Счастье.

Скворцов Н.Е был замечательным человеком. Каждое утро он просыпался, справлял нужду, выходил из смежного санузла, здоровался с мамой, смотрел на лежачего папу.Затем, немного подумав, возвращался в ванную опять. Пол часа проводил под горячими струями воды, тщательно намыливая кожу жидким мылом, потом, не одеваясь шел в прихожую.
Там у него стоял холодильник. Личный. Родительский агрегат Никита Скворцов обходил стороной.
В холодильнике лежала связка сосисек, бутылка водки для мамы стояла на полке со внутренней стороны двери, мама у Скворцова иногда впадала в тоску, водка помогала ей вернуться в нормальное состояние и заботиться о лежачем муже.Глубоко внутри ей был чужд собственный алкоголизм, муж и обои на стенах, больше даже обои. Но долг был свят, работа на производстве и авторитет в глазах сослуживцев не позволял Тамаре жить в свое удовольствие. Потому и водку, как и часть ответственности мать перекладывала на плечи сына. Никита Скворцов, утром перед холодильником, глядя на свою косую, худую тень, думал, что счастлив.
Муж Тамары, отец Никиты Скворцова, ещё в 1976 году, пьяный погнался за дикой собакой. Потехи ради, что-то в тот день показалось в глазах дворняги. Спокойно выпивая во дворике, подле трамвайных путей, Илья, решил покормить собачку. На минуту заглянув в глаза пса, он увидел себя, черные стены пивной, черных собутыльников, серые под цвет радужки облака, и текущие с черепов лица, в том числе и свое собственное, заплывшее, сальное лицо, а за всем этим плыла бездна. Увиденное Илье не понравилось, он завыл и кинулся на собаку, а та побежала прост, Илье хотелось растереть окоянное животное как утренний кал на проходной, но заорал лязг, а следом сам Илья Репейник орал, как жена его, в тот самый момент произвела на свет первенца Никиту. Мир трактовал извечную мораль, рождая счастье- будь готов отдать. Трамвай ехал дальше оставляя на рельсах красный след.
Лишившись ноги Илья лежал натахте и пел армейские песни, глаза его в тот момент были полны радости.Трамвай въехал в отделение бытового хозяйства, где Илья был счетоводом, листы с цифрами унес ветер, и это было счастье для руководства. Задним числом Илье оформили пенсию. Прошло двадцать лет. Теперь его взрослый сын стоял спиной перед открытым холодильником, и благовенно вдыхал исходивший оттуда аромат.
Помимо водки и сосисек в его холодильнике лежала е святая святых Никиты Скворцова, Голова. Лишённая трупных пятен, и следов разложения. Аккуратно обернутся в белую бумагу, как в листы капусты, или лепестки.
Голову эту Скворцов нашел как то раз, справляя большую нужду, где то между старой телефонной будкой и бывшим приемом стекло тары. Вообще-то пил он редко, но раз в месяц, беря тару из холодильника он уходил во двор где прошло его детство, пил, заводил разговоры с прохожими на интеллигентные темы. Вспоминал премьеру в кинотеатре, видеосалон, жвачки, и булочки по двадцать копеек.
Смотрел Никита на двор, по нему ходили люди, водка приятно грела желудок, щеки, и мочки ушей. Никита с разбегу хотел прижаться к земле и обнять строительный мусор, песок, и фантики, впечатать свое нутро в радость детства. Но была реальность, окна старой квартиры отзывались группой Агата Кристи, теперь там жил человек ему незнакомый. Вообще Скворцов любил, шатаясь пьяным среди девятиэтажек рассуждать о том, что в одной из квартир живёт кто-то на него похожий, но с ним они не подружаться никогда. Водка нажала на желудочный клапан. Соки жизни требовали выхода, между неработающей телефонной будкой и деревянным ларьком зелёного цвета, была ниша, там, будучи девяти лет отроду Никита прятал вкладыши из жевательной резинки. А теперь с удовольствием испорожняя уставший от думы желудок. Окончив ритуал поклонения детству, Никита подтянул брюки, взял бутылку, объемный глоток построил дальнейшие планы, но, Скворцов оцепенев посмотрел куда-то за пределы дымящейся кучки. Ибо совершенно дружелюбным взором, таким каким никогда не глядела на него мама и сотрудники, из угла любопытно смотрела отрезанная голова.
