Рыцари Сантьяго. За Империю

НеоРеконкиста.

После разделения церкви и государства, либеральные круги Кастилии были в состоянии легкой апатии — хитрая администрация и кинжал интриг секретаря Мануэля при помощи дубинок карлистов полностью обезглавили антимонархистов и демократов. 

Золото и драгоценности, изъятые у церковников, Дон Карлос приказал направить на развитие науки и промышленности. 

– Пускай так сыграют свою положительную роль сокровища кристиносов! – думал регент, подписывая такое распоряжение. 

– Я бы посоветовал еще пару вкладов сделать на усиление наших войск в алжирских колониях — спокойно сказал Мануэль, принимая правительственный указ. 

– А что не так? Я думал Кадисский Корпус хорошо выполняет эту функцию? – удивленно поднял брови Дон Карлос. 

– Понимаете, регион очень беден для содержания такого профессионального соединения, а тлесменский порт только вчера начал расширяться в плане модернизации и открытия новых причалов, современное снабжение крайне дефицитно сказывается на подготовке и морали Кадисского Корпуса! К тому же столь боеспособное и закаленное соединение нужно держать здесь, на континентальной Испании — Мануэль был прав. 

Держать такие силы не было смысла. К тому же кабильский бей верно присягнул Испанской Короне. 

– Хорошо! Я отзову силы генерала Паскуаля Борбина! НО все же там должен быть колониальный контингент! – решил Дон Карлос и принялся готовить новое распоряжение. 

– Это естественно! Вполне бюджетно можно содержать одну гвардейскую бригаду карабинеров и отряды местных роялистов под командованием авторитетного бывалого капитана! – согласился Мануэль, разглядывая из окна резиденции центральную площадь Мадрида. 

– Бывалый лихой капитан, с характером пирата и который сможет найти общий язык с туземцами? – на секунду задумался Дон Карлос и решительно ответил — Капитан Хуан Батиста! — 

Мануэль неуверенно прошептал — Колумбийский мясник! — 

– Найдите его! Срочно! Хоть из ада воскрешайте! – Карлос давно пытался найти самого ярого реакционера. 

– Хорошо, сеньор регент! Я брошу все силы на его поиски! — 

Пока искали Колумбийского мясника, местные газетчики пытались оправдать церковный террор карлистов. 

Один из реакционерного крыла Генеральных Кортесов, Антонио Кановас, поэт, историк и сенатор внутреннего комитета развития, издал газетную статью, посвященную Позитивной Свободе и Умеренному Детерминизму. 

По его работе, любой испанец, даже из низшей прослойки может добиться любой цели, наличие одинаковых ресурсов и мозгового потенциала, способствует карьерному росту любого кастильца. 

А по философии умеренного детерминизма — что было будет, что произошло — то и произойдет, от судьбы не уйдешь. 

Разумеется сторонники карлистов радостно приняли такую агитацию и обеление власти реакционеров, но некоторые из числа умеренных настороженно отозвались о работе Кановаса — двуличная тирания с уклоном в фанатизм карлистских Бурбонов. 

Вечером секретарь Мануэль зачитал обновленный курс политики карлистов в парламенте, на примере газетных работ Антонио Кановаса. 

Это вызвало легкое недоумение и ропот среди умеренных и абсолютистов. 

То что зачитал секретарь — по сути реализация авторитаризма. 

После заседания большинство депутатов и сенаторов задумчиво терлось за дверями Зала Заседаний. 

Даже некоторые радикальные реакционеры были удивлены таким поворотом от правящей клики. 

Видя все это, Дон Карлос подошел к своему сыну, которому исполнилось как раз 18 лет стукнуло и намечалось 19-летие. 

По сути это означало конец регентству Дона Карлоса. 

Но мы то знаем, что хоть Инфант Карлос Луис Фернандо и стал взрослым и самостоятельным королем, управлял им и Испанией все тот же Дон Карлос. 

Первым крупным решением Карлоса-младшего стал визит на британские острова в июне 1838 года. 

Виновниками этого события стали сами британцы — Уильям Лэм, 2-й виконт Мельбурна, представитель партии Вигов и 30 премьер-министр Великобритании, будучи противником политики Вильгельма IV, короля-моряка, решил налаживать пошатнувшиеся отношения двух держав. А событием стала коронация Королевы Виктории. 

Коронация Королевы Виктории — 

28 июня 1838 года, принцесса Александрина Виктория из 

Ганноверской династии была коронована короной 

Соединенного королевства Великобритании и Ирландии под 

именем Виктория. 

Испанская делегация — Король Карлос Луис де Бурбон, сенатор Дон Карлос и дипломат-карлист Хасо Бенет было очень тепло встречены в Букингемском дворце. 

Сам премьер Уильям Лэм оказал хорошее впечатление на Дона Карлоса. 

– Я понимаю, между нашими странами большое напряжение, историческая конкуренция и гибралтарское яблоко раздора….. Но я хочу вас заверить о нашей помощи друг другу против этого тулонского диктатора Бонапарта, уважаемый сэр Исидро де Бурбон! – вежливо говорил Карлосу виконт Мельбурна, прогуливаясь по лужайкам Букингемского дворца. 

Затем Уильям отлучился на пять минут, оставив в королевском саду Карлоса одного. 

НО одиночество регента-карлиста было прервано коротким кашлем. 

Обернувшись, Дон ожидал увидеть Уильяма, но напротив него стоял кто-то другой. 

– Роберт Пиль — представился незнакомец. 

Не дав заговорить Карлосу, знакомый незнакомец поклонился и снова произнес – 29-й Премьер-министр Великобритании, Роберт Пиль к вашим услугам, сэр Исидро де Бурбон! — 

Дон Карлос ответил — Взаимно! Я кажется слышал о вас, вы из правых центристов! — 

Роберт улыбнулся и сказал — ВЕРНО! Я такой же борец с либерализмом как и вы! К сожалению как видите свою борьбу я пока проигрываю, виконт Мельбурна прогнулся под вигов и привел к власти Викторию, это и сделало его новым премьером! — 

Роберт посмотрел на дворец и повернувшись продолжил разговор — Уважаемый Дон Карлос! Я не советую вам верить этим вигам! Они хуже ваших кристиносов! Плебейская зараза! Мы ее называем чартистами! Уличная чернь! Я хвалю ваши реформы и секуляризацию! По мне это адекватный пинок парижским якобинцам! Но еще интереснее как вы расправились с женой своего покойного брата и его дочерью….. – Роберт растягивая слова замолчал. 

Дон Карлос неожиданно и от удивления округлил глаза и попробовал заговорить, но рот словно онемел. 

Заметив это, Роберт слегка рассмеялся и подойдя вплотную шепотом сказал — Да! Я знаю что это вы и ваши люди устроили взрывы на Ново-Андалуйской железной дороге, смелый ход, но очень богохульный! – 

Карлос глубоко набрав воздуха в легкие, жестко ответил – Что вы хотите этим сказать, сеньор Пиль? Знайте шантажа я не потерплю, рыцарская честь еще жива во мне! – 

– Странно слышать это от человека, который путем интриг и террора удерживает свое место на троне Кастилии, хотя в наш гнилой век нельзя победить врага только благородными поступками, знаете я не представитель типичной прослойки чартистов чтоб вас шантажировать, наоборот, мы с вами братья-крестоносцы, несущие факел традиций во тьме либерализма! – 

Карлос – Если это и так, то чего вы хотите, сеньор Пиль? Вы явно не любите Уильяма Лэма! – 

– Я хочу того же, что и вы, не дать демократам погубить империю! Мы можем очень активно сотрудничать! – 

– И что же вы предлагаете? Явно двухстороннюю сделку не без условий – сказал Дон Карлос. 

– Помогите нам, истинным сынам Британии и мы окажем поддержку вам! Вы все еще хотите вернуть Гибралтар? – тонко и мимолетно подметил Роберт, искусственно сощурив глаза. 

Слово Гибралтар очень чувствительно пронеслось по сердцу Карлоса. 

Он мысленно перенесся в Рим 1819 года, когда на смертном одре, прощаясь с отцом – Карлом IV, дал слово, что вернет Гибралтар обратно в родную гавань. 

– Да я согласен! – сказал он, решительно глядя на Роберта. 

– Отлично! Чуть позже обсудим подробности! А сейчас вынужден отлучиться, ибо сюда идет сэр Уильям Лэм! – притворно поклонившись, правоцентрист поспешил удалиться во дворец. 

Подойдя к Карлосу, Уильям встревоженно сказал – Сэр Исидро де Бурбон! Я заметил уходящего Роберта Пиля, надеюсь он вам не сильно докучал? – 

– Нет! Просто переговорили о погоде, коронации и последствиях Венского Конгресса! – солгал Дон Карлос. 

– А ну если так, то хорошо! Понимаете, сэр Пиль слегка зол из-за своего проигрыша мне в выборах на кресло премьер-министра! И сейчас от него можно ожидать любую подлость! А сейчас пройдемте во дворец! Намечается званый банкет! – Уильям торжественно пригласил Карлоса следовать за ним. 

Несмотря на вкусные закуски и праздничную атмосферу Букингемского дворца, из головы Карлоса не выходил разговор с Робертом Пилем. 

Звучало глупо, но у регента-карлиста появилась безумная мысль через новоявленного союзника протянуть удочку власти к трону британских островов…. 

Проплывая Ла-Манш, испанская делегация была в приподнятом настроении – такое потепление отношений с Британией означало начало сильного союза. 

Находясь на флагманском линкоре Эспаньола, Дон Карлос переговорил с своим сыном и дипломатом Бенетом насчет сделки с правоцентристами. 

Карлос Луис горячо поддержал такое решение. 

– Отец! Конечно за! Вернем свои земли и не только! Пора вернуть долги за нашу кровь и свободу, потоптанную парижскими захватчиками! – 

глаза молодого короля горели, в груди бился жаркий огонь рыцаря-конкистадора. 

А вот дипломат Бенет неуверенно пролепетал – ОХ! Прям новая реконкиста назревает!!!!….. 

Вернувшись 10 июля в Мадрид, первую новость которую узнали делегаты – обнаружение бывшего капитана Хуана Батисты. 

Эту новость доложил королю и регенту Рамон Кабрера. 

– Все-таки нашелся наш Колумбийский мясник! – сказал секретарь Мануэль. 

А дело обстояло так. 

Нашли капитана Батисту в Гаване. 

После своей отставки, лихой капитан не прижился в колониальном «отстойнике» в рядах флоридского гарнизона. 

Постоянная ругань и конфликты с местной колониальной администрацией вынудила его отправить на раннюю пенсию. 

Почувствовав себя преданным и брошенным со стороны государства, Хуан Батиста сдает свой чин кадрового офицера и шпагу. 

На остатки жалованья он покупает небольшое бунгало в Гаване, где живет расточительно и пьяно. 

Когда умер Фердинанд и вновь начались восстания против испанского владычества в Южной Америке, Батиста быстро трезвеет и записывается добровольцем для отправки на войну. 

Но Каракаский Мирный Пакт не дал этому сбыться. 

Разочарованный еще больше, буйный карлист продает бунгало и селиться в подсобке местной гаванской церкви, где работает местным сторожем-гуачо. 

По выходным целыми сутками пьет в местной портовой таверне, громко всхлипывая в свой мозолистый кулак. В последнее время Хуан изрядно подобрел. 

Так и нашли его испанские гвардейцы по поручению секретаря Мануэля. 

Опухший, постаревший и растолстевший, Колумбийский мясник поначалу скромно отказывался стать комендантом алжирского колониального гарнизона. 

Но все же гвардейцам удалось призвать к его слегка притупившиеся рыцарской чести. 

Перед отправкой в Мадрид, растроганный Батиста неожиданно разрыдался прямо во время службы в церкви, затем завещал все свои сбережения сиротам и беднякам Гаваны. 

Прибыв в Мадрид, разумеется Батиста принял ванну, посетил цирюльника и купив новый мундир с брюками и фуражкой, предстал перед Рамоном Кабрерой и Доном Карлосом с саблей наголо. 

– Рад вашему возвращению! Капитан Батиста! – приветствовал его Рамон. 

– Готов вновь служить на благо Испанской Империи! – отчеканил Батиста. 

В августе капитан его направили в Тлесмен, где за это время бывшая бейская крепость «Султан-Калесси» стала испанской твердыней «Casa del emperador». 

Кабильский бей встретил очень дружественно нового коменданта. 

Батиста очень быстро нашел общий язык с Али – оба были воинами, любили охоту и питали страсть к вину. 

Также Батисту поприветствовал Ортега Вега (тот самый который захватил Султан-Калесси), будучи колониальным каудильо Испанского Алжира, он предоставил необходимые ресурсы Батисте для создания местного регулярного гарнизона. 

В Нааме, на границе с дикими землями Западной Центральной Сахары, населенной дикими туарегами, была построена пограничная таможня с фортом. 

Там же сделал свою командную ставку Батиста. 

Далее был сформирован колониальный гарнизон Алжира – одна гвардейская бригада ( 1000 испанских карабинеров и 2000 тысячи мадридских жандармов) и две туземные бригады ( 6 тысяч магрибцев). 

За создание туземных бригад отвечал Али, который стал командиром и помощником Батисты. 

В первую очередь в такие бригады набирались происпанские кабилы и те магрибцы, которые быстро освоили испанский язык и приняли католическую веру. 

Не прошло и года, как 6000 магрибцев приняло военную присягу – 

» Я живу под Испанской короной! Я ношу испанскую форму! Я говорю 

на испанском языке! И я умру, защищая Испанскую Корону! » 

Так появились испанские колониальные Аскари – набранные из местных племён войска в Восточной, Северо-Восточной и Центральной Африке и находившихся на службе в армиях европейских колониальных держав. 

Испанские колониальные аскари носили высокие красные фески с цветными кистями, на талии — пояса, которые в каждой части были различны. Первыми военными формированиями испанских аскари были пехотные батальоны, позже были сформированы кавалерийские эскадроны и батареи горной артиллерии, также пустынная конница-бедуинов и верблюжьи кавалерийские части. 

Командовал этими силами бей Али, который подчинялся Батисте. 

Это укрепило влияние Испании в Северной Африке. 

НО, тут же родилась новая проблема – спорные границы с Марокко. 

Испанская крепость и порт Мелилья в Аль-Рифе с его испаноязычным населением фактически был территорией Испании, незаконно захваченный Кордовским Эмиратом в 927 году. 

В 1497 году кастильский губернатор Андалусии Хуан Алонсо де Гусман, третий герцог де Медина-Сидония, узнав, что королевская чета не решается захватить Мелилью, дерзнул взять эту задачу на себя — и получил королевское разрешение. Он начал с того, что поручил оруженосцу Педро Эспиньяну и артиллеристу Франсиско Рамиресу де Мадрид разведать полуостров Трес-Фокас. Согласно Баррантесу, летописцу герцогского дома, герцог повелел собрать – пять тысяч пехотинцев и несколько всадников, и повелел оснастить корабли, на которых они отправлялись, и загрузить их мукой, вином, салом, мясом, оливковым маслом и всеми необходимыми припасами; и пушками, пиками, эспингардами и всеми боеприпасами, также в то путешествие было взято с собой большое количество извести и дерева, чтобы восстановить город. И со всей этой армадой и всеми этими людьми, Педро де Эспиньян, Советник Герцога, по его приказу отправился из порта Сан-Лукар в сентябре 1497 года. 

Город был захвачен 17 сентября 1497 года. В 1509 году были заново определены границы сфер влияния Португалии и Кастилии в Северной Африке (Португалия преобладала на Атлантическом побережье, вплоть до Сеуты, оставляя Средиземноморское побережье Африки за Кастилией). 

В 1774—1775 гг. оборону Мелильи от осаждавших её марокканцев возглавил испанский генерал ирландского происхождения Хуан Шерлок. Марокканского же султана подстрекали против Испании англичане. Комендант Шерлок и маленький гарнизон крепости с честью выдержали испытания. Солдаты отбивали все атаки на город в течение года, пока из Испании не подошёл флот, который снял осаду. Мелилью удалось отстоять. 

И сейчас марвы вновь хотят отбить себе Мелилью. 

На вопрос почему они это не сделали во время Пиренейских войн, когда Испания была раздираема войной с Наполеоном и внутренними конфликтами, ответ тоже прост – Междуцарствие между местными каидами (местными вождями). 

Мулай Абд ар-Рахман, султан Марроко (30 ноября 1822 — 28 августа 1859) в своем султанском дворце отдал приказ о сборе племен и мобилизации всех мавров. 

Но горячого султана остановила мимолетная логика – марокканский корсарский флот в полной негодности, отсутствие модернизации и современной артиллерии намекали на бесславный конец марокканского реваншизма. 

Желая прогнать неверных с побережья Аль-Рифа, султан посылает гонца к Мулей-эль-Аббасу – каиду рифских берберов, которые иногда нападают на пограничные форты испанцев. 

Рифский каид радостно встретил посланника султана и принял его предложение – начать священный джихад против кастильцев. 

Султан начал вооружать рифских берберов всем необходимым – оружием, лошадьми и деньгами, даже несколькими поддержанными кораблями. 

В октябре 1839 года, три тысячи рифских берберов атаковало группу испанских инженеров близ Рифского форта. 

Это означало начало Рифской войны и грядущей Испано-марокканской войны………… 

 
Африканская игра.

Шестнадцатого октября 1839 три тысячи рифских берберов атаковало группу испанских инженеров близ Рифского форта. 

Начальник форта, генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл отбил нападение кочевников и срочно написал рапорт коменданту Мелильского гарнизона, сеньору Раймонду Барбадасу, об угрозе вторжения рифских берберов. 

Но Леопольдо О’Доннелл был проигнорирован. Начальник форта был активистом подпольного Либерального Союза, фракции уцелевших сторонников Марии Кристины и Антонио Кироги. 

За свое участие в восстании, Леопольдо О’Доннелл был выслан в так называемый отстойник для офицеров, на границу с рифской пустыней. 

Сеньор Раймонд Барбадасу был карлистом и «Рыцарем Сантьяго», поэтому он и отмахнулся от рапорта своего оппонента. 

– То же мне, новость! Все северное побережье Марокко постоянно подвергается нападениям разбойных групп, но это же не повод начать войну! – так аргументировал свое решение Раймонд. 

Его ответ очень сильно озадачил О’Доннелла. 

О’Доннелл, будучи человеком, имевшим серьёзный военный опыт и ясный ум, понимал, что это не просто разбойный рейд. 

При обыске убитых нападавших рифов, карабинерами были найдены винтовки американского холдинга Remington Arms и электрические мины Шиллинга, что уже говорило о грядущей войне. 

Прибыв в Мелилью, О’Доннелл потребовал у городского каудильо приказ известить правительство в Мадриде о наступлении рифов. 

НО каудильо сам тоже был карлистом и жестко прогнал рифского начальника. 

Разозленный на предвзятость начальства, он решает сам лично плыть в Мадрид, дабы предстать перед королем и Генеральными Кортесами и уговорить готовиться к обороне. 

Тем временем на границе с Марроко со стороны Тлесмена, испанские аскари коменданта Батисты засекли крупные группы берберов и туарегов, которые постоянно передвигались с юга на север, в степь Аль-Рифа. 

Али срочно доложил об этом Батисте. 

Бывалый офицер сразу заподозрил неладное. 

– Мавры снова баламутят воду или песок, нам хватило обороны Мелильи в 1774 году, в этот раз надо быть более готовыми! – сказал Батиста и приказал Али укрепить пограничные линии с Марокко. 

Сам комендант решил лично направиться в тлесменскую резиденцию к администратору Ортеге Вега, дабы согласовать военные действия и начать готовить колонию к обороне. 

Колумбийский мясник понимал, что убедить наиболее упертых реакционеров, что это непросто разбойные рейды кучки кочевников, а новое страшное наступление, будет изрядно проблемно. 

И дело было в Оборонном Комитете, где засели уже выгоревшиеся бюрократы. 

В это же время, в Мадриде, Дон Карлос встретился с британским послом от Роберта Пиля. 

Правоцентрист предлагал саботировать англо-афганскую войну. 

Хитрый ход был таков — проспонсировать Акбар-хана (афганского политического и военного деятеля) и его солдат, дабы помочь выиграть Афганскому Эмирату. 

Поражение британцев станет причиной возможной отставкой Уильяма Лэма и политического поражения партии Вигов. 

Сказав это, посол спешно удалился. 

Через два часа прибыл еще один британский консул от Уильяма Лэма с неожиданным посланием — 

2-й виконт Мельбурна просил помочь одержать Британии победу против афганского эмира, взамен он обещал помощь Испании в борьбе против берберийских пиратов. 

Консул поклонился и спешно удалился, оставив Карлоса в кратком замешательстве. 

Сложив руки на груди, бравый карлист принялся обдумывать варианты действий. 

– ТАК! Сэр Пиль взял с меня слово, еще тогда, в саду Букингемского дворца, что поможет нам вернуть Гибралтар в обмен на нашу поддержку лондонских реакционеров. В лучшем случае он снова станет премьером британских островов и выполнит свое подозрительное обещание, аннулировав Утрехтский мирный договор 1713 (договор, положивший конец Войне за испанское наследство, по условиям которого Гибралтар отошёл Великобритании) и возможно заключит некий Пакт между двумя империями…… 

А в худшем случае, его просто казнят, правда может они и не накопают улик нашей помощи, если действовать через нейтрального посредника путем этого гнилого капитализма, но поддерживать Уильяма Лэма это означало пойти на поводу и английских чартистов и наших кристиносов….. 

НЕТ! Это означает полное поражение нашей короны! Чертов Роберт Пиль!!!! Твоя взяла! — 

Дон Карлос решил довериться правоцентристам, ибо идея вернуть Гибралтар становилась с каждым днем все более фанатично-реваншистской. 

В середине октября, на Пиренейский полуостров прибывает Леопольдо О’Доннелл, с твердой решимостью выступить в парламенте. 

НО разумеется королевские карабинеры его не пропустили. 

– Сначала подайте заявку на аудиенцию! – отрезал капитан испанской гвардии, свирепо глядя глазами из-под красной треуголки на О’Доннелла. 

– На это нет времени! Пропустите! У меня срочное послание для Его Величества! – запротестовал упрямый, но решительный наш демократ. 

– Сеньор! Вы оглохли?! Если я вас пропущу, то это будет прямым нарушением королевского указа, иным словом — ИЗМЕНА! — 

– НО!…… — 

– ХВАТИТ пререкаться! ВОН Отсюда! – загромыхали гвардейцы и тыча штыками отогнали О’Доннелла от входа в парламент. 

Еще более разозленный, рифский начальник был вне себя от злобы на тугодумие гвардейцев. 

– Типичные дуболомы! Даже не думают! – сплюнул он в сторону Генеральных Кортесов. 

ОН готов было уже напролом прорываться в кабинет Дона Карлоса, как вдруг….. 

– Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Какими судьбами!!!! – неожиданно раздался голос за спиной отчаявшегося. 

Леопольдо О’Доннелл обернулся и увидел…… 

– Маркиз дель Дуэро! Вы живы! – удивленно ахнул О’Доннелл. 

Человеком, окликнувшим его был Мануэль Гутьеррес де ла Конча, испанский генерал, маркиз дель Дуэро, двоюродный брат Антонио Кироги, депутат Нижней Палаты Генеральных Кортесов. 

– Как видите сеньор О’Доннелл живой! Попал под милость королевскую, нас немного таких, большинство ушло вслед за Антонио! Вот возглавляю Оборонный Комитет, как раз шел в свой кабинет! А вы как тут оказались? — 

– ОЙ, не поверите, я как раз пытался увидеться с сенатором Дон Карлосом! Намечается угроза нападения рифских берберов, а некоторые слишком упертые бюрократы закрывают на это глаза! К тому же у меня не самая лучшая репутация среди карлистских чинов, я для них как назойливая муха, прямо говоря! — 

усмехнулся — 

– Если это так, то ситуация страшная, наш Мелильский гарнизон не сможет отбить нашествие кочевников! Ведь так, сеньор О’Доннелл? — 

– Все верно! Я пытался убедить нашего каудильо и коменданта, но эти надутые индюки уперлись и прогнали меня, наши силы очень малы, тысяча карабинеров защищает сам город, в трех фортах расположено по два пехотных полка и одной артиллерийской роте, локально мы сможем отбивать небольшие рейды, в случае масштабного вторжения мы вряд ли продержимся долго, окруженные в своих фортах и отрезанные от Мелильи! — 

– Единственная возможность это уговорить Оборонный Комитет послать на помощь силы Кадисского Корпуса и Картахенской армии! Благо у мавров флот слабый! – ответил Маркиз дель Дуэро. 

– Да, это я и хочу! – сказал О’Доннелл. 

– Пройдемте! — 

Маркиз дель Дуэро провел О’Доннелла в парламент. 

Направлялись они к Дон Карлосу. 

Регент был крайне удивлен увидеть кристиносов, которые буквально пробивались к нему. 

Но не был удивлен рапортом о нападении рифских берберов. 

– Комендант тлесменского гарнизона, сеньор Батиста вчера прислал по телеграфу сообщение о передвижении больших групп пустынных бедуинов и сахарских туарегов в сторону степей Аль-Рифа, сеньоры, это хорошо что вы ко мне заглянули, мы стоим на пороге очередной войны — сказал Дон Карлос. 

Подождав минуту и взглянув на телеграф, он продолжил — Наличие иностранного вооружения у берберов, говорит о том, что некто управляет ими, желая спровоцировать нас. Этот некто скорее всего марокканский султан Мулай Абд ар-Рахман, выходец из династии Алавитов, в 1774 при содействии британцев, дед Мулая Рахмана, султан Мохаммед III бен Абдаллах осадил Мелилье, желая вернуть себе Аль-Риф. 

Но все закончилось нашей победой, сейчас же все более серьезно, ибо выход на открытый конфликт означает со стороны мировой общественности как акт агрессии в отношении мавров, к тому же вероломные британцы явно не будут рады нашему укреплению в этой части Африки! – сказав это, Дон Карлос мимолетно обдумал — не ясно как поведет себя Роберт Пиль и Уильям Лэм. 

– Значит пора собирать Нижнюю Палату, где мы вынесем срочное решение о транспортировке Кадисского Корпуса и частей Картахенской армии в Аль-Риф! – сказал Маркиз дель Дуэро. 

– Сложно будет побороть предвзятость Оборонного Комитета, но это возможно! – ответил Карлос и встав, направился в Зал заседаний. 

– Вот еще что! Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Вам предстоит выступить в Генеральных Кортесах! Мужайтесь! — 

– Я знаю, что хочу им сказать! – уверенно расставил плечи рифский начальник…. 

Пока шли дебаты в Генеральных Кортесах Испании, на англо-афганском фронте складывалась интересная ситуация, которая исходила из «Большой Игры» (геополитическое соперничество между Британской и Российской империями за господство в Южной и Центральной Азии в XIX — начале XX в. ). 

По секретным каналам, афганской армии Акбар-Хана было доставлено: денежная сумма 40000 торговых пиастров, 9 пушек, много различного огнестрельного и холодного оружия. Курировал все это русский представитель МИД и агент И. В. Виткевич. 

Груз испанского оружия и денег очень сильно отразился на боевых действиях британцев и афганцев. 

Армия Акбара атаковала британские силы генерал-майора Уильяма Джорджа Эльфинстона на пути к Джелалабаду. 

Слабый и нерешительный Эльфинстон видел всё спасение лишь в отступлении. Вместо того, чтобы принять энергичные меры, он вступил с афганцами в переговоры. Войска между тем голодали и постепенно совершенно деморализовались. 

Английский представитель Макнактен, приглашённый на свидание с Акбаром, был предательски убит. 

Его отрубленную голову, воткнув на пику, понесли по улицам города, а изуродованное тело было выставлено на базаре в Кабуле. После такой выходки, афганцы сочли недействительным выработанный им договор и предложили Эльфинстону новые, более унизительные условия. 

Не желая прогибаться под Акбара, Эльфинстон решился двинуться в путь на свой страх и риск. Двадцатого ноября 1839 года английские войска в числе 4, 5 тыс. человек боевого состава, с нестроевыми, женщинами, детьми и лагерной прислугой, выступили из Кабула, направляясь к Хурд-Кабульскому ущелью. Едва хвост колонны покинул лагерь, как начались нападения афганцев, орудия скоро были отняты у англичан и весь отряд был превращен в толпу, охваченную паникой. Недалеко от Джелалабада, где находился со своим отрядом генерал Сэль, афганцы довершили истребление отряда Эльфинстона. Те, что спаслись здесь, погибли дальше от холода, голода и лишений. Из 16 тыс. человек, выступивших из-под Кабула, уцелел единственный человек — доктор Брайден, который 14 января, израненный и совершенно истомлённый голодом, добрался до Джелалабада…. 

Парламент Мадрида пылал от дебатов — сторонники ввода войск в Мелилью сошлись в поэтической дуэли с бюрократами Оборонного Комитета. 

– Переброска такого рода войск может обойтись очень дорого. Ладно, если на, то есть причина, а просто баламутить воинственных туземцев Аль-Рифа извольте — аргументировал Альберто Каруно, глава Оборонного Комитета, депутат Нижней Палаты, человек важный и очень жадный, оголтелый бюрократ их умеренных демократов. 

– НО послушайте! Мы рискуем жизнями наших солдат и граждан, живущих в Аль-Рифе! – спорил Маркиз дель Дуэро, поглядывая то на крыло карлистов, то на абсолютистов. 

– А в случае ввода рискуем полностью потерять престиж и репутацию в мире! Вспомните подвиги Колумбийского Мясника! Дай ему волю, он превратится в Марокканского мясника! – Альберто Каруно. 

– Капитан Батиста перевоспитался и уже отрекся от прошлых методов! Я настаиваю на вводе наших регулярных бригад в целях защиты от марокканских пиратов! – это уже выступил Дон Карлос. 

– А если нет? Растраты огромные! Потеря престижа! – Альберто еще тверже свое гнул. 

Зал заседаний пылал в речевых оборотах. 

– А зачем нам вообще такая территория в этой проклятой Африке? Отдадим ее маврам и откажемся от имперских амбиций! Бремя империи ушло! — 

– ЧТО! Это КТО СКАЗАЛ?! — 

– Господа ТИШЕ! — 

– НЕТ! ЭТО КТО СКАЗАЛ?! — 

– Вы карлисты просто звери, лишь бы кровь проливать! — 

– Скажи это берберийским пиратам! — 

– ТИШЕ ГОСПОДА! Давайте сделаем перерыв! — 

Дебаты в итоге закончились пока ничем. 

