Знойная жара в унылую продлевала рабочий день каждого честного труженика, офисного воротничка, целого коллектива обслуживающего персонала, бедных мамочек, сидящих на наблюдении за детьми и стариками. Но подошли тонкие облака, солнце скрылось, поднялся свежий нескромный ветер.
Приятная легкая бодрость заменяла липкую тяжелую апатию, а хорошая компания прикрепляла к ней азарт и игривость. Так несколько групп молодых людей двигались со стороны рабочих районов, в которых недавно закончилась их длинная дневная смена, оживляя недавно стоящую в оцепенении улицу.
Одни уходили в гости к другим, вторые прятались в укромных подворотнях, кто-то занимал свой угол в подвале или гараже; оставались и на улице – сидели под окнами жилых домов, кутались в траве парка или брали себе скамейку с широкой частью аллеи; многие стеснялись беззвездного неба и шли в питейные заведения.
Так группа подвыпивших девушек со швейной фабрики, привязавшись к группе молодых студентов, взяли на себя инициативу направить неловко склеившуюся компанию в один хороший подвальный паб.
В голубых тонах летней ночи они шли по оживленной аллее. То одна тема для обсуждения всплывет, то другая. Хорошие шутки и комплименты сменялись нелепыми и наоборот. В компании достаточно инициаторов, чтобы не получилось неловкой паузы. И С каждым шагом смелость молодых людей крепчала, и в разговорах прибавлялось всё больше непотребства и мелочности, которые в такой хороший вечер не кажутся столь постыдными.
На углу дома, в котором располагался паб они встретились со знакомыми у одной из девушек. Ни от кого из первой и второй группы не было услышано довода, чтобы потные и наглые ребята с лесоповала не присоединились к походу в паб. На счастье несогласных, они были перебиты и не услышаны.
По культурному шумная толпа во главе с двумя самыми очумелыми молодыми людьми вошла в шумный от разговоров и смеха паб. Народ уже собрался, но никто ещё не успел разгорячится до по-настоящему бойкого и шумного времяпрепровождения. Но каждый потихоньку, по-маленькому и не очень глоточку к этому стремился.
— …В опилах в следующий раз окажется! – громко возразил один из ребят, ступая к барной стойке с широко расставленными руками.
Студенты с девушками пробирались между другими клиентами на свободные скамьи перед деревянными смолистыми столами, от которых отражались тусклые блики тарелочных светильников, висящих впритык под округлыми балками. Расстояние между столами достаточно только чтобы пройти боком, поэтому соседи были совсем рядом из-за чего секретничать можно было только снаружи.
Пока студенты заказывали выпить и закусить у барной стойки, а девушки рассказывали своей новенькой в коллективе о достоинствах сего места, между ребятами из лесоповала продолжился спор, прерванный ими на углу дома при виде компании девушек.
— И тут хоть места мала, ага! Но привыкнуть можно быстра, да! И сразу становится как-то уже всё равно – говори, не говори… короче, да – хихикала и размашисто жестикулировала длинноволосая брюнеточка, пытаясь донести особенности заведения новенькой, скромно сидящей перед ней с прямым несосредоточенным взглядом.
Другая девушка – её близкая русоволосая подруга — ткнулась ей лицом в плечо, глухо подражая её хихиканью, чтобы отвлечь её от разговоров девчачьими пьяненькими обжиманцами.
— А вот он, в углу! – Ткнула пальцем в сторону старика рыжеволосая девушка. — Сходишь, познакомишься? – С лукавой улыбкой спросила она.
Новенькая встала, не теряя той бодрости духа с какой их компания явилась в паб, и прошлась по узкому пространству между столами, здороваясь с каждым сидящем или стоящим завсегдатаем заведения то рукопожатие, то хлопку по плечу, и каждый ей отвечал если не дружелюбным словом или снисходительным кивком, то хотя бы не грубым выражением или грязным жестом. Разношерстный народ в основном с пониманием отнесся к не с того не с сего активно дружелюбной девахе, ведь улюлюканьем её подбадривала на действие банда, с которой она пришла. Так она дошла до старика с черной тонкой бородкой на квадратном грубом лице.