Голова эта была хороша собой, полные щеки и большие карие глаза,взирала она на Скворцова лежа на боку, оттого волосы ее закрыли один глаз. Локоны были как у Михаила Боярского из любимого маминого фильма.
Скворцов сначала растерялся ,но потом почувствовал, в этом лежащем перед ним существе, что то такое теплое и чистое, взял голову под мышку и зашагал в ближайшую пивную.
Заказал две кружки пива. Предусмотрительно повязал салфетку вокруг линии отреза. Веки головы слегка дрогнули. Мягкий свет помещения определенно ей нравился. Посетители, улыбаясь проходили мимо, в будничном смыве жизни этот дуэт был им мил. Помогал не думать о своих нуждах.
-Что за прекрасный милый человек!! Мужик в синей джинсовой куртке закивал.
-Вы посмотрите, как в последний путь, убиенного провожает, веяние эпохи, по телевизору видел, это как его..эзотерика.Во!
Парень с русой челкой в свитере «Boys», широко улыбался проливая пиво на пол и промежность варёных джинс.
Люди вздыхали и с уважением кивали Никите  Скворцову, а он даже не слушал их, будучи полностью сраженный взглядом головы, сразу решил исповедаться ей, открыть свою душу. Заказав к пиву двести грам водки Никита заговорил.
-Знаешь башка, тяжко мне, люблю,маму люблю,работу люблю, а счастья нет..где же оно счастье то? Вот сосед мой на вокзале себе бабу подобрал, и живет с ней..и счастье у него есть..Так бывает ли такое, что счастлив один ,когда другой с ним как в клетке жить обязан? Смрад его впитывать?!! Не бывает…ты то знаешь..вижу что знаешь ,иначе не знал бы, стоял на своих двоих тут. Оно понятно, без туловища, поди, легче, самая суть, как их.., Скворцов изрядно захмелел, функионаааальных обязанностей, мимо! Хлопнул рукой по столу. Сальный народ, недовольно, но потом с пониманием отпускали в сторону Никиты и его друга уважительные взгляды.
Голову он унес домой, выделив ей целую полку в холодильнике.
Завел он также несколько традиций.
По утрам, после душа, вытаскивал голову из камеры ставил перед собой, и нагло рычал, высказывая все то , на что не хватало духу перед семьёй и начальством. Доходя о особого пика Скворцов даже позволял себе прикоснуться покрытыми семенем утренних полюций, кончиками пальцев, к глазам головы.
Перед сном,ненадолго, клал ее вместе с собой в кровать. Утром стал брать с собой в душ, и наблюдать за чистотой ротовой полости. Первая попытка растеклась кровью на фаянсе умывальника.У нового друга были большие треугольные зубы. Никита Скворцов не удивился, а ещё больше восторгался находкой.
Знал..знал ты счастье..вкушал его, оттого и зубы вырастил, чтоб побольше отхватить. Сгубили тебя, твари, ну ничего..Приговаривал Скворцов.
Время шло,а голова что странно не думала портиться ,от нее даже запаха не было кроме табачного, Скворцов не курил, и был твердо уверен,что такие свойства голова имеет только потому, что счастлива жить в его доме.
Однако спать Никита стал реже, по ночам ему казалось,что кто -то топчется под дверью,тихонько постукивает по ее поверхности пальцами, а иногда и скребется.
Завистники это, тебя хотят украсть..сосед это..Подобные глобальные мысли тужились в мозгу его.
Теперь голова возлежала на ящике с швейными принадлежностями, вид она имела величественный и устрашающий.
Тем временем Скворцова повысили в должности. Начальник Валфоломей, скаля улыбку жал окрепшую ладонь Никиты своей потной рукой цвета свеклы.
«Хороший ты человек, замечательный!!»
Стоящие рядом сослуживцы кивали, в такт складкам на шее Варфоломея.

Жизнь у Никиты Скворцова наладилась. Мать бросила пить, вместо водки покупала бижутерию. Отец перестал петь песни, и бездействовать,выстрагал себе протез из старой березы, устроился чинить утюги к тестю начальника Скворцова. Стал много гулять по парку, но бродячих собак все ещё опасался.
