видном месте. Просто запомнит пароль – и всё. Это только в играх и книгах всё очень просто; на деле же – совершенно не так.

Вторая часть жёсткого диска с собственной операционкой запускалась без пароля, но оказалась абсолютно бесполезна, поскольку была пуста. Возможно, кто-то пользовался компьютером вместе с хозяином комнаты, и второй жёсткий диск предназначался для этого человека. Или сам хозяин предпочитал лишний раз не открывать диск с важными, секретными данными. А что там находятся именно они, Максим отчего-то не сомневался.

В общем, бумажки с паролем или чего-либо похожего на книжных полках не нашлось, а равно и в комнате в целом. Усталый и удручённый, Максим взял с компьютерного стола лежащую там книгу; он уже пролистывал её и ничего стоящего в ней не обнаружил. От нечего делать, бездомный снова раскрыл книгу, думая о своём.

В какой же Максим угодил переплёт! И как из него выбираться? Возможно, придётся опять лезть через окно. Но хозяйка наверняка распорядится закрыть окно на первом этаже, а третий этаж слишком высоко. К тому же в комнатушке, где он сидит, окон нет вообще.

Максим перелистнул страницы книги веером. Потом раскрыл её двумя руками, перевернул и потряс над столом. Выпала какая-то бумажка, совсем маленькая, крошечный белый квадратик.

Максим одновременно изумился и обрадовался. Неужто удача не оставила его?

Он взял бумажку.

«Хотя вообще-то ничего странного, что я её не заметил, — подумал бездомный. – Такая крохотная: затерялась среди страниц, прилипла к ним…»

Максим посмотрел на бумажку: она была пуста. Бомж нахмурился и перевернул её. С обратной стороны он прочёл всего несколько написанных карандашом, мелким шрифтом слов:

«Разумовский знает о складе».

И всё.

Максим задумался: во-первых, его подозрения подтверждались – хозяин дома (или хозяйка?) был знаком с Разумовским. А во-вторых, Максим определённо напал на след. Нужно во что бы то ни стало найти этот склад и посетить его; там, конечно же, спрятано нечто очень и очень ценное…

«Но как его найти? Как?»

У него была одна мысль. Стоящая или нет?

«Сейчас и выясним».

Он включил компьютер, зашёл в операционную систему без пароля, открыл браузер и набрал в поисковой строке: «Разумовский, склад». Нажал «Enter», и через мгновение страница с результатами поиска загрузилась.

Первым делом Максим просмотрел фотографии, но ни одно из лиц, запечатлённых на них, не показалось ему знакомым. Ссылки тоже вели на бесполезные, в его случае, ресурсы.

Отчаиваться и сдаваться Максим не собирался. А потому набрал в поисковой строке «Раиса Фёдоровна, склад».

И на сей раз ему повезло! Одной из первых появилась ссылка на журналистский материал, связанный с покупками богача Медянкина. В частности, такой покупкой стало приобретение нового загородного дома. Вот только по прошествии нескольких месяцев Медянкин ни разу там не появился. Журналист предполагал, что дом может использоваться как тайное хранилище для определённого рода препаратов – не зря же Медянкин связан с аптекарским делом…

«Медянкин… — покатал в голове это слово, эту фамилию Максим. – Медянкин…»

Слово откликнулось неслышным, невидимым сигналом. Он знал этого Медянкина, совершенно точно знал! Но откуда?!

Максим поискал совпадений по запросу «адреса владений Медянкина». И снова в яблочко! Максим нашёл материал, в котором были перечислены четыре объекта недвижимости. Две квартиры – внутри города С. Это не то, что нужно. Один особняк на городской окраине – где Максим, собственно, сейчас и находился. И ещё один дом, за пределами городской черты. Вот оно! Максим запомнил адрес.

Предвкушение скорой разгадки и развязки вместе с усталостью навалились на бездомного. Кроме того, проснулся голод. Максим знал единственный способ утихомирить его, когда под рукой не было совсем никакой пищи. Не рыскать же по дому в поисках съестного: чересчур рискованно…

Поэтому Максим откинулся на спинку стула, закрыл глаза и задремал перед включённым монитором с результатами поиска. Он не планировал спать – это, опять же, чересчур опасно: а ну как явится хозяин комнаты и застукает его здесь?.. Но Максим очень устал. Впечатления и открытия прошедшего дня навалились на него и придавили своей тяжеленной массой. Не в силах выбраться из-под них, не способный даже сопротивляться, Максим погрузился в глубокий сон.

Последней его мыслью перед путешествием в страну «маленькой смерти» было:

«Любопытно, что будет дальше…»

Глава 20

Среда

Герер ехал на машине в сторону рассадника и рассуждал о вопросах, которыми буквально полнилось нынешнее дело.

Куда исчез Шольц? И почему? Жив ли он?

Александр и Юлия, что с ними? Где они?

Кто такой долговязый? И как скоро человека с такой странной внешностью найдут полицейские? Ориентировка уже разослана.

Или вот Владлен, убитый патологоанатом: почему тело Медянкина вдруг снова оказалось у него на столе?

Впрочем, на последний вопрос ответ у Анатолия имелся: после странного открытия, связанного с отсутствующим золотым зубом, Владлен наверняка заинтересовался, чей же труп угодил ему в руки. Что с ним не так? Вытащил и решил снова исследовать, более внимательно… И поплатился за это.

«А не мог ли обычный зуб вырасти на месте золотого? – подумал Герер. – Это бы объяснило, почему золотого зуба нет на месте: он просто выпал и утонул в реке. И остальная челюсть: она тоже выросла? Или трансформировалась?.. Да возможно ли вообще подобное?»

Он задумался.

«А почему нет? Ходят же по улицам города ожившие, невероятно ловкие и сильные мертвецы. И трупов хоть отбавляй… Причём не факт, что их количество не увеличится. Не говоря уж о прочих странностях этого дела…»

Размышления выходили фантастическими, если не сказать бредовыми, и их результат категорически Анатолию не нравился. Но что он мог поделать, если всё обстоит так, а не иначе?..

Припарковавшись, он выбрался из машины и дошёл до парадного входа в так называемый ночной клуб «Рассада». Постучал в запертую дверь.

Ответили не сразу.

— Мы закрыты, — донёсся грубый, недовольный голос. – Приходи ночью.

Герер был краток:

— Полиция.

Невидимый собеседник заворчал, но дверь всё-таки открыл.

На пороге стоял и взирал на Анатолия охранник с заплывшим лицом.

— Что такое? – не вежливо, а скорее, сдержанно осведомился он.

— Хочу поговорить с твоим начальством.

— Госпожи Риты нет на месте…

— Это насчёт Всеволода.

— Какого Всеволода?

— Бобровского.

Охранник наморщил лоб. Чувствовалось, как он думает и насколько тяжело даётся ему мысленный процесс. Наконец он решился.

— Идите за мной.

Госпожа Рита оказалась высокой женщиной не первой молодости. Волосы её были выкрашены в цвет воронова крыла; в руке госпожа Рита держала тлеющую сигарету.

Герер поздоровался и представился.

— Борис, оставь нас, — приказала госпожа Рита.

Охранник нехотя кивнул и также без особого желания вышел в коридор; закрыл за собой дверь.

Женщина выжидательно посмотрела на Анатолия.

— Боюсь, у меня для вас плохие известия, — начал тот.

— Только не надо мелодрам, — сказала Рита. – Что со Всеволодом? Он живой?

Герер просто покачал головой.

Госпожа Рита взяла сигарету в рот и сильно затянулась; потом отвернулась.

— Кто это сделал?

— Мы как раз сейчас выясняем. И надеемся, что вы нам поможете.

— Каким образом?

— Своими показаниями.

— Я ничего не знаю… Всеволод… он просто пошёл за сигаретами… — Она снова повернулась к Гереру. – Понимаете?

Анатолий кивнул.

— И всё же, — сказал он, — быть может, у вас есть какие-то предположения?

— Вы о врагах? – Она опять затянулась сигаретой. – У людей вроде нас их не может быть мало. Вы же и сами это прекрасно знаете.

— Вы подозреваете кого-то определённого?

Госпожа Рита задумалась; сигарета тлела, зажатая между тонкими длинными пальцами.

— Нет… — наконец ответила женщина. – Нет.

— Тогда, может, незадолго до исчезновения вы видели кого-нибудь или что-нибудь подозрительное?

— Нет, не видела.

— Подумайте хорошенько, от этого может зависить и ваша жизнь.

— Не видела, — уверенно повторила Рита. – По крайней мере, не больше и не чаще, чем обычно.

Тут дверь открылась и внутрь заглянул охранник Борис.

— Что такое? – поинтересовалась недовольным тоном женщина.

— Извините, что прерываю… — сказал Борис. – Я случайно услышал ваш разговор… Дело в том, что я видел.

— Что именно? – уточнил Герер.

— Одного подозрительного типа.

— Когда? – опередив Анатолия, хлёстко произнесла управляющая рассадником. – Где?

— Сегодня. Буквально пару часов назад, может чуть больше. Прямо здесь, в клубе…

— Итак, — глядя в глаза сидящему на кровати молодому человеку, начал Герер, — кто это был?

Не лишённый телес молодец, с перебинтованной рукой и многочисленными ранами на теле, один из «работников» рассадника, поёжился под этим взглядом.

Видя, что парень молчит, Герер повторил свой вопрос, более настойчиво. С тем же успехом.

— Кусманчик, — строго проговорила находившаяся здесь же госпожа Рита, — если ты будешь молчать, я применю к тебе санкции. – Она сделала ударение на последнем слове.

Кусманчик вздрогнул и отвернулся. В нём явно боролись страх и нежелание выдавать недавнего гостя.

— Ты этого хочешь? Санкций? – напирала Рита.

Герер смотрел на парня и ждал.

— Его зовут Максим, — в конце концов заговорил Кусманчик, по-прежнему не глядя ни на кого из присутствующих. – Он бездомный.

Герер ободряюще кивнул и на всякий случай, если Кусманчик не увидел этого, сказал:

— Продолжай.

— Да рассказывать особо нечего… Я впервые его видел. Несчастный малый. Но мне показалось, что он безобидный. Он хорошо ко мне отнёсся. И кое-что рассказал о себе…

— Что?

— Что не помнит, кем является.

Герер вопросительно приподнял бровь и промолчал.

Кусманчик повернулся и посмотрел на него умоляющими голубыми глазами.

— Он раньше был кем-то, но не помнит кем. По крайней мере, ему кажется, что всё обстоит именно так.

— Он наркоман? Алкоголик? Извращенец?

— Да вроде нет… Я точно не знаю.

— Но он же бездомный.

— Ну и что? Мне он показался неплохим мужиком.

— Прямо милашка, да? – съязвил охранник.

— Борис! – прикрикнула на него госпожа Рита.

Борис скорчил злобную физиономию, однако промолчал.

— Это всё, что он тебе рассказал? – спросил Герер.

— Кажется.

— Постарайся вспомнить.

Кусманчик наморщил лоб.

— Он что-то бормотал… о ком-то по фамилии… Разинский? Нет. Разумовский.

— Разумовский?

— Да.

— А кто это?

— Не знаю. Но Максим говорил, что ненавидит этого человека…

— И хочет его смерти?

— Не знаю!

— Хочет отомстить?

— Возможно… — Кусманчик опять отвернулся.

Анатолий поблагодарил его и вместе с Ритой и Борисом вышел из комнаты.

— Этот бомж… — обратилась к лейтенанту госпожа, — Максим… вы его подозреваете?

— Пока не знаю, — ответил Герер.

Он попрощался с управляющей и охранником и пошёл к выходу из рассадника, по дороге доставая из кармана смартфон…

Когда Вольский прибыл к центральному входу на кладбище, полицейская машина ещё стояла неподалёку. В ней сидели двое мужчин: один – в форме, второй – в повседневной одежде. Судя по всему, второй давал первому показания.

Вольский подошёл к ним и предъявил удостоверение.

— Лейтенант Вольский. Что здесь случилось?

Полицейский – лет тридцати, с волевым лицом и стрижкой бобриком – отвлёкся от своего занятия и повернулся к Вольскому. Поприветствовал его, тоже назвался (Вольский не запомнил имя салаги) и начал рассказывать.

Оказывается, очевидец – его зовут Николай – пришёл на кладбище, чтобы возложить цветы к могиле матери. Внезапно что-то привлекло его внимание. Он сначала не понял что, а потом с изумлением обнаружил: одна из могил разрыта. Николай подошёл ближе. У него создалось впечатление, что могилу раскопали поспешно, тем, что попалось под руку; возможно, какой-нибудь маленькой лопатой или вовсе руками.

Не успел Николай отойти от шока, как услышал невдалеке странный шум. На кладбище в принципе всегда тихо, а уж на этом, почти что заброшенном, — тем более. Оттого шум показался ещё необычнее. Николай определил, откуда исходит звук, присмотрелся – и кровь застыла у него в жилах. Рыча, словно голодный волк, и шаркая по асфальтированной дорожке, к заброшенной сторожке шла ужасная фигура. Голая, сгорбленная и грязная. Николай готов был поклясться, что это не живой человек.

— Он выглядел как труп, уверяю вас! – утверждал очевидец. – Не верите?

— Почему же, — сказал Вольский. – А какой труп? Исполосованный, как кусок мяса?

— Нет, целёхонький. Но мне показалось, я видел какие-то крупные следы на этом… теле. Может, кровяные.

— Понятно. Благодарю вас.

Николай посмотрел на Вольского с таким выражением, словно недоумевал: неужели ему и правда поверили?

— Сторожку уже проверяли? – обратился Вольский к полицейскому с бобриком.

— Да, — отозвался тот. – И ничего не нашли… Ну, не считая запаха.

— Запаха?

— Да. Такого… Трупного, короче.

— Я же говорил, — сказал Николай и содрогнулся.

«Теперь нам ещё и второй труп искать, — подумал Вольский, отходя от полицейской машины. – Мало нам одного. И ещё этого, долговязого с “бриллиантом”. И вообще…»

Доставая смартфон, Евгений размышлял о том, каким боком к этому делу относится похожий на бриллиант камень. Возможно, из-за него-то и заварилась вся эта каша? Камушек какой-нибудь очень дорогой и редкий, вот и…

Додумать мысль он не успел – зазвонила трубка в руке. Вызывал Герер, тот, кому Вольский и сам хотел набрать.

Поздоровавшись, Вольский рассказал, как проходит расследование.

— Собираюсь лично осмотреть сторожку и разрытую могилу и поискать эту пропавшую мертвечину.

Герер пожелал ему удачи и пересказал то, что удалось выяснить в рассаднике.

— Максим ещё этот… — произнёс Вольский, недовольный тем, что количество загадок растёт. – А что насчёт Разумовского?

— А что насчёт него? – переспросил Анатолий.

— Не тот ли это Разумовский, что одно время работал с Медянкиным в аптечном бизнесе?

Судя по молчанию на другой стороне провода, Анатолий крепко задумался.

— Не исключено, — сказал он.

— Ладно, уже вечер. – Вольский посмотрел на летнее небо. – Буду заканчивать с осмотром и закругляться: день, конечно, насыщенный, но пора и честь знать…

Не успел он договорить, как что-то врезалось в него и сбило с ног. Что-то массивное и тяжёлое. Смартфон вылетел из руки. Вольский увидел перед собой ощеренный рот; даже не рот – пасть. С клыками. Пасть и клыки принадлежали безобразного вида грязному человеку; как успел заметить Евгений – голому.

«Кажется, я нашёл нашего гуляку-мертвеца, — подумал лейтенант. – Вернее, он меня нашёл».

Мертвец, прижавший грузным телом Вольского к асфальту, завыл раненым волком и попытался вцепиться клыками в лицо офицера полиции. Правой рукой Вольский преградил путь этой отвратительной морде. Мертвяк упирался, дёргался; его клыки голодно щёлкали в опасной близости от лица лейтенанта.

Внезапно Вольский почувствовал, как отвратительный груз, прижимавший его к земле, исчез – это полицейский из машины и его подоспевшие на помощь коллеги схватили труп за руки и оттащили от Вольского.

Евгений вскочил на ноги и выхватил пистолет.

Мертвец растолкал удерживавших его двух ментов и вырвался из их цепких объятий.

«Силён, бродяга», — подумал Вольский.

И начал стрелять. Пули летели одна за одной; он укладывал их точно в голову ожившего голодного мертвяка. Тот затрясся и повалился на землю.

Вольский истратил все пули. Убирая пистолет, он недоверчиво посмотрел на лежащий на тротуаре труп, словно ожидая, что тот вдруг опять вскочит.

«И откуда ты взялся? Наверное, из переулка: их поблизости полно. Ускользнул из сторожки, пока никто не видел, и пошёл в город на поиски еды…»

Раздался утробный рык. Вольский перевёл взгляд на мертвеца. Тот, после обоймы, выпущенной ему в голову, не попал в долину мёртвых, где и должен пребывать, а опять оживал! Труп приподнялся на руках и злобно ощерил полную острых клыков пасть.

«Как у Медянкина», — подумалось Вольскому.

Лейтенант потянулся к пистолету – и тут вспомнил, что обойма пуста.

Мертвяк резво вскочил на ноги, будто полминуты назад никто в него не стрелял, и надвинулся на Вольского.

Евгений сглотнул и приготовился бежать.

— Лейтенант! Поберегитесь!

Краем зрения Вольский увидел приближающуюся на большой скорости полицейскую машину; за рулём сидел тот самый мент с «бобриком».

Вольский прыгнул в сторону, и в следующую секунду автомобиль сбил мертвеца. Живой труп свалился на асфальт. Машина на мгновение остановилась, а затем переехала мертвяка. Мент за рулём ударил по тормозам и сдал назад, давя тело колёсами. Снова нажал на газ и ещё раз проехался по неупокоенному. А потом ещё раз, задним ходом.

Вольский услышал, как что-то хрустнуло, и из-под полицейской машины выкатилась чумазая голова с вытаращенными – от удивления, а может от боли, чёрт его знает – глазами.

«Неужели этот день когда-нибудь закончится?» — подумал Вольский.

— Молодец, — обратился он к сидящему за рулём менту. Тот заулыбался и что-то сказал в ответ – Вольский не услышал что, его мысли были заняты другим.

Мертвец больше не поднялся.

Евгений похлопал по карманам штанов и понял, что сигареты закончились.

— Закурить есть? – спросил он у героического мента.

«Бобрик» улыбнулся и протянул пачку «Дымовухи».

«Лучше умереть от сигаретки, чем так», — подумал Вольский, прикуривая от своей серебряной зажигалки.

— Как, говоришь, тебя зовут? – спросил он у мента.

Тот заулыбался.

— Игорь, лейтенант.

«Надо запомнить», — подумал Вольский.

Глава 21

Среда

Марина стояла у столика для приготовления еды и быстро, почти профессионально резала овощи. Она готовила салат, ожидая, что с минуты на минуту вернётся Анатолий. Котлеты шкворчали на сковороде.

Обычно приготовление ужина занимало все её мысли, не давая отвлекаться на бытовые и прочие проблемы; Марину это как нельзя более устраивало. Женщине средних лет, без детей, было о чём подумать и над чем погрустить. Не то чтобы они с Анатолием не хотели ребёнка – как раз наоборот. Но сначала была карьера Марины в качестве актрисы, потом работа Герера. Затем Марина свою работу бросила (стать «звездой» не вышло), а после… отчего-то не получалось. Они сходили ко врачу, но тот не нашёл никаких проблем по половой части ни у неё, ни у него.

С течением времени их распорядок – он уходит на службу, а она ждёт его, занимаясь домашними делами, — трансформировался в постоянный и неизменный. Её в целом это устраивало, но… только в целом.

И вот сейчас она шинковала овощи, стараясь не отвлекаться на разные неприятные мысли.

Внезапно что-то привлекло её внимание. Марина будто бы ощутила чьё-то присутствие – незримое. А может, и вполне явное.

Она оглянулась. Посмотрела в окно. Никого.

Да нет, бред. Кто может к ним вломиться? Жили они не богато; во всяком случае, не так, как некоторые: высшие полицейские чины, политики, известные музыканты… Да и если бы кто-то попытался вторгнуться в их уютное жилище, она бы услышала.

За окном словно бы что-то промелькнуло. Опять…

Марина напряглась и насторожилась.

«Там никого нет, — убеждала она себя. – Ты просто волнуешься – за Толю и из-за него. Впрочем, не только по этим причинам…»

Да, был ещё неизменный, коварный и жестокий быт. Однако никогда раньше эти проблемы не вызывали трепета в душе Марины, какого-то животного, даже практически сверхъестественного ужаса…

Она вздрогнула и ещё раз взглянула в окно. Кто может забраться на десятый этаж высотки? И зачем? Почему именно сюда?..

А что если квартиру прослушивают? Кто-нибудь установил микрофоны и видеокамеры и следит за ней… за ними…

Она заставила себя отвернуться и продолжить шинковать овощи. Вдруг Марина вскрикнула: острый ножом женщина порезала себе палец.

Вольский возвратился в свою одинокую, холостяцкую квартиру. Первым делом он снял верхнюю одежду и бросил её на стоящий в прихожей стул; вторым – от души выматерился.

Дело, которым они занимались, за один день успело утомить, разозлить и даже немного напугать его. А бояться Вольский не привык и, возможно, оттого не любил.

«А кто любит?» — спросил он сам себя, направляясь в душ.

Стоя под струями тёплой воды, он смывал с себя все тревоги и опасности прошедшего дня. И старался не думать, что принесёт день грядущий. А ведь от этого никуда не деться, не так ли?

Помывшись, он выключил воду, вытерся, надел свежее бельё, шорты и прошёл на кухню. Ужасно хотелось есть, однако первым делом Вольский достал из холодильника коньяк марки «Холод» (не дешёвый, но и не дорогой) и налил себе приличную порцию. Выпил, сладко зажмурившись. Пополнил опустевший бокал. И только после этого приступил к приготовлению еды.

Марина встретила Анатолия в прихожей. На женщине был только домашний халат.

Герер сразу обратил внимание на заклеенный пластырем палец жены.

— Порезалась? – бросил он, раздеваясь.

— Нет, — игриво сказала Марина. – Хотела разбередить твои чувства.

— Какие?

— Каннибальские.

Анатолий усмехнулся и покачал головой.

Марина почувствовала, что что-то не так.

— В чём дело? – спросила она. – Работа?

Анатолий не ответил – лишь снова покачал головой. Он не любил распространяться на тему полиции и всего, что с ней связано. Да и к чему Марине об этом знать? Как бы то ни было, Герер считал, что есть знания, без которых живётся легче – и безопаснее. Он сам беспокоится насчёт дел в полиции, и этого достаточно; не стоит впутывать в служебные неприятности и неурядицы других людей, тем более дорогих.

Из кухни доносился запах котлет со свининой и человечиной.

— Жрать хочу, — переодевшись, признался Анатолий.

— А больше ничего не хочешь? – поинтересовалась Марина и зазывно клацнула зубками.

Герер довольно улыбнулся.

— Конечно, хочу. Но сначала – жрать… Если ты не против.

— Нет, я не против, — весело ответила Марина, но в голосе жены ему почему-то почудилась какая-то неизвестная, затаённая эмоция.

«Переработал, что ли?» — подумал Анатолий, проходя на кухню, где уже суетилась Марина.

Михаил сидел у себя дома, адрес которого был известен лишь немногим избранным, и размышлял о том, что сегодня произошло. О том, что он узнал, что удалось предотвратить и что только ещё больше всё запутало и усложнило. Как он ни вертел мысли в голове, вывод напрашивался один.

«Придётся рискнуть. Придётся пойти на крайние меры…»

Ужасно не хотелось. Когда он… они… в последний раз это делали? Да никогда. Но сейчас, по какой-то причине, надо было использовать любые возможности, чтобы не допустить ещё больших проблем. Причина происходящего ускользала от Михаила, и это выводило мужчину из себя. Он привык контролировать ситуацию. Привычка – вторая натура, как известно. То, что управляет нами; исподволь, но неизменно. Родная сестра подсознания.

Михаил снова постарался выстроить в хронологической последовательности то, что ему известно, и объяснить, хотя бы самому себе, отчего всё сложилось так, а не иначе. Но нет: мозаика рассыпАлась, пазл не складывался. Головоломка оставалась без ответа.

Михаил, этот бесстрастный человек, человек не только без имени, но и, казалось, без эмоций, недовольно сжал губы.

«Кто во всём виноват? Эти? Может, я сам что-то проглядел? Или беда постучалась откуда-то ещё? Но откуда, чёрт побери, откуда?!..»

Он вскочил с кресла и зашагал по огромной комнате, с ненавистью глядя на богатую обстановку.

«Только риск, — понял он. – Только крайние меры».

Он пару минут переубеждал себя, пытаясь найти иной выход. Ничего не получилось.

Тогда Михаил решился. Медленно, неохотно достал смартфон и набрал нужный номер.

Глава 22

Четверг

Максим бежал в темноте навстречу неведомой цели. Он выбивался из сил, но понимал, что не имеет права остановиться. Это имело колоссальное значение, хоть он и не мог сказать какое. Но неважно; главное – бежать. Пока несётся через тьму, он стремится к своей неизвестной цели, а значит, всё должно закончиться хорошо.

Кто-то обступал его сбоку. Кто-то неясный, расплывчатый – но опасный. Тянул к нему руки или то, что заменяло этому существу конечности. Существу? Или созданиям? Максим не был уверен, однако чётко сознавал исходящую от врага опасность.

Цель находилась уже совсем близко. Максим ускорил бег, пусть это и казалось невозможным. Но в то же мгновение надвинулся враг, конечности которого ещё больше удлинились. Максим почувствовал, как что-то сжимает его в области паха, живота, груди, шеи… Ощущение распространялось по всему телу, норовя захватить, подчинить себе. Максим понял, что задыхается.

Враг торжествовал, он уже праздновал победу.

И тут на Максима нахлынул нестерпимый голод; настолько сильного алкания пищи он прежде не испытывал. Максим извернулся, укусил врага и, кажется, оторвал какую-то часть. Потом вспомнил про оставшуюся недостигнутой цель. Дёрнулся, рванулся, протянул руки к цели. Щёлкнул зубами. Голод объял всё его существо. Враг заколыхался, зашумел… закричал… Закричал и Максим…

И очнулся.

Потребовалось какое-то время, чтобы он пришёл в себя и осознал, где находится. Он по-прежнему сидел на стуле перед включённым компьютером, в верхней, запертой изнутри комнате особняка.

Неужели он кричал вслух, а не только во сне?

«Надеюсь, что нет, — с ужасом подумал Максим. – Ведь тогда меня могли услышать!»

Всё окружающее объяла, погрузив в себя, странная, почти неестественная тишина.

«Наверное, все спят, — догадался Максим. – Сколько же я продрых? До ночи? До утра?»

У него не было часов, чтобы ответить на этот вопрос. Не отыскалось их и в более чем аскетично обставленной комнате.

Максим стал раздумывать, что делать. Первым в голову пришло – надо выбираться отсюда. У него действительно есть цель, причём цель реальная, но она пока не достигнута. Второй мыслью стало «нужно замести следы». Никто не должен знать, что он здесь был. Хозяйка почувствовала его присутствие, хоть и не смогла доказать, но это само по себе опасно; не надо усугублять ситуацию.

Поэтому Максим выключил компьютер и проверил, все ли книги, включая ту, что лежала на столе, на месте. Поднял с пола упавший туда маленький листочек с короткой, написанной от руки фразой. Несколько секунд рассматривал его, а потом положил в карман своего тряпья. Осмотрелся: вроде бы всё как было, когда он вошёл сюда. Не считая разве что запаха… Но что с ним поделаешь?

Отперев дверь, Максим выскользнул наружу, в беззвучие и темноту. Осмотр показал, что запереть дверь возможно лишь ключом, неважно, снаружи или изнутри. Немного раздосадованный этим обстоятельством – но делать нечего, — Максим закрыл дверь и двинулся по направлению к лестнице. Ступал он очень осторожно: ещё не хватало случайно выдать своё присутствие или вообще сверзиться с лестницы.

Не доходя до ведущих вниз ступенек, Максим вдруг замер; ему в голову пришла, как ему показалось, неплохая идея. Он подошёл к двери в «мужскую» комнату и бесшумно приоткрыл её. Пригляделся. Внутри, если его не подводило зрение – уличное, натренированное видеть в темноте и сумерках, — никого не было.

Прикрыв дверь, Максим зашёл в комнату и отыскал взглядом шкаф. Приблизился, открыл его и пару минут потратил на то, чтобы отыскать подходящую одежду. Переоделся здесь же, переложил заточку и записку в дорогие шмотки и, прихватив с собой вонючее рваньё (улика всё-таки), покинул комнату. Хорошая одежда пригодится ему для осуществления постепенно зревшего в голове плана; для того чтобы достичь наконец цели.

Ступая неслышно, как кот, по ступенькам лестницы, Максим очутился внизу, на первом этаже. Мысль сбежать через боковую комнату, ту самую, что привела его сюда, он отбросил: дверь в комнату была закрыта и, скорее всего, заперта. Но даже если не так, хозяйка и охранник подозревали, что кто-то проник в дом именно оттуда; они могли устроить засаду. Зачем лишний раз рисковать, когда легче уйти через центральный вход.

Максим приблизился к красивым, наполовину стеклянным дверям. Надо действовать тихо, поэтому от идеи выбить стёкла и выскочить наружу придётся отказаться. Да и ни к чему это, поскольку у него в кармане лежала верная заточка. Максим достал вилку и сточенным тонким краем поддел дверной запор. Щелчок, и вот он уже открывает двери и выходит на свежий воздух.

Снаружи разгоралось утро. Ничего себе! Сколько же он проспал? Максим прикрыл двери и затрусил к стене, огораживавшей дом. Сейчас, когда он отдохнул, ему будет проще преодолеть бетонное препятствие.

Он уже почти перешёл на бег, на разгон, когда услышал позади заливистый лай. Лаяла, судя по звуку, большая собака.

Максим в ужасе обернулся и увидел летящего будто бы на сверхзвуковой скорости добермана. Бездомный припустил что было сил. Лай продолжал раздаваться за спиной – и всё усиливался.

Максим рвался к стене; она была уже совсем близко, может быть в пяти метрах. Внезапно что-то грузное налетело на бомжа, и он, повалившись наземь, закрутился кубарем. Рваньё выпало из руки.

Максим лежал на траве, а над ним нависала страшная оскаленная пасть. Обливаясь пОтом, бездомный из последних удерживал морду добермана.

«Вот он, конец», — подумал Максим.

И тут вдруг в нём пробудился голод. Не обычное желание поглощать пищу, но, казалось, нечто большее, более сильное и… чуждое. Максим даже испугался этого чувства; испугался сильнее, чем нависшего над ним добермана. Собака могла загрызть его, лишить жизни, но необычный, чужеродный голод словно стремился отобрать у Максима самое ценное – человеческую суть…

…В себя Максим пришёл, уже когда доберман лежал на боку, а сам бездомный, стискивая его морду в мощных руках, впивался зубами в собачью плоть. Брызгала кровь; пёс визжал и вырывался.

Отняв одну руку, Максим потянулся за заточкой, чтобы выхватить её и, с помощью этого самодельного оружия, прекратить мучения раненого животного. А заодно и обезопасить себя. И ему это удалось! Силы, наполнявшие Максима, берущиеся из неизвестности (из сверхъестественного голода?), позволили бездомному совершить это безрассудное, немыслимое действие. И они же помогли, когда он вскакивал, заваливал собаку набок и впивался в её горло зубами – а как иначе он мог оказаться в подобном положении?

Рука с заточкой взлетела и опустилась. Потом ещё раз и ещё. Капли крови разлетались в разные стороны, точно идущий сразу в нескольких направлениях дождь. Наконец Максим прекратил бить, а собака, которую он удерживал одной рукой, затихла. Стеклянные глаза смотрели в раннее утреннее небо.

Максиму безудержно захотелось снова погрузить зубы в тёплую плоть, выпить горячую кровь – голод требовал этого, безрассудно и безапелляционно! Но бездомный сдержался: он и так надолго задержался тут. Его могли увидеть или услышать.

И действительно, в окнах особняка стал загораться свет.

Выпустив из руки труп собаки и вернув заточку в карман, Максим вскочил на ноги, разбежался и в едином порыве преодолел бетонную стену. Похоже, в первый раз (когда он проникал сюда) ему повезло: он не попал в объектив камеры. В конце концов, это не режимный объект, а жилой дом, пускай и огромный, — тут видеокамеры не на каждом углу. Но пребудет ли с ним удача и сейчас?

Максиму почудились громкие, взволнованные голоса, раздающиеся за его спиной. Однако это его волновало мало: испачканный кровью, взбудораженный, он нёсся прочь от особняка. Бездомный оставил своё рваньё валяться посреди газона.

«Не возвращаться же за ним?» — мелькнула отчасти ироническая мысль.

Он и без того наследил порядочно. Да, шпион и диверсант из него не ахти какой; ещё тренироваться и тренироваться…

Возможно, действиями Максима руководило нечто бессознательное – по большей части, — потому что остановился и пришёл в себя он уже на автостраде, располагавшейся недалеко от жилых участков.

Странно, но бездомный не заметил ни единой машины. Слишком рано? Или трасса не пользовалась популярностью? Максим не знал. Да и не хотел знать. Сейчас все его мысли занимала, вытесняя даже кошмарный голод, цель; одна лишь цель.

Одинокая машина пронеслась по автостраде, но со стороны, противоположной той, по которой шёл Максим. Идти придётся долго, возможно очень долго – однако это его не пугало. Он полагался на собственные интуицию и смелость. И ещё – неизбежность. Кажется, что жить, не имея выбора, сложнее; но вовсе нет – так намного проще. Просто это, как и в случае Максима, обычно не приносит ни радости, ни счастья…

«Но когда есть цель, — думал он, вышагивая по пустой автостраде, — даже существование без выбора окрашивается в более яркие и приятные краски».