— Здравствуйте, — протянула девушка руку, — про вас много рассказывали, как о достоянии паба – главной причине его посещения – Сказали, с вас можно нормально так угарнуть. Вы тот ещё фрукт – жёсткий прикол, — с подвыпившим оттенком, но всё равно лёгким голоском сказала девушка.
Все заинтересовавшиеся этой сценой, наблюдавшие за её ходом от первых столов до старика обомлели. Те, кто обратил внимание на крутую тишину, переглянувшись посмотрели туда, куда смотрят другие. Так множество пар глаз нацелились на старика, — точнее, на непроницаемую тень под его густыми бровями.
Старик приподнялся сам и приподнял подбородок, свет упал на его приоткрытые веки и показал снисходительный усмешливый взгляд.
— Ну да, вроде не врали, — с усмешкой он лениво вытянул свою тяжелую широкую кисть, оттопырив вперед пальцы, чья поверхность была схожа с неотесанным камнем или корой дерева – смотря с какого ракурса смотреть.
Они пожали руки. Тонкая кисть с фалангами, оттягивающими шелковую мягкую кожу, долго покачивалась в этой шершавой лапище. Но когда они свободно разошлись, и девушка вернулась обратно к своей банде, многие приняли её благополучное возвращение как повод сделать очередной глоток.
Весь паб потихоньку возвращал ту непринужденность, в которой рассказываются анекдоты, поясняются неловкие моменты в делах, аргументируются доводы в несерьёзных спорах; в которой тепло от кухни за стойкой пересекается холодным напитком, взбадривая тело и дух.
Что же касается персонала?
При барной стойке молодая девушка ждала, пока студенты решат со следующим заказом, тыкая пальцами то одну часть меню, то в другую. Несколько мужчин отвлекли её бдительный на них взор, она похлопала глазами и принялась повторно разливать им во вновь принесенные кружки горькое пойло, стойкий запах которого никак не успевал выветрится.
— Сегодня как сова глядишь, друже, — хриплым голосом отозвался длинноносый мужчина с вкраплениями седины в таком же длинном волосе.
Девушка не додумала, что к ней обращаются таким странным существительным, поэтому не стала отвлекаться от пивного крана.
— Труженица – молодец, да, хорошенькая, — притихшим голосом продолжил мужчина, вцепившись томным мутным взглядом ей на открытые в веснушках плечи, которые не могла закрыть её униформа.
Его взгляд уже начал гулять по привлекательным линиям платья на спине девушки, когда толчок по его собственной спине заставил его пошатнуться. Из-за громкого хлопка по старой куртке девушка вздрогнула и обернулась.
— А муня муня…. муня муня? – Протянул лысый круглоголовый старый хрен длинноносому, мотая головой как бык у стойла.
— Чё бля надо? Ага, да, конечно, — ответил тот быку, а после обратился к девушке, — этому не наливать!
На этот отказ через посредника бычок стал бодаться. Сначала толкнул в левое плечо чтобы собеседник повернулся к нему лицом, сразу после толкнул в грудь. Как длинноносый упал на пятую точку, то поставил ему на макушку свою здоровую лапу, будто сейчас будет давать ему в рот.
Девушка у стойки громко ахнула и вжалась сама в себя, закрывая плечи руками, а длинноносый повернулся голову набок чтобы рука соскользнула и начал громко браниться.
Подскочили ребята с лесоповала, с матом и наводящими вопросами скрутили бычка и повели его вон из паба. Сопротивление ста килограммов пятидневного тяжелого труда заставило студентов встать помочь, но их быстро оттолкнули обратно на скамьи такие же закаленные трудом мужчины. Бычка вывели и несколько человек остались с ним на улице, чтобы утихомирить и отправить его домой.
Недовольство девушек неприятной ситуацией быстро прокатилось по ушам всех присутствующим. Особенно выразительно они обращались к друзьям недавно выведенного смутьяна.
