Самая тривиальная история. Часть 1.

Каждое утро, когда вы встаете с кровати, что за мысли роятся у вас в голове? Какой сегодня день недели? Сколько времени? Успею ли я принять душ? А поесть? А, сегодня суббота… Значит на работу мне не нужно, можно поваляться… Не кажется ли вам иногда, что с утра, несмотря на желание лечь обратно в кровать и спать до потери пульса, жизнь все-таки значительно прекраснее, чем вечером. Вечером каждый из нас часто рефлексирует о прошедшем дне, думает о нерешенных проблемах, о новых заботах, об идиоте-начальнике… Мысли прямо-таки давят на нас будто свинцовая плита. А утром… Утром у нас еще нет этого ощущения, утро всегда это будто начало, почти чистый тетрадный лист…

С этой очередной философской теорией в голове Кирилл допивал чашку кофе, стоя на балконе своей однокомнатной квартиры на окраине города Н-ска. Рассвет пробивался из-за высоких деревьев лесопарка напротив его дома, согревая это довольно прохладное утро пятницы. Еще пять минут созерцания и рефлексии могут стоить Кириллу опоздания на работу. Тоскливо и одновременно облегченно вздохнув, Кирилл ставит чашку на подоконник к четырем другим, что были оставлены в понедельник, вторник, среду и четверг. «Пора» — сообщает он своему рыжему толстому коту и, натягивая на ходу толстовку, спешно шагает к выходу.

У подъезда двое парней не самого привлекательного вида (другими словами – гопника) громко и, как полагается, с кулаками выясняли отношения. Кирилл так и не смог разобраться, что именно послужило причиной столь раннего по меркам данной аудитории утреннего конфликта. Он поспешил обойти двор, дабы не нарваться на необходимость выступать третейским судьей. Миновав двор, он быстрым шагом пересек небольшой жутко грязный переулок и вышел к троллейбусной остановке.

О, чудо! Остановка была почти пустой, только грозного вида мужчина, без явно определенного места жительства, тихо похрапывал на скамейке, обнимая ободранного худого черного пса. Последний мирно посапывал на груди хозяина, периодически поднимая одно ухо на шум проезжающих мимо машин. «Тишина» — подумал Кирилл, оглядываясь по сторонам в надежде никого больше не увидеть. Надежда оправдалась – вокруг не было ни души. Даже родители не тащили своих чад в школу, расположенную прямо за остановкой. Никого.

Кирилл достал из кармана дешевую пачку отечественных сигарет, чиркнул дешевой кремниевой зажигалкой и закурил. Черный пес лениво поднял ухо, приоткрыл глаза и также лениво, что-то проурчал, мол, ходят тут всякие, спать мешают. Кирилл затянулся, едкий дым обжег горло. Стараясь не закашлять, он несколько раз спешно вдохнул свежего воздуха и продолжил утренний ритуал. Сигареты он курил только по утрам, на остановке. И только эти, противные отечественные сигареты с вечно мокрым и вонючим табаком. Он вообще сомневался, что курит табак, а не какую-нибудь сухую болотную траву, типа осоки. Ну или сушеные листья. Почему-то ему казалось, что сушенные кленовые листья, если их набить в самокрутку и закурить будут именно такими.

Спрашивается зачем это ежедневное издевательство над собой? Почему нельзя купить нормальные сигареты и наслаждаться приличного качества табаком? Раньше Кирилл именно так и делал. Он курил очень дорогие и очень качественные сигареты. Много, почти по две пачки за день. А потом вдруг решил бросить. Курить вроде как вредно. Да и вообще, почему он, взрослый мужчина зависит от каких-то вонючих палочек? Но бросать не получалось. От слова совсем не получалось. Максимальное количество дней, которое Кирилл продержался без сигарет – пять. А потом сорвался, да так, что за раз скурил четыре сигареты. А потом, он вдруг решил попробовать отбить желание курить. Купил пачку отвратительных дешевых сигарет, выкурил одну сигарету… И, о чудо, целый день даже думать о них не мог. Каждый раз решая выйти на улицу покурить, Кирилл вспоминал ощущения едкого противного дыма, отвратительный запах и тошноту – желание тут же испарялось. Правда хватало этого только на сутки, в связи с чем курение дешевых сигарет стало утренним ритуалом. Утренним ритуалом борьбы с курением.

