Рассказы Артура Бануреева

Глава 1: Приезд

За окном серебристого аппарата «Nissan» медленно и плавно тянулись холмики, покрытые зелёной травой, вдалеке виднелся густой лес, почти недвижимый. Машина двигалась быстро по узкой дороге и как будто перелетала все неровности ландшафта, немного стертые асфальтовым покрытием. Зелёная суша и чистое, с редкими, разодранными воздушными потоками облаками, небо имели четкую и волнистую границу. Каждая из сторон как будто пыталась завладеть лишним кусочком пространства, ограниченного краями окна машины, но никак не решалось, а только пыталось это сделать, не осознавая, что пока с одного края владения увеличиваются, с другого они уже уменьшаются.

Такая несложная, но чем-то затягивающая картина отражалась в серых глазах Антона Повязина, молодого человека восемнадцати лет. Он был довольно высок, с вытянутым рябым лицом, на котором всегда находилось только два его выражения: игривая улыбка и какое-то грустное спокойствие. Оба эти выражения сменяли друг друга согласно смене настроения. Сам же юноша был характера доброго, даже весёлого. Он никогда всерьёз не ругался, часто проводил время в телефоне и смеялся коротким, похожим на небольшую, но крутую скалу, смехом.

Слева от Антона сидел его друг, Артур Бануреев, молодой человек, которому было на пару лет больше, чем Повязину. Это зеленоглазый парень, довольно крепкий по своему телосложению, с немного выпирающим животом. Сам по себе это очень эмоциональный человек, на округлом лице которого могло внезапно появиться практически любое выражение. Интересно то, что это часто происходило без видимых на то причин. За это все знакомые Артура называли его за глаза странным, наивно считая, что он об этом не догадывается.

Друзья молчали. Антон был занят тем, что всё время смотрел в окно. Холмы и поля иногда сменялись маленькими деревушками. Так как Антон был сугубо городским человеком, ему каждая корова казалось чем-то необъяснимым, экзотическим и загадочным, чем-то вроде новой погремушки, которую дали в ручки маленькому ребёнку.

Происходило всё в Башкирии. Это была малая родина Артура, по стороне отца, человека умного, но до крайности циничного. В семнадцатилетнем возрасте Руслан, отец Артура, уехал из Башкирии в Москву, чтобы поступить в институт. С того момента прошло очень много времени. Каждое лето, на полтора или два месяца, Артур приезжал на эту красивую и дикую, как и её обитатели, землю, чтобы отдохнуть и снова вспомнить свои корни и чтобы в очередной раз почувствовать, как внутри его вен клокочет и кипит кровь его предков, башкирская кровь.

С тех пор, как дедушки и бабушки Артура не стало на этом свете, дом их пустовал. Тётка Артура, которая уже давно вышла замуж, не очень хотела уезжать из Уфы и снова жить в селе, а Артурин отец что-то медлил с переездом и всё откладывал это мероприятие на предстоящие года. Как итог – в доме никто не жил, но получив связку ключей, Артур автоматически приобрёл возможность бывать в доме покойных, хотя бы одну недельку в год.

Жизнь в пустом доме ничуть не пугала молодого Бануреева. Он чувствовал себя полноправным хозяином, гулял по двору, выходил к своим старым знакомым в гости, которые у него здесь остались ещё с детства, ходил в лес. В лесу Артур всегда приходил на старую поляну, где его дед держал раньше пасеку. Молодому человеку нравилось это делать. Он вспоминал, как помогал деду в пчеловодстве, будучи маленьким мальчиком, и всегда его сопровождал, куда бы тот не отправился.

Рассказы о детских приключениях и видах Башкирии не оставили друзей Артура равнодушными. Особенно эти рассказы задели как раз Антона Повязина. После непродолжительных уговоров было решено лететь вместе. И вот теперь оба друга сидят рядом, в мчащимся по дороге такси, и смотрят в окна, каждый погрузившись в свои размышления.

Водитель автомобиля был неразговорчив, весь его вид показывал, что день не задался: маленькие узкие глаза всё время сновали в разные стороны, а руки были сжаты на руле до такой степени, что вены выступали наружу.

Артур прекрасно знал нравы Антона и переживал по этому поводу. Бануреев боялся, что жизнь в глуши покажется Повязину, как человеку столичному, слишком неприятной. Тем не менее, Артур сам родился и вырос в Москве, а деревенские «науки» постигал во время поездок с отцом к его родителям. Получилось так, что молодому человеку одинаково хорошо даётся жизнь в городе и жизнь в деревне или селе, так что все проблемы перехода от одного к другому ему были отлично известны.

Степень беспокойства Бануреева возросла, когда машина проезжала табун лошадей. Увидев это скопище животных, Повязин резко воскликнул: «Смотрите, кони! А-а, это коровы… нет, это кони!». Водитель, который за всё время поездки не сказал ни одного слова, а только сопел, вдруг спокойно спросил, пустив в свой голос немного усмешки: «Ты что, лошадь от коровы отличить не можешь?». Немного униженный таким вопросом Антон тихо сказал в ответ: «Да я просто не увидел». Артур же, который понимал, что ситуацию нужно замять, решил ничего не говорить. Он рассудил, что каждая новая фраза, сказанная сейчас по поводу скота, только подогреет разговор, а этого нужно избежать.

Ещё несколько минут продолжалось молчание.

— Ты не передумал ещё? – спросил Артур, не зная, что уже делать со своей тревогой.

— Нет, мне пока всё нравится.

— Ну да, уже обратной дороги нет.

— А чем мы будем заниматься?

— Познакомлю тебя со своими друзьями, сходим в лес за грибами, ещё что-нибудь придумаем.

