Слава

— Сука! Сука! Сукаааа!!! — заорал глава семейства не вставая с кровати. Каждое утро теперь в квартире Синицыных начиналось именно с этого душераздирающего крика. Что же заставляло главу семьи так себя вести? А всего лишь, новостная лента с его любимого сайта, представлявшего одну всем известную радиостанцию.

— Ну, надо же! Я так и знал!!! Дебилы!!! Твари!!! Мрази!!! Не-на-ви-жу!!! — следовало продолжение утренней артикуляционной разминки.

Затем, вторым номером, начинала гудеть, как свисток паровоза, жена Татьяна:

— Заткнись, полудурок!!! Детей разбудишь, говна кусок!!!

— Мы уже не спим. — сонным голосом шептали Игорёк и Маша. — Мы кушать хотим.

— А вот сейчас папа встанет, поорёт на телевизор, поговорит с радио, расскажет правительству, как надо работать, и кто они там все на самом деле есть, предаст анафеме президента… Что ж ещё? Ах, да!

Про ЖЭК забыла…

— Дура, — обыденно, без особых эмоций, произнёс не глядя на жену Синицын. На, что она, так же вяло влепила ему мокрой тряпкой по шее.

— У, долба…дебил! Иди в магазин уже и мусор вынеси, не забудь!

— Слушаюсь, моя госпожа! — с иронизировал глава семейства, нехотя вставая с кровати.

— Поговори мне ещё! Хлеба купи и колбасы, да яиц десяток…

— И нам чего-нибудь вкусненького — затараторили дети перебивая мать.

— На вкусненькое папа ваш ещё не заработал! — в ответ на их просьбу, произнесла Татьяна, поймав на себе не довольный взгляд мужа. — Что уставился? Я виновата, что ли, что тебе на нормальную работу дорога закрыта, а от остальной ты морду воротишь? Как ты там всё время говоришь? Не моё…?

Синицын заскрипел зубами, но промолчал.

— Деньги давай! — одевшись наскоро, обратился он к жене.

— Разевай! — фыркнула супруга, доставая кошелёк из кармана пальто.

Открыв его и обнаружив пропажу нескольких сотен рублей, она завопила, словно привокзальная буфетчица советского образца:

— Куда дел три сотни, недоносок?

— Да, сигарет купил, что ты орёшь?

— А спросить у тебя ума не хватило?

— Когда? Ты с Иркой три часа по телефону трепалась, ни на что не реагировала.

— Это я то, трепалась? — начала заводиться оскорблённая этими словами Татьяна.

— Ну, мне идти в магазин или нет? — постарался отвлечь её Синицын, но у него мало, что получилось.

— Я, сука, значит из кожи вон лезу, денег пытаюсь нам заработать, а ты — трепалась? Ты чё, совсем охренел, ушлёпок?

— Мам, я писать хочу! — закричала Маша. Её крик вызвал лишь мимолётный взгляд отца и растворился в потоке ругани продолжавшейся из уст её матери.

— Я, как пчела, хреначу на трёх работах, а, ты козёл, пивко посасываешь лёжа на диване да в ноутбук свой целыми днями пялешься. Я тебе его скоро об голову разобью! Понял?

— Ну, чё ты начинаешь? Да если бы не я, то жили бы мы сейчас в сраной однушке! И на жигулях бы ездили! — начал оправдываться Синицын переходя в наступление. — Ты посмотри сколько шмоток у тебя — шкафы ломятся! Если мне один раз не повезло, так теперь на меня всех собак можно вешать?

— Один раз ему не повезло! Я тебе, сколько раз говорила не связываться с Петуховым! Что он тебя подставит! И где теперь эта гнида? Рукой не достать! А ты — чмо! Последний хрен без соли доедаешь! И клянёшь всех подряд по чём зря! Где тот Митя Волин, которого я знала? Журналист от Бога, с многомилионной аудиторией, популярный ведущий, просравший всё и ещё немножечко!