Сделав последнюю затяжку, Кирилл бросил окурок под ноги и растоптал носком ботинка. Отвратительный привкус во рту неизменно порадовал его, ведь теперь курить решительно не хотелось. Подъехал троллейбус, он обреченно поднялся по ступенькам и устроился в самом углу салона у заднего окна. Колоритная кондукторша, как полагается, весьма грозного вида выдергивая Кирилла из бесконечного потока рефлексивных мыслей, потребовала оплатить проезд. Подсчитав гору протянутой мелочи, она резко оторвала билет от автомата и, также резко сунув его в руку Кириллу, ретировалась в другой конец троллейбуса.

«Интересно, она всегда была такой резкой и хамоватой?» — подумал он, глядя на сменяющийся за окном пейзаж. Троллейбус, шустро пробираясь по утреннему городу, свернул на главную улицу и остановился на нужной остановке. Кирилл еще раз взглянул на колоритную кондукторшу, решил, что когда-то она была вполне себе скромной и очаровательной, а такой резкой ее сделала жизнь. Ведь если бы в ее жизни все было в порядке, работала бы она здесь? Наверное, нет. А значит ее хамство и резкость — это лишь броня, которой она защищается от этого страшного мира. Пожалуй, ее можно понять.

На улице уже во всю сияло солнце, отражаясь в стекляшках небоскребов, оно слепило Кирилла, заставляя опустить глаза в пол. Стараясь не поднимать головы, он пробивается через толпу ошалелых подростков, кучковавшихся на перекрестке. Те что-то очень бурно обсуждали, смеялись и активно размахивали руками, чем крайне мешали движению. Наконец вырвавшись из этого маленького филиала ада, Кирилл пересек улицу и подошел к небольшому двухэтажному зданию из красного кирпича. Кажется, когда-то это была чья-то усадьба, ну или что-то подобное. Старинные барельефы на фасаде выглядели вычурно и как-то даже чванливо. Здесь располагалась та самая контора, где он проводил большую часть своей будничной жизни.

Спешно взглянув на часы и осознав, что до начала рабочего дня осталось две минуты, Кирилл поднялся по ступенькам и дернул тяжелую металлическую дверь. Внутри было темно. Нет, свет горел, но лампочки светили очень тускло, ставни на окнах были закрыты, отчего создавалось впечатление, что сейчас не девять утра, а поздний вечер. Где-то под самым потолком, над лестницей, ведущей на второй этаж, пробивался солнечный свет. Кирилл осторожно, почти на ощупь, поднялся по скрипучей деревянной лестнице и уткнулся в открытую дверь кабинета своего начальника.

«Попался» — подумал он, глядя на пристально смотрящего из-за двери шефа.

-Доброе утро, Андрей Владимирович.

-Здравствуй. Опять опоздал, Костырев. Я же просил приходить к 8.50, а не к открытию конторы. Такое ощущение, что все, что я говорю – ты пропускаешь мимо ушей. Эй, ты меня слышишь вообще? – раздраженно рявкнул шеф, делая резкий шаг вперед.

-Да, слышу. Извините, троллейбус задержался. Больше такого не повторится, — смущенно пролепетал Кирилл, опустив взгляд на ботинки шефа.

«Какие чистые ботинки. Прямо сверкают чистотой. Как же, наверное, долго он их начищает каждое утро. Пожалуй, это ужасно, каждое утро натирать до блеска ботинки, будто ничего другого в это утро не нашлось» — подумал он.

-Сомневаюсь. Ладно, иди и подготовь бумаги по делу Карташева. У меня сегодня встреча с ним, нужно предложить конкретную стратегию. Только будь внимателен, а не как обычно, — сменил гнев на отвращение шеф и отвернулся к окну.