И длились бы вечно, если б не новые атаки рифских берберов. 

После осеннего рейда на Рифский форт, 10 ноября 1839 года началось крупное наступление берберов на Мелилью. Армия рифов, состоявшая из 6000 воинов, вооружённых винтовками Remington Arms, спустилась с гор и напала на редут Пеута-де-Кабриза. Разграбив и уничтожив испанские силы, рифские берберы устремились в атаку на городской гарнизон Мелильи, состоявший всего из 1000 городских карабинеров. На пути кочевникам встали испанские солдаты из форта Пунта-Долоссос (2000 пехоты и 5 передвижных орудий). Испанские солдаты сражались с рифами весь день без перерыва, потеряв 25 человека убитыми и более 150 ранеными, в то время как жители окрестных поселений укрылись в Мелильской крепости. Хотя из гражданских мужчин, способных сражаться, было вскоре сформировано народное ополчение в помощь армии, — число нападавших, ряды которых постоянно пополнялись соплеменниками с гор и пустынными бедуинами, вынудили солдат форта Пунта-Долоссос отступить за городские стены. 

Это означало захвата всей территории Аль-Рифской пустыни, сделав Мелилье осажденной точкой. 

Командовал атакой каид Гусейн Али. 

Вдохновленной малой победой у форта и взятием рифской степи, каид повел берберов на штурм города и крепости. 

Не имея пушек и осадных орудий, рифы безрассудно лезли на стены и башни Мелильи. 

Испанцы сдерживали натиск пиратов — карабинеры отбивались дубинками и револьверами, гвардейцы штыками кололи, а уцелевшие солдаты из форта Пунта-Долоссос, вели точный ружейный огонь, выкашивая десятками нападающих берберов. 

Каудильо Мелильи приказал открыть огонь из пушек городской крепости по всей степи Аль-Рифа. 

Это заставило отступить поредевшие силы берберов, но беспорядочный огонь испанской артиллерии обрушил мусульманскую мечеть, которая одиноко возвышалась между городом и силами нападавших. 

Это спровоцировало всех туземцев Магриба на восстание — арабов, туарегов, пустынных бедуинов. 

К концу ноября численность армии рифских берберов Мулей-эль-Аббаса достигла числа 40 тысяч человек (20 000 пехоты и более 5000 конницы), не стоит забывать про поддержку марокканского султана. 

Несмотря на неудачный штурм Мелильи, Гусейн Али приказал осадить весь периметр. 

Порт, это единственное, что соединяло город с европейской частью Испании. 

Случившиеся события привели Испанию в состояние военной лихорадки и скорого возмездия. 

Генеральные Кортесы проголосовали за ввод сил Кадисского Корпуса и частей Картахенской Армии в Аль-Риф. 

Эту операцию доверили генералу Паскуалю Борбину и генерал-капитану Пабло Эредиа (сыну Гаспара Эредиа). 

Адмирал Кристо Мауро приказал прибрежной флотилии канонерок и нескольким фрегатам заблокировать все побережье Северного Марокко от Гибралтарского пролива до Альмейрского залива. 

Испанский Алжир весь был мобилизован — силы капитана Батисты были стянуты на границу с рифским Таазом и Фигигом, где наиболее была высокая концентрация сил берберов. 

Газеты и патриотически настроенные граждане всех мастей требовали кровавой мести рифам любой ценой. 

Этот момент вошел в историю Испанской Империи, когда все ее жители и граждане, независимо от веры, политических взглядов и социального строя объединились в одно. 

С самого начала атаки рифских берберов, подлый султан Марокко Мулай Абд ар-Рахман обвинял испанцев в геноциде мусульман Северной Африки и призывал помочь рифским повстанцам весь мир. 

Первыми его поддержал Абдул-Меджид Первый, 31-й султан Османской империи. Правда его поддержка ограничилась лишь словами, и молитвой (Османская Империя переживала период реорганизации и временной стагнации). 

Вторым были британские Виги. 

Остальные воздержались. 

Тем временем в порт Мелильи прибыло подкрепление — Эскадра вице-адмирала Альвара Вальду в составе 10 клиперов, 5 канонерок и двух фрегатов, на борту которой находились две пехотные бригады (6000 солдат) и одна артиллерийская бригада (3000 солдат, 50 орудий) Картахенской Армии генерал-капитана Пабло Эредиа. 

Кроме войск, в Мелилью прибыла партия груза и провианта — бочки с порохом, питьевой водой, ящики с боеприпасами и галетами. 

Главный испанский флот — Эсмерала Да Мадрид (один флагманский парусный линкор, 10 фрегатов и 20 клиперов), управляемый адмиралом Кристо Мауро совершал каботажное плавание вдоль побережья Аль-Рифа. 

Также на борту флота находились солдаты Кадисского Корпуса, генерал Паскуаль Борбин и наш старый знакомый генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл. 

На флагманском линкоре «Иберия», стоя на палубе, адмирал и генералы постоянно совещались насчет дальнейших действий. 

Два дня назад капитан фрегатской эскадры обстрелял группу берберов, которые планировали прорвать морскую блокаду испанцев, своей внезапной атакой из марокканского порта Уджда. 

Сейчас же корабли флота Эсмерала Да Мадрид шли с юга на север, попутно обстреливая силы берберов на побережье и ища место для десанта. 

– Легче было взять штурмом Уджду и оттуда прорвать осаду Аль-Рифа — сказал адмирал Мауро, глядя в подзорную трубу. 

– Дон Адмирал! Мы не можем на это пойти! Это означает акт агрессии с нашей стороны в сторону Марокко! – сказал Паскуаль, зорко глядя на пустынные берега Аль-Рифа. 

– Мы то знаем, что рифские каиды подчиняются султану! И мы сбросим с него спесь! – сказал О’Доннелл, поправив фуражку. 

– Есть идеи, где можно начать высадку десанта? Сеньор О’Доннелл! Как начальник Рифского форта, что вы можете сказать про побережье Аль-Рифа? – спросил Мауро, глядя в подзорную трубу. 

– На севере Мелильи, вдоль его границы с Адждиром, рядом с побережьем находится недостроенный Редан (открытое полевое укрепление, состоящее из двух фасов). О нем мало кто знал, поэтому скорее всего он в отличие от других укреплений и пунктов не захвачен маврами! – предположил О’Доннелл. 

– Даже если мы высадимся, то между нами и Мелилью стоит огромная армия кочевников и пиратов, они нас разобьют по одиночке! – сказал Паскуаль и добавил — Сеньор Эредиа Младший, если собирается прорывать осаду один вряд ли справиться, даже если он и победит, то потери наши будут очень огромными, на восстановление и транспортировку помощи уйдет время, а берберы быстро залижут раны и вновь осадят Мелилью — бывалый генерал задумался и сказал — Мы можем незаметно высадиться и ударить, если небольшой, но подвижный полк рифов на себя, то тогда есть возможность уже полностью развернуть все батальоны и соединиться с гарнизоном Мелильи! — 

План был самоубийственнен. 

Отвлекать внимание пиратов и кочевников на их земле — чистое безумие. 

Но с точки зрения тактики это была идеальная диверсия. 

Добровольцы быстро нашлись — сто конных карабинеров и 50 драгунов. 

Все в основном старые ветераны и резервные офицеры, прошедшие жизнь. 

Возглавить этот убийственный рейд вызвался О’Доннелл. 

Рифский начальник и генерал-капитан чувствовал вину свою, что не сумел убедить колониальное начальство и хотел этим поступком исправить положение. 

– Вы точно этого хотите? Вы знаете на что, идете? – серьезно, но грустно спросил Паскуаль у О’Доннелла. 

О’Доннелл на миг замер, а потом подняв глаза четко и уверенно ответил — ДА! — 

Вооружившись шпагой и револьвером, он вышел из своей каюты во все оружии. 

На следующий день планировалась эта дерзкая и опасная диверсия, вошедшая в историю Испании как «Рейд О’Доннелла». 

26 ноября 1839 канонерская лодка «Conde de Venadito» вошла в устье реки Оро, бросила там якорь и бомбардировала лагерь берберов, уничтожив несколько вражеских редутов и два десятка пиратов. 

Это вынудило берберов сковать все внимание на испанской канонерке, которая быстро отступала в сторону Альмерийского залива. 

Пока берберы были увлечены преследованием канонерки, со второй канонерки быстро высадился отряд О’Доннелла (150 всадников и сам доблестный генерал). 

Испанские диверсанты планировали прорываться к южному форту «Аль-Риф», желая сковать на себе как можно больше сил берберов, пока десантные отряды Кадисского Корпуса будут наступать на Мелилью. 

Тем временем канонерке «Conde de Venadito» удалось пробиться в гавань Мелильи, по пути убив не менее сорока пиратов. 

Через телеграф, капитан канонерки известил каудильо Мелильи и генерал-капитана Пабло о плане Борбина. 

План вызвал и восхищение и страх за смельчаков. 

27 ноября всадники О’Доннелла атаковали вражеский редут берберов на правом берегу реки Оро и прорвались на юг Аль-Рифа. 

Это вызвало небольшой переполох среди рифов. 

Затем испанцы вступили в бой с конницей бедуинского бея Ибн Баттуты. 

О’Доннелл, ловко поигрывая шпагой, одолел воинственного бея, заколов его, на фоне дикой перестрелки между солдатами Ибн Баттуты и испанскими всадниками. 

Это заставило временно отступить кочевников. 

Стремясь выбить рифов с позиций на равнине у фортов Кабреризас и Ростро-Гордо, О’Доннелл разделил свой отряд — сорок поскачут с ним, а оставшиеся под командованием Хосе Маргалло, примут на себя удар 

основных сил берберов. 

И это сработало. 

Отряд рифских берберов до 3-4 человек, державший север правого берега реки Оро кинулся вдогонку за О’Доннеллом, а основной авангард пиратов (6000 воинов, включая наемников-мавров и туарегов) ведомые самим рифским каидом Мулей-эль-Аббасом, начали преследовать отряд Хосе Маргалло. 

Прорываясь сквозь силы и полчища берберов, О’Доннелл десятками терял своих людей. 

29 ноября остатки сил О’Доннелла (12 конных карабинеров) были окружены 2-тысячным конным отрядом бедуинов. 

Испанцы сражались до последнего вздоха. 

Сам храбрый начальник двоих кочевников заколол шпагой, а когда его сбросили с лошади, отстреливался из револьвера на наседающего врага. 

Так героически погиб генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл, растерзанный бедуинами в степях Аль-Рифа… 

Что касается второго диверсионного отряда Хосе Маргалло, здесь ситуация была немного получше. 

Маргалло атаковал западный вражеский редут, стремясь пробиться в испанский Наам через марокканский Уджд. 

Нескольким всадникам удалось пересечь редут, но сам Хосе Маргалло решил выиграть время — сковать на себе силы рифов западного редута, дав прорвавшимся уйти. 

Имея численное превосходство, рифы сделали попытку окружить испанские войска. Маргалло же, думая, что наблюдает ослабление позиций врага, предпринял выбить берберов с редута. 

Но в этот момент с севера нанес удар авангард берберов с каидом Мулей-эль-Аббасом. 

Маргалло после этого скомандовал к отступлению, но был застрелен берберским каидом, после чего его отряд был полностью уничтожен. 

Вся диверсионная рота была уничтожена. 

Но им удалось потрепать и растянуть силы берберов и бедуинов (около триста было убито во время рейда испанцев и свыше 10 тысяч погналось вдогонку за ними). 

К тому же 4 всадникам из отряда Маргалло удалось добраться до Наама, где их радушно принял капитан Батиста. 

Среди 4 всадников, участвовавших в рейде, был молодой лейтенант Мигель Примо де Ривера, будущий лидер социал-демократов. 

В начале ноября осаждённые в крепости жители Мелильи вели отчаянную борьбу за выживание. Большие силы рифов захватили пляжи, что сделало невозможным для испанского флота высадить здесь лошадей, войска и снаряжение. Рифы расширили свои окопы вокруг города, прервали все связи между крепостью и отдалёнными фортами и уничтожили все дороги между ними. Только ночные вылазки позволяли осаждённым добывать хотя бы какое-то количество воды, еды и боеприпасов. 

Тем не менее, осаждённые держались и шквальным огнём из крепости отражали наступающие авангарды рифов, не давая им занять город. Испанское возмездие часто принимало ужасные формы: так, из осуждённых и каторжан формировались, под командованием кадровых офицеров, отряды истребителей, действовавшие по стратегии «Найти и уничтожить», которые ночью совершали вылазки, и устраивали засады на рифские патрули. Своей жестокостью они напугали даже рифов, а также стали популярны в мировой прессе, которая описывала как их заметное мужество, так и совершенно ужасающую жестокость. 

Но после 27 ноября, основные силы берберов и их предводитель покинули осаду, устремившись за испанскими конными диверсантами. 

Осаждать Мелилью остался Гусейн Али с двумя бригадами берберов (5 тысяч) и одним конным полком (тысяча пустынных бедуинов). 

Каудильо Мелильи заметил отход основных сил рифов и приказал генерал-капитану Пабло и капитану Раймонду Барбадасу готовить наступление для прорыва осады. 

Эскадра вице-адмирала Альвара Вальду готова была поддержать прорыв со стороны моря, орудия Мелильской крепости заряжены и в ожидании атаки. 

30 ноября генерал-капитан Пабло Эредиа с 5000 солдатами и капитан Раймонду с сотней карабинеров вышли из крепости и атаковали главный редут берберов. 

Силы берберов в главном редуте насчитывали до 3 тысяч воинов. 

Оставшиеся рифы были раскиданы по южной линии осады и восточном фронте. 

Атака испанцев опрокинула центр обороны рифов, Пабло порубив нескольких пиратов, первым ворвался в их лагерь и срубил их стяг. 

Первыми дрогнули шауйи (этнических группы берберские народов Алжира), затем амацирги (народ в Марокко), которые и составляли большую часть пехоты берберов, будучи типичными разбойниками, не выдержали прямого боя с испанской армии и начали трусливо бежать. 

Гусейн Али, не веря испанскому прорыву, пытался объединить конные отряды бедуинов, но испанская артиллерия выкашивала возможность кочевникам сгруппироваться. 

Свою смерть Гусейн Али встретил от снаряда, выпущенного из пушки мелильской крепости. 

К утру, солдатам Картахенской армии удалось полностью снять осаду Мелильи, а карабинеры Раймонда изгнали последние силы рифов из полуразрушенного форта Кабреризас. 

Это позволило испанцам организовать внешнюю оборону. 

Потери испанской армии – 12 офицеров и 237 солдат убито при прорыве осады. 

Потери берберов варьируются от 700-2000 убитых. 

Каудильо Мелильи знал, что основные силы рифов с каидом Мулей-эль-Аббасом, узнав о разгроме берберов Гусейна Али и снятии осады вновь будут атаковать город и крепость. 

Угроза новой осады нависла над городом. 

Солдаты и граждане быстро готовились к обороне – у защитников не было недостатка в стройматериалах, инженеры и рабочие смогли продолжить возведение новых редутов, все благодаря Эскадре вице-адмирала Альвара Вальду и его морякам, доставившего и припасы и подкрепление. 

3 декабря 1839 года, к Мелильи подошли пехотные батальоны Кадисского Корпуса. 

Это новость обрадовала защитников города и крепости. 

Приход солдат Паскуаля означал удачную высадку десанта и освобождению западной территории Аль-Рифа от рифских берберов. 

Весть о прорыве осады, смерти Гусейна Али и неожиданном десанте испанцев, сломил моральный дух берберов и каида Мулей-эль-Аббаса. 

Преследуемый испанской армией, перешедшей в наступление, Мулей-эль-Аббаса бежал в марокканский Фес, где просил политическое убежище у султана. 

С приходом Кадисского Корпуса (10 тысяч пехоты, 2 тысячи кавалерии, 3000 вспомогательных отрядов и сто орудий) испанцам удалось полностью выбить берберов с Аль-Рифа. 

Европейские державы внимательно наблюдали за войной Испании с рифами. Франция, ища себе союзника для захвата региона, призвала Испанию к территориальной экспансии в Марокко, а Великобритания разделилась на два лагеря — вигов и правоцентристов. 

Одни осуждали Испанию, другие поддерживали. 

Население Испании было обрадовано победой над рифскими берберами. 

НО угроза никуда не делась. 

Поэтому, Дон Карлос и секретарь Мануэль потребовали выдачу рифского каида Мулей-эль-Аббаса у марокканского султана. 

Озлобленный неудачей рифских берберов и молчанием союзных османов, Мулай Абд ар-Рахман отказался выдавать берберского каида, аргументируя это кодексом братства ислама. 

Точкой кипения стало несколько атак марокканских пиратов на торговые суда Испании близ Канарских островов. 

Желая покончить с последним пиратским гнездом Средиземного Моря, Генеральные Кортесы Испании, 15 декабря 1839 года официально объявили начало Испано-Марокканской войны. 

Реакция на объявление войны в испанском обществе была практически однозначно популярной. Палата единодушно приняла решение об объявлении войны, и все политические партии, даже большинство членов Демократической партии, поддержали вторжение и оккупацию Марокко. 

В Каталонии и Стране Басков организовывались центры набора рекрутов-добровольцев, готовых идти на фронт; в войска записались многие гражданские активисты-карлисты, прежде всего из Наварры, – и процесс патриотического подъёма в стране был такого уровня, какого не бывало со времён Войны за независимость против Наполеона I. 

Силы Испании — Кадисский Корпус (10 тысяч пехоты, 2 тысячи кавалерии, 3000 вспомогательных отрядов и сто орудий), командующий генерал Паскуаль де Борбин. 

Картахенская Армия (9 тысяч пехоты, 3 тысячи кавалерии, 9000 вспомогательных отрядов 200 орудий), командующий генерал-капитан Пабло Эредиа. 

Резервные войска находились под командованием генерала Рамона Кабреры. 

Алжирский гарнизон капитана Хуана Батисты (9 тысяч пехоты и 300 кавалерии) занял оборону на границе. 

Армия марокканского султана насчитывала до 50 тысяч воинов, правда большинство плохо вооруженные ополченцы. 

Султан разделил свои силы на три крупных отряда, два заняли оборону Маракеша и Феса, третий наступал на Аль-Риф. 

В Мелильи испанцы решили начать с бомбардировок Танжера и Тетуана, дабы ослабить силы мавров в Гибралтаре и выбить их с побережья. 

20 декабря 1839 года начались боевые действия: колонна солдат под командованием каталонского капитана Хуана Савалы заняла Сьерра-де-Булонес. Два дня спустя Эчаго захватил дворец в Серале. 

Это обеспечило плац для штурма Адждира. 

На Рождество три бригады Кадисского Корпуса укрепили свои позиции и ожидали начала наступления на Адждир. 

После 10-часовой бомбардировки Танжера, остатки сил мавров начали отступать в Тетуан, где собирались силы фесского шейха Мухаммеда аль-Буртукали. 

Шестого января 1840 года, Экспедиционная армия, состоящая из каталонских добровольцев и басков-волонтеров под командованием капитана Роса Алано (10 000 солдат) высаживается на танжерском побережье и захватывает окрестности порта и города. 

Восьмого января, началось наступление на Тетуан. 

Испанцы наступали с трех направлений: Экспедиционная армия Алано с запада, испанский флот адмирала Мауро бомбардировал с моря и десантные отряды Кадисского Корпуса со стороны Гибралтарского пролива. 

ВСего до 22000 человек задействовали испанцы для взятия Тетуана. 

Обороняло Тетуан до 35 тысяч мавров и арабо—берберских племен. 

Десятого января каталонцы Роса Алано пошли на штурм укреплений Тетуана. Одновременно началась высадка десанта Кадисского Корпуса. 

Артобстрел испанского флота по позициям мавров эффективно содействовал штурму — снаряды хорошо ложились, дезориентируя и уничтожая боевые порядки мавров. 

К вечеру каталонцам удалось захватить первые линии обороны города и проделать брешь в его стенах, а десант закрепился в портовых доках и прибрежной полосе. 

Утром берберы и мавры пошли в контратаку, желая выбить силы Кадисского Корпуса, но бравые кастильцы были готовы, решающую роль сыграло применение испанскими солдатами капсюльного стрелкового оружия и первое испытание экспериментальной модели Митральезы (скорострельного многоствольного артиллерийского орудия, предшественника пулемета). 

Это увеличило обороноспособность испанской армии, и увеличила потери мавров. 

К середине дня, батальоны экспедиционной армии басков и каталонцев прорвались в центр города, полностью смяв оборону мавров. 

Осознав скорое поражение, остатки мавров и берберов спешно отступили в Адждир, где располагалась ставка фесского шейха. 

Капитан Роса Алано спешно телеграфировал в штаб Паскуаля о полном захвате Северного побережья Аль-Рифа. 

Паскуаль начал готовить крупное наступление на Адждир, желая полностью выбить мавров с Северного побережья Аль-Рифа. 

Семь тысяч пехотинцев и триста всадников Картахенской Армии Пабло начали поход на ставку фесского шейха. 

Сам генерал Паскуаль с личной гвардией (2000 пехоты, сто кирасиров и 20 орудий) шел следом за армией Пабло. 

Оборонять южный Аль-Риф и границу с Удждом остался Рамон Кабрера. Ему помогали каудильо Мелильи и капитан гарнизона Раймонду. 

Свыше десяти тысяч солдат и до 40 орудий Рамон стянул в Южный Рифский Форт, где местные инженеры уже строили новые редуты и окопы. 

И не зря. 

Обозленный потерей Танжера и Тетуана, султан Мулай Абд ар-Рахман приказал своей самой сильной и боеспособной армии — Маракешской Орте, (в которую входили и наемники-персы, и османские янычары, и стремянные верблюжьи артиллерийские всадники) наступать на Аль-Риф и тем самым сорвать захват испанцами Адждира. 

Двадцатого января, Маракешская Орта под командованием шейха Бен Хамму и уже известного нам рифского каида Мулей-эль-Аббаса (который горя страстным желанием отомстить неверным, вызвался идти вместе с Ортой), числом до 30 тысяч бойцов выдвинулась из Таза на Мелилью. 

Ожидая худшего, Рамон Кабрера прибывает в южный Рифский Форт, где лично желает возглавить оборону провинции. 

Жoан Прим, новый начальник форта оказывает ему помощь и содействие. 

Оглядывая редуты и линии укрепления, Рамон заранее продумывает план сражения — ТАК! Никаких контратак! У мавров явное преимущество в степи! Да и отсутствие огневой поддержки флота снижает наш успех! Припасов и воды хватит на неделю! Главное продержаться до прихода основных сил! — 

Раздумья Кабреры прервал Жоан, который отчеканил ему состояния сил и возможности обороны — 

Сеньор Кабрера! Разрешите доложить! — 

– Докладывайте! Капитан! — 

– В данный момент готово 5 артиллерийских редута с передвижными и стационарными пушками, семь стрелковых редутов с гренадерами и несколькими скорострельными расчетами Митральезы, пару фортовых мортир можно задействовать для обстрела мавров! Первая линия обороны – 1000 солдат, вторая до 3000 и 10 расчетов Митральезы и последняя – 4000 солдат, 20 орудий и 4 мортиры форта — отрапортовал Жоан. 

– Могло быть и хуже! – подумал Рамон, направляясь в форт, желая раздать всем воды и кусок хлеба. 

В это время на севере, Паскуаль, Пабло и капитан Роса Алано координировали действия по штурму Адждира. 

Адмирал Мауро уже был готов бомбить прибрежные укрепления и батареи мавров. 

Паскуаль хотел взять фесского шейха живым — пленение Мухаммеда аль-Буртукали означало прямой ключ к подчинению Марокко и ликвидации берберских пиратов. 

Пабло было все равно — лишь бы скорее эту войну закончить. 

Капитан Алано предложил начать штурм на день раньше, дабы запутать мавров и схватить шейха. 

Адмирал это одобрил, тем самым склонив и самого генерала и безразличного Пабло. 

В начале февраля, полка каталонских добровольцев и батальоны басков Алано при поддержке адмирала Мауро начали штурм Адждира. 

После трехдневной перестрелки, на потрепанные силы мавров начали атаку солдаты Картахенской армии Пабло. 

Большой урон понесли мавры от корабельного огня Мауро — все позиции и укрепления их были разбиты вдребезги, много раненых и убитых. 

Десантные полки Кадисского Корпуса полностью окружили Адждир, тем самым не дав остаткам гарнизона мусульман бежать в сторону Феса. 

Шестого февраля Адждир был взят испанской армией. 

Свыше пяти тысяч мавров и до тысячи берберов сдалось в плен. 

А фесский шейх Мухаммед, как выяснится, еще до штурма города, тайно бежал, замаскировавшись под бедуина со своей свитой, обозом и казной Адждира. 

Падение Адждира означало сокрушительное поражение мавров на Северном побережье Марокко, за исключением Уджды. 

На юге Аль-Рифа, тем временем разведка засекла приближение Маракешской Орты. 

К вечеру 7 февраля, свыше трех тысяч мавров и берберов атаковало первую линию обороны Рифского Форта. 

Рамон бился в первых рядах, ловко орудуя шпагой, раня и каля озверевших пиратов. 

Два часа шло сражение. 

Затем испанцы дав пару ружейных залпа, пошли в контратаку и обратили в бегство целый полк берберов. 

После этого неприятель отступил. 

Изможденные, пыльные и в крови, но счастливые испанцы ликовали. 

Рамон понимал — это была пробная атака, их прощупывали на прочность. 

Убрав тела убитых и отправив раненых в госпиталь форта, Рамон оценил повреждения первой линии обороны — большая часть осталась в строю, но военный опыт подсказывал ему, что следующая атака полностью ее уничтожит. 

Утром 8 февраля, мавры снова пошли в атаку — бросив целый авангард на кастильских рыцарей. 

Четыре пехотных полка и два эскадрона кавалерии под командованием османского янычара-наемника — такие силы наступали на солдат Рамона Кабреры. 

– ГОТОВЬСЯ! ОГОНЬ! – отдал приказ Рамон. 

Ружейные залпы, тарахтенье скорострельных расчетов и несколько залпов мортир полетело на врага. 

В отличие от рифских берберов, мавры сражались более искусно и умело. 

Они не шли сплошными толпами под огонь испанцев, а разбившись на звенья по 5-7 человек, ловко атаковали позиции испанцев. 

Среди таких звеньев были даже шахиды, смертники, напичканные взрывчаткой, которые с разбега, врезались и тем самым взрывались, уничтожая и оборонительные редуты и калеча испанских солдат. 

С флангов шла атака берберской легкой конницы, которые используя боевое строение полукруг, обстреливали карабинами пушечные расчеты. 

На левом фланге произошел прорыв — несколько шахидов полностью разнесло редут, убив до десятка испанцев. 

Прорыв спас Жoан со своим звеном, задействовав прицельный огонь Митральезы, положив целый вражеский взвод. 

Брешь в обороне занял резервный инженерный полк. 

На центральном направлении шла уже кровавая рукопашная, испанцы обнажили штыки и сабли, и рубили неприятеля с удвоенной яростью. 

Чувствуя критическое положение, Рамон отдает приказ мортирам форта начать точечный обстрел вражеских позиций. 

Залпы мортир хорошо прошлись по авангарду мавров, опрокинув и расплющив несколько десятков мавров, давая возможность начать контрудар испанцам. 

Рамон, взмахнув шпагой повел всю первую линию обороны в атаку, опрокидывая и закалывая струхнувших мавров. 

Видя такое, берберская конница пошла было в атаку на испанские фланги, но в запальчивости забыли про скорострельные Митральезы, что привело к гибели целого берберского эскадрона. 

А Рамон тем временем пробился к командиру марокканского авангарда — бородатому и дюжему турку-янычару, одетому в темно-зеленый мундир и красной феске, который размахивал ятаганом и пытался остановить отступление мавров. 

Рамон ловко прицелившись револьвером, сделал выстрел. 

БАХ! 

Пуля попала в ятаган! 

Бах! 

Сбила его феску. 

БАХ! 

Янычар рухнул, захлебываясь кровью. 

Его смерть полностью деморализовала авангард, которые уже спешно отступал на всех направлениях. 

Первая линия обороны испанцев была полностью разрушена, убитых до четыреста человек. 

Потери мавров превышали испанские, но у пиратов и кочевников были мощные резервы и хорошая выносливость к жаре. 

Силы испанской обороны подходили к истощению — много раненых и получивших солнечный удар, запасы воды и еды на исходе, боеприпасы тоже заканчивались. 

Потребуется две недели до прихода основных сил и подкрепления. 

Рамон был в растерянности — он понимал что третья атака была финальной, мавры пошлют все силы в бой. 

– Нас спасет только чудо! – подумал Рамон, сев на редут и бросив взгляд на палящее африканское солнце…… 

И чудо свершилось. 

Произошло то, что никто не ожидал, ни испанцы, ни мавры, ни сам бог. 

Девятого февраля в пограничной марокканской провинции Уджде восстали мориски (мусульмане Аль-Андалусa, официально принявшие христианство, а также их потомки). 

ИХ лидером был Хасан I, каид потомков Аль-Андалуса. 

Восставшим надоело терпеть притеснения со стороны мавров. 

Захватив дворец, порт и все крепости, мориски подали прошение о присяге кастильской короне. 

Это позволило силам Алжирского гарнизона Батисты начать наступление на запад. 

Лишившись всех портов и крепостей на севере, султан Марокко приказал Маракешской Орте возвращаться. 

Часть сил султан разделил между столицей и Фесом. 

Причем султан и его каиды спланировали хитрость — большую часть войск стянули в Фес, дабы защитить шейха Мухаммеда аль-Буртукали и рифского каида Мулей-эль-Аббаса. 

В Маракеше он оставил всего двух тысяч пехоты и сотню личных гвардейцев. 

Хитрый план был таков — султан рассчитывал, что опьяненные успехом быстрой победы, испанцы начнут быстрое наступление на Маракеш и оставят тылы без защиты. 

Тут и захлопнется ловушка — гарнизон Феса пойдет в наступление и отобьет все северное побережье, отрезав испанскую армию от снабжения и подкреплений……. 