— Стерва ты, Танька! Знаешь, чем меня унизить…

— Тебя? Унизить? Это я ещё тебя не унижаю. Это я тебя — хвалю! Как

вообще можно унизить то, что и так опущено ниже плинтуса? — хотя последние слова и звучали так же оскорбительно, но тон в котором она их произнесла стал менее ожесточённым. Скорее в нём послышались нотки сожаления и даже жалости к обвиняемому. Ведь ни смотря ни на что, Татьяна продолжала любить своего мужа и в основном закрывала глаза на его неудачи, в отличии от самого Синицына, который привык винить в своих бедах кого угодно, но только не себя. Вот и в ней он видел одну из причин, обрушившихся на его голову неприятностей.

— На вот тебе тысячу. Иди уже, горе моё…

Дмитрий молча взял деньги и вышел за дверь…

Когда-то, знаменитый журналист, шоумен и телеведущий Митя Волин (по паспорту Синицын), работал в одном известном столичном издании, и параллельно вёл популярный канал в соцсети, а также своё ток-шоу на телевидении, выходившее в прайм-тайм на одном из центральных телеканалов.

Он был вхож во многие элитные клубы по интересам и состоял на короткой ноге с разными, очень влиятельным людьми не только из шоу-бизнеса, но и из кругов, тесно связанных с высшей политической властью. Синицын был популярен настолько, что не он напрашивался на интервью со знаменитостями, а они сами стояли в очередь, чтобы попасть на его шоу. Темы, которые он затрагивал в своих статьях и видеороликах, касались исключительно светской жизни столичного бомонда и всегда отличались особой остротой подачи материала, показывая всю полноту личной и публичной жизни знаменитостей, а главное её обратную, порой совсем, не лицеприятную сторону.

Естественно за весь не малый срок его деятельности, Синицын обзавёлся диким количеством, как поклонников его творчество, так и непримиримых противников. Были в окружении Дмитрия и явные завистники, на которых он, впрочем, не обращал особого внимания, но как выяснилось позже, очень зря.

Вадим Борисович Петухов был главным редактором издания, в котором в прошлом работал Синицын. В своё время они были очень близки и то, что случилось потом, стало полной неожиданностью и катастрофой для популярного журналиста и шоумена.

Началось всё с того, что Петухов за обедом в небольшом, но уютном ресторанчике, находившемся в здании напротив их редакции, передал папку Синицыну с пометкой «БОМБА!!!».

Бегло, и поначалу с неохотой, Митя пролистал то, что получил из рук своего старого приятеля и по совместительству шефа.

— Ну, что скажешь? Удивил я тебя?

— Откуда это?

— Не важно. Сорока на хвосте принесла.

— А, сорока, значит, в министерстве гнездо свила?

— Тише ты. Дело серьёзное. Люди сами на меня вышли. И хотят через тебя всё, что здесь написано, до массовой аудитории донести. На носу выборы, сам знаешь… А на кону огромные бабки стоят и ещё кое что.

— Вадик, ты знаешь я политикой не занимаюсь. В грязном белье порыться — это пожалуйста. Кто, с кем спит — извольте.

— Так тут тоже самое.

— Далеко не тоже самое. Ты фамилии этих героев видел? Это ж… В общем, не моё. И с какого хрена они на меня хотят поставить?

— Ну, брат, ты даёшь… Да ты, почитай, один из самых известных журналистов в стране, у тебя аудитория от мала до велика. Тебя знают миллионы. Одно твоё слово и тут такое начнётся!

— А зачем? Деньги у меня есть. Известность – вроде бы тоже.

— Деньги? Да какие это деньги? Между прочим, тебе просили передать, что цену за твои услуги можешь назначить сам, какую хочешь, в пределах разумного конечно. Да, тебе и делать то ничего не надо. У них всё готово. Нужна лишь твоя площадка и имя. Всё… Да, народ потом тебе только спасибо скажет, за то, что ты этих зажравшихся козлов на чистую воду вывел. Подумай только, вдобавок ко всему, ты получишь ещё и известность за рубежом. Тебе там дадут зелёный свет. А это уже совсем другой уровень. Понял теперь?