Кирилл поплелся к себе в кабинет. Он располагался в самом конце коридора и представлял, по сути, бывший барский чулан. Окон в нем, естественно, не было. Помещение 2 на 2 метра вмещало небольшой стол, на котором стоял старенький монитор, жесткий деревянный стул, явно оставшийся здесь с советских времен. И, собственно, все.

Он щелкнул выключателем, чулан залил тусклый теплый свет лампочки Ильича. Сев за стол, он подпер голову руками и уставился в крышку стола. Что он вообще здесь делает?

Каждый день, приходя на работу, Кирилл неизменно задавался этим вопросом. И каждый день уходил с работы, так и не решившись ответить на него. Деньги? Да, собственно, не то что бы его зарплата соответствовала его запросам. Хватало их только на оплату коммуналки, среднестатистический набор продуктов, проезд на троллейбусе и дешевые отечественные сигареты. Как же он мог до этого курить дорогие? Все просто – среднестатистический набор продуктов был несколько урезан в угоду привычке.

Хорошо, если не деньги, может быть пресловутое профессиональное развитие? Тоже вряд ли. Уже пять лет Кирилл выполнял одни и те же задачи. Шеф даже резко пресекал его попытки сделать что-то еще, аргументируя это его невнимательностью и неготовностью к более сложной работе. Хотя в последнее время Кириллу стало казаться, что шеф специально отвергает его попытки продвинуться в профессиональном плане, ведь тогда ему придется больше платить, как минимум.

Если не профессиональное развитие, то что? Стабильность? Именно на этом пункте Кирилл всегда прекращал попытки ответить на поставленный вопрос, спешно задвигал его в самый темный угол до следующего утра. Вот и сегодня, дойдя до стабильности, он резко выпрямился, щелкнул кнопку включения на системном блоке и начал активно клацать мышкой.

До обеда Кирилл возился с делом Карташева, старательно сортируя документы, дабы вновь не нарваться на гнев шефа. Когда работа была сделана, он встал и расправил затекшие плечи. Слегка размяв тело после долгого сидения за компьютером, собрался с силами и, прихватив папку с нужными документами, пошагал к кабинету начальника. В паре шагов от цели он вдруг остановился и прислушался. Шеф явно разговаривал с кем-то по телефону и не слышал его шагов.

-Этот болван меня жутко раздражает. Вот честно, давно бы уволил, но где еще найти идиота, готового за такую зарплату выполнять работу за целый отдел? Это же надо быть таким болваном, чтобы за пять лет не понять этого? – шеф зло рассмеялся.

На той стороне телефонного разговора кто-то активно шутил, судя по тому, что шеф Кирилла смеялся на грани истерики. Кирилл молча слушал, не двигаясь с места. Его тело онемело, ноги стали будто ватными – он не мог пошевелиться. В голове стучала фраза: «Это надо же быть таким болваном…». И больше ничего. Ни злости, ни обиды, ни страха. Только фраза, которая пыталась изнутри выбить ему виски.

Чуть погодя, Кирилл отмер и сделал несколько осторожных шагов назад. Остановился. Огляделся по сторонам, прислушался. Шеф все еще разговаривал, но теперь Кирилл не мог разобрать ни слова. Он громко кашлянул и тяжелыми шагами направился в сторону кабинета начальника.

-Я перезвоню, — быстро закончил разговор шеф, резко бросив телефон на стол, повернулся в кресле лицом к двери, — Чего тебе?

Кирилл стоял у входа в кабинет и не мог сказать ни слова. Только пристально, слегка ошеломленно смотрел на шефа.

-Чего тебе, — раздраженно повторил он.

-Я..я… я принес документы по делу Карташева…, — промямлил Кирилл, протягивая вперед руку с папкой.

-Давай сюда и иди, — прошипел шеф и зло посмотрел Кириллу прямо в глаза, — Живее, мне некогда.