— У нас тут подруга впервые в городе, впервые у вас тут – и такое! Ну вы что, совсем что ли? Ну совсем что ли? – Истеричным змеиным слогом ругалась брюнеточка, пока ей не принесли стакан с прозрачно зеленым напитком, который она сразу на половину опустошила двумя глотками.
-Спокойно бэйба, ситуация уре-гу-лиро-вана, да и ничо бы не было, чтобы было то? – Громко шипел один из ребят с лесоповала, разводя кистями.
Несколько мужчин поддержали мысль, что до драки бы не дошло и никто бы не пострадал. Кое-кто дал железное слово, что этого не повторится, стуча дном кружки по столу. А кто-то, ещё громче ударяя кулаком по тому же столу, божился, что драку в заведении не допустит. Один старик негромко объяснил поведение бычка самой неудачной неделей в его жизни: проблемы в семье, на работе, в душе.
Как-то его услышали. Подумали, подумали. И те, кто дал железное слово неповторимости этой ситуации привели бычка обратно, всего заплаканного, сломленного и раскаявшегося.
Пришли ещё гости, в пабе поднялся звук наполняющихся бокалов, кружек, стаканов и рюмок. За стойкой через прямоугольное окошко в кухню с выдвигающимися плотными стеклами уже две девушки в платье-униформе получали вкуснейшие чесночные сухари, виноград, сыр, пряную колбасу, копченную рыбу и остальные закуски в стеклянных блюдцах, чтобы после подать их голодным гостям подставках с резным рисунком. Огоньки в лампах заплясали, свет замелькал ярче на довольных лицах студентов и лесоповальных ребят, и те их приняли и стали потакать настроению огоньков, раззадоривая своё игриво-похабное настроение. Тёмные сальные одежды заслоняли всё пространство из-за чего деревянная стойка, столы и полки приобрели более насыщенный оранжевый цвет.
— Вот такой мне цвет нравится – чёрный! — Сказала подвыпившая новенькая.
— Твой любимый цвет — черный???!!! – изумилась одна из девушек, подняла бокал вина и стала вливать в себя, продолжая смотреть на новенькую с неотступающим удивлением.
— Не, ну а чо, это же непростой цвет, — самый очумелый из лесоповальных тоже быстро накудрявился, — типа все цвета что-то значат, а этот тоже значит.
— Тайна! – Крикнул студент.
— Тайна! – Поддержала новенькая.
— Ты тайна? Ты загадка? – Опустив бокал хихикая спросила девушка, не потерявшая в лице ни сколько-то изумления.
— О да! Я загадка – я вопрос. У меня есть туш и губная помада. Где тут дамская комната? – С вызовом бросила новенькая.
«Хы, хы, мамская» — Послышалось откуда от со стороны студентов.
Девушки — новенькая, изумленная и бывалая — пошли красится в туалет. Остальные поддержали беседу о значении цветов, ожидая со стороны барной стойки всё прослушивавшего студента с их прозрачно-цветными напитками.
Девушки, не торопясь на опыте умудрились накраситься над одной желтой от времени раковины, смотря на себя в треснутое сбоку зеркало и выйти обратно раньше, чем студент с напитками успел подать всем остальным их пойло.
Из туалета вышла красавица и ещё две девушки, все с длинными ресницами, черными верхними веками и матово-тёмными губами, — но в потрепанных цветных рубашках и джинсах. Прошлись между заполненными рядами мужиков и баб с элегантностью и грацией опытных балерин, выходящих на свое последнее перед тридцати пятилетием выступление. Очередное привлеченное внимание разгоряченных от выпивки мужиков подняло шум — девушки садились на свои места под тяжестью громких топорных комплиментов, грязных предложений, животного ора, влажных от пота хлопков и свиста.
Пара студентов и ребята с лесоповала так же подогретые выпивкой восприняли всё это слишком серьезно. Они повставали, закрыли широким полукругом столики с недопонимающими девушками и оставшимися сидеть студентами, взырились остервенелыми взглядами в обрывочную массу людей, перемешивающуюся и двоящуюся в их диких глазах.