— Ага, а ответочка потом не прилетит? А? Ты, Вадик, в сторонке постоишь, а мне потом если что…

— Да, кто тебя тронуть посмеет и не до этого им будет. Поверь. Тем более, люди обещали прикрыть. Всё очень серьёзно.

— Ладно, дай мне время. Я посмотрю повнимательнее дома. Да и с Татьяной посоветоваться надо. Ты знаешь она в этом деле спец.

— Вот, только не надо Таньку сюда приплетать, всё дело испортит. Она у тебя профи это верно, но здесь думать особо не надо, там уже всё придумали.

— Хорошо. Я забираю? — Синицын указал на лежавшую на краю стола папку.

— Забирай, — утвердительно кивнул Петухов, но в тот момент, когда Дмитрий потянулся чтобы забрать документы, он слегка придержал его руку, — Но смотри, люди очень серьёзные, и если не дай Бог всё пойдёт не по плану, мне — крышка и тебе, дружище, тоже…

— Да понял я, не дурак. — отдёрнул руку Синицын.

— Хорошо. И не тяни с этим, а то другого найдут и денежки того…

— Ладно, пока…

— Ну, бывай. Я жду…

Вечером, приехав домой, Дмитрий застал жену как обычно за компьютером. Она писала очередную статью в один из модных журналов. Бросив не бережно на стол папку с документами, Синицын подошёл к Татьяне и дежурно поцеловал её в щёку.

— Как ты?

— Всё хорошо. Ленка Аверина, вот работёнку подкинула.

— Тебе рожать со дня на день, а ты всё туда же. Игорёк спит?

— Да. А ты вон тоже на дом работу таскаешь? — спросила супруга увидев ту самую папку на столе.

— А, это? Да, понимаешь, Петухов сегодня принёс…

— Петухов? — перебила его Татьяна заметно разволновавшись.

— Да. А что тут такого? Формально он мой начальник. И я…

— Что я? — снова перебила Дмитрия супруга, — Митя у тебя ИМЯ! У тебя репутация! Тебя знает вся страна! А Петухов кто? Да, у него связи с комсомольских времён остались и что? Бесталанный, рядовой журналист, купивший себе должность главреда, до каких пор он тебе херню всякую подкладывать будет? Это не твой уровень, дорогой.

— Ну, подожди. Ты же ещё ничего не видела и при том это он тебя со мной познакомил…

— Низкий ему до земли. Вот именно, зная его, там наверняка, какое-нибудь низко сортное дерьмо или же гадость, как, впрочем, и всё в его жизни.

— Теперь я понял почему он был против того чтобы я показывал тебе эти бумажки.

— Он так сказал?

— Ага.

— Мудак…

— Фи…Как можно? Милая, ну разве может такой красивый ротик произносить такие грубые слова?

— Ты прекрасно знаешь, что он ещё и не такие может. Давай сюда бумаги я посмотрю, что там…

— Может не стоит?

— Нет, теперь я уж точно посмотрю, что он тебе подсунул.

Синицын взял со стола папку и передел её супруге.

Сначала она читала молча, лишь изредка поднимая глаза на мужа, но дойдя до самого интересного, Татьяна так посмотрела на него, что Дмитрий чуть было не подавился куском ветчины, который он спешно пытался прожевать.

— Ты, что идиот? Это же…это же! Полный…! Ты читал это?

— Ну, я так глянул мельком… — растерянно проговорил Синицын.

— Мельком? Ты за чем этот домой принёс? Я просто охреневаю над тобой. Митя! За такое нас могут и в лес отвезти. Ты понимаешь? Я конечно думала, что Петухов сволочь, но что настолько? Что он тебе пообещал? Ну!

— Что, что? Денег, много денег и контракты за бугром и покровительство серьёзных людей из министерства.