Пятнадцатого февраля 1840 года состоялось военное совещание в Мелилье — генерал Рамон Кабрера, генерал Паскуаль Борбин, генерал-капитан Пабло Эредиа, капитан Роса Алано и специальный гость Хасан-мориск. 

– Господа! После месяцев боев, нам удалось наконец-то взять инициативу в свои руки! Силы наши истрепаны, много раненых, а подкрепление будет только через две недели — 

– Но и силы мавров тоже! Я с капитаном Жоаном многих положил на южной границе Аль-Рифа! И благодаря сеньору Хасану у нас есть почти пять тысяч свежих сил, сабель и ружей! — 

– Я сделал то, что считал нужным! Это мой крестовый поход против моджахедов Магриба! — 

– Господа! Нам нужно воспользоваться таким удачным положением и начать наступать на столицу Марокко! Штурм Маракеша положит конец этому конфликту! – бодро сказал Пабло. 

– Подождите, сеньор Эредиа! Не стоит кидаться вперед, нельзя чтоб пелена победы окутала холодный разум! – сказал Рамон и положив на стол карту, продолжил — 

Если мы поведем боеспособные силы к Маракешу, то наш тыл и защита захваченных территорий будут открыты, что даст вражеской армии окружить нас, отрезав от путей снабжения! — 

В палатке возникла тишина. 

Хасан-мориск кашлянув сказал — Сеньор прав! Марокканский деспот истощил все резервы, он атаковать в лобовую не будет, он выжидает наш ход! Начать наступать на Маракеш, большая ошибка оставлять у себя за спиной 20-тысячную фесскую армию шейха Мухаммеда аль-Буртукали! – Хасан даже стукнул кулаком по карте. 

Кабрера вынужден согласиться с доводами Хасана — мавры и берберы способны на хитрые партизанские действия, чтоб измотать и деморализовав армию, уничтожить ее. 

После этого он приказал адмиралу Мауро заблокировать марокканские порты на Западном побережьи Марокко, полностью перекрыв и финансовую помощь и поставки оружия султану. 

В двадцатых числах февраля, 10-тысяч солдат Кадисского Корпуса и 5-тысяч морисков Хасана начали наступление на Фес. 

Оккупировав Уазан, испанцы и союзники полностью подошли к ставке фесского шейха. 

Тылы кастильцев охранять остались каталонские и баскские отряды, также Картахенская армия и алжирские аскари Батисты. 

Султан тем временем осознал свое поражение — морская блокада и истощенные резервы полностью разбили его реваншистский пыл выбить неверных с Аль-Рифа, а предательство морисков подкосило оборону. 

Рамон Кабрера приказал окружить Фес, отрезав его от других марокканских провинций. 

Местные силы мавров после мимолетных вялых перестрелок быстро сдавались. 

Хоть гарнизон Феса и превышал силы испанцев в два раза (10 тысяч мавров шейха, 12 тысяч Маракешской Орты и несколько тысяч берберов аль-Рифа), нехватка и низкая военная подготовка большинства не позволяла султану начинать наступление на кастильцев. 

Но и испанцы не спешили брать эту могучую твердыню с крепкими древними стенами. 

Ограничились частичным обстрелом ворот и стен. 

Пока испанцы наступали на Фес, в Мадриде произошло следующее — Дон Карлоса вновь пригласил Роберт Пиль, на встречу в Гибралтар. 

Правоцентрист поблагодарил карлиста за маленькую помощь афганскому эмиру. 

– Дорогой сэр Исидро де Бурбон! Мы восхищены вашей помощью в саботаже! Весть о резне, устроенной Акбаром уже почти достигла Лондон, это станет решающим шагом для свержения власти Вигов! Но, вынужден вас предупредить, правительство Лэма очень негативно относится к вашему господству в Гибралтаре, и, султан скоро запросит белого мира, думайте головой, если слишком много запросите захваченных земель, то Виги спровоцируют интервенцию в Марокко против вас! Так что, осторожно, сэр Исидро де Бурбон! — 

– А что насчет улик против нашей помощи афганцам? — 

– Свидетелей нет! Посредник Виткевич убит в гостинице «Париж» на Малой Морской улице! А Акбар тоже не выдаст ничего! — 

Дон Карлос постепенно понимал, что обычная сделка превращалась в паутину международных интриг….. 

Весной султан Мулай Абд ар-Рахман прислал в лагерь испанцев парламентера. 

Причиной стала острая нехватка продовольствия и дезертирство среди берберов. 

Султанский глашатай предлагал следующее — султан признает полное поражение, выдает им рифского каида 

Мулей-эль-Аббаса и выплачивает контрибуцию, при присутствии британских и французских консулов МИД. 

Рамон Кабрера согласился. 

Пятого марта, 1840 года в небольшом городке Вад-Расе состоялась встреча делегаций участников войны — 

со стороны Испании был Рамон Кабрера, секретарь Мануэль, Хасан-мориск, Паскуаль Борбин и консул МИД Антони Агустин. 

Сторону Марокко представлял фесский шейх Мухаммед аль-Буртукали, султанский глашатай Аль-Надзим и визирь Абд аль-Хафиз 

Иностранные наблюдатели — британский консул Артур Никольсон и французский маршал Луи Юбер. 

Секретарь Мануэль выдвинул следующие требования — захват всей территории Марокко под власть Испанской Империи и полная ликвидация Марокканского Султаната. 

Это возмутило и делегацию мавров и иностранных наблюдателей. 

Маршал Луи объявил об имперской мести кастильцев Франции, а Артур Никольсон холодным и деловым тоном заявил — Мы обещали помочь вам в борьбе против берберских пиратов, но мы не потерпим такого агрессивного захвата суверенного государства! — 

Визирь Абд аль-Хафиз, чувствуя за собой поддержку вторил — Это геноцид нашего народа! Мало им было Реконкисты! Ладно, мы не в ответе за преступления предков, но неверные теперь разбойничают на нашей земле! — 

– Ваши бандиты грабят и топят наши торговые суда! – высказался Паскуаль Борбин. 

– Вы убили не меньше! – разъярился Хасан-мориск. 

Все это превращалось в настоящие крикливые дебаты. 

Многовековая неприязнь и религиозная ненависть все сплывала и сплывала. 

Через три часа дебаты закончились на том, что секретарь Мануэль пригрозил начать новое вторжение в Касабланку, Рабат и Агадир. 

Визирь испугался и рассержено закричал, бряцая своим скипетром — Только попробуйте! Вам будет объявлен всемирный джихад! — 

А британский консул Артур, уходя сказал — Только попробуйте! Иначе мы вынуждены встать на сторону султана! А в знак нашей серьезности мы завтра мобилизуем наш флот! — 

Таков был ультиматум переговоров. 

Этим же вечером начались переговоры по телеграфу, следуя курсу Мадрид — Лондон — Маракеш. 

Общественность Испании была за полную оккупацию Марокко, не боясь последствий. 

Но Дон Карлос понимал, к тому же Роберт Пиль предупреждал его об этом. 

Утром шестого марта в бухту Танжера вошли британские корабли, а в Гибралтаре был мобилизован в боевую готовность английский колониальный гарнизон. 

Ситуация накалялась. 

И все же, в итоге все обошлось. 

Восьмого марта 1840 заключен Фесский мирный договор. 

Фесский мирный договор — 

1. Испания «навечно» расширяла свои владения вокруг Сеуты и Мелильи. 

2. Налёты на Сеуту и Мелилью марокканцев прекращались. 

3. Марокко выплачивало Испании контрибуцию в 100 млн. песет. 

4. Абд аль-Хафид отказывался от суверенитета Марокко. 

5. Королевство Фес попадало под британский протекторат 

6. Танжер, Тетуан, Адждир и рифская пустыня закреплялись за Испанией. 

7. Морискский каид Хасан присягает кастильской короне. 

Это означало еще одну военную победу Рыцарей Сантьяго на пути к возрождению былой империи….. 

Тихоокеанские шахматы.

Победа Испании над берберскими пиратами и маврами привела к очень значимым последствиям — 

ликвидацию последней магрибской шайки пиратов в Средиземном море. Что увеличивало и оборот морской торговли и спрос на пассажирские грузоперевозки. 

Также это положило и увеличило интерес испанцев к колонизации и исследованию Африки. 

А еще это лишило османов последних их верных союзников на западе. 

Все те, кто принимал участие в военных действиях получил заслуженную награду. 

Генерал Паскуаль был повышен до Рифского Каудильо, став заморским губернатором Испанского Марокко. 

Пабло Эредиа получил Орден Золотого руна и был принят в ряды «Рыцарей Сантьяго», став сенатором в Генеральных Кортесах Испании. 

Каталонские и баскские волонтеры, принимавшие участие в штурме и бомбардировке Танжера и Тетуана, были записаны в регулярные полноценные подразделения — Первая гвардейская бригада Басков и Каталонский Корпус. 

Их командир, капитан Роса Алано получил повышение до генерал-капитана баскской гвардии. 

Лейтенант Мигель Примо де Ривера, один из уцелевших всадников О’Доннелла и Маргалло, возглавит Либеральный Союз и будет возрождать новую оппозицию карлистам. 

Хасан-мориск и его люди стали полноправными гражданами Испании. 

После присоединения Северного Марокко, нашлись мавры и берберы, лояльные кастильской короне. 

Это послужило фактором создания Регуларес. 

Регуларес (исп. Regulares), полное название Регулярные туземные силы (Fuerzas Regulares Ind;genas) — элитное подразделение испанских сухопутных вооружённых сил, в настоящее время сосредоточенных на испанской стороне Средиземноморья вдоль побережья Марокко, на островах и в испанских владениях на севере Африки. 

Регулярес носят форму цвета хаки с белым воротником-буркой (т. н. альквисель (Alquicel)), красной перевязью и красную феску на головах. Благодаря колоритной униформе в восточном стиле и их традиционному замедленному маршевому шагу (60 шагов в минуту) шествия регулярес являются украшением проводимых парадов и других торжеств. 

Все они были записаны в Марокканский гарнизон, во главе которого встал Жоан Прим. 

Генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл и капитан Хуан Гарсия-и-Маргалло будут признаны народными героями, их подвиг будет воспет в литературе искусстве. 

В 1845 году в Сарагосе откроется Королевская Военная Академия имени О’Доннелла, а подвиг Маргалло будут преподавать в военных училищах как диверсионную тактику под названием «Рейд Маргалло». 

А вот судьба мелильского каудильо и коменданта Мелильского гарнизона, сеньора Раймонду Барбадасу была очень жесткой. 

За игнорирование и бездействие в отношении угрозы берберов, местной спекуляции и даже контрабанде оружия, оба были разжалованы в рядовые карабинеры. 

Место Аль-Рифского каудильо занял Батиста. 

После заключения фесского соглашения, Дон Карлос побывал в новых территориях империи — правда это прибавило еще больше проблем и расходов. 

Отсутствие железной дороги, почтовых станций, слаборазвитая дорожная сеть и нестабильные линии снабжения испанских гарнизонов, все это требовало срочной модернизации и полной отстройки. 

Также началось перевооружение испанской армии на капсюльное стрелковое оружие и разработка полноценных скорострельных артиллерийских установок. 

И разумеется деньги на это нашлись — сыграла роль испанской секуляризации и военная контрибуция от мавров. 

Это спровоцировало краткое, но успешное золотое 20-летие Испании с 1840 – 1860, (научные открытия, новые колонии и экспедиции, успешная внешняя политика и развитие флота). 

Летом 1842 года, к Дону Карлосу с прошением приходит сеньор Хесус Фабио, главный археолог и академик Мадридского Национального музея. 

Его цель — исследовать Африканский континент, дабы найти редкие виды животных и растений, а может и даже забытые цивилизации. 

Желая поднять престиж страны, Карлос дает согласие на создание и финансирование научной экспедиции в Западную Сахару, оттуда вглубь африканского континента. 

В июне, в испанском Алжире, была сформирована научная экспедиция сеньора Фабио. 

Численность ее была около 120 участников (10 мадридских ученых, два журналиста, шесть проводников, десяток алжирских аскари, около сорока колониальных карабинеров, один представитель «Рыцарей Сантьяго» и десятки погонщиков, носильщиков и рабочих). Караван экспедиции включал также в себя 30 арабских скакунов, полсотни верблюдов и несколько обозов. 

Стартовала экспедиция из провинции Наам. 

На вопрос, кто вдохновил его на это, сеньор Фабио ответил — Наука и доктор Ливингстон! — 

(Давид Ливингстон — шотландский миссионер, исследователь Африки). 

Глядя на уходящий караван экспедиции, Карлос не знал, что и подумать….. 

Укрепление позиций и сил Испании в Средиземном море ухудшило отношения с Францией. 

Дабы быть готовыми к неожиданному конфликту с французами, Карлос приказал Рамону Кабрере организовать строительство крупных военных фортов и укреплений на границе с южными французскими землями – в Жероне, Уэске, Паломне и Бильбао. 

Так возник Барселонский Корпус (20 тысяч солдат и 50 орудий) и Сарагоская армия (40 тысяч солдат и 100 орудий). 

Генеральный штаб располагался в Лериде. 

Командующим этими силами стал Эмилио Кабрера — младший брат Рамона. 

В это время же подходила к концу англо-афганская война, которая сильно потрепала Британскую Империю: 

Британские отряды, уцелевшие в Афганистане, держались в Джелалабаде, отражая и даже рассеивая скопища афганцев, также удерживался и генерал Уильям Нотт в Кандагаре. Оба отказались сдать афганцам занятые ими позиции. В Келат-и-Гильзае успешно держался капитан Креги. В Газни долго сопротивлялся полковник Памер, но, поверив афганцам, что они его пропустят в Пешавар, сдал цитадель (6 марта). Последовало немедленное нападение на гарнизон, и он был весь истреблён, за исключением Памера и нескольких офицеров, взятых в плен. Сообщения между Индией и Кабулом были прерваны ещё в октябре 1841 года. Когда в Калькутте были получены известия о кабульском восстании, через Пешавар была послана для поддержки кабульской армии бригада генерала Вильда, но она (январь 1842) не могла пробиться через Хайберский проход и была отброшена с большим уроном. Для спасения оставшихся в Афганистане отрядов Сэля и Нотта были приняты следующие меры: Поллок, сменивший Вильда, был усилен 4 пехотными полками, кавалерией и артиллерией, а из Синда была двинута на Кандагар бригада генерала Энглянда. Последний в конце марта был встречен на Коджакском перевале афганцами и отступил к Кветте. Поллок уже в феврале был в Пешаваре, но оставался здесь в течение двух месяцев. В дальнейшем, однако, действия англичан были более решительными и удачными. Выступив 3 апреля, Поллок прошёл в несколько дней до Джелалабада, где и соединился с Сэлем. 10 мая, после небольшого дела на Коджакском перевале, прибыл в Кандагар и генерал Энглянд. 

После этого британским войскам предстояло или уйти из Афганистана, или наступлением вглубь страны восстановить свой престиж и освободить заложников и пленных. 

Новый вице-король (Эдвард Лоу) склонялся к первому, в силу больших потерь (18 тыс. убитых), больших расходов (25 млн фунтов стерлингов) и забастовки чартистов. 

Это подорвало военную репутацию британской армии и вынудило уйти премьер-министра Уильяма-Лэма в отставку, что означало полное поражение партии Вигов. 

Следующим премьер-министром британских островов стал Роберт Пиль. 

В августе 1842 года, Карлос был вызван снова в Гибралтар. 

Его встретил Дизраэли Бенджамин, один из правоцентристов и консул Британии на Гибралтаре. 

Разговор был очень коротким, но интересным. 

Пиль предлагал испанцам начать интервенции на американском континенте! 

– С какой целью? – недоверчиво спросил Карлос. 

– США, наша бывшая мятежная колония, набирает и силу и мощь, что ставит под угрозу и наши владения там и ваши во Флориде! Так давайте ударим по общему врагу! К тому же ваши бывшие южноамериканские владения погрязли в гражданских войнах! Это дает вам права вмешаться вернуть ваши законные владения! Мы вам обеспечим и финансы и большие морские грузоперевозки! – сказал консул, деловито сложив руки. 

Карлос знал, что прокарлистская клика давно жаждет реваншизма. 

А на фоне военных успехов и экономической стабильности это выглядит очень удобно, разве что нужен повод для вторжения на американский континент. 

– Хорошо! Мы согласны! – сказал Карлос, пожав руку Бенджамину. 

И это действительно было так. 

После подписания Каракаского Мирного Пакта 10 марта 1823 года, новые независимые южноамериканские республики погрязли в гражданских войнах и переворотах. 

Принятая в ноябре 1824 года конституция Соединённых Провинций Центральной Америки отменяла рабство, гарантировала свободу печати, упраздняла феодальные титулы. Законодательная власть принадлежала двухпалатному парламенту; во главе федерации стоял президент. 

В 1830 году президентом Соединённых Провинций был избран либерал Франсиско Морасан, проводивший активную антиклерикальную политику. Против Морасана выступили консерваторы, развязавшие гражданскую войну, что привело к распаду федерации. Предпринимаемые позже попытки восстановить Соединённые Провинции Центральной Америки не имели успеха. 

У либералов Соединённых Провинций были большие надежды на федеративную республику, которая разовьётся в современное демократическое государство, разбогатев на транзите товаров между Атлантическим и Тихим океаном. Это стремление нашло отражение в символах федерации: белая полоса на флаге символизирует землю между двумя океанами; герб представлял собой пять гор (по одной от каждого штата) между двумя океанами, увенчанный фригийским колпаком — символом Французской революции. 

Государство прекратило своё существование в ходе гражданской войны 1838—1840 годов. Распад начался с отделения от федерации Никарагуа 5 ноября 1838 года. Следом отделились Гондурас, Коста-Рика и Гватемала. Государство Лос-Альтос было разделено между Мексикой и Гватемалой. Окончательно союз распался в 1840 году, когда последний оплот Федерации — Сальвадор — 31 марта объявил решение об упразднении Центральноамериканской Федерации. 

Соединённые провинции Южной Америки — Существование Соединённых провинций Рио-де-ла-Платы началось с Майской революции 25 мая 1810 года, когда была свергнута власть вице-короля и избрана Первая хунта. После провозглашения независимости от Испании 9 июля 1816 года на Тукуманском конгрессе Соединённые провинции Рио-де-ла-Платы стали называться Соединёнными провинциями Южной Америки (исп. Provincias Unidas de Sud Am;rica) и официально именовались так до 1820 года. 

В 1825 году от Соединённых провинций Рио-де-ла-Платы отделилась Республика Боливар, а в 1828 году, в результате аргентино-бразильской войны — провинция Сисплатина, ставшая независимым государством Уругвай. Поэтому название государства было изменено на Аргентинская конфедерация. 

Великая Колумбия — после завершения войны с Испанией разногласия между сторонниками единого государства и сепаратистами обострились. Постоянные призывы к увеличению влияния региональных властей (в том числе связанные с финансовыми и коммерческими разногласиями) способствовали конфронтации между регионами и требовали постоянного поиска компромиссов. 

Принимаемые решения не могли удовлетворять всех участников, поэтому государственная власть находилась в весьма неустойчивом положении. 

Федерация окончательно развалилась к концу 1830 и в 1831 Венесуэла, Эквадор и Республика Новая Гранада официально провозгласили свою независимость, полностью застряв в гражданских войнах. 

Все это выглядело соблазнительным предлогом начать вторжение с целью восстановления порядка в бывших колониях и возвращению земель. 

Собрав прокарлистские и умеренные партии, Карлос выдвинул предложения начать возвращать себе влияние на американском континенте. 

И вновь хитрый секретарь Мануэль выдвинул интересную задумку, которая точно заставит общественность саму захотеть крови и войны. 

Но также секретарь и шепнул на ухо Карлосу – Я устал! И после нашей военной авантюры подаю в отставку! — 

Осенью 1842 года, близ берегов Коста-Рики, в Дареньском заливе произошло нападение на испанское торговое судно. 

Нападающие якобы были бандитами из ДДН — Демократичного Движения Никарагуа, которые на своих клиперах окружили испанский корабль и взяли его на абордаж. Затем убив команду и капитана, ограбили и взорвав, отправили на дно. 

Вся Испания начала гудеть после этого. 

На самом деле это было все подстроено. 

Желая выбрать цели военной авантюры, секретарь Мануэль отправил за Атлантику целый легион шпионов и осведомителей. 

На этот раз Карлос был очень обеспокоен, так как в случае раскрытия им будет грозить народное восстание. 

Агенты Мануэля быстро нашли потенциальные цели — Националистов Коста-Рики и креольских капиталистов из Венесуэлы. 

Первые сами связались с испанцами — они были детьми латинских роялистов Фердинанда и вновь хотят стать детьми Великой Испанской Империи. 

Их враги — активисты из Демократичного Движения Никарагуа, которые хотят установить в бывших провинциях либеральную демократию и присягнуть американцам. 

В знак доброй воли, Карлос приказал доставить им груз оружия и амуниции. 

Националисты были очень обрадованы этому и предложили свои услуги, дабы вновь стать частью Испании. 

Для войны нужен был повод. 

И он быстро был придуман — бойцы Коста-Рики, переодетые в форму ДДН атаковали американский торговый корабль с мексиканским экипажем. 

Что конечно же быстро сработало. 

После этого, парламент Испании одобрил вторжение в Центральную Америку, с целью помощь союзникам и ликвидировать южноамериканских пиратов. 

Оборонный Комитет в целях экономии денежных запасов, направил на фронт уже знаменитый Кадисский Корпус (3 пехотных бригад, 3 артиллерийские бригады и одна конная бригада) под командованием генерал-капитана Вилли Эламдоро. 

Сам Вилли тоже был согласен, что 20 тысяч солдат Корпуса достаточно для такого мероприятия. 

Правда Кабрера выражал беспокойство по поводу Вилли — он был выходцем из умеренных демократов, а его отец числился в рядах Либерального Союза. 

Карлос же полностью изменил свое мнение о политических мотивах оппозиции — после войны с маврами и берберами это было очевидно. 

Транспортировку и снабжение Корпуса обеспечивал Кубинский губернатор и гаванский порт. 

Также не стоит забывать про дополнительные выплаты британских правоцентристов. 

В начале ноября, 1842 года Кубинская эскадра адмирала Фернандо Мигеля причалила у берегов Коста-Рики. 

Высадка прошла успешна при содействии коста-рикских националистов. 

Вилли и пару пехотных бригад успешно заняли Сан-Хосе. 

Конная бригада испанцев и пару полков союзников укрепились в провинции Либерия. 

Силы Демократичного Движения Никарагуа располагались в Манагуа и Ривасе. 

Номинальными целями испанцев было спасение Центральной Америки от анархии и пиратов. 

19 ноября начались боевые действия между испанской армией и повстанческой, хотя с точки зрения боевей стратегии это скорее локальные перестрелки и стычки между отдельными бригадами. 

Полевая артиллерия Кадисского Корпуса разбивала силы повстанцев Никарагуа и их возможность организованно отбиваться. 

Союзники из коста-рикских националистов использовали партизанскую тактику войны и скача на своих резвых мустангах, уничтожали лагеря и ставки своих противников. 

Все это привело к оккупации испанской армии Риваса и Манагуа. 

Фактически военные формирования ДДН были уничтожены, что дало окончательный поход испанцев к границе Гондураса. 

В декабре 1842 последние силы активистов Демократичного Никарагуа сдались на милость победителя. 

Часть обратилась за помощью к либеральной США и республиканской Мексике. 

Мексика отказалась принимать и выдала их испанцам. 

США же выразили глубокий протест и предостерегли, что в будущем не потерпят испанской агрессии на своём континенте. 

Это начало ухудшать отношения США и Испании, но и в самих Штатах были сторонники карлистов — жители юга, которые были тоже реакционерами. 

И все же, Никарагуа и Коста-Рика вошли в состав Испании. 

Указом Оборонного Комитета, дислокаций Кадисского Корпуса отныне является Сан-Хосе. 

Это было сделано в связи с американской угрозой. 

Но вторжение в Центральную Америку было первой частью своего рода шахматной игры. 

Нужно также заручиться и полноценным плацдармом и в Южной Америке. 

И это стала Венесуэла, где шла гражданская война между консерваторами Карлоса Валентина и либералами Саморы Эсекиеля. 

Креольская буржуазия из сторонников Валентина заключила сделку с секретарем Мануэлем — военная интервенция Испании против либеральных повстанцев, взамен Венесуэла становится испанским протекторатом. 

Это удовлетворило Генеральные Кортесы Испании. 

Силы Кадисского Корпуса Вилли Эламдоро — две пехотные бригады и инженерный полк были задействованы в этом конфликте. 

Кубинская эскадра заблокировала все северное побережье Венесуэлы, дабы отсечь либералов от финансирования союзников. 

Испанскими силами командовал бригадный генерал Антуан Агуаре. Ловко и без потерь захватив Куману, он решил стремительно атаковать основную базу либералов — Калабосо. 

Правительство Карлоса Валентина оказала военную поддержку Антуану — выделило свыше 6000 бойцов ополчения для прикрытия испанской армии. 

Испанский рывок к Калабосо закончился полным разгромом либеральных повстанцев. 

Один из главарей либералов Саморы Эсекиеля, некто Франсиско Хосе Ранхель, тайно проник в оккупированную испанцами Куману и попытался прорваться через блокаду. 

НО, капитан испанского фрегата Бернардино Янгье при помощи двух клиперов потопил вражеское судно вместе со смутьянами. 

Это вдохновило либерального активиста Раймондо Гутере отбить Калабосо у испанцев. 

Ночью, он с двумя мятежными бригадами атакует силы Антуана Агуаре. 

Внезапная атака либералов поначалу шла очень хорошо — им удалось уничтожить целый испанский полк пехоты. 

Из-за этого, первая пехотная бригада Кадисского Корпуса отступила из города. 

Мятежники Гутере начали спешное наступление на позиции испанцев, столкнулись с огневой мощью скорострельных орудий инженерного полка. 

А с тыла их атаковали кавалеристы Карлоса Валентина. 

Свыше пяти тысяч либералов тогда полегло в Калабосо. 

Сам лидер восстания, замаскированный под обычного солдата нашел свою смерть в Калабоской битве, от шальной пули. 

На этом гражданская война в Венесуэле подошла к концу. 

Единственный уцелевший из главарей либерального восстания, это генерал Нарцисо Лопез, бывший роялист Испанской Империи. Его транспортировали на Кубу, где по решению гаванского колониального суда, был казнен путем расстрела. 

Это выходка вызвала недовольства среди демократичных кругов Европы и США. 

Разоренная и нищая Венесуэла сдержала свое обещание — был подписан пакт, согласно которому, Венесуэльская республика становится протекторатом Испанской державы, как торговый партнер, так и военный союзник. 

Дон Карлос приказал Комитету по экономике и финансам выдать кредит в размере 300 000 реалов Венесуэле для восстановления после войны. Также испанские карабинеры и кандидаты в ряды «Рыцарей Сантьяго» были размещены во многих регионах Венесуэлы для борьбы против преступных банд. 

Данная военная авантюра обошлась всего в 100 000 реалов при минимальных потерях испанской армии (до 3 тысяч убитых) и установила мощные политические и военные базы Испании в Центральной Америке и Южной. 

И все это окупилось сполна. 

Началась золотая эпоха Испанской Новой Империи. 

Рост промышленности, экономики, новые территории и научные открытия позволили войти Испании в 10 ведущих держав мира. 

Все печатные издания и газеты с интересом (и с завистью) следили за успехами некогда разваливающейся державы. 

Правда началась эпоха довольно страшно и жутко — прошел год с момента ухода научной экспедиции сеньор Хесуса Фабио через Западную Сахару вглубь Африканского Континента. 

НО ни слухов, ни новостей не было. 

Обеспокоенный этим, Дон Карлос через телеграф шлет сообщение в Испанский Южный Камерун, в колонию Фернандо-По, что располагается на африканском острове в Бенинском заливе. 

Местный каудильо приказывает карабинерам и лояльным туземцам начать поиск пропавшей экспедиции со стороны Дельты Нигера на юге, а с севера экспедицию стали искать мориски Хасана и аскари Али. 

По показаниям местных туарегов и берберов Западно Сахары, экспедиция проходила мимо их жилищ и направилась в сторону Тимбухту. 

На юге дела шли очень проблемно — густые джунгли, дикие племена и шайки работорговцев затрудняли поиски экспедиции. 

Правда учитывая, что Испания по-прежнему была рабовладельческой державой и некоторые карлисты имели доход от африканских невольничьих рынков, это обеспечило надежный проход через земли кастильских работорговцев. 

Шло время. 

И вот, в Мадрид приходит срочная депеша из Южного Камеруна — 

Лагерь экспедиции сеньора Хесуса Фабио найден в районе озера Чад. 

Сам лагерь пустует. 

Всюду видны следы борьбы. 

Путаная вереница человеческих следов уходит в глушь джунглей Камеруна. 

Полагаю экспедиции больше нет. 

Это просто молнией разлетелось по всем газетным изданиям под вопросительно-шокирующим заголовком — 

«Ученых съели каннибалы? » 

А для испанской науки и археологии стало большим ударом гибель сеньора Хесуса Фабио. 

Что стало всеми членами экспедиции очень непонятно. 

А для тщательного расследования нет условий. 

На этом поприще и ушел в отставку секретарь Мануэль, закончив тем самым десятилетие интриг и воинственного шпионажа. 

Новым секретарем универсального бюро стал Хосе Рамон Родиль и Кампильо из умеренных либералов. 

И первое предложение, с которым он пришел к Дону Карлосу, это начать колонизацию Африканского континента с целью увеличить свое влияние и наконец докопаться до истинной причины гибели экспедиции Фабио. 

– Скоро начнется гонка за Африку! Нам надо не прогадать! – новый секретарь в отличие от скрытного Мануэля был твердым и прямолинейным. 

Карлос выдвигает такой запрос в Генеральные Кортесы. 

Сенаторы и депутаты в целом согласны, но, только после обустройства испанских владений в Северной Африке — окончить строительство железнодорожной ветки Танжер — Тетуан — Адждир — Мелилья — Уджда — Тлесмен, которая соединит Испанский Магриб, сделать больше хороших дорог и торговых аванпостов, и также расширить военно-морские порты. 

С этим Карлос был согласен, иначе отсутствие хорошего снабжения загубит колонистов. 

А пока, Испания богатела. 