Кирилл сделал несколько шагов вперед и протянул папку. Шеф выдернул ее из руки и швырнул на стол. Кирилл продолжал стоять и смотреть на него с протянутой рукой.

-Ты плохо понимаешь русский язык? Я сказал, что мне некогда, иди, — Андрей Владимирович начал краснеть от раздражения. По его лицу растекалась липкая ненависть, создавая довольно устрашающий вид разъяренной маленькой собаки.

Кирилл отдернул руку, резко развернулся на пятках и выскочил из кабинета в коридор. Очутившись в своем кабинете, он почувствовал, как свинцовая плита рефлексии накрывает его, придавливает к земле. Он прислонился спиной к двери и начал медленно сползать на пол, поджимая колени к груди. В конечном итоге Кирилл сидел на грязном деревянном полу, обхватив колени руками и уткнувшись в них носом. Фраза «Это надо же быть таким болваном…» снова стучала по вискам, повторяясь как какое-отвратительное заклинание.

Прошло минут тридцать пока Кирилл смог выйти из этого транса. Он вытянул ноги и уперся ладонями в пол. «Что я здесь делаю?» — он неожиданно второй раз за день задал себе вопрос. Ответа, как обычно, не последовало. Но его и не могло быть, потому что на самом деле делать ему здесь было нечего. Он ощутил себя лягушонком, сидящим на маленькой кочке посреди болота. Только вот лягушонок на самом деле уже давно перестал им быть. Теперь это огромная взрослая и ленивая жаба, которая сидит на этой кочке уже не один десяток лет просто потому, что ей лень оттолкнуться и перепрыгнуть на кочку побольше.

Кирилл испытал отвращение к самому себе. Столько лет подряд он сидел на этой кочке, терпел унижения и издевательства от самодура-начальника, прекрасно осознавая это. Да, он не мог не знать и не понимать происходящего, в конечном итоге он никогда не был дураком, разве что болваном. Просто признать это для него оказалось неподъемным. А теперь, когда он вдруг услышал это почти напрямую, его вдруг задело. Отвратительно.

«Справедливости ради, шеф прав, я действительно болван» — подумал Кирилл, пытаясь встать. Третья попытка подъема увенчалась успехом, и он вышел из кабинета. Стремительно пролетев по коридору, еще более стремительно он преодолел лестницу и толкнул со всей силы тяжелую дверь. Плечо раскалилось от боли, дверь слегка приоткрылась, но недостаточно, чтобы выйти. Растирая ушибленное плечо, он уперся рукой в холодный металл и вышел на улицу.

Глаза ослепило солнце, которое к тому времени добралось до зенита и во всю хозяйничало на шумной улице. Мимо с присущей ему аристократичностью проехал трамвай. Кругом роились люди, двигаясь словно частицы в броуновском движении. В воздухе удушливо пахло гарью, видимо где-то вновь горели торфяники. Легкая белая дымка растеклась по городу, из-за чего он казался туманным и ненастоящим, словно во сне.

Кирилл постоял несколько минут у крыльца, бесцельно вглядываясь в белесый «туман». Фраза в голове еще долбила, но уже не так навязчиво, позволяя иногда расслабиться. Он сделал пару шагов в сторону от шумного перекрестка, остановился на пару секунд и снова ускоренным шагом побрел вверх по улице параллельно трамвайным путям. Шел он минут пятнадцать, почти не поднимая головы, только на светофорах иногда останавливался, мельком смотрел на горящий свет и продолжал идти. Фраза почти утихла, лишь изредка всплывая в памяти, но уже как-то приглушенно и неотчетливо. Дыхание Кирилла выровнялось, стало спокойным и уверенным. Он так бы и шел дальше, но вдруг что-то почти снесло его с ног.

Едва удержавшись, он поднял голову и увидел перед собой молодую девушку, которая испуганно смотрела на него большими карими глазами.

-Извините…я не хотела…извините, — лепетала девушка.