— Тебе, что денег мало? Ты посмотри на это всё! Ты даже ешь с серебра и срёшь на золото! У нас дом, у нас вилла в Испании, три квартиры в Москве и в Питере. Автопарк свой. Что ещё тебе надо?

— Да я ещё ничего не обещал. Что ты завелась?

— Не надо было эту грёбаную папку вообще открывать! Завтра же отнесёшь всё обратно этому хмырю престарелому. Понял?

— Да, понял! — рассердился было Дмитрий.

Жена уловила его интонацию.

— Митя! Я тебя предупреждаю, наше дело сторона. Мы в эти игры не играем. Я в своё время нахлебалась этого дерьма вдоволь. И ты между прочим тоже не ветчину с икоркой трескал в своём Мухасранске, а бутылки сдавал чтобы макароны эти сраные, которые от тарелки хрен отскребёшь, глотом глотать с голодухи. Поэтому они пусть, как хотят, своё дерьмо сами разгребают. Я родить хочу спокойно и жизнь закончить глубоко на пенсии, на берегу Средиземного моря. Ты понял? Всё, давай спать ложиться, поздно уже…

Ровно в три часа ночи Синицыных разбудил настойчивый стук в дверь.

— Кто там? — сонным голосом произнёс Дмитрий, подойдя к входной двери.

— Дмитрий Валерьевич, откройте это Александр Гольдин.

— Сашка? Ты, что охренел? Ты на часы смотрел? Какого хрена…?

— Откройте, прошу это очень важно…

— Я сейчас открою, но ты, говнюк, тогда не обижайся! — он рванул с силой дверь с желанием проучить своего помощника за столь поздний визит, но к удивлению своему, увидел перед собой незнакомого ему человека.

— Не понял… А вы кто? И где Александр?

— Это уже не важно, — ответил незнакомец. — Давайте зайдём внутрь, нам лишние уши ни к чему.

Он не сильно подтолкнул хозяина квартиры и оба они тотчас оказались внутри.

— Простите, вы что себе позволяете? Я сейчас в полицию позвоню… — возмутился Синицын такому повороту событий.

— А вот это, я вам делать категорически не рекомендую. Поверьте, вам не меня бояться надо.

— Дима, это кто? — неожиданно для всех подала голос разбуженная вместе с мужем Татьяна.

— Простите, Татьяна Александровна за столь поздний визит, но дело уж очень важное и спешное. Ваш муж попал, скажем так, в очень нехорошую историю…

— Я вас знаю?

— Мы с вами встречались месяц назад. У вас в редакции. Помните? У Вяземского в кабинете…

— Андрей Владимирович, кажется, майор из…?

— Да. — быстро перебил её ночной гость. — Уточнять не стит, а у вас прекрасная память. К сожалению времени, совсем нет. Мне нужно поговорить с Дмитрием Валерьевичем наедине. Вы позволите?

— А? — недоуменно произнёс совсем уже проснувшийся Синицын глядя на жену.

— Говорите, у нас секретов нет. Тем более я кажется догадываюсь о чём будет этот разговор… Дело ведь в бумагах, которые всучил моему мужу этот старый мудак?

— Татьяна? — вмешался было Дмитрий, но тут же получил от жены удар локтем в бок, заставивший его поперхнуться.

— Молчи! Я так и знала, что этим всё кончится… Всё плохо, да? — спросила она с дрожью в голосе.

Последние слова её были обращены к майору.

— Пока не знаю. Дело в том, что этот, как вы выразились, старый мудак, уже дал согласие от лица Дмитрия тем, кто передал ему эту информацию…

— Вот, гнида… — снова не сдержалась в выражениях Татьяна. — Чуяло моё сердце… Ох…

— Ну, что ты Танюша? Ты же знаешь я ему ещё ничего не ответил, и он не… Я им в общем, всё объясню…

— Кому им? Ты, что дурак, Митя? Да с тобой даже разговаривать никто не будет…

— Ваша жена права. Боюсь уже завтра от вас потребуют определённых действий и если вы откажитесь то, думаю домой вы больше не вернётесь.

