Сеть

«Ложь — это воплощение зла.»
Виктор Мари Гюго

В одном пруду стояла спокойная жизнь. Узенькая протока, виляющая и теряющая своё начало в зарослях камыша, едва пополняла бассейн свежей водой. Незваные гости не беспокоили водоем: крупная рыба не заглядывала, щука не заплывала. Местные обитатели вели тихий и размеренный быт и знали друг друга не один год. Каждый из представителей здешней фауны находился на своём месте от рождения и до самой смерти. Если это рак, то едва ли его заставишь выглянуть из норы; если лягушка, то перепрыгнуть на соседней лист кувшинки — большое событие; если рыба, то не жди от неё плесканий; даже мальки и те вопреки своему природному любопытству, не решались далёко уплывать от мест вылупления из икринок. А о таких диковинках как рыбак с удилищем, неводом, бреднем или вентерем, и вовсе не слыхали. Только древние старцы, что-то подобное припоминали, и, время от времени, подавшись на уговоры молодых, заводили рассказы о хитрых штуковинах, которые созданы только с одной целью – ловить и убивать. В основном все сидели по своим зарослям и камышам. Так и жили из года в год не смея мутить воду в родной заводе. Да и сам пруд от такого спокойствия мало-помалу мелел и зарастал тиной. Неровен был час, окончательно обмелеет и превратится в луг.

Однажды, в семье карасей, появились очень шустрое потомство. В основном мальки были послушными, кроткими и внимательными: не дети, а золото. Но откуда взялись непоседы, никто ума не мог приложить. Родители, как и положено карасям, смирные и порядочные. Можно сказать со всей уверенностью — благонравные. А эти, сом их побери, того и гляди на приключения нарвутся. Словно песок в жабры попал. Бывает косяк на месте крутится, а эти неугомонные то и дело вылетают из общей воронки в сторону. Косяк в сторону подаст в прохладной тени отдохнуть, а эти того гляди дальше вздумают плыть. И отбиваются, и отрываются, так и стараются заглянуть куда ни попадя.

Вначале они выглядели сущим недоразумением. А как подросли мальки, стали новые участники изучать. Из своих зарослей выбрались на мелководье, потом заглянули на глубину, несколько раз доплыли до центра водоема, а однажды, и вовсе решили изведать противоположный берег. Остальные сородичи таких вещей не понимали и не разделяли. Ничего-ничего – думали взрослые рыбы – подрастут и поумнеют. По старческому мнению, прожившим свой век на дне в тени растений, лучшее место ничто иное, как родная заводь — тихая и укромная – и покидать её ради праздного интереса незачем. Никто тебя здесь не побеспокоит, ни соседние рыбы, ни дикие животные, и даже, если рыбак заглянет, что мало вероятно, и тот не полезет в их болото. Но дурной пример оказался заразительным, и уже другие одногодки стали вести себя похоже. От непонимания взрослые рыбы перешли к осуждению, и даже к предостережению. Принялись ворчать и возмущаться: «Мол, нечего себе так вести! Старших нужно слушать, в тени сидеть, да в иле лежать, а не по всему пруду носиться. Ой, не доведёт до добра такое своеволие! Зачем привлекать лишний интерес? Того и жди, гостей крупнее и прожорливее.»

Все наставления тонули в мутных зарослях и мирно опустившись на дно, исчезали в толстом слое ила, так и не достигнув цели. Молодежь и дальше продолжали везде плавать, открывая все новые и новые места. Однажды интерес молодняка привел их в заросли у протоки. На удивление неизведанная часть водоёма кишела едой. Тут тебе и мошки, и червячки, и моллюски. Целый праздничный стол. Пируй – не хочу. И всего в нескольких минутах от семейства. Со всех плавников рванул молодняк к своим чудесной находкой обрадовать.

Взрослые рыбы восприняли новость с прохладой, разглядев и в этом непорядок: «Если есть еда – найдется и рот. Ил там мелкий, заросли жидкие, теней мало. Как на ладони будем. Сами в этот рот и угодим. Однозначно гиблое место!»
– Но почему? – Недоумевала молодежь.
– Не нужно, и все тут. Или вы хотите золотистыми щёголями по всему пруду плавать? Нам, карасям, такое не нужно. Нам бы потемнее и посмирнее быть. Чтобы нас средь тины ни один глаз не заметил. Только так и можем прожить свой век.
– Почему мы должны с рождения и до смерти прятаться в тени нашей заводи? Почему мы не можем наслаждаться всем простором данным природой? Почему избегаем солнца, тепла, и сытой жизни? Почему обязаны малым ограничиваться, когда всё вокруг для нас открыто?
В ответ раздавалось: не положено, нельзя, опасно!
– Но разве жизнь не требует движения? Посмотрите как в последнее время преобразился наш пруд. Рогоз и тростник перестал занимать новое пространство, водоросли освободили большую часть дна позволяя свободно плавать, даже ряска обильно покрывавшая края водоема отступила к берегу позволяя солнечному свету проникать вглубь водоема. Что здесь дурного? Неужто лучше было полностью зарасти тиной и камышом. Кто знает, может когда-то здесь речушка протекала. Затем, от жизни такой скучной, стало мелеть русло, и со временем вовсе иссохло. Старица превратилась в отдельный водоём, и не ровен час вовсе могла зарасти и высохнут. Смерть же верная для всех наступит.

