Расстрел

Шёл дождь. Капитан расстрельной команды полностью вымок и хотел закончить свою работу как можно скорее. Во дворе, на привычном «рабочем месте», сегодня собрались все кроме самой виновницы. Свой взвод капитан построил ещё полчаса назад, да и дежурный врач подошёл немногим позже. По правилам всё должно было произойти ни секундой раньше или позже, поэтому все стояли молча и ожидали когда наконец стрелка часов сдвинется на половину 9 утра.

Виновница заставляла капитана нервничать. Её имя так и не удалось вычислить. Местные, даже несмотря на угрозы арестом, наотрез отказывались и шёпотом произносить её имя. Похоже боясь навлечь на себя проклятье. Обыск той халупы, в которой она жила тоже так ничего и не дал. Фотографии, какие-то записи, рецепты, тетради… всё как у всех. Но документов, счетов с фамилией, инициалами, датой рождения — ничего найдено не было. Будто она старательно пыталась вычеркнуть себя из этого мира.

Её детей, однако, соседи знали очень хорошо. Их имена все называли очень охотно. Но, что в целом логично, большая часть опрашиваемых начинала впадать то ли в панику, то ли в истерику после нескольких вопросов. Мамаши жаловались на власти, в попытках обратить взор полиции на ужасы творящиеся в гетто, отцы молча отворачивали взгляд, скрывая засевший в них страх и выкуривая сигареты одну за одной. Лишь друзья погибших, ещё совсем юные жители вечно серого района, не поддавались эмоциям, то ли ещё не осознавая случившегося, то ли стараясь быть чуть-чуть взрослее, чем требуется.

Дверь барака открылась и перед командой предстала преступница. Немигающий взгляд, безумная улыбка, обрамляющая, словно из воска сделанное лицо, растрёпанные волосы и грязная окровавленная ночнушка – так выглядела убийца своих детей. Приговор был вынесен, можно сказать, на месте и поэтому никто не захотел даже выдать ей другую одежду. Да и сама она не особо что-то хотела после совершённого. Все местные жители, город и даже церковники желали ей скорейшей смерти — посему прокурор и управился всего за сутки. Вот насколько было ужасно то, что она сделала.

Никто не предложил ей последнего слова или последней трапезы. Гробовая тишина висела от начала до самого конца. Казалось, что на протяжении всех последних суток её пребывания в тюрьме никогда не было так тихо. По крайней мере, так это виделось капитану расстрельной команды. Но вот, наконец настало время эту тишину разрушить, — подумал капитан и отдал короткий приказ своим подчинённым.

Громким эхом раздались выстрелы. Дело было сделано. Капитан обнаружил, что в напряжённом ожидании никто так и не заметил, как закончился дождь. Женщина ожидаемо рухнула на землю, так и не издав не единого звука с момента собственной поимки у себя дома. Послышались облегченные вздохи и врачу оставалось лишь проверить для порядка её пульс. Нехотя, и с крайне брезгливым выражением лица, дежурный врач подошёл к телу, присел на корточки и изобразил попытку найти запястье.

Короткий крик и врач покатился по земле с испуганным выражением лица. Капитан двинулся ему навстречу, а команда испуганно вскинула оружие. «Посмотрите!» — визгливо произнес доктор — «Там, у неё во рту!». Капитан нагнулся к женщине и онемел от ужаса. После смерти рот убийцы раскрылся и из него выпали верхние фаланги маленьких пальчиков разного размера, от совсем крошечных до почти взрослых. «Здесь все трое…» — медленно произнес капитан и быстро отошёл от трупа, еле сдерживая накативший порыв рвоты. «Вот почему она молчала… Чёрт возьми, они даже не стали досматривать её» — пытаясь отдышаться, думал капитан.

Вечер наступил быстро и всё ещё погружённый в далеко невеселые мысли мужчина ехал домой в медленно плывущем по ночным улицам автобусе. В руках у него было несколько газет. Сегодня все они соревновались в остроумии, заголовки были один ярче другого: «Новый убийца гетто. Куда смотрит полиция?», «От матери до каннибала за одну ночь», «Женщина забаррикадировалась в комнате и убила своих детей», «Как детские крики разбудили весь район».