— Чо, проблемы? – Крикнул очумелый парень с лесоповала.
Но эта искра, летящая на пропитанное керосином чёрное полотно перед ними, потухла в воздухе от раскрытой двери кухни. Ударил по-настоящему жаркий воздух. К стойке вышла хозяйка паба.
Худая высокая женщина, полностью закрытая несколькими слоями рабочей одежды, только её худая шея и лицо ничем не накрывали ни белая, ни черная ткани. Она как голем стояла и смотрела прямым взглядом на окружающих, оценивая ситуацию насколько быстро позволял её усталый от рабочего дня ум. Она омрачилась, складки у глаз собрались в угрожающий узор. Её как у смерти костлявая рука поднялась. Мелькнул острый клык.
Рассказчик забавных выдуманных историй, человек-прикол и просто тот ещё фрукт громко прокряхтел. Под ним скрипнул стул, он, потягиваясь, сел поудобнее. Взглядом он указал молодой банде сделать так же – потянуться и сесть по удобнее.
— Я думаю, — с выдохом начал рассказчик, — что за время, что вы здесь собрались, вы выпили слишком много, а об этом месте узнали слишком мало.
Молодые люди успокоились и сели на свои скамьи. Те, кто смотрел на старика полу боком, сымитировали тех, кто полностью повернулся к нему лицом. Хозяйка махнула поднятой рукой и возвратилась в холодильную камеру, в которой перебирала по полкам продукты. Старик продолжил:
— От….отбросьте? Не, почему? Откиньте? Не! Откиньтесь! Вроде – расслабьтесь, и ничего более. А бокалы и стакана отодвиньте. А то всё будет как в забегаловке одного Назика. Тесное место, даже тут прямо сейчас места раза в три больше, а там ещё и стены фанерные. Ну просто фанеры две штуки сложили, обклеили обоями и вот вам стены. У него на стенах всё висит на степлере – фото, списки какие-то, плакаты, петельки под одежду и те де.
Дыры он сделал в этих стенах с закрывающейся плашкой с выходом на двор. Кульки пакетные с нелегальщиной он подвешивал за дыры, а их и не видно почти. Какой-нибудь наркоман пройдет вдоль стены, возьмёт незаметно кулек, плашка дыру прикроет и ничего, и никого. А иногда и просто руки в дыру просовывал и держал пока не заберут.
А главное слышно всё хорошо. Но это ему не помогло. Однажды он руки как обычно стал держать на воздухе, а на них браслеты прицепились. Он руки дернул и такое вертикальное отверстие проделал в стене как в мультиках и бежать. Не ну а что, время, вода – всё беда для дешевого материала. Ну и мент сразу через фанерки влетел к нему и всё тут – приплыли.
Секундная тишина, созданное слишком резким окончанием рассказа. Мнение слушателей было неоднозначным. Кто-то считал это мокрым проходником, кто-то ценил первую попытку на сегодня и не строго подбадривал на другую историю. Одни удержались от комментариев, другие сказали пару нейтральных слов.
Но ни один стакан ни на миллилитр не опустел. Люди слегка протрезвели и в пабе вместо разгара скандала и паники растопился тёплым цветом шум разговором, как это часто бывает после медитативного прослушивания и накопления мыслей.
Девушки-официантки более оживленно подавали закуски и выпивку, комплименты поступали к ним в вербальном виде, заставляя их смущенно улыбаться, и в виде щедрых чаевых, заставляя благодарить в ответ.
После разминки в виде короткой истории старик взялся рассказывать своим соседям небылицы вперемешку с новостями и реальными случаями. Внимательно слушал что говорят его собеседники, вставлял свои комментарии разного характера на тот или иной слушок и то дополнял, то открыто признавался в неверие словам. На что получал критику и доводы к ложности его речей.