— В смысле?

— Ладно, не будем сейчас об этом. Где компромат? У вас?

— Да.

— Отдайте пока его мне, а я подумаю, как вам помочь. И прошу о моём визите никому ни слова.

— Понял. — согласился Дмитрий. – А, как же Сашка?

— Какой Сашка?

— Ну, тот парень, помощник мой…

— Ах этот. За него не беспокойтесь. Он хоть и здоровый малый, но трусоват. Я ему слово волшебное сказал, боюсь ближайшие недели две вы его точно не увидите.

— Хорошо бы. И, что мне теперь делать? Завтра ведь Петухов с утра меня пытать начнёт. А если про папку спросит, что я ему скажу?

— Скажите, что согласны, и будете готовить эфир, попробуйте потянуть время.

— Ладно… А…

— Не переживайте вы так. Ложитесь спать, утро вечера мудренее…

Майор ушёл забрав с собой злосчастные документы.

Синицын по совету ночного гостя даже попытался было уснуть, но мысли о случившемся не давали ему покоя. Лишь под утро уставший от творящегося в его голове Дмитрий уснул.

Но поспать ему удалось всего каких-то сорок минут прежде чем зазвонил телефон.

Он взял трубку, на экране которой красовалось лицо Петухова. Синицын конечно ждал звонка своего нетерпеливого шефа, но то, что это будет в семь утра он никак не ожидал.

— Алло, Ва… — он не успел закончить приветствие, как на том конце уже орал разгневанно Петухов.

— Ты, что сука, совсем страх потерял?! Ты, что наделал, падла?!

— Вадик ты, ты чего?

— Какой я тебе Вадик, тварь недоношенная? Ты кому бумаги отдал, сволочь?! Тебе кранты! Понял?! Живо собрался и бегом в редакцию, сука. И попробуй куда-нибудь свалить…

Ошеломлённый таким поворотом событий Синицын судорожно перебирал в голове, что же могло вызвать такое поведение его шефа. Он быстро оделся, дистанционно завёл автомобиль и выскочил из квартиры.

Татьяна в это время мирно спала и естественно не могла ничего знать о случившемся.

Когда же Дмитрий сел в свою машину, глубоко погружённый в негативные размышления, он не сразу услышал то, что говорили по радио. Но через некоторое время, его сознание начало, как бы со стороны слышать голос произносивший знакомые ему фамилии — те самые, которые он видел в документах, переданных ему Петуховым. И чем больше он осознавал, о чём говорят по радио, тем больше им овладевал ужас от происходящего.

В итоге, когда Синицын в конце срочной новости услышал свою фамилию, он выскочил из, так и не тронувшейся с места, машины и, перевесившись через невысокое ограждение, стал неудержимо блевать.

— Майор, сука… — в перерывах между рвотными позывами, повторял, догадавшийся обо всём, Синицын. — Вот я кретин…

На его телефон уже вовсю сыпались сообщения: от гневных и угрожающих, до одобрительных и хвалебных. Видно, что новость с самого утра возымела эффект разорвавшейся бомбы. Единственное, что сейчас плохо понимал Дмитрий, так это — последствия всего случившегося для него самого.

«Интересно, меня сразу убьют или сначала помучают?» — думал он садясь обратно в машину.

Синицын вдруг резко посмотрел по сторонам. Ему в голову пришла мысль, что за ним уже следят. Он дал резко по газам и рванул свой автомобиль с места.

«Что теперь? Куда мне? Бежать? Скрыться? Ах, а как же Таня, сын? Надо ей позвонить, пусть берёт Игорька и к маме… Нет… Как же? Она родить в любой момент может… А узнает про это, так точно родит… Боже… Что же делать?» — размышлял испуганно Дмитрий.