И у него всё обстояло именно так. Цель стала смыслом его жизни. Либо он достигнет её и изменит несправедливую, жестокую реальность к лучшему; либо реальность окончательно расправится с ним. Однако, что бы ни случилось, его выбор уже сделан…

Глава 23

Четверг

Гереру снилось, как он преследует кого-то в темноте. Анатолий не видел ни лица, ни фигуры этого человека. Он даже не был уверен, что это именно человек. Однако он точно знал, что преследуемый скрывает какую-то тайну. Секрет, очень важный для Анатолия. И если он поймает того, за кем гонится, то немедленно найдёт ответ на загадку, которая мучила, не давая покоя. Что за это загадка и почему она доставляет Гереру муки, тоже оставалось непонятным.

А потом прозвенел будильник, и Анатолий проснулся.

Он повернулся и посмотрел на Марину. Она лежала неподвижно и мерно дышала. Обычно она вставала вместе с ним, но на сей раз, похоже, заснула слишком крепко для того, чтобы услышать сигнал будильника. Анатолий решил не будить жену. Легонько чмокнул в щёку, почувствовал такую знакомую кожу, услышал столь хорошо известный ему запах и, довольный, поднялся с кровати. На кресле лежала его одежда; он тихонько надел её и прошёл в кухню.

Там он включил электрический чайник, а после – телевизор. «Горел» новостной канал; рассказывали последние известия о грядущей встрече Белова, президента страны К, и Витаутаса, главы соседнего государства. Наконец-то хоть кто-то решился вступить в контакт и, как называл это Герер, отношения со страной, где он жил, потому что последние годы она была всеобщим изгоем. По вполне понятной причине: вирус оставил свой отпечаток и здесь; никому не хотелось стать каннибалом. И вести дела с людоедами не каждому приятно.

Герер сходил в ванную. Потом вернулся на кухню и сделал себе пару бутербродов с колбасой из человечины. Попивая кофе с кровью и поедая нехитрый завтрак, он одним глазом поглядывал на экран и вполуха слушал навязчивую трескотню журналиста. «Грандиозное событие»… «Судьбоносная встреча»… «Два великих лидера наконец пошли друг другу навстречу»…

Хотя отчасти с корреспондентом можно было согласиться: значение этой встречи действительно нельзя переоценить…

На работе, стоило туда появиться, Анатолия опять вызвал к себе генерал Семёнов. Герер всегда старался соблюдать субординацию, и если генерал требовал, чтобы результаты расследования направляли прямо к нему, значит, в том был глубокий смысл. Анатолий не вдавался в подробности. И такое поведение Семёнова ему не казалось странным: больно уж крупной фигурой являлся когда-то Медянкин, и слишком уж загадочна его смерть и всё, что с ней связано.

Генерал внимательно выслушал рапорт Герера. Особенно его заинтересовала возможная связь с делом Разумовского.

— Он ведь умер не так давно, — припомнил Семёнов.

— Так точно. В одном из сгоревших домов на окраине, в бедном районе, нашли обуглившееся тело. Личность установили по документам, которые лежали в той же комнате, что и труп, в несгораемом сейфе. Антропометрические данные также соответствовали параметрам Разумовского.

— Как же так вышло, что он оказался там?

— Предполагается, что по каким-то своим тёмным делишкам. Может, встречался с кем-то. Но скорее всего, это было его тайное логово.

— Почему же оно сгорело? Поджог?

— Эксперт определил причину как короткое замыкание в электросети.

— И какое же отношение погибший Разумовский имеет к мёртвому Медянкину и ко всему этому делу?

— Пока не могу знать. Расследование всё ещё ведётся.

— Это хорошо, — пробормотал Семёнов, занятый какими-то своими мыслями. – Очень хорошо…

— Господин генерал, могу я обратиться к вам с просьбой?

— В чём дело, лейтенант?

— У меня нехорошее предчувствие. Подозреваю, что с нашими свидетелями, или, точнее, фигурантами дела, Александром, Юлией и Шольцом, что-то случилось. У меня нет прямых доказательств, но вскоре после того, как мы с Вольским пообщались с ними, эти люди исчезли. Во всяком случае, Александр и Юлия не отвечают на звонки в дверь, а Шольц вчера ушёл с работы и не вернулся. Может быть, это простое совпадение. Может, они отлучались по каким-либо важным делам. Однако чутьё подсказывает мне, что с ними стряслась беда. Вы и сами знаете: в столь серьёзных расследованиях почти не бывает случайностей. Совпадений.

— Чего же ты от меня хочешь?

— Санкции на проникновение в квартиру молодых людей и в ломбард Шольца.

Генерал Семёнов покивал.

— Понимаю. Ну что ж, процедуру ты знаешь.

…Вернувшись с совещания в кабинет, где располагалось сердце убойного отдела, Герер обнаружил на своём рабочем столе стопку отчётов. Как удачно. Наверное, майор побеспокоился. Вряд ли сам – скорее всего, поручил кому-нибудь из сотрудников, зная, каким важным делом занимается Анатолий, оперативно предоставлять нужную информацию. Оно и понятно: они же – оперативники.

Анатолий сел за стол и принялся просматривать документы.

Первыми лежали результаты баллистической экспертизы. Все выстрелы – в том переулке, где нашли труп Бобровского, и в том, где неизвестный стрелял в сбежавшего Медянкина, — были произведены из одного и того же оружия: пятнадцатизарядного полуавтоматического пистолета марки «Киллер». Об этом говорили найденные гильзы и раны на трупе. Следовательно, очень высока вероятность, что стрелял один и тот же человек, тем более что переулки находятся поблизости друг от друга.

Ознакомившись с материалами, Анатолий отложил их в сторону и обнаружил рапорт полицейских, занимавшихся поисками Медянкина. Найти его им не удалось, и по всему выходило, что он исчез без следа. «Возможно, опять утонул». Где он сейчас, полицейские не могли даже предположить.

Если бы речь шла о живом человеке, Герер направил бы оперативников в особняк Медянкина и другие места, которые владелец сети аптек любил посещать. Но сейчас дело выходило за пределы обыденной логики и стандартных ситуаций. Они разыскивали ходячий труп, а кто знает, что у него на уме; если у него вообще остался этот самый ум.

Следующими Герер стал просматривать результаты вскрытия трупа, которому инициативный молодой мент Игорь отрубил колёсами голову. Благо, этот мертвец не восстал из мёртвых.

«Хотя патологоанатом, надо полагать, испытал немало интересных эмоций, пока обследовал труп», — иронически подумал Герер.

Из результатов вскрытия следовало, что у покойного – та же самая, или похожая, деформация тела, что и у Медянкина. И очень схожие генетические изменения. В крови не обнаружили наркотических веществ.

«Ну и дельце мне попалось», — подумалось Анатолию.

И он продолжил ознакомляться с документами.

Далее ему на глаза попался рапорт, в котором было написано, что в подворотне, рядом с домом, где живут Александр с Юлией, обнаружили очередного мертвеца. И снова – насильственная смерть. Убитым оказался мужчина. В него выстрелили из того же самого – или такого же – оружия, что и в Бобровского и Медянкина. Из пятнадцатизарядного полуавтоматического пистолета «Киллер». Об этом свидетельствовала найденная в подворотне гильза. И если на месте убийства Бобровского и в подворотне гильзы не нашли, то в переулке напротив реки удача всё-таки улыбнулась полиции. Удача ли? Или просто убийца очень спешил?

«Возможно, и так…»

Но самым интересным оказалась внешность убитого в подворотне. Прилагалась и фотография. Герер даже сначала не поверил своим глазам. Перечитал ещё раз и убедился, что не ошибся. Описание было подробным, даже детальным, а фото чётким, и из всего этого следовало, что застреленный – тот самый долговязый незнакомец, которого Анатолий видел в ломбарде! Тот самый, что забрал «бриллиант»…

Но никакого «бриллианта» или других драгоценностей при нём не нашли.

Герер отложил рапорт и, всё ещё раздумывая над тем, кто такой этот долговязый и почему его убили, взял последнюю папку.

«А вдруг убитый в подворотне – близнец того человека, которого мы с Вольским видели? – невольно промелькнула мысль. – Родной брат или просто похожий мужчина?»

Допустимо? Допустимо. Однако внешность у очередного трупа чересчур своеобразная. Какая-то… нечеловеческая, что ли.

Последними в стопку положили сведения о Разумовском; все имеющиеся у полиции на его счёт данные. Анатолий внимательно проглядел их, но не отыскал ничего нового. Всё это он и так помнил.

«Отличник в школе… Красный диплом одного из самых престижных вузов… Умён, красив, обаятелен… Работал вместе с Медянкиным в аптекарском бизнесе… Занимался логистикой…»

Внезапно Герера посетила некая не до конца очерченная мысль, предчувствие без формы. Он попытался ухватить её, но она ускользала. Он закрыл глаза, сосредоточился. Вот-вот он доберётся до неё, и она раскроет перед ним свою тайну…

Но нет, этому случиться было не суждено – открылась дверь и в кабинет вошёл Вольский.

— Звонила Раиса Медянкина, — не здороваясь, с порога выдал он. – В её дом проникли.

Анатолий тут же забыл о нечаянной, а может, и не существовавшей никогда догадке.

— Кто-нибудь пострадал?

— Только пёс. Доберман. Его убили.

— Застрелили? Из «Киллера»?

— Мне нравится ход твоих мыслей, но увы. Выстрелов никто не слышал. А исходя из того, что Раиса видела, его то ли загрызли, то ли закололи. А может, всё вместе. В свете происходящего, думаю, имеет смысл прошвырнуться до особнячка Медянкина, поговорить с его женой поподробнее.

— Вдовой, — поправил Герер.

— Что?

— Вдовой.

— Да. Наверное. Может быть, — неуверенно согласился Вольский.

Герер порывистым движением встал со стула.

— Ну что ж, прошвырнись, — сказал он. – Можешь взять машину.

— А ты?

— Ребята подбросят. Да, и ознакомься с новыми данными по делу.

— Уже. Это я их тебе занёс.

— Чудесно.

Анатолий решительной походкой вышел в коридор.

— Ты куда? – поинтересовался Вольский, с трудом догнав напарника и подладившись под его шаг.

— Хочу убедиться, что с Шольцем и двумя ребятами, нашедшими «бриллиант», всё в порядке.

— Ясно. У меня тоже были подозрения на этот счёт.

«То-то и оно», — подумал одолеваемый дурными предчувствиями Герер.

Глава 24

Четверг

Когда Марина проснулась, Анатолий уже ушёл. Она сладко потянулась, поднялась с постели и накинула халат. Забрав с прикроватного столика смартфон, прошла в кухню. Там она положила телефон на кухонный стол; заварила кровяной кофе и сделала себе яичницу-людоедку. Хотела включить телевизор, но передумала: сейчас по всем каналам показывали одно и то же, а новости её порядком утомили.

Она потихоньку, маленькими глотками, пила обжигающий кофе, когда в дверь позвонили. Без особого желания, Марина встала из-за стола и пошла открывать, удивляясь, кто бы это мог быть.

«Наверное, соседям что-нибудь понадобилось. Хотя ещё совсем раннее утро. А может, доставщик что-нибудь привёз, какую-нибудь посылку».

У Марины, в отличие от Анатолия, было много родственников и друзей, которые вполне могли порадовать её неожиданным сюрпризом.

«Причин слишком много – чего зря рассуждать? – подумала она. – Сейчас открою и выясню».

Когда подходила к двери, она собиралась посмотреть в «глазок», но вдруг услышала женский голос.

— Маришка, ты не спишь?

Голос показался знакомым.

«Ну точно, соседка. Яйца закончились? Или соль?»

Не глядя в «глазок», Марина отперла и распахнула дверь. Выглянула наружу – и никого не увидела.

Это обескуражило и смутило её. И ещё больше изумил женщину тот факт, что на полу в коридоре, прямо перед ней, стоял цифровой диктофон. Он был включён.

Марина нахмурилась. Ей захотелось выйти в коридор, чтобы всё хорошенько разглядеть, но что-то предупреждало: не делай этого!

Она так и не успела преодолеть посетившую её нерешительность: кто-то внезапно выскочил – видимо, из-за двери – и налетел на неё. Марина не успела издать ни звука. Огромной ладонью женщине закрыли рот и втащили её в квартиру…

Нечто, раньше бывшее Медянкиным, всплыло из-под толщи воды и выбралось на берег. Оно находилось за пределами города С, там, где река Д делала крутой поворот и утекала в область.

Нечто не обладало разумом – по крайней мере, в привычном понимании этого слова. Но у него имелись иные чувства, непривычные, незнакомые человеку. Кроме того, оно было очень сильно и выносливо. Нечто много часов провело под водой, безостановочно плывя вдоль речного русла. Те существа в синей одежде не нашли его. Они и не предполагали, что можно так долго находиться под водой, и не просто находиться – плыть. Они решили, что нечто утонуло.

Но оно было живо и здорово – насколько эти слово вообще относятся к восставшему из мёртвых.

Нечто фыркнуло, из его носа фонтаном брызнула вода. Текла она и изо рта создания, представлявшего собой скелет с кусками изрезанного мяса.

Мозги нечто активно заработали. Оно не думало – в прямом смысле этого слова, — а одновременно ощущало всё вокруг и вспоминало свои ощущения, те, что были у него при жизни, и те, которые оно познало сейчас, перейдя грань смерти. Мозг нечто изменился, став намного сильнее, чем у обычного живого существа, зверя, птицы или человека. Однако он потерял свою естественность. Впрочем, последнее относилось к мозгу нечто не в полной мере.

Оно припомнило чувства, связанные с некоей… женщиной. Потом в памяти возник образ… бумажек. Каких-то разноцветных прямоугольников. Деньги… Затем память подбросила пусть небогатый на детали, но вполне распознаваемый «рисунок» строения. Дом.

Да, дом. Нечто часто там бывало. Это было очень важное здание. Там хранилось много всего из прошлой жизни нечто, и главным образом – информация. Запахи, звуки, предметы, которые помогут ему вспомнить нужные образы. Образы тех, кого обязательно нужно вспомнить – и найти. А может, они сами окажутся там…

Нечто зарычало в предвкушении. Если и идти куда-то, то только туда!

Сверившись с ощущениями и воспоминаниями, с образами, точно с часами, нечто побежало в сторону этого вожделенного дома. У него всё получится. Оно не знает усталости и безнадёжности. Оно найдёт дом. Вспомнит…

…А потом сделает то, что должно…

Цифровой диктофон находился в кармане долговязого. Дверь в квартиру была закрыта и заперта.

Никто не услышал, как он подзывает женщину и нападает на неё. А если и слышал, наружу не выглянул. Ну да не это главное; главное – выполнить задание. Это крайне важно.

Марина лежала на полу в прихожей, связанная и без сознания. Долговязый не бил её и не усыплял. Никакого хлороформа, никаких уколов, таблеток или чего-то в этом роде. Он просто нажал на нужные точки на её теле, и женщина отключилась. Чем меньше следов, тем лучше.

Долговязый обыскал квартиру и нашёл на кухонном столе смартфон Марины. Бросил его на пол и сломал, раздавив тяжёлым ботинком. Потом подобрал и сунул себе в карман. Теперь женщину не найдут.

Затем долговязый прошёл в соседнюю со спальней комнату. Выглянул в окно. Никого нет. Тогда он открыл окно, вернулся в прихожую, взвалил женщину на плечо и опять прошёл в комнату с открытым окном. Судя по всему, здесь размещали гостей, хотя долговязому до этого не было дела. Вес, который он нёс, ничуть не утруждал гиганта; он не пыхтел, не отдувался, и по его лицу нельзя было сказать, что он устал. Долговязый выбрался наружу, к пожарной лестнице. Закрыл окно и стал спускаться по лестнице вниз.

На улице позади дома его уже ждал заведённый автомобиль…

Глава 25

Четверг

Василий ехал на своём чёрном автомобиле по автостраде, выжимая около ста пятидесяти километров в час. Сорокалетнему частному предпринимателю принадлежала пара киосков в городе С, которые торговали продуктами питания. Сидя за рулём и мчась в разгоревшееся утро, он размышлял о перспективах своего карьерного роста. С кем лучше установить контакт, а чьи предложения – проигнорировать.

Одно, весьма соблазнительное, предложение поступило ему совсем недавно. Новый поставщик, привозивший Василию сладости, сказал, что у него, поставщика, есть выход на более крупную фирму по продаже печенья и конфет. Если маленькая частная фирма Василия объединится с ними, это в разы увеличит его прибыль: более крупная компания не поскупится на оплату нового партнёра. Репутация у Василия и его фирмы была отличная, представитель поставщика вызывал доверие, так что это предложение как минимум следовало рассмотреть и обдумать.

Василий продолжал гнать по дороге, в общем-то и предназначенной для скоростной езды, и крутил в голове возможности и числа: на что лучше согласиться, и сколько это будет стоить… когда вдруг заметил нечто, лежащее впереди, прямо поперёк дороги. Василий хотел было объехать этот объект, но у него родилось внезапное подозрение. Догадка казалась маловероятной, почти невозможной, и всё-таки бизнесмен сбросил скорость, а подъехав ближе убедился, что прав. Тогда он остановил машину и стремглав выскочил из неё.

На автостраде лежал человек. В хорошей, даже дорогой одежде, но без движения и обагрённый кровью.

Василий подбежал к нему и наклонился, чтобы получше рассмотреть, однако тотчас отшатнулся: от человека исходил вязкий, концентрированный запах немытого тела. И не просто немытого, а словно бы извалявшегося в нечистотах. Человек зарос густой щетиной. Лежащий выглядел как бездомный, настоящий, стопроцентный бомж, и пах соответствующе. Но тогда почему он носит одежду, которую предпочитают богачи?! Украл у кого-нибудь? Но у кого он мог её украсть?..

Сначала Василию показалось, что загадочный человек мёртв. Только потом уловил еле различимое движение: грудная клетка поднимается и опускается. Всё-таки жив!

«А что если кто-то сбил его? Полоумный бомж шёл по автостраде, проехала машина и врезалась в него. И его бросили умирать, словно… словно он и не человек вовсе! Да ещё нарядили, возможно, в чужую одежду. Просто шутки ради!..»

Кошмарные мысли заставили Василия вспотеть. Никогда раньше он не сталкивался с подобным.

«Надо срочно вызвать “скорую”!»

Конечно, придётся дождаться, пока она приедет, покараулить здесь.

Василий уже полез в карман за смартфоном, когда вдруг подумал:

«А может, ради безопасности человека, оттащить его на обочину?»

Бизнесмену эта идея понравилась.

Он вынул руку из кармана, присел, подсунул кисти под неподвижно лежащее тело, готовясь поднять его, — и тут уловил, что один глаз человека открыт. Несчастный будто подсматривал за Василием.

«Приходит в себя?»

Василий повернул голову, что убедиться или разувериться в происходящем. В этот момент, воспользовавшись его замешательством, человек вскочил с асфальтированной дороги, повалил Василия наземь и впился обломанными зубами ему в горло…

Максим ехал за рулём угнанного чёрного автомобиля. Его бывший владелец, с перекушенным горлом, лишившийся солидной части крови и нескольких кусков мяса, валялся на обочине.

Максим с удовольствием слизал с губ кровь. Давно он так не ел! Голод на время был если и не побеждён, то отброшен назад – как враг на войне. Максим принялся довольно насвистывать какую-то песенку: то ли полузабытую, то ли собственного сочинения. Теперь он полностью готов к трудностям.

А трудности заключались в том, что надо как-то проникнуть в загородный дом и отыскать там… улики. Что-то, что подтолкнёт память Максима и даст ему в руки неопровержимые факты, которые зачастую гораздо убедительнее и опаснее любого смертоносного оружия. Максим не знал, что ищет, но был уверен, что именно там, в этом доме, найдёт то, что ему нужно.

Машина летела под двести километров в час. Камер на автостраде не было. А если и были, они Максима не волновали: пускай присылают штрафы трупу, глупые полицейские! Они за прошедшее долгое время не смогли помочь Максиму, хотя это их долг! А он сам справится с этой задачей намного лучше и быстрее.

Руки уверенно держали руль; ноги нажимали на педали. Максим помнил, как вести машину. Помнил! В памяти у него всплывали всё новые и новые подробности, важные знания и события – вроде того, как пользоваться компьютером или читать текст. Максим не мог этому нарадоваться. Воспоминания дарили надежду на будущее, на лучший, правильный исход.

Лишь одно огорчало: порой на Максима накатывало ощущение, точно какая-то завеса опускается на разум и старается укрыть его, погрузить в ночь, в небытие. Но ей никогда этого не удаётся – мозг бездомного отгонял морок, смутное наваждение. Это чувство было сродни необычайному голоду, в последнее время преследующему Максима, и чем дальше, тем чаще оно нападало на бомжа и тем больше ресурсов тратил мозг, чтобы с ним справиться.

А ещё у него создавалось впечатление, что он поминутно становится сильнее, увереннее, ловче. Накатывало ли приближающееся безумие или он просто радовался выплеску гормонов радости, потому что делал верные вещи, и делал их хорошо?

«А кто не безумен в мире, где один человек поедает другого и считает это само собой разумеющимся?» — задал самому себе философский вопрос Максим.

И не нашёл ответа.

Он почувствовал, понял, вспомнил, что приближается. Свернул с автострады в сторону двухэтажного дома в современном стиле. Его-то он и искал. Максим ухмыльнулся.

Территория не охранялась. Пост охраны присутствовал, но пустовал. Максим выяснил это, когда затормозил у шлагбаума и выбрался наружу. Всё выглядело заброшенным или, вернее, пока не обжитым.

«Иллюзия, — всплыло очередное воспоминание. – Обман».

Чтобы никто не захотел залезть в дом и обокрасть его. Чтобы дом вообще никого не интересовал. Хитрый ход.

Но также Максим догадывался, знал, что внутри его ждёт настоящее испытание. Потому что, как бы ни изобретательна и удачна была хитрость, есть случаи, когда стоит подкрепить её старомодной, проверенной временем охраной. Если кто-то когда-то и забрался в этот отдалённый одинокий дом, то давно пожалел об этом. А остальные, прознав о судьбе – или возможной судьбе – смельчака, решили не повторять его ошибки. И были ой как правы, даже если не догадывались о том.

Максим двинулся ко входу в загородный дом Медянкина, рефлекторно сжав в кармане верную вилку-заточку…

Глава 26

Четверг

Приближаясь на машине к особняку Медянкиных – или, правильнее уже говорить, одной только Раисы? – Вольский подумал о лопатке, которую нашли на кладбище рядом с разрытой могилой. Этот факт отчего-то казался лейтенанту чрезвычайно важным. Кто разрыл могилу и почему? Это сделал сам ходячий труп? Но тогда откуда у него лопатка? А если нет, тогда кто это сделал?

На лопатке нашли отпечатки пальцев. Они не принадлежали ни ожившему мертвецу, ни кому-либо из полицейской картотеки.

Неподалёку от места, где она лежала, обнаружилась также пустая зажигалка. «Пальчики» на ней соответствовали отпечаткам на лопатке.

«Если мы найдём человека, державшего в руках лопатку и зажигалку, возможно, это очень сильно приблизит нас к решению загадки в целом».

Так думал Вольский, паркуясь возле особняка.

Другие полицейские уже суетились, занимаясь своими делами. Вольский обратил внимание на труп собаки, лежащий на газоне. Подошёл ближе и рассмотрел его.

— Жуткое зрелище, да, лейтенант? – спросил его кто-то с непонятной интонацией, но скорее серьёзной, чем насмешливой.

Вольский обернулся и увидел давешнего тридцатилетнего Игоря.

— А, Игорь, это ты.

Молодой мент аж просиял, услышав собственное имя из уст столь опытного, заслуженного служителя порядка.

— Так точно, лейтенант.

— Ну расскажи мне вкратце, что произошло.

— Похоже, кто-то проник на территорию особняка и убил хозяйского охранного добермана.

— Орудие убийства?

— Не нашли. Но что-то острое: нож или какая-нибудь заточка.

— Ясно.

— Более того, этот неизвестный, судя по всему, побывал и в самом здании. Хозяйка недосчиталась некоторых вещей…

— Драгоценностей?

— Нет, одежды. И ещё запах…

— Что – запах?

— Хозяйка почувствовала странный, мерзкий запах, прежде чем всё случилось. Это-то её и насторожило. Но в комнате, где пахло, они с охранником никого не обнаружили.

— Странное дело.

— Более чем.

— Кто же проник сюда и зачем? Неужели есть люди, которые не знают, кто такие Медянкин и его жена?

— Вдова.

— Да. Неужели, повторю, есть те, кто их не знает, а следовательно, не догадывается, что особняк прекрасно охраняется?

— Может, и есть такие. Но, вероятно, им всё равно. У них же получилось. Они забрались в особняк, украли одежду и смылись, пришив собачку.

— Но – зачем?

— Кто знает. Особенно когда речь о бездомных.

— Не понял.

— Незадолго до всего случившегося охранник видел бездомного, шатавшегося у ворот. Бездомный вёл себя крайне вызывающе: громко кричал, оскорблял охранника. Но всё-таки сбежал, когда тот пригрозил ему оружием.

— Хм. Ты полагаешь, этот-то бездомный и забрался в особняк?

— Возможно.

— Возможно? То есть речь об отвлекающем манёвре? А у нашего бездомного был сообщник?

Игорь пожал плечами.

— Неизвестно. И ещё одна деталь: на газоне, рядом с трупом собаки, нашли чьи-то обноски. Не погрешу против истины, если назову их «вонючее рваньё».

— Ясно. Но для чего красть вещи? Неужто ради них наш герой и проник в столь хорошо охраняемый дом? Он что, не в себе? Понимаю, он убил собаку, поскольку она на него напала. Но вещи… Да и то сказать, собака: зачем он перегрыз ей горло? Защищался как мог? Очень странный способ защиты, не находишь?

Игорь снова поднял и опустил плечи.

— Когда была убита собака?

— Сегодня рано утром, около шести или вроде того.

— А когда охранник прогонял бездомного?

— Вчера, ранним вечером. Точное время он не помнит.

— То есть неизвестный, скорее всего, ночевал в особняке? Ни на кого не напал? Ничего не украл, кроме кое-какой одежды? И сбежал только утром? Очень интересно.

— Я тоже так думаю, лейтенант.

— Думать – это хорошо. А есть какие-нибудь предположения? Версии?

— Увы.

— Вот и у меня тоже. Ладно, продолжай работать.

— Есть.

— А где Раиса Медянкина?

— Внутри. – Игорь махнул рукой в сторону особняка.

Раису Вольский нашёл в гостиной, на диване. Женщина выглядела заплаканной и, кажется, незадолго до его прихода пила. Вольский взял стул и сел напротив.

— Почему на нас всё это обрушилось? – заговорила Раиса словно в пустоту. – Почему? Что мы сделали? Что я сделала?..

Она шмыгнула носом и еле сдержалась, чтобы не разрыдаться.

— Понимаю вас, — как мог вежливо и сочувственно произнёс Вольский. – Мы как раз и заняты выяснением всего произошедшего.

— А виновные?

— Мы уже их ищем.

— Но кто они могут быть?

Вольский промолчал.

— Знаете, — после некоторой паузы заговорила Раиса, — в прошлый раз я была не до конца честна.

Вольский заинтересовался.

— Когда я беседовала с лейтенантом Герером, то сказала ему, что подозревала Алексея в измене. Но теперь понимаю, что всё обстоит гораздо хуже.

— Что вы имеете в виду?

— Светлые волосы, они ведь могли принадлежать и мужчине?

— Вы подозреваете мужа… бывшего мужа в сношениях с лицами мужского пола?

Фраза вышла очень казённой, но Вольский давно заметил, что при разговоре с полицией потерпевшие и свидетели адекватнее реагируют, когда не пытаешься изображать их лучшего друга или злейшего врага. В конце концов, полицейский, когда возможно, должен оставаться полицейским.

— Нет, вовсе нет, — возразила Раиса. – Но это мог быть кто-то, кого я не знаю. Кто-то важный… для вашего расследования. А запах духов… чем не прекрасная маскировка?

С одной стороны, Вольский подумал, что Раиса, вероятно, всё слишком усложняет, но с другой, посчитал, что в её рассуждениях есть здравое зерно. Он снова промолчал – ждал, что скажет Медянкина.

— А Алексею было что маскировать.

— Вы это точно знаете?

— Я уверена! Быть столько лет в крупном бизнесе и не замараться. Воротить такими деньжищами…

— Но это не доказательство.

— Однажды к нему приходил странный человек.

— Почему вы сочли его странным?

— Он не представился и вёл себя как хозяин. Тихо, но с таким… достоинством… нет, даже апломбом, что мне стало не по себе. Я почувствовала, что он… имеет на это право. Так вот, у этого человека были длинные светлые волосы.

Вольский молчал, пытаясь понять, что в рассказе Раисы стоит внимания, а что – фантазии настрадавшейся женщины.

— Едва встретившись на пороге, — продолжала тем временем Медянкина, — они с моим мужем сразу прошли в кабинет на первом этаже. Молча, словно боялись сказать что-то лишнее. То, что услышу я или кто-либо другой. И я… я подслушала их разговор под дверью. Понимаю, я поступила скверно. Но этот мужчина, он нагнал на меня такого страху… В общем, они говорили об аптечном бизнесе. О том, что его надо расширять и что он в опасности. Разговор, как мне показалось, длился не дольше двух минут. Под конец тот мужчина сказал что-то, очень тихо, так, что я даже не разобрала. Я услышала лишь слово «склад». После чего он ушёл, и больше я его никогда не видела. К счастью.

Раиса уставилась на Вольского красными от слёз глазами.

— Мой муж был нечист на руку, понимаете?.. И возможно, не только это. Может быть, это не самое худшее, в чём он принимал участие. Прошу вас, разберитесь во всём и отыщите виновных. Я не смогу спокойно спать, зная, что этот человек может в любую минуту вернуться и… и…

Она недоговорила – всё-таки заплакала.

Вольский кивнул, тихо встал и вышел из гостиной.

Слесарь вскрывал дверной замок.

Герер стоял рядом. Возле него ещё – участковый и двое понятых.

Наконец дверь поддалась. Открыв её, Герер и остальные вошли внутрь, ожидая увидеть что угодно. Но их встретила всего лишь пустая квартира – так, по крайней мере, казалось.

Анатолий почти сразу заметил пятно крови на полу перед входной дверью и указал на него участковому. Во время осмотра квартиры обнаружился ещё один кровяной след, на диване.

Недоброе предчувствие Анатолия теперь уже звонило в набат; гремели колокола, призывая срочно делать какие-то выводы и действовать. Но выводы сделать было невозможно. Неоспорим факт, что исчезновение влюблённой пары как-то связано с расследованием. Только как именно? Кто их похитил? Или убил, а потом похитил трупы? И почему? Где найти взаимосвязь, улики?..

Гереру хотелось кричать от злости. Как же он упустил столь важный момент! Понадеялся, что Александр с Юлией вернутся. Что его подозрения – это лишь подозрения. Нет, чуйка опять сработала, причём безотказно…

Закончив осмотр квартиры и отпустив понятых, Анатолий потянулся за смартфоном, чтобы позвонить товарищу из убойного отдела, который должен был произвести обыск у Шольца. Однако не успел – уже вынутый, аппарат затрезвонил в руке. Звонил тот самый опер.

— Да? Есть новости? – нетерпеливо осведомился Анатолий.

— Есть, — ответили на том конце. – Но они тебе не понравятся.

— Говори уже.

— Мы проникли в ломбард и осмотрели его. Шольца там нет. Но не нашлось и никаких следов убийства или похищения.

— А табличка?

— Что табличка?

— На двери всё ещё висит табличка «Перерыв»?

— Да. Кроме того, мы поговорили с киоскёром, продающим журналы напротив ломбарда. С того момента как ушёл Шольц, парень больше его не видел.

— Ты был прав, — сказал Герер.

— В чём?

— Мне это совсем не нравится.

Глава 27

Четверг

Вместительный автомобиль премиум-класса, в багажнике которого, связанная, лежала Марина, подъезжал к загородному дому Медянкина, когда водитель заметил впереди неладное.

— Что за чёрт!

Он резко затормозил, подальше от поста охраны, в надежде, что их не увидят с той стороны. Водитель, грозного вида малый с пышными усами, смотрел перед собой сквозь тонированное лобовое стекло и размышлял.

Машину, стоящую перед шлагбаумом, он видел впервые в жизни. А учитывая груз, который они везли, следовало проявлять максимальную осторожность. Если это какие-нибудь недалёкие воры, то ничего страшного. И полиция тоже полбеды. Есть люди и пострашнее полицейских с ворами, и водителю они были прекрасно известны.

— Пойди посмотри, что там, — не оборачиваясь, сказал он сидевшему на пассажирском месте долговязому.

Гиганту два раза повторять не надо было. Он неторопливо, почти степенно вылез из машины и направился к дому.

Водитель между тем достал смартфон и набрал номер босса. На звонок ответили, хотя никто ничего не произнёс. Тогда водитель заговорил первым:

— Проблемы, босс: кто-то прознал про склад.

— Кто? – последовал сухой отклик.

— Не знаю. Я отправил раба проверить. Но только тут стоит неизвестная мне машина…

— Выясни, в чём дело и кто владелец машины, — сказали в трубке, что означало: даже босс не в курсе, кто такой этот загадочный визитёр и зачем он сюда пожаловал. – И разберись с ним.

Трубку повесили.

Водитель убрал смартфон и достал с заднего сиденья короткоствольный автомат с полной обоймой.

Через лобовое стекло было видно, как долговязый, которого он назвал рабом, открывает входную дверь. Не отпирает, а именно сразу открывает.