— Ты обещал мне коз показать.

— И коз тебе покажу, и баранов. Лошадей ты уже увидел.

В последней фразе прошмыгнуло что-то язвительное. Антон сказал, смеясь: «Да, теперь буду знать, что это кони были!». Весь оставшийся путь молодые люди провели молча, поочерёдно дремав.

Внезапно машина завернула на объездную какого-то села. С вершины холма было видно, что село довольно большое, а сразу за ним начинались горы. Антон прочитал на мелькнувшем мимо указателе: «Красноусольский». «Это то, о чём я думаю? Отсюда же воду привозят» — сказал Антон и посмотрел на Артура. Молодой человек сидел, закрыв глаза и запрокинув голову назад. Было видно, что он утомился от прошедшего перелёта. При словах Повязина его большие губы медленно превратились в длинную узкую щель, означающую улыбку. Бануреев ничего не стал объяснять, он только довольно прошептал: «Мы дома».

Повернули налево, стали спускаться вниз, пошли старые дома, абсолютно непохожие друг на друга. На улице не было ни души, только один мужчина, худой и грязный, стоял около дороги. Увидев гостей, он улыбнулся. Картина довольно жуткая: ни одного зуба во рту не было, а ведь на вид мужику было около сорока лет. Антона передёрнуло, а Артур, поняв причину этого явления, сказал, не отрывая глаз от беззубого: «Это наш сосед, он узнал меня». Машина остановилась перед каким-то металлическим забором. Серая краска его начала немного слетать, но выглядела ограда неплохо. За забором виднелся дом, с жёлтой краской на листовой стали. Крыша была зелёной.

Расплатившись за проезд, молодые люди вышли из машины. Бануреев повернулся к стоявшему неподалёку соседу и сказал: «Здравствуй, Террорист!». Мужик ничего не ответил, он продолжал улыбаться и тихонько поклонился, что-то промямлив. Повязин прошептал другу: «Почему ты его так назвал?». Артур же ответил с неохотой: «Да его все здесь так называют, кличка такая». Был конец шестого часа. Артур предостерёг Антона: «Смотри, тут коровы часто ходят, не подорвись». Словом «подорваться» Бануреев называл процесс, когда человек наступает на чьи-то отходы жизнедеятельности, которые соответственно назывались «минами». Эту шутку ещё его отец всегда озвучивал.

Вставив ключ в замок, Артур не без усилий сделал вращательное движение. Прозвучал скрип, и дверь открылась. Перед глазами пришельцев предстал большой двор: слева был навес между гаражом и каким-то строением из досок, покрашенным жёлтой краской, как и сам дом, который стоял уже справа. Под навесом стояла машина «УАЗ», очень старая, с ржавыми пробоинами в корпусе. Было видно, что аппаратом уже давно никто не пользовался, но колёса, как не странно, были в хорошем состоянии, даже воздух из них не вышел. Солнце уже скрылось, облака стали терять твои краски, повеяло прохладой. «Неплохо, совсем неплохо!» — протянул Антон.

Глава 2: Ночлег в доме

Они вошли в дом, полный пыли и мрака. Бануреев включил свет, прошёл дальше по коридору и завернул налево, в небольшую комнату. Следом вошёл и Повязин. Артур опустил чемодан перед кроватью и стал вынимать оттуда вещи.

— Это была комната моего деда, он здесь всегда спал. Когда я в детстве приезжал сюда, он оставлял эту комнату мне, а сам уходил спать в омшаник, в то жёлтое строение, рядом с навесом, — сказал Артур.

— А для чего оно?

— Там пчёлы раньше зимовали.

— А сейчас там что?

— Да ничего, просто пустые ульи.

— А откуда здесь свет? Дом же пустой.

— Здесь и вода есть. У моей покойной бабушки сестра младшая сюда с Москвы приезжает. Она за особняком своим ухаживает, который на соседней улице. Теперь и здесь хозяйничает. Кстати, где ты спать будешь?

— Да мне всё равно.

— Тогда будешь спать в зале, он за тобой.

Антон повернулся, вышел из комнаты Артура и перешёл через коридор. Он вошёл в огромный зал. Сестрица покойной позаботилась, ничего убирать не стала. Кажется, что со дня смерти хозяев всё сталось, как и при их жизни: стояли чёрно-белые фотографии, разные книги, телевизор, только цветы в горшках засохли, так как про них все забыли. Повязин отдёрнул шторы, чтобы пустить немного уходящего вечернего света, которого было уже очень мало. Осознав, что толку от данной процедуры почти никакого, молодой человек занялся поисками выключателя. Поиски продлились недолго, и через полминуты зал озарился белым холодным светом лампы из-под потолка. Антон стал раскладывать вещи на зелёный кожаный диван, который стоял возле стены. Рядом с диваном помещалось такое же зелёное кресло.

Тут позади Повязина послышались шаги, он резко повернулся и увидел перед собой Бануреева. Артур посмотрел на друга и сказал: «Спать будешь на этом диване. Я сейчас пойду в магазин, чего-нибудь куплю. Будь другом, расстели нам постели, пока меня не будет. Я приду, поедим и ляжем спать. Я очень спать хочу». Антон немного испугался такого резкого прихода друга, но промычал в знак согласия. Артур вышел из дома послышался громкий хлопок дверью. Молодой человек остался один в пустом доме.

