Глава 8. «Необъяснимое объяснение»
-Кхм, кхм, — послышалось мне сквозь сон. — Вы считаете это подобающим поведением для магистра? Быть может, для руководителя отдела? Я весьма удивлён, что вы, Роман Петрович, и вы — Александр Иванович, позволяете себе подобного рода вольности. Если вы нашли эту юную особу — потрясающе, но не могли бы вы впредь вести себя более профессиональнее и не устраивать балаган! Где это видано, чтобы два магистра, РУКОВОДИТЕЛЯ, спали в рабочее время посреди кабинета. Вы хотите выставить наш институт посмешищем в глазах девушки?
Я приоткрыла глаза и не смела повернуться в сторону шума. Мне было ужасно неловко. Ладно Ойра-Ойра и Сашка, которым, на мой взгляд, должно прощаться если не все, то многое. Но я в этом заведении была никем и потому была готова провалиться со стыда.
-Кристобаль Хозевич, — начал Сашка.
Прекрасно. Кристобаль Хозевич. Почему в эту комнату зашёл именно тот человек, которого я боялась встретить больше других?
Я уже говорила, что невезучая?
-Не сердитесь, такого не повторится, слово магистра.
-Не повторится? Не повторится!? С тех самых пор, как вы, Александр, появились здесь по настоянию Романа, в этих стенах творится черт знает что! Спелись, значит. Друзья, понимаете ли. Ничего не имею против дружбы, но — прекратите развлекаться и порочить честь науки и своих отделов! За пределами — пожалуйста! Хоть по три дюжины дублей друг друга сделайте и занимайтесь сразу всем, что доставляет вам удовольствие — а именно, бездельем и детскими играми!
Нет, ну вы посмотрите на них! И сидят, как ни в чем не…
-Кристобаль Хозевич, уважаемый вы наш, ну что же вы так взъелись? — вступил Ойра-Ойра. — Вы пришли ко мне с каким-то поручением? Так пойдёмте, голубчик, пойдёмте.
Роман Петрович поднялся с дивана и, судя по удаляющемуся звуку, начал уводить Хунту подальше от него.
-Я отброшу все свои дела и поставлю ваше задание в приоритет, — продолжал он успокаивать разгневанного коллегу.
Когда их голос едва доносился до нас, я повернулась к Сашке и спросила:
-Что теперь будет?
Он вздрогнул.
-Вам тоже не дал поспать этот гнусный старикашка? — повернулся и озвучил Привалов.
-Бог с ним, со сном. У вас из-за меня теперь будут неприятности?
-Что Вы, милочка. Даже в голову не берите. Почему из-за Вас?
-Я же тут…уснула.
Саша рассмеялся.
-А мы, полагаете, работали здесь?
Понимание этого меня ободрило.
-И все же, — продолжила я, — вам достанется?
-Не беспокойтесь. Роман Петрович и не из такой воды выходил сухим и вытаскивал остальных.
-Ох уж этот Роман Петрович, — сладко протянула я и мечтательно подняла глаза наверх.
-Не мужчина — мечта, — добавил Привалов. — Вы присмотритесь, присмотритесь.
Я смутилась. Но откровенно говоря было приятно, что Сашка озвучивает подобного рода мысли.
-Может быть, я что-то могу сделать для улучшения положения?
-Ойра-Ойра разберётся, не переживайте.
Привалов почесал затылок.
-Не хотите перекусить?
-Нет, спасибо.
-Я так и думал. Тогда предлагаю пройтись. Куда бы Вы хотели?
-Домой, — грустно выдохнула я.
-Вам что же, — разочарованно спросил собеседник, — совершенно у нас не нравится?
-Дело не в этом. Мне здесь нравится. Очень нравится. Но у меня дома собака. Одна. Скучает, наверное, бедная.
-Не вопрос! — ободрился Сашка. -Айда за мной.
-К-куда?
-К Янусу Полуэктовичу, конечно. Решим проблему с Вашей собакой.
Я повеселела и мы направились в неизвестном мне направлении.
Минуя десятки дверей и несколько этажей мы оказались у директора в приёмной.
-Его нет. Он в Москве, — сообщили нам любезно.
-А-Янус или У-Янус?
-Оба Януса. У вас срочно?
-Срочно, — ответил Сашка.
-В таком случае берите лист, пишите.
Мы сели, Привалов принялся писать и вернул после завершения заполненный лист с ручкой назад.
Работник взглянул.
-И речи быть не может. Никаких животных в стенах университета.
Он наклонился в мою сторону:
-Или она у вас для опытов?
-Не для опытов, — живо сказала я.
-Значит вопрос решён и закрыт.