Стратегически и ловко переводя маленький спор в другую тему для разговора, а иногда и пользуясь полностью заново наполненной кружкой, рассказчик не давал будоражиться разногласиям и всё оставалось в пределах культурного разговора. К тому же в полном объёме принимая всё сказанное и услышанное для самоанализа. Разговаривать было приятно и легко, и каждый раз объем сказанного увеличивался, а услышанного уменьшался. Так из темы в тему группа собеседников возрастала от стола к столу. От угла, в которой сидел старик до самой дальней скамьи у выхода. Потом ближайшие собеседники стали слушателями, а за ними и все остальные предпочли навострить уши, а язык унять.
Когда весь паб снова стала взирать на старика в ожидании, он осушил рюмку и начал новый рассказ:
— Было недавно. Случай у опушки леса. Тут мораль про жадность, силы природы и насколько человек может от них отречься и быть от них независим.
Жили были четверо друзей. Двое самых старших познакомились в общем общежитии, стали друг-другу благонадежными соседями, потом друзьями, через время дружба приобрела родственные связи, и как раз к этому к ним заехали двое младших. По малу они тоже становились частью семьи, и тогда всё крыло общежития, ну, четыре комнаты, принадлежало им.
Ещё одна опрокинутая рюмка и рассказчик продолжил:
— Если с жильём и знакомством всё понятно, ну в общих чертах. То с работой ни у одного из них не складывалось — не склеивалось. Они по обычаям обездоленных и неученых только воровали и батрачили. Никому это не нравилось, а особенно одному из младших, поэтому он занялся всякой колдунской херней. Гадал на картах, считал звезды, наводил порчу на счастливых и успех на неграмотных. Дел было много, рука об карты мозолилась, язык от магических скороговорок отсыхал, но деньги от этого не копились, в отличие от проблем.
Мало было недовольных клиентов, скандалов немерено, ещё неудачи хлынули вместе со злыми и долгими ливнями серой осени; углы комнат протекали, радиаторы не грели; ни одежды, ни портмоне не сохраняли купюры и те скатывались в мягкие влажные шарики после каждого выхода на улицу, монеты высыпались из дырявых карманов над водосточной решеткой; дно кастрюли прожгло в форме пениса, дно сковороды сплавилось с решеткой конфорки; обувь и штаны пошли по швам вместе с нервами и все четыре перессорились по пустякам.
Младший гадал-гадал, да не выгадал. Однажды ночью проснулся от кошмара, прошёлся по комнате, достал тетрадь, а из неё вырвал лист. Лёг на пол. Слепым глазом нарисовал карту, рука затекла — упал носом в неё, да так и уснул.
Кровавое пятно расплылось по всей верхней части карты, закрывая окончание пунктирной линии, ведшей к кладу. Мало кто из братьев поверил, что карта может привести к чему-то ценному. Но кривая рука младшего, бравшего карандаш или ручку только от скуки, не могла так детально и аккуратно обрисовать лист округленным грифом карандаша, едва выходящего из-за древка. К тому же все трое знали о лунатизме младшего, и все трое видели, как он уснул раньше всех, а проснулся позже на полу с кровавой бумагой. Поэтому поверили и доверились той половине пути, которую не накрыла кровь.
Обошли всю незакрытую пунктирную линию, встали у заброшенных домов, нарисованных на краю кровавого пятна – не только их количество совпадало с количеством квадратиков на бумаге, но и заметные трещины на домах перед ними были мелко обрисованы в бумаге на их руках. Явились под вечер. Устали. Ночь решили переждать под старой крышей одного заброшенного домишки. На этот раз всем троим приснился кошмар, но никто не взял ни листа, ни карандаша, поэтому подскочив среди ночи, каждый начал рассказывать свой вариант маршрута. Долго спорили, но к утру отрешили два пути из четырех. Разделились на младший со старшим и пошли каждые в свою сторону.
— Типа две группы: младший и старший, и младший и старший? – Спросил кто-то издалека глупым голосом.
— Именно, — ткнул пальцем рассказчик и пригубил пустую рюмку.
Отложил ёмкость, кашлянул в кулак, протёр глаза, потянулся и стал разливать по рюмкам своим соседям по столу.
Толпа оживилась, проскочило несколько слов, слабый звон, кто-то быстро прошёлся до нужника. Банда из студентов и ребят с лесоповала встрепенулась от легкого оцепенения, повеянной от бдительного прослушивания.