— Сама, дура, виновата! Сбила меня с толку с этим ГБэшником… Будь он проклят… — вдруг он выпалил вслух. — Так это же натуральная подстава! Точно! Решили меня похоронить, падлы?! Да?! Не даёт вам покоя слава Мити Волина? Вот я и раскусил вас, негодяи, ублюдки конченные, твари…

Он ещё долго гневно матерился и бил кулаком о руль, приборную панель, зеркало заднего вида было оторвано и выброшено в окно. Остановился он лишь тогда, когда услышал звонок своего телефона.

— Да! Кто это? — Не посмотрев на номер ответил Дмитрий.

— Доброе утро. — послышался тихий и спокойный голос.

— Что?!

— Я бы на вашем месте был бы более внимательным за рулём, иначе может случиться непоправимое…

— Что? Кто это? Вы, что угрожаете мне?

— Как можно, дорогой Дмитрий Валерьевич? Я лишь хочу вас предупредить чтобы вы были более осторожны, и, что в редакцию вам ехать не надо.

— Как? Почему? Да, кто вы, чёрт возьми?

— Ваш друг. Верьте мне…

— Я уже вчера одному поверил…

— Я, скажем так, из другого ведомства.

— Ха…

— Прошу, не перебивайте меня и выслушайте. Ничего страшного в действительности не случилось, но вам нужно временно уехать из города пока всё не сойдёт на нет.

— Куда?

— Езжайте к родственникам в Сочи. Море, солнце вам сейчас в самый раз.

— Какое море, вы в своём уме? У меня жена родит не сегодня, завтра…

— Вы меня не поняли — это не обсуждается. А насчёт жены и сына, не беспокойтесь. За ними присмотрят.

— Кто?

— Добрые люди. Езжайте в аэропорт, электронный билет на ваше имя вам сейчас пришлют на телефон. Рейс 019 в 9:00. Пожалуйста, не опоздайте на регистрацию, иначе я не смогу вам помочь и всё дальнейшее будет лежать на вашей совести. Вы же не хотите повторить судьбу одного известного журналиста из нашего общего прошлого? Да, и не пытайтесь ни с кем связаться и никому не отвечайте. Я дам знать, когда можно будет вернуться.

Звонок оборвался.

Синицын только сейчас понял, как он попал и в какое дерьмо вляпался по самые уши. Ясно было и то, что его попросту слили. Нужен был человек с именем — и он пришёлся, как нельзя кстати. А Петухов поспособствовал тому, чтобы сомневающийся Дмитрий взял эти бумаги с собой. Вот и всё — пазл сложился. Им даже не нужно было его решение. Нужно было просто, чтобы он взял документы собственной рукой, а дальше, как говорится — дело техники. И Петухов, и ночной визит этого майора, звенья одной цепи…

По дороге в аэропорт он слушал радио, переключаясь с одно волны на другую, отовсюду слышалось одно и тоже. Но — главное, что виновник уже был назначен и это был он…

Синицын уже не мог думать ни о чём другом, кроме, как о своей незавидной судьбе. О, как он жалел себя! Годы, потраченные на то, чтобы его фамилия звучала изо всех телевизоров, теперь казались пустой тратой времени. Нет, конечно, его имя и сейчас звучало по-прежнему изо всех медийных щелей, но контекст был прямо противоположным тому, что было раньше.

Информационная бомба, которая взорвалась утром, ударила прежде всего по нему и лишь по касательной задела тех, кто упоминался в этом, безусловно, сенсационном сообщении.

Естественно, истинный замысел всего происходящего был известен лишь тем, кто затеял эту игру. И как впоследствии выяснилось, эти люди преследовали сугубо политические цели. Впрочем, желаемого результата они так и не добились, разве шуму наделали в медийном пространстве, да ещё вдобавок дали дорогу на телевидение некоторым, до этого малоизвестным, экспертам, получившим небывалую популярность. Пострадавший же от всего этого был только один — Синицын.

