Сапёр, апельсиновое дерево и воробей

Воробей за окном прыгал по карнизу смешно задирая голову и изредка что-то выкрикивая на своё птичьем языке. Мне даже казалось, что он насмехался надо мной, чёртова птица! Впрочем, он ни в чём не виноват. Моё раздражение, следствие нервного напряжения последних дней, усталости и… ненависти пожиравшей меня. Всё было готово и оставалось только ждать.  

Запах сдобы из булочной господина Сальтаформаджо, возвращал меня в детство, когда вместе с братьями и сестрой мы каждое утро прибегали к маленькой витрине магазинчика в начале улицы «Красных лилий» и прижимались лицами к стеклу, наблюдая за ранними покупателями. С упоением вдыхая сладкие ароматы мы были по-настоящему счастливы тогда, и редко когда уходили без сладкого подарка.  

Поправив лацканы пиджака, попытался найти пальцами на привычном месте бронзовые значки с пороховой бочкой, горном и римской цифрой два.  

– Дьявол! – одёрнув руку, вспомнил, что позавчера утром сменил мой потёртый и полинявший мундир на старый отцовский костюм-тройку. Всё не привыкну, словно расстался с кожей. Зато менее заметен, а значит всё пройдёт как надо.  

Ещё двадцать-тридцать лет назад, никто бы даже не поверил, что человека можно убить на расстоянии не с помощью винтовки, пистолета или уходящего в историю арбалета, а посредством проводов, сапёрной катушки и невзрачной подрывной машинки в тёмно-зелёном футляре. Пара круговых движений и поворот вытертой до блеска ручки, превратят что угодно в огненную вспышку несущую смерть.  

«Разрушая, создавай!» – девиз второй сапёрной роты умбрийских егерей. Фраза вышитая на эмблеме моей формы. Вот только, что мы создаём? Победу, безопасность и мирное небо или… смерть и разруху?  

На площади внизу, по каменной мостовой, медленно попыхивая паром прополз автомобиль молочника, а за ним побрякивая звонком прокатился почтальон с объёмной сумкой на боку. Словно всё как всегда, словно всё хорошо. Над крышами справа пролетел шикарный дирижабль направляющийся к месту посадки в воздушной гавани имени Брунеллески. Названной так не в честь знаменитого архитектора эпохи Возрождения, а в честь его праправнука (не знаю сколько раз) Алдо, открывшего миру энергию пара и электричества. Великого изобретателя превратившего маленькую, уютную аграрную страну, в огромную империю и… втянувшего Италию в эпоху войн и бедствий. Вечно так великое и ужасное идут рука об руку.  

Как же всё здесь без меня изменилось. На самом краю площади когда-то стояло огромное апельсиновое дерево. Да, да именно огромное, я никогда и негде больше таких не видел, а поколесил по свету немало. Старики рассказывали, что оно было здесь ещё до основания поселения, хотя врут наверное.  

Сколько помнил себя, весь город обожал раскидистые ветви гиганта. Собирался под их сенью на праздники, семейные торжества, да просто в погожие вечера. До сих пор помню запах плодов на ветках, а уж когда наступала пора цветения…  

А теперь его срубили, по приказу сеньора Нери – гада которого я пришёл убить. Видите ли, оно, закрывало ему вид из окна. Вместо апельсинового дерева теперь стояла уродская двухметровая тумба на которой развешивали приказы мэра и венчавший её громкоговоритель, говорят горожане плакали когда пришлые дровосеки рубили ствол. Свои наотрез отказались выполнять приказ.  

Меня не было в городе когда это произошло. Не было когда от эпидемии умерли отец, мать, братья, когда овдовела моя сестра. Я воевал сначала в одном месте, потом в другом, третьем. Столько мест где нужно что-то взорвать, сравнять с землёй, превратить в пыль. Сапёры стали важным видом войск в последнее время и я был не самым плохим из них. Мне не довелось увидеть как наш дом начал превращаться в своё серое подобие, без единой яркой краски.  

– НАПОМИНАЕМ, ЧТО ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ СЕНЬОРА НЕРИ, КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС НАСТУПАЕТ В ВОСЕМЬ ВЕЧЕРА РОВНО И НЕ МИНУТОЙ ПОЗЖЕ. ВСЁ ОКАЗАВШИЕСЯ НА УЛИЦЕ ПОСЛЕ УСТАНОВЛЕННОГО ВРЕМЕНИ БУДУТ ЗАДЕРЖАНЫ. ОКАЗАВШИЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ РАССТРЕЛЯНЫ НА МЕСТЕ. НАДЕЕМСЯ НА ВАШЕ ПОНИМАНИЕ, – ожил громкоговоритель на улице.  