Но каждое возражение, каждый вопрос, каждая попытка что-либо объяснить, разбивались о сухие скрижали вековых заповедей, отлитых все в тех же словах: не положено, нельзя, опасно!

Так и закончились жаркие дебаты молодого и старого поколения. В тот день каждый уплыл оставшись при своем. Текло время. Молодняк сновал по пруду. Чаще всего, конечно, они плавали к своему излюбленному месту. К той самой протоке отвергнутой семьей. Бывало по целому дню там резвились. Наиграются, наплескаются, наедятся и на прогретом дне загорают, а вечером назад. Старики по прежнему с недоверием и осуждением следили за ними. Смотрели-смотрели, думали-думали, и решили собрать совет. Совещались долго. Солнце успело с двух сторон прогреть водоём. Вечером самых шустрых призвали на беседу.

– Что же внучки, — обратился к молодняку старейший и уважаемый карась, — мы тут посовещались с вашими родичами и решили. Раз вы такие настырные, нашими укладами брезгуете, все по новому видите, не будем вас больше поучать. Плывите куда хотите. Может и вправду говорится, жить живи, да честь знай: чужого века не заедай! Видать ваше время поспело. – Здесь старец замолчал, перевел дух, заглотнул жабрами побольше воды и продолжил. – Но и вы уж не подведите, службу своей семье сослужите. Скоро нерест состоится, а там жди прибавление. Нужно бы новые сытные заводи разведать, чтобы с голоду вверх брюхом не всплыть. Так вот, плывите-ка завтра по утру не на свое местечко – про него мы и так знаем – а на противоположный берег и проверьте-ка заросли осоки что там. Чувствуем мы, в них еды скрыто немало. Только вы, чтобы время не тратить, плывите напрямик. Нечего, как вы любите, круги нарезать, да соседей беспокоить.

Обрадовалась молодежь. Выдохнули спокойно. Наконец увидели в них равных, прислушались. Значит выросли, настоящими рыбами стали. Не зря же они на своем стояли, вот и от них толк будет. На утро едва солнце протянуло свои лучи к пруду, костяк молодых рыб устремился к цели. Устремились, как и завещали старцы, напрямик без лишних заплывов. Вот уже и стебли замаячили в мутной воде. Вдруг, что-то перегородило им путь. Ни вперед проплыть, ни в стороны сдвинуться. Назад пробовали, и тут преграда. Плавники в чем-то запутались, тело с обеих сторон сдавило: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вроде и осока видна, и по бокам просторы открыты, плыви — не хочу, а словно держит кто. Кричат, дёргаются, хвостами бьют, а все напрасно. Чем больше пытались вырваться, тем сильнее их сдавливала невидимая ловушка. Все разом застряли. Метались-метались и выдохлись. Повисли безвольно и стали ждать. Глядь по поверхности воды что-то огромное и остроносое к ним движется. На гигантскую рыбу похоже, только не внутри, а снаружи водоема. И плывет больно странно будто дохляк на боку лежит. Вот уже и свет белый закрыло. Задрожало все вокруг. Перемешалась рыба. Мотня в раз всех в кучу сгребла. Вода забурлила, запенилась и отступила. Ударились золотистые бока об твёрдое дно лодки. В тот день, как говорили потом мужики, улов не густ был. Один молодняк с ладонь подняли. Ну да ладно, коту на ужин как раз пошли.

Семья после исчезновения непосед вздохнула спокойно. Стали караси и дальше в своих зарослях сидеть и новых мальков уму-разуму поучать. И все этот случай в пример ставили. Постепенно спокойная жизнь вернулась, тины прибавилось, и стало все как прежде. Даже рогоз и тростник вернулся на старые места. А на что тогда ловили рыбаки, так и осталось загадкой. То ли на невод, то ли на бредень, то ли ещё на какую диковинку.