В 1846 году случилось то, чего боялись многие реакционеры и карлисты — умирает наш Дон Карлос в возрасте 57 лет. 

Это новость была масштабна разве что со смертью Фердинанда и убийством Марии Кристины. 

Причиной смерти стал скрытый инсульт, порожденный государственной профессией и издержками войны. 

Для противников карлистов это стало началом конца диктатуры реакционеров. 

Похоронили главного сенатора и подпольного регента в Триестском соборе, на севере, в Стране Басков. 

Теперь страной лично управлял сын покойного Дона, Карлос Луис Мария Фернандо де Бурбон. 

Это разгневало Дон Хуана де Бурбона, граф Монтисон, второго сына лидера карлистов. 

Два горячих и жестких инфанта, бьющие друг друга за кастильскую корону — быть беде значит! 

И дела в свои руки взял Рамон Кабрера, заняв пост Карлоса и его должность среди «Рыцарей Сантьяго». 

Правда это стало расколом в среде самих карлистов, старая гвардия была за Карлоса-Луиса, а новая фаланга перешла на сторону Дона Хуана. 

Несмотря на интриги и стычки в парламенте, кортесах и военных ведомствах, Испания процветала. 

Торговый оборот вырос в два раза, экспорт пшеницы и фруктов шел в десятки стран, рождаемость повысилась в разы, всюду открывались новые фабрики и заводы. 

Самым развитым регионом считался портовый город Ла-Корунья, который располагался на северо-западном побережье Пиренейского полуострова, в Галисии. 

Рыбный промысел, железнодорожная ветка, соседство с угольными провинциями Овьедо и Леоном и торговые перевозки сделали Ла-Корунью из чахлого рыбацкого городка в настоящий порт международной торговли. 

Сами подумайте! Население города в конце Пиренейских войн насчитывало до 40 тысяч, сейчас же оно выросло до 420 тысяч человек! Это было дальше больше чем в столичном Мадриде (340 тысяч). 

Помимо торговли и промышленности, испанская наука вырвалась вперед, буквально как удар молнии. 

В 1850 году испанский химик и врач Луи Эльдробло открывает Второе поколение вакцин — применение вакцин повышает иммунитет человека или животного к определенным заболеваниям, позволяя эффективно бороться с эпидемией. 

После этого, вакцины конца XIX века считались уже вопросом национального престижа. Появились законы об обязательной вакцинации. 

С тех пор кампании по вакцинации распространялись по всему миру, иногда они устанавливались законами или правилами («Акты о вакцинации» в Великобритании, 1840—1907 годы). Также вакцины начали использоваться против самых разных заболеваний. 

Вторым крупным открытием стала работа испанского богослова и ученого, Гаспара Мауро, его трактат «Закон Мауро» о принципах передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам. 

Содержание работы говорило об генетике и наследственности, которые базировались на экспериментах Гаспара. 

Труды Гаспара Мауро были удостоены достаточного внимания только в начале XX века, с развитием представлений о генах(после того, как ряд других учёных, независимо друг от друга, заново открыли уже выведенные Мауро законы наследования). 

Шло развитие экономических наук, и зенитом славы Испании стало открытия нового неведомого астероида. 

В середине 50-годов открываются Неравновесные процессы, что приводит к увеличению добычи удобрения. 

Развивается юридическое право и купля-продажа акций. 

В 1854 году, испанский химик и инженер Диего Алмебро открывает Термодинамические фазы, которые дали новое развитие термодинамики — разделу физики, изучающий наиболее общие свойства макроскопических систем. 

А мадридские капиталисты увеличивают частные инвестиции в экономический рост. 

На рубеже 1855-56 годов, испанский ученый и математик Матео Фурье, бывший из кристиносов, находящийся в изгнании в Париже, создает и публикует «Аналитическую теорию тепла» – его труд по изучению математической физики. 

В этих же годах, промышленники и фабриканты Испании внедряют паросиловые установки — данные установки служат для получения механической энергии за счет использования тепла, выделяемого при сжигании топлива. Сущность рабочего процесса паросиловой установки заключается в следующем — 

тепло сжигаемого топлива сообщается воде, которая превращается в пар. Затем пар вводится в двигатель, где он совершает работу, расходуя при этом сообщенное ему тепло, что увеличило выпуск продукций с шахт и ферм. 

Научные открытия не обошли армию — испанский военный интендант Хосе Маэдро вводит в воинский устав «Военную медицину» и создание первых мед-батальонов, перевозных санитарных госпиталей и государственных военных больниц. Далее во избежания эпидемий, всем призывникам начинает проводиться профилактика малярии, что приводит к появлению нового вида лекарств. 

После этого открываются бактерии — испанский ботаник и врач немецкого происхождения Фердинанд Юлиус Кон на основе своих трудов о классификации бактерий на основе их морфологии, основывает новую ветку науки, это бактериологию. Открытие Кона повлияла на создание антисептиков и борьбу против воздушно-капельных болезней, которые перевернули не только испанскую, но и всю мировую медицину. 

То есть, это привело к тому, что получение открытого ранения в бою больше не грозило ампутацией тела, а новые методы хирургии позволяли лечить большинство инфекций. 

Также по всей державе шел строительный бум, строились фабрики, заводы, морские базы, форты и новые ветки железных дорог. 

Последним научным достижением Испании стало проведение хирургической операции грудной клетки с применением барокамеры, в Кадисском военном госпитале в 1856 году. 

Правда в ноябре 1856 года, испанские юристы приняли участие в деле Дредд Скотт против Сэнфорда — известное дело Верховного суда Соединённых Штатов Америки, решение, по которому было узаконено бесправное положение негров. Суд постановил, что все привезённые в Америку чернокожие и их потомки не являются гражданами Соединённых штатов, не имеют права на его получение, не имеют права обращаться в суд и не могут быть отняты у владельца без суда. 

Это возвело авторитет Испании в мире, но ухудшило американо-испанские отношения в плане разному отношению к рабству. 

Завершением золотого десятилетия Испании стало внедрение медицинских термометров и стереофонических стетоскопов в работу врачей. 

После этого стабильного куска времени вновь началась грозная шахматная борьба за влияние. 

Первым звонком стала смерть Рамона Кабреры и капитана Хуана Батисты. 

Оба умерли во сне, причина же возраст (обоим за 50) и старые раны. 

Уход старой гвардии карлистов спровоцировал перестановку сил на политической арене Испании — все больше влияние получали так называемые новые карлисты — фалангисты Хуана де Бурбона. 

Его старший брат без помощи старой гвардии реакционеров становился легкой добычей. 

На что и рассчитывал, пылкий и жестокий младший инфант. 

Ему удалось запугать слишком прямого секретаря Хосе Рамона, заставив его уйти с поста, якобы по собственному желанию. 

Новым секретарем стал Франсиско Армеро из умеренных абсолютистов, полностью лояльный новым карлистам. 

Все это приводило к тайному гос-перевороту. 

Диким баскам и ярым каталонцам надоела мирная жизнь, они требовали войны и новые колонии. 

Что и пообещал им Хуан де Бурбон. 

В отличие от тайных методов Мануэля, сторонники фаланги действовали открыто и радикально. 

В начале декабря 1856 группа радикальных басков и каталонских боевиков, вечером атаковали Дом Собраний Нижней Палаты Генеральных Кортесов. 

Убив нескольких охранников, фалангисты захватили все здание и угрозами вынудили главного председателя Конгресса Депутатов, сеньора Дамаса Гарча уйти в отставку. 

Городские карабинеры не были допущены силами «Рыцарей Сантьяго», которые стали своего рода особым военно-политическим подразделением. 

Второго декабря, Хуан де Бурон со своей свитой и сторонниками свободно заходит в здание парламента и лично распускает всю Нижнюю Палату и частично Верхнюю Палату. 

Все это оборачивалось против Карлоса Луиса. 

Подмяв под себя правительство, Хуан Бурбон и его фалангисты двинулись к Королевскому Дворцу. 

Вместе с ними шел и секретарь Франсиско Армеро и будущий верховный сенатор Леопольд де Борбин (сын Паскуаля де Борбина). 

Королевская стража особо не сопротивлялась, большинство сложило оружие. Лишь только капитан мадридской гвардии, Родриго Саймон был арестован за отказ подчиниться. 

Сам король все это видел с балкона, как его младший брат захватывает власть. 

Зная какая ужасная участь ждет его в плену у Хуана, Карлос Луис подошел к столу, медленно вытащил из нижней дверцы револьвер. 

Слушая топот тяжелых сапог боевиков-басков и каталонских головорезов, он сильно сглотнув, приставил револьвер к виску и стиснул зубы…. 

Четвертого декабря 1856 года на престол Испанской Империи взошел Хуан де Бурбон. 

Население, еще не отошедшее от эйфории золотого десятилетия, довольно тепло восприняло эту новость. 

А прореакционерные газеты сообщили, что Карлос Луис де Бурбон был найден убитым у себя во дворце, а якобы все улики идут на американцев. 

Это возмутило США, что еще более ухудшило отношения между странами. 

Сев на трон Испании, Хуан первым делом уволил всю мадридскую гвардию и провинциальных карабинеров, на их место набрал басков и каталонцев. 

А свою личную свиту набрал из алжирских аскари и марокканских Гумьеров. 

Первым делом он поехал в Гибралтар для встречи с британским дипломатом МИД. 

Его встретил представитель нового премьера британских островов Генри Темпла, виконта Палмерстона из фракции умеренных пилитов. 

Как оказалось, лидер правоцентристов Робер Пиль умер в 1850 году, но его наследие полностью подкосило влияние либеральных Вигов. 

И разумеется, умеренные Британии предлагали продолжить негласную сделку Пиля. 

Хуан де Бурбон живо смекнул, что надо и нужно. 

– Скоро Британия начнет колониальную гонку, начнется великий раздел Африки! Мы бы хотели вместе управлять торговлей «черного дерева» – сказал дипломат Хуану. 

Хуан все понял. 

Умеренные пилиты знали, что за работорговлей в Африке стоят испанцы и лояльные им португальцы, а поездки и научные экспедиции миссионеров (шотландца Ливингстона Давида и британского авантюриста-журналиста Стэнли Генри Мортона) ставят под угрозу раскрытие чудовищных подробностей работорговли. 

Дабы это не раскрылось по всему миру, британские пилиты предлагают свою помощь в сохранение тайны в обмен на долю от выручки купли-продажи рабов. 

Также Британия не будет посылать своих колонистов в области работорговцев. 

Разумеется это устроило Хуана, напоследок дипломат ему сообщил о расколе и грядущей войне с США. 

– Если что, мы поможем! — 

Вернувшись в Мадрид, Хуан приказал начать подготовку колонизации Африки — привлечение местных капиталистов, наемников, волонтеров, строительных материалов и военных экспедиций. 

Еще то, что тайно и тихо предложил ему британский дипломат — это найти ту самую пропащую экспедицию сеньора Хесуса Фабио. 

Да и сам Хуан был заинтересован в этом. 

Первыми колониями стали области Западной Сахары и Центральной Сахары. 

Испанцы удачно начали колонизацию – в 1858 Британская Империя начала «Великий Трек» — 

«Великий Трек» — 

ВЕЛИКИМ ТРЕКОМ НАЗВАЛИ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ 

ИЛИ ИСХОД ЮЖНОАФРИКАНСКИХ ФЕРМЕРОВ 

(ГОЛЛАНДСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ БУРОВ) 

ИЗ ПОДВЛАСТНОЙ БРИТАНИИ КАПСКОЙ КОЛОНИИ 

НА ЗЕМЛИ ЗА РЕКАМИ ОРАНЖЕВОЙ И ВААЛЬ, И В 

БУРСКИЕ РЕСПУБЛИКИ, ОСНОВАННЫЕ ИХ 

СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ В ГЛУБИНЕ ЮЖНОЙ 

АФРИКИ. 

Это стало началом колониальной гонки. 

Также по приказу Хуана началась колонизация Северного Камеруна. 

За все отвечали первые колониальные предприятия, спонсируемые Оборонным Комитетом, частным капиталом и научными бюро. 

Довольно много авантюристов стекалось за наживой и наградой в дикие неизведанные просторы африканского континента. 

Разумеется некоторые аристократы из знатных кастильских семей и новые карлисты создавали целые корпуса наемников для ухвата областей, с целью наладить там рабский труд и стать местными хозяевами региона. 

Пока шла колониальная лихорадка, шахматная игра за Атлантикой набирала обороты. 

В США шел раскол между Севером и Югом. 

Северяне были противниками рабства, а жители юга были типичными карлистами. 

Самая политическая жара пошла после гибели Джона Брауна, первого белого американского аболициониста, предпринимателя и борца против рабства. 

«Хоть тело Джона Брауна гниет в сырой земле, душа вперед идет! » – так высказывали сторонники Брауна, после того, когда его повесили в Чарльстауне, штате Вирджиния, 2 декабря 1859 года. 

Все это шло к накалу и вылилось в Гражданскую войну в США, с 12 апреля 1861 года.
Хуан привел пограничную Испанскую Флориду и Испанские Карибы в состояние боевой готовности. 

Разумеется Испания тайно поддержала сторонников рабства – 11 рабовладельческих штатов Юга, поставляя припасы,снаряды и военных инструкторов. Также оказывали содействие КША и некоторые британцы из правоцентристов и умеренных.
Северный Союз Штатов получил поддержку Франции и Российской Империи (Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки в 1863—1864). 

Поначалу побеждали южане, но после Геттисбергской кампании, КША стали терять и позиции и инициативу. 

После 1864 года произошел перелом, финальной стадией стала Осада Петерсберга, которая породила Марш Шермана к морю и Капитуляцию оставшихся частей армии Конфедерации. 

Даже убийство президента Линкольна Авраама 15 апреля 1865 года, актером и сторонником КША Джоном Уилксом Бутом не повлияло на решительную победу Северных демократов. 

Поражение южан сильно повлияло на геополитику региона – к власти пришли демократы и либералы, противники реакционеров. 

В Испанскую Флориду огромным потоком хлынули беглые рабовладельцы и бывшие солдаты КША, которые верно присягнули кастильской короне. 

Это полностью разорвало испано-американские отношения. 

После поражения КША, Хуан начинает восточную политику в отношении будущих испанских владений, ибо на востоке Центральной Сахары стоит Османская Империя. 

Абдул-Азиз, — 32-й султан Османской империи выразил явное недовольство в отношении испанского империализма. 

Правда кроме как словесных перепалок и угроз, османы ничего не могли противопоставить Испании. 

Османская Империя переживала довольно длительную стагнацию, экономический кризис, потеря Балкан и независимость Египта, слаборазвитая промышленность ставила некогда могучую Империю на колени перед испанцами. 

Все это спровоцировало Парижский Конгресс и Мадридский Конгресс. 

Согласно этим мероприятиям, османы выводили свои войска из Ливии, Египет становился открытой зоной торговли и дипломатии. 

Это увеличило престиж и мощь Испании в Южной Европе и Северной Африке. 

Зенитом внешней дипломатии Испании стало спонсирование Фердинанда Мари, виконт де Лессепса, французского дипломата в Испании и руководителя строительства Суэцкого канала (бесшлюзовый судоходный канал в Египте, соединяющий Средиземное и Красное моря). В создание такого грандиозного сооружения принимали участие и испанские рабочие. 

17 ноября 1869 года канал был открыт для судоходства. В честь испанских рабочих, которые трудились там, была напечатана Почтовая марка «Герои Суэца». 

На этом фактически прошла эйфория Испании от золотого десятилетия. 

В декабре 1869 года начинается Испанская Опиумная война с Сиамом. 

Береговая охрана и флот Испанских Филиппин поймал группу голландских контрабандистов, тайно везущих груз опиума из Голландской Ост-Индии в Сиам через испанские владения. 

Это стало сигналом к ухудшению теплых отношений Нидерландов и Испании. 

В 1870 Испания начала интервенцию в Сиам, с целью разоружить и заставить выплачивать контрибуцию. 

Здесь, в джунглях Индокитая испанские солдаты применили бомбические пушки (гладкоствольная пушка большого калибра, стрелявшая артиллерийскими бомбами по настильной траектории) и тактику скоростного маневрирования. Это позволило создать марионеточный режим происпанского толка в Сиаме. 

Нидерланды выразили протест, но не получили большинства поддержки (за исключением США и османов). 

Все это приближало несколько крупных военных конфликтов…… 

Палач Империй.

Испанская интервенция не прошла на этот раз без последствий. 

Голландская Колониальная Империя давно уже имела ряд претензий к Испании, но после начала колониальной гонки и Сиамской интервенции, Вильгельм III, король Нидерландов и великий герцог Люксембургский (последний представитель Оранской династии на нидерландском престоле по прямой мужской линии и внук российского императора Павла I) объявляет войну Испании. 

Для Хуана и правящей фракции новых карлистов это не стало новостью. 

На стороне Испании выступили — Тунис, Бельгия и волонтеры из Португалии. 

Нидерланды же получили только теплые слова поддержки от османов и некоторую сумму денег от США, которые еще восстанавливались после гражданской войны. 

Основной ареной сражения стали заокеанские владения Испании и Голландии. 

Голландские десанты высадились в Испанской Центральной Америке – 9000 морпехов в Ривасе и колониальный корпус Ост-Индии до 15 тысяч под командованием Андреса Ван Вальдерфелла в районе Манагуа. 

Против голландского десанта вышел Кадисский Корпус (25 тысяч) и Никарагский гарнизон (12 тысяч) под командованием каталонского генерала Клаудио Ансаре. 

Голландцы из колониального корпуса Андерса предприняли поход на Сан-Хосе — второй по величине город Испанской Центральной Америки, расположенный на пути из Никарагуа в Коста-Рику. 

Во время марша на Сан-Хосе, голландцы столкнулись с ожесточенным сопротивлением мало обученных, но смелых патриотов из Никарагского гарнизона. Это не остановило, но замедлило корпус Андерса на пути к Сан-Хосе. 

Тактика Нидерландов здесь была проста — захватить все ключевые порты Коста-Рики и Никарагуа, тем самым лишив силы испанской армии снабжения и подкреплений. 

21 июня, 1870 года, Клауидо Ансаре с силами Кадисского Корпуса атакует голландский десант, числом до 9000 моряков, 3000 артиллеристов и пехоты свыше 5000. 

Командовал десантом Рафаэль Ван Саксен. 

Клаудио атаковал голландский десант с трех сторон — кавалерия с севера, пехота с запада и артиллерия с востока. 

Голландские артиллеристы первыми пали от сабель и копыт испанской конницы, затем начался точечный огонь испанских пушек по лагерю десанта. 

Опасаясь разгрома, Рафаэль Ван Саксен приказывает отступать на запад, в Манагуа, но здесь путь голландцам преграждает пехота Кадисского Корпуса. 

Используя скорострельные орудия и бомбы, испанцы из гренадерского полка полностью уничтожают весь авангард десанта (до 4000 голландских моряков и тысячу легких застрельщиков). 

Несмотря на попытку контратак, голландцам не удалось пробиться через ряды Кадисского Корпуса. 

После синхронных оружейных залпов, испанские штыки сошлись с голландскими. 

Закаленные и опытные солдаты Кадисского Корпуса в основном состояли из обученных ветеранов Сиамской интервенции, Центральноамериканского вторжения и даже Рифской войны. 

Голландский десант же был из волонтеров-самоучек и наемников, остальные были призывниками. 

В итоге испанцы начали теснить и сметать ряды пехоты голландцев. 

Рафаэль Сакен, командир десанта бился до последнего, и в итоге был заколот испанским штыком. 

Это полностью деморализовало голландцев и они обратились в бегство, бросая ружья, винтовки и орудия. 

Потери голландского десанта были огромны, до 70 процентов живой силы и все артиллерийские орудия вместе с командиром. 

Остатки до 2000 моряков отступило на юг, в Ривас, планируя дойти до колониального корпуса Андерса. 

Но кавалерия Кадисского Корпуса просто снесла и порубила в кровавый фарш остатки голландского десанта. 

Узнав о разгроме десантной группы Рафаэля, Андрес Ван Вальдерфелл вынужден снять осаду с Сан-Хосе и начать отступать к порту Риваса, дабы ретироваться через нейтральную Мексику в дружественные США. 

Колониальный корпус Ост-Индии Андреса за время осады Сан-Хосе потерял до 600-700 убитых и свыше тысячи раненых из-за дерзких вылазок бойцов Никарагского гарнизона. 

Бойцы гарнизона используя подвижную и ловкую кавалерию ловко атаковали открытые тылы голландцев. 

Поэтому Андрес, отступая в Ривас стремился избежать встречи с Кадисским Корпусом Клаудио Ансаре. 

Но испанская устроила засаду корпусу на равнинах Риваса, рядом с озером Никарагуа. 

После мощного пушечного обстрела, немного поломав ряды голландцев, мощная кавалерия Кадисского Корпуса, состоящая из суровых кирасиров и ловких драгун, обрушилась на несчастных голландцев. 

Пустив кровь пехоте, Клаудио Ансаре приказал испанским батальонам гнать корпус Ост-Индии Андреса в сторону озера Никарагуа. 

Зажатые между озером и испанцами, голландцы, одна часть тонула при попытке уплыть, а другая гибла от пуль и штыков кастильцев. 

Сам капитан Андрес Ван Вальдерфелла словил пару пуль в грудь и висок. 

Из 15-тысячного голландского колониального корпуса Ост-Индии в живых осталось только две тысячи, которые успешно бежали в сторону нейтральной Мексики. 

Уничтожение голландского десанта и гибель их командиров сильно повлияло на военный фронт и на Тихом океане, и на европейской линии. 

Королевская армия Нидерландов, лишенная своих крупных колониальных подразделений, вынуждена была сражаться аж на три фронта — со стороны Франции их теснила Бельгийская армия, с побережья Ла-Манша португальские наемники и испанские добровольческие бригады из числа басков и каталонцев. На море голландские торговые пути и порты блокировались испанским и тунисским флотом. 

Потери испанской армии во время уничтожения вражеского десанта составили до 4 тысяч убитых и столько же раненых, однако они были быстро восстановлены вследствие обширного военного резерва и больших офицерских кадров. 

Армия Нидерландов же не смогла так быстро пополнить свои потери. 

Все шло к полному поражению политики Вильгельма III и полному краху великой Голландской Колониальной Империи. 

Филиппинская флотилия испанского Тихоокеанского Флота оцепила все Южно-Китайское море и нещадно топила все торговые флотилии Нидерландов и их партнеров из Юго-Восточной Азии. 

Моряки Тихоокеанского флота Испании применили успешную и боеспособную тактику ведения морской войны — Тактику огня с дальней дистанции, которая заключалась в ведении огня по кораблям противника, не находясь в зоне вражеского радиуса орудий, это достигалось комбинацией дальнобойных орудий и ловким маневрированием судов. Благодаря этому, Филиппинская флотилия адмирала Марсело Орлана (выпускника Королевской Морской Академии), фактически без потерь топили и даже захватили несколько бронированных пароходов коммерческого флота Ост-Индии. 

В битве под Амстердамом, бельгийцы и португальцы полностью разгромили Королевскую армию Нидерландов, тем самым открыв путь на столицу. 

Это ставило под угрозу суверенитет Нидерландов. 

Вильгельма III при содействии Британской Империи выдвигает мирное соглашение. 

Хуан де Бурбон и Леопольд II (король Бельгии) в Утрехте встретились с голландским королем при содействии консулов Гладстона Уильяма, 41-го премьер-министра Великобритании из Либерального Союза, что означало косвенную поддержку голландцам. 

Завершением войны стал Лондонский Договор, подписанный 19 апреля 1871 года, который закреплял полную победу Испании над Нидерландами. 

Итоги и последствия войны — 

Экономические последствия для Бельгии были плачевны, все ресурсы высосала война, что привело к локальному конфликту и нидерландской революции. 

Договор гарантировал свободный доступ Испании к порту Антверпена и железнодорожную связь с Рурской областью, что в будущем стало фундаментом для союза с Австро-Венгрией и Германской Империей. 

Значительное развитие получило минно-торпедное оружие. Голландцы активно применяли якорные и донные мины для защиты своих портов. 

Произошли существенные изменения и в плане артиллерийского боеприпаса. Сферические пушечные ядра и крупнокалиберная картечь (грейпшот) к концу войны в значительной степени уступили место цилиндрическим снарядам и шрапнели. Для управления артиллерийским огнём начали использовать телеграф, вынесенные посты наблюдения и аэростаты. 

В испанской армии указом Хуана и Оборонного Комитета появились государственные железнодорожные эшелоны, для перевозки и снабжения войск, также для мобилизации и военных учений. 

Также в сельском хозяйстве началось внедрение первых паровых тракторов и новых механизированных плугов, которые должны увеличить аграрную и продовольственную продукцию. 

Также не стоит забывать о колониальной гонке за раздел Африки, которая успешно шла вперед. 

Это вынудило Генеральные Кортесы Испании принять на государственном уровне Акт о «Колониальных Отношениях». 

Это увеличивало рабочую силу и большой прирост рабского труда Испанской Империи. 

Фактически половина Африки была за Испанией — вся Сахара, Нигер, Чад, Камерун, Габон, Конго и Тимбухту. 

Южная Африка отошла в сферу Британии, бывшие территории Марокко стали английской зоной, Берег Слоновой Кости и Западная Африка попала под влияние французов, а Кения, Занзибар и центральные африканские земли делились между Португалией и Нидерландами. 

Колониальными надсмотрщиками и губернаторами становились бывшие кастильские работорговцы и беглые конфедераты из США, которые часто ловились на контрабанде рабов, что с каждым разом придвигало войну между рабовладельческой Испанией и свободными Соединенными Штатами. 

США проводило Реконструкция Юга и Сецессию — 

в стране были созданы условия для ускоренного развития промышленного и сельскохозяйственного производства, освоения западных земель, укрепления внутреннего рынка. Война не разрешила все стоявшие перед страной проблемы. Некоторые из них нашли решение в ходе Реконструкции Юга, продолжавшейся до 1877 года, запрещение рабства было закреплено 13-й поправкой к Конституции США, вступившей в силу 18 декабря 1865 года. 

Хуан думал, что США будет еще долго восстанавливаться после гражданской войны, но в 1878, президент США Ратерфорд Бёрчард Хейс объявил «Манифест свободы» и американский народ получил подарок от братского свободного народа Франции — огромную статую Свободы! 

Летом 1878 года США начало вторжение в Панаму. 

Уже спустя пару часов начались настоящие боевые действия. Армия США быстро разгромила плохо вооруженную и неподготовленную армию панамцев. В этой битве 12 000 американцев легко одолели 15 000 армию Агинальдо, потеряв при этом всего 50-60 человек убитыми и 225 ранеными. 

Основные панамские лидеры признали победу американцев, война стоила Соединенным Штатам 600 млн. $ (по тем временам громадная сумма). Панама стала зависимой территорией США и их военной базой против испанского владычества. 

А ближе к зиме 1878 года, американцы достроили Панамский Канал — судоходный канал, соединяющий Панамский залив Тихого океана с Карибским морем и Атлантическим океаном. 

Это стало своего рода этаким вызовом Испании. 

Точкой кипения стало американское вторжение в Мексику, как раз перед Рождеством. 

Хуан недолго думая, срочно собирает Генеральные Кортесы, где все единогласно голосуют за оказание военной помощи и поддержке Мексике. 

Единственный просчет был это отсутствие полноценных военных формирований в Испанской Флориде. 

Также против США выступили — союзный Испании Тунис, Венесуэла, Бельгия, Португалия. 

Британия бросила Испании условие — она вступит в войну, если испанцы проспонсируют Чили против Боливии (которую спонсировали американцы). 

Секретарь Антонио Мартинес доложил об этом Хуану. 

Желая все еще вернуть Гибралтар, он идет на это. 

24 декабря 1878 Великобритания вступает в войну против США, мотивируя защитой своих канадских колоний. 

Так началась Первая Тихоокеанская война. 

Началом фазы битв стала оккупация американскими войсками Флориды. 

На Кубе началось массовое антииспанское восстание, но бригады боевиков-басков и наемники-португальцы быстро подавили его. 

Британский флот и Тихоокеанская эскадра Испании заблокировала Мексиканский залив, топя американские суда. 

Здесь обнаружилась техническая отсталость испанского флота в виде отсутствия бронированных кораблей. 

Одновременно американское правительство готовило захват Калифорнии, но бельгийский и португальский десант затормозил наступление американцев. 

20 февраля, американская армия из 6670 человек осадила Монтеррей, который защищала 7-тысячная армия генерала Педро де Ампудия. 

Несмотря на 50 000 резерв, США уже стала испытывать сложности, морская блокада и бои на севере с британскими войсками изматывали экономику и армию Соединенных Штат. 

Очагом для поражения американских войск стало антиамериканское восстание под руководством Хосе Мария Флореса, которое подкосило позиции американцев в Калифорнии. 

После чудовищной резни и жестокого боя, американский гарнизон полностью капитулировал. 

В марте американцы предприняли две неудачные попытки захватить порт Альварадо, но безуспешно. 

На севере же, британские войска и уцелевшие десанты португальцев полностью обескровили силы американской армии и США были вынуждены перейти из наступления к обороне. 

Не прекращалась партизанская война, принявшая особенно широкий размах в штате Веракрус. Там действовали десятки партизанских отрядов общей численностью 800 человек. Особенно выделялся отряд священника Доменико де Хараута. В конце марта года он, в союзе с другими партизанскими руководителями, напал на американцев, убив 102 человека и захватив 126 лошадей и четыре ящика с оружием 

В июне по дороге в Веракрус был атакован американский обоз, конвоируемый 1200 солдатами с 6 пушками. Партизаны убили много американцев и сожгли 40 повозок. В июле отряд из 3 тыс. человек на пути из Веракруса в Халапу был атакован пять раз. 

В 1879 году коммодору Перри удалось овладеть почти всеми портами южной части Мексиканского залива. Однако американский флот удерживал только побережье, так как продвижение вглубь страны осложнялось атаками партизан и морской блокадой. 

Все это вынудило подписать Белый Мир. 

24 апреля 1879 года подписан Калифорнийский Договор — отказ США от Южной Калифорнии, Техаса и Флориды, выплата контрибуций Испании и Мексике. 

Итоги и последствия войны — 

1 – Это первая война, запечатлённая на кинопленку. 

2 – Всеобщий призыв США показал неэффективность призывной армии. 