Ещё одна «приятная» деталь военного времени, которой пользовался в своих интересах мэр. Говорят его люди врываются в дома ночью, ссылаясь на комендантский час и незнакомцев будто скрывшихся в квартире несчастных. Наряду с талонами на продукты (о которых ничего даже не слышали в соседних городах) и появлением цензуры, жить день ото дня становится всё интереснее и интереснее.  

Воробей осмелел и клювом стучался в окно. Крошек ему принести что ли? Впрочем, попрошаек я недолюбливал.  

Особняк Нери на другом конце площади и все находящиеся в нём были уже обречены, но не знали об этом. Я месяц потратил на выполнение моего плана и вот осталось дождаться вечера когда мэр займёт любимое кресло в своём кабинете, затянется сигарой и отправится в ад. Я две недели плёл паутину проводов, маскировал их и дублировал на случай обрыва. Смерть уже спустилась на плечи Неру, он просто об этом не знает.  

Тук, тук, тук!  

Я вынул револьвер из кобуры за спиной и плавно перетёк к входной двери. Бесшумно взведя курок произнёс:  

– Кто там? Чего надо?  

– Гвидиче, это я! Открой пожалуйста дверь!  

Хоть и не слышал этот голос много лет, узнал его сразу. Спрятав пистолет, открыл замок рывком втянув стоящую на пороге в комнату.  

– Лия, что ты здесь делаешь?! Как меня нашла?  

Как же постарела моя любимая сестрёнка. А ведь ей не было и сорока лет. Сжав как в детстве острые кулачки, она начала наступать на меня бросаясь фразами одна хуже другой:  

– Ты почему не пришёл к нам? Не повидался со мной, племянниками? Уже месяц крутится по улицам, а к нам и носа не кажет! Как ты мог?!  

Последние слова Лия произнесла внезапно осипшим голосом и слёзы брызнули из её глаз.  

– Мы же теперь остались одни! Одни понимаешь! Только ты наша семья! Мы переживаем, ждём, надеемся…  

Я обнял сестру и крепко прижал содрогающееся от рыданий тело к своей груди. Гладил её голову, сжимая крепко зубы при виде седых прядей в когда-то роскошных тёмных волосах.  

Внезапно, она прекратила рыдать и утерев глаза тыльной стороной руки пронзила меня взглядом.  

– Ты что задумал? Почему ты без формы, с оружием?  

– Нащупала кобуру на спине? – грустно улыбнулся я сестре.  

– Отвечай на вопрос!  

– Я специально не пошёл к вам. Только положил в банк деньги на твоё имя. Там немного, но достаточно чтобы…  

– Что значит специально?! Ты решил убить Нери? – произнеся это Лия с ужасом прижала руки к лицу.  

Я отвернулся и вернулся к окну. Воробей будто внимательно прислушивался к нашему разговору уставившись своими глазами бусинами в комнату.  

– Он втрое увеличил штат полиции, – громким шёпотом произнесла сестра. – Полицейские не местные, он набирает их в других городах. Местных почти всех уволил. А ещё он создал собственную Тайную службу и под видом нарушения комендантского часа и нарушения цензуры бросает людей в тюрьму.  

Вздохнув, я краем глаза взглянул на Лию.  

– Я всё это знаю. И про то что Городской совет разогнали тоже.  

– Он не просто его разогнал, он бросил сеньора Джентиле в тюрьму. Обвинения так и не выдвинули хотя там он пребывает уже полгода.  

– Кто-то же должен! – пошёл в ва-банк я. – Родители погибли из-за него! Если бы Нери не продал лекарства, эпидемию удалось бы вовремя остановить. А он что сделал? Вывез больных за город, где они благополучно сдохли!  

Взвившись над полом, сестра метнулась ко мне влепив пощёчину. Было не больно, но внезапно меня это отрезвило.  

– Не смей так говорить! Среди этих людей были наши родители!  

Устало опустившись на стоявшее позади меня кресло, я задел рукой газету прикрывавшую тёмно-зелёный футляр подрывной машинки с намалёванным на ней, белой краской, черепом в цилиндре («тонкий» солдатский юмор, не более того). Маленький телефонный столик на котором она стояла, стал виден Лии.  

Ахнув, она опустилась на пол, разбросав вокруг себя складки пышной юбки.  

– Он должен умереть. Из-за него погибли наши братья. Если бы не Нери они не поехали бы забирать тела родителей и не заразились бы. И муж бы твой остался живой, а не сломал себе спину в шахте, в погоне за премией, чтобы прокормить тебя и детей.  

Решительно встав, я сходил на кухню, принёс поднос с хлебными крошками оставшимися от завтрака, и открыв окно высыпал их на подоконник перед воробьём.  