«Выходит, тот, кто проник внутрь, по-прежнему там. Или был там, а потом сбежал. Но его машина на месте – получается, он ещё не уехал».

Водитель покрепче сжал автомат, готовый в любой момент выскочить и пустить его вход.

Долговязый зашёл в дом…

Нечто бежало через лес. Проламывалось между деревьями, не обращая внимания на ветки. Сухие ломались под натиском бегущего, здоровые хлестали по лицу, торсу, ногам, но нечто было всё равно.

Чтобы добраться до леса, ему пришлось преодолеть приличное расстояние на огромной, для обычного человека, скорости. Однако нечто бежало, не зная устали, и вскоре нырнуло в чащу. Отсюда путь был короче всего – так подсказывали ощущения.

И они не врали. По мере приближения к цели, чувства нечто обострялись, становились более конкретными. Ещё немного, и оно окажется на месте. Ждёт ли его кто-то там? Его это не заботило. Сейчас нечто было абсолютно сосредоточено лишь на одном – на выполнении задачи, которую оно само перед собой поставило. Задача включала в себя некий механизм; нечто знало, что справится с ним, — так говорили всё те же ощущения, а они не могли ошибаться. Люди в задачу не входили. Но если они появятся-таки и попробуют помешать ему, нечто продемонстрирует им свои возросшие силу и ловкость.

Нечто не боялось поражения; оно не боялось не успеть или не вспомнить того, что, казалось, забыто навсегда. Оно вообще ничего не боялось. Им двигало чувство, стоящее на другой стороне страха и отваги, — неизбежность. Отсутствие вариантов. Задача нечто состояла в нахождении и уничтожении – полном, безоговорочном, — и оно справится с этим во что бы то ни стало. Последние толики человечности подсказывали, что это лучший выход, причём не только для него. Нечто не опасалось окончательно перестать быть человеком; такого боятся лишь сами люди, недолговечные, несовершенные. Не способные познать собственные ощущения во всей их полноте.

Нечто продралось сквозь очередные кусты, и вот между деревьями, не так уж далеко, замаячил дом. Тот самый! Нечто заревело и ускорило бег, презирая законы скорости и боли…

Михаил отложил смартфон в сторону.

Совсем уж нехорошие новости. Кто-то проник на склад. Специально разыскал? Случайно наткнулся? Впрочем, это неважно. Надо разобраться с нежданной помехой, а после с остальными источниками треволнений. И продолжить начатое. У них в запасе оставалось совсем мало времени – сегодняшний день. Может быть, завтрашний. Если повезёт, чуть больше. Нужно торопиться, спешить, чтобы успеть. Если они опоздают, придётся начинать всё заново. А нынешний момент был такой удачный…

Михаил уже надавил на все возможные рычаги, поэтому теперь ему оставалось только ждать.

— Ты понимаешь, как это важно? – взволнованно спросил Константин Вильсон, поглаживая лежащую в кармане тревожную кнопку.

Полицейский, стоящий перед ним, молча кивнул.

— Они могут всё разрушить. Их надо остановить! Годы работы не должны пропасть втуне!

Снова кивок.

— От этого зависит судьба нас всех! И твоя тоже.

Полицейский опять кивнул. И спокойно сказал:

— Мои люди постоянно ведут слежку. Ситуация под контролем. Не волнуйтесь, всё будет в порядке.

Теперь уже кивнул Вильсон. Но подумал: возможно, ему самому придётся отправить кое-кого к Гереру. Меченого, например. Этому парню ничего не стоит устранить как Герера, так и Вольского. И плевать на возможные последствия, на резонанс: это послужит всей полиции уроком – не лезьте, куда не следует! Потому что есть дела, куда влезать не просто вредно или запрещено, но – смертельно опасно.

Вильсон оскалился, чем вызвал у собеседника недоумение. Однако Константин не заметил этого. Если людишки не понимают элементарных вещей, думал он, то Константин Вильсон, заммэра города С, всё им популярно объяснит…

Глава 28

Четверг

Максим открыл входную дверь при помощи незаменимой заточки и вошёл в дом. Но тут же остановился, чтобы прислушаться к ощущениям.

Странное чувство: как будто он вернулся туда, где не был долгое время. А может, так оно и есть? Когда-то он уже приходил в этот дом или хотя бы знал, как здесь расположены помещения. Однако потом, по неведомой причине, всё это смыло волной… забытья? Времени? Наркотиков? Причина была ему неизвестна. Абсолютно точно одно: сейчас, сосредоточившись, он мог сориентироваться в доме, дабы найти… нечто важное. То, что придаст смысл его существованию. Вернёт этот смысл. Что именно это будет? Он не мог ответить на такой вопрос, но уверенность в том, что подсказки и помощь надо искать именно здесь, не покидала ни на секунду.

Итак, он внутри. Что дальше? Куда идти? Что делать?

Максим даже закрыл глаза, чтобы ничего не мешало думать, прислушиваться, концентрироваться.

Перед внутренним взором замелькали образы. Помещения дома…

Комнаты на первом этаже?.. Нет. Не то. Там он не найдёт ничего интересного.

Второй этаж?.. И снова мимо. Искомое находилось где-то в ином месте.

Возможно, на чердаке? Имело смысл попробовать…

Максим уже было направился к лестнице, поднимавшейся на второй этаж, чтобы оттуда попасть на чердак, — когда вдруг осенило. Где бы он хранил наиважнейшие предметы? Такие, до которых никто не должен добраться? Которые даже никто не должен увидеть? Ну конечно, в тайной комнате! В секретном помещении!

Есть ли здесь оно? И если есть, помнит ли он, как проникнуть внутрь?

Максим улыбнулся. Кажется, да, помнит.

На первом этаже, рядом со входом в дом, у стены стояла книжная полка. Большая и почти пустая. Что она тут делает? Кому пришло в голову поставить её сюда? И для чего? Никто не станет читать книги прямо в прихожей или коридоре. А чтобы взять книги, пришлось бы спуститься на первый этаж и зайти в тёмный закуток, — это как минимум неудобно. Места маловато, да и темно. Кто бы ни поставил здесь книжную полку, он был либо полным невеждой в дизайнерском ремесле, не способным на простейшее планирование… Либо – умнейшим человеком, всё сделавшим правильно. А коли так, у книжной полки имелось некое неназванное, тайное назначение.

И Максим помнил какое.

Он схватился за край полки и поднапрягся. Бездомный не стал отодвигать предмет мебели – в этом нет необходимости. Как не стоит и вести себя тихо: о его присутствии давно всем известно. Или, по крайней мере, известно тем, кто находится в доме. Поэтому он опрокинул полку, вызвав жуткий грохот. Разлетелись книги. Максим переступил через них.

Перед ним располагалась стена с доской во всю ширину и высоту. Доска была прибита гвоздями. Максим достал заточку, подсунул под край доски снизу и нажал. Продвинулся чуть дальше и повторил это действие. Он поддел заточкой доску несколько раз, пока не дошёл до левой стены. Там он снова вставил острую вилку под деревяшку и надавил – и делал так, продвигаясь вверх, до тех пор, пока не упёрся в потолок. Доска постепенно отходила от стены. Затем настал черёд верхнего края, а потом и правого. После этого доска совсем отошла от стены, и Максим без труда отодрал её и бросил на пол, поверх книжной полки.

Взору Максима предстала металлическая дверь с кодовым замком. Циферблат располагался справа. Следовало в правильной последовательности нажать несколько цифр, чтобы дверь открылась, — и Максим не сомневался, что знает верную комбинацию.

Когда Максим касался цифр, они бесшумно загорались зелёным светом. Код состоял из семи знаков. После нажатия на седьмую по счёту клавишу раздался тихий, практически неслышный щелчок, и Максим понял, что дверь в потайное место отворилась.

«Я на финишной прямой!» — возбуждённо подумал он.

Взялся за ручку, но, прежде чем повернуть её, оглянулся. Нет ли кого рядом?

Максим замер в ужасе. В большое окно дома он увидел стоящий рядом с «его» машиной другой автомобиль – гораздо более вместительный и дорогой. Вот мелькнула в окне чья-то долговязая фигура, приближаясь ко входу в дом.

Сердце Максима заколотилось как бешеное. Он испугался не столько того, что его могут застукать за проникновением в секретное помещение, сколько конкретных людей и обстоятельств. Эту машину он тоже знал! Её или такую же – не суть важно. А уж рослая, могучая фигура, также прекрасно ему знакомая, и вовсе привела бездомного в инфернальный ужас!

«Нашли! Нашли!»

И неудивительно: машина, на которой он приехал, стояла у шлагбаума, напротив дома, которым никто не должен интересоваться. Если же кто-то всё-таки проявил интерес…

Максим знал, что делают с такими.

В горле пересохло.

Как быть? Что делать? Где спрятаться?! В тайной комнате? Нет, только не там! Он помнил, превосходно помнил, что это за помещение. Тогда где? Где?!..

И, не найдя лучшего выхода, Максим бросился под лестницу, согнулся там в три погибели и затаился. Рука сама собой легла на заточку.

Он слышал, как открывается входная дверь. Как мерные и тяжёлые до неестественности, до нереальности шаги раздаются у порога. Вдруг затихают…

Момент тишины. Тот самый миг, показавшийся вечностью.

Левое предплечье Максима, там, где была рана, оставленная ожившим трупом, отчаянно зачесалось. Бомж стиснул зубы, стараясь не обращать внимание на жжение и боль. Всеми силами пытаясь отвлечься. Думать о чём угодно – например, о близкой смертельной опасности, — но не о проклятом предплечье! Получалось плохо…

А затем грузные шаги послышались снова. И направлялись они в сторону обливающегося потом Максима…

Глава 29

Четверг

Герер и Вольский ехали в машине к ломбарду Шольца, чтобы лично осмотреть место работы одного из фигурантов дела. Может быть, им удастся найти что-то важное, то, что упустили другие… Герер молча держался за руль, во рту тлела сигарета. Вольский тоже не говорил не слова, отрешённо смотря в боковое окошко на пролетающий мимо пейзаж. Обоих занимали одни и те же мысли, и первая и главная из них – что дело, несмотря на обнаружение всё новых улик и обстоятельств, больше и больше усложняется.

Итак, что они имели? Несколько преступлений, якобы друг с другом не связанных. Если бы не тот факт, что их объединяют одни и те же лица, причём весьма странные: долговязый (а может, долговязые), ожившие трупы…

А теперь появился ещё один подозреваемый – некий атлетически сложенный мужчина со шрамом над левой бровью, одетый в полицейскую форму. Свидетели показывали, что он входил в дом Александра и Юлии незадолго до исчезновения (убийства?) последних. Внешность у подозреваемого очень яркая, и никто из тех, с кем говорил Герер, не вспомнил сотрудника полиции, который бы подходил под описание. Герер отправил запрос в полицейскую базу данных и сейчас ждал результата. Также он хотел знать, не получал ли кто-нибудь из их с Вольским коллег ментов какое-либо задание, связанное с домом, где жила влюблённая пара. Но на то, чтобы всё выяснилось, требовалось время.

Были и другие настораживающие факты. Жители одного из спальных районов видели, как некто, или, правильнее будет сказать, нечто перебегало автомобильные дороги. По описанию «неизвестный» очень походил на разыскиваемого Медянкина.

«Если, конечно, в столице не объявился ещё один ходячий труп», — пронеслась у Герера ироническая мысль.

Куда направлялось это самое нечто? Вглубь города? На окраину? Или не собиралось покидать спальный район?

«Чёрт его знает!»

Но, в любом случае, эти свидетельства нельзя оставлять без внимания; они требовали тщательной проверки, тем более что на фоне последних событий, связанных с бродячими мертвецами, слухи о них уже успели расползтись по всему городу.

Кроме того, на обочине автострады был обнаружен обезображенный труп в одном исподнем. Кто-то явно «подзакусил» человеком и бросил его там, причём особо не заботясь найдут мертвеца или нет. В итоге, нашли: внимание проезжавшего мимо автомобилиста привлёк большой подозрительный предмет, лежащий на обочине. При ближайшем рассмотрении предмет оказался трупом мужчины. Автомобилист сразу позвонил в полицию. Документов при мертвом не оказалось, так что установление его личности займёт какое-то время.

«Будем надеяться, что с этим мы опять не попадём впросак. Слишком много неизвестных в одном уравнении!..»

Мог ли Медянкин или кто-то ещё – например, тот мертвяк с кладбища – добраться до несчастного? В принципе, мог. А на самом деле?..

Или вот ещё момент. Некого долговязого субъекта – судя по результатам вскрытия, его и человеком-то в полном смысле этого слова назвать нельзя – нашли, как известно, в подворотне рядом с домом Юлии и Александра. Но очень похожую на него подозрительную личность видели недалеко от дома… где жил Герер. Совпадение? Откуда мог появиться ещё один двухметровый гигант, судя по описанию – брат-близнец убитого? Слишком уж у них специфическая внешность, чтобы списать всё на совпадение.

«Опять же эти непонятные слова судмедэксперта о необычайных генетических изменениях. Откуда, как и почему в нашем городе появились такие странные и опасные мутанты? Раньше никого подобного ни в окрестностях города С, ни за его пределами не наблюдалось. Последствия вируса? Возможно. Тогда отчего раньше нигде не всплывала информация о таких вот примечательных личностях? Была засекречена? Они что, сбежали из какой-нибудь тайной лаборатории?..»

Герер помотал головой, отбрасывая назойливые и, как ему казалось, не вполне уместные мысли. Надо сосредоточиться на деле и только на деле, не уходя в фантастику. Хотя что такое фантастика, как не свершившееся покуда будущее?..

Ладно, что ещё они имеют?

Следы крови – на полу и диване – в квартире Александра с Юлией. Кровь их? Вероятнее всего. Значит, убиты? Кем? Уж не тем ли человеком со шрамом? А причина банальна – свидетели?..

Хорошо, допустим.

Далее. Шольца так и не нашли. Связано ли его исчезновение с расследуемым делом? Вероятно. Но чтобы сказать больше, надо найти Шольца или хотя бы его труп. А где его искать? Город С крупный, а страна К вообще необъятна. Потому-то и вызывает зависть и ненависть у соседей. Герер был уверен, что причина межгосударственных конфликтов именно в этом, а не в появившемся словно ниоткуда каннибализме и, соответственно, изменившихся условиях и правилах жизни.

Чтобы немного отвлечься и расслабиться, он включил радио. Но по станции, которую слушал Анатолий, передавали политические новости. Герер скривился и выключил радиоприёмник.

Пока они едут, Анатолий решил позвонить Марине. Хотел услышать голос жены. Да и просто надо было чем-то заполнить тишину, занять время.

Трубку не сняли и после десятого гудка. Волнуясь, Герер заново набрал номер. Для беспокойства вроде бы не было причины, но оно не отпускало – более того, усиливалось. Чуйка?

«А ведь рядом с домом, где мы живём, видели того долговязого субчика», — вспомнил лейтенант.

Гудки сменяли один другой, однако никто не отвечал.

Анатолий сбросил звонок и закусил губу.

«Всё ли в порядке с Мариной? Что если она просто занята и потому не может ответить?»

Впрочем, один раз его полицейское чутьё уже оказалось право. Или не столько полицейское, сколько обыденное, человеческое?..

Смартфон в руке затрезвонил. Герер облегчённо вздохнул, но, взглянув на экран, увидел, что звонит не Марина. «Номер не определяется». Анатолий ответил.

— Загородный дом Медянкина, — раздался мужской голос.

Человек не представился. Хотя в том не было особой нужды: личность звонившего Герер установить не мог, но сразу узнал его – тот самый таинственный информатор, что уже разговаривал с ним!

Мужчина на другом конце провода отключился.

Подозрения и предчувствия объяли Герера тёмным, густым облаком. Тучей…

Он круто повернул руль.

Вольский завалился набок.

— Эй, поосторожнее. – Затем Евгений снова глянул в боковое окошко и, удивлённый, спросил: — А куда мы едем?

— Ко мне домой, — процедил сквозь зубы Анатолий.

«И чем быстрее, тем лучше», — добавил он про себя.

Глава 30

Четверг

Через приоткрытое боковое окошко врывались слабый ветер и обманчивое спокойствие. Стискивая автомат, водитель автомобиля премиум-класса сидел на своём рабочем месте и через тонированное стекло продолжал наблюдать за загородным домом Медянкина. Сейчас всё его внимание было обращено ко входу. Долговязый раб зашёл внутрь уже некоторое время назад, но больше ничего не происходило. Водителю это казалось подозрительным. Однако он не стал бежать на помощь рабу: что если ситуация у того под контролем, а он только помешает долговязому? Нужно подождать…

Водитель с таким остервенением стискивал автоматическое оружие, что стали затекать руки. Он размял пальцы. Капля пота скатилась по лбу и повисла на носу. Он смахнул её тыльной стороной ладони. Почти невыносимое напряжение.

Внезапно ему почудились какие-то звуки, доносящиеся из дома. Водитель прислушался и понял, что не ошибся: в обступившей его тишине можно было различить возню и громкое рычание, раздававшиеся в паре десятков метров впереди. По крайней мере, так казалось из салона автомобиля. А что творится там на самом деле? Может быть, раб в опасности и надо прийти ему на помощь? Если не ради жизни самого раба, то чтобы поймать злоумышленника, вломившегося на склад…

И водитель принял решение – потянулся левой рукой к дверце. Открыл её и хотел выбраться наружу, когда случилось что-то сколь страшное, столь и непонятное. Сначала он услышал приближающийся топот, но не успел среагировать – только голову повернул. Потом некая размытая из-за быстроты движений и омерзительно пахнущая фигура налетела на водителя. Он не рассмотрел, кто это был. Водитель почувствовал обжигающую боль в свободной руке и даже не сразу понял, что с ней такое. Он вскрикнул, а после застонал. Мозгу потребовалась пара секунд, чтобы он догадался: руку ему вывихнули. Но когда эта догадка посетила его, было уже поздно.

 Водитель лежал на дороге, а над ним нависало нечто неописуемое. Оживший кошмар, сродни тем, про которые люди говорят: да этого не может быть! А оно было. Было, чёрт возьми! И оно вывихнуло ему руку, вытащило из машины, обрушив наземь, и сейчас стояло над распростёртым человеком, скаля клыки.

Водитель не ощущал при себе автомата: вероятно, выронил его, когда произошло нападение. Забыв на секунду о боли, мужчина нащупывал рукой рядом с собой, но ничего не обнаруживал. Паника объяла его, подчинила себе. Мир окрасился в чёрные, замогильные тона.

В следующую секунду всё закончилось. Водитель не успел даже закричать – не хватило времени. Рот уже открылся, однако голосовые связки не издали ни звука. То, что выглядело как монстр из ужастика, бросилось на человека, налетело и, мерзко хлюпая, загрызло его до смерти.

К смертельно-чёрным тонам добавились густо-кровавые…

Марина лежала в багажнике и постепенно приходила в себя.

Она не понимала, где находится. Сознание рваными вспышками возвращалось к ней уже несколько минут. Марина отчаянно пыталась сбросить с себя оковы обездвиженности и беспамятства. Потребовалось время, чтобы очнуться.

Возможно, ощущения её не обманывали, а значит, она действительно лежит в багажнике автомобиля. Прорывавшийся из-за грани неподвижности и беспомощности звук намекал на это. Больше всего он напоминал шум работающего мощного мотора.

Связанная, Марина не могла пошевелиться. Во рту у женщины находился кляп. Вокруг было темно, ничего не рассмотришь. Однако она прекрасно чувствовала, что находится в движении. Вначале автомобиль, куда положили женщину, двигался стремительно и по горизонтали. Затем водитель куда-то свернул, и дорога пошла в гору. К этому моменту Марина уже в достаточной мере пришла в себя.

Кто её похитил? Один из врагов Анатолия? Или просто какой-нибудь маньяк? Но разве маньяки разъезжают на машинах с такими здоровенными багажниками и с настолько сильными моторами? Но даже если так, куда её привезли? И что с ней собираются делать: держать в плену? Мучить? Насиловать? Или попросту убьют? Однако если б хотели, расправились бы с ней ещё там, в квартире… Впрочем, откуда простой домохозяйке знать психологию и планы опасных преступников. Она никогда не интересовалась подробностями работы мужа, и, похоже, зря…

Наступила вязкая, гнетущая, бесконечная тишина. Лёжа в неудобной позе, с затёкшими руками и ногами, Марина со страхом ожидала, когда что-нибудь произойдёт. Скорее всего, сейчас кто-нибудь откроет багажник и достанет её оттуда. Только бы не тот урод, что напал на неё! Вспомнив его, женщина вздрогнула. Отвратительный двухметровый мужик. Не человек даже, а, внешне, пародия на человека.

Снаружи донеслись какие-то звуки. Марина с интересом прислушалась. Чей-то мужской голос – наверное, одного из похитителей – что-то говорил. Потом хлопнула дверца и раздались шаги. Но они направлялись не к багажнику, а в противоположную сторону. Время шло, а про Марину будто бы забыли. Напряжение и страх усиливались.

Прошло ещё какое-то время, может пара минут, а может больше – она не могла бы сказать определённо, — когда до неё донёсся новый шум. Словно бы… где-то впереди кто-то рычал и дрался. Но, возможно, ей только кажется?

А затем случилось такое, чему бы она совсем не хотела стать свидетельницей, пускай и ничего не видела, а только слышала. Раздался приближающийся топот – точно бы кто-то бежал из последних сил, спасая свою жизнь. Щёлкнула, открываемая, дверца автомобиля. Послышался чей-то короткий, полный боли крик, перешедший в стон. Пара мгновений тишины… и такие звуки, будто кого-то рвут на части голыми руками. Или – зубами.

Марина зажмурилась, стараясь не слышать этого. Из глаз потекли слёзы…

Кусманчик лежал на кровати, уставившись в потолок. Клиентов не было, и он мог позволить себе отдохнуть и даже немного вздремнуть.

Сквозь грёзы и полудрёму перед ним предстало лицо того бездомного, который случайно заглянул к ним в рассадник. Максима…

Кусманчик почувствовал, как сжалось сердце. То ли от грусти, то ли от обиды на судьбу, а может, от какого-то ещё чувства. Интересно, смогли бы они подружиться, если бы Максим остался здесь, с ним? Возможно. Вот только госпожа Рита никогда бы не позволила Максиму перебраться в «апартаменты» Кусманчика – если только в роли очередной «мясной шлюхи». Кусманчик не был уверен, что кому-нибудь приглянулся бы заросший, весьма своеобразно пахнущий бездомный. Но тем лучше: Кусманчик не привык ни с кем делить своих друзей, пусть даже гипотетических. Вряд ли они когда-нибудь снова увидятся…

Погружённый в мысли, Кусманчик не заметил, как открылась дверь.

— А, валяешься, бездельник, — громыхнул знакомый бас.

Это был Борис.

Кусманчик открыл глаза и недовольно уставился на явившегося к нему охранника.

— Чего тебе надо?

Борис сощурился.

— Не надо так со мной разговаривать.

— А как надо?

— Ещё раз повторяю: выбирая выражения. И тон.

— С чего бы вдруг? Ты тут что, стал хозяином? Когда? И почему я упустил этот момент?

Борис затрясся от злости.

— Слушай, ты, жёваная проститутка…

Кусманчик вскочил и сел на кровати, спустив ноги на пол.

— Нет, это ты послушай, — сказал он настолько грозно и громко, что сам себе удивился. – Не надо меня стращать. Ты здесь никто. Понял? Никто. И не имеешь никакого права – ни морального, ни официального – угрожать мне и заставлять что-то делать. Я тебе не подчиняюсь. И если понадобится, расскажу всё госпоже Рите. А теперь говори, зачем припёрся, или проваливай.

Борис смотрел на Кусманчика не отводя глаз. Парень похолодел; ещё никогда он не разговаривал с гораздо более сильным, чем он, охранником таким тоном. И, наверное, ни за что бы не заговорил… если бы не встреча с Максимом.

— Ах вот оно что, — пугающе тихо произнёс Борис, и Кусманчик вздрогнул. – Начальником у нас теперь стал ты. Приказываешь, ставишь ультиматумы… Да что ты о себе возомнил, драный кусок мяса?

Кусманчик насколько мог смело встретил устремлённый на него злобный взгляд Бориса. Но когда тот сделал шаг вперёд, внутренне содрогнулся. Отодвинулся к стенке.

— Вот так-то, — довольно сказал Борис. – А теперь, пузатая шалава, я поговорю с тобой так, как ты того заслуживаешь.

И он сжал свои громадные руки в кулаки.

Кусманчик молчал; его глаза бегали из стороны в сторону. Страх приковал юношу к кровати.

Борис приближался, не отводя взора от насмерть перепуганного юноши.

«Чего он хочет? Что ему нужно? – метались у того в голове панические мысли. – Он способен на всё!..»

И это было действительно так. Кусманчик слышал рассказы других в рассаднике о зверствах и извращениях охранника. Пока что сам он мало с таким не сталкивался, хотя несколько раз Борис его избивал. Так, для проформы, как выражался охранник. Но, кажется, пришёл черёд Кусманчика испытать настоящие страдания…

Борис был уже совсем близко.

— Помнишь, я обещал, что мы ещё поговорим? – спросил он.

И, не дожидаясь ответа, ринулся на Кусманчика.

Однако парень среагировал за мгновение до этого. Спрыгнул с кровати и рванулся в сторону. Борис задел его по касательной, но не смог ни навредить, ни удержать. Охранник повалился на кровать. А пребывающий в поистине космическом ужасе Кусманчик вылетел за дверь и понёсся по лестнице вниз, к «чёрному» ходу, который должен был охранять Борис.

— Беги, беги, патлатая потаскуха! – раздалось вслед. – Чтоб тебя бомжи загрызли! Чтоб ты в канализации сгнил! Чтоб тебя крысы сожрали!..

Кусманчик слышал крики и оскорбления, но не оборачивался: он был уже внизу лестницы. И знал, остановись он сейчас – его жизнь кончена. Она, наверное, и без того кончена, но хотя бы какая-то надежда оставалась.

Голос Бориса доносился сверху; вероятно, охранник не собирался гнаться за сбежавшим «работником». Наверняка всё доложит госпоже Рите, а уж её приспешники отыщут Кусманчика.

Впрочем, всё это было теперь Кусманчику безразлично. Порывисто дёрнув задвижку на двери, он вывалился в жаркий поздний день. Не оглядываясь, юноша устремился по переплетению городских улочек куда глаза глядят. Со стороны его движения могли бы показаться смешными: давали знать о себе «производственные травмы».

Кусманчик не знал, куда бежит; знал только от кого. И единственная мысль вертелась в голове:

«Подальше отсюда! Как можно дальше!..»

Долговязый ступал в сторону опрокинутой книжной полки. Естественно, он догадался, что незваный гость спрятался где-то здесь. Долговязый не боялся его; он вообще ничего не боялся. Но требовалось того самого гостя найти. Если удастся, схватит его и приведёт на допрос. Ну а не повезёт – значит, упокоит его душу прямо здесь.

Долговязый неторопливым, размеренным шагом прошёл мимо лестницы. И вдруг понял, что пространство под ней – идеальное место для укрытия.

Гигант развернулся, готовый к чему угодно, и в первую очередь – сражаться насмерть…

Глава 31

Четверг

Максим сидел под лестницей тихо как мышка. Ему даже казалось, что он перестал дышать. Предплечье, как и прежде, болело и чесалось, однако Максим приказал себе не думать о нём. Отвлекись он хоть на секунду, и это может стоить ему жизни.

Опасность приближалась – тот, кто был вместе с ним в этом доме, подходил к двери в секретную комнату. Но вот замер на месте, будто о чём-то неожиданно вспомнив.

Максим сразу заподозрил неладное. Он предположил, что этот долговязый силач (отчего-то внешне очень ему знакомый) догадался, где прячется бездомный. Бомж покрепче ухватился за заточку и приготовился пустить её в дело.

Замешательство долговязого длилось лишь мгновение. В следующую секунду он повернулся и взглянул под лестницу – прямо туда, где затаился Максим.

Но тот опередил гиганта. С заточкой в руке, бездомный выпрыгнул из своего укрытия, набросился на великана и повалил на пол. Потом несколько раз ударил заточкой: в грудь и шею. Долговязый начал сопротивляться, но куда там. А очень скоро он был уже мёртв.

Весь испачканный в крови, Максим встал и попытался отдышаться. Он делал глубокие вздохи, словно выброшенная на берег рыба; это понемногу помогло прийти в себя. Он начал было размышлять, как поступить дальше, когда его внимание привлёк характерный звук шагов. Ещё один долговязый появился рядом. Он открыл отпертую Максимом тайную дверь и вышел через неё в коридор, где валялся труп. За этим гигантом последовал другой. Потом третий…

Всё новые и новые долговязые выходили из «тайника», того самого искомого помещения, и, не особенно спеша, приближались к Максиму. Тот в страхе отступал спиной назад. Он понимал, что оказался в ловушке. Поспешно размышлял, как ему быть.

Возможно, стоит убежать и спрятаться наверху? А потом спрыгнуть со второго этажа или чердака? Плевать, что опасно: так сохранялся хоть какой-то шанс на спасение…

Однако любое решение казалось неподходящим, таящим в себе смертельную угрозу. Он не видел выхода. Максим пребывал в отчаянии и панике.

Он так и не успел ничего предпринять: ни ударить заточкой, ни сбежать, ни попробовать прорваться в «тайник». Поскольку нечто непонятное, неуловимое налетело тайфуном, цунами, ураганом и опрокинуло его на пол. Заточка вылетела из руки.

«Вот она, моя смерть…» — подумал Максим.

Без пиетета, без ужаса. Просто подумал. Это был непреложный факт. И оттого на душе делалось ещё чернее и неизбежнее. Он приготовился умереть.

Но вместо этого услышал жуткие рык, крики и стоны, причём все эти звуки издавали люди (существа?), которые вроде бы на них и способны-то не были. Максим не мог сказать наверняка, но воспоминания подбросили ему такую догадку. Бездомный вскочил на ноги и отбежал назад. Надо было спасаться, нестись прочь, но он не мог оторвать взгляда от развернувшейся перед ним картины.

Обезображенный мертвец нападал на долговязых. На одного за другим. Бил их, кромсал, кусал, толкал. Те валились на пол, будто брёвна. А мертвец (неужели это правда ещё один оживший труп?!) не останавливался ни на мгновение. Он двигался с невероятной, немыслимой скоростью, применял нечеловеческую силу. Вот сломал шею одному долговязому. Напрыгнул на второго; тот рухнул, а мертвец уже перекусил ему горло. Третий долговязый попытался схватить чересчур подвижный труп, однако он ловко вывернулся, свалил гиганта подсечкой и вцепился ногтями ему в глаза. Целых два долговязых выросло за спиной живого мертвеца. Когда тот закончил с третьей жертвой, то обернулся, встал и бешено заревел…

Тут Максима словно кто-то вывел из оцепенения, из анабиоза – и дал ему хорошего пинка под зад. Поистине волшебного. Бездомный не стал досматривать, чем закончится баталия, — рванулся к выходу из здания, пусть там даже его ждало полчище врагов. За спиной раздавались жуткие, непередаваемые звуки. Максим изо всех сил сдерживался, чтобы не оглянуться.

Оказавшись снаружи, он понял, что ошибся, и очень этому обрадовался. Никто не ждал его, не пытался напасть, убить, ранить, пленить… да что угодно сделать с ним! Радость от осознания этого осела где-то в уголке разума, а все остальные ресурсы мозга были нацелены на выживание.

И в этот план, план спасения собственной жизни, отлично вписывался автомобиль. Вот только он решил воспользоваться не той машиной, на которой приехал (её могла разыскивать полиция), а другой, с виду – настоящим монстром. Максим даже замер на месте от неожиданности, от вида дорогого и крутого автомобиля. Потом опять сорвался с места, понимая, что промедление смерти подобно. И вновь остановился, когда наткнулся на изувеченный труп, лежащий рядом с приоткрытой дверью машины.

Кто это, водитель? А впрочем, какая разница? Это неважно; важно убежать отсюда как можно скорее!

Максим сел было за руль, но увидел валяющийся на сиденье шофёра короткоствольный автомат.

В ту же секунду с диким воплем показался из дома долговязый. Он был покрыт кровью и внутренностями. Видимо, толпа охранников тайника разобралась с ожившим мертвецом и теперь решила приняться за Максима.

Но тот не даст им такой возможности.

Максим схватил автомат. Руки удобно легли на рукоятки. Он почувствовал себя частью этого оружия, как бы слился с ним. Наверное, дело было в выплеске адреналина, из-за него Максим ощущал множество непривычных эмоций.

Он прицелился и дал очередь по бегущему к нему долговязому, стараясь контролировать отдачу оружия. Высоченная фигура пошатнулась, рухнула и больше не встала.

Максим продолжал нажимать на гашетку, даже когда патроны кончились. Сколько их было в обойме? Тридцать? Но теперь оружие надсадно кашляло, пытаясь выстрелить боеприпасами, которых внутри него уже нет.

Осознав это, Максим отбросил автомат: отчасти испуганно, а отчасти с отвращением. Последний раз взглянул на распростёршегося на дорожке долговязого, убедился, что тот не поднимется, и плюхнулся на сиденье водителя дорогущей машины. Ключи торчали в зажигании. Память услужливо подсказала, что делать дальше. Повернув ключ в зажигании, Максим завёл автомобиль, захлопнул дверцу и сдал назад – так быстро, как только мог. Потом развернулся и помчался к автостраде.

Его путь лежал либо обратно в город С, либо за его пределы. Но куда ведёт автострада, он не знал. Ему известна была только жизнь в столице, причём с самой неприглядной её стороны. Поэтому Максим избрал то, о чём имел представление. Он решил вернуться в город. Возможно, там ему удастся укрыться; возможно, удача, после всего случившегося, не оставит его. Во всяком случае, он приложит все усилия, чтобы спрятаться, переждать и выжить. А там – будь что будет…

Глава 32

Четверг

Правя автомобилем, Герер раздумывал о деле и пытался увязать все события воедино.