Никита съехал от родителей, нового жалованья хватило на квартиру. Двухкомнатная с кухней и раздельным санузлом. Обои розового цвета, кабинет с польским гарнитуром, новый холодильник «Днепр», видеодвойка, коллекция порнографических кассет и фильмов с Майклом Дудикофом. О своих родителях Скворцов не думал. Жизнь шла новой, свежей как одеколон, струёй.
Голова теперь стояла там же где и видедвойка, многочисленные женщины, теперь они часто приходили к Никите, улыбаясь лелеяли ее, Людмила из бухгалтерии хотела накрасить голове губы, но ее ударило током. Скворцов перетащил тело Людмилы на кровать и лег сверху. Голова закричала, подобное положение дел устраивало ее. На экране американский ниндзя спасал возлюбленную, в его подвигах отражалась упитанная тень Скворцова, раздутая и тяжёлая она ввела себя в очертания Людмилы, Майкл Дудикоф разделался с врагами, проигрыватель включился на перемотку. Голова широко раскрыла глаза, в темноте они освещали комнату не хуже фонаря. Синие лучи плясали по спящим телам, во сне Никита плясал перед друзьями детства, которых ела печальная собака, где-то пел отец.
Утром Людмила собрала вещи и взяла отпуск, поехала в область к брату. Восне ей виделся червь с человеческими чертами. Он прополз между ними, под его кожей переливались синие вены. Существо радовалось, оно было больше Скворцова, мощнее упитанного тела и величественнее чем все мужчины которой доводилось видеть Людмиле. С червя капал пот, на лицо Никите, и общество Людмилы ему не нравилось. Своей тушой он накрыл Скворцову нос и рот. Она не помнила как уснула, и как оказалась раздета, утром ее в квартире не было. Никита проснулся в полдень, перекусил, выпил пива, и с алого телефона набрал мать.
Алло, мама, есть у меня счастье, приходите с батей ко мне сегодня, под вечер,и все уведите,нечего мне от вас скрывать. Невеста? Можно и так сказать. Скворцов повесил трубку, и удивлённо посмотрел на себя в зеркало, на лице были разводы высохшей жидкости. Он не придал этому значения, нажал на проигрывателе «Play», и отправился в ванную.
До прихода родителей он долго расчесывал голову, чистил ей зубы, и брызгал импортным одеколоном.
Чтобы не ударить в грязь лицом перед маменькой и папенькой Никита одел свой лучший костюм.
Голова же блаженно и величественно расположилась на видеопроигрывателе.
Никита расставлял чашки, выкладывал конфеты «Факел», и большие тульские пряники. Прошел на кухню, где нарезал тонкими ломтиками сало, и вынул из морозильной камеры графинчик с водкой. Для себя любимого.Солнечные лучи светили внутрь квартиры, свежесть гуляла по жилплощади счастливого человека.
Шорох и скрип за входной дверью усиливались. Скворцов, коротая минуты до прихода своей семьи , вальсировал по комнате, сжимая голову в руках. Та улыбалась и вращала глазными яблоками, огромный словно отрез балыка, язык вывалился изо рта, полируя пуговицы пиджака и рукавов.
Отблески золотых запонок Скворцова оставляли на лбу головы забавные метки.
В дверь постучали, громко, три раза.
Скворцов просился к двери, голову он оставил все там же, на проигрывателе.
Мысленно осыпая родных язвами злорадства Николай резко открыл дверь. На него полыхнул букет из запахов могильной земли, сырости, гноя, протухших овощей. Что-то худое, косое, серое стояло перед ним. Живот стоявшего в дверном проёме впал, ребра крючьями торчали наружу, руки состоящие из одних перекрученных мышц лоснились струями серого гноя, ногти завернулись, а возле ключиц разозлился кратер, грубый срез, по всему периметру  его копошились мухи и лечинки. Труп продолжал давить на кнопку дверного звонка.