Закончив раскладывать вещи, немного смущённый одиночеством Повязин приспособил стоявший возле стены раскладной стол, как место для одежды, а находившийся рядом со столом стул – для личных вещей. Теперь нужно было исполнить просьбу друга – приготовить ложа для сна. Сами одеяло с подушкой находились внутри дивана, так как он был раскладной. Антон мучился с этим диваном около десяти минут, пока догадался, как его нужно раскладывать. Процесс осложнялся ещё и возрастом дивана, ибо мебель скрипела, а пружины в механизме издавали подозрительно громкие звуки, как будто сейчас всё сломается. Покончив с диваном, молодой человек прошептал что-то непонятное, но очень похожее на мат: он осознал, что забыл вытащить подушку с одеялом, поэтому придётся все делать заново. Ещё через пять минут диван снова принял своё раскладное состояние. Теперь надо было найти комплект постельного белья. Антон нашёл несколько комплектов в шкафу, но для этого пришлось забираться на стул, так как вся постель хранилась под потолком. К слову сказать, потолки были очень высокие. Теперь началось новое испытание: надеть наволочку и пододеяльник на подушку и одеяло соответственно. Бельё было тоже старое, как и вообще всё в этом доме. Когда Бануреев вернулся, Повязин швырнул подушку на край дивана с криком: «Ура! Я всё сделал!». Артур прошёл в свою комнату. Тут же оттуда послышалось: «Нет, не всё ты сделал! Почему мне не постелил?». Уже немного злой, но со странной улыбкой на губах, Антон ему ответил: «Да я провозился с этим диваном!». Не выпуская продукты из рук, Бануреев вышел из своей комнаты, прошёл на кухню, которая была смежной с залом и сказал: «Ладно, тогда буду спать в омшанике».

Поставив чайник и кастрюлю с водой на плиту, Артур сказал своему другу садиться и начал раскладывать еду на столе. Еды было немного: две большие пачки макарон, одна пачка гречки, куриное филе, яйца, сыр и белый хлеб. Включив холодильник в сеть, Бануреев засунул туда всё, кроме макарон и гречки. Гречку он кинул в ящик рядом с холодильником, туда же полетела и одна пачка макарон. Вторую пачку молодой человек вскрыл и запустил четверть содержимого в кастрюлю, после чего оставшуюся часть перетянул резинкой и отправил в ящик.

— Да ты прямо повар! – Заметил Антон.

— Да нет, тебе кажется.

— А что у нас будет завтра?

— Помнится мне, ты хотел животных посмотреть.

— Да, но я увидел и горы.

— А на что они тебе?

— Посмотреть хочу, я в горах не был ещё.

— А чего на них смотреть? Ты же их видел, когда мы подъезжали уже. Ты завтра на крыльцо выйди, тогда увидишь ещё.

— Это другое, я хочу посмотреть, как в горах люди живут.

— Я тебе скажу, как они там живут: плохо. Большая часть населения без образования, живёт охотой или пчеловодством. Если кто-то хочет ещё заработать – уезжает на север и пропадает там на полгода, потом полгода отсиживается дома, здоровье поправляет, а потом опять на север, и так по кругу, пока не помрёт, да и недолго такие люди живут, ибо север никого не щадит. Здесь ещё остались даже те люди, которые по-русски не говорят, а только по-башкирски или по-татарски, а я этих языков не знаю. Бабушка с дедушкой пытались меня научить каждый своему, да умерли рано, а у отца моего тоже с языками туго. Короче, край здесь суровый, а башкиры веками этому соответствовали. Потому и говорят: «Дикий башкир», потому что люди суровые, здоровые и похожи чем-то на зверей по своему нраву. За это их Пугачев и любил, башкирята ему хорошо помогли в своё время.

— Всё равно я посмотреть хочу!

— Ну ладно, если с машиной всё нормально, то поедем, покажу тебе кое-что.

— А что?

— А вот увидишь.

Вскоре макароны были сварены и разложены в тарелки. Друзья ели это незамысловатое блюдо с большущим аппетитом, так как уже давно ничего не ели, и их изжигал голод. Вдруг Антона как будто осенило: «А зачем ты чайник поставил? Я не видел, чтобы ты чай принёс». Артур посмотрел на собеседника уставшими глазами. Было видно, что он наслаждался долгожданной трапезой, и отрывать его от данного занятия было не самой лучшей идеей. Он сказал: «Единственное, что в этом доме осталось съедобное – чай. В детстве родственники меня часто брали с собой собирать всякие травы, и я в этом преуспел. Мать надо мной подшучивала, называла мою заварку не иначе, как «сено», а друзья просто смеялись. Сначала я обижался, а когда осознал, что уже тринадцать лет ничем не болею, перестал это делать. Пускай другие смеются, зато я сейчас здоровый. Чай этот наверху хранится, под крышей. Небольшая баночка здесь стоит, я проверял, так что поднимусь за новой партией завтра». Пар из носика посудины повалил плотной горячей ватой, куда-то исчезающей. Бануреев встал и налил кипяток в заварник. Только сейчас до Повязина дошло, что там уже что-то лежит. Чай был зелёный. Артур поставил перед другом чашку с напитком, а сам уселся напротив, поставив рядом заварочный чайник. В руках у молодого человека было небольшое блюдце. Артур всегда, когда находился Башкирии, пил чай из блюдца или пиалы. Так он привык. Повязин смутился от того, что чай был ненасыщенного цвета и потянулся к заварнику, но друг его остановил: «Ты не смотри, что цвет слабый. Там сейчас столько всего находится, что даже разбавить надо. Этот чай на вид невзрачен, зато различных веществ в нём с избытком на нас обоих хватит». Антон вернулся в исходное положение. Чаепитие продолжалось молча: Антон смотрел на Артура, а Артур смотрел куда-то в пустоту перед собой и о чём-то думал, но Повязин решил его не тревожить.