-Это вы так решили? — осведомился неугоманивающийся Сашка.
-Это устав так решил. А его написали ещё задолго до вашего здесь появления. Или вы хотите поспорить с решением Януса Полуэктовича?
-Нет, — хором сказали мы и вышли из приёмной.
-Жалкий бюрократишка, — начал Сашка.
Устав, устав. Плевать я хотел на ваш устав. Прошу заметить, с высокой колокольни.
Я рассмеялась и он непонимающе посмотрел на меня. Я прокомментировала:
-Простите, просто Вы сейчас так похожи на Витьку Корнеева. Злитесь и ругаетесь прямо как он.
Он смягчился в лице.
-Да, это у меня бывает. Как известно — с кем поведешься, от того и наберёшься. Жалко вот Витька все никак не наберётся хоть от кого-нибудь из нас ума.
-Судя по книге, он достаточно умен.
-Достаточно, да только в научной области. Уверен, Вы уже наслышаны о его манерах. Хотя что я говорю, Вы же присутствовали в это утро здесь.
-Я, кстати, хотела бы узнать, для чего, все-таки, вам понадобилась. Я не учёная и далека от всего этого, — описывая круг руками в воздухе проговорила я.
Привалов удивлённо посмотрел на меня.
-Вы что же, все это время находились в неведении?
-Угу.
-И неужели вам никто не рассказал эту историю?
-Какую историю?
-Эх, ребята, ребята. Привести — привели, а объяснить — не объяснили. Пойдёмте ко мне. Уверен, под чашку чая разговор пойдёт лучше.
-Пойдёмте.
…
Сашка наполнил мою, а затем и свою кружки до краёв приятно пахнущим чаем необычайно сиреневого цвета. Я осведомилась о его сорте, на что мне был дан ответ, что это экспериментальный чай его — Сашки — личного производства.
-Но не волнуйтесь, мы уже давно пьём этот напиток нашей небольшой группой и никаких побочных эффектов кроме расслабления не обнаружили.
Я поднесла кружку к губам и сделала глоток.
-Мм, он не горячий?
-Совершенно верно. В этом заключается одна из его особенностей — им невозможно обжечься, но на вкус это никак не влияет.
-Потрясающе. — Я отпила ещё.
-Так вот, история. Надеюсь, Роман не оборвет мне уши за это. Возможно, он хотел сам ввести Вас в курс дела, но я дерзну и позволю себе такую наглость, как взять его задачу на себя. Вы, на сколько мне известно, прекрасно осведомлены об «НИИЧАВО».
Он посмотрел на меня и уточнил:
-На уровне внимательного читателя.
Я кивнула.
Так вот. Несколько столетий назад на этом самом месте находилась и процветала совсем другая организация — «ИПМИТ», или иначе — институт прикладной магии и её теории. Вы, вероятно, спросите — каким образом на месте прежнего учреждения образовалось новое. А я Вам отвечу. Разумеется, никто в здравом уме не стал бы закрывать один институт ради появления другого — это просто абсурд. Поэтому дело обстояло следующим образом: на этом самом месте, где мы с Вами сейчас находимся, во благо науки и улучшения мира трудились магистры — подобно нам. Эти люди, как и подобает большинству учёных, были немногословны и не любили заявлять о себе из каждого, извините, утюга, поэтому публиковались только в научных газетах. В институт, само собой, человек со стороны попасть не мог, поэтому узнать, что творится внутри, не представлялось возможным. Товарищи граждане, у которых, как известно, от нечего делать развивается прекрасная фантазия и чудесным образом развязывается язык на всякие сплетни, за неимением правды начали придумывать себе всякие небылицы. Создавать альтернативный мир, если хотите. Не углубляясь в закон сохранения и изменения реальности объясню кратко — до тех пор, пока человек живёт правдой, правдой она и остаётся. Но стоит ему начать думать и, что главное, верить в нечто отличное от правды — она искажается и становится ложью, которая, в свою очередь, становится правдой, понимаете?
-Во всяком случае, очень стараюсь.
-Ну как же Вам объяснить попроще. Ну вот смотрите — есть у Вас, скажем, дома 3 яблока. Ваши друзья об этом хорошо знают. Но, предположим, люди, которые далеки от Ваших приближенных, вдруг, по каким-то известным лишь им одним причинам, скажут, что нет у Вас никаких яблок, а есть, скажем, бананы. Да не три, а 17, и доложат об этом Вашим друзьям. Те, конечно, будучи людьми умными, не поверят в подобные высказывания и останутся при своём мнении — при правде. Но стоит им однажды наведаться к Вам в гости и не увидеть яблок, о которых все привыкли знать, а увидеть бананы, что начнётся! Понимаете?