Ее карие глаза были полны слез, длинные темные волосы спутались, а кожа была бледная словно снег в январе. Ему показалось, что она дрожала, будто от холода, хотя на улице было довольно тепло.

-Все в порядке, бывает. Не переживайте, — попытался успокоить ее Кирилл, сделал пару шагов в ее сторону, — С Вами все хорошо, Вы не ушиблись?

-Д…д..да, хорошо, — прошептала она, — Хорошо со мной уже давно не было, но я в порядке.

Она быстро смахнула слезы рукавом рубашки, выпрямилась и перестала дрожать. Казалось, будто сейчас перед ним стоит совершенно другой человек – уверенная, даже по ощущениям дерзкая девушка, скрестив руки на груди, пристально и надменно смотрела на него будто свысока.

-Вы плакали, что-то случилось, может быть Вам нужна помощь?

-Не утруждайтесь, чем Вы можете мне помочь, сударь? – с едкой улыбкой сказала она.

Выражение ее лица стало еще более надменным, но именно это и зацепило Кирилла. Ему всегда нравились властные женщины, которые всего добиваются сами и вертят им в угоду своим желаниям. Рядом с ними он ощущал себя спокойно, покорно исполняя все прихоти и повеления. Был таким настоящим классическим подкаблучником. Не то что бы этих женщин в его жизни было много. Нет, их было всего две. И каждая из них, однажды пресытившись его покорностью, уходили в закат. А он не шел за ними вслед, потому что они же так решили, значит его участь принять это решение.

-Прошу прощения, но могу ли я узнать, как Вас зовут, — смущенно спросил Кирилл, исподлобья взглянув на очередную властную женщину.

-И зачем? Какой смысл в том, что Вы узнаете мое имя? – ее речь была нарочито надменной, по крайней мере, ему так показалось.

-Просто так… Мне просто захотелось узнать, как Вас зовут, — он и сам не понимал зачем, но навязчивое желание продолжить знакомство не оставляло.

Она вдруг очень серьезно посмотрела на Кирилла, опустила руки и довольно тихо сказала:

-Анна. Меня зовут Анна.

-А меня Кирилл. Приятно познакомиться. У Вас точно все в порядке? – повторил он вопрос, сделав еще один шаг вперед.

Теперь он стоял к ней почти вплотную. Лицо девушки было серьезным, но надменное выражение испарилось. Теперь ему показалось, что он видит страх. Какой-то жуткий, почти невыносимый страх в глубине этих прекрасных карих глаз.

-Нет, не в порядке. Совсем, – страх теперь читался в ее голосе.

-Я точно не могу помочь?

-Нет… хотя…нет, точно не можете, — промелькнувшая в голосе надежда тут же угасла, сменившись холодностью.

-Может быть я Вас тогда хотя бы провожу, просто так.

Она с сомнением взглянула на Кирилла, угасшая надежда теплилась где-то в глубине ее взгляда. Постояв секунд десять, она молча отстранилась от него и пошла куда-то в сторону, слегка пошатываясь и запинаясь. Кирилл недолго смотрел на нее, а затем быстрым шагом двинулся следом. Мысли в голове путались, он никак не мог понять, зачем он идет за ней. Он не догонял ее, шел чуть позади, внимательно вглядываясь в ее силуэт, обволакиваемый белой дымкой смога. Ему вдруг так сильно захотелось закурить, что даже воспоминания об отвратительных свойствах его сигарет не спасали. На ходу он выудил из кармана сигарету, подкурил и втянул противный дым. Голова закружилась, но желание бросить не возникло, а скорее наоборот. Он сделал еще несколько затяжек и закашлялся. Анна остановилась, повернулась к нему и удивленно спросила:

-Ты чего за мной идешь? – резко перешла на «ты» новая знакомая, — Я, по-моему, ясно дала понять, что провожать меня не нужно, да и вообще продолжать знакомство я не планирую.

Он стряхнул пепел с сигареты, сделал еще одну затяжку.