3 – Появление первых броненосных артиллерийских кораблей. 

4 – Появление первых пулеметов. 

Испания вышла из войны можно сказать победителем, мало потеряв и мало затратив денег. 

Также началась модернизация испанского флота и армии. 

Во всей армии внедряются пулеметы, на основе модели Гатлинга и по всей стране открываются государственные судостроительные заводы. 

Хуан и главный адмирал Пабло Эристо прекрасно понимали — весь испански флот устарел. 

– Сейчас просто нам повезло! В будущем нас просто разметут! – сказал адмирал королю, проводя инспекцию и открытие первого судостроительного завода в Картахене. 

Также внедрение пулеметного вооружения затронуло все боевые бригады, начиная мадридским гарнизоном и заканчивая пограничными фортами в Африке. 

Следующим рывком в модернизации экономики стал переход на новые механизированные рыбацкие суда, которые позволяли чистить, сортировать и запаковывать рыбу прямо на борту. 

Механизация породила появление винтовых пароходов (на основе бельгийского опыта и трофейных голландских кораблей). 

Это в первую очередь стало бронирование деревянных кораблей, изобретение оптического дальномера и гиростабилизатора орудий, что привело к закату парусного флота. 

Устаревшие суда и клиперы по предложению Оборонного Комитета и Главного адмиралтейства стали использоваться как брандеры. 

Сами же винтовые пароходы были разделены на гражданские (транспортные пароходы, которые использовались для фрахта торговых грузов, пассажирских перевозок и снабжения городов с фортами) и военные (рейдеры, которые были паровыми бронированными клиперами с пушками и торпедным аппаратом, использовались во флоте для защиты торговых конвоев и для подрыва вражеских морских путей). 

Хуан поставил задачу — построить и ввести в эксплуатацию до 20 рейдеров и 30 пароходов. 

Задача конечно нужная, но вот расходы на стройматериалы, сырье и импортное оборудование непрерывно росло. 

Одновременно с этим вспыхнула Вторая Тихоокеанская война. 

Военный конфликт разразился в мае 1879 года, между Чили и Союзом Перу с Боливией. Повод шел по оспариванию месторождений селитры на чужой территории. 

Чили спонсировалась британцами и нашими любимыми испанцами. Деньги, боеприпасы, пушки, пулеметы, провиант и наемники, все это усилило чилийцев. 

США поддерживало Боливию и Перу, но после Первой Тихоокеанской войны, свернуло свою программу по финансам и военным поставкам. 

Причиной стало поражение в Первой Тихоокеанской войне — потери американцев составили до 45 тысяч убитых и примерно 25 тысяч раненых, экономическая нестабильность из-за морской блокады испанского и британского флота, которые потопив многие торговые и коммерческие суда Соединенных Штатов, спровоцировали банкротство многих морских фирм и закрытие нескольких верфей, а сам президент Ратерфорд Бёрчард Хейс, подал в отставку и в окружении федеральных войск США скрылся в неизвестном направлении. 

Поэтому США не вступились за Перу и Боливию. 

А в Южной Америке тем временем шли уже боевые действия — 

Чилийские войска постепенно расширяли контроль над западными районами Боливии. Ввиду труднопроходимости многих районов пустынь Атакама и Тарапака снабжение армий обоих противников осуществлялось, в основном, по морю. Поэтому особое значение имела борьба за господство на море. 

Чилийцы также использовали испанские парусные суда, которые были списаны с Испанского Флота из-за устарелости. 

19 июня перуанско-боливийские войска под командованием Ладислао Эспинара атаковали позиции чилийского авангарда, 7400 боливийцам и перуанцам противостояли 6000 чилийцев. 

Преимущество было за чилийцами, благодаря новым испанским орудиям и вооружением, они перешли в контратаку и отбросили перуанско-боливийские войска. 

23 июня чилийцы захватили город Икике, и, двигались на север. 

27 июня перуанский президент Ла Пуэрта был свергнут в результате военного мятежа Николаса Пьеролы. Власть перешла к Пьероле. В Боливии в конце июня 1879 года Государственный совет сместил с поста президента Илариона Дасу и назначил 19 июля 1879 года на этот пост Нарцисса Камперо. 

Чилийское же командование в это же время планировало полный захват южных районов Перу вплоть до Арекипы. 18 кораблей вышли из Писагуа на север и в небольшом порту Ило 26 августа 1879 года началась высадка экспедиционного корпуса численностью 9, 5 тысячи человек. Сопротивление перуанцев в Ило было достаточно слабым. 

Две тысячи чилийских солдат под командованием полковника Оросимбо Барбосы высадились в порту Мольендо и начали продвижение в сторону Арекипы. Но оно оказалось неудачным. 

В сентябре чилийские войска под командованием Мануэля Бакедано заняли Мокегуа и повернули в сторону Такны. В районе Лос Анхелес они нанесли поражение перуанским войскам, и полностью порвали фронт на юге. 

Перуанцы и боливийцы были вынуждены сосредоточить все силы для обороны городов Арики и Такны. Командующим соединенной армией из 5800 перуанцев и 4200 боливийцев стал президент Боливии Нарцисс Камперо. Чилийских войск было несколько меньше, но у них было превосходство в артиллерии, пулеметном вооружении и бригада наемников из португальцев, басков и бывших офицеров КША под командованием испанского бригадного капитана. 

Рядом с побережьем Венесуэлы стояли силы испанской Карибской Флотилии, через которую шел трафик оружия и припасов чилийцам. 

Хуан и его военные сторонники стремились вернуть свое влияние в Южной Америке и противовес проамериканской Панаме создавали Карлистскую Чили. 

26 сентября 1879 года в окрестностях Такны произошло сражение. 

Перуанско-боливийская армия была разбита. Когда чилийские войска вступили в Такну, на её улицах начались грабежи, убийства и насилия. Свирепствовали сильнее всех баски и португальцы. 

Битва при Такне полностью изменила обстановку на юге Перу. Под контролем чилийцев оказалась значительная часть перуанского побережья от Икике до Ило. Остатки перуанских войск отступили в сторону Арекипы, а боливийцы отошли в Анды. Перуанский президент Пьерола объявил о мобилизации всех мужчин в возрасте от 16 до 60 лет. 

Чилийское командование начало подготовку похода на Лиму. Численность чилийской армии была доведена до 42 тысяч человек. 18 октября чилийцы высадились на полуострове Паракасе, 20 октября захватили порт Писко, 23 октября захватили Ику и затем расширяли занятые плацдармы, проводя разведку в направлении Лимы. 

22 октября 1879 года чилийцы начали наступление в направлении Лимы и 26 октября начали атаку перуанских укреплений. Так началась битва у высот Сан-Хуан. К вечеру первая линия обороны Лимы была прорвана и перуанцы отошли на вторую линию. Потери чилийцев составили около 5 тысяч человек, а перуанцев — 8 тысяч человек 

4 ноября было заключено перемирие на один день для эвакуации из Лимы иностранных граждан. Для обеспечения этой эвакуации в Чоррильос высадился британский корпус. 

15 ноября чилийцы начали штурм второй перуанской оборонительной линии. Произошла битва при Мирафлорес, в которой количество убитых и раненых у чилийцев составило 2124 человека, у перуанцев — около 3000. 

17 ноября чилийские войска генерала Бакедано вошли в Лиму, а также заняли порт Кальяо. 

20 ноября 1879 года в округе Анкон вблизи Лимы Иглесиас подписал мирный договор с чилийцами. По нему район города Икике был присоединен к Чили, за что Перу получало денежную компенсацию. Также Боливия обязана была выплатить контрибуцию Чили, а Перу открыть свои порты для свободной торговли. 

Это означало еще одну геополитическую победу Испании и возвращение своего влияния на американском континенте. 

Правда расходы были очень высокими, на снаряжение, пушки, пулеметы, припасы, перевозку и снабжение. 

Комитет по экономике и финансам и Бюджетный комитет были очень взволнованы — 

министр Фабио Гойчо сообщил довольно плохие новости Хуану — растет дисбаланс между расходом и доходом. 

– Еще одна крупная военная операция или война, то мы скатимся в кризис! – сказал Фабио Хуану. 

Но король скептически к этому отнесся. 

И у него были основания, ведь золотое десятилетие до сих пор сидело в головах у людей, хотя уже прошло как пять лет. 

Старая гвардия карлистов, новые карлисты и умеренные абсолютисты испытывали гордость за вклад в войну между Чили и Перуано-Боливией. 

Еще одним новшеством стало создание на границе с США во Флориде полноценного крупного контингента Испанской Армии — 

Атлантическая Армия (55 тысяч), командующий генерал Гуэра Барсэ в Сент-Огастине. 

Американский Корпус (25 тысяч), командующий генерал-капитан Хосе Исидро в Тампе. 

И Флоридский гарнизон (15 тысяч), командир Сантьяго Альбано, в Таллахасси. 

Большая часть контингента состояла из офицеров КША, басков, каталонцев, кастильских рыцарей и мадридской гвардии. 

И африканские колонии тоже были усилены войсками — Картахенская Армия (25 тысяч) генерала Хулио Ортеги. 

Алжирский Гарнизон (15 тысяч) генерал-капитан Франческо Сонимо 

Туземные аскари (10 тысяч) капитан Али-Мухаамад Бен 

Африканский Корпус (20 тысяч) генерал-капитан Лопес Дамацио 

К этому времени по всей Испанской Африки построили хорошие порты и переправы, провели телеграф и почтовые станции. Грандиозным строением стала Великая Железная Дорога по маршруту  Жантиль. Двадцать лет ее строили под знойным солнцем Африки. 

Это позволило испанским властям начать тщательное расследование потерянной экспедиции сеньора Хесуса Фабио еще в 1842 году. 

Колониальные карабинеры и местные аскари рыскали в наиболее опасном районе — Убанг-Шари, где непроходимые джунгли и дикие людоеды были большой проблемой колонистов. 

Здесь, в этом захолустье, карабинеры рядом с рекой Конго нашли запыленный и ржавый шлем с меткой «испанской жандармерии». 

Это новость быстро взбудоражила испанское правительство в колониях. 

Находка быстро была направлена в Мадрид. 

Ее осмотрели и работники Национального Музея, и капитан Мадридской Гвардии, и ученые-археологи, и новый секретарь Пракседес Матео Сагаста. 

Было установлено, что шлем этот принадлежал одному из карабинеров экспедиции. 

Эта находка породила новые вопросы — где же остальная экспедиция? 

Вновь патрульные рыскают по диким джунглям Конго и Центральной Африки. 

Вторая находка нашлась у одного местного племени — монокль и записи дневника Хесуса Фабио. 

Правда записи сильно отсырели и растеклись, что помешало узнать о пути экспедиции. 

Правда некоторые туземцы оказались очень разговорчивыми — белые люди используя одно воинственное племя Чада перебила других белых людей с каравана. 

НО кто? 

Правда ответы нашлись очень быстро — до колониального Раздела Африки здесь были только работорговцы, из белых только испанские аристократы и ПОРТУГАЛЬЦЫ. 

Эта новость ударила с электрическим порывом Хуана — Точно! Будучи гуманистом и аболиционистом (движение за отмену рабства), сеньор Хесус Фабио столкнулся с ужасами работорговли и видать узнал, что за этим стоят богатые испанцы с португальцами, затем он очевидно хотел рассказать об этом миру, но на его караван напали дикие туземцы, натравленные испанцами и португальцами. Это был хороший ход, списать все на дикарей! 

Еще раз подумав, Хуан рассказал это секретарю и генералу Вега. 

Генерал Вега, бывалый наемник и авантюрист, полностью с этим согласился. 

Секретарь же, будучи абсолютистом, выразил предложение воспользоваться этим случаем и начать подготовку к войне с Португалией. 

Хуан задумался, а ведь это хороший повод вернуть Иберийская унию — современное обозначение личной унии корон Испании и Португалии в 1580—1640 годах. 

Генерал Вега полностью поддержал эту идею, будучи сторонником колониального реваншизма. 

Правда секретарь Матео немного поколебался. 

И не зря. 

Что скажет Британская Империя? 

Виндзорский трактат, подписанный в Виндзоре в 1386 году при бракосочетании Жуана I, первого португальского короля Ависской династии, с Филиппой Ланкастерской, дочерью Джона Гонта, положил начало англо-португальскому союзу, Португалия ценила связи с Англией в качестве противовеса усилению соседней Испании и явно они не будут рады новой милитаристской унии. 

Правда согласно справкам испанского МИД в Лондоне, британцы сосредоточили все силы в Индии, начав Вторую Англо-Афганскую войну. 

А новое правительство либералов Уильяма Гладстона, которое заправляло теперь на британских островах, потеснило правоцентристов. 

Хуан снова нанес визит в Гибралтар, где встретился с Эгмонтом Бирком, правоцентристом и тайным агентом противников королевы Виктории. 

– Я так понимаю вы по нашему делу в Африке? – спросил король консула. 

Консул надменно поджал губы и хитро улыбнувшись сказал — Что вы конкретно предложите, сэр Монтисон де Бурбон? — 

– Небольшое дело с Португалией! — 

– Я знаю! Мои бывшие агенты из Ост-Индской компании, все еще следят по всему миру, зорко наблюдая на растерзание Африки! Желаете обвинить власть Португалии в посягательстве на испанских граждан? Или случайный повод начать очередную реваншистскую игру? Знайте этот поступок будет вляить на ваше отношения с правительством Гладстона! — 

Хуан немного задумался и ответил — То есть я так понял, вы не будете напрямую вмешиваться в конфликт? — 

Эгмонт — Нет! У нас и так расходы на очередную афганскую авантюру и еще послесловие от Сипайского восстания, поэтому, радуйтесь, сэр Монтисон де Бурбон! Но хочу вас предупредить! Новое правительство не вернет вам Гибралтар, поэтому я предлагаю тайный путь, скажу после вашей португальской авантюры! — 

На этом встреча короля и консула закончилась. 

Вернувшись, Хуан приказал готовить силы Мадридской Гвардии и 4 – Андалуйскую армию в поход на Лиссабон. 

В этот же вечер секретарь Матео по телеграфу передал Луишу I, португальскому королю. 

Такая новость встревожила и монарха и его двор. 

Испания обвиняла Португалию в пиратстве, контрабанде и готовящихся терактах в городах Кастилии. 

Удрученный Луиш пришел в негодование — Какая наглость! Кастильцы снова показали свои звериные оскалы! Это просто повод снова нас подсадить на их Иберийское клеймо! — 

На это Хуан приказал испанскому флоту Эспаньола Де Мадрид в составе 72 кораблей (30 рейдеров, 20 фрегатов, 12 линкоров) заблокировать побережье Португалии. 

Это перекрыло торговлю и поставки ресурсов в португальские порты. 

Луиш призвал немедленно прекратить эти хулиганские выходки, на это Хуан лишь подвел испанские войска ближе. 

Актом начала войны стала попытка португальской эскадры пробиться через испанский флот. 

Второго февраля 1880 года близ побережья Португалии, произошло сражение между испанским королевским флотом 72 корабля (адмирал Габриель Примо) и португальской эскадрой 11 кораблей (мичман Чач Морено). 

Португальские моряки поступили храбро, но были обречены на провал, из 11 кораблей военных только 5 (один фрегат и рейдеры). 

Победа испанцев была одержана только благодаря огневой мощи рейдеров. 

Адмирал Габриель пустил лучших и модернизированных рейдеров Сан-Мигель и Пуэбла, которые используя дальнобойные орудия пустили на дно 4 португальских клипера. 

Фрегат правда пытался устроить дуэль с испанцами, но пару торпед разнесло его вдребезги. 

После этого, португальский флагман рейдер «Маас» вместе с мичманом Морено был обстрелян испанскими линкорами и полностью сгорев, последовал за другими кораблями. 

После этого португальцы уже не пытались пробить блокаду. 

Луиш приказал мобилизовывать войска, он готов дать отпор подлым кастильцам. 

К сожалению за Португалию никто не вступился — Британия увязла в своих колониальных войнах на востоке, Франция после поражения от немцев во Франко-прусской войне 1870—1871 годов пожинала разруху Сентябрьской революции (свергнувшей Наполеона III и положившей начало Третьей республике), другие были в союзе с Испанией либо симпатизировали. 

Только Бразилия послала добровольческий корпус в помощь португальцам. 

Первое крупное сражение произошло в пограничной провинции Саламанка. 

48-тысячная испанская армия уничтожила 14-тысячный корпус Португалии. 

Командовал испанцами генерал-капитан Янго Гарча. 

Изначально силы были неравны. 

Испанцы выставили последние лучшие пулеметы, мортиры и бомбометы, также задействовали конных карабинеров, вооруженных скорострельными винтовками. 

Португальская армия же состояла из обычных рекрутируемых крестьян и вчерашних новобранцев. 

Такой поступок испанцы оценили как бессилие Луиша, но португальский монарх просто применил данную тактику в целях задержать наступление испанцев на Лиссабон. 

Капитан португальского корпуса, Жорже Борес повел своих солдат прям в лобовую атаку на испанцев. 

На широкой равнине Саламанки, португальцы были хорошими мишенями для кастильских пулеметов. 

Около три бригады полегло, не добежав до позиций испанской армии. 

Тем кому удалось прорваться, ждал жестокий бой с лучшими пехотинцами короля Хуана. 

Никого не пощадил генерал-капитан Янго Гарча. 

Эта была бойня. 

Потери испанцев смехотворны — триста убитых всадников и пятьсот пехотинцев. 

Потери португальцев — около 13 тысяч убитых вместе с капитаном Боресом, остальные захваченных в плен. 

Эта битва открыла путь испанцам в Ковилью, которая защищала португальский порт Коимбру. 

Четвертая Андалуйская армия капитана Хосе де Валияни без потерь заняла Ковильо. 

Тем временем армия генерал-капитана Янго вновь схлестнулась с португальской армией в Эворе. 

Задействовав тяжелую артиллерию и все эскадроны конницы, Янго просто размотал по кусочкам несчастных португальцев. 

Ополчение короля Луиша, одетое в лохмотья и вооруженные устаревшими ружьями не могло остановить кастильских всадников. 

А горячие испанцы, блистая погонами и нашивками «Рыцарей Сантьяго» рубили и кололи португальцев, сметая их и без того суматошные ряды. 

После падения центра португальской армии, ее фланги принялись разбегаться в разные стороны, но артиллерия и карабинеры Испании сделали свое кровавое дело. 

Число убитых португальцев было свыше 10-тысяч. 

Потери испанцев около 600-800 убитых. 

Читая доклады о сражениях, Хуан понимал, что Луиш экономит свои гвардейские и регулярные подразделения, отправляя в бой наспех забритых крестьян и рекрутов. 

Следующее сражение произошло в северном португальском рыбацком городе Порто. 

Отряды басков и каталонцев из добровольных бригад «Рыцарей Сантьяго» разбили португальский гарнизон и овладели улицами Порто. 

Это позволило силам испанской армии подойти к Коимбре, главному порту Португалии. 

Пока силы испанцев перегруппировывались, захваченные территории удерживала Мадридская Королевская армия числом 15 тысяч (6000 мадридских гвардейцев, 2000 королевских кирасира, 2000 «Рыцарей Сантьяго», 3000 инженеров и саперов, 40 орудий и 10 пулеметов). Командовал этим элитным соединением Альфонсо Ортега, глава королевской стражи Мадрида. 

И не зря доверили именно ему оборону. 

В мае 1880, португальцы, числом до 20 тысяч, возглавляемые Жуаном Сузом, атаковали позиции Мадридской гвардии из Коимбры. 

Идя сплошной кучей, без разведки и флангов, они буквально уничтожались пулеметными расчетами и гренадерами Альфонса Ортеги. 

Перебив и рассев передние ряды, Альфонсо и два эскадрона кирасиров бросилось в контратаку, уничтожая центральный фронт, по флангам португальцев вели точечный огонь мортиры. 

Суматошное отступление солдат Жуана позволило мадридской гвардии вплотную подойти к пригородам Коимбры. 

Генерал португальской королевской армии Гомеш Фрейре де Андраде был очень недоволен выходкой Жуана, который своей самовольной атакой убил 15-тысяч ополченцев и касадоров (элитная лёгкая пехота в португальской армии). 

Это позволило осадить Коимбру с севера и востока силам испанской армии. 

16 мая Альфонсо Ортега атаковал остатки гарнизона Коимбры – 8000 тысяч ополченцев и 500 касадоров с Жуаном Сузом. 

Храбро стояли португальцы, дрались всем доступным оружием с кастильцами. 

Альфонсо полностью перебил гарнизон Коимбры, потеряв всего 400 убитых. 

Это позволило силам мадридской гвардии взять Бежо, пригород Коимбры. 

С юга подошли силы Андалуйской армии до 10 тысяч пехоты, 3 тысячи кавалерии и 100 пушек, полностью зажав Коимбру от подкреплений. 

Сам Альфонсо, дождавшись прибытия подкреплений с севера, пошел на штурм Коимбры. 

После обстрела и бомбардировки, стены и укрепления города были начисто уничтожены. 

Альфонсо Ортега взяв с собой 6000 человек (в основном кирасиров и конных «Рыцарей Сантьяго») пошел на штурм портового города. Также Альфонсо сопровождал Дон Алварешо Перейру, карлист старой закалки и глава конного корпуса «Рыцарей Сантьяго». 

Португальская пехота построилась в каре, первая атака конницы испанцев понесла потери до двести убитых, потрепав немного ряды защитников. Видя это, Альфонсо приказал артиллерии бить по позициям португальцев единичными ударами шрапнелью и артиллерийской гранатой. 

Это калечило и убивало португальских солдат, ломая их строй и создавая бреши. 

К этому времени северную часть Коимбры захватили пехотные бригады Мадридской Гвардии, которые пошли в атаку на португальские силы с северо-востока. 

Одновременно с этим ударил по центру Альфонсо с всадниками. 

Испанские легкие застрельщики и гренадеры использовали тактику истощения португальских защитников, нанося единые удары, прорывая ряды к офицерскому составу. 

Конные рыцари Альфонсо полностью размели центр обороны касадоров, что привело к гибели двоих португальских капитанов (Гонсала Васкеса и Мартина Касенда). 

Решающий момент наступил, когда пал сраженный шрапнелью капитан португальской армии Дамиро Дега. 

Это полностью сломило дух защитников Коимбры. 

Они бросились в бегство в сторону портовых доков, в страхе забыв про испанские корабли, которые безжалостно топили всех, кто пытался пробиться из Коимбры. 

 На этом Коимбра был взят. 

Потери португальской армии до 25-29 тысяч убитых, 7 тысяч попало в плен. 

Потери испанской армии до 6-8 тысяч убитых. 

Взятие порта означало открытый путь на Лиссабон. 

Единственное, что стояло между испанцами и столицей Португалии — это Абранишский корпус королевской армии Португалии, командовал которым Энреко Борес, брат погибшего Жорже Бореса. 

Гомеш Фрейре де Андраде, на королевском совете у Луиша, выразил абсолютную уверенность в Абранишском корпусе, который в отличие от простого ополчения и касадоров, имел хорошие скорострельные пушки, надежную линию обороны и две бригады хорошо подготовленных гвардейцев. 

– Ваше величество! Я уверен, это будет нашей костью в горло кастильскому дьяволу! — 

сказал Гомеш Фрейре. 

Сам король был готов на все — людские резервы почти на исходе, казна на грани банкротства и также навис призрак голода. 

И этот корпус был своего рода дубинкой здравого смысла по голове зазнавшимся испанцам. 

– Я согласен на любое условие, только не Иберийскую унию! – сказал Луиш и закончил совет. 

Испанцы находились в состоянии эйфории, одержав столько сражений малой кровью и убив много вражеских солдат. 

Хотя по заметкам британских журналистов и американских газетчиков, все эти доблестные победы «Рыцарей Сантьяго» были одержаны над слабым и неподготовленным противником. 

А ведь так оно и было. 

Вооруженные лучшими винтовками и пулеметами, имея артиллерию и быструю конницу, под командованием хорошо обученных офицеров, испанская армия билась против португальской армии, которая в большей степени была укомплектована крестьянами, новобранцами, имея устаревшие ружья и обычные вилы с саблями, лишенной поддержки конных эскадронов и артиллерии. 

Но грядущая битва в этой жесткой и хитрой войне, полностью повлияет на условия мирного договора. 

Абранишский корпус королевской армии Португалии состоял из 34-тысяч бойцов (20 тысяч пехоты, 7 тысяч нонкомбатантов, 10 стационарных пушек, до 6 тысяч наемников и волонтеров из Бразилии). 

Большая часть корпуса состояла из бывалых солдат и опытных военных, что увеличивало шанс противостоять кастильцам. 

Сам командир, генерал-капитан Энреко Борес был хорошим тактиком и стратегом, плюс он хотел отомстить за смерть брата. 

Он рассчитывал на гордость и самомнение испанского руководства в отношении наступления на Лиссабон. 

Также он планировал задействовать все ресурсы и огневую мощь для обороны. 

Хуан, хотевший уже быстро взять Лиссабон, доверил эту серьезную операцию Сантьяго Мартинесу, представителя богатого дома аристократов Кастилии. 

Новые карлисты и умеренные были возмущены поступком короля, так как Мартинес закончил Королевскую Военную Академию благодаря большой сумме денег и никогда не участвовал в боевых походах. 

Мартинес командовал 45-тысячной Южной армией (35 тысяч пехоты и 10 тысяч инженеров, артиллеристов, саперов, до 50 орудий и 20 пулеметов). 

Сам аристократ довольно гордо и самонадеянно наступал в сторону Лиссабона, не посылая разведчиков, открыв все фланги и не проверив готовность артиллерии к бою. 

31 мая, Южная армия подошла к позициям Абранишского корпуса. 

Энреко Борес развернул свою армию в оборонительной структуре, стараясь не дать шанса испанцам зайти с тыла. 

Он разместил свою самую боеспособную пехоту, состоящую из опытных ветеранов, иностранных добровольцев и наемников под командованием Фредерика Андуаре, в две линии в этом разрыве и расположил свою артиллерию, чтобы поддержать их. 

Мартинес был плохо осведомлен о португальской обороне и сосредоточил свои силы для лобовой атаки по всему фронту. Битва началась с того, что испанская артиллерия открыла огонь по португальским позициям, открывая прорехи в укреплениях. 

Затем испанская пехота атаковала португальскую первую линию обороны, где захватила несколько частей бразильских волонтеров. 

Португальская пехота организовала себя в квадраты, чтобы смягчить натиск испанского авангарда, но это сделало их уязвимыми для испанских пулеметов. 

Португальские стационарные пушки неоднократно стреляли по испанцам, нанося много потерь пехоте. 

После этого Мартинес приказал отступить испанцам для перегруппировки. 

Это позволило Энреко вновь укрепить первую линию обороны. 

Вторая атака и заграждение испанскому авангарду вызвала много потерь с обеих сторон, но испанцы вынуждены были отступить из-за португальской артиллерии. 

Первая линия обороны португальцев была частично уничтожена и захвачена, также погиб капитан бразильских волонтеров Фредерик Андуаре. 

Мартинес пришел в ярость от упрямости обороняющихся и своих неудач. В третью атаку он отправил все силы и резервы, желая как можно скорее прорваться к Лиссабону. 

Битва шла кровопролитной и очень жаркой. 

Ядра и картечь рассекали и кожу и кости. 

Испанцы нещадно теснили португальцев, подходя ко второй линии обороны, что привело к недосягаемости испанской артиллерии и пулеметов по позициям Абранишского корпуса. 

Мартинес приказал затихнуть орудиям лишь только тогда, когда пару снарядов снесло несколько голов испанским пехотинцам. 

Энреко и контингент второй линии обороны (до 12 тысяч) полностью окопался и поддерживал основные силы огнем и сталью. 

Сигналом к отступлению стала гибель первого гвардейского полка «Рыцарей Сантьяго», что очень ужаснуло Мартинеса, до которого уже пытались достучаться его советники. 

Опасаясь военного трибунала за слишком большие потери, надутый аристократ дал сигнал к отступлению. 

Видя это, Энреко приказал прекратить огонь и бою. 

– Почему? У нас есть шанс добить их! – спросил один из свиты генерал-капитана. 

Энреко глядя сквозь укрепления на дрогнувших испанцев, сказал — Мы не такие, как они! — 

Эта битва при Порто (название деревни, которая была рядом) прогремела на весь мир, став удачей для Португалии и дурным предзнаменованием для Испании. 

Потери Абранишского корпуса составили до 13 тысяч убитых и 6 тысяч раненых. 

Потери Южной Армии Мартинеса были до 10 тысяч убитых и несколько сотен раненых. 

Испанцы отступили в сторону Коимбры, где разбили лагерь. 

Такая ситуация словно дубина огрела и Хуана и военные клики Кастилии. 

Потрясенный таким поворотом, король лично выезжает на фронт из Мадрида в сопровождении генерала Вега, оставив за главного в столице секретаря Матео. 

Прибыв в Коимбру, где располагался испанский военный штаб, Хуан поздравил Альфонсо Ортегу и Янго Гарча за победы на севере Пиренеев и за взятие Коимбры. 

А вот Сантьягу Мартинесу, Хуан грозно вынес вердикт. 

Штабные и генералы не знали что ответить. 

А генерал Вега, погладив себя за бороду, сурово пробасил — Это непросто военная ошибка! Это измена! Командование Мартинеса ставит под угрозу Южную Армию Гранадского Округа! Интенданта сюда! — 

Хуан скрестив руки на своем расшитом белом мундире, полностью согласился с Вегой — Сеньоры! Я требую сюда военного интенданта Альваро де Басана! — 

Альваро де Басано был военным интендантом и главой Гранадского Округа, с начала испанского вторжения в Португалию, он обеспечивал поставки и переброс войск по линиям фронта. В данный момент он был в арсенале Коимбры и подсчитывал убытки от битвы при Порто. 

Он не особо удивился, когда его вызвали на допрос в резиденцию к королю. 

Представ перед штабом и королем, он лихо отдал честь и рапортовался — 

Мой король! Согласно сводкам и статистике, наши потери в битве при Порто составляют примерно десять тысяч убитых солдат, из них около двух тысяч не подлежат восстановлению, это гвардейские пехотные соединения и одна рота «Рыцарей Сантьяго». На подготовку и набор гвардии уходит гораздо больше времени, чем на обычные рядовые полки, остальные потери можно восстановить в течение недели, правда это требует некоторых затрат на обмундирование, винтовки, пистолеты, ножи и сабли. Также Южная Армия имеет до сотен раненых, которые на сегодняшний момент мучаются в лагере сеньора Мартинеса, где нет опытного хирурга и медицинских препаратов — 

Рапорт конечно полностью громил репутацию Мартинеса. 