Примерно две недели назад исчез Медянкин; возможно, убит. Его труп находят, рядом с телом лежит некий «бриллиант», который, похоже, и драгоценностью-то не является. В морге Медянкин оживает и, убив патологоанатома, сбегает.

После этого исчезают Александр и Юлия, прикарманившие «бриллиант» (значит, какую-то ценность он всё-таки имел?).

И ещё Шольц, владелец ломбарда, где они этот камень купившийзаложили.

Одновременно с этим возле кладбища обнаруживают ещё одного разгуливающего опасного мертвеца.

А не так далеко от этого места – труп сожителя госпожи Риты, владелицы рассадника.

Далее начинается нечто совсем уж несусветное: проникновение в особняк Раисы, вдовы Алексея Медянкина, и убийство собаки (убийца – некий бездомный). Труп на автостраде. Труп в подворотне (причём, судя по описанию, речь о странном долговязом человеке, которого уже после смерти видели у дома Герера. Или всё-таки то был некто иной?)…

От многочисленных вопросов и, как казалось, не связанных между собой обстоятельств пухла голова. Анатолий, стараясь побороть нарастающий страх – Марина по-прежнему не отвечала на звонки, — придумывал всё новые версии происходящего, и ни одна его не устраивала. А потом и версии закончились. Творилось что-то совершенно непонятное и оттого ещё более ужасное. Если бы Гереру дали выбор, он бы предпочёл не влезать в это дело… Но выбора у него не было, по крайней мере с моральной точки зрения.

— Подожди меня здесь, — сказал Анатолий, припарковавшись у своего дома.

Вольский кивнул.

Анатолий вышел из машины и быстрым шагом направился к подъезду. Подъём к квартире на лифте показался ему бесконечным. Он открыл ключом дверь, распахнул её и буквально ворвался внутрь.

Анатолий стал спешно осматривать квартиру. Заглядывал в каждую комнату, каждое помещение, не прекращая звать жену. Никто ему не ответил, и Марины он не нашёл.

Усталый и взволнованный, он сел на пуфик в прихожей и попытался собраться с мыслями.

Может, он преувеличивает опасность? Что если Марина просто отошла в магазин, а не отвечает, потому что не взяла смартфон или у него выключен звук? Допустим. Но как долго она отсутствует?

Герер ещё раз набрал номер жены. Гудки – и только.

Если смартфон Марины дома, а звук у него включён, отчего Анатолий его не слышит?

Если же лейтенант всё-таки прав и Марине грозит опасность, следовало немедленно отправляться на её поиски и вызволение. И, конечно, Герер знал, откуда начинать: ему дали однозначную подсказку.

Сколько раз за время работы чутьё подводило Анатолия? Полицейский не мог припомнить ни единого случая. И это пугало ещё больше.

Он не стал более медлить. В любом случае, наводку на загородный дом Медянкина нужно проверить. И Герер поклялся себе, что сделает всё от него зависящее – и не зависящее тоже, — чтобы найти жену. Чтобы она была в безопасности.

Когда Герер вернулся, Вольский сразу обратил внимание на то, какое серьёзное у напарника лицо. Евгений вопросительно посмотрела на Анатолия. Тот лишь покачал головой, садясь за руль.

— Едем за город, — коротко оповестил Герер, выруливая на дорогу.

— Боюсь, тебе придётся заняться этим одному, — отозвался Вольский.

Анатолий молчал, ожидая продолжения.

— Звонили из полиции по нашему делу, — пояснил Вольский. – Есть новая информация.

Во-первых, установили личность убитого на автостраде: это некий Василий Кононенко, частный предприниматель. Его вдова обратилась в полицию, потому что он долгое время не отвечал на звонки, хотя никогда так раньше не поступал. Она женщина тревожная, и Василию было об этом прекрасно известно. Когда ей показали фотографию трупа, найденного на обочине, она сразу узнала в нём Кононенко. Пока не знаю, как это привязать к нашему делу, если вообще имеет смысл это делать. Виноват ли в смерти Кононенко Медянкин? Надо разобраться.

Дальше. Патрульный сообщил, что видел кого-то, очень напоминающего оживший труп. Он перебегал дорогу в одном из спальных районов. Мчался очень быстро, так, что патрульный даже не успел ничего поделать, никак среагировать. Представляешь? Кого же мы заполучили во враги?..

Герер молчал.

Вольский тем временем продолжал:

— Ещё одно известие. Наши уже проверили подозрительного полицейского со шрамом, насчёт которого ты делал запрос, — слава компьютерам! В базе данных такой не числится.

Больше скажу: вскоре после явления этого «шрама» рядом с домом Юлии с Александром видели пожарную машину. Работники воды и брандспойта выдвинули лестницу и забрались в одну из квартир. Жильцы дома предположили, что там начался пожар. Я же считаю, что кто-то очень наглый, или очень влиятельный, или и то, и другое, руководит всеми событиями в этом деле. В частности, вызвал так называемых пожарных и приказал им избавиться от тел молодой парочки. Упаковываем трупы в мешки, грузим на машину, и – вуаля. Никто ничего не заподозрит. Самое подозрительное здесь, что не приехали ни менты, ни «скорая». Но кто из обывателей обратит на это внимание?

И, наконец, причина, по которой я не смогу составить тебе компанию в доме Медянкина, хотя страсть как люблю загородные прогулки. Раиса Медянкина с охранником тщательно просмотрели данные с видеокамер, расположенных над территорией участка, где стоит особняк. На это, как ты понимаешь, потребовалось время. Но наше ожидание и их труды были вознаграждены: таинственный убийца, порешивший собачку, попал в объективы пары камер. И сейчас мне срочно требуется ехать, чтобы разобраться с этим.

— Мне тоже надо спешить, — сквозь зубы проговорил Герер.

Вольский понял, что коллега злится – но не на него, а на себя и на обстоятельства. Злится и очень переживает.

— Насчёт этого не беспокойся. Высади меня где-нибудь, а Игорь меня подхватит.

— Игорь?

— Да, один толковый паренёк из наших.

Анатолий кивнул и свернул к ближайшему тротуару.

Вольский выбрался из автомобиля.

— Удачи, — пожелал он.

Анатолий снова молча кивнул и, стоило Вольскому захлопнуть дверцу, тотчас рванул с места.

Глава 33

Четверг

Нечто разбрасывало нападавших на него долговязых, точно это были не гиганты двух метров ростом, а увязки хвороста. Великаны валились один за другим и один на другого. Яростное и неостановимое, нечто сворачивало им шеи, перегрызало горла, а потом подхватило заточку и стало пользоваться ей. Всё вокруг окрасилось в цвет крови.

Вскоре битва завершилась. Невозможно было поверить, что одно создание, сколько угодно дикое и необузданное, смогло управиться с десятком первоклассных защитников. Тех, кто рос в атмосфере смерти и знал о ней едва ли не больше, чем кто бы то ни было. Хотя, кажется, одного нечто всё же упустило, но его это не волновало и не пугало.

Порыкивая и не выпуская из конечности заточку, с которой падали на пол багровые капли, нечто устремилось в открытый проход, в секретную комнату, откуда появились долговязые. Кажется, тот человек, что выронил заточку, когда нечто «влетело» в дом, уже сбежал. Но он и его судьба не больно-то интересовали нечто; ощущения мертвяка гнали его вперёд, в «тайник», заставляя отрешиться от всего остального. Там лежало кое-что гораздо более важное; там лежал… товар.

Да, каким-то краешком своего монструозного недосознания нечто вспомнило, зачем ещё пришло сюда. Товар… Вот что ему нужно!

Нечто проникло в комнату и оказалось в полной темноте. Однако ему не требовался свет, чтобы «видеть», — обострённые ощущения рисовали и без того яркую и понятную картину. Слышало же оно лучше любого человека, не говоря уж о запахах.

Всё убедило нечто, что в комнате никого нет. Значит, оно действительно нейтрализовало охрану. Не ошибся ли оборудовавший комнату, когда приказал сторожить её всего десятку безгласных долговязых? Вряд ли: он ведь не рассчитывал, что явится нечто, в своих способностях превосходящее любого человека, и положит их всех.

К счастью, ни один из гигантов не смог победить могучего мертвяка, даже если знал как. У некоторых нечто видело пистолеты и электрические дубинки; впрочем, ни те, ни другие не могли помочь долговязым победить противника, а нечто оружие не требовалось, с его-то способностями. Оно и заточку-то не выбрасывало лишь по какой-то ему самому непонятной причине, из-за чего-то, связанного с глубинными ощущениями и некоей пародией на человеческую интуицию.

Осмотревшись в темноте при помощи своей сверхчувствительности, нечто обнаружило кое-что очень интересное. Это были чемоданы, горой лежащие у одной из стен. Нечто перевело взгляд на противоположную стену и там увидело ещё одну кучу чемоданов. Не тратя времени зря, оно бросилось к первой.

Отбросило заточку, вытащило из кучи чемодан и попыталось открыть. Пальцы соскальзывали с замка, ничего не получалось. Нечто в гневе заревело. Подхватило выброшенную заточку и стало орудовать ей. Чемоданы были сделаны из твёрдого материала, но не из металла, и очень скоро нечто пробило в одном из них дыру. Снова выкинуло заточку и стало разрывать материал ногтями.

Добравшись до «внутренностей» чемодана, нечто разочарованно завыло, почти как дикий зверь; точно волк. В чемодане пачками лежали деньги, иностранная валюта.

Повинуясь опять никакому не разуму, а взбесившимся уже чувствам, нечто в очередной раз схватило с пола заточку и бросилось к горе чемоданов на противоположной стороне комнаты. Вновь выхватило один и стало раздирать его. И когда работа была закончена, довольно заурчало.

Подхватив чемодан обеими руками, нечто вынесло его на улицу. Отошло подальше, к машине, стоящей перед шлагбаумом, и бросило чемодан на дорогу. Из рваной дыры в твёрдом материале посыпалось на землю содержимое: мелкое, яркое, блестящее…

Оставался последний шаг.

Нечто вернулось в «тайник» и стало обшаривать стены. Это должно быть где-то здесь… Нечто рычало и кричало, словно это могло помочь ему найти искомое.

Снова настало время заточки: взяв её в руку, нечто принялось бить по внутренней стене, напротив входа, постепенно продвигаясь в сторону. Где же оно, где?! Нечто ощущало, что ведёт поиски в нужном месте. Вот только оно всё забыло – и уже не могло вспомнить. Оставалось лишь искать, лишь бить, вновь и вновь, заточкой по стене: снизу, посередине и сверху… Иногда нечто подпрыгивало, чтобы дотянуться до верхней части стены. Вряд ли искомое было спрятано там, но кто знает… Нечто не помнило наверняка и действовало практически наугад.

Наконец оно нашло то, что искало, — ближе к правой стороне, примерно в полутора метрах от пола, заточка вдруг провалилась внутрь казавшейся надёжной, едва ли не нерушимой стены. Воодушевлённое, нечто ударило поблизости от этого места ещё несколько раз. После сжало свободную руку в кулак, размахнулось и впечатало как следует в стену, туда, где за пластиной находилось пустое пространство. Раздался громкий треск. Помогая себе заточкой, нечто вытащило обломки.

Закончив с этим, оно уставилось прямо перед собой. Смотрело на спрятанную за стеклом большую красную кнопку. Вот оно!

Последний удар заточкой, и стекло треснуло. Затем уже нечто врезало кулаком, не обращая внимания на стёкла, впившиеся в руку. По совести говоря, оно и боли-то почти не ощущало, уже не могло чувствовать.

После того как нечто вдавило красную кнопку, под потолком загорелась яркая красная лампа. Сирена не зазвучала, хотя и была бы весьма кстати.

На этом его миссия завершена.

Выкинув заточку, нечто побежало к выходу из «тайника». Выскочило на свет, миновало десяток долговязых трупов, выбежало из дома и понеслось напрямик в то единственное место, которое только и могло принять его. Препятствия и извивы ландшафта не имели особого значения для мертвяка. Его обуревала радость от ощущения факта, что всё завершилось как нельзя лучше и задача выполнена.

Теперь пора подумать и об… отдыхе. Но, конечно, не всё зависит от нечто… Хотя, по правде сказать, категории, которыми оно «мыслило», не включали в себя отдых как таковой; скорее оно просто стремилось к завершению. К финальной точке – какой бы та ни оказалась.

Когда нечто стремительно бежало по заросшему травой полю, позади раздался мощный взрыв…

Михаил с ненавистью смотрел на смартфон.

Что же идёт не так? И почему? Что ещё следует предпринять, чтобы нивелировать опасность и выровнять ситуацию?

Предельная сдержанность Михаила очень часто пугала людей и даже приводила в трепет, но на сей раз он выругался. Он попал в тупиковую ситуацию, и более того – в ситуацию, грозящую огромной опасностью всему делу, и знал, как быть. Как поступить, чтобы и не навредить, и спасти столь важное предприятие… А в его случае выбор был особенно важен – и сложен.

Впрочем, он уже дал отмашку Вильсону. Не будем спешить и зря паниковать. Да, этот чёртов Герер, кажется, вышел на след, но он пока крайне далёк от разгадки. Одному человеку не справиться с такой масштабной задачей.

Михаил не завидовал участи Герера. И Вольского. В любом случае, даже самом худшем. Но Михаил сделает всё, чтобы не допустить критического развития событий.

Однако спешить, конечно же, не стоит; его личное участие – это следствие неизбежности конфликта. Покуда таковой не наблюдается. Так что вначале поглядим, что предпримет Вильсон…

Константин Вильсон строго посмотрел на двух полицейских. И даже не столько строго, сколько с ненавистью. Он ненавидел тех, кто стоял ниже него. А уж когда от них зависело нечто важное – деньги, репутация, жизнь, — тем более.

— Всё понятно? – рыкнул он.

— Так точно, господин заммэра, — нестройно, но с готовностью откликнулись менты.

Вильсон больше ничего не сказал – он и без того выложил каким-то там полицейским ищейкам чересчур много. Но ситуация обязывала. Чёртов Герер! Чёртов Вольский!

И все остальные!..

Круто развернувшись на пятках, заммэра вышел из убойного отдела, который располагался в участке, где работал Анатолий Герер.

Машина премиум-класса неслась с бешеной скоростью; лежащая в багажнике, с кляпом во рту, Марина чувствовала онемение и боль во всём теле. И тошноту.

Внезапно автомобиль затормозил, столь резко, что Марина ударилась головой. Перед глазами поплыли круги.

Женщине показалось, что в тот самый момент, когда машина остановилась, где-то послышался жуткий грохот. Будто взрывом снесло многоэтажное здание.

Марина неподвижно лежала в темноте багажника, пытаясь не обращать внимания на боль, онемение и застилающую взор муть.

Тут раздались шаги, потом характерный звук, с которым поднимают крышку багажника, и перед взглядом Марины предстала фигура. Запах, вязкий, мерзкий, состоящий из нескольких других не менее отвратительных запахов, тут же ударил в нос. Марина удивилась, когда увидела одежду человека. Мужчины. Весьма презентабельную одежду… И запачканную засохшей кровью.

Марина смотрела на заросшее бородой и усами лицо. Оно казалось… изумлённым.

Марина сказала: «Не убивайте меня. Пожалуйста!» Но из-за кляпа вышло только жалостливое мычание.

Незнакомец, до того внимательно изучавший связанную Марину, протянул к ней грязную руку с обломанными ногтями. Женщина обречённо закрыла глаза…

Объект высадил напарника и, выжимая из своей колымаги чуть ли не максимальную скорость, рванул в сторону автострады.

Меченый продолжал следовать за ним.

Куда бы ни отправился Герер, Меченый догонит его. А если тот спрячется, найдёт и прикончит. Так принято на войне. К тому же сейчас Меченому дали совершенно определённую задачу: пленных не брать. От этого зависит многое, очень многое. Так ему сказали. И Меченый верил; у него не было причин сомневаться. Сомнения – поприще слабаков. Он же зарабатывал не досужими размышлениями, а выполнением заданий.

Единственное – не заметил ли слежку Герер? Да нет, сомнительно. Меченый был спец в этом деле: держался достаточно далеко, никак не привлекал к себе внимание. Да и Герер сейчас крайне спешил. Меченый догадывался куда. Он не знал, что там находится; это и не входило в зону его ответственности. Хотя предположений насчёт этого дома в его среде выдвигалось немало – разумеется, шёпотом.

Но только и это всё несущественно. Меченый разберётся с Герером, остановив «назревающую опасность», как выразился Вильсон, получит свои деньги и отправится отдыхать. Возможно, в бессрочный отпуск. Почему бы и нет? После такого сложного и масштабного задания не грех завязать. А если повезёт, Меченый совсем отрешится от прошлых дел: исчезнет из поля зрения и жизни всех, на кого когда-либо работал, и тех, кто смог бы его опознать. Придётся пожертвовать и немногочисленными друзьями, но что уж тут поделаешь… Конечно, прошлое отпускает неохотно и не всегда, если вообще отпускает, однако со столь солидной суммой на счету, которую ему обещал заммэра, Меченый уж что-нибудь придумает, чтобы справиться с приставучим, ненасытным прошедшим.

Одной рукой Меченый крутил руль; другая лежала на поясе, там, где находился его верный пистолет.

Они выезжали на автостраду. Там-то всё и случится. А точнее говоря, закончится…

Глава 34

Четверг

Возможно, следовало вернуться в загородный дом и проверить, как там обстоят дела. Сделать это ещё до того, как он уехал. Что если все долговязые мертвы? И это неведомое нечто, напавшее на них… В конце концов, оно же не причинило Максиму ни малейшего вреда; наоборот, спасло. А он так и не закончил своих поисков. Ведь именно они привели Максима в этот «заброшенный» дом. Он остановился в шаге от разгадки, от спасения, от… жизни! Даже меньше – в полушаге. Но прошёл ли он точку невозврата? Можно ли было ещё вернуться? Наверное, нет.

Может быть, он и не сбежал бы и попытался обнаружить факты и доказательства, ради которых явился сюда. Однако толпой повалившие на него долговязые и яростное, непобедимое нечто так перепугали Максима, что он предпочёл сбежать. Он действовал больше на рефлексах, наверное даже на инстинктах. Зря потратил боезапас автомата. Угнал дорогой, а потому и очень приметный автомобиль. И сейчас гнал по автостраде в город С.

Никто не знает укромные уголки столицы лучше Максима. Он спрячется там и переждёт бурю. От машины, увы, придётся отказаться – он бросит её где-нибудь в подворотне. Но зато у него сохранится смартфон, который он отобрал у убитого и съеденного… кто он? Какой-то торгаш? Бизнесмен? Не суть важно.

Страх постепенно отступал. Максим рисовал в сознании всё более чёткий и подробный план своих действий. Бездомный чувствовал необычайную уверенность. И откуда только она взялась? Предплечье ныло и побаливало, ну да чёрт с ним.

Больше всего Максима расстроило, что он потерял месяцами верно служившую ему заточку. Ладно, сделает другую.

Максим уже совсем уверился, что не всё так плохо. Что он родился не под знаком неприятностей и смерти, а, напротив, под счастливой звездой, которая продолжала, невзирая ни на что, охранять его от разного рода проблем и врагов. Как вдруг ушей его донёсся жуткий гул и грохот. И хотя они были отдалёнными, ужас услышанного пробрал до костей. Не может быть!..

Он резко остановил машину на крайней правой полосе. Что-то глухо ударилось в багажнике. Позади замершего автомобиля раздались возмущённые гудки; кто-то на огромной скорости обогнал его. Максим вывалился из машины и уставился в ту сторону, откуда раздался грохот. Он понял, что это источник звука, по дыму, устремлявшемуся в небо над вершинами деревьев. Где-то там располагался загородный дом, из которого Максим трусливо бежал. Неужели это он взорвался? Но отчего? И кто мог сотворить подобное?!

Максим вспомнил жуткую, изрезанную в хлам рожу нечто, ворвавшегося в дом и напавшего на долговязых, и содрогнулся.

А может, это какое-то строение по соседству? Но в том-то и дело: рядом не было других строений!

А звук, отчего он такой громкий? Какова же мощность взрыва, который он слышал? Какая детонация могла вызвать этот мини-армагеддон?..

Тут Максим вспомнил звук удара в багажнике. Это показалось ему подозрительным. Он решил проверить, что лежит внутри, хотя все чувства подсказывали, чтобы он этого не делал. Максим наплевал на них: надо же знать, во что влип. Подошёл к багажнику, нажал на кнопку и открыл его.

И опешил.

Уставился прямо на связанную женщину с кляпом во рту. Босая, одета она была в один халат и нижнее бельё. Женщина смотрела на него испуганными глазами и мычала.

«Если я и не был в дерьме, то сейчас в нём по уши», — понял Максим.

Дальше мысли заметались: что делать? Как быть с пленницей? Вероятно, водитель привёз её в «заброшенный» дом, чтобы там спрятать, но всё пошло наперекосяк…

Максим наклонился поближе к женщине.

Та вздрогнула; из глаз её полились слёзы.

— Не бойся меня, — зашептал бездомный и тут же понял, как абсурдно звучит эта фраза.

Женщина связана и с кляпом во рту, а он стоит над ней, обросший, вонючий, в испачканной кровью одежде, и призывает не бояться.

Стараясь, чтобы голос звучал убедительно, Максим продолжил говорить – всё так же, шёпотом, будто бы боясь, что их услышат с автострады, — услышат, обратят на них внимание и поймают:

— Не бойся, всё будет хорошо. Я не твой враг. Наоборот, я тебе друг. Я вывезу тебя отсюда. Но тебе придётся немного побыть связанной, поскольку я не могу освободить тебя прямо на дороге. Мы и без того привлекли ненужное внимание. Прошу, подожди. Ты поняла? Кивни, если да.

Голова женщины поспешно задёргалась.

Максим закрыл багажник, бегом вернулся на место шофёра и, захлопнув дверцу, помчался дальше по автостраде.

Всю дорогу до города С бездомный не прекращал размышлять и пришёл к выводу, что выход только один. Не такой уж плохой план; во всяком случае, в его обстоятельствах, не хуже любого другого.

Максим двигался в сторону центра столицы. Но, едва въехав в городскую черту, свернул налево, перпендикулярно прошлому маршруту. Заехал в какую-то подворотню, как и планировал, и выбрался из автомобиля. Осмотрелся: рядом – никого. Только крысы шуршат, но пока не до них, да и Максим ещё сыт: мясо и кровь «бизнесмена» хорошо утолили голод.

Максим вновь открыл багажник и осторожно вытащил оттуда пленницу. Он почувствовал, как напряжено её тело. Интересно, как давно он последний раз прикасался к женщине?

Максим положил связанную на тротуар и распутал верёвки. Далось это непросто, затянуты они были на совесть; пришлось помогать себе зубами. Эх, была бы при нём заточка… Хотя, будучи бездомным, Максим грыз зубами и рвал ногтями самые разные вещи, когда того требовали обстоятельства. А порой доставалось и живым существам: крысам, людям… Так что с верёвками он пусть и с трудом, но справился. После чего вынул кляп.

Он помог женщине подняться. Та смотрела на него одновременно с благодарностью, удивлением и испугом.

— Не бойся, — снова повторил бомж. – Меня зовут Максим. А тебя?

Она ответила не сразу.

— Марина.

— Послушай, Марина…

Тут Максиму почудилось, что кто-то показался в переулке. Он обернулся, но никого не увидел.

Однако с противоположной стороны к ним приближалась парочка бомжей. На их «благородных ликах» застыло выражение голода. И похоти.

Ни слова не говоря, Максим схватил Марину за руку и повлёк в переулок.

Он нёсся изо всех сил; женщина старалась не отставать. Уверенность уверенностью, но ввязываться в драку с опасными противниками, противниками, которые знали те же приёмы, что и Максим, он не хотел. Если же он одолеет их, эти убийства припишут ему.

Голод взбунтовался с новой силой. Что так подействовало на Максима: близость красивой женщины, внезапный приступ страха или что-то ещё, он даже не пытался разобраться. Пока что он просто убегал.

— Куда мы… бежим? – на ходу, задыхаясь, спросила Марина.

Они бежали уже достаточно долго. Неожиданно Максим остановился и, не выпуская руки дамы, окинул окрестности взглядом затравленного зверя. Трущобы… Его вотчина! Впрочем, не единственная.

— Что ты… задумал? – пытаясь отдышаться, поинтересовалась Марина.

— Нам надо спрятаться, — ответил Максим. – Мы оба в опасности. В страшной опасности.

Его разыскивает полиция и те, кому он перешёл дорогу. И её тоже. Нельзя оставлять женщину в беде, нужно помочь ей! Максим не был благородным рыцарем и рассуждал с позиции утилитарности. Если Марину найдут, из неё легко будет выбить сведения о том, где скрылся Максим. Если же её убьют – например, та самая парочка бездомных, — он потеряет ценного напарника. И потенциальный кусок мяса в голодные дни.

«А ещё она очень красивая…»

Максим наконец выпустил руку Марины и тут же испугался, что она сбежит. Но ничего подобного не произошло. Тогда, не теряя зря времени, он присел перед канализационным люком и, поднапрягшись, поднял его. Отодвинул, бросил – металлический круг упал с гулким звуком – и заглянул внутрь зловонной дыры.

— Нам туда?! – В голосе Марины явно слышалось нежелание лезть в канализацию.

Но был ли у них иной выход? Похоже, что нет.

Максим молча отошёл в сторону.

Марина тоже осмотрелась, вздрогнула – может, ей что-то почудилось – и быстро спустилась по лестнице вглубь вонючей тьмы.

Максим немедля последовал за ней. Но прежде чем нырнуть в канализацию, задвинул за собой крышку люка.

— Теперь куда? – задыхаясь от смрадных паров и прочих «приятных ароматов», спросила Марина.

Она смотрела прямо в лицо Максима и словно бы не видела его. А может, и правда не могла разглядеть. Ничего удивительного: она же непривычна к такой обстановке. Но пройдёт совсем немного времени, и её глаза начнут более-менее различать в темноте окружающее однообразие. А сориентироваться ей среди лабиринтов вони и грязи поможет Максим.

— Вперёд, — сказал бездомный.

Снова схватил Марину за руку и повёл в только что озвученном направлении.

Глава 35

Четверг

Вольский сидел в сторожке, у особняка Медянкиных, и вместе с охранником Карлом просматривал сделанные камерами видеозаписи. Игорь ждал снаружи, у полицейской машины.

Подозреваемый попал в объектив камер дважды. Первый раз, когда забирался через окно в особняк. Второй раз – когда перелезал через стену.

Сейчас Вольский внимательно просматривал запись номер один. Он сказал Карлу:

— Вот тут.

— Что? – не понял тот.

— Отмотай назад и останови, когда я скажу.

Карл повиновался, пустил назад запись вторжения человека в особняк.

— Стоп, — приказал Вольский.

Карл нажал нужную кнопку.

— Увеличь изображение его головы.

Ещё пара нажатий.

Вольский всматривался в профиль подозреваемого, в его патлы, бороду. Какое-то не до конца оформившееся подозрение глодало лейтенанта, и самое паршивое, что он не понимал, какое и почему.

— Не могу разглядеть. Давай запись побега.

На экране появился бегущий со всех ног всё тот же человек. Запись была сделана уже с другой камеры.

— Стоп. Увеличь.

Карл снова увеличил изображение головы заснятого. Теперь он повернулся к камере почти анфас.

— Ты можешь распечатать это?

— У меня здесь нет принтера.

— Тогда перекинь мне на телефон – я сам всё сделаю.

Вольский продиктовал охраннику номер.

Когда Карл закончил заниматься переброской кадра, Евгений попросил сдвинуть фокус чуть ниже.

— Кровь, — сказал он.

На одежде бежавшего виднелось большое и чёткое кровавое пятно.

«А кроме того, когда забирался внутрь, он носил обноски. Теперь же одет в красивую и дорогостоящую одежду. Вор – он. И убил собаку наверняка тоже он».

— Посмотри внимательно, Карл: этот человек кричал у ворот? Его ты прогонял?

Карл напряг зрение.

— Нет, — произнёс он. – Похож, конечно. Они все на одно лицо. Но тот был ниже ростом и более пухлый. И лицо…

— Что лицо? – насторожился Вольский.

— У этого, который забрался в особняк, лицо более… благородное, что ли. Если можно так выразиться.

Вольский кивнул. Он и сам об этом думал: как будто убийца собаки был… ненастоящим бездомным. Или совсем недавно опустился до дна, из которого путь только в бомжи. Странная мысль, неестественная, однако она не отпускала лейтенанта. К тому же всё говорило об обратном: внешность разыскиваемого, поведение…

Из задумчивости Вольского вывел громкий крик, донёсшийся со двора. По крайней мере, так ему вначале показалось.

— Эй! Эй там, в будке!

Вольский встрепенулся, посмотрел на Карла. Тот пожал плечами. Они вышли наружу.

Как выяснилось, кричали не со двора, а из-за ворот. Какой-то… бродяга.

— Это он! – Карл ткнул пальцем в бедняка. – Он, точно!

— Кто?

— Тот бомж, которого я прогнал.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Вольский подошёл ближе к воротам.

Бездомный по ту сторону преграды смотрел на него слезливо, почти умоляюще.

— В чём дело? – спросил Вольский, готовый к любому ответу.

Однако то, что сказал бездомный, потрясло его:

— Меня зовут Второй. И я знаю, куда убежал мой приятель.

— Второй? – переспросил Вольский.

— Ну, вообще-то это не моё имя… — Бездомный даже застеснялся. – Вообще-то я не помню, как меня зовут. Но так приятель меня называл. Обращался так ко мне, вот.

— Твой… приятель?

— Да. Это же его вы ищете?

— Может быть.

— Да ладно вам, я знаю, что его. А я могу сказать, где он.

— И где же?

Бездомный хитро и нагло улыбнулся.

— А что мне за это будет?

— Тарелка каши и стакан сока подойдут?

— Справедливая награда. Он у Разумовского.

«Разумовского!» — Слово буквально взорвалось в сознании Вольского.

Откуда этот бездомный знает о Разумовском?

Он так и спросил.

— О, это очень просто, — ответил Второй. – Приятель сам мне всё рассказал. Он ведь собирается убить этого Разумовского. Ну, или хотя бы отыскать. Он очень, очень на него зол. По-моему, вам стоит поторопиться, прежде чем мой приятель доберётся до этого типа первым.

И Второй улыбнулся ещё раз, во все свои как гнилые, так и недостающие зубы.

Герер мчался по автостраде. Его мысли занимала только Марина.

И в первую очередь, его интересовало, почему никто до сих пор с ним не связался. Не попросил выкупа или не поставил ультиматума. В общем, не выдвинул никаких условий. Это настораживало. Чего хотели похитители? Может, они вовсе не связаны с расследованием? Что если это дело рук какого-то маньяка, случайно выбравшего себе жертвой Марину? Впрочем, в последнее Герер верил слабо; слишком уж надуманное совпадение.

От ответа на вопрос, где сейчас его жена, зависели дальнейшие действия Анатолия и судьба всего расследования. Хотелось думать, что у преступников что-то пошло не так, но это настолько маловероятно… Да и неприятности бандитов могли обернуться крупными проблемами как для него самого, так и для Марины, а Герер менее всего желал подвергать жену опасности.

В зеркальце заднего вида маячил автомобиль.

«Едет за мной уже довольно давно. Почему не обгоняет?»

Анатолию показалось это подозрительным. Но лишь только подобная мысль проникла в сознание, как автомобиль позади его машины перестроился и рванул вперёд. Словно ждал до последнего, ждал подозрений Герера, перед тем как совершить этот манёвр.

«Пожалуй, я излишне насторожен… Или нет?»

Анатолий уже было перестал обращать внимание на «преследователя», когда вдруг увидел, что у едущей по соседней полосе машины на полном ходу справа открывается окошко. Герер напрягся.

«От этого дела можно ждать чего угодно…»

Бегущая сбоку машина не обогнала Герера. Вместо этого поравнялась с ним и сбросила скорость. Анатолий, обладающий достаточным опытом службы в полиции, сразу понял, что произойдёт дальше.

Он ударил по тормозам за полсекунды до того, как в открытое боковое окошко высунулось дуло пистолета и прозвучал выстрел.

«Глушитель!» — успел подумать Анатолий.

Заметил он прикрученный на пистолет цилиндр или сделал такой вывод потому, что не услышал характерного хлопка, он сам не понял.

Мысли заметались в голове; Герер соображал со скоростью молнии.

Когда стрелявший пришёл в себя и развернул машину поперёк дороги, чтобы перекрыть путь Анатолию, тот уже выпрыгнул из остановившегося автомобиля и прицелился из табельного оружия. Теперь палил он, а не в него.

Герер вновь опередил убийцу всего на мгновение. У пистолета Анатолия не было глушителя. Прогремел выстрел! Другой! Сначала посыпалось осколками стекло бокового окошка и сидевший в салоне человек, целившийся в лейтенанта, сильно вздрогнул и выронил пистолет. Потом подскочил снова.

Анатолий произвёл ещё два-три выстрела. Все попали в цель. С меткостью у него всё было в порядке, тем более стрелял он с близкого расстояния по неподвижной мишени.

Проезжавшие мимо автомобили не притормаживали, чтобы получше рассмотреть происходящее. Наоборот, прибавляли скорости, чтобы как можно быстрее умчаться подальше.

Герер опустил пистолет, подошёл к неподвижно замершей машине преследователя и заглянул внутрь. Человек был мёртв. Застрелен им. Анатолий сразу обратил внимание на примечательную внешность мертвеца: мужчина, высокий и со шрамом над левой бровью.