Закончив с чаем, приятели стали готовиться ко сну. Напоследок Бануреев сказал: «Завтра встать надо пораньше, потому что неизвестно, как с машиной обстоят дела, а сейчас я не хочу ей заниматься. Я посмотрю машину, если всё будет хорошо, то поедем в горы. Советую тебе завтра одеться в то, что можно будет испачкать. Если собираешься на телефон что-то снимать – лучше на ночь поставь его заряжаться. Я спать пойду. Если возникнут проблемы – знаешь, где меня искать. Спокойной ночи!». Антон легонько улыбнулся и ответил: «Спокойной, Арти!».

Дверь позади с грохотом захлопнулась, Артур вышел на крыльцо. Он смотрел на луну, которая поднималась над горами и почему-то была кроваво-красной. Темнота уже полностью окутала село, стояла полная тишина. Ни собаки не лаяли, ни сверчки не стрекотали. Вдруг краем глаза молодой человек уловил какое-то движение. Он повернул голову в сторону дороги, где перекрёсток освещался одним единственным фонарём. Парочка гуляла по ночному селу. Ночами влюблённые часто выбираются из своих жилищ. Все они идут в местный центр, где находился небольшой парк и бьёт фонтанчик. Эти же двое, которых приметил наш герой, уже возвращались домой. Два тёмных силуэта: изящная девушка и брутальный парень. Обе тени сначала шли в одном направлении вниз, к реке. Под самым фонарём они вдруг остановились, сблизились и бесшумно слились в одну тень, едва заметно покачиваясь. Артур смотрел на это романтическое зрелище, лицо его вдруг сделалось грустным, он ушёл в себя. Так продолжалось несколько секунд, потом молодой человек очнулся и направился к омшанику.

Это было козырное место, утренние лучи солнца сюда не падали прямо, хотя и было сделано окно, сюда не доносились звуки дома, двора или улицы. Здесь царила своя атмосфера, насыщенная старинным бытом и здоровьем. В воздухе летал запах веников, дерева, воска и пчёл. Кровать, неимоверно толстая, никогда не меняла своего вида. Подушки здесь без наволочек, вместо одеяла был колючий плед, а простыни не было вовсе. Артур разделся и лёг. Он лежал лицом вверх, закинув руки за голову. Эпизод с любовной парочкой никак не выходил у него из головы. У Бануреева было очень много девушек, но всегда всё оканчивалось неудачей, и всегда инициатива расставания поступала именно от девушек. Так и не поняв, чем это вызвано, Артур разочаровался в любви и перестал в неё верить. Он смотрел на своих знакомых, которые до сих находились в долгих отношениях, на друга Повязина, который так и не испытал этого чувства. Понимал, что все они счастливы по-своему. А счастлив ли он? Может ли он гордиться тем, что познал вкус любви, стал умнее, но цели не достиг? Эти вопросы мучали Артура уже второй год. Он уже не хотел найти родственную душу, он не хотел завести девушку, он не хотел скорее исполнить своё естественное предназначение и вырастить детей, даже сладость плотских утех его уже манила меньше, чем прежде. Теперь молодой человек хотел только одного – покоя, чтобы его никто не трогал, и ему было хорошо, но пока этого не выходило. Осознав, что мысли завернули не туда, Бануреев заставил себя думать о завтрашней поездке и о том, как всё должно пройти. Мысли стали правдиво визуализироваться, и он заснул глубоким и тяжёлым сном.

Глава 3: Поездка в горы

Утро началась не самым лучшим образом: с укуса пчелы. Пчёлы были постоянными летними гостями в омшанике. Как бы раньше не старались покойные хозяева закрывать помещение, всё равно какими-то неведомыми путями пчёлы проникали внутрь и находили свою голодную и мучительную смерть. Артур лежал в той же позе, в которой и заснул. Он мирно спал, когда одна слабая пчёлка, гулявшая по потолку, вдруг сорвалась вниз и угодила прямо на лицо молодому человеку, в самый кончик носа.

Проснувшись от боли и слабой вибрации, ничего толком не осознавая, Бануреев стряхнул пчелу и вынул жало, которое продолжало пульсировать и выплёскивать из себя яд. Погладив больное место, молодой человек посмотрел на часы. Было без пятнадцати минут восемь. Одевшись и проверив, ничего ли не забыл, Артур вышел на улицу и ощутил последние моменты утренней прохлады. Температура уже начала резко подниматься. «Надо скорее позавтракать и собираться», — подумал недавно проснувшийся и быстрыми, но неуверенными шагами направился в дом.

В жилище стояла тишина, свидетельствующая, что друг ещё не проснулся. Решив, что лучше сначала приготовить завтрак, молодой человек зашёл в кухню и принялся за дело. Сегодня на завтрак была яичница: по два яйца каждому. Всё ещё борясь со сном, Артур произвёл все махинации, чтобы уже через десять минут на столе стояли две тарелки с завтраком. После этого Бануреев пошёл будить друга, который спал в зале. По типичной позе эмбриона, в которой находился Повязин, Артур понял, что тот замёрз. Действительно, одно окно было открыто полностью. Похоже, что Антон хотел проветрить комнату, и это у него получилось. При помощи нескольких плавных толчков в область плеча спящий перестал быть спящим.

— Сколько времени? – Спросил Антон, поднося руки к лицу.

— Уже восемь часов.

— А что так рано?

— Ты же в горы поехать хотел.

— А зачем утром? Я думал, что мы днём поедем.

— Вставай, завтрак уже готов!

— Иду.

Через некоторое время оба сидели друг напротив друга. Бануреев тихо ел, опять куда-то уставившись.