Скворцов хотел закричать, но ему не дали.Что -то со страшной силой ударило Никиту в лоб. Острая боль вонзилась в кисть. Доска с ржавым гвоздем выполняла функцию рычага, мертвое тело тащило на ней Никиту через коридор его новой, великолепной квартиры. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, слышался радостный голос мамы, стук папиного протеза гулко расходился по лестнице. Скворцов потерял сознание.
Глаза его открылись,солнце резало веко, в ушах звенело, он лежал на полу,а где то в соседней комнате заливался пьяными песнями отец. Никита лежал на полу и не мог пошевелиться, лоб болел немыслимо.Ему стало страшно, оттого что прямо перед ним, на коленях сидела его мать, она покачивалась из стороны в сторону,жевала белый, накрахмаленный платок, подаренный отцом, и тихонько поскуливала.
Скворцов оперся на локоть, боль свела запястье, ржавый гвоздь торчал из кисти как уродливый чиряк, пение отца становилось громче, разборчивее.

«Ах, Христос небесный-ты нас всех прости!
От обиды горестной-громом извести,
Посылай хороший -райску благодать,
Чтоб могли мы смертны на тебя внимать..»
Отец все пел, его ввели в комнату где находились Никита с матерью,вели, потому что его березовой ноги с ним не оказалось,вел его под руку некто высокий. Некто в костюме с запонками. Никита снова отключился.
-Хороший ты человек Скворцов ,просто замечательный.
Незнакомец массировать шею и поглаживая щёки, с высоты упитанного тела Николая Скворцова видна происходящее открывался более забавный чем с крышки проигрывателя кассет. Губы скривившись, треугольники зубов омывала густая слюна.
-Просто уникальные люди порой ходят по земле. Ведь правда папаша?
Отец Скворцова уже ничего не мог ответить незнакомцу,в порыве пьяного песнопения он закусил водку своим языком, истекая кровью он пробовал выть по собачьи, сейчас он тонко в глазах дворняги и ничего не мог с этим поделать. Мать Никиты тряслась поглаживая пальцами новый ковер.
Незнакомец еще раз осмотрел качество своей работы.Голова идеально сидела на плечах высокого тела Никиты Скворцова. Из кухонного шкафа достал полиэтиленовый пакет. Размял крепкие руки.Причмокнул мясистыми губами.

-Ecce Dominus dissipabit terram
Et nudabit eam, et affliget faciem ejus..
Улыбаясь своему величию, будучи в полной гармонии с собой, могучий исполин сунул голову в пакет и совсем буднично вышел на свежую весеннюю улицу, где пели птицы, носились дети, и шумела жизнь.
Скворцов, будучи уже абсолютно неинтересной, и полу осознанной головой ,был не в силах сопротивляться.
Вопль внутри черепа был безразличен всем.
Его квартира, а точнее зал отражался в плафоне на потолке, фигурки отца и матери валялись на полу, комната застыла, сквозняк пошатнул плафон, размывая картинку. За окном пели птицы.

1.                                 ***
   Бомжи Саша и Леня только начинали свой трудовой день, солнце ржавой рыбой выползало из за шлаковых холмов.Мусоровозы рыча изрыгали потоки всяческого хлама. В нем можно было найти все, чего душа пожелает, но Сашу и Леню заботили иные, более глобальные вопросы.
   -Нужду бы справить как человек, а не как собака, в три погибели да об траву тереться…эх…где­ бы найти место, чтоб для нас для выброшенных..Кто знает? Саша ухмылялся беззубым ртом. Леня изучал содержимое полиэтиленового пакета. Но глаза его перешли на другую сторону свалки. -А может она знает, а?
   Леонид указывал пальцем на край оврага, там возле картонного домика, лежала голова.
   Самая обычная, коротко стриженная со впалыми щеками голова.Печально смотрела она серыми глазами прямо перед собой.
   Саша и Леня долго всматривались в этот взгляд, был он теплым и каким то по детски наивным, словно осознавший обман старшеклассников. Леня перекрестился.
   -Да ну ее, эту пакость к Дьяволу…Гол!!
   Взмахнул ногой,и как следует прицелившись, засадил Леонид прямо между глаз, голова полетела на дно оврага, на минуту показалось что по нему разнесся печальный стон, но бывшим интеллигентным людям было все равно.
   Ведь счастье-то отнюдь не в этом.