Генерал Вега, хмыкнув, спросил — Доложите общую картину о Южной армии и ошибках Мартинеса! — 

Альваро кивнул и достал из кармана блокнот, где делал важные заметки. 

– Вот! Южная армия Мартинеса двигалась вслепую, никаких разведбатальонов не было, также и наличие конной разведки тоже отсутствует, Мартинес также пренебрег традиционной тактикой и атаковал единым строем без деления на полки и роты, что сделало наши позиции хорошей мишенью для португальских пушек, следующая ошибка, он не предугадал размер местности и наши первые ряды были зажаты между огнем врага и нашими стрелками, также гибель элитной гвардии тоже возлагается на его совесть, если такая имеется! — 

Вега нахмурился и оскалив зубы, прорычал — Пренебречь воинским уставом, это государственная измена! — 

– Подождите, сеньор Мукос! Мне бы хотелось узнать, как сеньор Сантьяго Мартинес вообще стал генералом? 

Как его выбрали командующим, если насколько я слышал он не имеет военного образования и опыта?! – это был Альфонсо Ортега, можно сказать герой осады Коимбры. 

Хуан замолчал. 

Дело в том, что отец Сантьяго Мартинеса, Дон Мартинес-Старший, является крупным банкиром и монополистом военных заводов. И на его вклады, можно сказать держится финансирование «Рыцарей Сантьяго» и оборонная промышленность. 

– Ваше молчание подразумевает просьбу Мартинеса-Страшего? – угадал Альфонсо. 

Хуан сверкнув глазами ответил — Да, его отец хотел, чтоб сын был военным! — 

– НО ваше величество! Они некогда не были рыцарями и кастильскими дворянами, они просто обрусевшие буры, которые хотят завладеть кусочками власти в парламенте! – возразил Альфонсо. 

Хуану это не понравилось. 

– Сеньор Ортега, хоть вы и герой этой войны, вы не имеете право оспаривать мое королевское решение, как я сказал дадим шанс Мартинесу! – Хуан даже немного топнул. 

Никто не смел возразить. 

Только интендант Альваро мысленно подумал — Боже! Впереди еще одно поражение! -…… 

Слова интенданта определили будущее сражение. 

На лагерь Южной Армии Мартинеса напал Филипе Кокрейне во главе с 20-тысячной Лиссабонской армией. 

Король Луиш, обрадованный победой Энрека Бореса, направил капитана Филипе Кокрейна, дав ему почти весь гарнизон португальской столицы и королевских касадоров. 

И пока испанцы приходили в себя от поражения, Лиссабонская армия атаковала Южную армию. 

12 июня, произошла Битва под Коимброй — 

Филипе разделил португальцев на четыре отряда, числом по 5 тысяч солдат. 

Два отряда, где в основном были легкие пехотинцы и ополченцы-крестьяне должны были атаковать тыл испанцев, а оставшиеся отряды, состоящие из опытных пехотинцев и касадоров должны были вместе с самим Филипе штурмовать центр Южной Армии. 

После часовой перестрелки, батальону касадоров удалось взорвать одно из укрепления испанцев, что дало небольшой прорыв португальцев в лагерь Мартинеса. 

В тылу, карабинеры вели настоящую дуэль с лиссабонским ополчением, стороны как одинаково мазали, так и попадали. 

Сам генерал Мартинес забился в своем шатре, окруженный двойным кольцом гвардейцев и гренадеров, которые не принимали участие в обороне. 

Сдерживал португальцев бригадный генерал инженерной бригады, Леопольд Уйлэре, который фактически и принял командование на себя. 

Благодаря ему, удалось отбросить прорвавшихся касадоров и застрельщиков. 

Португальцы использовали тактику выматывания, стараясь выманить силы испанцев из лагеря. 

Леопольд же приказал начать закидывать позиции Лиссабонской армии гранатами и вести пулеметный огонь. 

Филипе видя, приказал отступать, не желая губить силы португальцев. 

Сражение закончилось патовой ситуацией. 

Потери португальской армии — около 7 тысяч убитых и тысяча раненых. 

Потери испанской армии – 4 тысячи убитых. 

Португальцы Кокрейне присоединились к Абранишскому корпусу Энрико, что полностью компенсировало их потери. 

А вот Южная Армия генерала Мартинеса потеряла не только несколько полков пехоты, но и сотню артиллеристов с одним пулеметным расчетом. 

Спустя три дня, Хуан вновь в Коимбре совещается со штабом. 

На этот раз, выслушав шквал критики и недовольств в отношении генерала Мартинеса, Хуан, изучив рапорт и статистку битвы, назначил командующим Южной армии Леопольда Уйлэре, дав ему звание генерал-капитана. 

А самого горе-командира приказал направить в Мадрид, дабы устроить своего рода трибунал при содействии Оборонного Комитета. 

Понимая, что поредевшая Южная Армия не сможет больше наступать на Лиссабон, Хуан приказывает Альфонсо Ортеге и его Мадридской Королевской армии выступить на Лиссабон и разгромить силы короля Луиша в Порто. 

После объединения сил Филипе и Энрике, Луиш дал приказ Феликсу Валере (ведущему португальскому генералу) выступить в помощь Лиссабонской армии и Абранишскому корпусу. 

Пока Южная армия восстанавливалась и ждала прихода Мадридской армии, португальская гвардия в 5 тысяч стрелков и около тысячи гвардейцев Феликса Валеро присоединилась к силам Филипе и Энрике. 

Объединенные силы португальцев выдвинулись в сторону Вилле-Реале, пригороду Лиссабона, где стали ждать приход Мадридских рыцарей Ортеги. 

20 июня, произошла кровопролитная и последняя битва Испано-Португальской войны. 

Силы сторон. 

Альфонсо располагал примерно теми же силами, что и при взятии Коимбры. 

А вот численность португальской армии была до 50 тысяч, командовали ею Феликс Валеро и Де Моруа (наемный капитан из Бразилии). 

Вся битва состояла из сплошных атак португальцев на силы Ортеге. 

К вечеру, вся территория Вилле-Реале была усыпана трупами убитых. 

Фактически вся армия Португалии была перемолота. 

До 20-30 тысяч убитых ополченцев, касадоров, лиссабонских гвардейцев и бразильских наемников. Также погиб и Филипе Кокрейне. 

Это полностью истощило и обескровило военные силы короля Луиша. 

Несмотря на победу, армия Альфонсо тоже была изрядно потрепана. 

Почти все испанские кирасиры и конные «Рыцари Сантьяго» полегли в этой битве, их смерть не была напрасной, их натиск опрокинул лиссабонскую гвардию, но фланговые касадоры и застрельщики ловко отстреливали всадников Кастилии. 

В живых осталось всего сорок конных гвардейцев и около два эскадрона кирасиров (230) из 5 тысяч. 

Капитан всадников, Дон Алварешо Перейру, получен много ран и к сожалению умрет на пути в госпиталь. 

Отлично себя проявили пулеметчики и артиллеристы, также инженеры и саперы. 

Тяжелая победа это их заслуга. 

Умывшись и отдохнув, Альфонсо срочно написал рапорт в Коимбру, где ожидал дальнейших действий….. 

Большие потери вновь поставили короля Луиша в довольно бедственное положение. 

Фактически все военные силы были исчерпаны. 

Народ уже выражает недовольство, около семи процентов взрослого призывного населения полегло. 

– Что же делать? Кинуться в ноги кастильцам? – думал Луиш. 

– Начать переговоры! И заручиться иностранными дипломатами! – невозмутимо сказал Гомеш Фрейре…. 

25 июня в Коимбре состоялись мирные переговоры. 

Посредниками выступали консулы от Франции и Британской Империи. 

Французский консул Мишель Навелье (из Либерального Союза) оппонировал британскому (уже знакомому) Эгмонту Бирку. 

Британский правоцентрист делал эту грязную работу, желая быть в доле от африканской работорговли. 

Также он хотел частично продвинуть интересы Лондона в отношении Португальских колоний. 

Франция же стремилась взять контроль над Португалией, дабы остановить военное и политическое влияние Испании в Южной Европе. 

После долгих, но упрямых и сердитых переговоров, был заключен Коимбрский Пакт, который остановил испанскую интервенцию против Лиссабона. 

Итоги и последствия — порт Коимбра и прилегающий территории к Вилле-Реалу отошли к Испании. 

Рынок Португалии был открыт для испанских инвесторов и торговцев. 

Король Луиш ушел «добровольно-принудительно» в отставку. Причина это военные неудачи против Испании, народное недовольство и вежливый совет от Франции. Португалия становилась республикой, с новой правящей партией «Возрождение» и премьером Афонсу Аугушту. Также на новую республику обрушивался экономический кризис, дефицит военных кадров и беспорядки в колониях. 

Для Испании это был частичный провал восстановить Иберийскую Унию, но свое кастильцы получили. 

Также это стало шагом для реформирования и обновления армии. 

Португальские и испанские аристократы, замешанные в гибели экспедиции сеньора Хесуса Фабио были эвакуированы в Гибралтар, в немецкое посольство Роберта Виктора фон Путткаммера. 

Секретарь Матео отписал Эгмонту Бирку одну ветку африканского рудника в Испанском Марокко и долю в Дельте Конго, что быстро побудило хитрого британца начать создавать беспорядки в Гибралтаре. 

Испанский реваншизм полностью похоронил мечту португальцев о создании Великой Колониальной Империи. 

В испанском же обществе, тоже начались перемены. 

После интервенции в Лиссабон, была частично упразднена тяжелая кавалерия, особенно кирасиры подверглись сокращению и реформированию как пережиток прошлого. Тяжеловооруженный всадник был отличной мишенью для вражеских гранат и пулеметов, наглядной демонстрацией была битва Вилле-Реале. 

Генерал Сантьяго Мартинес был уволен с армейской службы, разумеется это возмутило его отца, который срочно выслал сообщение Хуану о своем негодовании и нарушение их договора. 

В ответ король направил санкцию военного устава, в которой быстро нашли преступление Мартинеса, а это ответственность за гибель гвардейского подразделения, причиной тому нарушение Королевского Указа о «Военной службе». 

Поэтому в качестве поблажки, Мартинес будет уволен с армейской службы без последствий. 

Но все равно, это полностью не устроило Мартинеса-старшего. 

Альфонсо Ортега получил Орден Золотого руна и пожизненное членство в «Рыцарях Сантьяго». 

Военный интендант Гаспарио Армерио дал старт переходу испанской артиллерии на скорострельные полевые пушки. Также он предложил создать постоянные полевые штабы и бригадные отделения связи. 

Также испанские артиллеристы выразили мнение, что точечная тактика ведения огня не очень позволяет остановить противника, что привело к созданию «скоординированного маневра тяжелой артиллерии». 

Теперь испанские генералы делали ставку на артиллерию и пулеметчиков. 

Также флот пополнился двумя броненосцами. 

Финалом итогов испанской интервенции стала эра дружбы с немцами и австро-венграми. 

В центральной Европе формировался новый баланс сил — Германская Империя и Австро-Венгрия. 

Эти два гиганта национального империализма были поражены испанским реваншизмом и решили создать союзные отношения с Испанией, в противовес Британской Империи и Франции. 

Поэтому дабы заручиться доверием кастильцев, немцы открыли свое посольство в Гибралтаре, где смогли спрятать работорговцев. 

Это стало своего стартом для грядущего Альянса. 

Правда весной 1880 года умирает Хуан де Бурбон в возрасте 59 лет. 

Причина смерти противоречива. 

Одни говорят что это сердце, а другие сетуют на умышленное покушение недругов. 

И все же, на трон заходит новый монарх — король Альфонс-Карлос де Бурбон, сын Хуана. 

Молодой Альфонс-Карлос (ему было 21 год) стал угрозой для Франции и объединенной Италии. 

Он являлся легитимистским претендентом на французский королевский престол, будучи сыном Марии Беатриче Австрийской. 

И разумеется он продолжил дело своего отца. 

Он видел крепкий военный союз с немцами и австрийцами и восстановленную Испанскую Империю Габсбургов. 

Для этого требовалось вернуть Гибралтар и….. 

И отвоевать Сицилию, первые испанские Габсбурги носили титул «Королей Сицилии». 

Дабы полностью завоевать доверие германцев, Альфонс-Карлос выделяет денежные и промышленные средства на строительство Кильского Канала — судоходный канал в Германии, соединяющий Балтийское и Северное моря. Проходит от Кильской бухты, у города Киль (пригородный район Хольтенау) до устья реки Эльба, у города Брунсбюттель. 

Вильгельм I Фридрих Людвиг, германский император (первый правитель объединённой Германии) очень оценил такой вклад испанцев и в Берлине созывается «Съезд Трех Императоров». 

Сам Вильгельм, Франц Иосиф I (император Австро-Венгрии) и….. Наш Альфонс-Карлос де Бурбон. 

Немецкие монархи вдохновили его на создание уже официального титула Императора Испанской империи. 

НО это было возможно только после возвращения Гибралтара и Сицилии. 

Первым делом это стал Гибралтар. 

Новый король нашел Эгмонта Бирка, который на закрытой встрече в Марселе потребовал 500 000 песет и три ящика винтовок с гранатами. 

– Я обещаю, будет ад для лондонских вигов! – зловеще ухмыльнулся правоцентрист и через своих французских агентов, под видом морского инспектора направился в Гибралтар. 

Также Испания заключила договор с Францией, что та не будет совать свой либеральный нос, в отношении возможных конфликтов на юге Пиренеев. 

А в случае невыполнения договора, Германская Империя и Бельгия готовы выступить вместе с Испанией против Франции. 

Эгмонт же в это время встретился в гибралтарском порту с Луисом де Кордобой, карлистским подпольщиком. 

Ресурсы Испании позволили сформировать две бригады на манер легких застрельщиков. 

Британский гарнизон состоял из 12 канонерок и пяти тысяч солдат. 

Роберт Дафф, был капитаном Гибралтарской эскадры и за щедрую награду готов был отдать три канонерки мятежникам как брандеры. 

Как отметил Артур Стюарт, британский посол в Испании, время отбивать Гибралтар было удачно. 

Еще не успев оправиться от афганской и сипайской войны, британцы увязли в конфликте с бурами (Первая Англо-бурская война, также известная как Трансваальская война). 

Затем Альфонс-Карлос приказал Андалуйской армии под командованием генерала Вега подойти на границу с Гибралтаром. 

Было заметно, как происпанские англичане и правоцентристы бегут из города. 

Началом мятежа стало атака брандерами британских канонерок, после этого мятежники захватили док, пристань и прибрежные укрепления. 

После этого шли медленные и убийственные канонады между британским гарнизоном и испанскими мятежниками. 

Все это время Королевский флот возле города не появлялся: озабоченное судьбой Гибралтара, британское правительство не имело свободных кораблей для доставки войск и подавления бунта. 

Не имея подкреплений, британский гарнизон нес потери от нехватки пищи и стычек с мятежниками. 

Вынужденные воевать на несколько фронтов, британская корона отказалась от попытки помочь гарнизону и дальнейших действий по наведению порядка в Андалусии. 

Это вызвало целый шквал критики в адрес Уильяма Гладстона. 

Британское Адмиралтейство, возможно чтобы скрыть свои просчёты при гибели Гибралтарской эскадры, обвинили во всем Джо Бингера, адмирала, отвечающего за защиту колоний, который был обвинен в измене и расстрелян. 

Испания выразила предложение о своем участие в попытках наведения порядка в Гибралтаре, путем ввода миротворческого батальона, для создания условий народного референдума. 

Лондон слегка замешкался, Париж и Берлин поддержали такое решение. 

Оставалось действие за Мадридом. 

Понимая, что ввод регулярных войск это акт официальной войны с Британией, Альфонс-Карлос решает создать добровольческий Испанский Легион для граждан страны и испаноговорящих. 

После подписания о его создании, в Картахену прибыло около 8 тысяч добровольцев, у всех и армейская служба и военный опыт. 

Из 8 тысяч было отобрано около 3 тысяч для одной бригады. 

Контингент получился очень пестрым — баски, каталонцы, магрибцы, мавры, мориски и португальцы. 

Для командования был выбран Мильян Астрай, один из авантюристов и колонизаторов Испанской Африки, у которого просто колоссальный опыт в командовании и управлении многонациональными соединениями. 

Собрав миротворческих легионеров под своим покровительством, король и его военное окружение направило приглашения для британских и французских консулов. 

Разведчики из пограничной роты Кадиса, изучив стены и вход в Гибралтар, сообщили штабу о невозможности мирного способа открыть ворота. А подрыв и обстрел города это акт официальной войны Испании и Британии. 

Тогда Эгмонт нанял пару пассажирских пароходов из международной трансатлантической кампании перевозок. 

Эти пароходы должны доставить и миротворцев и консулов с дипломатами в Гибралтар морским путем через порт. 

Такой план был одобрен, во избежания открытого военного конфликта. 

Укомплектованный Испанский Легион состоял из двух полков легких пехотинцев и одной инженерной роты. 

Форма солдат-легионеров для отличия от регулярной армии и гвардии была белоснежной, и мундиры, и кепки, брюки. Только сапоги были угольно-черные. А у командира место белой кепки был алый берет с изображением тройной стрелы. 

23 июля, 1880 года, два американских парохода, с легионерами, консулами и испанским дипломатом на борту вошли в гавань Гибралтара. 

Издалека уже виделось и слышалось, что в городе идут локальные боевые действия — отдаленный грохот пушек и свистящие выстрелы винтовок. 

Также пулеметные очереди иногда разбавляли эту воинственную палитру звуков. 

Подплыв к пристани, пароходы остановились, капитаны начали давать гудки и сигналы о прекращении огня. 

Пока консулы связывались через телеграф с противоборствующими сторонами, Жан Лабор, представитель французского МИДА подошел к Пабло Абарке, испанскому парламентеру и главе дип-корпуса. 

– Я так понимаю ваша мечта скоро сбудется? – сказал он, глядя на дымящиеся постройки Гибралтара. 

– Если вы об исторической справедливости, то да, мы это давно ждем! – Пабло стоял у левого борта, облокотившись на поручни. 

– Но вы рады, что британцы в кризисе, отличный повод под шумок забрать территорию — 

Пабло повернулся к французу и резко ответил — Вы на что намекаете, месье? Мы как раз здесь ради наведения общественного порядка! — 

Француз тоже пошел в словесную атаку — Вы ведь сами ее и создали! Ваш реваншизм скоро вас и погубит! Это показала ваша интервенция вновь закабалить Португалию! — 

Пабло промолчал. 

Жан Лабор подойдя ближе к испанцу тихо сказал — Нам известно о ваших преступлениях и той мерзости, что творят ваши доны на африканском континенте, зарабатывая кровавые барыши на страданиях аборигенов! Вы просто испугались сенсационного разоблачения на весь мир этого ужаса! И тут нашлись ваши друзья по жажде наживы, это германцы — 

В целом он был то прав. 

– Что вам нужно? – спокойно спросил Пабло, готовясь к заранее продуманным ответам. 

Жан оглядевшись по сторонам, четко прошептал — Тунис! — 

Пабло удивленно поднял брови — Тунис? — 

Французский МИД кивнул. 

– Но он наш союзник! И мы не бросаем их на произвол! Честь рыцаря еще жива! — 

Пабло хотел доказать этому гасконцу что не все можно купить или обменять, но тот был непреклонен. 

– Да что вы знаете о чести? Будь это так, вы бы не стали вторгаться в Португалию и воевать с Нидерландами! 

Я же предлагаю сделку, вы нам право на вторжение Тунис, мы окажем вам содействие в грядущих ваших авантюрах. Мы могли просто наложить на вас эмбарго и встать на сторону лондонских вигов, учитывая ваши угрозы идти на нас войной вместе с немцами и бельгийцами в случае отказа, но у вас есть сторонники среди наших «бонапартистов», радуйтесь, сеньоры! — 

Пабло выслушав такое необычное предложение, сказал что передаст секретарю Матео и королю. 

Кивнув, Жан удалился в сторону трапа, к Пабло подошел Мильян Астрай, капитан легиона и сказал, что переговоры закончились и стороны прекратили огонь. 

– В целом выходим в город, а что хотел от вас этот французский консул? Очевидно решил пресмыкаться перед нами, вот же лягушатник! — 

С этими словами, делегаты и легионеры сходили с парохода в Гибралтар. 

За это время потери с обеих сторон достигли до 800-1000 убитых. 

Ни британский гарнизон, ни испанские мятежники не могли друг друга побороть. 

От этого страдало гражданское население. 

Закрытие поставок снабжения привела к острой нехватке провизии, и все обитатели перешли на галеты и солонину. 

Тем не менее, вяло, но метко боевые действия активно шли. 

По сути шла траншейная дуэль между британскими мортирами и мятежными прибрежными пушками. 

И все это закончилось с прибытием американских пароходов и телеграфному сообщению о прекращении огня. 

Первым делом, испанские легионеры заняли центральную площадь, резиденцию, пару торговых кварталов и главные ворота. 

Затем делегаты встретились с испанскими мятежниками. Усталые и грязные, они держались молодцом и очень были рады, когда встретились с Пабло. 

После, консулы переговорили с остатками британского гарнизона. 

Сторону британцев представлял Уильям Хау, старший офицер, который после гибели генерла-капитана Джорджа Августа Эллиота возглавил британских солдат. 

Все стороны были согласны на мир. 

Британский консул Эдвард Торнтон зачитал следующее — 

В силу невозможности Британской Империи повлиять на расклад и порядок на Гибралтаре, я передаю полномочия и юрисдикцию в пользование Испанского легиона, что ознаменует признание Утрехтского мирного договора недействительным в силу нового геополитического раздела! — 

Испанцы и их сторонники встретили эту новость бурными аплодисментами. 

Британский гарнизон хмуро покидал город, заходя на борт парохода. 

Легионеры, Пабло Абарке и Жан Лабор остались в Гибралтаре. 

Пабло сообщил в Мадрид о выходе британцев и признание города нейтральной территорией. 

Таков был своего рода сигнал генералу Веге, который с Андалуйской армией вошел на улицы Гибралтара. 

Такое событие означало восстановление исторической справедливости. 

Вся Испания гуляла в течении следующей недели. 

Пивнушки, бары, концерты, театры работали круглосуточно. 

Вечером устраивали салюты и карнавалы. 

Король Альфонс-Карлос выполнил мечту предков вернуть полный контроль над Андалусией. 

Также контроль над Гибралтаром делал испанцев хозяевами западной стороны Средиземного моря. 

Правда Франция и объединенная Италия тоже претендовали на эту роль. 

Пока народ находится в ликовании и экстазе, надо действовать. 

Альфонс-Карлос едет в Гибралтар, где встречается с Карлом фон Бюргэ, немецким агентом и послом. 

Фон Бюргэ сразу понял, зачем король встретился с ним. 

– Вы желаете потеснить Италию? Эта молодая империя стремиться к борьбе за место под солнцем! Мы тоже! Дело в том, что Умберто I (второй король объединенной Италии) желает идти войной на наших союзников и братьев австрийцев, также французам он тоже угрожает. Причина тому, территориальный спор, Италия хочет владеть Савоей и Ломбардией, что провоцирует очередной военный конфликт — 

Король задумался, и спросил — Италия будет воевать одна? — 

Посол мягко улыбнулся и сказал — Возможно они захотят чтоб вы бились с ней, попытаются вас задобрить. Правда уже сделали свой выбор на съезде «Трех императоров», или вы не хотите стать императором, не желаете вернуть Сицилию, позволите ваше место в европейской иерархии императоров занять сардинскому выскочке? — 

Разумеется Альфонс-Карлос хотел доминировать в Южной Европе. 

– Что вы хотите взамен, коль если вступим в войну с Италией? — 

Фон Бюргэ — Свою долю на африканском континенте, открытые порты для наших торговцев и если все получится, то мы передадим вам пленных аристократов-работорговцев! Все по честному! — 

В принципе все это выглядело довольно разумно. 

Король согласился. 

Немец напоследок сказал — Значит начнем подготовку к войне -…….. 

Италия…… Рисорджименто…… 

Начиная с 1820 года итальянские города проходили долгий путь объединения в одно государство. 

И сейчас к 1880 году, Италия едина под руководством короля Умберто Первого из Савойской династии. 

Умберто не был особо таким злобным и жестоким захватчиком, каким казался со стороны, он просто хотел освободить итальянцев от гнета австрийцев. 

Италия была экономически отсталой и политически раздробленной, обремененной множеством феодальных пережитков аграрной страной. Её промышленность слабела, стиснутая рамками отгороженных друг от друга политическими и таможенными границами маленьких государств, и лишь в 1840-х годах — да и то лишь в наиболее развитых экономически областях северной Италии — вступила в стадию промышленного переворота. В сельском хозяйстве были сильны феодальные пережитки. Итальянские буржуа, усиленно вкладывая в сельское хозяйство свои капиталы, эксплуатировали теми же полуфеодальными методами, что и помещики — дворяне, обезземеленных и превращенных в нищих крестьян-испольщиков и батраков. 

Сейчас же ситуация немного изменилась, экономика слабо растет, есть регулярная армия и иностранный капитал. 

Дабы оправдать надежды нового государства, Умберто хотел полностью вытеснить австрийцев с Южного Тироля и Ломбардии. 

Катализатором грядущей войны стала либеральная Франция. 

Причиной войны было желание императора Франции Наполеона Жозефа расширить своё влияние в Италии, вытеснив оттуда австрийцев. Австрия в это время удерживала Ломбардо-Венецианскую область и, как и Франция, стремилась не допустить объединения Италии. Фактически, эта война была между Францией и Австрией за господство над Италией. Также в игру вступила Испания, движимая реваншизмом возвращения Сицилии. 

Был заключён тайный союз между Умберто и Наполеоном Жозефом. И хотя союз подразумевал вооруженный нейтралитет Франции в защиту Италии, негласные сделки «бонапартистов» давали разрешение Испании на войну за Сицилию. 

Большую роль еще играл «креольский рынок» зерна и тростника, который после Второй Тихоокеанской войны контролировался Испанией. 

Обстановка всё более нагнеталась. Но война всё не объявлялась. 

 Король Испании вызвав к себе генерала Вегу и секретаря Матео дал приказ о создании отдельных армий, которые будут участвовать при захвате Сицилии. 

Этими армиями стали — 

Итальянская армия (40 тысяч солдат и 140 орудий). Командующий генерал Марсело Моле. 

Сицилийский Корпус (25 тысяч солдат и 50 орудий). Командующий генерал-капитан Фитц Стюарт (англичанин испанского происхождения, один из происпанских мятежников Гибралтара). 

Для переброски армии планировали использовать Картахенскую флотилию (20 рейдеров и 50 пароходов) и для защиты Мадридскую эскадру (2 броненосца, 10 линкоров и 20 рейдеров). 

Итальянский флот имел на вооружение 5 броненосцев, построенных на американских верфях. 

Тем временем Франция уже объявила о вооруженном нейтралитете, что дало смелости австрийцам при содействии германцев начать активные шаги к развязыванию войны. 

Австрийцы предъявили Италии ультиматум (23 августа 1880 года), в котором требовала от него полной демилитаризации. Умберто отверг ультиматум. 29 августа Австрия напала на итальянский город Модена. После этого Франция незамедлительно вступилась за итальянского союзника, бросив эмбарго на немецкую торговлю. 

Одновременно с этим Генеральные Кортесы Испании объявили войну Умберто, выразив свою солидарность Австро-Венгрии. 

Второго сентября 1880 года началась Итальянская война, где Италия билась против Австро-Венгрии и Испании. 

Первое крупное сражение произошло 20 сентября 1880 года у Модены. В сражение участвовали 15 000 австрийцев под командованием генерала Стадиона. Со стороны Италии участвовало 8000 волонтеров из Франции и Португалии под командованием генерала Форе. Вначале австрийцы перехватили инициативу, но к месту боя вовремя подошли итальянские войска. После упорного боя австрийцы были вынуждены отойти назад к Кастеджо, потеряв 1300 человек убитыми и ранеными. Также 200 австрийцев попали в плен. Потери защитников составили 723 человека убитыми и ранеными. 

26 сентября произошла Варезская битва. В ней 4000 австрийцев не могли сломить сопротивление 3000 сардинцев. Итальянскими войсками командовал знаменитый итальянский революционер Джузеппе Гарибальди. Под его предводительством итальянцы одержали решительную победу. 

29 сентября произошла битва при Палестро. В этой битве итальянская армия наголову разбила австрийцев. Потери австрийцев были велики — 2500 убитых и раненых. Потери союзников составили 900 убитых и раненых. 

Пока север задыхался в боях, испанские корабли подошли к Неаполитанскому заливу и при содействии союзного Туниса, заблокировали Южную Италию. 

Итальянский флот в составе 12 кораблей внезапно атаковал Испанскую эскадру. 

Бой в Неаполитанском заливе, 3 октября 1880 года. 

Итальянский флот – 4 броненосца, 3 парохода, 4 канонерки и один корвет. 

Командующий Граф Карло Пеллион ди Персано, морской министр Италии. 

Испанский флот – 2 броненосца, 10 линкоров, 20 рейдеров. Командующий вице-адмирал Якобо Франко. 

В 11 часов утра встреченный яростным огнём испанская эскадра прорезала итальянскую колонну между авангардом и основной эскадрой. Обстрел не принес кастильцам никакого вреда, итальянские снаряды летели мимо цели, однако и испанцам не удалось при первой атаке протаранить ни один итальянский корабль. Итальянский авангард контр-адмирала Вакки попытался, набрав ход, обойти бронированный испанский клин с востока и ударить по слабым деревянным судам противника. Однако испанские рейдеры уклонились от атаки, увлекая за собой три броненосца Вакки, которые, таким образом, на некоторое время были выведены из основного сражения. 