— Ты вещи приготовил? – Резко спросил Артур.

— Какие вещи?

— В которых поедешь в горы.

— Нет, сейчас приготовлю.

— Хорошо, тогда я пойду, посмотрю машину.

— Давай!

Молодой человек встал из-за стола, в руках у него уже была чистая, почти вылизанная им тарелка. Он быстро помыл посуду, потом налил чай в большую кружку, разбавил холодной водой и залпом выпил. Артур всегда пил холодный чай, но иногда употреблял и тёплый, кипяток у себя в стакане он терпеть не мог. Всполоснув кружку, Бануреев вышел из дома. Опять громкий хлопок дверью.

Постояв неподвижно несколько минут и обдумывая план дальнейших действий, молодой человек почти спрыгнул с бетонного крыльца и направился к машине. С осмотром было решено особо не заморачиваться, там просто нечему было ломаться. Подкачав колёса, залив воду и топливо, что хранилось в гараже, Артур попытался завести автомобиль. Получилось с третьего раза. Как только металлическое сердце аппарата запустилось, на крыльце показался Антон, в старых штанах, футболке и немного потрёпанных кроссовках. Пока машина «пробуждалась ото сна», друзья распахнули старые серые ворота и уселись в машину. В уазике пахло так, как и в омшанике, абсолютно никаких изменений, за исключением замены запаха веников на запах ржавого металла. Бануреев воткнул передачу. Звук стал нарастать, немного тряхнуло, и прошлое ожило: покоритель бездорожья снова оставляет позади новые метры и километры. Выехали. Закрыли ворота. Когда Артур снова сел за руль. Антон посмотрел на приятеля и сказал: «Хорошо справляешься!». Водитель ничего не ответил, а просто сдвинул машину с места. Путешествие началось.

Село уже давно проснулось. Машин было немного, гораздо меньше, чем в Москве. Солнце светило ярко, не было видно ни одного облачка. Голубой уазик рычал своим старческим рёвом и катился по единственной хорошо асфальтированной когда-то дороге. Весь Красноусольский находился перед самыми горами. Если двигаться по объездной, то получится, что с одной стороны будут ютиться дома, а с другой стороны будут возвышаться старые и полуразрушенные горы, повидавшие столь много человеческих смертей.

Как только путники свернули с объездной, дорожное покрытие с асфальтового мгновенно и жёстко перешло в щебень. Стало попадаться очень много ям. Артур старался их объезжать, пропускать между колёс, но всё равно иногда по машине наносились увесистые удары от неровной поверхности. По обеим сторонам от дороги не было решительно ничего, кроме деревьев. Редко попадались голые горные породы. Вдруг слева мелькнуло что-то негармоничное общему фону.

— А что это такое? – Спросил Антон.

— Это родник местный. У нас рядом с селом есть курорт «Красноусольск». Там целебные родники бьют, но не все. Один находится здесь. В отличие от курортных родников, в воде которых есть сероводород, это обычная минеральная вода. Каждый, у кого есть с собой хоть одна маленькая бутылочка, останавливается у этого родника и набирает себе воду. Кстати, эту воду довольно сложно пить, как обычную, так что хватает на большой срок.

— А мы возьмём себе?

— У нас ёмкости нет.

— Жалко.

Миновали родник, стали подниматься в гору. Повязин заволновался: «Мы не заглохнем?». Бануреев воткнул вторую передачу, прижал педаль газа к полу и спокойно ответил: «Не должны». Тут Антон посмотрел на своего друга. Артур резко преобразился, его руки стали крепкими и чёткими в движениях, лицо выражало серьёзность и полную готовность ко всему, глаза потеряли свой блеск и стали матовыми, в них виднелась уверенность. Весь его образ: лицо, руки, положение в кресле – всё это вдруг показалось пассажиру каким-то грубым, страшным и великим, как будто рядом с ним сидел не добрый и эмоциональный парень, который так громко смеялся в московских парках во время прогулок, а дикий и сильный горный зверь, который не боится решительно ничего.

Дальше ехали молча. Дорога постепенно сузилась, она петляла в разные стороны. Иногда у друзей закладывало уши. Хоть Урал и считается полуразрушенным, его высоты ещё хватит, чтобы неосторожный путешественник смог свернуть себе шею.

Тут они поднялись на вершину очередной горы. Ещё пара минут вниз. Поворот, и вот перед глазами предстала долина с небольшой деревушкой. Тоненькой ленточкой извивался горный ручей, скалы возвышались по краям деревни. Переехали через мост над ручьём. Пошли дома. Не было никаких признаков жизни, дворы были заброшены, кое-где гнили старые тракторы. Только пару раз попадались старые, вросшие в землю избушки, рядом с которыми бегали дети. У подножий гор, на крохотных лужках, паслись небольшие стада баранов. Свернули с главной дороги, спустились в нечто, напоминающее овраг. Стали подниматься. Дорога закончилась, ехали просто по свободной, ничем не занятой земле с мягкой зелёной травой. Сама деревня осталась позади, впереди ничего не было, кроме горного склона, где перед самым лесом стоял деревянный домик. Подъехали. Остановились. Артур взвёл ручник и заглушил мотор. Он не выходил, а снова провалился в свои мысли. Антон же вылез, немного покряхтел и стал осматривать место.

Глава 4: Незавидная участь

Отсюда деревня казалась ещё меньше. Вдали виднелась очень живописная картина: низ горы был занят поляной, в нескольких местах выглядывали огромные валуны. Выше начинался лес, а перед самым лесом стояла одинокая липа. По каким-то причинам ствол её очень искривился и истончился, но крона осталась зелёной, как будто подчёркивая, что дерево хоть и уродливое для своих сородичей, но живое и умирать не собирается.