«Уж не тот ли это “полицейский”, которого видели в городе перед исчезновением Александра и Юлии?»

Всё сходилось.

«Ну, может, пока не всё, — подумал Герер. – Но части пазла постепенно складываются в общую картину».

И это не могло не радовать.

Герер достал смартфон и позвонил в полицию, опередил очевидцев, которые, как он знал опять же по опыту, отъедут достаточно далеко от места происшествия, а потом примутся наперебой звонить в участок. Похвальная сознательность!.. Герер сообщил дежурному полицейскому о случившемся и дал свои ориентиры. Потом сказал, что занимается очень важным делом и чрезвычайно спешит, и назвал адрес, по которому его можно найти, — адрес загородного дома Медянкина. Повесил трубку и вернулся за руль.

Всё это, конечно, хорошо… вернее, плохо, ужасно плохо… но, как бы то ни было, он не имеет права медлить. Надо сейчас же, не дожидаясь приезда коллег из полиции, отправляться к дому, о каковом сообщал неизвестный информатор. Менты всё поймут, ну, во всяком случае на этот раз. А судьба и жизнь Марины зависят лишь от него.

«И не только её судьба, — подсказывало что-то внутри. – Здесь всё гораздо масштабнее и… взрывоопаснее».

Откуда он знал? Чуйка? Уже нет; теперь – простейшая очевидность.

Глава 36

Четверг

Кусманчик улепётывал со всех ног. Его гнал страх. Парень никогда бы не подумал, что может развить такую скорость. Собственно, он и сейчас не думал – не было ни времени, ни возможности. Он просто нёсся по узким, заваленным мусором переулкам в надежде убежать как можно дальше от рассадника и от Бориса.

Наконец-то он оказался на свободе, и Кусманчик намеревался использовать этот шанс себе во благо. Да, у него не было денег. И да, он плохо ориентировался в городе, поскольку уже давно не покидал рассадника; несколько лет провёл там безвылазно. Но у парня оставались две главные вещи – жизнь и надежда. И они тоже заставляли бежать быстрее и быстрее.

Со стороны он, наверное, выглядел нелепо: искусанный, искромсанный, перевязанный и перебинтованный человек, шатаясь, стремится к только ему известной цели. Забавности и даже, наверное, сюрреалистичности картине добавлял избыточный вес Кусманчика. Однако если бы кто-нибудь попытался остановить его, он смёл бы этого смельчака на полном ходу, даже не заметив. Сейчас Кусманчик напоминал скорее дикого зверя: испуганного тигра или медведя-шатуна, и горе тому несчастному, кто встретит у себя на пути подобное препятствие.

Кусманчик бежал долго. Если бы его спросили, сколько именно, он не нашёлся бы, что ответить. Казалось, целую вечность. И чудилось, что преодолел несколько километров. Усталый, обливающийся потом, Кусманчик остановился возле очередной стены и привалился к ней, тяжело дыша.

Пока переводил дух, парень заметил краем зрения приближающуюся фигуру. Бездомный. Какая удача!

Кусманчик вспомнил Максима. Максим – хороший человек, настоящий милашка. Один из немногих, кто отнёсся к Кусманчику с пониманием и по-доброму. Наверняка этот бездомный такой же. Они все такие. И если попросить бомжа о помощи, тот, конечно, не откажет. А может, это и есть Максим?..

Кусманчик встал ровно и присмотрелся. Нет, кажется, не Максим. Рост не тот, и телосложение… и лицо не его. Кусманчик отлично запомнил показавшиеся ему милыми черты Максима. Ну да неважно, бездомные – прекрасные ребята. Надо подойти и попросить о помощи, не откажут…

Кусманчик так и планировал сделать. Даже шагнул вперёд и сказал:

— Эй, парниша…

Этим он привлёк внимание бездомного.

Кусманчик хотел продолжить фразу, но вдруг замолчал. Юноша не был глуп, и взгляд, которым его наградил бомж, совсем Кусманчику не понравился. Этакая смесь плотоядной страсти и жуткого голода.

Кусманчик непроизвольно отступил назад.

— Эй, мясцо! – крикнул ему бездомный. И зашёлся в громком хриплом смехе, перешедшем в болезненный кашель. Откашлявшись и сплюнув, бомж спросил: — Ты куда?

Но это не было вопросом как таковым. Фраза означала «Не рыпайся – тебе никуда не деться». Уж с такими-то двусмысленностями Кусманчик был знаком более чем хорошо, учитывая, где он работал, на кого и кто его охранял.

Кусманчик отступил ещё на шаг.

— Постой, мясцо, не уходи, — сверкая глазами, злобно бросил бездомный. И потом: — Парни, ау!

Кусманчик развернулся и приготовился снова бежать – но застыл на месте: из смежного переулка, отрезав путь к отступлению, появились четверо бездомных. Они шли торопливой походкой, которая тоже могла бы показаться забавной, если бы не внешний вид этих людей.

Кусманчик понял, что попал в западню, причём такую, из которой не выбраться. Сейчас они набросятся на него всем гуртом, изобьют и раздерут на части. Может, и ещё чего сотворят… Однако юношу пугало не это. Самым страшным стал тот факт, что он не способен ничего противопоставить пятерым голодным, озабоченным и злым бомжам.

Тем более что бездомные достали заточки, обломки труб, осколки стёкол.

— Ну, мясцо, теперь ты наше, — сказал первый бездомный и вновь сплюнул, смачно, со знанием дела. – Не рыпайся, и тебе не будет очень больно.

Кусманчик сжал зубы от страха и ненависти. Нет, всё не должно так закончиться! Он не сдастся!

— Помогите! – завопил Кусманчик, вложив в этот возглас всю мощь лёгких. – На помощь! Спасите!..

Бомжи расхохотались. Подошли ещё ближе.

Кусманчик не успел ничего предпринять. Он удивлённо наблюдал за тем, как, размахивая оружием, бездомные бросились наутёк. Отталкивая друг друга и матерясь.

— Пошли вон! – донёсся вдруг до Кусманчика похожий на набат голос.

Юноша повернулся на звук – и замер.

— Валите отсюда! – продолжал кричать улепётывающим бомжам человек с пистолетом наголо. – И чтобы я вас больше здесь не видел! Иначе загремите в тюрьму на веки вечные! Если повезёт.

Кричавший расхохотался. И, о ужас, это был полицейский!

Кусманчик понял, что, если попадёт в его лапы, так просто не спасётся. Полицейские известны своей бесчувственностью и даже жестокостью по отношению к таким, как Кусманчик.

Поэтому юноша ринулся вслед за бомжами, не думая, к чему это может привести. Убежать, убежать от мента с пистолетом, от этого «оборотня» в погонах!

Парень не оглядывался. Он бежал, как ему казалось, быстрее гепарда; летел стремительнее выпущенной из пистолета пули. Но так только чудилось. Он потратил слишком много сил перед этим, спасаясь из рассадника, и полицейскому, атлетично сложенному малому, ничего не стоило догнать Кусманчика.

Что-то тяжёлое упало на спину парню. Думая, что бежит достаточно быстро, он не сразу догадался, что это был полицейский. Кусманчик рухнул ничком, мент приземлился сверху. Заломил задержанному руки за спину, надел на них наручники. Вздёрнул Кусманчика, «помогая» ему подняться.

— Нет, нет, не надо! Я ничего не сделал! Не надо, пожалуйста! Нет, нет!.. – повторял юноша как заведённый.

Это не произвело на полицейского впечатления.

— Ты откуда такой взялся?

— Не надо, прошу вас. Я невиновен. Я ничего не сделал. Отпустите меня! Пожалуйста! Пожалуйста!..

— Только не ной: меня это выводит из себя.

— Пожалуйста…

— Значит, не хочешь отвечать? – Полицейский разозлился: это чувствовалось по его голосу. – Хорошо, тогда поехали со мной.

Полицейский толкнул Кусманчика в сторону выхода из переулка.

— К… куда?

— В полицейский участок, естественно.

Кусманчик попытался вырваться, но его тут же схватили, причём за волосы. Парень заныл от боли.

— Ты куда это намылился? Не хочешь сотрудничать? Убежать пытаешься? Вот приедем в участок, я с тобой поговорю как следует, — пообещал полицейский. – Наверняка за тобой что-нибудь числится, как минимум – проституция.

Кусманчик продолжал причитать и просить, чтобы его отпустили, но мент не слушал. Он довёл задержанного до машины, открыл её, пихнул парня на переднее сиденье и с силой захлопнул дверцу.

— Веди себя тихо, — посоветовал полицейский, садясь за руль. – Выкинешь какой-нибудь фокус – пристрелю. И скажу, что напал на меня. Как думаешь, кому поверят?

Кусманчик понимал, что всё складывается не в его пользу. Он затих и сжался в комочек.

Машина тронулась с места.

— Повезло тебе, что я возвращался с задания в участок. Иначе бы не услышал, как ты вопишь. – Мент хохотнул. – Скажи спасибо, что я спас твою никому не нужную шкуру.

Автомобиль вырулил на широкую дорогу, встроился в движение.

— Ехать нам на окраину города, — сообщил полицейский. – Чем бы занять время? Может, садануть тебя пару раз пистолетом, чтобы стал посговорчивее?

Кусманчик сжался в ещё более плотный комок и затрясся от страха.

— Да ладно, я пошутил. – Полицейский снова рассмеялся, громко и неприятно. – Просто послушаем радио. Имеешь что-нибудь против музыки?

Кусманчик замотал головой. Его глаза были закрыты; он боялся, что, если откроет их, полицейский истолкует это превратно и начнёт его избивать. Совсем как Борис.

— Вот и отлично. Что у нас там передают?

Мент включил радиоприёмник. Из него донеслась какая-то попсовая песенка. Насвистывая совершенно ей не в такт, полицейский вёл машину в сторону участка.

Глава 37

Четверг

Марина босыми пятками ступала по холодному и отвратительному полу канализации. Ног касались потоки чего-то жидкого: хорошо, если воды, но, вероятнее всего, то были нечистоты. В ноздри бил нестерпимый запах гнилья. Сначала Марина скривилась и решила, что привыкнет к нему. Но нет, она ошибалась: привыкнуть к такому вряд ли возможно. Хотя по Максиму этого не скажешь. Тогда она принялась задерживать дыхание, что тоже мало помогло. Подступали рвотные позывы, с которыми Марина изо всех сил боролась.

Вроде бы послышался звук – неизвестный и оттого ещё более угрожающий. Марина заозиралась. Ей казалось, что за каждым углом притаилась угроза: голодный бомж, сбежавший преступник… да кто угодно. Плюс ко всему, было очень зябко.

«Ещё немного, — думала она, кутаясь на ходу в махровый халат, — и я точно простыну».

Впрочем, это была бы меньшая из возможных бед. Спастись от преследователей и не угодить на корм крысам – вот что гораздо важнее. Она слышала, что в канализации обитают крысы-мутанты, якобы последствия того самого вируса, что выкосил миллионы людей, а оставшихся в живых превратил в каннибалов. Она не очень-то верила в эти россказни. Однако же раньше люди сочли бы фантазии о государстве людоедов болезненными бреднями, а теперь они стали реальностью. Кроме того, Марине поминутно мерещилось под ногами какое-то движение. И писк – он преследовал её. Вот вроде бы юркнуло и скрылось в темноте… что-то. Небольшое тельце. С красными глазами… Или это лишь обман зрения? Порождение травмированного стрессом восприятия? Марина не хотела выяснять и шла как можно быстрее.

Тем более что поспевать за провожатым становилось всё тяжелее и тяжелее: она уставала.

— Можно помедленнее? – попросила она впереди идущего человека.

Тот не оборачиваясь шикнул на неё.

Марина не поняла его реакции.

— Что такое?

И снова:

— Ш-ш-ш!

Почему он так себя ведёт?

Марина огляделась и никого не увидела. За исключением, возможно, таящихся в зловонной темноте крыс.

— Почему ты шикаешь? Объясни толком, от кого мы прячемся? И куда идём?

Максим встал на месте, недовольно вздохнул и повернулся к женщине.

— Задавай поменьше вопросов. Это место не любит любопытных.

— А оно вообще кого-то любит?

— Молчаливых. Упорных. И смелых.

— Отлично.

— А также неплохо уметь драться и перебарывать голод.

— Совсем замечательно!

— Да тише ты!..

Ненароком тоже повысив голос, он приблизилась к ней. Марина рефлекторно отшатнулась. И потуже запахнула халат.

Максим окинул её непонятным взглядом и произнёс:

— Мы спасаемся от твоих похитителей. Они ищут тебя. Они очень, очень умные. И умелые. И если они тебя найдут, тебе не поздоровится. А может… — Он нахмурился. – Может, ты хочешь обратно к ним?

«Что за бред?» — подумала Марина.

И ответила:

— Нет. Конечно, нет.

— То-то и оно. Вот мы и спасаемся тем единственным способом, который мне доступен. Точнее, нам. Понятно?

— Угу.

Она кивнула.

Максим, видимо, довольный тем, что ему в кои-то веки не стали возражать, отвернулся и зашагал дальше.

Марина опять припустила за ним.

Прошла пара минут, и разговор возобновил сам мужчина:

— А ещё рядом мои враги.

— Твои враги? – недоверчиво переспросила Марина. И потом, кажется, поняла: — А, ясно…

— Ничего тебе не ясно, — не оборачиваясь и не останавливаясь, осёк её Максим.

— Ну… я всего лишь имела в виду… Наверное, полиции не очень нравится…

— Им вообще ничего не нравится. Крысы. – Он сплюнул. Потом ещё раз. – Нет, хуже крыс. Те хотя бы вкусные.

Марина решила не рассказывать ему о том, кем работал её муж.

— Значит, связаться с ними ты не хочешь? – осторожно поинтересовалась она.

— Шутишь? – Забыв на секунду о столь оберегаемой им тишине, Максим даже рассмеялся. Но быстро оборвал себя. Вновь заговорил шёпотом: — Полиция в сговоре с ними.

— С кем? С твоими врагами?

— И не только!

— Хм. – Марина на некоторое время замолчала, а потом осведомилась: — А ты уверен, что они у тебя есть?

— Кто? Враги?

— Да.

— А из-за кого, ты думаешь, я сюда попал?!

У Марины было несколько теорий, но она оставила их при себе: лучше не злить странного мужчину, тем более в таком месте, да ещё в её положении.

Она спрашивала у него что-то ещё, однако Максим перестал отвечать. Минут пятнадцать-двадцать (или больше – время растянулось до бесконечности) они шли молча: только они, невидимые, а может, несуществующие крысы да оглушительная тишь канализации.

Вдруг Максим замер на месте.

Марина не сориентировалась и врезалась в него.

— Что такое? – спросила она.

— Ш-ш-ш!

Он указал куда-то вверх.

Женщина посмотрела в ту сторону и увидела лестницу.

«Наконец-то! – подумала она. – Наверх, на свежий воздух!»

Однако Максим, по-прежнему не оборачиваясь, предупредил:

— Не сходи с места – это очень опасно. Дождись меня.

И направился к лестнице.

— Куда ты?

— На разведку.

Он взобрался по металлическим ступенькам, открыл люк и высунулся наружу. Почему-то кивнул, наверное своим мыслям. И выбрался из канализации.

Марина ждала в темноте и сырости, кутаясь в халат. Ранее время растянулось в вечность – теперь же оно просто остановилось.

«Когда же он вернётся?!»

Она уже собиралась нарушить «указания» Максима, когда сверху послышался его удивлённый возглас. И вроде бы ещё какой-то шум: Марина была не уверена. Женщина насторожилась, напряглась. Она приказала себе быть готовой ко всему, что случится дальше.

Но реальность, как это водится, превзошла всякие ожидания…

Максиму нравилось присутствие Марины, её близость. Вид её нежной кожи – даже тут, в темноте. И запах духов, пускай и здесь, в канализации. Рядом с ней он чувствовал себя… мужчиной. Причём мужчиной очень голодным. Он с трудом подавлял в себе желание наброситься на Марину и…

Максим поспешно отогнал эти мысли. Сказав спутнице, чтобы ждала внизу, он влез на верх лестницы, отодвинул люк и, высунув голову, осмотрелся. Как он и предполагал, они оказались под тротуаром, который шёл вдоль автомобильной дороги. Максим знал это место. Тут, неподалёку, можно было схорониться. Но вначале следует убедиться, что наверху нет слежки или засады.

Он вылез наружу и, не обращая внимания на редких прохожих, стал осматриваться. Конечно, выглядит он не лучшим образом, однако, если всё пойдёт как надо, скоро они с Мариной спрячутся в переулках и подворотнях. И никто – никто! – их не найдёт.

«Они с Мариной»… Эти слова «звучали» как музыка.

Максим уже направился было к повороту, что вёл к тому самому скоплению переулков и подворотен, где бездомный планировал затаиться, когда из-за угла вылетел автомобиль. Дёргаясь из стороны в сторону, машина неслась прямо на Максима.

Бездомный издал удивлённый крик. Причиной его стало не внезапное появление взбесившегося автомобиля. И не то, что автомобиль этот был полицейский. Зоркое, уличное зрение Максима моментально разглядело сидящих на передних креслах людей – водителя и пассажира. Создавалось впечатление, что они борются не на жизнь, а на смерть. Причём если водителя – мента – Максим, скорее всего, не знал (и предпочёл бы не знать и дальше), то второго человека, пассажира, он вспомнил сразу же, как только увидел. Память людей особенно хорошо запоминает моменты счастья и несчастья, а у Максима с этим человеком было связано и то, и другое.

Пассажир, занятый борьбой с водителем-ментом, не замечал Максима. А даже если бы заметил, что он мог сделать?

Только сейчас Максим понял: надо спасаться. Что если он не станет бороться за свою жизнь, то будет слишком поздно, и он лишится её. А автомобиль, между тем, двигался быстро и отсчитывал последние метры до бездомного…

Глава 38

Четверг

Вольский вместе с Игорем ехали на срочный вызов. Игорь – за рулём, Вольский – на пассажирском месте впереди.

Во время пути Евгений не прекращал размышлять о деле. С одной стороны, его радовало, что вскрываются всё новые и новые факты. Но с другой, обилие этих фактов усложняло расследование.

Взять, например, отпечатки на лопатке, которой, предположительно, откопали труп на кладбище. Если верить результатам экспертизы – а не верить ей причин не было, — они соответствовали отпечаткам, оставленным в особняке Медянкиных. То же касалось и пустой зажигалки, найденной у одной из могил. Кто-то инициативный и догадливый в управлении подсуетился, проверил связь этих двух происшествий.

Ну хорошо, Вольский мог допустить, что речь шла об одном и том же человеке; отпечатки ведь вещь уникальная. Но какой резон бездомному, рискуя жизнью, проникать на территорию хорошо охраняемого особняка? Что он там делал? Искал нечто важное? И как со всем этим связан Разумовский?

«А не оставил ли кто-нибудь специально эти отпечатки у Медянкиных?» — задался вопросом Вольский.

Сомнительная версия. Однако и отбрасывать её сразу нельзя; нужно вначале выяснить все обстоятельства. А их, хотя и было в избытке, категорически не хватало, чтобы составить полную картину.

Далее: имеет ли отношение к делу госпожа Рита и её рассадник? Или они случайные участники всего этого? Вряд ли, учитывая, чем они занимаются. Но версию с совпадением также отбрасывать пока стоит, сначала надо всё проверить. Хорошо, если дело само вырулит в нужном направлении, однако такое случается крайне редко. И уж во всяком случае, не без приложенных следователем усилий.

Что если нагрянуть к госпоже Рите, устроить, так сказать, облаву и под этим предлогом, припугнув, вызнать всё, что ей известно?

А если ей ничего не известно?..

«М-да…»

И это только некоторые части огромной головоломки, с которой предстояло разобраться ему и Гереру.

Евгений переключился на мысли о напарнике. Раньше они ненавидели друг друга. Потом просто плохо ладили. Теперь же, кажется, сдружились; расследование не помогло даже – заставило их лучше понять друг друга, а поняв, они прониклись друг к другу симпатией. Невозможно эффективно сотрудничать с тем, кого на дух не переносишь. Или возможно, но совсем недолго. А полицейские ещё и обязаны всегда оставаться профессионалами. Хорошие полицейские то есть, к которым себя относили и Вольский, и Герер.

«Что происходит у Толи? Всё ли с ним и с его женой в порядке?»

Вольский надеялся, что да.

И это опять-таки тоже могло иметь отношение к делу, которое они вместе распутывали. Похищение жены полицейского с целью надавить на следствие… Будь Герер – или Вольский – менее опытным, не исключено, что-нибудь у злоумышленников и получилось бы. Но, зная и Анатолия, и себя, Вольский им не завидовал.

Игорь остановил машину. Вольский отрешился от прежних мыслей и вернулся к насущным проблемам. Выбрался из автомобиля, осмотрелся. Игорь тоже вылез на свежий воздух, стал рядом с Евгением.

Благодаря своевременному обращению в полицию жены Василия Кононенко не только удалось установить личность убитого на автостраде. Теперь они могли поймать убийцу, отследив местонахождение смартфона Кононенко. Преступник, видимо, был настолько глуп или уверен в себе, что прихватил с собой аппарат загрызенного. Вольский подозревал, что злоумышленник спешил; что у него нет времени на раздумья. Опять же полиции повезло, что они так быстро обнаружили и опознали труп. Если бы не это, преступник мог почти безбоязненно пользоваться смартфоном пару дней, а то и больше. Ну сбросил бы несколько звонков: вначале все звонившие подумали бы, что человек занят и потом сам перезвонит. Или что у него случилась неприятность и он не хочет ни с кем разговаривать. Затем, конечно, всё бы вскрылось, но у злоумышленника имелось бы достаточно времени, чтобы позвонить, или написать кому-то, или что он там задумал?

Может, он хотел попросту продать смартфон? Неплохая версия, учитывая, кого видели недалеко от места, где впервые засекли устройство.

«Бездомный… — подумал Вольский. – Снова бездомный. Тот же самый, что раскопал труп и проник в особняк?»

Вольский очень удивился бы, если нет.

Сейчас же Евгений стоял перед машиной премиум-класса и удивлённо взирал на неё.

— Значит, очевидцы утверждают, что видели, как автомобиль сворачивает с главной дороги и заезжает в подворотню? – спросил он у Игоря.

— Да, лейтенант, — отозвался тот.

— И после этого машина оттуда не выезжала, так?

— Получается, что так.

— Выходит, кому-то она была без надобности. Кто-то приехал на ней сюда, бросил её и скрылся. Значит, дорогущий «Тигр-А» для него менее важен, чем… чем что? – Вольский принялся рассуждать вслух. – Чем спасение своей жизни, надо полагать. А кто так мог поступить? Обычный вор? Нет. Человек, попавший не в то время не в то место? Очень может быть. Наш бездомный?..

— В яблочко! – откликнулся Игорь.

— Да, вероятность велика… А что там насчёт местоположения смартфона?

— Он в нескольких кварталах отсюда и продолжает двигаться, — ответил Игорь, получавший оперативную информацию от коллег.

— Следовательно, тот, кто его прикарманил, пока с ним не расстался. Вероятно… Что ж, очень удачно. Надо пользоваться своим везеньем.

— Вот только наши уже проверили тот квартал и ничего и никого там не нашли.

— Да? – Вольский на секунду задумался. – А они смотрели в канализации?

Игорь поглядел на него с восхищением.

Евгений даже немного смутился.

— Да ничего сверхъестественного. Если разыскиваемый – бомж, где ему ещё прятаться?

— Я передам нашим.

— Передашь по дороге. Едем: мы тоже должны там поприсутствовать.

Они сели в машину и двинулись в сторону квартала, где сейчас находился смартфон.

На «Тигре-А», том самом премиум-автомобиле, была обнаружена кровь. Чья она? Откуда взялась? Может, машина просто переехала лису, выбежавшую из леса?

«Лес, — подумал Вольский. – А ведь рядом с загородным домом Медянкина есть лесная полоса…»

В любом случае, дело тут нечисто, и нужно как следует во всём разобраться.

От размышлений его отвлёк возбуждённый голос Игоря.

— Лейтенант! Лейтенант!

— Да?

— Свидетели в том квартале, куда мы едем, выдели вылезшего из канализационного люка человека!

— Бездомного?

— Они не уверены.

— Не уверены? Очень интересно.

— Но это не всё. Они и ещё кое-что видели…

Вольский посмотрел на Игоря и по азарту, отражавшемуся в глазах молодого полицейского, понял, что неожиданности в этом деле отнюдь не закончились…

По дороге к загородному дому Медянкиных Герер обратил внимание на столб дыма, возвышающийся над кронами лесных деревьев.

«А ведь где-то в той стороне как раз и находится сам дом», — мелькнула испугавшая Анатолия мысль.

Стараясь не думать о том, что всё это означает, Герер сконцентрировался исключительно на деле. Сейчас его задача – побыстрее добраться до дома Медянкина, обыскать его и освободить Марину, если она там. А в пользу такого предположения говорило очень многое: звонок информатора, нападение убийцы, да тот же самый дым…

«Неужели я опоздал?.. Неужели?!..»

Он снова отогнал непрошеные мысли.

Волнение вкупе с яростью – не лучшее сочетание, особенно если ты полицейский и тебе предстоит тяжёлая работа. Волнение за жену и ярость из-за внезапного нападения киллера. И в обоих случаях он, Герер, сам виноват. Не догадался, что жена может оказаться под угрозой, учитывая, какие масштабы приобретает расследование. И не распознал вовремя слежку.

«Я с вами со всеми поквитаюсь, — дал себе обещание Анатолий. – Кто бы вы ни были, сволочи…»

Уже свернув с автострады и въезжая на пригорок, он увидел страшную картину.

Развалины – вот во что превратился загородный дом. Обгорелые развалины. Пожар начался достаточно давно, судя по огню. Чёрное, обломанное дерево нещадно дымило. Герер увидел разбитые окна, сквозь которые валили клубы цвета тьмы.

«Нет… Нет…»

Анатолий вдавил в пол педаль тормоза, останавливаясь у шлагбаума. Выпрыгнул из машины.

В первые секунды он даже не знал, что делать. Возможно ли выжить после такого пожара? И что стало его причиной? Если взрыв, то, вероятно, всё кончено…

«Нет… Нет, нет!..»

Он рванулся вперёд. Застыл на мгновение, увидев распростёртое на дороге тело. Если судить по одежде тёмных тонов, телохранитель или водитель.

«Что же тут произошло?!»

Ладно, разберётся с этим позже.

Анатолий побежал дальше, к разрушенному входу в здание. Да и то сказать входу – к прямоугольной дыре, заваленной обугленными балками. Герер хотел было протиснуться внутрь, но идущие оттуда жар и густой дым, да к тому же раздирающий лёгкие запах гари, отпугнули его.

Анатолий отступил спиной назад.

«Нет…»

Перед входом в дом лежало чьё-то неподвижное тело. Герер присмотрелся и понял, что никогда раньше не видел и не знал этого человека. Хотя как сказать… Это был долговязый, весь в крови, изрешечённый пулями.

Происходящее вызывало множество вопросов, но пока Гереру до них не было дела. Он развернулся к шлагбауму, ища поддержки неведомо у кого, может у высших сил. Поднял глаза к небу, опустил.

И тут в поле его зрения попал некий предмет, стоящий у пропускного пункта, на некотором отдалении от тела мужчины в тёмной форме. Сперва Герер даже не разобрал, что это за предмет. Он подошёл ближе и удивлённо воззрился на находку.

То был чемодан, разодранный настолько, что содержимое вЫсыпалось из него. Приблизившись к чемодану вплотную, Анатолий присел на корточки и принялся рассматривать вывалившиеся оттуда вещи. Маленькие, гранёные, блестящие… Каждый – размером примерно с ноготь большого пальца. Герер тотчас узнал их, хотя ещё ни разу не видел. «Бриллианты»…

«Надо думать, точно такой же нашли Александр с Юлией».

Он взял один камушек. Повертел в пальцах, посмотрел, как тот играет на солнце.

«Ещё одна деталь головоломки…»

Сунув камень в карман, Герер встал с корточек и полез за смартфоном. Он и без того потерял слишком много времени! Нужно как можно быстрее звонить спасателям, «скорой», полиции, пожарным… Нужно потушить пламя и обследовать дом!..

Со стороны автострады послышался шум приближающегося автомобиля. Анатолий отвлёкся на него, недоумённо и напряжённо поглядел в ту сторону.

Автомобиль был полицейский. Он остановился совсем рядом с лейтенантом. Открылись двери, и из машины вышли двое. Направились к застывшему на месте Гереру.

— А, это вы, — справившись с изумлением, сказал Анатолий. – Уже знаете о случившемся? Вольский вам сообщил? В любом случае, надо как можно скорее звонить пожарным и…

— Заткнись, Толя, — оборвал один из явившихся, наставляя на него пистолет.

— Ты арестован, — продолжил второй.

Это были сотрудники отдела по расследованию убийств. Того самого убойного отдела, где работал и Герер!

«Они спятили!»

— Да вы что, с ума сошли? – не веря глазам, воскликнул Анатолий.

— Садись в машину, — произнёс первый.

— Ребята, это не смешно…

— Садись, тебе сказали, — прикрикнул второй.

Герер покачал головой и не сдвинулся с места.

— Никуда я не поеду. Там может быть Марина. Я не брошу её! Я должен знать! Если она внутри, я спасу её…

— Спаси сначала свою шкуру, — злобно проговорил первый.

Второй тем временем подошёл к Анатолию и подтолкнул его в сторону полицейской машины.

Герер продолжал стоять на месте. Он повернул к находившемуся рядом «убойщику» искажённое гневом лицо.

— А в чём меня, собственно, обвиняют?

— Тебе перечислить всё? – спросил первый.

— Естественно. Я имею на это право. Что вы втемяшили себе в голову? Или кто там вам втемяшил?

— Убийство Шольца. Убийство Кондрачука и Митроновой. Убийство пока неопознанного человека на автостраде…

— Да вы издеваетесь!

— Взрыв дома. – Первый кивнул на дымящиеся, догорающие обломки. – Организация или имитация похищения Марины Герер, твоей жены, с целью ввести следствие в заблуждение и затормозить его…

— Да зачем мне это нужно?! – вскричал Анатолий.

— Толя, по-хорошему пойдёшь или как?

Герер опустил взгляд, силясь понять происходящее. Не получалось.

Внезапно ему на глаза попался ещё один предмет. Автомат с коротким стволом.

Герер хотел указать на него; хотел сказать, что надо проверить отпечатки пальцев на оружии. У Анатолия даже родилась догадка относительно того, кто мог бы оставить здесь автомат…

Но он ничего сказал; ему не дали. Затылок обожгло жуткой болью, и Герер почувствовал, что теряет сознание. Видимо, второму менту надоело ждать. Судя по всему, он зашёл за спину Анатолию, пока тот был увлечён разговором с первым полицейским, и, размахнувшись, чем-то заехал лейтенанту по затылку. Скорее всего, рукояткой пистолета.

«Что они задумали?..» — пронеслось в голове Герера, прежде чем мужчина упал и отключился.

Глава 39

Четверг

Полицейский, беззаботно насвистывая, вёз Кусманчика в участок на окраине. По радио играла безликая попса.

Кусманчик ехал, прислонившись щекой к боковому стеклу. В голове у парня крутились одни и те же мысли:

«Я не могу попасть в полицию. Не должен! Меня там изобьют, убьют… или ещё чего похуже. Такие не жалеют кого-то вроде нас. Нужно бежать. Бежать! Несмотря на угрозы. Несмотря ни на что. Спасать свою жизнь!..»

Кусманчик обернулся и незаметно посмотрел за мента за рулём. Тот, казалось, был полностью поглощён своим занятием.

«Бежать!..»

Кусманчик не хотел никому вредить. Однако ещё меньше ему хотелось попасть в полицию.

Кончилась очередная песенка. Полицейский на пару секунд замолчал, но засвистел снова, когда, после заставки, включили следующий «хит». Мент ни на что не обращал внимания.

Они подъезжали всё ближе к участку. Не он ли там показался из-за зданий? Бело-синее строение квадратной формы…

Кусманчик почувствовал, как напряжение целиком поглощает его. Начинает сжирать… убивать… Словно жаждущий крови, беспринципный, жестокий и продажный полицейский.

И тогда парень решился. Невзирая на то, что был закован в наручники, не испугался, не передумал – и, резко развернувшись, бросился на мента. Даже если в последний момент тот что-то заметил, всё равно не успел ничего предпринять.

Машина завихляла из стороны в сторону. Въехала на тротуар и понеслась по нему. Полицейский хрипел, пытаясь одновременно и не попасть в аварию, и убрать от себя присосавшегося к нему Кусманчика. А тот продолжал грызть зубами горло менту. Всё это происходило под наивную музыку и не более глубокомысленные завывания-перешёптывания попсового исполнителя.

Вдруг полицейский вздрогнул и перестал сопротивляться. Кусманчик понял, что победил, но радости это ему не доставило. Боль и ужас охватывали его от осознания произошедшего: он только что убил человека! Он, конечно, каннибал, как и все, но тем не менее… Быть людоедом не значит убивать самому.

Кусманчик отстранился от мёртвого тела, взглянул на дорогу и увидел стоящую впереди фигуру. Отчего-то она показалась очень знакомой. Кусманчик не успел даже испугаться. Надо было спасать этого человека! И себя!

Парень упал на руль, стараясь зафиксировать его на одном месте. Человеку, находившемуся перед машиной, было уже не спастись, и тем не менее отчаянный манёвр Кусманчика сохранил ему жизнь. Машина вильнула и уехала вбок, задев человека лишь по касательной. Потом автомобиль врезался в стену, несильно, но всё же ощутимо. Кусманчик вылетел вперёд, ударился головой о лобовое стекло и потерял сознание.