Тем временем Якобо Франко развернул свои линкоры и напал на три броненосца основного итальянского отряда. Таким образом, несмотря на общее превосходство итальянцев, в решающем месте сражения испанцам удалось создать более чем двукратный перевес кораблей. Сражение превратилось в беспорядочную свалку, где противники часто теряли друг друга в густом дыму выстрелов. Главной целью испанской эскадры была «Ре д’Италия», которую непрерывно атаковало сразу два или три вражеских корабля. Пришедший, было на помощь «Ре д’Италии» маленький итальянский «Палестро» был подожжен сосредоточенными боевыми залпами испанского рейдера «Изабелла» и вышел из боя. Досталось и «Изабелле», его командир погиб, грот-мачта упала, на палубе возник пожар, из-за повреждения паровой машины испанский рейдер вынужден был отказаться от преследования горящего «Палестро», которого вскоре заслонили вернувшиеся броненосцы Вакки. 

Якобо Франко на своём флагмане «Реал Кастилия» дважды пытался таранить «Ре д’Италия», но удары оказывались скользящими и не пробивали обшивку. Более повезло «Сан-Хосе». Испанский броненосец сам пострадал от итальянских снарядов, повредивших у него трубу и мачты, но таранным ударом разбил у «Ре д’Италия» руль, так что итальянский корабль мог управляться только машиной. Командир «Ре д’Италия» Фаа ди Бруно попытался пробиться к подходившему броненосцу «Анкона» из авангарда Вакки, но тут путь ему преградил какой-то испанский рейдер. Капитан ди Бруни, вместо того чтобы таранить, дал задний ход и тем самым обрек свой корабль на гибель. Слева от «Ре д’Италия» оказался флагман Франко. 

Различив перед собой сквозь пороховой дым громадную серую массу, испанский вице-адмирал немедленно дал команду: «Полный ход вперед! ». Рейдер «Новый Гибралтар» ударил «Ре д’Италия» в самую середину корпуса, пробив броню и деревянную обшивку, и сразу дал задний ход, вырвав таран из пробоины в 16 квадратных метров. Итальянский броненосец накренился вправо, потом влево и стал быстро уходить в воду носом вперед. Капитан ди Бруно застрелился, другие итальянцы до последнего вели огонь с гибнущего корабля по австрийцам. В 11 часов 20 минут «Ре д’Италия» затонул. «Фердинанд Макс» пытался оказать помощь плававшим в воде итальянцам, но тут подвергся нападению «Сан-Хосе» и вынужден был отойти, чтобы вновь вступить в бой. 

В 12 часов эскадры разошлись, поменявшись местами. Итальянский флот оставался всё ещё сильнее испанского, однако боевой дух итальянцев был сломлен. В 14. 30 долго горевший «Палестро» взорвался — огонь добрался до боезапаса, вынесенного на палубу. Гибель второго итальянского броненосца произошла на глазах у обоих флотов. Франко отдал приказ: «Погоня за неприятелем! ». Испанцы перестроились в три колонны, однако их устаревшие линкоры не имели никаких шансов догнать итальянцев, и Франко, видя, что противник не хочет вступать в бой, отменил свой приказ. Уцелевшие итальянские корабли благополучно прибыли в Рим. 

Якобо Франко, смотря как тонут пылающие останки кораблей, с облегчённостью подумал — Слава богу! Сражение выиграно! — 

Ему нужно было любой ценой удержать и измотать итальянские корабли, дабы те не прорвались к берегам Сицилии, сто означало бы полный срыв испанского десанта и гибель транспортников. 

Закурив, вице-адмирал послал сообщение в штаб и Мадрид о разгроме Итальянского флота. 

Итальянцы потеряли два броненосца и более 600 человек убитыми и утонувшими, тогда как у испанцев не было потеряно ни одного корабля и погибло всего 38 человек (несмотря на большой процент деревянных судов и наличия двух броненосцев). 

Победа в Неаполитанском заливе полностью закрепила мораль и победу за испанцами. 

16 октября, к берегам Сицилии подошли транспортная флотилия с бригадами Сицилийского Корпуса и частями Итальянской армии. 

Итальянский флот после Неаполитанского сражения все еще восстанавливался. 

Местом высадки испанской армии был город Палермо. 

Высадка прошла успешно без потерь. 

Местные гарнизоны сдались и были распущены. 

Захватив столицу Сицилии, солдаты Итальянской армии Марсело Моле начали наступать на Мессину, которая связывала Сицилию с континентальной Италией. 

Кроме единичных перестрелок, испанцы не встречали особо ярого сопротивления. 

Это неудивительно. 

Ведь все силы Итальянской армии были на севере, где еще шли кровопролитные бои. 

Также тунисский бей Мухаммад III ас-Садик предлагал испанцам помощь, держа 20 тысяч своих солдат наготове и во всеоружии. 

25 октября 1880 года состоялась одна из самых крупных битв этой войны — битва при Мадженте. К осени Умберто боясь оказаться зажатым между австрийцами и испанцами мобилизует около 200 тысяч человек. Австрийский главнокомандующий Дьюлаи располагал 113 000 солдат, но в бой ввёл только 58 000 при 152 орудиях (главный австрийский корпус). Франко-португальский корпус насчитывал 59 100 солдат при 91 орудии. Командовал им генерал де Мак-Магон. Мак-Магон переправился через реку Тичино, атаковал австрийские позиции и после ожесточённого боя изгнал австрийцев из Мадженты, нанеся им решительное поражение. НО контратака добровольцев из Испанского Легиона и басков-карлистов остановила полный разгром австрийцев, истощив обе стороны конфликта. 

На юге тем временем испанцы полностью оккупировали Сицилию и форсировали Мессинский пролив, желая начать наступление на Неаполь. 

Испанская эскадра Франко оказывала содействие Итальянской армии, а Сицилийский Корпус занял оборону Сицилии. 

Это была очень удачная шахматная партия, даже «Тихоокеанские шахматы» рядом с ней не стояли. 

У Италии не осталось резервов для отражения наступления испанцев на юге. 

Генерал Вега вместе с военным интендантом Фабио прибыли в Палермо, чтоб наладить контакт с сицилийцами. 

Сказать правда треть сицилийцев были за присягу Кастильской короне. 

Закрепив тылы, генерал Марсело Моле начал форсировать Мессинский пролив и уже в ноябре испанский сапог вступил на земли Неаполитанской Италии. 

Штаб планировал наступать до Салерно, где фактически не было сил итальянской армии. 

На севере тем временем уже наступал период полного истощения и измождения обеих сторон. 

Финалом этой ужасной игры стала Битва при Сольферино, ужас для обеих сторон. 

В битве участвовало почти четверть миллиона солдат. Австрийцы, под предводительством своего императора Франца Иосифа, не смогли выбить итальянцев, потеряв 18 % всего своего войска. А другая сторона не смогла выбить австрийцев, тоже потеряв много жизней. 

На этом встал вопрос об окончании войны. 

Австро-Венгрия, для которой это было большой военной неудачей. А для Италии, это было банкротство и потеря суверенитета. 

У Испании, тоже возникла проблема — призрак дикого дисбаланса в экономике. 

Все расходы шли на военные нужды, которые съедали свыше 50-процентов дохода, и даже военный налог уже не мог активно спасать. 

Что толкало короля Альфонс-Карлоса на подписание мирного договора, ибо цель этой авантюры уже выполнена, Сицилия уже вся оккупирована. 

Солдаты генерала Марсело Моле уже взяли Салерно и были в двух марш-бросках от Неаполя. 

После Битвы при Сольферино везде затрубили белые флаги. 

Военные действия были остановлены. 

Наполеон Жозев понял, что совершает ошибку. Австро-Венгрия и Италия очень сильно ослабились и пошатнулись, при этом усилились Германская Империя и Испания. Наполеон этого, естественно, не желал. Сразу после битвы Наполеон отправил к Францу Иосифу своего флигель-адъютанта с просьбой о мире. Франц Иосиф с радостью принял предложение. Не успела Европа опомниться, как 15 ноября был подписан мир между Италией и Австрией. Умберто, как и вся Италия, впал в большое уныние. Один на один с Испанией итальянцы воевать не могли. Вся Европа была крайне удивлена предательством Наполеона Жозева (предателем его назвала итальянская пресса). Но у Наполеона были свои причины прекратить войну. 

Во-первых, император Франции боялся, что за австрийцев пойдет Германская Империя. Во-вторых, почти все тяготы войны несли на себе волонтеры из Франции и дружественной Португалии. В-третьих, негласный договор «бонапартистов» с испанским королем Альфонс-Карлосом. 

По Виллафранкскому перемирию, подписанному между Италией и Австро-Венгрией, страны делили Ломбардию. В свою очередь, Италия отказывалась от своих претензий на Савойю. 

Далее в Неаполе состоялись встреча испанцев и итальянцев при курировании французов и немцев. 

Умберто пришлось отдать Сицилию Испании, иначе Италии угрожала бы настоящая интервенция. 

Тут же, французы напомнили испанцам об их услуге насчет Туниса. 

А немцы о своем соглашении. 

Король Испании готов был это выполнить. 

20 ноября 1880 года закончилась Итальянская война. 

Итоги и последствия. 

Крахи и гибель итальянского империализма, рост и доминирование Германской Империи в континентальной Европе. 

Россия заняла профранцузскую позицию, желая отплатить сардинцам и австрийцам за Крымскую войну. 

Усиление Испании на юге средиземного моря, завершение реставрации Испании. 

25 ноября 1880 года, Альфонс-Карлос объявляет себя Императором Испанской Империи, имея три королевских титула — Король Кастилии, Король Сицилии и Король Нумидии (Испанская Африка). 

Самым значимым событием Итальянской войны стало создание «Красного Креста». 

С битвой при Сольферино связано появление Общества Красного Креста. Швейцарский предприниматель Анри Дюнан, ставший свидетелем битвы, был потрясён масштабами кровопролития. Поражённый картинами человеческих страданий, невольным свидетелем которых он стал, Дюнан возвращается в Женеву, где пишет книгу «Воспоминание о битве при Сольферино» и решает сделать всё возможное, чтобы в дальнейшем уменьшить страдания воинов. 

В 1883 году в Женеве созывается Международная конференция, которая и основывает Красный Крест. В качестве эмблемы общества был выбран швейцарский флаг, на котором цвет красного поля был изменён на белый, а цвет белого креста — на красный. 

Также появляются Женевские конвенции — ряд международных соглашений, заключенных на конференциях в Женеве. 

А к Испанской Империи прикрепится довольно пугающее прозвище – «Палач Империй». 

США махали оружием — после Первой Тихоокеанской войны стали «мирной торговой гаванью». 

Нидерланды планировали построить свою Колониальную Империю – в итоге попали в зависимость от Бельгии. 

Португалия, будучи потенциальной колониальной империй, после Испанской интервенции преобразовались в профранцузскую республику. 

И наконец Италия, хотевшая стать еще одной Европейской Империй, после потери Сицилии и подписания нейтрального договора, отказалась от имперских амбиций. 

И все благодаря вмешательству Испании. 

Новая Испанская Империя – «Палач Империй». 

Если Российскую Империю называли «Жандармом Европы» при Николае Первом (1825 – 1855), то Испанскую Империю Альфонс-Карлоса «Палач Империй»……………… 

 За Империю!

Казалось бы вновь возрожденная Империя должна испытать новое «золотое десятилетие» но увы! 

После окончания реставрации и Итальянской войны, в Мадрид к Императору (уже) Альфонс-Карлосу прибыли послы от Франции и Германской Империи. 

И они настойчиво требовали выполнение условий сделок. 

Испания легко получила Сицилию, взамен Франция требовала Тунис, а Германская Империя свои наделы в Африке. 

НО Альфонс-Карлос нарочно стал тянуть с выполнением своих обещаний. 

А зачем? Все что он хотел, испанцы получили. 

Потерянные земли возвращены, грозных врагов пока нет. 

Да, наш кастильский «Палач Империй» немного зазнался. 

Да тут были и скорее личные мотивы в отношении Туниса. 

Через тунисские порты шел неофициальный поток работорговли, который курировали испанские колониальные власти, отдавая до 40% прибыли в Мадрид. 

А издержки дохода раскидывались по карманам правящей элиты, где были представители всех политических фракций и даже благородные «Рыцари Сантьяго». 

И сдача Туниса под власть либеральных французов станет гибелью этого доходного, но мерзкого ремесла. 

Также местные колониальные каудильо крайне будут возмущены передачей многих приисков и рудников в долю немецких промышленников. 

Неделю император мудрил с выполнением своих обещаний. 

Вконец, французский посол напрямую уже обратился – 

Ваше величество! Если вы не желаете терять доход от перевозки «черного дерева», то мы могли договориться бы о разделе товара! – 

Это выгодно чем ничего. 

Альфонс-Карлос вместе с личной гвардией прибывает в Марсель, где его ожидал Гранье де Кассаньяк, «бонапартист» и будущий губернатор Туниса. 

– Расторгнув договор, вы сохраните 50 процентов торговли и открытый вход в порты Туниса, а это хорошая сделка между нами, взамен мы не станем распространять сведения о незаконной контрабанде рабов через центральную Африку — Гранье поклонился и направился в Париж для подписания договора. 

Альфонс-Карлос вернувшись в Мадрид приказал эвакуировать всех дипломатов и консулов с Туниса, забрать свои сбережения и скорее выходить из союзного договора. 

Все туземные и колониальные силы Испанской империи были приведены в боевую готовность на границе с тунисскими владениями. 

Все это настораживало тунисского бея Мухаммада III ас-Садика, который считал кастильцев своими союзниками и гарантом суверенитета против Османской Империи. 

Это рухнуло, когда из Мадрида пришел приказ о разрыве Бизертского договора. 

Летом 1882 года, французские корабли окружили все побережье Туниса. 

Пока официально война не начиналась, но шла к этому. 

Поводом к вторжению французских войск в Тунис послужили якобы набеги племён кумиров, обитавших на севере страны, в приграничные районы Алжира, колонии Франции. 

После этого началась высадка французского десанта. 

Наиболее кровопролитные сражения состоялись у Сфакса (июль 1882 года) и за Кайруан — священный город для североафриканских мусульман. Однако на помощь французам приходили всё новые и новые подкрепления из Алжира и самой метрополии. До осени 1882 года они разгромили основные силы восставших, вынудив оставшихся отступить в Сахару. 

8 сентября 1882 года в пригороде Туниса Ла-Марсе была подписана конвенция, завершившая создание в стране режима французского протектората. 

Разумеется бей был свергнут. Правда некоторые колониальные каудильо сделали на вторжении немалые деньги, продавая и французам и тунисским магрибам оружие с провиантом. 

По законам французского законодательства работорговля должна быть упразднена, но «бонапартисты» знали свое дело. 

Поток невольников продолжился, только вместо кастильской головы появилась еще французская голова. 

Вторым вопросом была передача наделов в Африке немецким колонистам. 

Тут Император вновь попробовал договориться на манер 50 на 50. 

Правда властные немцы тоже начали торговаться на большую долю, в силу своей скрытой помощи во время захвата Сицилии. 

Здесь Альфонс-Карлос вынужден был искать совета у главного капитана «Рыцарей Сантьяго»…… 

В октябре монарх посылает депешу в Берлин, где предлагает организовать совместную экспедицию в центральную Африку, дабы продемонстрировать лучшие колонии германским колонистам. 

Собиралась экспедиция в городе Танжер, откуда переправится на остров Фердинанд-По, а оттуда на материк в дебри Испанского Нигера и Конго. 

Немцев интересовал уголь, для развития их промышленности и заводов «пушечного короля» Крупна. 

Расходы решили делить поровну — транспортировку испанская колониальная администрация, а охрану и проводников уже оплачивала «Африканское общество в Германии». 

Представителями германских колонистов был Адольф Людериц (торговец-колонист) и Пауль Эмиль фон Леттов (немецкий офицер). 

Их сопровождало до десяток колониальных карабинеров, несколько испанских «аскари» из мавров, а командовал охраной немецких гостей некий сеньор Фредериго Валье, широкоплечий и бородатый «бывалый карабинер», испанский колонист и авантюрист. 

В конце октября они выплыли из танжерского порта на судах Африканской флотилии и благополучно к ноябрю прибыли на остров Фердинанд-По. 

Находясь на борту, германцы уже оценили мощь и красоту черного континента. 

Побыв у каудильо острова, они как можно скорее захотели попасть в Дельту Нигера. 

Попав в порт Буэа, немцы были поражены контрастом испанских колоний в Африке. 

Здесь наряду с богатыми торговыми конторами, бунгало и правительственными зданиями соседствовали грязные трущобы и убогие хижины африканских аборигенов. 

Также здесь были две рабские плантации и один невольничий рынок. 

Экономику Буэа составляла в основном добыча резины и работорговля. 

Полюбовавшись всем этим, немцы вместе с сеньором Валье направились к местному губернатору, который дал бы добро на проход в сторону Дельты Нигера. 

В целом с этим не было особых сложностей, колониальные управленцы охотно давали разрешение гостям на посещение и путешествие по территории. 

Правда, чтобы попасть в угольный Калабар, нужно было пересечь лесопильную Баменду. 

Проблема была в Баменде, которая считалась самой проблемной и бандитской испанской колонией. 

На вопросы германцев что же такого опасного в ней, сеньор Фредериго рассказал — 

изначально Баменда стала ссылкой для каторжников и бывших пиратов, затем «губой» для проблемных офицеров, после Раздела Африки, когда Генеральные Кортесы приняли «Указ о Колониальных Отношениях» сюда стали стекаться все наемники и авантюристы, дезертиры и беглые рабовладельцы из США и Европы. 

С тех пор здесь идет борьба за лесопильный бизнес, набеги между племенами под руководством кастильских каудильо, правда с каждым годом центральная власть хочет положить конец этому, да все средств нехватает и людей для такого мероприятия, да и дистанция тоже немалая! — 

Это заставило немного занервничать Адольфа и Пауля. 

Спустя несколько дней после прибытия в порт Буэа, экспедиция вступила на территорию Баменды. 

Сразу первые минуты окрасились звуками отдаленных выстрелов. 

Испанская охрана держала наготове свои винтовки и револьверы. 

Медленно, но верно они пробирались по зарослям сезонных горных джунглей. 

Пройдя некоторое время, экспедиторы добрались до окрестностей Кулкоро, небольшой деревушки этой провинции. 

Впереди меж деревьев, были видны целые пачки лежащих бревен. 

– Очевидно рядом лесопилка! – подумал Фредериго и приказал двигаться тихо и осторожно. 

НО просто так и тихо им не удалось пройти. 

Когда они уже прошли поляну со срубленными деревьями, со стороны лесопильного скрежета вышло несколько людей, одетых как наемники и вооруженных ружьями и арбалетами. 

– Стоять! Это частные владения! – прокричали неизвестные, целясь в экспедицию. 

Испанцы тоже оголили стволы, окружив немцев. 

Сеньор Фредериго держа наготове свой револьвер, вышел вперед и проорал — Кто спрашивает? Назовись! — 

– Мы первые спросили! -дерзко бросил один из неизвестных. 

– Мы из Колониального Корпуса Танжера! Прибыли по торговому делу в Калабару! — 

– Прежде чем пройти в Калабару, вы должны уплатить взнос за нашу защиту от дикарей, и также предстать перед нашим каудильо! – сказал нападающий с арбалетом в ковбойской шляпе. 

– Хорошо! Я лично встречусь с вашим главным, а мой отряд не трогать! — 

– Идет! — 

Оставив своих людей и немцев, сеньор Фредериго под надзором нескольких бандитов направился в сторону лесопилки. 

Его привели к огромному амбару, рядом с которым механизмы резали африканскую древесину на бревна. 

Здесь же ее скатывали по реке темнокожие рабы, гонимые вооруженными бандитами. 

В амбаре между товаром стоял местный каудильо — грузный и низкорослый португалец с гладко бритой головой в рваных брюках и пробковом шлеме. 

На его левой щеке был глубокий шрам, а за поясом висело несколько кинжалов. 

– Так, мои ребята снова засекли непрошенных гостей, кто же это тепер…. – он замолк, когда его взгляд пересекся с Фредериго. 

Паур секунд он молчал, а затем отмахнувшись рукой, прогнал всех свидетелей и остался один на один с Фредериго. 

Он робко стоял и молчал, а затем дрожа, пал на колени и взмахнув пухлыми волосатыми руками прохрипел — Дон Мигель Саваро! Простите я не знал, что это вы! -…….. 

На самом деле сеньор Фредериго Валье был не типичным авантюристом и колониальным наемником, а Доном Мигелем Саваро, главой и капитаном «Рыцарей Сантьяго». 

Отправиться сопровождать германских инвесторов и притвориться обыкновенным проводником его уговорил сам император Альфонс-Карлос, желая провернуть как бы срыв немецкой сделке. 

Задания для двойного агента было довольно простым и опасным — провести германцев через опасные районы Африки и этим устранить одного из представителей. 

Положительным моментом было то, что Дона Мигеля мало кто знал в лицо, кроме личного состава столичной гвардии и некоторых сенаторов из парламента, ну еще парочку каторжников, которых он сам пленил. 

Таким и оказался наш португалец из Баменды. Звали его Андре Аното, он был наемным контрабандистом из Коимбры, которого 10 лет назад поймала мадридская гвардия Дона Мигеля. 

В итоге горе-контрабандист был сослан на пожизненное селение в Северный Камерун. 

Правда он долго не страдал. 

Имея довольно знаменитую и мерзкую репутацию, он быстро нашел единомышленников и убив нескольких местных вождей, стал номинально колониальным каудильо, подкупив губернатора Испанского Камеруна золотом и редкой древесиной. 

И сейчас он вновь почувствовал себя слабым и жалким, увидев Мигеля Саваро, рыцаря Сантьяго. 

Наш же хитрец ничуть не удивился, встретив старого знакомого. 

Он быстро заключил очень выгодную сделку. 

Проход через его лесопильные владения в Калабар. 

А за его свободу — треть бесплатной древесины в Мадрид для роскошной мебели столичных аристократов. 

Разумеется Андре согласился на это. 

Мигель, вернувшись к своей экспедиции, объявил, что они могут идти дальше. 

Правда их ждал переход через зону племенных войн и скрытой войны между карабинерами и работорговцами. 

В начале сезона дождей, где-то уже к середине ноября, экспедиторы стали переходить дикие места между Бамендой и Калабаром. 

И первым, что их ужаснуло, так это разоренная деревня. 

– Здесь были сенегальцы очевидно! – подумал Мигель, когда они проходили сгоревшие руины. 

Дело в том, что недавно закончилась англо-бурская война, и сотни наемников и дезертиров на пути обратно, не брезгуют поживиться обычными мирными жителями. 

Если в самих портовых колониях еще порядок, то на отшибах и глубоких землях царит полный беспредел, где только сможет справиться правительственная армия, а не обычные патрули карабинеров, набранные из вчерашних призывников. 

Идя по страшным местам, колонисты и солдаты все чаще стали слышать выстрелы и крики людей. 

Германцев это начинало очень пугать. 

Первым забил тревогу Адольф Людериц, будучи не военным, а географом и торговцем, будучи уже не молодым (48 лет), он на привалах сказал Мигелю (то есть Фредериго), что затея с угольными наделами не такая уж хорошая, да и ему хочется еще вернуться в Берлин, а не погибнуть в нигерийских дебрях! 

Услышав такое, Мигель начинал радоваться. 

Его замысел начинал срабатывать! Может придется и не убивать этих германцев! 

Пройдя густые леса, они вышли в степную зону равнин и тут началось…… 

Путь экспедиции шел по страшному ковру, состоящему из сожжённых деревень и растерзанных людей, повешенных женщин и зажаренных на кострах детей. 

– Работорговцы и местные дикари! – мрачно подумал Мигель. 

Некоторых участников экспедиции начинало тошнить. 

Адольф даже один раз взвыл, мол долго еще идти по этому треклятому аду?! 

Мигель, спокойно отпив из фляги сказал, что еще пару дней, и они прибудут в Калабар, угольные ворота Дельты Нигера. 

Жара и ночные начали убивать здоровье путешествующих. 

Один карабинер сильно простудился, а один из магрибских аскари ночью умер. 

Да и германцы тоже были уже измождены. 

Вскоре они наткнулись на вооруженный отряд людей. 

Это были колониальные карабинеры из местного гарнизона. 

Они прочесывали местность в поисках наиболее агрессивных банд туземцев и дезертиров. 

Мигель быстро переговорил с капитаном патруля. 

Тот поведал о настоящей партизанской войне с дикарями и чудовищной бюрократии между губернатором и местными каудильо, которая вертится вокруг работорговли и древесины. 

Также карабинеры поделились водой и едой с экспедицией. 

Капитан карабинеров также шепотом поведал Мигелю о зверстве французских колониальных войск, что капитан Поль Вуле, его адъютант Жюльен Шануэн и три унтер-офицера вырезали население Бирнин-Конни. 

– Это будет компроматом против Франции! – подумал Мигель, провожая карабинеров. 

После этого путь экспедиции был довольно спокойным и мирным, и вот они дошли до пограничного редута Калабара, где их строго осмотрели солдаты из Африканского Корпуса Кристофера Кайно, испанского генерал-капитана Северного Камеруна. 

Правда усталые и напуганные германцы наотрез отказались идти осматривать угольные шахты и месторождения. 

Оба хотели как можно скорее вернуться в Берлин с докладом. 

В принципе это было довольно легко, рядом с Калабаром находился промышленный порт Бонни, через который шла транспортировка угля, резины, древесины и рабов. 

Мигель, используя свои связи договорился с одним капитаном частного торгового судна, чтоб тот довез в целости и сохранности германцев до Канарских островов, а оттуда через Италию и в Берлин. 

Миссия главы «Рыцарей Сантьяго» успешно закончилась вполне дипломатично. 

В декабре он возвращается в Мадрид, где одевшись в свой блистательный мундир предстал перед Альфонс-Карлосом. 

Император был очень доволен. 

Германцы отказывались от африканских наделов и довольствовались Новой Гвинеей и тихоокеанскими островами. 

– Вы молодцы Дон Мигель! Вы полностью оправдали доверие Короны! — 

Поклонившись, рыцарь Сантьяго поведал императору о всех ужасах, творимых в труднодоступных районах колоний. 

Это немного омрачило Альфонс-Карлоса, но все же сохранения прибыли с угля не может не радовать. 

– Грядущая проблема, ваше величество, это запрет работорговли по всей Европе! – сказал Мигель, хитро осматриваясь по кабинету. 

Император промолчал…… 

Запрет работорговли, это случилось. 

В 1890 году была принята Женевская Конвенция в Брюсселе, где полностью запрещалось рабство, которое приравнивалось к пиратству и контрабанде. 

Все европейские державы подписали это, за исключением Испанской Империи. 

Это полностью закрыло торговлю рабами с Европой уже официально. 

И начались огромные убытки. 

Даже в Тунисе, где были торговые партнеры Испании по этому страшному бизнесу, поток невольников был остановлен. 

Рост экономики и казны сократился до 30 процента. 

Это очень взволновало императора. 

Альфонс-Карлос приказал своим колониальным агентам искать рынки сбыта и они нашлись – в Египте и Эфиопии. 

Правда они интересовались лишь солдатам-рабами, что не дало высоко дохода. 

Это стало началом Великого кризиса который уже надвигался на Новую Испанскую Империю. 

В 1895 году император приказывает сделать перепись населения к 1900 году и начинает вводить «Серебряный стандарт», «Акт о лицензировании импорта» и «Десятичную денежную систему». 

Это дало скорое появление сомнительных банков, которые быстро открывались и также закрывались. 

Все это только губило неподготовленную и рабовладельческую экономику Испании. 

В 1900 была проведена перепись населения. 

Общее число жителей Испанской Империи – 51 миллион человек. 

ПО этническому признаку – 46 процентов испанцев, 

9, 7 процента выходцы с Филиппин, 

7 процентов африканские племена, 

4 процента каталонцев, 

4 процента афрокарибцев, 

оставшиеся — португальцы, сицилийцы, американские индейцы и прочие. 

Статистика была пугающей, испанцы были близко стать меньшинством в своей новой мульткультурной империи. 

Это все заставило императора сделать внутреннюю политику и ассимиляцию более агрессивной и реакционерной. 

Это породило ряд указов. 

«Указ о туземном образовании», прозванный в народе «дискриминационным». 

Согласно ему, все не испаноговорящие подвергаются гнету и не допускаются на службу в армию. 

«Указ о туземных тюрьмах», куда сажать только нац-меньшинств. 

Все это обозляло большую часть жителей колоний. 

И летом 1900 начался тот самый Великий Кризис. 

Стартом этого стала гибель урожая, которая привела к смерти до 100 000 крестьян. 

Это снизило выпуск сельскохозяйственной продукции, которая привела к равному доходу в казну, местами дефицит, местами профицит. 

Это были своего рода прыжки в экономике, дабы подстраховаться император приказывает министру финансов начать выпуск денег по необходимости. 

Это сдержало падение экономики, но только лишь отстрочило обвал цен и финансовый кризис. 

По стране также шел фитофтороз, который погубил десятки посевов урожая. 

Голод и заражение урожая стала еще одной причиной дикого дефицита в экономике. 

Дабы полностью не скатиться в банкротство, император принимает следующие шаги по экономике — 

«Указ по ликвидации активов! «, который дает право разоренным капиталистам продать свои сбережения для погашения кредита и ренты. 

Правда это дало дешевизну некоторым предприятиям. 

А в мае 1901 Фондовый рынок полностью обесценился, начав дикий дефицит в казне Испании. 

Генеральные Кортесы Испании приостановили даже свою работу. 

По всем городам державы шел кризис….. 

За два месяца падения доходов, дефицит казны составил до 400 000 песет. 

Да, этому суждено было случится. 

Расходы превысили доход в казну. 

Сами подумайте. 

Испания огромные деньги расходовала на оборону, выплату жалований офицерам, колониальным губернаторам, каудильо, содержание военного контингента во всех колониях, на флот, перевозку и транспортировку солдат, снабжений для войск, строительство фортов и дорог, кораблей и военно-промышленной продукции, на содержание и финансирование всяких проправительственных группировок, на обеспечение межколониальных конвоев и зарплату наемников. 

А доходы, которые шли за счет работорговли и ручного труда уже не могли обеспечить стабильный доход и рост экономике Испании. 

Второй причиной роста расходов стала скрытая бюрократия и алчность военных и карлистских чиновников. 

Каждый каудильо или высший офицер, на казенные деньги строил себе целый дворец, осыпал себя сказочной роскошью и золотом, тратил на вино, поездки и сафари, что только убивало казну. 