Молодой человек достал телефон и сделал несколько фотографий, потом обернулся и стал рассматривать дом, перед которым он стоял. Было предельно понятно, что люди оставили это место не один десяток лет назад. Низа не было видно, он ушёл в землю, абсолютно все стёкла в окнах были разбиты, дверь сошла с петель и лежала на крыльце, почти сгнившая. Рядом с крыльцом росла молодая берёзка, а мох уже занял почти четверть одной стены. Внутри было мрачно и прохладно, но ничего не было тронуто. Шкафы остались на своих местах, в центре дома стоял большой стол, по краям были расставлены лавки. Валялись какие-то осколки, обрывки, в дальнем углу стояла кровать, на которой так и осталась одна единственная подушка, а на подушке лежал топор, чем-то испачканный. Ручка была нецелой. Скорее всего, инструмент пытались сжечь. Складывалось ощущение, что обитатели были вынуждены спешно покинуть дом, как будто убегали от чего-то, но не все смогли. Природа изрядно подпортила следы произошедшего, но и сохранила их.

Повязин вошёл в дом. На него повеяло неприятной атмосферой, захотелось задержать дыхание и спрятаться. Резкий звук заставил Антона вздрогнуть. Это был Артур. Лицо его было напряжённым, а глаза всё ещё не видели конкретной цели. Друзья стояли внутри дома, молчали. Бануреев посмотрел на кровать и сделался мрачным. Он достал фотографию и отдал своему спутнику. Повязин взял фотографию и стал рассматривать. Фотография была очень старая, на ней были изображены люди. Похоже, что это была семья. Мужчина, лет около сорока, стоял вместе с супругой на крыльце того самого дома, в котором находились сейчас приятели. Рядом стояло ещё четверо мужчин. На вид они были моложе. Все были разные по внешности, но гармоничны друг к другу. Выделялся только один мужик из четвёрки, очень высокий и крепкий. Казалось, что он сейчас просверлит взглядом зрителя насквозь, таким прямым был этот взгляд.

Артур тяжело вздохнул и начал: «Я давно хотел показать тебе это место. Здесь жила семья Алгаевых, отец с матерью и четыре сына. Никто из них не принял смерть от старости». Антон похолодел. Он понял, что-то произошло в этом доме, что-то страшное. Повязин тихо сказал: «Расскажи мне». Артур немного помолчал, потом снова бросил взгляд на кровать.

«Давно очень всё это произошло. В этой семье все были алкоголиками, кроме старшего из братьев, Фатыха. Он охотник был, мог к медведю в берлогу с ножом залезть. Да оно и не кажется таким уж невозможным, если посмотреть на самого Фатыха. Он сам, как медведь, а страха не знал вовсе. Остальные же пили беспробудно. Самого младшего из них, Алдара, его же друзья-собутыльники в пьяной драке убили. После того, как несчастного похоронили, мать его тоже померла: на следующий день после похорон с горя напилась, но готовить еду надо же было; взяла нож, оступилась и упала. Если бы не нож – выжила бы, а так прям на него и рухнула. Примерно через месяц, во время очередной семейной пьянки, драка произошла в доме. Фатых тогда у женщины одной был, у неё и заночевал. В доме же находились Салават, глава семейства, и два брата, Ильнур и Тагир. Все трое очень много выпили и стали спорить, почему с ними сейчас старшего брата нет за столом. Отец утверждал, что Фатых их бросил и навсегда ушёл в лес. Братья же кричали, что брат их женщину себе нашёл и хочет вместе с ней сам в этом доме жить, а остальных убить в тайге. Спор этот так далеко зашёл, что Ильнур схватился за топор и ударил им своего отца по плечу, сильно ранив. Потом спор затих. Салавату плохо стало. Он боли не чувствовал, но крови много потерял. Ему рану перевязали какой-то тряпкой и уложили на кровать. Разумеется, пьяные люди не могут сделать ничего нормально. Отец уснул, а братья выпили ещё и тоже уснули, только за столом. Утром Ильнур с Тагиром проснулись и увидели, что папа их уже холодный. Тагир хотел побежать и рассказать всем, что его брат наделал, но Ильнур не позволил этого сделать, пригрозив, что тоже топором зарубит. Стали они думать, что делать. Ильнур решил свалить всю вину на Фатыха. Выбежали братья на улицу и спрятались за забором. Когда Фатых вернулся, Ильнур с Тагиром побежали в милицию. Было разбирательство, но никто заниматься особо этим не хотел. Милиция тоже не очень хорошо работала. Короче говоря, Фатыха посадили. Тагир навещал его регулярно, и рассказал всё, как было на самом деле. Фатых же сказал: «Передай брату, что когда я выйду из тюрьмы, я его убью и второй раз сяду». Тагир передал эти слова Ильнуру, но тот ничего предпринимать не стал. Прошло время, и когда пришёл срок Фатыху возвращаться, Ильнуру стало страшно. Он знал характер старшего брата и понимал, что сказанное сбудется. В итоге Ильнур так испугался, что украл у кого-то стремянку, залез на столб и бросился на высоковольтные провода. Смерть мгновенная. Когда же Тагир его нашёл, то было уже поздно».

Артур замолчал. Было видно, что он с трудом всё это вспоминал. Антон вошёл в некий ступор, а потом спросил «А что было дальше?». Бануреев ещё немного помолчал, а потом вышел из дома и сел на крыльцо.