Пошатываясь, Максим поднялся на ноги. Бок жгло еле сдерживаемой болью. Максим стискивал зубы, скрипел, хрипел, но пока превозмогал последствия удара. Нельзя кричать. Нельзя привлекать ещё большее внимание. Хотя куда уж больше…

«Ничего, бывало и хуже», — иронически подумал бездомный.

Ступая неторопливо, морщась от боли, он добрался до врезавшейся в стену полицейской машины и заглянул внутрь. И правда, увидел того, кого совсем не рассчитывал встретить. Это точно был он, Максим не ошибся!

— Кусманчик. – Бомж произнёс это слово еле слышно. Затем позвал громче: — Кусманчик. Кусманчик!..

Тот не реагировал.

Надо действовать, только быстро, пока вокруг не собрались зеваки, а тем более – полиция.

Максим оглянулся в поисках какого-нибудь камня. Чего угодно тяжелого и ложащегося в руку. Не найдя ничего подходящего, повернулся обратно к машине и кулаком высадил боковое стекло. Как ни странно, особенной боли он не ощутил. Что-то охраняло его, берегло и от боли, и от смерти. Даже бок, в который въехала машина, почти перестал ныть и обжигать. Происходило нечто странное… впрочем, не сказать чтобы плохое. А потому Максим не стал концентрироваться на своих ощущениях.

Он просунул руку в окошко и, нашарив ручку, открыл дверцу автомобиля. Забрался внутрь, ухватил Кусманчика покрепче и вытащил наружу.

Максим не знал, что предпримет дальше. Возможно, попытается привести Кусманчика в чувство, похлопав по щекам.

Внезапно откуда-то раздался крик:

— Эй, ты! У полицейской машины! Что ты там делаешь?!

Кто это был? Максима не интересовало.

«Любопытствующие… Зеваки… А может, уже и полиция подоспела!..»

Он немедля поднял Кусманчика с тротуара, взвалил себе на плечо. И удивился, как легко это далось.

«Не время дивиться. Надо смываться, и побыстрее!»

И он припустил в сторону открытого канализационного люка, из которого вылез. Там, внизу, его ждала Марина. Вожделенная, вкусная… Если понадобится, она сыграет и роль живого щита. Лишь бы дождалась его! Только бы не сбежала!..

Глаза Марины расширились от изумления, когда в канализацию спустился Максим, а потом втащил какого-то незнакомого человека.

Марина слышала всё произошедшее. Она подумала, что случилась авария и что кому-то может потребоваться помощь. Но Максим строго-настрого запретил ей высовываться. Она уже собиралась нарушить запрет, когда бездомный вернулся.

Свет падал в канализацию сквозь круглую прорезь открытого люка. В его лучах Марина рассматривала нового человека, которого принёс Максим. Она пыталась понять, кто это и зачем понадобился Максиму. Старый знакомый? У бомжа? Ну ладно, если так, то откуда он взялся? А может, ненужный свидетель? Но ведь на улице и без того полно народу! Не похищать же каждого… Или это мясо на ужин?.. Марина ждала от непредсказуемо развивающихся событий любого поворота.

Максим поднял на плечо своего пленника, жертву или кем бы он там ни был и очертя голову бросился в зловонную тьму.

— Бежим! – крикнул он Марине.

Женщина стояла на месте, сомневалась. Она не могла до конца доверять странному бездомному.

Тот остановился на мгновение, чтобы бросить:

— Скорее! Иначе они нас поймают!

И кинулся дальше.

— А люк?..

Она имела в виду, что люк открыт, а следовательно, их легко обнаружить.

— Чёрт с ним! – не останавливаясь, крикнул Максим. – Беги!

Это пересилило робкое желание вылезти наружу и всё выяснить самой. Что если наверху поджидают похитившие её головорезы? А Максим пока только помогал ей и ничем не навредил.

И Марина, продолжая морщиться от холода и касающихся голых ног мерзких нечистот, устремилась вслед за убегавшим бомжом…

Глава 40

Четверг

Максим не знал, сколько они бегут, не останавливаясь, не замедляя темпа. Бесчувственный Кусманчик свисал у него с плеча. Где-то позади шлёпали по нечистотам стройные голые ножки Марины. Максим не мог позволить себе остановиться или сбавить скорости до того, как почувствует, что находится в безопасности. До того как его предупредит уличное чутьё.

Пропитанные тухлятиной коридоры перетекали один в другой, сменяли друг друга так же быстро, как картинки в калейдоскопе. Пара крыс шмыгнула из-под ног. Не считая этого движения, а ещё звуков бега и дыхания, ничто не нарушало гнетущей тишины канализации.

Максим остановился, когда понял, что надо дать Марине отдохнуть. Сам он мог пробежать ещё много метров, а вот обыкновенная женщина, к тому же не натренированная улицей, скорее всего уже выбилась из сил. И хорошо, если это не случилось несколько поворотов назад – тогда Марине, возможно, никогда уже их не найти. А если она вылезет наружу и её поймают, то вмиг расскажет, где спрятались Максим с Кусманчиком. Тогда доберутся и до них тоже…

Максим оглянулся и увидел, что Марина тоже стоит на месте, пытается отдышаться. Бездомный хотел что-то ей сказать, возможно успокоить, но тут почувствовал, как зашевелился Кусманчик.

Обрадованный, Максим тут же забыл обо всём остальном. Снял парня с плеча, поставил на ноги и прислонил к стене.

Кусманчик смотрел на него мутными глазами – не понимая, не веря. Затем выражение чуть ли не вселенской радости коснулось его губ.

— Это ты… — проговорил он.

Максим тоже улыбнулся. И сказал:

— Ш-ш-ш. Они где-то рядом. Я чувствую.

Кусманчик на мгновение замолчал, огляделся и, никого не увидев, спросил:

— О ком ты?

— О врагах, конечно.

— Врагах… — с трепетом повторил Кусманчик. – Они рядом? Ты уверен?

— Я их чувствую.

Кусманчик кивнул и больше ничего не сказал.

Подошла Марина и, перебарывая всё ещё сбивающееся дыхание, поинтересовалась:

— Кто это? Откуда он взялся?

Максим не удостоил её ответом.

— Нам так и таскать его с собой?

Максим уставил на неё полный злобы взгляд.

— Да, — коротко ответил бездомный.

Его взор, устремлённый на женщину, заставил ту нервно сглотнуть.

— Ну хорошо, хорошо, — успокаивающе сказала та. – А всё-таки, кто он такой?

Максим отвернулся.

— Найди мне камень.

— Камень?

— Да. И покрупнее.

— Зачем он тебе?

Максим не ответил – только махнул рукой, дескать, давай, действуй.

Марина пожала плечами и отошла в сторону.

Кусманчик наклонился к самому уху Максима и прошептал:

— Ты в порядке, милашка?

Бездомный смущённо кивнул.

— А ты?

— И я тоже. Особенно теперь, когда сбежал от госпожи Риты.

Максим не поверил собственным ушам. Впрочем, всё складывалось в цельную картину.

— Погоди, приятель, — сказал он Кусманчику, — сейчас мы тебя освободим.

— Каким образом?

— Ш-ш-ш. Не надо лишних разговоров.

Максим поискал глазами Марину – той нигде не было.

— Я сейчас, — бросил он Кусманчику и двинулся по проходу обратно: коридор пока не разветвлялся, значит, Марина могла уйти только в этом направлении.

Вскоре бездомный нашёл её. Держа в руке большой камень, наверное часть отвалившейся кладки, она, задрав голову, рассматривала канализационный люк. К нему вела металлическая лестница. Максим сразу догадался, о чём думает женщина.

«О нет… Надо остановить её!»

Он схватил Марину за руку и потащил назад, туда, где остался Кусманчик.

— Погоди. – Марина попыталась вырваться, но Максим держал крепко. – Может, нам стоит вылезти и спрятаться наверху…

«Ага, хочешь сбежать. Ну уж нет! Я этого не допущу, красавица».

— Тут безопаснее, — произнёс Максим.

Они подошли к Кусманчику. Максим забрал у Марины камень.

Та фыркнула.

— Хоть бы спасибо сказал.

Не обратив на это внимания, Максим попросил Кусманчика лечь на канализационный пол.

— Какой ты быстрый, парниша, — игриво отозвался тот.

— Нет времени. Ложись, говорю.

Максим взвесил на руке каменюку.

Кусманчик вздохнул и растянулся посреди нечистот. Было не то что видно – физически ощущалось, насколько ему это неприятно.

— Вытяни руки и разведи в стороны так далеко, как сможешь, — опять скомандовал Максим.

Кусманчик повиновался.

После чего Максим, от души размахнувшись, врезал камнем по цепи, соединяющей наручники. Потом ещё раз и ещё. Он лупил, пока, со звонким щелчком, цепь не лопнула.

Максим разулыбался и отбросил камень.

— Ну вот ты и на свободе, приятель.

Кусманчик, в мокрой одежде и в браслетах на руках, но уже ничем не скованный, выпрямился и посмотрел на Максима благодарным взглядом. Таким, в котором можно было прочесть гораздо большее.

Максим снова смутился. Поспешно достал из кармана смартфон и «зарылся» в него, чтобы отрешиться от непрошеных мыслей.

— Звонишь кому-то? – подойдя совсем близко, осведомился Кусманчик.

— Нет.

— А что делаешь?

— Ищу информацию.

— О Разумовском?

Максим угукнул.

Для того чтобы найти нужную информацию, он и забрал смартфон у убитого им человека. Рыскать по Интернету бессмысленно – тем более что Максим уже это делал. Поэтому он вышел из Сети и набрал всем известный номер.

— Полиция, — сказали на том конце. – Вас слушают.

Максим сосредоточился. Сейчас самое главное всё провернуть достоверно.

— Говорит оперуполномоченный Максимов, — произнёс он как можно более серьёзным, почти строгим голосом. – Я расследую дело об убийстве. – Он назвал номер участка – Максим все их знал наперечёт. – Застрелен человек, в своей квартире. Перед смертью он написал на стене кровью фамилию «Разумовский». Расследование выявило, что этот Разумовский был связан с Медянкиным. Знаете такого?

— Естественно, — донеслось в ответ.

— Мне нужны все имеющиеся данные о нём.

— О Медянкине?

— О Разумовском! – рявкнул Максим. И потом сказал спокойнее – он не хотел, чтобы жертва сорвалась с крючка: — Разумовский – ключ к убийству. Информация о нём очень поможет расследованию.

Теперь оставалось надеяться, что они не будут проверять, работает ли оперативник Максимов в упомянутом им полицейском участке.

К счастью для бездомного, дежурный на том конце провода спросил:

— Данные можно прислать на этот номер?

— Да, — сказал Максим. – Спасибо.

И отключился. Убрал смартфон в карман.

Радость объяла бомжа. Совсем скоро у него будут ответы. Через Разумовского он узнает и о себе, о своей потерянной жизни. Вновь обретёт её благодаря собственному уму. И мести. Надо подождать ещё чуть-чуть, и у него появится возможность отплатить ворам, крадущим чужие судьбы. После чего он начнёт новую, более светлую, счастливую жизнь.

Максим облегчённо выдохнул.

«Ну а пока…»

— Жрать охота, — проронил он, ни на кого не глядя.

— Я бы тоже чего-нибудь поел, — присоединился Кусманчик.

— И я, — подала голос Марина.

Максим поджал губы. По его лицу было заметно, что он о чём-то усиленно размышляет.

— Но чтобы достать еду, нам придётся вылезти на свет божий, — сказала Марина и ткнула пальцем вглубь коридора, туда, где находились люк и лестница.

«Вот как, милая? Ну нет, не дождёшься!»

— Если это слишком опасно, можно чего-нибудь присмотреть здесь, — предложил Кусманчик.

— Чего, например? – Марина непонимающе взглянула на парня.

— Крыс, — просто ответил тот.

— Фу-у!

— Не фу, а мясо. Я, если что, не привередливый, дорогая.

«Дорогая?! – с ненавистью подумал Максим. – Кусманчик уже начинает заигрывать с ней? От неё одни проблемы!..»

— У меня идея получше, — ухмыляясь, сказал Максим.

— Какая же? – с интересом спросил Кусманчик.

Максим подмигнул ему. Нашёл выброшенный камень и подобрал его. После чего взвесил на руке и, вновь ухмыльнувшись, ещё шире, сделал шаг к Марине.

У той глаза округлились от ужаса. Рот открылся, но из него не донеслось ни звука. Она начала отступать назад.

— Послушай, Макс, — обратился к бездомному Кусманчик, — может, не надо? Может, правда сделаем вылазку наверх? Найдём ей чего-нибудь. А нам и крысы сгодятся…

— Вот уж нет, — продолжая смотреть только на Марину и приближаясь к ней, ответил Максим.

Поняв, чтобы выбора у неё нет, женщина развернулась и побежала по тёмному коридору. Обезумевший от голода – и только ли от него? – бездомный, с камнем наперевес, ринулся за ней.

— Макс, постой! Не надо! – кричал вслед Кусманчик.

«Он уже защищает её!..» — с ненавистью подумал Максим и припустил изо всех сил…

Глава 41

Четверг

Вольский с Игорем уже приехали к тому месту, где, если верить геолокации, находился смартфон Кононенко, и вышли из машины, когда раздался звонок. Вольский ответил.

Как выяснилось из разговора, кто-то запрашивал информацию о Разумовском. Запрашивал с того самого номера, который они отслеживали! Дежурный мент не купился на ложь об «оперативнике на задании». Сначала он выяснил, что никакой Максимов в названном полицейском участке не работает. Затем всплыла информация о проводимом Вольским и Герером расследовании – надо же было такому случиться, лжец позвонил прямиком в участок, где работал Герер! В результате, полицейские связались с Вольским и всё передали ему.

— Нельзя его спугнуть, — начал давать указания Евгений. – Перешлите ему самое безобидное, что есть на Разумовского.

— Но в том-то и дело, что он никогда не привлекался, — возразили на том конце провода.

— Тогда накопайте что-нибудь в свободном доступе. Фото, дата рождения, где работал… В крайнем случае, напечатайте сами. Сопроводите припиской, что «не привлекался», чтобы у разыскиваемого не возникло вопросов. Только, главное, не спугните!

— Будет исполнено.

Вольский убрал смартфон и миновал стоящий поперёк тротуара полицейский автомобиль. Заглянул внутрь. Бедняга мент безвольно свесился на руль. Рядом с шофёрским местом всё было испачкано в крови. Мёртвому коллеге Вольский помочь уже не мог, поэтому решил заняться машиной позже, когда разберётся с более насущными делами.

Лейтенант подошёл к ближайшему канализационному люку.

— Наш путь лежит во мраке, — провозгласил он. – Игорь…

— Да?

— Надо как-то открыть этот люк.

— Боюсь, у меня нет подходящего инструмента.

Ничего неожиданного. Однако Вольскому это не понравилось.

— В таком случае, что…

Он недоговорил: люк открылся сам собой. Или, скорее, его открыли с другой, внутренней стороны. И из темноты, из зловония, на свет божий выбрался человек.

Вольский уставился на этого человека, не в силах отвести взгляд. Лейтенант не мог поверить собственным глазам!..

Максим погнался за Мариной. Он значительно опережал её в скорости. Впрочем, превосходил он женщину и в силе. Когда догонит, одним ударом размозжит строптивой дамочке башку. А потом плотно поужинает… Вернее, они с Кусманчиком поужинают.

Марина пронеслась мимо люка, даже не попытавшись взобраться по лестнице. Максим преследовал женщину, с нетерпением ожидая, когда настигнет её. Ждать придётся недолго…

Но только погоня началась, как что-то завибрировало в кармане бездомного.

«Данные пришли!»

Это радостное известие привело Максима в восторг. Ему захотелось плюнуть на погоню за Мариной и поскорее прочитать, что же прислал ему дурак полицейский. Узнать, каковы ответы на вопросы, что нещадно мучают разум, душу и сердце.

Но делать этого было нельзя. Марина – свидетельница. Она знает, где прячутся Максим и Кусманчик, и выдаст их: если не похитителям, то полиции. А может, и врагам Максима. Надо остановить её во что бы то ни стало!

И тем не менее, внезапно раздавшийся сигнал сбил Максима с толку, сбил с шага, с ритма. Он оступился, выронил камень и полетел лицом в вонючую грязь. Плюх! Тухлая вода ударила в нос, забилась в носовые пазухи.

Максим стал подниматься, отплёвываясь, отфыркиваясь. Он слышал быстрые удаляющиеся шаги: Марина убегала. Убегала!..

Максима охватило отчаяние. А потом он подумал:

«Ну и чёрт с ней».

Встал, полез в карман за смартфоном. И не нашёл его там. Вот тут-то бездомного объял настоящий ужас!

«Наверное, выпал!»

Максим сел и стал рыскать в грязи. Наконец он нащупал устройство и поднял его. Любовно отёр лацканом рубашки.

«Только бы не сломался!»

Разблокировал смартфон и открыл присланное сообщение. Точнее, сообщений было два: одно графическое изображение и короткий текст. Текст представлял собой краткую биографию Разумовского. Максим едва обратил на неё внимание – его взгляд приковало изображение. Фото.

Максим смотрел будто в ритуальном исступлении. Словно перед ним открылась Истина. В общем-то так оно и было.

— Что случилось? – спросил подбежавший Кусманчик. – Что такое, Макс, дорогуша?

Максим не отвечал. Он не отрывал глаз от экрана…

Марина, поняв, что её больше не преследуют, не замедлила бег. Она боялась, что это ошибка или хитрый ход Максима. Или что обезумевший бездомный сейчас выпрыгнет из-за угла и настигнет её. Поэтому она продолжала нестись во весь опор, насколько позволяли усталость и мешающий бегу халат…

Впереди она увидела лестницу и люк. Марина не знала, где находится, но ей было безразлично. Выбраться отсюда! Выбраться скорее!..

Похоже, убегая от Максима, она сделала круг. Марина взобралась по лестнице, устало, тяжело. Попыталась отодвинуть люк. С первой попытки не получилось. Тогда она вновь налегла на него, вложив в это действие все оставшиеся силы. Люк поддался, пополз. Марина отпихнула его и, счастливо улыбаясь летнему вечеру, выбралась наверх.

И замерла. Перед собой она увидела двух людей: один помоложе, другой постарше. Молодого она видела первый раз в жизни, а вот тот, другой… Его она знала. И не раз слышала от мужа рассказы об этом «чёртовом негодяе».

Однако сейчас он представлял для неё спасение, воплощал защиту, силу, надёжность.

И, судя по взгляду этого мужчины, он тоже узнал её.

— Евгений! – Она бросилась к нему, точно не было никого роднее. Халат распахнулся на бегу, но ей было плевать. – Они там! – закричала она и ткнула за спину, в сторону открытого люка. – Там! Там!..

Вольский препоручил выбравшуюся из канализации Марину заботам Игоря, а сам, с пистолетом наголо, направился к круглой дыре, ведущей вниз. Вокруг столпились зеваки, но Евгения это не смущало; он их не замечал. Пока.

Только что ему позвонили, чтобы сообщить: смартфон больше не движется. Вольский коротко ответил, что находится рядом с подозреваемым, попросил выслать на место подкрепление и отключился.

Одно его смущало: почему Марина сказала «они»? Кто эти «они»? Ведь Вольский разыскивал похитителя смартфона, возможно того самого бездомного, пробравшегося в особняк к Медянкиным. Или злоумышленников (не считая бомжа с чуднЫм именем Второй) было больше?..

Вольский сел на колени перед открытым люком и заглянул внутрь. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. А затем он увидел их. Какого-то грузного, перебинтованного парня. И стоящего рядом с ним потрёпанного вида патлатого мужчину. Последний держал в руке смартфон, тупо уставившись на него. Взгляд патлатого словно приморозило к экрану устройства.

— Эй! – окликнул парочку Вольский.

Двое одновременно вскинули головы и обернулись. На лицах обоих читалась буря эмоций.

— Руки подняли! – скомандовал Вольский. И, увидев замешательство мужчин, добавил саркастическим тоном: — Вы попались, так что смиритесь. Глупить не надо. И спасаться бегством тоже не советую: бегаю я, уж поверьте, очень быстро. А ещё у меня есть пистолет. Стреляю из него я точно. Верите? Или доказать? Ну и, на закуску: скоро здесь будет подкрепление.

Они не стали убегать; неохотно подняли руки. Четыре пары глаз уставились на Вольского: злые глаза патлатого и испуганные зенки толстого.

— Отлично, — похвалил Евгений. – А теперь идите сюда. Только не спеша.

И улыбнулся краешком губ.

Задержанные неторопливо направились к ведущей наверх лестнице. Довольный проделанной работой, Вольский встал с колен и направил пистолет в прорезь люка, держа под прицелом двух людей, пока те выбирались наружу. Подняв оружие, Евгений отошёл чуть дальше, позволяя задержанным вылезти из канализации.

«Герер будет счастлив», — подумал Вольский.

А потом патлатый подошёл совсем близко, и Вольский получил возможность рассмотреть его лицо. Вначале лейтенант не поверил увиденному.

«Да нет, показалось!»

Но всё совпадало. И это было так невероятно и вместе с тем очевидно, что остальные мысли начисто выветрились из головы Евгения. Как же он сразу не догадался!..

Глава 42

Четверг

Герер пришёл в себя оттого, что его сильно трясли за плечо. В затылке отдавалась тупая боль. Он огляделся замутнённым взором, увидел парня из убойного отдела и всё вспомнил.

— Не тряси, — сказал Анатолий, — расплескаешь.

— Очухался? Тогда вылезай.

«Убойщик» вытащил Герера из машины.

— А почему я не в наручниках? – весело улыбаясь, поинтересовался лейтенант. Хотя никакого веселья он не чувствовал и в помине.

— Хочешь, чтобы я их надел?

— Да не очень.

— Тогда заткнись и иди.

— Куда?

— Вперёд! – рявкнул «убойщик».

Второй опер молчал.

«Вот как “умирают” друзья и коллеги», — подумал Герер.

Они прошли по полицейскому участку. По дороге им встретилась пара человек, но никто даже не взглянул на Герера, а если и посмотрел, то не удивился.

«Вести уже распространились», — догадался Анатолий.

Они остановились перед дверью в кабинет генерала Семёнова. Один из «убойщиков» открыл её и ввёл внутрь Герера. Второй опер зашёл следом и закрыл за собой дверь.

— Не вздумай шутить, — предупредил Герера мент, который вытаскивал его из машины.

Затем они рассредоточились: первый опер встал слева от Анатолия, второй – справа. И сделали вид, будто их здесь нет.

Герер смело встретил устремлённый на него взгляд генерала, сидевшего за письменным столом. То, как Семёнов смотрел, совсем Анатолию не понравилось. Гнев? Недовольство? Разочарование?.. Нет, всё не то. Анатолий не мог разгадать эмоции генерала, однако она абсолютно точно не была положительной.

— Оставьте нас, — приказал Семёнов, обращаясь к двум оперативникам.

Те недоумённо уставились на него.

— Не слышали? Идите погуляйте.

Опера переглянулись и, ни слова не говоря, вышли из кабинета.

Когда дверь вновь закрылась, Семёнов встал из-за стола и сказал Гереру:

— Толя, Толя… Благодаря тебе морги скоро будут переполнены. Почему ты меня так расстраиваешь?

Анатолий усмехнулся.

— Чем же это? Не могу понять. Кажется, я всё делал правильно. По уставу. По инструкции.

Семёнов покачал головой.

— Это же надо: убить нескольких людей в приступе безумия.

Глаза Герера округлились: от ярости и непонимания. Что ему пытаются приписать? В чём хотят убедить?!

— В приступе? – рыкнул он. – Безумия?!

— Наверное, перенапряжение, — рассуждал генерал Семёнов. – А может, проявилось психическое заболевание. Внезапно. Такое может случиться с каждым, даже с тем, кто всегда казался здоровым.

— Что вы несёте, господин генерал?

Семёнов перегнулся через стол, пронзил взором глаза Анатолия.

— А ты всегда казался более чем здоровым, — произнёс он. – Очень настораживающий момент. И как я раньше не обратил на него внимание?

Герер решил промолчать. Что скажешь в ответ на подобную околесицу?

— Как ты понимаешь, от дела я тебя отстраняю. Сдай личные вещи. – И генерал указал рукой на свой письменный стол.

Герер выдал лёгкую усмешку.

— Ну, если вы серьёзно…

— Вполне, Толя. И быстрее: меня дела ждут.

Анатолий подошёл к столу и выложил на него пистолет и удостоверение. Прибавил к ним смартфон и развёл руками, как бы говоря: всё.

— Жаль, что ты так заканчиваешь, — проговорил Семёнов, но грусти не слышалось в его голосе.

— Я ещё не заканчиваю, — парировал Герер. – Могу я хотя бы сделать один звонок? Как полагается.

— Адвокату?

— Почти.

— Телефон к твоим услугам. Только не дури.

Герер никак не отреагировал на предупреждение. Взял со стола смартфон и набрал Вольскому.

— Алло, Толя! – немедленно воскликнул тот. – Только что тебя вспоминал. А у меня отличные новости, не терпится поделиться. Ты где?

— В заднице.

— Где-где? Не расслышал.

— В большой волосатой жопе. По адресу моего полицейского участка.

— Ну довольно, — сказал Семёнов и громко окликнул двух оперативников, приведших к нему Герера.

Те явились незамедлительно: естественно, стояли под дверью.

Вольский что-то говорил по телефону, кажется рассказывал хорошие новости, о которых упомянул ранее, но Герер не слушал. Они с Евгением ещё успеют пообщаться. Наверное… Анатолий прервал связь и вернул аппарат на стол.

— Уведите, — отдал приказ Семёнов. Снова сел на стул и, погрузившись в разложенные на столе бумаги, кажется вычеркнул Анатолия из своей жизни.

Опера подошли к Гереру и увели его из кабинета.

Глава 43

— Игорь, — сказал Вольский, — гони к полицейскому участку.

— К тому, где вы работаете?

— Нет, к тому, где работает Анатолий Герер. И чем скорее мы там окажемся, тем лучше.

— Как скажете. Домчу быстрее ракеты.

— Лучше ещё быстрее.

Произнеся это, Вольский погрузился в размышления. Лихачества Игоря его не смущали и не пугали – в конце концов Евгений сам приказал мчать во весь опор. А Игорь, исполнительный малый, взял под козырёк. И правильно сделал.

«Разыскиваемый нами бездомный оказался самим Разумовским. Тем самым Разумовским, которого давно уже похоронили. Ещё одним “ходячим” трупом. Это порождает множество вопросов, но и может дать не меньше ответов. Смотря как мы распорядимся новыми возможностями…

Но всё-таки что случилось с Герером? Почему, когда я позвонил ему, он говорил такие странные вещи? И голос… Герер был очень напряжён. Что-то произошло, пока я ловил Максима Разумовского – только что?!»

Когда они подъехали к полицейскому участку, Евгений выскочил из машины, приказал Игорю отвезти Марину домой и охранять её, вплоть до дальнейших указаний. После чего помчался ко входу в участок.

Забегая внутрь, Вольский едва не столкнулся с каким-то мужчиной с длинными светлыми волосами. Не извинившись перед этим человеком, даже особо не обращая на него внимания – нет на это времени! – Евгений протиснулся боком и побежал к кабинету генерала Семёнова.

Положив голову на руки, Герер сидел в изоляторе временного содержания, на скамейке, в полном одиночестве, когда его кто-то окликнул. Анатолий встрепенулся. Посмотрел, кто зовёт.

За решёткой стоял какой-то неизвестный человек. Мужчина непримечательной внешности, если не считать длинные светлые волосы. Руки в карманах. Смотрит как-то загадочно.

— Мне не нужен адвокат, — сказал Герер.

— Я не ваш адвокат, — произнёс мужчина таким голосом, словно не привык разговаривать. А если и говорил, то очень редко и очень мало. – Но я могу вам помочь.

— Чем же, интересно?

Светловолосый мужчина поманил Герера пальцем.

Тот нехотя встал и подошёл к решётке. Опёрся руками на прутья.

— Кто вы? Что вам надо?

— Я тот, кому всё известно. И кто способен избавить вас от мук.

«Информатор? – подумал Герер. – Нет, голос не тот. Если только этот мужик его не менял, когда говорил по телефону. Да и как-то странно он себя ведёт… даже для информатора».

— От каких мук? – глядя мужчине прямо в глаза, уточнил Анатолий.

Эти игры начинали ему надоедать.

— Ну, от проблем, — произнёс светловолосый. – У вас ведь есть проблемы?

— ПолнО, — согласился Герер. – Трупы. Их убийцы. Работники этого участка. И вы.

— О нет, насчёт меня вы ошибаетесь. Я ваше…

— Я уже понял: избавление.

— Правильно. – Светловолосый закивал. – Избавление для того, кто совершил много зла.

— Вы что, священник?

— Вовсе нет.

— Тогда кто? Назовитесь уже. И объясните толком, что вам надо.

— Ну ладно, можете считать меня святым отцом.

— С каких пор сюда пускают сумасшедших?

Мужчина с внешней стороны решётки напрягся; его взгляд стал жёстким.

— Я не сумасшедший. И не советовал бы так меня называть.

— Почему это? Потому что психам не нравится правда?

— Псих и сумасшедший – не одно и то же. А я не тот и не другой.

— Кто же?

— Ваш спаситель.

— Эй, кто там на дежурстве! – громко закричал Герер. – У меня тут спаситель объявился. С виду, форменный псих. Уведите-ка его, пока ему не стало хуже.

Светловолосый начал задыхаться от злости.

— Ты… Да по какому праву!.. Знаешь, что бы я мог с тобой сделать, если бы захотел?!

— Не кипятись. И разве мы перешли на «ты»?

Светловолосый заревел раненым зверем.

— Ты сгниёшь в тюрьме! – заверещал он. – И хуже того! Я позабочусь, чтобы твоё пребывание там выдалось максимально долгим и неприятным! И ещё…

— И ещё… — сказал Герер и подступил совсем близко к решётке. Его разъярённый взор упёрся в бешеный взгляд светловолосого. Анатолий заговорил полушёпотом, полурыком: — Ещё я бы посоветовал тебе, сукин сын, мне не угрожать. Кто бы ты ни был. Я никогда никого не боялся – не убоюсь и впредь. Если же ты считаешь…

На этот раз светловолосый прервал Анатолия на полуслове:

— Я не считаю, а знаю! Знаю, кто ты и чего заслуживаешь. И ты это получишь!

Лицо Анатолия исказила гримаса ненависти. Он просунул руку между прутьями и схватил светловолосого за грудки. Герер собирался сказать своему нежданному и загадочному визави пару ласковых, таких, чтобы тот на всю жизнь запомнил. Но вместо этого вскрикнул, отпустил лацкан пиджака светловолосого и отступил назад.

В правой руке незнакомец сжимал шприц. Внутри него виднелись остатки какой-то мутной жидкости. Светловолосый убрал шприц обратно в карман и отошёл от решётки.

Герер кинулся к нему.

— Ты! Что ты сделал, тварь!..

И вдруг замер на месте, скрутившись от внезапного чудовищного приступа боли во всём теле.

— Никогда не угрожайте другим, господин Герер, — наставлял светловолосый. – Не угрожайте не подумав. Не зная, кому именно кидаете угрозы. И тем более когда угрозы эти претворить в жизнь не способны. – Мужчина окинул лейтенанта презрительным взглядом. – Ты бы мог сдохнуть в тюрьме, как последний пёс. Но сегодня тебе повезло. Будем считать так.

Светловолосый расхохотался и спешным шагом покинул ИВС.

Герер свалился на пол камеры. Он мучался от диких вспышек боли. Он пытался что-то крикнуть вслед уходящему мерзавцу или хотя бы глубоко вздохнуть, но у него не получалось. Анатолий попробовал встать на ноги, однако пошатнулся при новом «взрыве» боли.

«Что он мне вколол?!»

Снова рухнув на пол, Анатолий забился в судорогах…

— Что значит «для него всё кончено»? – Вольский непонимающе уставился на генерала Семёнова.

— А что это может означать, Евгений? – вопросом на вопрос ответил тот. Очень утомлённым голосом.

— Толя не сделал ничего плохого!

— Пытаешься выгородить товарища? Похвально. Но смотри сам не попади под раздачу.

— Какую раздачу? Вы о чём? Толя никого не трогал!..

— Лейтенант Вольский, — грозно сведя брови, сказал Семёнов, — смею вам напомнить, что вы разговариваете со старшим по званию. Кроме того, вы приписаны не к этому участку. Лейтенант Герер отстранён от дела и помещён в ИВС. Полагаю, та же судьба ждёт и вас.

— Да что за…

— Или хуже, — с нажимом произнёс генерал. – Если вы сейчас же не вспомните о субординации.

— Да пошёл ты! – не сдержавшись, да особо и не пытаясь сдерживаться, бросил Вольский и выбежал из кабинета.

— Считайте, что этим делом вы больше не занимаетесь, лейтенант! – донеслось ему в спину. – И я проинформирую ваше начальство насчёт вашего поведения. Увольнение – это меньшее…

Зычный голос Семёнова затих где-то вдали. Вольский не слушал его и не слышал. Сейчас на уме у Евгения было только одно.

Вольский ворвался в ИВС. Никто его не остановил: может, не решился, может, не успел. Или решил, что, раз прямого приказа пока не было, пусть себе бежит куда хочет.

А Вольскому было всё равно. Если бы кто-нибудь попытался воспрепятствовать ему, он бы познакомил этого человека с очень весомым аргументом: с кулаком – сначала правым, а потом, ежели понадобится, то и левым.

Герера Евгений нашёл лежащим на полу самой дальней камеры. Он находился там один. Приняв позу эмбриона, Анатолий лежал неподвижно; лишь время от времени по его телу пробегали судороги.

Вольский замер перед дверью в камеру. Попробовал её открыть; потом выломать. Безрезультатно.