Испугавшись, вдобавок к репутации, потерять ещё и собственную жизнь, Дмитрий бежал — бежал без оглядки, и лишь сев в самолёт, оказавшись хоть и в условной, но всё же безопасности, он вдруг вспомнил о жене и сыне: — «Ничего, Танька умная, она всё поймёт!» — думал он. «И этот, …друг, обещал за ними присмотреть…»

Он как-то быстро убедил себя в том, что с женой и ребёнком будет всё в порядке и уже через десять минут крепко спал…

Дмитрий ещё не представлял, да и не мог он себе такое представить даже в страшном сне, что целый месяц его — Митю Синицына, будут поливать дерьмом изо всех информационных агентств нашей, и не только нашей, огромной Родины. Ему вспомнят все его мелкие и не очень грешки, которые впоследствии обрастут смесью правды и лжи. Те, кого он считал своими, пусть не друзьями, но хорошими знакомыми, быстро отвернуться от него, и открестятся от знакомства с ним. Он потеряет любимую работу, которой он только и жил долгое время. Им тут же заинтересуется налоговая служба и другие компетентные органы. Но главное, что в действительности беспокоило Синицына, от чего он больше всего страдал так это было его имя, даже не просто имя, а — целый бренд, который, как он думал должен был войти в историю отечественного телевидения и навеки находится там по соседству с великими именами прошлого.

То, что случилось позже, чего он боялся больше всего в жизни, надломило Синицына, вследствие этого он так и не смог оправиться до сих пор.

После того, как закончились выборы и в информационном пространстве наступил покой, как это бывало и ранее, про виновника торжества попросту забыли.

В жизни страны, как и в жизни каждого её жителя наступил очередной этап. Проблем естественно не убавилось, а кое где наоборот они только выросли и то, что ещё вчера казалось приоритетным, сегодня — резко уходило на второй план.

Синицын же оказался вообще в не информационного поля, будто и не было его вовсе. Его место в эфире заняли молодые и, несомненно, талантливые люди, быстро набирающие популярность…

Всего за пару месяцев от великого Синицына не осталось ни следа.

Если бы не Татьяна, он бы наверняка сошёл с ума. Лишь она одна оказалась тем человеком, кто по-настоящему его любил. Ни за славу, ни за деньги, а просто так. Просто за то, что он есть. Даже не смотря на то, что муж, испугавшись за свою шкуру, попросту бросил её тогда — беременную, с маленьким сыном на руках, она осталась вместе с ним, хоть и вспоминала ему при каждом удобном случае все его былые заслуги и грехи.

Синицын, глубоко переживающий лишь потерю собственной славы и известности, напротив повёл себя, как истинный эгоист и вместо того, чтобы просто боготворить жену, не упускал возможность обвинить её во всех своих неудачах. И даже теперь, понимая, что именно Татьяна не даёт ему окончательно упасть на дно и тянет их всех четверых на своих плечах, он не находил в себе силы просто поблагодарить её. Наоборот — он завидовал ей, всем своим маленьким сердцем. Завидовал её упорству, её силе, её настойчивости и даже её любви к нему, и к детям. И конечно он никак не мог понять и принять её равнодушие к честолюбию, которое он исповедовал сам.

Он ведь считал, что именно она привила ему эту болезненную тягу к славе и популярности и всячески поощряла это чувство в нём.

Синицын не переставал думать об этом ни в момент, когда ему пришлось пересесть из его дорогого спорткара в обыкновенный базовый седан среднего ценового сегмента, ни тогда, когда дети перестали ходить в элитный детский сад и школу, и уж конечно, когда, лёжа на замызганном диване, он пил дешёвое пиво, которое закусывал такой же дешёвой колбасой.

Прошлое не давало ему шансов на новую жизнь.

Упав с высокого пьедестала славы он не разбился, но сильно покалечился, и теперь, в место того, чтобы заново встать на ноги, он, зализав наспех раны, ползал вокруг, и словно змея шипел и брызгал ядом на окружающую его действительность…