Я промолчала.
-Ну что же Вы, голубушка. Они увидят бананы и сочтут, что говорившие об этом люди знали правду. Соответственно в их глазах Вы будете лгуньей, хотя совершенно не комментировали ситуацию и не настаивали на яблоках. И так называемая правда, по сути своей, для окружающих уже давно стала ложью, и утвердилась после этого окончательно. А ложь — о бананах — стала правдой. То есть они поменялись местами. Теперь-то Вы поняли?
Я никапельки ничего не поняла, кроме того, что в каждой из этих историй ложь становится правдой, а правда — ложью, но видя старания Саши, я просто не могла предательски не понять ещё раз, поэтому кивнула.
-Ну наконец-то. Теперь я могу продолжить. Так как правда в головах общественности изменилась, то и в «ИПМИТ» стали происходить соответствующие соображениям людей изменения. Сначала кардинально поменялась сфера деятельности института — граждане почему-то решили, что вместо науки и магии товарищи учёные занимаются там ничем иным, как изготовлением мебели. Мебели, представляете? Затем все те же граждане уверяли друг друга, что делают это не люди, а автоматизированные механизмы, которыми управляют люди, в результате чего численность работников института заметно сократилась за ненадобностью, и они действительно начали производить мебель благодаря машинам. А затем, товарищи граждане и вовсе решили, что нет там никакого производства и никогда не было, а здание ещё вчерашнего «завода» — на самом деле простой склад какого-нибудь вещественного магазина, и их совершенно не интересовало наличие пяти этажей — склад вещей и все тут.
Рассказ Саши прервала лаборантка, которая попросила сочинить его стихотворение для газеты, главным редактором которой являлся Ойра-Ойра, на что Привалов рассказал о занятости Романа Петровича совершенно другим делом, что означало его полную незаинтересованность в данной сфере конкретно в этот момент, и подчеркнул невозможность возобновить этот разговор в ближайшее время, так как он сейчас тоже посвещает себя делу гораздо более важному, чем стихоплетство. Лаборантка удалилась.
-Так, на чем это я…Ах да, склад. С тех самых пор институт исчез с лица нашей прекрасной Земли, а его работники — уж не знаем, живы ли они, — канули в лету вслед за ним.
-Но какое отношение эта история имеет ко мне?
-Книга, которую вы прочли, была написана именно для того, чтобы подобных небылиц не ходило о нашей организации, дабы не повторить судьбу предыдущей. Всё, казалось бы, продумано и просчитано — беспокоиться не о чем. Бери — читай, и вопрос о выдумках отпадёт за ненадобностью. Но неделю назад в этих стенах стали происходить странные вещи: один из наших домовых начал называть себя другим именем, а именно — Кузькой, будучи Дормидонтом. Когда мы спросили, с чего он так решил, получили ответ — «люди переделали». Хочу отметить, у домовых есть особая способность — они предчувствуют неладное, каким бы ненаучным это явление не было. Затем в отделе абсолютников — Абсолютного знания — одна из машин исчезла. Просто взяла — и исчезла. А в виварии за день до Вашего здесь появления появилось яйцо с иглой Кощея внутри.
-А в чем здесь странность?
-Странность, милая Вы моя, в том, что у Кощея отродясь не было никакой иглы — это сказки, придуманные народом. Проверять её в действии, мы, конечно, не стали и убрали подальше, но есть большие основания полагать, что она действительно содержит в себе кончину выщеупомянутого лица. А теперь и Роман…
Сашка помялся.
-Что Роман?
-Его имя исчезло из книги. Это значит, что в режиме реального времени происходит процесс изменения его личности. Изменения людьми, которые, возможно, прямо сейчас приписывают ему несуществующих качеств или вовсе решат, что никакого Романа в институте не было и сюжет произведения совершенно не пострадает от его отсутствия.
Привалов отвернулся и глубоко вздохнул — ему явно тяжело было об этом говорить.
-Но как же так? Неужели ничего нельзя с этим сделать? — перешла я почти на крик. -И почему Роман?
-К сожалению, никто не знает — это ответ на все Ваши вопросы.
На глаза навернулись слезы. Неужели Ойра-Ойра скоро может исчезнуть? И все эти прекрасные ребята вокруге. И «НИИЧАВО».
И тут я вспомнила:
-А очки! Я же видела его имя через очки!
-Ах, это. Ойра-Ойра модернизировал это устройство и заворожил линзы — теперь сквозь них видно прошлое.
-Прошлое? Он что, в прошлом?