И третья причина кризиса — это слабая модернизация и отсутствие нормальной государственной банковской политики. 

Сами судите! На 1900 год, промышленная мощь Испанской Империи насчитывала около 350 789 тысяч выпускаемой продукции, для сравнения в той же Италии, промышленная мощь была до 600 000 продукции! 

А причина тому повальная безграмотность и отсутствие социального сектора. 

Количество образованных в стране было всего 13 процентов из ста, это в основном аристократы, капиталисты, наемные рабочие, офицеры, священники и чиновники. 

Доля же грамотности в соседних странах — во Франции около 79 процентов грамотных и в Италии до 56 процентов образованных. 

Причиной того масштаба неучей была внутренняя реакционерная политика Кастильской Короны и полное отсутствие программы образования населения. 

Образование доступно только элите, священникам и военным. 

Это и была главная причина слабой промышленности и сильной зависимости от иностранных технологий. 

По переписи населения, около 61 процента страны — безграмотные сельские крестьяне. 

Вторыми были рабочие (до 24 процентов). 

Далее шли ремесленники с солдатами (по 5 процентов). 

И наконец кустари с рабами (до 4-3 процента). 

А высококвалифицированных рабочих и капиталистов было вообще от силы до одного процента. 

Все это делало Испанскую Империю аграрной страной с низкой модернизацией. 

Последним этапом кризиса стал дефицит снабжения войск — мелкий процент высококвалифицированных рабочих не мог обеспечить два миллиона рядовых и несколько тысяч офицеров стабильными партиями оружия и техники, что привело к экономии полевых учений, а это стало снижать подготовку войск. 

После массового обвала и обесценивания нового стандарта валюты, ряд предприятий и фабрик потерпели банкротство. 

Это привело к росту безработицы и преступности. 

Ла-Корунья, некогда гигант морской торговли и рыбной отрасли, главный порт страны, после закрытия двух судостроительных заводов и упразднения конторы международного рыболовства, стал терпеть массовые убытки. Снижение продажи рыбы шло из-за низких зарплат рыбакам и скрытой контрабанде. 

Дабы не обанкротиться, губернатор порта вводит высокие таможенные сборы, что привело к сокращению рабочих мест. 

Это сделало до 50 тысяч жителей Ла-Корунья безработными. 

Вдобавок в городе стала высокая криминальная обстановка, особенно в районе порта, где каждый вечер шли огнестрельные разборки и ножевые фехтования между бандами безработных моряков и рыбаков. 

В итоге пошел отток населения из Ла-Коруньи в другие провинции. 

Угольные предприятия не особо пострадали, субсидии местных капиталистов-карлистов свое оправдывали. 

А вот южные сталелитейные заводы и оружейные фабрики погрязли в рейдерских войнах между капиталистами. 

Одна группировка рабочих шла на другую с целью захватить предприятие. 

Местная жандармерия называла такие разборки «Войной Луддистов». 

Вершиной этого стал теракт на одной из оружейных фабрик. 

Все газеты подхватили этот варварский и громкий акт насилия. 

«Взрыв королевского капитала». 

«Разъяренные отсутствием работы и зарплаты, рабочие в Картахене 

напали на фабрику по производству боеприпасов, идею им подали 

крамольные баламуты из неких социалистов, что привело к взрыву нескольких 

цехов предприятия. Капитан городской гвардии уже начал обыск главных 

подозреваемых, но некоторые представители власти из Либерального 

Союза, утверждают, что фабрика принадлежала одному из сенаторов 

парламента, представителю карлистского крыла монархистов, и обманутые 

рабочие просто отомстили эксплуататору за его действия в отношении обычного 

пролетариата». 

Правда по закону, этому горе-капиталисту, государство должно выплатить субсидии, в качестве компенсации от антиправительственного теракта. 

Это подхватили некоторые бюрократы и стали подкупать безработных, чтоб те специально взрывали фабрики, заводы, лесопилки и шахты. 

Вся Империя была в огне преступлений, безработицы и криминальных стычках. 

За это время сменилось три секретаря универсального бюро парламента. 

К 1905 году, процент за чертой бедности населения составлял до 35 процента жителей Испанской Империи. 

Этот показатель равнялся числу бедных во время Пиренейских войн. 

И среди бедноты, стали пользоваться популярностью идеи социализма. 

Это сие творение пришло из снежных швейцарских гор, регламентированное Карлом Марксом и его помощником Фридрихом Энгельсом. 

Их манифест эхом грома пронеся по угнетенным монархическим произволом и диктатурой реакционеров. 

1 – Учение о прибавочной стоимости. 

2 – Материалистическое понимание истории. 

3 – Учение о диктатуре пролетариата. 

Полное появление первых социалистов в Испании началось с октября 1906 года, когда в Кадисский порт прибыл Красный Жуан, некая знаменитая личность и борец против монархического диктата. 

Это был горлопан-космополит, прибывший на корабле из революционного цемента и стали, и пропагандирующий факел вина и пороха. 

Этот человек лет тридцати, в потертом пиджаке и брюках с заплатами, своими речами баламутил обычный народ Кадиса, призывал объединяться в профсоюзы, требовать зарплату и общее образование. 

Все это злило местных карлистов и «Рыцарей Сантьяго». 

Через неделю в местной закусочной вновь было местное заседание и как раз во время самого разгара, произошла облава королевских гвардейцев на социалистов. 

В ход были пущены и сабли, и штыки, и револьверы. 

Красный Жуан был арестован и заключен в Мадридскую Королевскую темницу. 

Это вызвало волну возмущений как в Испании, так и по всему миру. 

Вдохновившись его идеями, бывшие испанские демократы и умеренные организуют первую социалистическую партию в Испанской Империи, ее основателем считается Пабло Иглесиас, глава рыбацкого профсоюза трудящихся из Ла-Коруньи. 

Он был самым преданным сторонником Красного Жуана и выступал за восьмичасовой рабочий день и отмену детского труда. 

Его помощники проводили своего рода всякие репортажи и сводки о жизни бедных слоев «Великой Кастилии» во время этого кризиса. 

«Бич безработицы» 

«Я был на всех предприятиях города, но без результатно, что мне делать, сеньоры? Я не могу сидеть дома и напиваться с горя, моя семья голодает, работы нет, а кредиторы уже бьют в дверь своей дубиной! Что мне делать?!» – бывший рабочий из Толедо. 

«Город Крыс» 

» Из старого разрушенного дома воняет плесенью и гнилью. Внутри почивают старые пьянчуги, живущие от выпивки ко сну. И такая ситуация шагает по всей Гранаде, рождая новые трущобы бедноты и запустения» — 

рядовой сотрудник гранадской жандармерии. 

«Пивная нищета» 

«Нищета и бедность, а также прочие пороки общества сопутствующие алкоголизму, распространяются все сильней в Валенсии. Местная Лига трезвости винит в этом большое обилие таверн и пивнушек, а так называемые реформаторы винят корнем этого пагубного явления тяжелые условия труда и страшную безработицу» – каудильо Валенсии. 

И такое стало обыденным делом в провинциях. 

Император Альфонс-Карлос за эти годы правления раньше срока постарел и почти все время проводил в винных фуршетах и сафари в Африке. 

И только одно событие его отрезвило, это Рифская война 1909 года. Начало этой войне положили восставшие берберы Аль-Рифа. 

Возмущенные языковым притеснением и дискриминацией, а также увлеченные социализмом, некоторые берберы из бригад «Испанских Аскари» подняли вооруженный мятеж, убили двоих испанских офицера и разграбили несколько железнодорожных эшелонов с винтовками, гранатами, едой и касками. 

Испанские войска в Марокко первоначально состояли большей частью из испанских призывников и местных наёмников. Ни те, ни другие не отличались хорошим боевым духом, а снабжение армии, пусть и имевшей большую численность и современное вооружение, включая артиллерию, было очень плохим. Многие призывники с полуострова, кроме того, отличались очень плохой военной подготовкой и иногда даже не умели толком стрелять, не говоря уже о знаниях в области боевых действий в условиях горной местности; ещё одним негативным фактором была коррупция в среде офицерского корпуса. Правда, к моменту начала войны эти силы, которые реально не могли противостоять рифам, все это шло из-за финансового кризиса и экономического падения. 

Берберские племена региона Риф издавна славились своим воинским искусством, сочетавшимся с меткой стрельбой, великолепной организацией маскировки на местности и засад, а также высоким моральным духом и храбростью; значительным фактором также был политический опыт и военный талант руководителя восстания, Абд аль-Керима. Точная численность рифской армии неизвестна. Испанский генерал Года оценивал её следующим образом: первоначально рифам удалось собрать племенное ополчение из 3000 человек, впоследствии же оно значительно увеличилось, но существенную его часть составляли воины из племён, прямо не подчинённых аль-Криму, но присоединившихся к восстанию для защиты своих территорий, и потому не обязанных служить в войске далеко от земель своих кланов более пятнадцати дней подряд. Элита рифской армии — войска, непосредственно подчинённые аль-Криму, — насчитывали порядка 6000-7000 человек. Всего же на пике восстания рифская армия насчитывала порядка 80000 человек. К тому же командовали ополчением рифских берберов мавры из «Испанских Аскари», которые были хорошо обучены и располагали большим арсеналом испанского тяжелого вооружения. 

В начале 1909 года испанская армия из прибрежных регионов атаковала северо-восточное Марокко. Поначалу им противостояли разрозненные, не подготовленные племена. Не встречая серьёзного сопротивления, генерал Сильвестере быстро продвигался вглубь территории противника, не утруждая себя обеспечением надёжного тыла и снабжения. Довольно быстро они заняли Анвал — ключевую позицию, позволявшую вести наступление в разных направлениях, однако тут их поджидали непредвиденные трудности. Многие племена, ранее считавшиеся дружественными, стали активно переходить на сторону Абд аль-Крима (бывшего функционера испанской администрации в Мелилье), в итоге отряд Сильвестере оказался в осаде. 

22 июля 1909 года, после 5 дней осады, во время которой Рифские войска постепенно захватывали пригороды Анвала, испанский гарнизон под предводительством генерала Сильвестре был атакован и уничтожен нерегулярными частями Рифа под непосредственным руководством Абд аль-Крима. Фактически вся пятитысячная армия была уничтожена, тело генерала Сильвестере так и не было найдено. 

Вслед за этим поражением вся чрезмерно растянутая военная структура в Испанском Марокко мгновенно рухнула. Местные берберские племена, ещё недавно считавшиеся союзниками Испании, стали активно блокировать и нападать на испанские посты и саботировать линии снабжения. Более двадцати испанских форпостов было захвачено, а их гарнизоны вырезаны. Некоторые посты, находившиеся на побережье, смогли эвакуироваться при помощи испанского флота, а гражданское население бежало на французские территории. 

Поначалу отступление испанских войск было контролируемым, но после перехода на сторону Рифа «дружественных» кабилов отступление быстро превратилось в неконтролируемое бегство. Однако генерал Наварро, шедший с крупным отрядом на подмогу генералу Сильвестере, сумел остановить бегство в 80 км от Анвала и попытался укрепиться на позиции Монте Арруит. Это была довольно удобная оборонительная позиция, но она не имела источников воды, вдобавок восстало очередное марокканское племя, в результате чего Наварро оказался в окружении. 9 августа он получил разрешение на капитуляцию от высшего военного командования в Испанском Марокко. Вот-вот должны были подойти основные силы Абд аль-Крима и кабилов, поэтому Наварро немедленно приступил к переговорам с окружавшими его марокканцами. По условиям соглашения испанцы должны были сдать всё оружие и начать отходить на свои территории с занимаемой позиции, однако отход не получился — началась резня, более того — подоспели Рифские войска, которые в итоге напали на фактически безоружных испанцев. В результате генерал Наварро и ещё около 600 человек были взяты в плен, многие погибли. 

Африканская армия и корпус Испании находились в районе Чада и Конго, поэтому им требовалось время, чтобы добраться до Марокко. 

В итоге этих событий испанские потери составили, по разным оценкам, от 10 до 20 тыс. убитых и раненых, более 20 тыс. ружей, 400 пулемётов, 129 пушек. Потери рифских повстанцев подсчитать тяжело, но они были сравнительно невелики — около 1000 убитых. 

В самой Испании разразился серьёзный политический кризис, который послужил одной из причин обесценивания испанской монархии и утрате доверия самих карлистов в императора. 

19 сентября 1909 года двенадцать берберских племён объединились в Рифскую республику, государство с централизованной администрацией, которую возглавил Абд аль-Крим в должности президента. Премьер-министром стал его брат, Мухаммед аль-Хаттаб, военным министром — Ахмед Будра, министром внутренних дел — Лязид, в прошлом известный вор, министром иностранных дел — Азеркан, министром финансов — Абд эс-Салам аль-Хаттаб, министром юстиции и образования — факих Зерхуни. 

Эти учреждения были укреплены принятием целого ряда законов, основанных на справедливом разрешении споров и запрещающих столкновение между различными племенами республики, что крайне важно для территории, разделённой на земли кланов, где кровная месть исторически была выше закона. Кроме того, началось интенсивное обучение религиозных служителей, кади и факихов, в обязанности которым вменялось, в том числе укрепление исламской веры в населении и разъяснении причин запрета в стране употребления чая и табака (и то, и другое было запрещено в Рифской республике). 
Армию планировалось создать по образцу бывшей султанской марокканской армии. Предполагалось обучить и мобилизовать 20000-30000 человек в возрасте от 16 до 50 лет, разделив их на «сотни», подразделявшиеся, в свою очередь, на группы численностью 25-50 человек, и оснастить их современным европейским оружием. 

1 октября 1909 года Рифская республика была преобразована в Конфедеративную республику племён Рифа. 

Дабы не потерять порты и стратегические точки на побережье, император мобилизует добровольческие батальоны из басков, каталонцев, португальцев и рыцарей Сантьяго. 

Также союзники тоже вмешиваются в войну — французы и бельгийцы. 

Также был задействован Испанский Легион. 

После 4 месяцев ожесточенных боев, благодаря помощи французского генерала Анри Филиппа и доблести испанских солдат, силы берберов стали терпеть поражения. 

Героем этой войны стал молодой 18-летний прапорщик колониального полка Испании, Франсиско Франко. 

Он вместе с бойцами Испанского Легиона упорно и стойко удерживал горный хребет Аль-Рифа, когда рифы наступали в сторону Танжера. 

Переломной точкой в войне стало применение химического оружия. 

Бельгийцы и испанцы применяли против рифов химическое оружие — бомбы с горчичным газом (ипритом), созданные в Германии. 

Война в Испанском Марокко полностью раскололо социалистов и карлистов старой гвардии. 

Социалисты разделились на два лагеря — на республиканских социал-демократов и на национал-социалистов. 

В республиканцы шли бывшие либералы, разочарованные в демократии, а в национал-социалисты шли бывшие карлисты, потерявшие уважение к монархии. 

Несмотря на большие боевые потери, Рифская война стала точкой окончания экономического кризиса и общественной нестабильности в Испанской Империи. 

В конце войны аль-Крим предпринял совершенно отчаянную попытку — наступление на столицу Испанского Марокко, город Тетуан. Ему удалось подойти к городу и в сражении нанести ощутимые потери войскам Испанского легиона (один из его командиров, Хосе Мильян-Астрай, был ранен в этой битве), но изменить ход войны это уже не могло, тем более что применение французами и испанцами химического оружия против рифов продолжалось. 

27 мая 1910 года Абд аль-Крим сдался французским войскам. Все испанские военнопленные рифов были освобождены, но некоторые офицеры по возвращении в Испанию были казнены за трусость. 

На этом рифское восстание закончилось. 

После этого, военная группировка испанцев была усилена, особенно в Испанском Марокко и Алжире. 

Экономика понемногу выздоравливала, местные оружейные каудильо, создавали импровизированные фондовые биржи, что шло к притоку иностранного капитала и развитию банковских вкладов. 

Шло восстановление разрушенной инфраструктуры и постройка новых фабрик в африканских колониях, что вылилось в жесткую эксплуатацию туземцев. 

А с лета 1910 началась «Каучуковая лихорадка», которая уравняла сальдо королевской казны. 

Имея политическое и экономическое влияние на Латинскую Америку, Испания стала крупным монополистом каучука. 

Империя приходила в себя. 

Правда были и негативные последствия. 

Социалисты-философы назвали Рифскую войну » Пробной Мировой Войной». 

«Рост национальной гордости привел к осознанию своей идентичности, что сводится к крупным военным конфликтам. Отныне войны, где участвуют хотя бы два Великих Гегемона, будут расценены как Первые Мировые Войны! » 

Желая вернуть престиж стране, император Альфонс-Карлос посылает группу археологов на поиски гробницы Тутанхамона, начиная гонку с французами. 

Также в Испанский комитет спорта пришло письмо с приглашением на Членство в Международном Олимпийском Комитете. 

«Комбинация возродившегося интереса к античной цивилизации и спортивной науке, как рычагу развития общества, привела французского бонапартиста Пьера Де Кубертена к мысли возродить Олимпийские игры. » 

Испания, будучи в прошлом частью античного мира, стала официальным участником этого грядущего мероприятия. 

Также испанские исследователи приняли поход к Южному Полюсу и пришли первыми! 

Правда состязание с французами в Египте, мадридские археологи проиграли. 

Из мировых газет статья — 

» Открыв гранитную дверь в эту древнюю гробницу, я вдохнул воздух, застоявшийся три тысячелетия! Насколько мне известно, я первым потревожил покой фараона, которого не тревожили все это время. В древнем воздухе витали запахи пшеницы с полей дельты Нила, духов в алебастровых вазах и истлевшего папируса! «. 

Так описал глава археологической группы Франции вскрытие гробницу фараона Тутанхамона. 

Началом 1911 года для Испанской Империи был рост инвестиций в НИОКР (совокупность работ, направленных на получение новых знаний и практическое применение при создании нового изделия или технологии) и финансирование промышленного производства. 

Казна фактически пережила дефицит, выручка с продажи оружий и рабов Эфиопии, которая схлестнулась с Италией, денежные выплаты испанских пароходам, которые участвовали в спасательной операции при Извержении вулкана Кракатау в Голландской Ост-Индии и внедрение двойного денежного стандарта спасли державу от полного банкротства. 

Правда обществ испанцев отныне расколото на социал-демократов и национал-социалистов. 

Первые агитировали за республику, отмену рабства, разделение властей и отмены нац-угнетений. 

Вторые же были за реформированную монархию с элементами национальной диктатуры с уклоном в расовую сегрегацию. 

В 1912 году, социалистические революции прошли в Португалии и в многострадальной Голландской державе. 

Многие активные сторонники этого строя ринулись туда строить свое светлое будущее без оков монархии. 

Правда в октябре произошел национал-социалистический переворот в Дании под девизом «Третий Путь». 

Видные испанские офицеры и бывшие карлисты, также свирепые баски и «новые фалангисты» повторили поступок оппонентов из социал-демократов. 

И вот 1914 год, испанская армия перешла на скользящий затвор и пополнилась торпедными катерами. 

Также с испанских верфей стали сходить мониторы (низкобортные тяжеловооруженные броненосцы). 

Император Альфонс-Карлос, изрядно постаревший и уже довольно пропитый, для укрепления монархии вводит новый курс страны — Экспансионизм! 

Также строил братский Союз с Австро-Венгрией и Германской Империей. 

27 июня, 1914 год. 

На пристани Кадисского порта, глядя как возвращаются раненые солдаты к родным, после подавления крупного антиколониального восстания на Кубе, Мартин Паскаль де Ривера (потомок героического лейтенанта Мигеля Примо де Риверы) осуществлял надзор и порядок за транспортировкой солдат. 

Несмотря на звание генерал-капитана жандармерии «Рыцарей Сантьяго», Мартин был под колпаком карлистской гвардии, являясь социал-демократом. 

Его пугала новая политическая фракция, которая незаметно проросла в стенах Генеральных Кортесов. 

«Новая Фаланга», где значимой фигурой был герой Рифской войны Франсиско Франко. 

За месяц, фалангисты набрали до 12 процентов голосов среди высшей прослойки. 

Также они занимались общественной деятельностью, строили школы и раздавали бесплатный суп беднякам. 

Прервал раздумья Мартина седой бородач, лицо у которого было в шрамах, а левой руки не было. 

– Генерал Вега! – воскликнул Мартин, отдавая честь. 

– Спокойно! Я уже не офицер! Скорее я должен вам отдавать честь! Вот вернулся с Кубы! Не мог сидеть дома, я же все-таки рыцарь! — 

Мартин спросил — Сеньор Вега! А почему вам Орден Золотого Руна не вручили до сих пор? Вы же так себя хорошо показали и Рифской Кампании и сейчас, когда в Гаване местные рабы социализма решили провернуть островную Бастилию? — 

Бывалый генерал усмехнулся и сказал – Я ведь не привык пресмыкаться перед чванливой верхушкой нашего правительства! Ты думаешь почему в первые дни Рифской войны мы несли такие чудовищные потери? Дело не в солдатах и технике, а в тех, кто всем правит! Наша опора и щит Новой Империи «Рыцари Сантьяго» себя изжил, погряз в бюрократии и тщеславии. 

Когда его возродил Дон Карлос при содействии Рамона Кабреры, его численность была всего 500 лучших воинов, истинных крестоносцев Кастилии! Сейчас же он разросся до 15 тысяч участников, виной тому продажность и дикий частный капитализм. Находясь в пузе своей матери, холёные сынки депутатов уже автоматически попадают в его ряды, даже не нюхая пороха! Я люблю правду, это и стало причиной того, что фактически стал отработанным материалом королевской прихоти господ! — 

Вега замолчал, смотря на пристань. 

Мартин вновь его спросил — Что думаете о падении Тунгусского метеорита? Местные верующие говорят что это сигнал начало конца света! А еще они твердили, что экономический кризис и Рифская война это божья кара нам за богохульство наших предков во время Испанской Секуляризации -. 

Вега повернулся к нему и хрипло рассмеявшись, сказал — 

Эх, сеньор Ривера! Вся эта история с Испанской Секуляризацией — полная фальшь! У нас католицизм, так он и остался. Везде, и в конституции, и в военном уставе, и в кодексе «Рыцарей Сантьяго» прописано, что главной нашей религией является католичество! — 

Мартин не знал что сказать. 

– НО ведь Дон Карлос был ярым атеистом! Он ненавидел католиков! – пытался возразить Мартин. 

Вега снова рассмеялся — Мой папа мне рассказывал, как проходила это мнимая секуляризация, ее не было, то, что было, обычная дуэль двух капиталистов и политическая борьба за Кастильскую Корону! Будь Дон Карлос настоящим атеистом, то северные епископы тоже подверглись бы карлистскому террору. 

Так что, нас просто используют для обогащения отдельные личности из верхушки правящей элиты! – Вега замолчал и вновь посмотрел на пристань Кадиса, где стояли величественно броненосцы из главной морской эскадры. 

– Но знай, сеньор Ривера, я буду биться за нашу Империю, Империя — это мы, истинные сыны Кастилии! — 

сказал Вега и направился в сторону ближайшей таверны. 

Мартин еще постоял пару минут, повернулся лицом к порту. 

Прохладный морской ветер Гибралтара ударил его, пронесся по всему телу, на фоне пылающего заката. 

– Это не к добру! – подумал Мартин, и глядя в сторону, куда направился Вега мысленно, подумал – Я тоже буду сражаться за Империю! -…… 

28 июня 1914 года. 

В своем кабинете сидел император Альфонс-Карлос. 

Современные реалии геополитики его не радовали. 

Нарастание и империализм между странами все загорался. 

На востоке поднимали голову новые «драконы Азии» – объединенная Японская Империя и вестернизированная Империя Цин. 

Италия, в которой шел реваншизм по возвращению Сицилии. 

Пограничные претензии германцев к русским. 

Волнения на Балканах тоже обостряли Восточный Вопрос. 

Император понимал, что в случае войны, ему придется выполнить союзные договора с австрийцами и немцами. 

В кабинет вошел секретарь Эдуардо Дато, новый глава парламента, из умеренных демократов. 

– Мой император, до нас дошла ужасная новость! В Сараево местным национал-социалистом был убит наследника австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена герцогиня София Гогенберг! — 

Император на минуту остановился, поднял свое морщинистое лицо и смотря на секретаря спросил — Значит грядет та самая великая война? — 

Секретарь сглотнул и сказал — Скорее всего да! И нам придется тоже участвовать в этом! В этот раз наши соседи Франция и Британия окажутся на другой стороне баррикад! — 

– В таком случае давайте заранее приготовимся! Как у нас с финансами на военные операции? — 

– С финансами все хорошо, ваше величество! У нас до 1 000 000 песет в резерве для Оборонного Комитета! — 

Император был доволен этим. 

– А как быть с тактикой? – спросил Альфонс Карлос. 

Секретарь немного подумав, предложил следующую вариацию – В Сицилии у нас и так сильная военная группировка, итальянцы в случае форсирования перешейка не смогут попасть с континентального Неаполя на островной сапог! Правда не забывайте про Францию и англичан! Нам придется сосредоточить весь наш основной флот в Средиземном море, а границу с Францией укрепить еще сильнее! Для отражения вторжения парижской армии лучше поставить артиллерийские бригады Барселонского корпуса и стрелковые полки из инженерной роты Сарагоской армии, также местные отряды басков из «Рыцарей Сантьяго» примут участие в обороне, тактика «Система окопов» себя оправдает! Для основного театра военных действий лучше послать нашу воинскую элиту из Кадисского Корпуса, Картахенскую армию и Андалуйскую Армию, где сейчас самые новые скорострельные пушки и натренированные солдаты! — 

Император тоже это одобрил. 

– В случае чего, мы можем снова применить удушающие химикаты, как при Рифском восстании, – довольно жестко сказал правитель, листая папку с отчетами по промышленной статистике. 

– Это правда немного неправильно, но так как мы не подписали до сих пор Женевскую Конвенцию, то вполне можем — осторожно сказал Эдуардо. 

– НЕТ! И не будем! Мы не станем заложниками этих швейцарских пацифистов, если бы наши предки подписали бы эту кабальную бумажку, то думаю вряд ли бы изгнали мавров с Кастилии! К тому наши скрытые союзники из лондонских правоцентристов все еще склеены с нами своей сделкой! — 

– Хорошо, с этим мы разобрались! Но как быть с Китаем и Японскими островами? Они могут ударить по Филиппинам, а наша флотилия из 30 кораблей вряд ли отобьет армаду! — 

– Сеньор Дато! В отношении Китая не стоит беспокоиться, мы активно им помогали во время «Опиумной войны», дабы эта великая цивилизация не стала марионеткой вигов! А вот Японские острова были взращены на американском капитале, очевидно что наши конкуренты хотят припомнить нам Тихоокеанские войны и натравить воинственных жителей на нас и наших сторонников! Правда наша Филиппинская флотилия состоит из новых мониторов и модернизированных броненосцев, что затруднит продвижение любой огромной армаде! – император был уверен уж слишком. 

Секретарь вновь спросил — Не забывайте про французские колонии и социалистическую Португалию! Фронт в Северной Африке и на границе с Лиссабоном очень открыт! — 

– Тогда призовем наших кадровых офицеров и будущих выпускников в ряды новых бригад Африканского Корпуса и Гранадской Армии! Вооружим их, сосредоточим! — 

Секретарь вздохнул и сказал — Это конечно хороший вариант! Но, ваше величество! На комплектование и создание новых подразделений потребуются дополнительные выплаты и Оборонный Комитет вряд ли….- 

Император перебил — Уважаемый Эдуардо! Вы понимаете все необходимость этого затратного, но важного решения? Дешевее набрать местных туземцев, но вспомните Рифское восстание! Первые неудачи нашей армии были из-за как раз этих предателей их «Испанских Аскари»! Я не хочу чтоб это вновь повторилось, будучи действовать на разные стороны фронтов, мы рискуем оказаться в полном окружении! Для защиты от лиссабонских социалистов есть мадридская гвардия, корпус королевской жандармерии «Рыцарей Сантьяго» и наш Испанский Легион! Мы справимся! — 

Эдуардо ответил на это — Дело не в армии, мой император! У нас раскол в обществе, если раньше это были карлисты и либералы, то сейчас это социалисты из «Социал-демократической партии» и национал-социалисты из «Новой Фаланги»! У обеих сторон есть свои лидеры! — 

Альфонс-Карлос повернул свое лицо и задумчиво спросил — Кто они? Вы знаете кто эти лидеры? — 

Секретарь почесал голову рукой с красивым перстнем, а потом ответил — Ну социал-демократов возглавляет Мартин Паскаль де Ривера, генерал-капитан Кадисской жандармерии «Рыцарей Сантьяго», потомок лейтенанта Мигеля Примо де Риверы, одного из 4 всадников отряда Маргалло! Его любят солдаты и наша оппозиция! А наших правых крестоносцев возглавляет Франсиско Франко, герой Рифской войны, самый молодой капитан испанской армии, награжден даже Крестом военных заслуг за борьбу против рифских мятежников и гаванских социалистов! — 

Император ничего не сказал. Очевидно он думал про этих двух возможных будущих политических деятелей. 

– Даже если они не поддерживают нашу фракцию, они такие же «Рыцари Сантьяго», как и мы с вами! Сеньор Дато! — 

Секретарь начал возражать — Да поймите же, ваше величество! Монархия себя изжила! Карлистов уже фактически нет, их движение исчезает со смерти Дон Карлоса! В случае поражения в войне, государство вновь будет расколото между социал-демократами и «Новой Фалангой»! Вас либо казнят, либо изгонят! — 

Альфонс-Карлос опустил голову, как будто разглядывал свои награды и ордена на дорогом и бархатном мундире. 

Возможно в глубине души он все же осознавал близкий крах абсолютной монархии и «мнимого конституционализма». 

Встав, император молча и хмуро подошел к окнам резиденции и глядя в сторону Мадрида сказал — Если кто-то в будущем и придет из них к власти, я буду очень рад, грядущая война много чего перекроет, сметет старый мир и породит новую эру! — 

– Но император! – секретарь хотел достучаться, но Альфонс-Карлос его не слушал. 

– Эпоха абсолютизма почти ушла, впереди испытание, страшнее Пиренейских войн! Но я знаю, что везде найдутся истинные сыны Кастилии, готовые биться за нашу Империю! — 

Император еще долга и молча смотрел сквозь окно на Мадрид………. 

Конец.