Новенькая, всё ещё в макияже, не имея ни веса одурелой мутности в глазах, прошлась легким ветерком до полусвободной скамьи. Сняла рабочие ботинки, оголив свои бледные ступни с тоненькими пальчиками, пнула обувь под скамью и, улеглась на неё, свернувшись по-кошачьи, после слегка вытянулась и одним рывком оказалась правым ухом на бедре старика.
— Вот дурочка, — захихикала брюнеточка из банды.
Старик не ожидал легкой тяжести на своем бедре, но ему хватило мужества вспомнить о манерах и вытянуть ногу вперед, чтобы голова девушки не лежала так высоко от остального тела. Только потом пошли вопросы о нагленьком поведении, по тональности которых было понятно, что отвечать на них необязательно. Но их присутствие заставило края губ девушки разойтись в улыбке, значит смысл задавать их всё же был.
Кабы там не было, после паузы рассказчик влил в себя ещё рюмку, провёл пальцами по бородке и продолжил:
— Пошли своими дорогами, разошлись на перепутье и там же вечером встретились, никто ничего не нашел. Сны позабыли, ладони натерли об грубый металл фомки, молотка и лопаты. Дождь опять полил. Обосновали под старой крышей подобие лагеря, только без костра, спальников, и прочей хрени.
Так ходили целыми днями под дождем, возвращались вечерами и старались поскорее уснуть каждый в своём углу; по ночам смотрели сны, которые на утро едва помнили. И всё им казалось, что ещё маленько осталось, совсем чуть-чуть. Ещё один-два шага, один поворот, первый-второй кирпичик выточить и глаз наткнется на сияющий лазурным светом сундучок. Мокли, голодали, не высыпались всю неделю, но ничего не бросали.
Удача то, она откуда и когда приходит? Когда достаточно отдыхаешь, а выходит к тебе неожиданно из-под плеча. Уселись на железные бочки в доме, а под ними пол провалился. Слегка так – не дальше, чем напугать.
Ну что делать? Выкорчевали доски, достали из-под них мешок. А в мешке фотокарточки с пенопластом. Пенопласт раскрошенный и белый-белый как новый, а на фотках различные места, но если надумать, а лучше представить – то вполне схожи с теми видами, рядом с которыми они искали заветный клад.
Старик быстро влил в себя ещё рюмку, и мягкая теплота прошла волной по всему телу, разогревая кожу и ещё больше волнуя голову, чем два предыдущих залпа. Он продолжил:
— Разделили поровну фотки и пошли по одному. Искали всё утро, весь день, потом вечер, а ночью устали и по засыпали кто в траве, кто в пыльной ямке. А сны то продолжаются! Просыпаются с новым провидением, и у каждого не те фото, с которыми вчера ходили. Ну хоть лоб пробей, точно не те. У старшего с лопатой – фото каменных полях и зданий, у такого же дылды, только с фомкой – фото уже пустырей и лесов, а у обоих младших с молотками – фотки Ленина.
Стали искать друг друга и пошли все разом на север. По злому характеру левой ноги сделали круг, и никто не нашёлся. Переменили направление по часовой, пошли уже на восток – Опять круг от левой ноги; но один из младших уже не искал. Третий круг через Юг и уже один из старших перестал искать. Четвертый круг через запад – к поискам кто-то присоединился. Наступила ночь. Поиски отложили до завтра.
Утром последний младший брат сделал круг по северу и ничего не нашёл.
Говорят, он всё ещё ходит кругами, начинает в центральной точке – первый круг сверху, второй – слева, третий – снизу, четвертый – справа. А тот, кто его ищет никак не может на него наткнуться, — зашептал старик. — И ходят так и ходят, — протягивал он мертвым голосом.
Об окончании рассказа дала понять наступившая тишина. Багряные лица зашевелили спавшей кожей, складки под ключицами и на лбу расширялись и сжимались от хода мыслей их обладателей.
«Бред бля» — Послышался крик.
