Щелкунчик Северного флота

Задумывались ли вы над тем, с чем можно сравнить нашу память? Мне она напоминает огромный шкаф, в который складываются разные вещи для того, чтобы потом, в силу кажущейся ненадобности, забыть про них. Конечно же, сложенные вещи никуда не исчезают, просто их заваливают другие, позднее убранные «свежие» вещи, то есть вещи. Однако, случись какая оказия, и из глубины шкафа достаёшь понадобившуюся вещь, о которой, казалось, позабыл навсегда…

***

Пару месяцев тому назад довелось мне побывать в Большом театре. О самом театре рассказывать не буду: Большой, он и в Африке – Большой, и даже на английский язык переводится как Bolshoi, а не Big. Сам спектакль напомнил мне один случившийся в эпоху моей юности абсурдно-кошмарный эпизод, а вместе с ним в моей памяти всплыли, словно подводная лодка, и другие события военно-морской стажировки…

***

История эта случилась в уже далеком 1995-м году в городе воинской славы Полярный, расположенном в Кольском заливе. В преддверии государственных экзаменов по военно-морской подготовке наш курс был направлен в Кольский дивизион дизельных подводных лодок для прохождения стажировки и последующего принятия воинской присяги. В Полярном нас распределили по разным подводным лодкам: я с одногруппником Вованом оказались приписаны к подводной лодке проекта «646-буки» под командованием капитана третьего ранга Сайгакова. Распорядок дня наш был таким: после побудки и утреннего построения в казарме мы строем шли на завтрак, по завершению которого направлялись на подводную лодку для участия в ежеутреннем ритуале поднятия флага. Далее мы должны были заниматься изучением устройства подводной лодки и ее механизмов, однако на спмом деле занимались исключительно игрой в карты. Потом мы снова строем шли на обед, после которого возвращались в казарму и опять играли в карты. Так и пролетали похожие, как типовые многоэтажки спального района мегаполиса, дни, однообразие которых было разбавлено одним происшествием, приключившимся со мной незадолго до принятия воинской присяги.

В одну из ночей мне привиделся сон: будто, приехав на каникулы к бабушке с дедом, я сплю в деревенском доме, а на моей груди пригрелся пушистый котенок, которого я глажу. Но то ли от холода, то ли от сигнала мозга, возмутившегося иррациональностью происходящего, я стал пробуждаться. Наверняка вам знакомо это состояние: тело еще находится в состоянии полного покоя, пульс замедлен, чувства притуплены, но пробудившийся мозг, вздумай кто-либо снять с него в этот момент энцефалограмму, рисовал бы гималайские пики один выше другого. В какой-то момент я с сожалением осознал себя вовсе не гостящим у бабушки ребенком, а без пяти минут целым лейтенантом Краснознаменного Северного флота-командиром электротехнической группы БЧ-5. И тут почти проснувшийся мозг сам себе задал резонный вопрос: откуда тут мог взяться на моей груди котенок? Открыв глаза, в полутьме кубрика я увидел сидящую на моей груди крысу.

– Бл… ь, крыса! – закрыв глаза, я издал истошный вопль. В нем было намешано много разных чувств: и ужас, и отвращение, и брезгливость. В тот момент момент я ощутил себя Щелкунчиком Северного флота, испытав на своей шкуре чувства героя сказки Гофмана, вот только сабли, точнее кортика, у меня не имелось…

Когда я вновь решился открыть глаза, на моей груди никого не было. Проснувшийся от моего душераздирающего крика товарищ пытался убедить меня, что имела место самая обычная галлюцинация.

– Вова, я ее гладил! – возразил я. От воспоминания меня всего передернуло.

– Это была тактильная галлюцинация – помолчав, невозмутимо ответил Вован…

Последовавшие за наглой попыткой крысиной мимикрии учебное погружение подводной лодки, присяга, а также сдача государственных экзаменов быстро вытеснили из головы этот забавно-досадный ночной эпизод. Он, как и многое другое, наверняка выветрился из памяти окончательно, если бы не упомянутый поход в Большой, в котором давали «Щелкунчика».

В ближайшее я вновь собираюсь посетить театр, вот только со спектаклем не могу определиться: мало ли что еще всплывёт в моей памяти…