— Что они с тобой сделали?! – заорал он.

— Женя… — захрипел в ответ Герер. Новая судорога. Анатолий закашлялся, сжался в комок ещё сильнее. – Женя… — бесцветным голосом повторил он. – Помоги…

Глава 44

Четверг

Раиса Медянкина стояла внутри пристройки, располагавшейся справа от особняка. Гараж для машины, стоянка для мотоциклов, огромный сарай, склад старых книг… Всё в одном. Муж любил бывать здесь.

Она не знала, что тут делает. Наверное, причина как раз в Алексее. Его дух незримо витал тут. Вот он осматривает и чинит мотоцикл, а вот берёт из стопки книжку, раскрывает её и читает… Скорее всего, Раиса пришла сюда, чтобы проститься с мужем. Забыть его и отпустить в страну без возврата.

Она обхватила ладонями лицо и тихонько заплакала. Забыть и отпустить оказалось гораздо тяжелее, чем ей представлялось. Она воображала, как это будет, когда Алексей, ещё живой, говорил с ней, целовал её, хвалил… или, напротив, критиковал, обижался… Она внутренне готовилась к этой минуте, но никогда бы не подумала, что всё сложится именно так…

Неожиданно со стороны ворот раздался громкий шум: Карл кому-то что-то кричал. Раиса отняла от лица руки и прислушалась. Она разобрала слово «Стой!». Потом прозвучал выстрел. Раиса вздрогнула.

А затем что-то приблизилось к ней, и она это услышала. Женщина обернулась – и увидела перед собой чудовище, отдалённо напоминающее человека.

Это был он, её муж. И одновременно – нечто совсем иное.

Раиса не сдержалась. Она хотела бы сдержаться, но не смогла. Да и кто бы на её месте сумел? И она закричала, оглушительно громко. Завопила на всю пристройку, на весь участок – и ещё громче.

А пародия на человека протянула к ней пародию на руки и сделала шаг вперёд…

Михаил ехал в машине и рассуждал о том, как всё прошло.

Плохо, конечно, что ему понадобилось лично вмешаться в происходящее. Но всё же закончилось для него благополучно, не так ли? А пришлось очень и очень постараться, чтобы это устроить. Да, его видели – но такое случалось и раньше; в конечном итоге он занимает высокий пост. Его видят и знают. Даже если не подозревают о настоящей его должности, об истинном призвании.

Но оставался нерешённым ещё один вопрос. Не считая Вольского, разумеется, хотя о нём уже не стоило беспокоиться. И, возможно, Разумовского; правда, если Михаил всё рассчитал верно, а обратным он не грешил, скоро следствие лишится столь важного свидетеля. Или обвиняемого. Это как посмотреть… В любом случае, Разумовский никуда не уйдёт. И его показания – сумасшедшего бездомного – не стоит воспринимать всерьёз.

Михаил достал смартфон и набрал номер, чтобы разобраться с задачей, как он полагал, первостепенной важности.

— Сделаешь так… — сказал он без предисловий, когда его соединили с вызываемым абонентом…

Вольский попытался вернуться в кабинет к Семёнову. В душе лейтенанта бушевали эмоции. Он готовился многое сказать генералу и ещё больше сделать, пусть даже поставит этим крест на своей карьере. Или пуще того. Однако перед дверью Семёнова стояла охрана, два дюжих молодца, которые не пустили его внутрь.

— Посторонитесь.

— Тебе тут не проходной двор. Вали давай. Приказ генерала.

— А то быстренько хотелки обломаем.

Тогда Вольский пошёл обратно в ИВС. Но и тут его ждала неудача. Вооружённый мент наставил на Евгения автомат и недвусмысленно, в ярких и понятных выражениях, приказал ему уходить, не то продырявит. И снова – «приказ генерала».

К Вольскому подошёл какой-то полицейский и намекнул, что здесь Евгения не ждут. Вольский послал «советчика» подальше и быстрой походкой направился к выходу, сетуя вполголоса, причём неизвестно, на кого больше: на себя или на злой рок.

Оказавшись на улице, лейтенант позвонил Игорю.

— Я еду сменить тебя. Но машины у меня нет, так что это займёт какое-то время.

— Как скажете, лейтенант.

Вольский повесил трубку и, понуро опустив голову, пошёл к метро. Однако в этот самый миг его занимали отнюдь не упаднические мысли. Злые, яростные, метущиеся, да – но отнюдь не похоронные. Если только в отношении других…

Карим вёл личный автомобиль Константина Вильсона. Политик находился внутри, как всегда на заднем сиденье. Работал водитель, по обыкновению, уверенно и с некоторой ленцой.

Вильсон думал о разговорах, которые пришлось провести сначала с теми двумя «убойщиками», а после – с их начальником, генералом Семёновым. И не находил изъянов в своей логике, своём плане. Довольно ухмыляясь, Вильсон размышлял, куда поедет праздновать победу.

Раздался звонок.

— Тебе не повезло, — прозвучал в смартфоне бесцветный голос.

После чего Михаил тут же повесил трубку.

Вильсон задрожал. Он смотрел на зажатое в руке устройство, силился понять и не мог.

— Карим, — срывающимся голосом обратился он к водителю, — езжай кратчайшей дорогой домой.

Карим молча кивнул и развернул машину.

Они проехали пару кварталов и вдруг остановились.

«Что такое?!»

Вильсон посмотрел в лобовое стекло и увидел стоящую впереди, на безлюдной улице, долговязую фигуру. Под ложечкой засосало.

«Не-эт…» — застонал он, и так и не понял, сказал вслух это слово или только подумал.

Долговязый-раб поднял руку и тут же выстрелил. Вильсон не успел пригнуться. Даже не нажал на свою любимую тревожную кнопку, хотя в сложившихся обстоятельствах от неё было мало толку. Кроме того, долговязый прекрасно знал, где сидит заммэра. Всегда на одном и том же месте. Бесшумный, благодаря глушителю, выстрел пригвоздил Константина к креслу. Потом второй, контрольный. Долговязый стрелял вслепую, но он и так был почти что слеп. Идеальный убийца… который не станет выяснять подробности и никому ничего не расскажет. Только своему непосредственному начальнику. И то при помощи диктофона.

Карим улыбнулся. Он никогда не любил босса. Вильсон помыкал им и недоплачивал. Не очень веские причины, чтобы желать кому-то смерти, и тем не менее Карим был рад, что всё так сложилось. Он кивнул долговязому и взялся за руль, собираясь уехать. Карим заранее распланировал, кому и что сказать, чтобы ему поверили. Чтобы решили, что это было нападение мафии, а он чудом уцелел.

Долговязый никак не отреагировал на его кивок. Он выстрелил – ещё два раза.

Карим осел на водительском кресле.

Долговязый спрятал пистолет и затерялся в лабиринте столичных улочек…

Михаил потирал руки.

Наконец-то с Вильсоном будет покончено. Как же он его раздражал! Тюфяк! Дурак! Ведь о мертвецах либо хорошо, либо ничего, кроме правды, верно?

Нет, подумать только: по вине этого павиана ему пришлось самому вступать в дело. Он потерял терпение, разговаривая с тем олухом, Герером. Однако Вильсону придёт конец. Он был слишком ненадёжен: так Михаил и скажет всем. Плюс подставил и самого Михаила, и всех, когда решил запутать следствие и привлёк к делу того убийцу с таким же пистолетом, как и у рабов. Об этом они тоже должны знать. Ну и, разумеется, на кого-то следовало свалить вину за неудачную организацию операции по сохранению их тайны. А дальше, если повезёт, он сам будет баллотироваться на пост заммэра города С. И в успехе можно не сомневаться: Михаил не слишком доверял удаче и никогда ничего не пускал на самотёк.

Михаил рассмеялся. Всё складывалось даже чересчур хорошо…

Вольский сидел в квартире Анатолия и Марины Герер. Жена его напарника смотрела на Евгения красными от слёз глазами. Перед ней стояла не початая чашка чая. Перед ним – тоже.

— Что же теперь с ним будет? – спросила Марина, имея в виду Анатолия.

Вольский замялся. Он хотел бы сказать ей, что всё будет хорошо, но не смел врать.

— Я со всем разберусь, — пообещал он. И, сам того от себя не ожидая, добавил: — Клянусь.

Он никогда не бросал слов на ветер. Если она ему поверила, у него не останется другого выхода, кроме как сдержать клятву. Если же не поверила, он приложит все усилия, чтобы переубедить её. Но, кажется, она поверила. И, не отрывая от Евгения умоляющего взгляда, пригубила чай.

«Клянусь», — повторил он про себя…

Нечто приближалось к Раисе, вытянув перед собой руки-огрызки.

Женщина застыла на месте, будто парализованная. Она уже не кричала: воздуха в лёгких не осталось, а набрать нового было слишком страшно. Раиса дышала часто и прерывисто. Она видела перед собой его, своего мужа… и не могла в это поверить. Каким-то образом он нашёл её: нечто без разума, да и тела как такового, отыскало дом, где раньше жило, перелезло через стену, миновало охранника и добралось сюда. Слишком много незваных гостей в последнее время…

Сознание отказывалось воспринимать реальность. Раиса не верила, что всё это правда. Ей казалось, сейчас, вот сейчас она сойдёт с ума. Но этого всё не происходило. И оттого ужас ситуации только усиливался.

А затем позади жуткого нечто показался Карл, с автоматом наперевес.

— В сторону, хозяйка! – отчаянно закричал он.

И она поняла, что выбор у неё невелик: спасти Алексея не удастся, а значит, надо подумать о себе.

И она прыгнула вбок. И упала на пол, распласталась на нём.

Охранник нацелился автоматом в голову нечто и дал очередь. Голова монстра взорвалась тошнотворным градом осколков; чудовище даже не успело отреагировать и обернуться. Или – не захотело?.. Отвратительное тело отбросило вглубь пристройки, и оно рухнуло на пол.

Но и с наполовину срубленной автоматной очередью головой нечто трепыхалось, пытаясь подняться.

И ему бы это удалось, если бы Карл, оставив в покое автомат, не бросился к пожарному щитку и не снял с него топор. Не подбежал бы затем к поверженному чудищу и не стал рубить того на куски.

Нечто, когда-то бывшее Алексеем Медянкиным, дёргалось и извивалось – из-за бесплодных попыток подняться – до тех пор, пока окончательно не отсекли голову. Это закончило процесс, начатый очередью из автомата. Чудище затихло. Смерть пришла к нему и забрала туда, где оно и должно находиться, — в свой чёрный, невидимый и беззвучный дом.

С отвращением глядя на дело рук своих, Карл вытер выступивший на лбу пот.

— Всё кончено, хозяйка, — сказал он. – Всё в порядке.

И, лучась довольством, посмотрел на Раису.

Та уже не лежала на полу, а сидела – на коленях. Отвернувшись от Карла, женщина вновь прижала ладони к лицу. Грудь её сотрясали рыдания; изо рта доносились истерические всхлипы.

Кажется, она его всё-таки отпустила. Но, боги милосердные, как же тяжело ей это далось!..

Глава 45

Четверг – пятница

Машина подъезжала к рассаднику. Внутри сидели Борис, Кусманчик и госпожа Рита. Последней пришлось лично явиться в полицейский участок, чтобы забрать Кусманчика, хотя она предпочла бы никогда там не появляться. О полиции в целом и о тюрьме в частности у неё, по молодым годам, сохранились не самые приятные воспоминания.

Генерал Семёнов, знавший всё о деятельности рассадника и покрывавший её, отдал им Кусманчика со словами «Следите за ним получше – в следующий раз какого-нибудь Герера, чтобы свалить на него вину, может рядом не оказаться». Семёнов не боялся говорить ей такое, потому что знал: одно его слово – и с госпожой Ритой, а также всей её свитой будет покончено. Причём уровень жестокости, с которой это произойдёт, зависел тоже целиком и полностью от генерала. Ему обязательно поверят, а ей – нет.

Кусманчик сидел на переднем сиденье, отрешённо уставившись в пол. Госпожа Рита – за ним, и он каждую секунду, каждое мгновение чувствовал её взгляд, острый, пронзающий.

А крутящий руль Борис не переставал говорить:

— Сегодня уже поздно… Но завтра я с тобой поговорю… Завтра ты у меня получишь… Я бы научил тебе уму-разуму сегодня, но сегодня уже поздно…

И так снова и снова, по кругу. И Кусманчик знал: охранник с жестоким лицом не врёт.

Но думал парень с перебинтованной рукой не о нём, а о Максиме. О человеке, с которым судьба разлучила их, надо полагать, уже навсегда. И чья жизнь окажется незавиднее, ещё неизвестно.

Чисто вымытый, побритый, причёсанный и переодетый, Максим сидел в комнате для допросов. Похожий на человека. Похожий на самого себя.

Расположившийся перед ним полицейский, сотрудник убойного отдела, задавал вопросы, которых Разумовский не слышал. И не хотел слышать. Что ему могли сказать? О чём спросить? О настоящем имени? Так оно полиции уже известно. Как и его профессия. И вся его жизнь. Максим отыскал-таки то, что столь упорно стремился найти, но счастья ему это не принесло. Даже наоборот.

— Подследственный, вы слышите меня? – официально обратился к нему «убойщик».

— А? – Максим вскинул голову.

— Я спросил, что сподвигло вас забраться в особняк к чете Медянкиных?

Максим хотел поправить его, сказать, что Медянкин мёртв. Разумовский знал и это, и многие другие детали расследования. Менты сами рассказали ему, чтобы подтолкнуть его память. Он им требовался, дабы завершить дело. Они его не боялись, и им нужна была от него только информация.

Максим не стал никого поправлять. Вместо этого он сказал:

— Я искал.

— Что искали?

— Не что, а кого.

— И кого же?

«Себя», — подумал Максим.

Но вслух произнёс:

— Виновного.

— Виновного в чём?

— В моей судьбе.

— И как, нашли?

«Нашёл, — пронеслась мысль. – Ещё как нашёл! Только не там, где предполагал».

Внезапно всё это ему так осточертело! Этот допрос, этот человек напротив, задающий глупые вопросы, он сам, Максим Разумовский, да вся эта жизнь в конце концов!..

Он стиснул зубы, зарычал.

— Я спрашиваю, и как, нашли?

Вскинув голову, Максим уставился на «убойщика». Кажется, он хвалился, что вместе с напарником задержал «оборотня» в погонах, некоего Герера. Его теперь обвиняли во всех последних убийствах и исчезновениях. Разумеется, то был классический «козёл отпущения». Но сделать таковым его, Максима, у них не получится. Нет, выкусите!..

Разумовский сжал и разжал кулаки.

«Убойщик» повторил свой вопрос, тем же бесстрастным, даже безразличным тоном.

И тогда Максим набросился на него. Повалил на пол. Грохнул опрокинутый стул. Разумовский потянулся обломками зубов к горлу мента. Почти нашёл искомое, свою новую цель…

Завязалась драка. «Убойщик» бил Максим в бок, но Разумовский практически не ощущал боли. Он тянулся зубами к шее своего мучителя и палача, чтобы перекусить её и напитаться кровью этого зверя.

«Убойщик» что-то кричал, звал кого-то.

Скрипнула открываемая в комнату для допросов дверь. Максим не среагировал; да просто не успел бы управиться с валяющимся на полу «убойщиком» и переключиться на того, кто наблюдал за их схваткой. Наверное, это был ещё один сотрудник убойного отдела. Максим почувствовал, что сейчас что-то произойдёт.

Он пуще прежнего рванулся к горлу придавленного к полу мента. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного…

Раздался выстрел.

Максим дёрнулся и затих.

— Вот чёрт!.. – пробормотал «убойщик», выбираясь из-под трупа Разумовского. Полицейский был покрыт брызгами крови и ошмётками мозгов: выстрел коллеги пробил Максиму голову.

Напарник «убойщика» молча опустил пистолет.

— Вот чёрт! – повторил первый «убойщик», выпрямляясь. Взглянул на распростёртое тело с простреленным черепом. – Кажется, у нас возникла проблема…

— Никакой проблемы нет, — сказал генерал Семёнов. – Просто отрубите ему голову.

Два «убойщика» озадаченно переглянулись.

— А дальше? – спросили они хором.

— Что будет дальше, меня не интересует.

— Но как мы объясним, что у трупа Разумовского отсечена голова? – спросил один из оперативников.

— Скажете, что патологоанатом что-то напутал.

— Но никто же в это не поверит…

— Поверят. Ещё как поверят. Особенно если использовать достаточное количество денег.

И Семёнов знал, что это правда.

Они все знали.

Вольский ушёл из квартиры Гереров ближе к ночи.

Он просидел с Мариной всё это время. Иногда они говорили, но больше молчали: сказать уже было особенно нечего. Кажется, они оба потеряли очень важного человека: она – мужа, он – друга. Бывшего врага, изменившего свою суть и ставшего столь близким и нужным. С Вольским ещё никогда не происходило подобного.

Он трясся в вагоне метро, направляясь домой. Мысли об Анатолии не отпускали его.

Надо действовать, пытаться что-то изменить! Но что он мог сделать? Вольский не знал. И скорее всего, это означало, что поделать ничего невозможно.

«Ну нет, я поклялся. Поклялся, мать вашу! Я бы и без того просто так не сдался, а теперь не сделаю этого и подавно!»

Он планировал, вернувшись в квартиру, хорошенько напиться, но поменял свои планы. Вернее сказать, жизнь поменял их, а вместе с ними и его самого. Почти всю ночь Вольский проворочался в постели, размышляя, сопоставляя, придумывая. И, кажется, до чего-то додумался…

Мужчина в форме сотрудника ГСБ вошёл в участок. Стояла ночь, но его пустили. Гээсбэшников пускали везде и всюду: попробуй им откажи. Тем более когда они суют тебе под нос удостоверение, а оно ни разу не фальшивое.

Гээсбэшник взял у охранника ключи от камер – тот не посмел сопротивляться, — прошёл к ИВС и остановился возле последнего огороженного прутьями четырёхугольника.

Там, свернувшись калачиком на полу, лежал человек. Бывший полицейский. Обладатель необычной фамилии. Человек не знал гээсбэшника – по крайней мере, не был лично знаком и никогда не видел его. Не обладал никакой информацией, связанной с гээсбэшником. Но тому было известно о лежащем человеке очень многое. И сейчас он пришёл за ним.

Гээсбэшник постучал по прутьям камеры.

— Герер, вставайте.

Ноль реакции.

Сотрудник ГСБ постучал снова.

Наконец Герер зашевелился. С трудом сел. Посмотрел на пришедшего мутным взором.

— Кто вы? – выдавил Анатолий. – Вы по мою душу?

Гээсбэшник покачал головой. Отпер ключами камеру, открыл дверь.

— Как вы себя чувствуете? – спросил он.

— Лучше некуда.

— Острая боль уже прошла?

— Острая?.. – Герер замолчал. – Вам всё известно, так?

Гээсбэшник не ответил.

— Куда вы хотите меня отвести? Кто вам дал такой приказ?

— Находясь здесь и говоря с вами, я очень рискую, Анатолий.

Герер обдумал это и пришёл к соответствующему выводу. Медленно, неуверенно поднялся и шагнул к гээсбэшнику.

— Думаю, хуже мне уже не будет, — пошутил Анатолий.

— Я бы не был так уверен.

— Это угроза?

— Констатация. Но нам надо спешить. От вас зависит очень многое… Жизни очень многих.

— Это воодушевляет… Ну что ж, идёмте, коли не шутите.

Герер нетвёрдо держался на ногах. Гээсбэшник взял его под руку и повёл на улицу. На ходу кинул ключи охраннику. Тот проводил парочку удивлённым взглядом.

Когда они вышли наружу, Герер сказал:

— Вас будут искать.

— Не будут. Они думают, что вас переводят в другое место. Менее… приятное.

— А видеокамеры в участке?

— Не волнуйтесь так: я со всем разберусь, — убеждённо сказал гээсбэшник, хотя уверенности совсем не испытывал.

— Кто вы? Если вы не мой палач, то кто?

— Я не ваш палач.

Гээсбэшник усадил Герера в припаркованную у полицейского участка машину. Гулко хлопнула в ночной тиши дверца. Сотрудник ГСБ сел на место водителя; закрыл дверцу со своей стороны. Завёл автомобиль.

— Я ваш друг, — продолжил гээсбэшник начатую полминуты назад фразу.

Анатолий горько усмехнулся.

— Я не верю в друзей. Больше не верю.

— И давно?

— С сегодняшнего дня.

— Я тоже не верю. Но нам обоим придётся поверить.

Машина поехала по пустующей дороге.

— Куда мы? – спросил Герер.

— К ещё одному другу.

Анатолий кивнул и откинулся на спинку сиденья. Пусть делают, что хотят. После всего, что случилось и что он испытал, Герер был готов к чему угодно: и морально, и физически.

«Ему нет смысла обманывать меня, — подумал Анатолий. – Если бы захотел, увёл бы меня из участка силой. С помощью ментов или без них. А он говорит…»

И внезапно Герер вспомнил. И понял. В голове вновь прозвучала речь таинственного незнакомца. Но такого ли уж незнакомца? Конечно, Анатолий слышал этот голос раньше – пускай очень недолго, но слышал.

«Тот загадочный информатор, что звонил мне и сообщил о Шольце и доме Медянкина!..»

Гээсбэшник на секунду повернулся, чтобы взглянуть на Герера, а потом опять полностью сосредоточился на дороге.

— Вижу, — сказал сотрудник ГСБ, — вы меня узнали.

И улыбнулся…

Глава 46

Пятница

После слов Семёнова об отстранении от дела Вольский не мог обратиться в свой полицейский участок. Люди вроде генерала слов на ветер не бросают и действуют быстро и решительно, потому и становятся высокими чинами. Хотя Вольский до сих пор не мог поверить, что и Семёнов замешан во всём этом. Конечно, абсолютно невинных, святых людей не бывает – они лишь на иконах. Но как бы хотелось не сомневаться в их существовании!.. Однако жизнь распоряжалась по-своему.

«Что ж, будем действовать в обход…»

У Вольского имелись знакомства неофициального толка. Этим людям он когда-то оказал услугу, и теперь настала очередь забрать долг. К одному такому человеку, плюнув на работу, Вольский и заявился с утра пораньше. Рассчитывал застать того на месте. Евгению это удалось.

Вольский позвонил в дверь. Ему открыл невысокий сутулый мужчина в очках.

— Ты надолго? – спросил мужчина. – А то я собирался по делам.

— Нет, Стас. Только посмотри для меня одну вещь и будешь свободен как ветер.

Стас понимающе кивнул.

— Ладно, заходи.

— Я твой должник, — сказал Вольский, оказавшись в квартире.

Стас закрыл и запер дверь.

— Благодарить будешь потом.

Всё необходимое оборудование имелось у Стаса в одной из комнат. Они прошли туда.

Вольский надел перчатки и достал из кармана предмет, о котором говорил. Выглядел тот достаточно безобидно – клочок бумаги с карандашной надписью. Обращение к Медянкину от некоего неизвестно лица с упоминанием Разумовского. Эту записку Вольский нашёл при задержании Разумовского – когда обыскивал его. И так и не успел, ввиду всего случившегося, сдать в полицию. А после и не захотел.

Стас задумчиво посмотрел на бумажку.

— Отсюда надо снять отпечатки пальцев и пробить их по базе, — пояснил Вольский.

Стас снова кивнул.

— Ну что ж, за работу.

Он потёр руки в предвкушении новых, неожиданных открытий, забрал кусочек бумаги у Вольского и прошёл к застывшему в терпеливом ожидании оборудованию. К приборам, которые являлись немногочисленными настоящими друзьями этого человека…

Стояла тихая, мрачная, чего-то ожидающая ночь пятницы. Информатор и Герер приехали в полузаброшенный район на окраине города. Раньше Анатолий здесь не бывал, хотя, безусловно, знал о существовании этого места.

В полном молчании они прошли через калитку одного из домиков. Та нещадно скрипела. Герер и информатор пересекли заросший травой и сорняками участок и вошли в дом, который представлял собой жалкое, убогое зрелище: старый, покосившийся.

«Ещё немного, и он обвалится нам на головы», — подумал Анатолий.

Но ничего подобного не случилось. Они спокойно прошли в одну из комнат. Шаги гулко отдавались в ночной тишине. В комнате их уже ждал человек – видимо, хозяин дома. Невысокий мужичок с лысиной и весёлым взглядом.

— Я к вашим услугам, — сказал он, не обратившись к информатору по имени.

Какая строгая секретность. Впрочем, понятная. Только настораживающая: во что же Герер вляпался? И для чего они оказались в этом богом забытом месте? Наверное, скоро он получит ответ на этот вопрос… Правда, понравится ли он ему?

Герер почесал руку. Вообще-то чесалось всё тело, хоть уже и не болело. Сначала это было долговременное ощущение, потом перешло в приступы. Будто бы организм привыкал к чему-то…

Информатор окинул Анатолия внимательным взглядом, а затем произнёс:

— Я хочу, чтобы ты исследовал этого человека.

Обращена фраза была к лысому мужичку. Тот ни капли не удивился просьбе – даже, скорее, требованию. Просто кивнул и попросил Герера пройти вглубь помещения.

Зато удивился сам Герер, пусть и постарался не выказать этого. Он решил, что будет верить информатору до последнего: покуда тот Анатолия не подводил.

— Присаживайтесь, — сказал лысый, указывая пухлой ручкой на опутанный проводами широкий стул. Чуть ли не металлическое кресло.

Герер сел. И достал из кармана странный «бриллиант», найденный у сгоревшего загородного дома.

— И посмотрите ещё этот предмет, если можно, — сказал лейтенант, протягивая камень лысому.

Тот взял его из руки Герера и принялся с глубочайшим интересом разглядывать.

— Об этом предмете я могу рассказать сам – без всяких исследований, — проговорил информатор.

Теперь лысый заинтересованно поглядел на гээсбэшника.

Тот махнул рукой.

— Но потом, потом… Сначала – то, о чём я просил.

Владелец «усадьбы» засуетился.

— Конечно, конечно… Кстати, меня зовут Славкой, — представился он, отходя за спину Анатолию и чем-то там занимаясь.

Герер не оборачивался, но подозревал, что Славка крутит какие-то настройки.

— Очень приятно, — буркнул Анатолий.

Славка вернулся к Гереру. В руке учёный муж держал какой-то прибор.

— Ну что ж, приступим…

Стас справился со своей задачей оперативно.

«Вот бы и в полиции так работали», — подумал Вольский.

Отпечатки пальцев уже были сняты, и сейчас неофициальный эксперт заканчивал пробивать их на компьютере по базам данных.

В результате, выяснилось, что бумажку с карандашной надписью держали в руках как минимум трое людей. С Вольским – четверо, но он брал записку только в перчатках. Итак, эти люди были: Медянкин, Разумовский и…

— Я чего-то такого и ожидал, — пробурчал себе под нос Вольский.

Стас обернулся к нему, но Евгений никак не отреагировал.

«Придётся поговорить с этим четвёртым, — подумал Вольский. – И он ответит на все мои вопросы. На множество вопросов…»

Скорее всего, этот человек и писал записку. А Медянкин не уничтожил её, хотя наверняка должен был. Хотел подстраховаться? Шантажировать? В любом случае, в руках Вольского имелся увесистый козырь, и лейтенант собирался немедля им воспользоваться…

— Очень странные изменения в генетической структуре, — сказал Славка, не отрываясь от экрана ноутбука. – У вашего приятеля, я имею в виду.

— Скажи нам то, чего мы не знаем, — произнёс информатор. – Например, можно ли это исправить? Вылечить? На ранней стадии, к примеру.

Славка сокрушённо покачал головой.

— Это не болезнь. Это… изменения. Генетические. Они проникают в самую структуру генов и меняют их. Точнее, откатывают.

— Откатывают? – переспросил до того молчавший Герер.

— Да. Как откатывают драйвера у компьютера. Своеобразный… уход в прошлое.

— И от этого нет средства? – уточнил информатор.

— Наверное, нет. Если только вы не знаете, как заставить гены столь же быстро обновиться. Хотя не факт, что это поможет.

— Пока, увы, у нас нет соответствующей информации. Но спасибо.

— Да не за что. – Стас начал убирать оборудование.

Информатор отвернулся, что-то обдумывая.

Герер встал.

— А что это за «бриллиант»? – спросил он, вновь доставая из кармана необычный камень.

— Это вовсе не «бриллиант», — не поворачиваясь, сказал гээсбэшник. – И никакая не драгоценность. Это даже не камень как таковой. Он не имеет к камням отношения… Или имеет, но не больше, чем, допустим, Луна – к планетам, на которых существует жизнь.

— Выходит, он искусственный?

— Верно. Это деталь от устройства по изменению генетической структуры человека. А если говорить точнее, фокусировщик. Усилитель…

Глава 47

Пятница

Вольский ждал его в своей квартире, единственном безопасном месте, которое пришло на ум. Даже в людном кафе или ресторане от человека несложно избавиться. А у себя дома Вольский чувствовал себя в безопасности. Он мог подготовиться. И подготовился: придумал вопросы, достал незарегистрированный пистолет… Оружие – одно из лучших подспорий и аргументов, особенно когда речь идёт о стране каннибалов.

Вскоре в дверь позвонили.

Вольский подошёл, заглянул в «глазок», убедился, что пришедший один. Отпер дверь и впустил его.

Генерал Семёнов вошёл спокойной походкой, полный достоинства.

Закрыв и заперев за ним дверь, Вольский указал на два стула в гостиной.

Семёнов присел на один и, не оборачиваясь, сказал:

— Пистолет тебе не нужен. Можешь убрать его. Я не вооружён.

— Я оставлю его при себе… если не возражаешь. На всякий случай.

Семёнов пожал плечами.

Вольский сел напротив, упёр руки в колени. И стал ждать.

Первым заговорил Семёнов:

— Что тебе нужно? Учти, ты отрываешь меня от работы. У меня и так мало свободного времени…

— А будет ещё меньше, когда отправишься за решётку.

— На каком основании?

— На том, что ты организатор убийств и заговора в городе С.

Семёнов громко рассмеялся.

— И ты правда в это веришь?

— Ещё как.

— Тогда мне тебя жаль. Ты ничего не понимаешь – и никогда не поймёшь. Но ты позволяешь себе звонить вышестоящему сотруднику полиции, угрожать ему и…

— Послушай, ты… — Вольский подался вперёд. – Я не хочу слушать от тебя чухню. Мне нужна информация. Сведения. Чтобы спасти одного человека…

— Герера?

Вольский промолчал.

Семёнов улыбнулся – как голодная гиена.

— Ему уже не поможешь.

— Почём тебе знать?

— Знаю, если говорю.

— В таком случае… расскажи мне, что тебе известно. Чтобы и я знал. Ненавижу пребывать в неведении.

Теперь уж Семёнов расхохотался.

— Это твоя судьба. У всех она разная. Кто-то становится начальником, большим человеком, богатым и уважаемым. А кто-то – мусор, который надо выбросить.

— Я, по-твоему, мусор?

— А сам как думаешь? Сколько страна проживёт без тебя? Да что там страна… Исчезни ты, как быстро тебя заменят в полиции?

Вольский молчал. У него ходили желваки.

— Или ты считаешь себя незаменимым? – продолжал Семёнов. – Учти, своим поведением ты не лишаешь себя работы и любых перспектив. Нет: ты подписываешь себе смертный приговор.

— Я этого не боюсь, — выплюнул Вольский. И улыбнулся краешком губ. – А ты?

Генерал не ожидал такого.

— Что – я?

— А ты боишься?

Семёнов посмотрел на Вольского – и снова расхохотался.

Точный удар тяжёлого кулака прервал этот заливистый смех. Семёнов сверзился со стула. Из носа у генерала текла кровь. Бежала по подбородку, капала на идеально выглаженную одежду.

Вольский встал со стула и навис над вышестоящим.

— А теперь, — очень медленно проговорил Евгений, — если не хочешь умереть очень медленной и мучительной смертью, бесстрашный ты наш, ты мне всё расскажешь. Подробно. Детально. И неважно, сколько это займёт времени.

Семёнов смотрел на Вольского непонимающим взглядом.

Лейтенант достал пистолет и отбросил его.

— Если понадобится, я устрою тебе пышные похороны вот этими вот руками. – Вольский продемонстрировал их Семёнову. Потом сжал обе руки в кулаки. – А помимо прочего, учти: у меня есть записка, которую ты написал Медянкину. Да, я знаю о вашей тайной переписке. Это ты приказал ему избавиться от Разумовского… Но я уверен, это лишь один из множества твоих грехов. И я с радостью и интересом послушаю об остальных.

Лицо генерала посерело. Привыкший пугать, он не привык, что напугать, причём до полусмерти, могут и его. Теперь от решения Семёнова не зависела его карьера или денежное довольствие – сейчас, прямо сейчас, решалась его судьба. Будет он жить – или сдохнет…

И Семёнов заговорил. Быстро и сбивчиво. Он рассказал терпеливо, молчаливо слушающему Вольскому такое, от чего кровь стыла в жилах. Он поведал всё, что знал…

Когда информатор закончил свой рассказ, они с Герером ушли от Славки и сели в машину. Гээсбэшник повёз Анатолия домой. По дороге он ещё много чего рассказал.

У Герера кружилась голова. Он не мог поверить, что всё происходит взаправду. Что это реальная жизнь, а не чей-то вымысел…

Информатор высадил Анатолия у подъезда дома, где тот жил, и умчался.

Но Герер не пошёл в квартиру. Ему очень хотелось увидеть Марину, которая, как он узнал, жива. Обнять её, расцеловать… Наговорить ей кучу приятностей. Однако там его могут ждать. Если он вернётся домой, то подставит под удар не только себя, но и жену.

И Герер решил переждать. Спрятаться до тех пор, пока не сможет опять действовать. Затаиться там, где его не найдут. А какое место лучше подходит для этого, чем многочисленные и запутанные улицы, улочки, переулки знаменитого города С?