«Это же случилась с теми ребятами из новостройки. Нахуй такое додумывать то? Ахуеть страшилку выдумал!» — Прорычало над ухом у рассказчика.
«Я чёт и не думал, что всё к такому сведется, какие твою мать круги в лесу?»
«Сука ты что бредишь то?»
Недовольство обуяло всех знакомых с этими ребятами из рассказа, пусть даже знакомство было одностороннее, а посредница была газета. Жены стариков и работников местных предприятий, живущих недалеко от места поисков братьев, в удачной мере додумали слухи, чтобы они были максимально правдоподобны; а после особенно быстро их распространили по городу через очереди, курилки, сборища и кружки по интересам.
Трагедия, случившаяся с молодыми людьми, и то, как её преподнесли редакторы статей и сплетницы, многих оставила неравнодушными. Кто-то прямо сейчас посматривал на сидевших в том же пабе студентов и с накатанными мрачными мыслями от истории старика не мог не пожелать им не встретится с чем-то подобным в их жизнях. Хотя те смотрели на всю кипящую обстановку с легкой паникой.
Дело в том, что по мнению собравшихся, старик переврал или додумал не только, что именно с ребятами случилось, но и то, кем они были, где жили, и чем занимались.
Если читать только тогдашнюю газету, то старик превратил предприимчивых и перспективных интернов местной больницы в каких-то бомжей, а корнем их проблем он указал отсутствие достойного заработка и мозгов, но присутствие лени и глупости. А также добавил лишнего старшего брата, да и вообще назвал их братьями, хотя они были просто коллеги.
Если прикреплять к сведениям из официальных источников ещё и слухи, то всё же они были братья, — три брата и левый друг одного из них. Друг – источник проблем, сволочь, гнида и вообще всё из-за него и случилось. Три брата в этой истории были жертвами «друга», «друг» пользовался тем, чем они занимались для него, а после убил и закопал в лесу за ненадобность – если вкратце.
А тем временем все продолжали бранить и даже угрожать рассказчику, пока новенькая, продолжая лежать у него на бедре, и тем самым спасая его от приступа паники от происходящего, думала о банальности того, что написали и напридумывали об этих братья, и как на самом деле круто помог рассказчик ей этой ночью.
Она верила и даже знала, что всё, что он рассказал – правда. Доказательство этой правды шуршит и мнется у него в кармане, если ворочаться и тереться щекой об его мягкое бедро, что она и делала время от времени, пока он был занят рассказом.
Руку в карман, захват на уголке и вот всем гостям и вновь подоспевшей на шум хозяйке заведения открытие – у старика хуй встал. Новенькая с криком об этом быстро от него отскочила, и боязливыми шагами отошла от него через толпу. Конечно, дрожь и сквозняк под костями укротили старика, он застыл с непонимающим ликом в невозможности противостоять новым более сильным терзаниям толпы.
Новенькая без обуви покинула паб под шумом и давкой, никого из своих «друзей» не предупредив. Быстрым шагом пошла под углом дома, по аллее, вышла на трассу с стоящими там молодыми и не очень девушками в милых нарядах. Из двух направлений, она пошла в менее освещенную сторону, там, где все спят в своих одноэтажных домиках без света в окнах. На подходе свернула на поляну, перепрыгнула крутой овраг с активным ручьем, эффектно бьющим по крупным камням на дне.
До конца видимой пунктирной линии не далеко, уже можно разглядеть потертый шифер и трещины заброшенных домов. А вот и тот заброшенный маленький домик на холмике, в котором ночевали братья.
Это был крайний дом на небольшой неоснащенной ни фонарями ни дорогой улице; то, по чему необходимо было вступать, чтобы добраться до других домов, представляло собой пыльную коричневую мешанину неравномерно вырытой земли в купе с мертвыми корешками и мусором. Безопаснее и удобнее было двигаться по траве, пусть в ней встречаются небольшие ямки. Подойдя ближе к дому, новенькая увидела через разбитую оконную раму прямой и целый дощатый пол.