– Но ты станешь убийцей, – жалобно произнесла сестра потянувшись ко мне руками.  

– Любой солдат убийца.  

– Но это не одно и то же.  

– От его смерти всем станет только лучше.  

Успокаиваю сам себя. Ногти впились в мои внезапно повлажневшие ладони, с такой силой я сжал кулаки. Слабак, ведь дело совсем не в благе горожан, признайся. Это просто твоя личная, банальная месть. Поэтому ты и нацепил костюм отца.  

– Но погибнут невиновные, – совсем тихо произнесла Лия, не замечая моей задумчивости.  

– Я заложил взрывчатку только в здание где работает Нери и его лизоблюды, у них там жёсткий пропускной режим и посторонних нет, мне с большим трудом удалось пробраться туда притворившись электриком. Особняк просто сложится как карточный домик.  

Всхлипнув сестра придвинулась ко мне обняв мои ноги.  

– Гвидиче, ты же всегда был добрым, совестливым. Сможешь ли ты простить за это себя?  

Это было сказано так просто и в тоже время правильно и справедливо. Дыхание моё спёрло от волнения, а грудь защемило. Перед глазами встали родители, братья, племянники какими я их помнил.  

Будто читая мои мысли Лия продолжила:  

– Родителем бы не понравилось. Им было бы стыдно за тебя. Не думаешь?  

Эмоции завладели мной подбрасывая одно воспоминание за другим. Тут были и детские и юношеские, и даже военные. Уверенность моя стремительно таяла.  

Почувствовав мои сомнения, Лия, схватив меня под руку, потянула за собой. Так мы пересекли комнату, коридор, открыли дверь и оказались на лестнице.  

– Вот и хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Всегда можно что-нибудь придумать, – причитала она.  

Пролёт, ещё один. И меня как будто отпустило. Напряжение последних дней упало с плеч.  

О чём я только думал? Я же не террорист. Не надо уподобляться тем молодчикам из группы «Путь прогресса», взорвавшим папу Римского несколько лет назад. Спасибо тебе сестрёнка.  

Спустившись на первый этаж мы с Лией направились к выходу из здания. Она держала меня под руку и доверчиво прижималась головой к моему плечу. Улыбка озаряло её лицо и мне даже показалось, что она помолодела лет на десять-пятнадцать.  

– Стоп, – неожиданно кое-что вспомнив я замер на месте. – Кажется забыл отцовские часы наверху. Те самые которые он подарил мне перед уходом в армию.  

– Давай сбегаю. Где они? – пролепетала Лия взглянув на меня снизу вверх.  

Нежно поцеловав её в нос я улыбнулся:  

– Не беспокойся, теперь всё нормально. Ты помогла мне понять. Одна нога здесь, другая там, – сказал я, мягко освобождаясь от её рук и перепрыгивая через ступеньки несясь на последний этаж.  

Где же они могут быть? В кухне? Нет. У порога? Нет. Точно! Они на подоконнике где я стоял.  

Ворвавшись в комнату, метнулся к окну и схватив часы отправился к выходу. Застегнув ремешок на руке я подмигнул своему отражению в зеркале всё ещё ощущая лёгкость от принятого решения отказаться от мести.  

Кто вскрикнул на улице. Вернувшись, я взглянул вниз, чтобы увидеть как мою сестру тащат по площади двое полицейских, а проходящие мимо люди пытаются помешать им. Вырвав из кобуры пистолет, я было бросился к выходу, но замер встретившись взглядом с воробьём. Думаете такое не возможно?  

Тот и не думал клевать крошки рассыпанные на подоконнике. Птаха уселась на ручку подрывной машинки внимательно уставившись на меня. Только сейчас, я понял, что он мне напоминал своих сородичей резвившихся в ветвях срубленного мэром апельсинового дерева. Тех самых щебечущих и озорных жильцов раскидистой кроны.  

– Что тоже отняли дом, дружище? )  

Взглянув на особняк напротив, я убедился. что Нери в кабинете. Возвращаясь домой он всегда сам закрывал красными шторами окна. Это было для него важно, словно ритуал.  

Повернувшись к подрывной машинке, я согнал птицу, крутанул рычаг и без тени сомнения повернул ручку.  

– Извини меня сестрёнка, но кажется без маленькой революции сегодня не обойтись.  

Крепко сжав ребристую рукоять револьвера, и почувствовав, что ладони мои снова сухи, я бросился по ступенькам вниз даже не взглянув как особняк Нери Крохобора скукоживается в размерах и оседает в облаке серой пыли. Впереди меня в воздухе несся мой новый приятель, воробей.