-Ну ты не ответила на вопрос, я счел твое молчание согласием. – сам, не ожидая от себя, произнес Кирилл, — Тебе явно нужна помощь. А я хочу тебе помочь. Вот и вся логика.

Брови Анны удивленно поднялись, она не ожидала от него подобной наглости.

-Дай закурить, — сказала она, протягивая руку. Он достал из пачки сигарету, протянул ей, поднес зажигалку и подкурил. Анна затянулась. Он ожидал, что девушка закашляется, спросит, что это за гадость, и выбросит сигарету, но она вместо этого начала судорожно делать затяжку за затяжкой, словно голодный человек сметает со стола все, что видит. Качество сигарет ее явно не смущало.

Мимо вновь вальяжно проехал трамвай. Почти пустой он остановился, открыл двери, но желающих пуститься с ним в это путешествие не нашлось. «Осторожно, двери закрываются, следующая остановка…». Конец фразы зажевала закрывшаяся дверь. Трамвай все так же вальяжно поехал прочь, медленно, не торопясь, он свернул за высокий многоэтажный дом и скрылся за углом, оставляя после себя лишь стук колес.

Анна молча докурила сигарету и бросила окурок под ноги. Она смотрела на него раздраженно и испуганно, будто не понимала, что ей теперь с ним делать. Эта выкуренная сигарета будто привязала ее к нему, намертво привязала. И идти одной ей уже было совсем невозможно.

Кирилл вновь близко подошел к ней и спросил:

-Куда мы идем?

-Не знаю. Я теперь уже ничего не знаю, ничего не понимаю, — голос задрожал, и она уткнулась носом в его плечо.

Сама, не ожидая от себя, она расплакалась на плече у почти незнакомого парня. Он погладил ее по волосам, прижал к себе так сильно, насколько смог. Она плакала. Нет, она рыдала, почти задыхаясь, вцепилась в его плечо.

-Тише, тише. Расскажи мне, что случилось, вместе чего-нибудь придумаем.

Анна вдруг успокоилась, вывернулась из его объятий и серьезно посмотрела в его глаза. И рассказала.

Пока она говорила, по его телу пробежал озноб. Ему хотелось удавиться от всего того, что он услышал. Зачем он только пошел за ней? Ему что, своих проблем мало? А она говорила. С надрывом, ненавистью и нескрываемым страхом. Говорила.

Сколько прошло времени с начала ее рассказа он не понимал. Внутри все сжалось от невыносимой боли и тоски, будто кто-то намеренно сжимал железными тисками его внутренности: по очереди и одновременно. Наконец она замолчала. Красные от слез карие глаза пристально почти с ненавистью смотрели на него. Казалось будто она чего-то ждет. Но нет, не ждала. Просто смотрела и молчала. Такого выразительного молчания он не видел никогда.

Кирилл отвел взгляд куда-то в сторону, пытаясь глазами найти хоть какую-то опору. Ему казалось, что мир вокруг, эта дурацкая улица, уехавший трамвай, все поплыло. Наконец стало легче. Остановив взгляд на одиноком грязно-синем седане на обочине, он медленно заговорил.

-И что теперь делать? — сказал он слегка запинаясь.

Девушка, не сводившая с него взгляд последние минут пять, криво улыбнулась:

-Тебе — не знаю, а мне…а мне надо спасти единственного дорогого человека. Так что, спасибо, что выслушал, помочь ты мне тут ничем не можешь, поэтому прощай…Кирилл.

Она еще раз внимательно посмотрела ему в глаза, будто подбирая слова, а затем резко повернувшись спешно пошла вдоль трамвайных рельс. Ее красивые темные волосы блестели в лучах полуденного солнца, даже слепили слегка. Она уходила, а он оставался.

«Нет. Ты не уйдешь, ни сейчас, никогда» — почти проорал Кирилл про себя. Скованность ушла, он дернулся вперед, почти бегом. «Ты не уйдешь от меня» — мелькнуло в голове. Из-за угла вывернул очередной трамвай. Но их уже не было. Никого уже не было.