-Мы все здесь в прошлом — шестидесятые. — тепло улыбнулся Сашка. — Разница лишь в том, кто останется в будущем. И останется ли хоть кто-то. Как-никак, этот процесс ещё никому не удавалось остановить, а знания о нем настолько малы, что шансы на успех просто ничтожны.
-И тогда получается, что с записки Романа Петровича исчез текст, так как в будущем его нет и никогда не было, и он его, соответственно, написать не мог?
-Именно так. Теперь он существует только в прошлом. И с каждым днем это прошлое может медленно или стремительно приближаться к нашему дню.
-А что будет, если оно соединится с ним?
Сашка вздохнул.
-Если ничего не предпринять, то ложь, которая с каждым днем будет все больше поглощать правду, будет двигаться из прошлого в будущее, подобно контрамоту. Она будет передаваться из уст в уста, от чего её энергия будет расти, увеличение которой и становится топливом. Подобным образом день за днем правда будет стираться, и на её месте вырастет то, что придумают сами люди. И когда, по принципу контрамоции, процесс превращения, запущенный в Ваше время, дойдёт до нашего, все, что подвергнется изменениям — изменится. А все, что подвергнется забвению — забудется. Это ещё один возможный вариант исчезновения — иногда люди придумывают столько версий, что просто не могут определиться с ведущей, и, как это обычно бывает с тем, что сложно, бросают эту затею и, от нежелания отделять единственно верную «истину» от кучи других, забывают об этом вообще.
-И Ойра-Ойра может исчезнуть?
-Все мы можем, голубушка.
-С этим нужно что-то делать!
-Нужно. Для этого вы и здесь. Фёдор Симеонович и Кристобаль Хозевич знают одну легенду. Мы, люди науки, конечно скептически относимся к легендам, но когда на кону стоит судьба института — рассматривается все.
А честно говоря, у нас и нечего больше рассматривать.
-Что за легенда?
-Мне рассказали её единожды, к тому же прилично давно, поэтому, к сожалению, я мало что от неё помню. Но если Вы хотите…
-Вот вы где!
Наш разговор прервал Роман Петрович, ворвавшийся в закрытые двери своим магическим образом.
-Я вас везде ищу.
Угомонил я Хунту, пока вы, я погляжу, чаи гонять изволите. Все значит на мне. Абсолютно. Весь институт уже держится не на земле, а на мне. Это ужас какой-то. — он раздражённо выдохнул в сторону и закатил глаза.
-Прошу заметить, что мы не просто чаи гоняем — я рассказываю Ангелине историю «ИПМИТ».
Ойра-Ойра взглянул вверх, взвел руки к потолку и спросил:
-Ну почему же у меня друзья через одного идиоты?
-Это почему ещё я идиот?
Он не обратил внимания на вопрос друга и обратился ко мне:
-Ангелина, Вы в порядке?
-Да…
-Он не сильно забил Вам голову всякой ерундой? Вы только скажите, я ему…
-Все в порядке, благодарю за беспокойство, — быстро перебила я, дабы избежать повторения утренней сцены с Витькой.
-Замечательно.
Он устало присел и облакотился на спинку кресла, после чего в коридоре послышался шорох. Он вскочил.
-Ах да. Витька! Тьфу ты, Сашка! Одинаковые, — пробурчал Роман. -Открой эти свои. Двери. Если бы вы знали, — сделал он лирическое отступление, — как тяжело под конец дня вспоминать слова.
-Двери?
-Двери, двери. Вечно ты закроешься, а входить людям как?
-Постучать?
-У меня что, много свободного времени? Стучать тебе. Разве что по голове в качестве забавы.
-Роман, в чем проблема?
Он сегодня явно был не в духе.
-Проблема в том, что к тебе невозможно зайти!
-Но ты же зашёл.
-Я то зашёл, а…Где у тебя ключи?
Сашка достал из кармана связку и бросил её Ойре-Ойре.
-Какой?
-Серебристый.
Роман развернулся и открыл дверь, отбросив ключи в сторону.
Мы переглянулись.
Роман Петрович вышел.
-Что это…- начала было я, но тут увидела вернувшегося мужчину с моей собакой на руках.
-Джессика! Моя девочка! — протянула я. Но как?
-Мы сегодня ходили в приёмную Януса и нам ясно дали понять, что устав полностью запрещает любых…
-Животных на территории института, за исключением подопытных и бла-бла-бла.
Сашка нахмурил брови и вопросительно посмотрел на товарища.
-Что?
-Это тебя нужно спросить, что. Что за…
-Только вот не надо, Саш. Пожалуйста. Никто не узнает. Я устал как собака, и собака устала.
-Как ты?
-Очень остроумно.