Прочитав несколько статей, мужчина отложил их в сторону и достал из своей сумки небольшую распечатку. Ему стоило больших усилий её добиться у своего знакомого следователя. «Только никому» — сказал его давний напарник по игре в бильярд и протянул небольшой конверт – «Да уж, кто бы мог подумать, что всё так банально». На распечатке, сверху, было указано: «Улика № 34А. Письмо от некоего…», далее чья-то фамилия, инициалы, адрес отправления и приписка – «Муж. Официально не разведены. Отсутствовал последние четыре года». После, шёл текст письма: «Милая Анна! Прости меня! Я пропал на долгие четыре года и оставил тебя с детьми совсем одну. Но теперь всё изменится! Я возвращаюсь и хочу тебе помочь. Мои дела пошли в гору, и, не поверишь – я бросил пить. Нашим детям не нужно будет жить в гетто! Но Анна, понимаю — ты, возможно, меня ещё любишь, но я теперь совсем другой человек и, думаю, ты таким тоже сможешь стать! Но прежде нам нужно решить некоторые важные дела: сейчас я не один, у меня появилась ###(пометка: имя не удалось восстановить, так как оно было много раз перечеркнуто). Она очень хорошая, если ты её получше узнаешь, то она тебе даже понравится. Я люблю её и хочу на ней жениться. Не бойся – я возьму ответственность и за наших детей, ###(пометка: опять зачеркнуто) не против, она говорит, что сама боится заводить детей, т.к. у неё слабые мышцы живота. Такая чудная, правда? Мы с тобой об этом даже не задумывались раньше. В общем, я отправил вместе с письмом образец заявления на развод. Только пожалуйста, Анна, давай без истерик. Нужно жить новой жизнью, и я уже начал. Осталась только ты (пометка: фраза обведена несколько раз). Буду послезавтра. Детям передавай привет и скажи, что я очень по ним скучаю и скоро за ними приеду. Целую, твой…(пометка: в этом месте письмо было проткнуто несколько раз)». Прочитав до конца, мужчина сложил все документы и газеты в сумку и молча уставился в окно. Это был тяжелый день.

Автобус подъехал к очередной остановке, капитан вышел и направился в сторону дома. Там его ожидал ужин, бегающие без остановки детишки – и свои и соседские, не поймешь, а также жена, собирающая посуду и периодически покрикивающая на чересчур резвящийся молодняк. Её явно уставший взгляд постоянно переключался с одного на другое — такое ощущение, что она была повсюду, успевая следить за домашними делами и одновременно вести диалог со своим супругом. «А ведь она была почти такой же» — вдруг подумал капитан и задумчиво закурил сигарету, продолжая поглядывать на собственную жену.
— Что было сегодня на работе? – спросила она.
— А… так, всё как обычно, ничего особенного…
— Ничего особенного? А почему ты тогда опять пришёл поздно? Твоему сыну сегодня нужно было помочь с его сломанным велосипедом.
— Мне нужно было после работы заехать к одному коллеге, – капитан не хотел называть имя своего друга, чтобы не злить жену. Она его терпеть не могла.
— Ага. К тому самому следователю? С тем, с которым ты в бильярд играешь, а потом он тащит тебя в бордель? – голос супруги повышался и капитан понял, что началось.
— Нет, мы с ним… — попытка оправдаться была прервана потоком брани и причитаний. Мужчина снова затянулся сигаретой и продолжил молча выслушивать град иногда вполне обоснованных претензий.
Его жена была уже не молода, но капитан всё же любил её, по крайней мере, так он думал. Она каждый день устраивала ему скандалы, но при этом продолжала заботиться о детях, подавать ему ужин и не отказывала ему в постели. Её крики и часто беспочвенная ревность объяснялись её усталостью, рутиной и никак не улучшающимися условиями вокруг. Капитан это знал и терпел её бесконечные тирады и выступления. Однако с каждым годом его терпения становилось всё меньше и многие претензии его супруги становились не беспочвенными. Тем более работа окончательно забивала гвозди в гроб их семейной жизни и поэтому капитан всё чаще хотел развестись.

Жена продолжала изливать душу, а муж молча слушать. Глаза её наполнились слезами, потом опять покраснели от гнева. Прошло почти полчаса, прежде чем она выдохлась, и её лицо снова стало похоже на привычную маску бесконечно занятой женщины-домохозяйки. В этот момент капитан неожиданно словил себя на мысли, что его жену зовут также как и сегодняшнюю убийцу.
— Анна… — тихо произнес капитан.
— Что? – недоумённо и немного раздраженно ответила супруга.
— А, нет, ничего… Просто задумался – ответил капитан расстрельной команды.
Женщина отставила таз с посудой, который она собралась куда-то нести и недоверчиво посмотрела на супруга. Капитан же рассматривал свою жену и немного растерянно продолжал стряхивать пепел с уже давно потухшей сигареты. Словно раздумывая о чём-то, он одновременно пристально пытался что-то найти в своей супруге, но его взгляд не бегал, а наоборот застыл, будто найти он хотел нечто не внутри, а снаружи.
— Где велосипед? – наконец сказал он.
— Он там, во дворе, но сейчас уже поздно… — немного испуганно ответила жена.
— Ничего страшного, — ответил капитан, бросил окурок в пепельницу и пошёл во двор.

Мать двоих детей и жена уже немолодого капитана из окна смотрела, как её муж возится с велосипедом на заднем дворе. Она не знала, что с ним случилось и почему он решил этим заниматься посреди ночи. Она была ещё зла на него, за то, что он постоянно опаздывает и, скорее всего, изменяет, за то что ничего ей не рассказывает и не проявляет к ней былого интереса, за то что живут они далеко не так как мечтали. А ещё ей совершенно не нравились его коллеги, да и в целом то, чем он занимается. Но она продолжала смотреть. Смотреть не отрывая взгляда.