Кроме того, у него уже созрел план. Страшный, но неизбежный.

«Надо постараться сделать всем как можно лучше…»

Конечно, это утопия, это – невыполнимо. Но он хотя бы постарается…

Глава 48

Пятница

Семёнов ушёл.

Вольский же ещё минут десять сидел неподвижно, переваривая услышанное.

Немыслимо… Невероятно… Нереально… И всё-таки это правда. Несомненно.

Он заставил себя встать. Вольский понимал, что нельзя рассиживаться, а надо действовать, ведь от этого зависят судьба и жизнь Герера. И не только его.

Вольский начал разрабатывать план. Однако ничего не сходилось. Да, он узнал многое, у него были развязаны руки. Но где самое дно айсберга? Где те, кто руководит всем? Где их база? Вот до кого он мечтал добраться! А этой-то информации ему и не предоставили. Семёнов попросту не знал. Его не поставили в известность. Ещё бы: для них он был мелкой сошкой, пускай и генерал. Семёнов был так напуган, когда Вольский «разговаривал» с ним, что наверняка выложил всё, что знал, — и даже больше. В этом Евгений не сомневался.

«Но где, чёрт возьми, искать организаторов? И кто они? Кто?!»

Завибрировал и зазвонил смартфон. Пришла СМС-ка.

Вольский взглянул на экран.

«Поезжай на метро до станции, где я живу. Выходи и иди пешком к моему дому».

И всё. Подписи нет, а номер неизвестный.

Что это, ловушка? Подстава? Или с ним действительно связывается Герер? Нельзя было бежать очертя голову.

Поэтому Вольский позвонил верному другу из полиции и через него узнал, что Анатолия нет в том участке, куда его доставили. ИВС пуст, и кто увёл Герера, пока непонятно. Но это выясняется.

Вольский положил трубку. Подумал ещё мгновение, поразмышлял. Потом схватил пистолет и стремглав выбежал из квартиры.

Даже если это ловушка, одновременно это и шанс. Возможно, последний. Вольский, конечно, поспешит – но будет осмотрителен…

Выйдя на нужной станции метро, Вольский двинулся по тротуару.

Он не знал, чего ждёт и как долго ему придётся идти, прежде чем что-нибудь случится. Если вообще хоть что-нибудь произойдёт. Если всё это не обманка…

Когда он проходил мимо глухого переулка, кто-то оказался у Вольского за спиной. Ему зажали ладонью рот и затащили в переулок.

Там, в полутьме, его отпустили. «Пленитель» отошёл на шаг и посмотрел на Вольского весёлым взглядом.

Это был Герер.

Анатолий поманил Вольского за собой. Они углубились в переулок и спрятались там от чужих глаз и ушей.

— Рад тебя видеть, Женя.

— Взаимно, Толя.

Они порывисто обнялись.

— Знаешь, — сказал Вольский, — кажется, я подписал себе смертный приговор.

И негромко рассмеялся.

— Кажется, я тоже, — отозвался Герер.

Вольский покачал головой.

— Мне так много надо тебе рассказать. Во-первых, Марина…

— Я всё знаю, — прервал его Герер.

— Всё ли?

— Пожалуй, что да. Но всё равно спасибо.

Вольский только пожал плечами.

Герер оглянулся, потом посмотрел вперёд.

— Кого-нибудь увидел? – спросил Вольский, тоже оглядываясь.

— Пока нет. Но для меня это больше не имеет значения.

— То есть? Поясни.

— Поясню, конечно. Ведь ты тоже заслужил это знание. Хотя не уверен, хочешь ли ты его.

— Ещё как.

— Точно? Ладно, тогда пойдём.

Они ещё немного прошли в глубь, по узкому проходу между домами. Наконец Герер, похоже, решил, что они в относительной безопасности, и заговорил:

— Я расскажу тебе всё. Однако обратной дороги не будет. И что делать с этим знанием, решать только тебе. Правда, у тебя, скорее всего, будет очень мало времени.

Вольский слушал внимательно, не перебивая.

Последние кусочки пазла вставали на свои места…

— Откуда ты всё это знаешь? – спросил Вольский, когда Герер закончил свой долгий монолог.

— Есть ещё на земле хорошие люди. – Анатолий улыбнулся, но как-то грустно.

— Тогда им наверняка угрожает страшная опасность.

— Как и тебе.

— А тебе нет?

Герер усмехнулся.

— Что касается меня…

И он поведал свой план Вольскому.

Тот отказался бы, если б мог. Сказал бы: «Нет! Никогда! Не могу!» Однако он уважал Герера и был обязан ему за полученное от него знание. За его храбрость, даже безрассудность. Решился бы он сам на такое? Вольский не знал.

И он согласился…

Информатор из ГСБ подъезжал к месту своей работы, зданию службы безопасности. Напряжение не отпускало мужчину. Он понимал, что сделал, и знал, что это просто так не оставят. Он чувствовал скрытую угрозу, почти мог потрогать её – настолько она была плотная…

Информатор не успел заехать на парковку. Вблизи показалась несущаяся на всех парах иномарка. Гээсбэшник понял, что случится дальше, и попытался как-то избежать этого: пригнулся, практически распластался на полу автомобиля.

Проезжая мимо, иномарка вдруг остановилась. Из окон показалась пара автоматов. Они начали стрелять и изрешетили всю машину информатора вместе с её водителем.

Затем, когда патроны у бандитов кончились, иномарка рванула с места и скрылась в неизвестности.

Вольский стоял у мусорного контейнера. Рядом с ним лежало два чёрных непрозрачных мешка: побольше и поменьше.

Вольский в очередной раз залез в карман, проверил, на месте ли диктофон, на который записал рассказ Герера. На месте.

Снова взглянул на мешки.

«Его нельзя было спасти… Оставался только один выход…»

Сердце Вольского сжималось от ужаса и несправедливости происходящего.

Приказав себе быть сильнее и мужественнее – таким, как Герер, — Вольский поднял большой мешок и выбросил в мусорный контейнер. Затем последовала очередь маленького мешка.

Вольский закрыл контейнер крышкой и поспешно покинул это проклЯтое место.

«Не время распускать нюни. Надо действовать. Времени совсем мало», — подгонял он себя.

Незадолго до этого Вольский оставил Марине Герер на телефоне голосовое сообщение, где рассказал всё, что можно рассказать. Объяснил то, что можно объяснить, не подвергая женщину опасности. О судьбе её мужа, о его геройстве…

И ещё попросил забрать из рассадника госпожи Риты парня по имени Кусманчик. «Хорошего малого, пошедшего не по той дорожке». Да, Вольский лукавил: Кусманчик ведь убил человека, правда спасая свою жизнь. Но у кого хватит сил и смелости говорить одну только правду в государстве каннибалов, убийц и преступников более страшных? Анатолий дал Марине координаты своих знакомых, которые согласились позаботиться о Кусманчике, пока судьба того не решится. Полиция за ним вряд ли приедет: все убийства повесили на Герера. А что ждёт Кусманчика дальше, зависит лишь от него одного. Светлое будущее – или мрак забвения…

«Если госпожа Рита, хозяйка рассадника, будет артачиться, упомяни генерала Семёнова».

Евгений уже поговорил с Ритой и сказал ей, что на покровительство Семёнова она может впредь не рассчитывать. А если хочет дожить до старости, ей придётся сотрудничать с нормальными парнями, вроде Вольского. «И чтобы твой извращенец-маньяк Борис не трогал Кусманчика, ясно?»

Вольский вышел на оживлённую улицу и двинулся по ней.

Скоро его найдут. Герера. Тело полицейского лежало в большом непрозрачном мешке, который выкинул Вольский. А в мешке поменьше уместилась голова Анатолия.

«Его нельзя было спасти…»

Только так, отрубив другу голову, Вольский мог исполнить его завещание и отдать ему долг.

Впрочем, Евгению оставалось сделать ещё кое-что. Крайне важное. И он приложит максимум усилий, чтобы всё получилось. Чтобы жертва Герера – и всех остальных – не была напрасной. О себе Вольский не думал…

Глава 49

Пятница – суббота

Рассекая тёмное небо, самолёт летел на восток. Стоял поздний вечер.

Вольский сидел рядом с пилотом и думал о том, что предстоит сделать. Страха он не ощущал. Он вообще почти ничего не чувствовал, в том числе не отпускавшего весь полёт томительного напряжения. И нетерпение недавно тоже сошло на нет. Осталось лишь удивлявшее его самого спокойствие. Чрезмерная расслабленность могла помешать задуманному, но для себя он решил, что никакие факторы, случайные или намеренные, не расстроят его замысла. Слишком многое от этого зависело. Он всё сделает чётко и без лишних сомнений, так что спокойствие тут, пожалуй, даже к месту.

Самолёт приближался к пику, ничему не отличающемуся от других. Покружил, пока пилот – его звали Пётр – примеривался, где и как лучше сесть. И начал снижение. Вольский ждал, терпеливый, бесстрастный.

Горы У встречали недружелюбно. Они не привыкли к гостям и не хотели привыкать. А друзья им не были нужны и подавно. Горы находились здесь слишком давно. Большие и древние, они знали цену человеческим чувствам и обещаниям и не желали иметь с ними ничего общего.

Диктофон с записью рассказа Герера остался в почтовом ящике отделения ГСБ, где работал Вольский. Вместе с прочими доказательствами.

Вольский оставил всё это там, в городе С. Как прошлую жизнь. Как пережиток судьбы, которую уже не вернёшь. Он прибыл сюда, на заснеженные вершины гор, чтобы завершить свой поиск. Во что бы то ни стало.

Вольский проверил, на месте ли автомат.

Потребовалось определённое время, чтобы раздобыть оружие и нанять самолёт с пилотом. Благо, Вольский знал, куда лететь, а Пётр не отказал. У Евгения хватило бы денег, чтобы нанять десяток самолётов. Речь шла о всех сбережениях Вольского. Но какое значение они имели теперь?

Герер, тогда, утром, написал ему с чужого номера. Анатолий раздобыл сим-карту и телефон у людей, которые были ему обязаны и ни за что бы не выдали «хорошего мента». Их-то контактами и воспользовался Вольский, чтобы приобрести автомат. Пилота он знал и без того.

И вот, спустя часы перелёта, поборов километры, ветер и снег, они здесь. В горах У. Там, где всё должно закончиться. Где всё обязательно закончится.

— Мне пойти с вами, Евгений? – спросил Пётр, выглядывая из самолёта.

Вольский отмахнулся. Услышал, как за спиной закрывается дверь.

В одной руке Евгений сжимал лопату. Перехватив её покрепче, направился вперёд. Он хорошо запомнил рассказ Герера; память Евгения почти никогда не подводила.

Тёплая одежда, обувь и шапка защищали от яростных порывов ветра, от крупных хлопьев снега, летящих прямо в лицо.

Дойдя до нужного места, Вольский принялся копать. Голова его при этом была абсолютно свободна от мыслей. Какой смысл думать, когда уже всё известно и решено?

Он рыл снег, откидывал его, а строптивый, своевольный ветер кидал обратно. Играя, издеваясь. Но Вольский не сдавался. Он копал и копал, едва ли не исступлённо, как, наверное, несколько дней назад разрывал могилу Максим Разумовский. Гробокопателем Евгений себя и чувствовал. Человеком, роющим огромную яму, чтобы найти сокровище, казавшееся забытым. Чтобы откопать тех, кто выглядел мёртвыми… или являлся таковыми. Рыл, чтобы похоронить… всё это.

Наконец лопата ударилась обо что-то твёрдое. Вольский отбросил её, упал на колени и стал откидывать снег руками в тёплых перчатках.

Когда из-под снега показалась ручка, Вольский ухватился за неё, повернул и открыл люк.

«Всё, как рассказывал Герер. Или, точнее, как рассказывал Гереру его таинственный информатор».

Вольский взялся за рукоятку автомата. Посматривая по сторонам, стал спускаться по лестнице, держа под прицелом пространство, в которое постепенно погружался.

Услышал, что самолёт поднимается в воздух. Пётр улетал, как они и договаривались.

Спуск вышел долгим. Вольский каждую секунду ожидал нападения, но его не произошло. Это насторожило Евгения.

Он ступил на металлический пол и, отойдя от лестницы, принялся оглядываться, поводя автоматом из стороны в сторону. Наверху шумел ветер. Снег падал через открытый люк.

Неожиданно, ослепив, зажёгся свет. Словно бы одновременно повсюду, где до того не было включено освещение; скорее всего, так и было. Голос, усиленный спрятанными где-то громкоговорителями, разнёсся по секретному бункеру:

— Я в Центральном отделении. Уверен, ты знаешь туда дорогу. Жду тебя там.

И замолк.

Вольскому не был знаком этот голос, но он знал, кому тот принадлежит. И да, известна ему была и дорога.

Не спеша, предвосхищая возможные засады, Евгений двигался в сторону Центрального отделения бункера-лаборатории. Герер очень точно обрисовал ему план этого места и поведал, как отыскать его. Мёртвый Герер… Как и многие, многие другие…

Тянулись коридоры. Казалось, им не будет конца. Вольский проходил мимо закрытых наглухо металлических дверей. Он не знал, что находится за ними, но предполагал, что ужасные образцы и различные аппараты и агрегаты для исследований. Опытов. Запретных экспериментов. Он покрепче ухватил автомат.

Наконец Вольский добрался до Центрального отделения. Над ним, красными печатными буквами, имелась соответствующая надпись. Дверь внутрь была открыта. В отделении горел свет.

Продолжая оглядываться, Вольский зашёл в помещение.

«Если это ловушка, то устроившему её не поздоровится. Если же никто не пытается меня поймать… ему же хуже!»

Как только Вольский отошёл от входа на пару шагов, дверь за ним моментально закрылась. Евгений даже не обернулся.

Он осмотрел помещение, где очутился. Его-то он и искал. Большое, пустое. Только в центре возвышается какая-то мигающая белым колонна или труба. Отходит от пола и, вытягиваясь дальше, упирается в потолок.

Вольский подошёл к колонне и увидел внутри неё десятки, сотни, тысячи «бриллиантов». Фокусировщиков. Сверкающие камни теснились за толстым стеклом, вероятно пуленепробиваемым. Колонна тянулась вверх и исчезала в неведомой вышине. Низ впечатляющей конструкции упирался в металлический пол.

— Здравствуй, Евгений.

Голос оторвал Вольского от размышлений. Он перевёл взгляд с пола на вошедшего через бесшумно открывшуюся дверь человека. Мужчину с незапоминающимся лицом и длинными светлыми волосами.

— Вот мы и снова свиделись, — произнёс светловолосый мужчина. – Меня зовут Михаил.

Лицо Вольского оставалось каменным.

— Ты даже не представляешь, как мне приятно.

— Наверное, тебя мучают сотни вопросов? Я готов на них ответить. А впрочем, раз ты здесь, надо думать, ты сам нашёл ответы.

Вольский ничего на это не сказал.

— В таком случае, я тебя выслушаю. – В голосе Михаила звучала снисходительность. – И поправлю, если что не так.

С полминуты Вольский молчал и просто смотрел на этого человека. На виновника всего, что пришлось пережить ему, Евгению. На человека, из-за которого погиб Герер… и ещё немалое число людей.

Наконец, не опуская автомата, Вольский заговорил, и голос его звучал уверенно и чётко:

— Давным-давно… — начал он.

— Похоже на сказку, — вставил ремарку Михаил.

Вольский не обратил на неё внимания.

— Давным-давно появился некий вирус, который выкосил миллионы людей, а остальных превратил в каннибалов. Никто не знал, откуда вирус взялся, кто или что его причина и зачем он кому-то понадобился, если он вообще был кому-то нужен.

Но источник вируса – эта секретная база. Этот бункер. Здесь его вывели и распространили, с целью уничтожить большую процветающую страну К.

Но ничего не вышло. Да, очень многие погибли, а прочие стали людоедами. Однако не этого добивались злоумышленники. Они хотели полного уничтожения, с последующим вливанием опустошенных территорий в их государство.

Существует заговор, даже несколько. Вирус придумали и разработали так называемые радикалы, считающие себя цветом земли и единственно правыми. Они боролись и борются за то, чтобы разрушить страну К. Изнутри. Один из них – ныне покойный Константин Вильсон, бывший заммэра города С. Вот только он был против меры «убить их всех», за что и поплатился. А ещё он встал на пути у некоего человека, весьма и весьма могущественного.

Однако есть и радикалы-предатели, такие… анти-радикалы. Они считают себя патриотами и хотят помешать обычным радикалам. Не желают сдавать нашу страну другому государству. И готовы ради этого на всё, то есть буквально.

Все эти «организации» появились очень давно. И противостояние длится много лет. Оно началось задолго до выращивания и распыления вируса.

Вирус, к слову, очень интересная вещь. Он появился «благодаря» исследованиям в области человеческой наследственности. Как всегда, то, что могло осчастливить человечество, пытается погубить его. Учёные хотели познать прошлое людей; возможно, даже вывести искусственно аналоги наших древних предков: дриопитеков, австралопитеков и остальных. Но власть предержащие, зарабатывающие огромные деньги на войне, решили иначе. Им нужно торговать – продавать и покупать; воротить триллионами ден.

И они, с помощью умных и талантливых учёных, создали вирус. И выпустили его в мир, распылив с самолётов. Контейнеры с вирусом до сих пор находятся здесь, и я даже знаю, в каком секторе. А всё потому, что исследования вируса, попытки его усилить, «улучшить», не прекращаются с того момента, как жители страны К стали каннибалами. Всегда хочется лучшего, не так ли?

Вольский неспешно достал пачку сигарет, вытянул один цилиндрик, зажал в губах и столь же неторопливо прикурил от серебряной зажигалки.

Михаил молча ждал; по его лицу ничего невозможно было прочитать.

— Вирус необратимо изменяет генетическую структуру человека. Как бы возвращает его в прошлое, к праотцам. Этим объясняется странное поведение Разумовского. Его, как и Герера, заразили вирусом, чтобы превратить в доисторическое чудовище и убрать с дороги.

Но дело в том, что, когда заражённый умирает, вирус мутирует сам по себе, без внешних воздействий, и превращает труп в зомби. Причём изменения в генетике происходят гораздо быстрее, чем когда человек жив. Мозг новоявленного зомби, этого нечто, управляет, как и положено, всем остальным телом. Он – центр нервной системы. А поскольку человек уже мёртв, единственный способ окончательно упокоить его – оторвать этот самый центр, то есть голову. Что и произошло с некоторыми… не знаю, можно ли их назвать несчастными.

Вольский пожал плечами и продолжил:

— В древности люди были гораздо сильнее и проворнее, чем мы. От этого зависела их жизнь. Этим обстоятельством и объясняются «сверхсилы» ходячих трупов, которые в последнее время наводнили столицу великой страны К. Правда, выдающимся умом наши предки не отличались, что, впрочем, компенсировалось инстинктами и обострёнными чувствами. И ещё эти ребята были очень похожи между собой. Вот почему, мутируя, заражённые новым штаммом люди – и мертвецы – спустя какое-то время менялись внешне, тоже становясь похожими друг на друга.

Ситуация усложнялась тем, что радикалы – а равно и анти-радикалы – были в сговоре с мафией. Она их покрывала и спонсировала. «Крышевала». Помимо мафии, в деле были задействованы продажные полицейские и гээсбэшники – для полноты картины, так сказать.

— Но среди них попадаются и хорошие, верно? – процедил сквозь зубы Михаил.

Не слушая его, Вольский продолжал:

— Далее пройдёмся по персоналиям.

Медянкин. Владелец сети аптек, под прикрытием которых очень удобно как разрабатывать, так и распространять вирус и его составляющие. Медянкин, вероятно, даже написал завещание, передавая после своей смерти все деньги и имущество друзьям-радикалам, — завещание найти не удалось. Скорее всего, оно хранилось в загородном доме и его уничтожило взрывом и последующим пожаром. Всё указывает на то, что именно так обстоят дела.

Но вот беда, Медянкин не хотел работать на радикалов-предателей, когда ему поступило соответствующее предложение. Те планировали подбрасывать заражённые трупы, надеясь посеять панику и создать новую пандемию. Пандемию зомби. Этим, в частности, объясняется появление живого трупа на кладбище.

Труп похоронил долговязый, или, по-другому, раб: генетически выведенный, с помощью всё того же вируса, бессловесный помощник, очень сильный, умелый и даже умный. Правда, наш Геракл недосмотрел, и мертвеца обнаружил Максим Разумовский.

Разумовский представлял собой опасность. Он прознал о тайном складе в загородном доме Медянкина, и генерал Семёнов приказал Медянкину избавиться от Разумовского. Медянкину всё это очень не нравилось, поэтому он на всякий случай сохранил записку от Семёнова – не стал уничтожать, как раньше, — чтобы, если понадобится, надавить на генерала.

Отчасти поэтому Медянкин тоже стал слабым звеном в заговоре, а точнее, череде заговоров. Он был опасен для многих, и его убрали: вкололи ему мутаген с вирусом, и его сердце этого не выдержало. Анти-радикалы всё равно искали удобного случая подбросить заражённый труп в город С, и вот, такой случай представился. Медянкина сначала держали взаперти, пока он мутировал. Потом, когда шумиха вокруг его исчезновения поутихла, а сам он умер, труп сбросили в реку. Медянкин должен был стать первым среди зомби; эти зомби, укусив или поранив человека, заражали его новым видом вируса. А у тех, кто уже был заражён – посредством инъекции, — после контакта с зомби развитие вируса многократно усиливалось. И анти-радикалам, как мы понимаем, было всё равно, превратится ли страна К – или вообще весь мир – в место проживания ходячих трупов. Для них главным было «защитить родину, её независимость». И в конце концов, зомби же не то чтобы мертвые создания, правильно? Значит, по факту, все живы-здоровы. У анти-радикалов даже имелся план по развитию вновь созданной зомби-страны и интеграции её в мировое сообщество.

Итак, труп Медянкина сбросили в реку за городом, в лесу, в безлюдном месте, связанном водным перешейком с производственным районом. Там случайные люди тоже появляются очень редко. Анти-радикалы – в частности, Александр с Юлией – знали, где течение вынесет Медянкина, и ждали этого момента, а когда мертвеца прибило к берегу, рядом с ним положили то, что я называю «бриллиантом». Усилитель, он же фокусировщик, из установки, назначение которой – превращение людей в доисторических чудовищ. Производство соответствующего вируса. Сложный план, но он почти сработал.

Также Юлия и Александр должны были сообщить о находках в полицию, чтобы предупредить действия радикалов по уничтожению населения страны К, а может, и всего мира, помешать им, направив по их следу госорганы. Но влюблённая пара, видимо утомлённая и напуганная всеми этими заговорами и опасностями, в последний момент передумала и забрала усилитель себе. Молодые люди рассчитывали, что никто об этом не догадается, а если и прознает, то не выдаст их: ведь тогда все смертельные тайны выйдут наружу. Молодые люди планировали продать усилитель под видом драгоценности. Бедные, наивные ребятишки.

Впрочем, задуманное бы им удалось, если бы Шольц, владелец ломбарда, которому они принесли усилитель, не был связан с мафией, покрывающей анти-радикалов. Он догадался, что происходит. Но выдал Юлии с Александром солидную сумму, поскольку рассчитывал всё равно вернуть деньги за усилитель с помощью тех, на кого работал. А заодно и получить от тех же людей плату за информацию о местонахождении фокусировщика. Его планы сорвались, потому что Шольца убили по приказу одного очень могущественного – и нехорошего – человека. Всё того же.

Вольский докурил сигарету и щелчком отбросил её.

— Вернёмся к Разумовскому: он был работником логистической компании, работающей с Медянкиным. Разумовский знал много – но далеко не всё. А когда стал что-то подозревать и проследил за работниками Медянкина, обнаружил секретный склад в загородном доме. Разумовский начал шантажировать Медянкина и вызнавать у него информацию. Результат нам известен: Разумовского устранили. Правда, пока не решились на убийство, выставив всё как смерть при пожаре – сожгли труп какого-то бродяги и подбросили личные вещи Разумовского. А ему самому вкололи мутаген, после чего выкинули беднягу на улицу.

Даже если бы подлог вскрылся, Разумовский к тому моменту уже изменился бы, а, с точки зрения следователей, спятил бы и не представлял ценности. Однако что-то, возможно сильный стресс и новая информация о забытом было прошлом, подстегнули его память. И он начал искать сведения о себе, в частности о первопричине всего, что с ним произошло, — некоем загадочном Разумовском. Тем временем что-то ускорило развитие вируса внутри него – возможно, контакт с заражённым мертвецом, рана, полученная от него…

Чтобы раскрыть это сложное дело, становившееся с каждым часом всё запутаннее – а вернее, похоронить его, — к расследованию привлекли Анатолия Герера. Привлёк лично генерал Семёнов, которого Герер очень уважал и которому безмерно доверял. Семёнов полагал, что сможет контролировать все действия Герера и пресекать их, когда понадобится.

Помимо прочего, у Герера в напарниках оказался я, человек, которого Анатолий до ужаса ненавидел. Я отвечал ему взаимностью. Что ещё нужно, чтобы расследование пошло не так и заглохло?

Но этого, к несчастью для заговорщиков, не произошло. И заммэра Вильсон использовал своё влияние, чтобы натравить на Герера его сослуживцев. И его, и меня надо было убрать с дороги. Лучше – не убивая, чтобы не привлекать излишнего внимания, но потом это уже стало неважно. Правда, Вильсон очень сильно наследил. Плюс на его место метил наш могущественный незнакомец. Результат опять же ясен.

Личность наёмного убийцы, нанятого Вильсоном, установлена. Это некто Кирилл Никитский, бывший военный, уволенный после ранения в голову: психиатры сочли его непригодным к дальнейшей службе в армии.

Вообще-то из-за смерти Вильсона начался сильный переполох. Но, полагаю, он быстро сойдёт на нет, когда гээсбэшники хорошенько проанализируют полученные от меня доказательства, касающиеся этого дела.

Ну, и самое главное. Кто же этот таинственный незнакомец? Кто командовал всем парадом? Контролировал и радикалов, и анти-радикалов, не давая им передраться? Но, разумеется, не из благих побуждений, а ради полноты своего кармана и власти. Кто он, террорист планетарного масштаба, планировавший под конец жизни устроить на Земле апокалипсис? Армагеддон? Посеять хаос, от которого не избавиться никогда и никому, а самому остаться в памяти великим человеком?

Ответ очень прост. И он перед нами. Вот этот человек – Михаил Бесфамильный. Разумеется, я знаю, что зовут тебя совсем по-другому. А как – никому неинтересно. Главное, что ты тайный советник главы государства, соседствующего со страной К. И одновременно – секретный агент, давно и успешно работающий на территории моей родной страны.

А эта липовая встреча двух лидеров, нашего и вашего, была затеяна только для того, чтобы на фоне неё вскрылись связанные с вирусом проблемы и «добрые» соседи помогли жителям К, как могут. Например, разделили бы их государство на части и проглотили, не разжёвывая. А самих канцев поубивали бы или превратили в зомби.

Вот какую участь нам готовили ты и те, кто действуют с тобой бок о бок. Но начался настоящий хаос. Бесконтрольный, а не управляемый. Оттого-то тебе и пришлось идти на риск, даже лично появляться на сцене.

Впрочем, стоит ли подробно описывать всё произошедшее? Тебя же это мало интересует. Тебе важна лишь собственная персона. К тому же ты и так знаешь все перипетии лучше меня.

Я всё правильно изложил, господин Паук? Как там твоя сказка? Закончилась?

И Вольский уставился на Михаила так, будто намеревался пронзить того глазами.

Михаил затрясся, порывисто сглотнул.

— И какие у тебя доказательства?

— Их достаточно, чтобы накрыть всю вашу… как её назвать-то? Не шайка, нет. Не организация. Государство, вот правильное слово!

— Возможно, возможно… — проговорил Михаил, играя желваками. – Но все твои усилия были потрачены впустую.

И он коснулся своего кармана и нервно стиснул его.

— Тревожная кнопка, — лучась самодовольством, сообщил террорист. – Я отобрал её у Вильсона, убитого, как ты верно заметил, по моему приказу. Ну что, ты готов узреть мою армию?

Одновременно со словами Михаила, повинуясь сигналу, прозвучавшему где-то в отдалении, через открытую дверь за спиной террориста в Центральное отделение стали заходить… существа. Создания. Фигуры. Это были долговязые с пистолетами, ружьями и автоматами в руках.

Затем в помещении появились зомби. Они тянули вперёд руки с острыми ногтями, щерили пасти с длинными клыками, но не нападали.

«Длинные клыки… Они вырастали у мутировавших людей. И мертвецов. Один из таких клыков выбил золотой зуб Медянкина, и тот утонул в реке».

Вольскому показалось, что он видит среди восставших мертвецов Александра и Юлию, информатора из ГСБ и Шольца, Меченого-Никитского… и кого-то ещё. Но, может, только показалось?

Михаил воздел руки к потолку, словно отправлял какой-то ритуал.

— Вот она, моя армия. Мои солдаты! – заголосил он. – Смотри на них и бойся! Думал, я пришёл один? Нет! Ха-ха! У меня было время подготовиться. Но мне стало интересно, кто бросил мне вызов? Кто почти спутал все мои карты? Помешал мне стать величайшим человеком в истории? Какой он человек, и как поведёт себя?

— Я надеялся увидеть тебя здесь, — вставил Вольский ничего не выражающим тоном.

— И вот я узрел этого наглеца, эту блоху! – продолжал распаляться Михаил. – Следовало бы, конечно, раздавить её без жалости, но я сделаю ей предложение, от которого блоха уж наверняка не откажется. – Михаил вытаращил красные глаза, вперил их безумный взгляд в Вольского. – Переходи на мою сторону. Тебе никогда не победить – хоть в одиночку, хоть нет. Тебе не одолеть целую армию, весь мир. Ты станешь моим приближённым, и вместе мы будем…

— Всё это очень хорошо, — прервал его излияния Вольский. – Но что если я не хочу? Более того, что если я застрелю тебя? Прямо здесь и сейчас?

Михаил расхохотался как сумасшедший.

— Ты только вообрази, что тогда с тобой сделают мои солдаты. Мои покорные рабы. А потом ты сам станешь рабом, оживлённым. И мои слуги буду мучить тебя и издеваться над тобой на протяжении многих лет.

— То есть ты не боишься смерти?

— Я? Конечно, нет! Смерть не имеет ко мне никакого отношения! Я останусь в веках. Даже если ты выстрелишь. Даже если решишься. Но ты не посмеешь. У тебя кишка тонка. Ты пришёл сюда завершить начатое, а убить одного человека и самому стать бессмертным посмешищем – не тот итог, ради которого всё затевалось.

Вольский покивал.

— В принципе ты прав. Но ты кое-что забыл.

Лицо Михаила стало похоже на рыло дьявола. На безжизненную и бесчувственную маску воплощения инфернального зла.

— Что же я забыл, маленький человечек?

— Однажды Кант сказал: «Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность». Но он ошибся. Смерти меньше всего боятся блохи и тараканы. И думаешь, упоминая этих насекомых, я имею в виду себя?

Михаил затрясся, его лицо побагровело.

— Что это значит, тварь?! Отвечай!

Вольский спокойно кивнул на светящуюся колонну.

— Усилители внутри неё взрывоопасны, — пояснил он. – В трубе находится огромный тротиловый эквивалент. Вот почему от загородного дома Медянкина ничего не осталось, после того как Медянкин включил систему самоуничтожения, — взорвались хранившиеся там усилители. Правда, в отличие от этих, их было намного меньше (и склад с фокусировщиками у вас имелся, конечно же, отнюдь не один). Плюс они не были активированы. При активации их мощь возрастает многократно.

— Знай, что с твоим информатором я разобрался. Не так жестоко, как следовало бы, и всё же. Это во-первых. А во-вторых, ничего у тебя не получится. Хотел подорвать весь комплекс – и нас вместе с ним? Ха.

— Ха?

— Да! Ты не решишься выпустить в свет мои новые разработки. Новый штамм вируса.

— Но вирус распространится только над горами, и то не по всей их площади.

— Всё равно! Стекло пуленепробиваемое! Тебе ничего не светит!

— А как насчёт пола?

— Что? Не понял.

Михаил, похоже, правда не понимал.

— Система регулирования трубы с усилителями уходит вниз, под пол, — объяснил Вольский. – Если я выстрелю в неё, управление комплексом полетит к чертям. И всё взорвётся, как ты правильно сказал.

Михаил посмотрел на Вольского сочувственным взглядом.

— Пол металлический. И толстый. Тебе не удастся…

— А автомат заряжен бронебойными.

Михаил замер на полуслове.

— Одно нажатие на тревожную кнопку… — предупредил он.

Вольский кивнул.

— Я понял, — произнёс он. И улыбнулся. Краешком губ. – Одно нажатие против одного выстрела. Кстати, кое в чём ты ошибся. Как и Кант, если тебе польстит такое сравнение.

Михаил смотрел на него, испуганный, обливающийся потом.

— В чём же?

Вольский пожал плечами, словно собирался озвучить маленькому ребёнку прописную истину. Отчасти так оно и было.

— Что бы ни случилось… — сказал Евгений, рассеянно опуская автомат. – Кем бы ты ни был… Что бы о себе не мнил… Смерть найдёт каждого.

И вдруг он выстрелил. В пол – под светящейся колонной. Очередью из бронебойных пуль.

Всё остальное потонуло в ослепительной вспышке, на которую наложились безумный крик планетарного террориста и звуки хаотичной, бесполезной и очень недолгой пальбы…

Смерть найдёт каждого.

(2024)

Еще почитать:

Revenge — My father Is Captain Hook.

Там где слышно только дыхание — Конец?

Холмс — 20 глава

Кто ты мистер Икс? — Глава 1