«Что дальше… опять смерть. Фатых вернулся, а когда узнал, что Ильнур с собой покончил, стал жить дальше, как и прежде. Правда, недолго он ещё погулял на этом свете: зимой в тайгу отправился охотиться, заблудился и замёрз. Так думают, во всяком случае, потому что его даже не нашли. В этих лесах вообще не находят тех, кто заблудился, слишком они дремучие. Тагир же переехал в наш Красноусольский, соседом моего деда стал. Собственно, переехал он туда, потому что женился на местной девушке. До сих пор не понимаю, как они вообще встретились, но так вышло. Детей у него трое: девочка и мальчик. Жил он хорошо, пить бросил. Потом же произошло необъяснимое. Тагир вдруг уехал из дома на велосипеде поздно вечером. Он тогда сказал, что поехал скотину искать. Потом животные вернулись домой, а сам глава семейства пропал. Когда пошли искать, то нашли сначала велосипед на окраине леса, а ещё через пятьсот метров – повесившегося Тагира. Никто так и не понял, зачем он это сделал. Возможно, что кошмары мучали по поводу семьи его. Сам посуди: у него оба родителя и три брата умерли, а сам он жив остался и семью наконец завёл».

Антон присел рядом с другом. Он смотрел на горы и даже не моргал, а потом спросил: «Дети хоть живы?». Артур усмехнулся.

«Да, детям повезло больше. Девочка выросла и замуж вышла. У неё обычная семья, но сын глухой родился. Пришлось ей с мужем язык жестов изучать и так с ребёнком общаться. Брат же её родной, Тимур, когда школу оканчивал, очень экзаменов побоялся. Разумеется, тогда они совсем иными были, чем сейчас, но чего-то Тимурка испугался. Он себе петарду в рот засунул и взорвал. Сам-то жив остался, а вот зубы ему все выбило. Так его и прозвали с тех пор: «Террорист», потому что себя подорвать хотел. До сих пор живёт этот чудак с матерью, а ведь взрослый мужик уже!».

Бануреев замолчал, а Повязин воскликнул: « Так вот, что это за мужик вчера стоял!». Артур улыбнулся и сказал: «Да, это тот самый Тимур». Ещё немного посидели. Тут Бануреев встал и направился к уазику, позвав Антона. Они выехали снова на дорогу и двинулись дальше за деревню. Проехав пять минут, путники остановились над обрывом, вылезли из машины и стали спускаться по узкой тропинке вниз. Когда молодые люди спустились, они оказались посреди русла реки. Вода здесь появлялась только весной, когда таял снег, но было заметно, что воды каждый год текло очень много. Антон забеспокоился: «Куда ты меня завёл?». Артур же молча продолжал идти вперёд. Это было место, пугающее своим величием: отвесные скалы, на которых кое-где умудрялись расти маленькие деревца, выпирали из тела горы, как напряжённые мышцы великана. Здесь была тень, потоки воздуха, словно призраки ушедшей воды, неслись вдоль русла, делая путь более сложным. Серо-белые камни, размером чуть меньше человеческой головы, казались яйцами какого-то дракона. Впереди Антона послышался голос: «Пришли!».

Они стояли перед пещерой, вход в которую имел в себе около пяти метров высоты. В самой пещере не было ничего интересного: ни наскальных рисунков каких-нибудь древних людей, ни костей животных, ничего. Пол пещеры поднимался выше, а потолок своего положения не менял. В самом конце пещеры, в потолке, виднелось отверстие. Артур пролез через него наружу и помог товарищу. Молодые люди очутились на выступе скалы. Это была не самая вершина, но при падении вниз шансов выжить явно мало. Артур присел и стал рассказывать.

«У моего деда друг был, Азат. Он пчёл своих держал. Когда же мой дед от отца своего тоже получил две пчелиные семьи, Азат предложил держать обе пасеки на одной поляне. Дед мой согласился, и стали они поочерёдно дежурить там и охранять пчёл от медведя, заодно контролируя свои пчелиные семьи. Сначала всё было хорошо, но однажды, когда дед вернулся на пасеку, Азат к нему подошёл и сказал: «Слушай, что-то у тебя пчёлы плохо летают». Дед открыл улей и увидел, что там осталась горстка пчёл, а матки нет. Дед же литературу читал и знал, что если матка начала откладывать яйца, то она не может улететь никуда. В улье же, в сотах, были маленькие белые точки – яйца, которые матка начала откладывать, а самой матки и половины пчёл нет. Со вторым же ульем всё было нормально, но дед уже понял, что Азат его пчёл себе перетряхнул, чтобы свои пчелиные семьи за чужой счёт усилить. Дед ничего говорить не стал, а дождался вечера и стал собираться. Он начал грузить ульи в коляску своего мотоцикла, а Азат к нему подбежал и стал кричать: «Не трогал я твоих пчёл, не трогал!». Дед же ему ответил: «Разве я сказал тебе, что ты их трогал? Я просто собираюсь, мне с тобой на одной поляне делать нечего». Азат уже рыдал, ползал по земле и проливал обильные слёзы, продолжая кричать, что не трогал он пчёл. С тех пор мой дед никогда ни с кем не стоял на одной поляне. Азат же жил здесь, в этой самой деревне. После того инцидента Азат немного ещё просуществовал. Оправился он за дровами, а погода стояла мокрая, дожди лили сильно. Здесь вообще слабых дождей не бывает. Если льёт, то от души. Сглупил немного Азат этот, стал дрова добывать здесь, над обрывом. Поскользнулся он, упал и разбился, как раз перед входом в эту пещеру. Было это лет двадцать или двадцать пять назад, с тех пор местные ходить сюда не любят, стороной пещеру обходят. Один плюс хоть есть – гадят меньше, не мусорят, можно чистой природой полюбоваться. Кстати, говоря, я нашёл в уазике бутылку на два литра. Она вроде чистая, но мы её помоем, так что можно будет на обратном пути воды из родника набрать, как ты и хотел».