-Ты понимаешь, что будет, если…
-Я все понимаю, давай не при даме.
Привалов согласно кивнул, а Ойра-Ойра подошёл ко мне и отдал Джессику, которая радостно виляла хвостом и облизывала меня и Романа Петровича одновременно.
Мы улыбнулись и встретились с ним взглядом.
-Большое Вам спасибо. Вы делаете для меня несказанно много.
-Уверяю, это меньшее, что я могу для Вас сделать.
Мы все ещё держали зрительный контакт и я не могла оторваться от его блестящих, кристально чистых глаз тёмного цвета. Говорят, что именно они являются зеркалом души — в таком случае, его душа определённо чувствовала что-то подобное моей. По крайней мере, мне так казалось. Слишком уж знаком мне был этот взгляд — я видела его в отражении каждый раз, когда думала об Ойре-Ойре.
-Видимо, я здесь лишний, — разрезал тишину Сашка и пошел к двери.
-Нет. — в унисон сказали мы и он обернулся.
-В таком случае, нам нужно поскорее решить, что делать со зверем, пока его никто не увидел.
-Не увидел кого?
В кабинете показался Витька Корнеев.
-Вы притащили сюда собаку? — Он рассмеялся. — Вам конец.
-Вот поэтому я всегда закрываю дверь, — пояснил Сашка Роману Петровичу. — Надеюсь, не твоими доносами он — конец — нас настигнет?
-За кого ты меня принимаешь? Ладно вы дураки, но собака-то с Ангелиной чем виноваты?
-Ах дураки! — завёлся Ойра-Ойра.
Я аккуратно дернула его за рукав пиджака и он осекся.
-Куда вы её денете-то? — осведомился Корнеев.
-Сами думаем, — ответил Сашка.-Вернее, если быть точными, нам нужно лишь донести её до покоев Ангелины.
-Вы настолько деградировали, что потеряли навык трансгрессии?
-Смешно, конечно, — ответил Роман, но, каким бы странным это не казалось — она не поддаётся трансгрессии.
Наверное кто-то из оставшихся магистров позаботился, чтобы никто не притащил в институт животное, и запечатал собаку заклинанием.
-После нескольких попыток завести об этом разговор с Модестом Матвеевичем и Янусами это не удивительно, — добавил Сашка. Затем, помедлив, выпучил глаза на Ойру-Ойру.
-Хочешь сказать…что ты…принёс её на руках…без трансгрессии…- Сашка потупутил глаза в пол и что-то рисовал пальцем в воздухе — из двухтысячных!?
Витька поправил:
-Из две тысячи двадцатых.
Мы посмотрели на Романа. Он кивнул.
-Уж не знаю, что за чувство тобой движет, но это настоящий подвиг, — сказал Привалов. — Я бы не взялся.
Витька обратился ко мне:
-Он потратил на это по меньшей мере несколько дней.
-Что?
-Да.
-С ума сойти, но как же Вы…?
-Не спрашивайте, — сказал Сашка. Дайте ему отдохнуть.
Ойра-Ойра действительно имел очень уставший вид и я понимающе согласилась.
Поразительно. Они что, умеют ходить по ленте времени? Пешком? Это как вообще — пешком. Несколько дней? И все это ради меня? Какой восторг. Какой мужчина.
-Так и будем сидеть здесь, или все же пойдём? — осведомился нетерпеливый Витька.
-Да давно бы уже пошли, если бы риски попасться на глаза не были столь велики, — отозвался Сашка.
-Эх, ладно. Помогу вам, не просите.
Витька щёлкнул пальцами и исчез.
-Действительно помог, — усмехнулся Ойра-Ойра. — Избавил нас от своего общества.
-Что-то мне подсказывает, — ответил Привалов, — не избавил.
Через секунду Витька вновь появился на том же месте, но уже с дряхлой и облезшей шапкой в руках.
-Ты что, стащил шапку-невидимку у Горыныч? — спросил Ойра-Ойра. -Она меня в тот раз с дубом всего извела, а ты на приборы замахнулся.
-Да, Витька, — подхватил Сашка. -Что у тебя за мания все красть?
-Отнести назад? Хорошо.
-Нет, — в один голос сказали парни.
-То-то же.
Мы приступили к криминальной операции под названием: «Запрещённая собака под украденной шапкой», надели вышеуказанный головной убор на вышеуказанное животное и пошли по институту, молясь кто кому о благополучном исходе.
Еще почитать:
Заброшенный почти
«Яман и его семья»Глава третья. «Жизнь». «Когда счастливаяа когда и с трудностями». Глава 35 —
Чумной доктор — Финал
Степлер
«
»