Стук костяшками по полу не с первого раза, но и не с десятого удара вывел на полость, в которой братья нашли фотки. Размах пяткой и тонкие фанеры, обрисованные под толстые доски со стороны комнаты пропустили ступню девушки в небольшое пространство под полом; непробитая часть слегка зажала ступню, рывок вверх и теперь фанера показывает свою внутреннюю шершавую сторону потолку и стенам.
Под фанерными досками находились пустые фотокарточки, – черный квадратик с белой обводкой, — Заколдованные – бренная манипулятивная магия, но в купе с большим количеством других зачарованных вещей и готовыми на жертвах проклятиями может дать нужный эффект. На карту тоже было наложено заклинание – самое могущественное среди арсенала наглой сволочи, попутавшей берега. Слова этого заклинания были спрятаны среди линий детализированного рисунка чернилами из соды. Ясному делу сделанные пока старший пытался выспаться в лесу.
Убийца молодых парней появился не сразу. Действовать на её территории так долго и старательно, чтобы не быть даже заподозренным в нарушении границ, это смело и лихо, — поэтому это и есть глубочайшее оскорбление.
Она до утра возилась с этой тварью, сначала словом и жестом взяла моральное доминирование, довела бедняжку до неконтролируемого мочеиспускания, болезненно-лихорадочной дрожи и слёз; когда та, продолжая хныкать, скрутилась калачиком в собственных выделениях, новенькая, сняв с себя надоевшую шкуру работящей девчонки, преобразилась в настоящую ведьму, вынув из теней необходимые утварь, инструменты и пару небольших аппаратов, в том числе на пальчиковой батарейке.
Она, насколько ей позволяло время и ресурсы, подготовила это убогое место под колдовские ритуалы: закрыла отверстия окон, расписала стол и бумагу, разогрела паяльник, подогрела чайник, разложила компоненты на места их лучшего пребывания в этом мире, переоделась в защитную плотную, — а самое главное темную одежду, — затянула по туже респиратор и приняла уже за колдунства.
Вылив своей сопернице на голову кипящее густое зелье, она наслала пару проклятий, связанных с фасеточными суставами, мышцами ног и лица. Жалкая тварь корячилась на полу, но такой способ, освобождающий от необходимого тактильного взаимодействия предмета проклятия и его жертвы, подействовал в ту же минуту, угомонив жжение. Зелье впиталось в кожу, и на его месте взошёл чёрный густой волосяной покров; проклятый волос вываживал с корнем родной светлый, лез из лба, век, щек, носа, ушей, и на всей части лица, где у мужчин по обыкновению растет борода.
Потом послышался хруст и треск. Лежа на полу, проклятие стало дёргать спину и ноги. Громкое, но короткое преображение в лучшую сторону. Теперь эта тварь не только будет дышать через силу, ничего не видеть и не слышать, а также скрутится в два прогиба и будет хромать на обе ноги.
Широкая грязная ткань, на которую наложено одно; клееобразная субстанция, вызывающее другое; костяные бусы на чёрной бечевке, заставляющее делать третье; нож, вполне обычный тоненький кухонный нож для нарезки овощей с прямой ручкой и вспомогательные предметы чтобы одеть страшилку, не притрагиваясь к ней.
Щипцами накинуть ткань, заставить поднять руки, в резиновых перчатках аккуратно закрутить вокруг кистей бусины, заставить ходить кругами пока манипулятивная магия не подействует в полную силу и в хромающих движениях не будет промедлений из-за боли. Дать нож и приказать пойти в лес, а при первом звуке журчащей воды или крика
Когда спина этой твари скралась за кустами у трассы, ведьма скинула респиратор, закурила от спички, а ту кинула за спину. Яркий язык пламени резко поднялся до самого потолка и, начиная расходится в ширь и в глубь, зловеще затрещал. А ведьма надела солнцезащитные очки и пошла вперед не оглядываясь.
Еще почитать:
There is a spark in us
Жертвоприношение — Devil’s Lovers > 7
Ненормальный — Devil’s Lovers > 4 серия
Зеркало разума 1 — Глава 19
«
»
05.08.2024