Наступило молчание. Антон сидел смирно и что-то обдумывал, потом посмотрел вниз и протянул: «Сурово». Артур усмехнулся. Ему приятно было, когда подобное говорят в отношении башкир Башкир, он чувствовал какую-то гордость в эти моменты. Немного помолчав, он сказал: «Да, такова их участь. Кто-то заслужил, а кому-то просто не хватило везения в жизни. Климат сделал местных жителей суровыми, особенно горных, а участь… не знаю, есть здесь что-то мистическое, как будто высшие силы располагают тому, чтобы суровость следовала за людьми следом, даже вдали от дома». Повязин повернулся к другу: «Почему вдали от дома?»

Глава 5: Возвращение

Бануреев встал, направился в обратный путь и жестом указал следовать за ним. Обратно было идти труднее. Когда же молодые люди уселись в уазик, Артур направил аппарат в сторону дома. Ехали уже медленнее, водитель не видел нужды торопиться, хотя уже появились самые первые тени сумерек. Антон всё ещё вопросительно смотрел на друга, а тот спокойно начал.

«У моего отца одноклассница живёт на окраине Красноусольского. Её зовут Наиля. Сейчас она живёт нормально, хотя за это пришлось хорошо помучиться. Когда она была в десятом классе, у неё парень появился, ещё тот балбес: учился плохо, постоянно дрался, курил. У него только один талант был – танцы на дискотеках. Когда этого парня забрали в армию, за Наилёй стал ухаживать другой юноша. Она сначала сопротивлялась, но под натиском знаков внимания не устояла. Когда первый парень её вернулся из армии, он очень разозлился, убил этого прыткого ухажёра, за что свободой и поплатился. Сама же Наиля недолго одна оставалась, вскоре у неё новый поклонник появился. Повстречались они немного, потом свадьбу сыграли. Только человек этот оказался плохим мужем: бил часто, кричал, в запой уйти мог. Однажды, на базаре, Наиля познакомилась с каким-то торговцем специями. Не помню точно, кто это был, но кто-то из азиатов. Она с ним и сбежала к нему на родину, два года там пробыла. Не знаю, поженились они там или просто так вышло, но потом Наиля вернулась назад, в родную деревню, с ребёнком на руках. Похоже, что с тем мужиком тоже не всё гладко было, раз она вернуться решила. Взял её в жёны один мужчина, лет на пять старше. Сам по себе он довольно страшненький на вид, особо знаков внимания не проявлял, но зато имел свою лесопилку, так что мог бедную Наилю с ребёнком обеспечить, вот она и пошла за него. Они так и живут до сих пор вместе, я даже в их доме один раз побывал. Не скажу, что дом шикарный, но опрятный, а детей больше не рождалось».

Антон больше ничего говорить не стал, так как боялся нарваться ещё на какую-нибудь историю. Ему нравилось слушать подобные вещи, но не в таком объёме, тем более, что Артур говорил медленно, часто повторялся и мог издавать звуки, похожие на мычания быка, свидетельствующие, что рассказчик усердно вспоминает последовательность событий.

Остановились у родника. Бануреев пошёл мыть и наполнять бутылку, а Повязин просто наблюдал и рассматривал всё, что находилось вокруг. Сам родник был облагорожен. Он был исполнен в виде небольшого фонтанчика, за которым красовалась огромная каменная глыба. От этой глыбы в разные стороны уходили две лестницы, переходящие в лесные тропинки. Никто толком не знал, куда они ведут, но было видно, что по ним часто ходят.

Набрав воды и умывшись из родника, путники отправились дальше. Они приехали домой уже в девятом часу вечера. Поужинав гречкой, оба сидели на бетонном крыльце и смотрели, как медленно и неумолимо краснели горы в закатном огне. Луна только начала уменьшаться, поэтому отсутствие её кусочка было почти незаметно. Теперь она не была красной. Цвет её стал жёлтым, как сливочное масло. Загорелись первые звёзды.

— А как ты спишь в этом омшанике? – Тихо спросил Антон.

— Обыкновенно. Мне очень нравится там спать.

— А можно я сегодня там посплю?

— Хорошо, я тогда буду в своей комнате.

— Спасибо!

Пошла прохлада, стемнело. Зажгли фонари. Молодые люди пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Бануреев быстро разобрался с постельным бельём, лёг. Он смотрел на фотографию, которая стояла на тумбочке, рядом с кроватью. На фотографии были изображены двое: маленький Артур и его дед. Лицо деда было вопрошающим, как будто задало зрителю простой и понятный вопрос, на который не существовало ответа. Лицо же ребёнка смотрело в объектив большими серо-зелёными глазами и имело в себе едва заметные зачатки того, что объединяло обоих: дикая суровость и простота. Молодой человек не заметил, как уснул и вступил в воображаемый диалог со своими покойными предками. Право, им было о чём поговорить.

Антон долго осматривал место своего ночлега, потом улёгся на кровать и так лежал, вдыхая незнакомый, но свежий и приятный запах. Веки его стали тяжелеть, появился приятный зуд в лазах, а узоры на деревянных досках вдруг показались загадочными и волшебными. Когда нога дёрнулась в предсонной агонии, было уже поздно. Он заснул, видя всё то, о чём ему сегодня рассказал друг. Сны были страшными, но интересными, было в них что-то пугающе-манящие. Всё успокоилось. Тишина поглотила село и горы. Башкирская ночь царствовала.