« Прозаический сонник » PURGATORIUM*

От автора: я думаю, что у каждого не только свой ад в душе, но и чистилище, населенное голодными призраками нашей памяти. Мое выглядит так.

Ваша, 

Вася Сухотина.

Первое, что я осознаю — холод, перехватывающий горло непреклонно сжимающимся кольцом. 

На секунду меня ослепляет. 

В это мгновение я не желаю ничего, кроме как поглубже зарыться в глубину безопасной теплой кровати. Но вспоминаю о том, что бесконечность холодных коридоров я разделяю с другими. 

Их силуэты плывут перед слезящимися глазами. 

Мы скользим по темным, неотапливаемым переходам, освещая путь слабым электрическим фонариком.

У нас есть Ключ. 

И в сжимающейся тишине мы продолжаем искать единственно верную дверь. 

Что-то ломается во мне, когда луч света выдергивает из смоляной черноты ее стертые очертания. Что-то не хочет и отчаянно отрицает необходимость перешагнуть через заветный порог, но нечто большее толкает меня под приглушенный желтый свет потрепанного гостиничного номера.

У меня трясутся руки. С последним поворотом ключа, отрезавшим нас от липкой черноты коридора, воспоминания могильной плитой придавливают мой взгляд к рисунку разбитого паркета. Я не могу выдавить ни слова: страдание стирает речь, наполняя пространство тишиной. Фрактальный сценарий этого дня проносится перед моими глазами: встреча с другом — решение отметить праздник с ним и его милой матерью — дорога — отель — подготовка к торжеству — трагедия — смерть. 

Этот зацикленный в вечности день всегда заканчивался моей гибелью. 

Я поднимаю глаза на своих веселых, взбудораженных спутников, выгружающих продукты на деревянный кухонный стол. Никто из них явно ни о чем не подозревал: ни полноватая рыжая женщина с замечательными ямочками на круглом лице, ни молодой человек с яркой улыбкой. 

Я еще некоторое время наблюдаю за ними, заново вспоминая, отыгрываемые нами роли. Как кадры из полузабытого фильма перед глазами снова мелькают сцены: мой друг и его мать приглашают меня отметить его день рождения в местном отеле — для пущей торжественности мы отказываемся устраивать этот праздник дома и решаем на один день и ночь занять номер в местной гостинице — я переодеваюсь в прекрасное легкое платье, украшенное множеством мелких легких перьев, и мы отправляемся в путь, о всех возможных развилках и вероятностях которого я вспоминаю ровно в момент перешагивания порога злополучного, проклятого номера.

С каждой новой смертью эта авантюра все больше теряет смысл.

“Эти стены действительно прокляты”, — понимаю я. Ни в одном из сценариев нам не удалось выбраться за их пределы. Меня трясло, пока перед глазами с новой ясностью проносились ужасы застывшего в воздухе прошлого. Я отчетливо ощутила как на мне горят белые перья моего прекрасного летнего платья. 

Они всегда загорались первыми. 

Ян, так звали молодого человека, задумчиво смотрел на меня, явно отвлекшись от болтовни матери.

Все казалось слишком реальным:

легкий сквозняк, гуляющий по полу,

шелк белоснежных перьев,

незаметная улыбка на любимом с детства лице.

Меня накрыло бессилие.

— Нам нужно поговорить, — тихо произнесла я, поманив за собой Яна. 

Его мать, Александра Михайловна, казалось и не заметила этого маневра, продолжая раскладывать тарелки и приборы посреди многочисленных праздничных блюд.

На периферии я почувствовала укол нестерпимого голода,

разрастающегося посреди общего изобилия.

Отойдя к запыленному оконному стеклу, я шепотом произнесла: 

-Мне кажется, что мы мертвы, но все еще не порвали связей с жизнью, которая нас приговорила. Вечность назад мы зашли в этот номер, чтобы отпраздновать твой день рождения. Смеялись и танцевали под старую музыку, пока в одном из соседних номеров не начался пожар. Замок оплавился и мы не смогли выбраться наружу: ни тогда, ни бесконечность попыток после. Ты можешь не верить мне, но прошу тебя, давай хотя бы попытаемся уйти отсюда.

Ян внимательно слушал меня вопреки обыкновению. Что-то уязвимое проглядывало в его вечно искрящихся весельем глазах.

-Я верю тебе. Еще секунду назад бы ни за что бы этого не сказал, но сейчас почему-то верю, — он растерянно оглянулся по сторонам, — Все это кажется мне  знакомым и чужим одновременно. Я пытаюсь вспомнить вчерашний день, но приходят лишь какие-то обрывки. Будто это было безумно давно.

Быстро переглянувшись, мы решительно направились к двери. Провернув ключ против часовой стрелки, Ян резко распахнул ее, но за порогом не оказалось ничего. Ни стоптанного гостями ковра, ни старых, обитых деревом стен. Ни-че-го. Лишь чернильная темнота запечатанной вечностью могилы.

Где-то за нашей спиной Александра Михайловна напевала игривый старый романс.

Оставалось всего полтора часа и континуум попыток после.

Я готова была поклоняться богу, в которого уже не верила, только бы…

Минутная стрелка завершила очередной оборот.

-Александра Михайловна…

-Дети! Я так рада, что…

-Александра Михайловна! Мы…

-…собраться за этим праздничным столом…

-…погибнем!

-…и я лишь надеюсь, что…

-…пожалуйста! — я почти рыдала, но улыбающееся светлое лицо в обрамлении ярких рыжих волос, совершенно не меняло своего торжественного выражения. 

Потому что на самом деле ее здесь не было.

Мы снова молчаливо переглянулись с Яном. В его глазах я прочитала мрачную решимость. Секунду спустя он без колебаний опрокинул стоящий на столе графин с кислым клюквенным морсом. 

Я вздрогнула.

Осколки разлетелись по всему номеру.

Александра Михайловна даже не шелохнулась.

Ян громко сглотнул.

Минутная стрелка продолжала свой бег. 

Времени у нас почти не осталось. 

Громко заиграла музыка.

Александра Михайловна весело смеялась, делая первые вальсирующие па среди теней в заполняющейся дымом комнате. В это мгновение Ян толкнул меня к высокому окну, отчаянно дергая его застывшие, склеенные краской створки. Спустя минуту мы все-таки сумели перелезть на уличный парапет. 

В обозримом пространстве кирпичной стены больше не было ни одного окна.

Под ногами гарцевала жадная, холодная пустота. Ян прикрыл створку окна, окончательно отрезая нас от наполняющейся гарью проклятой комнаты.

Только сейчас я заметила, как сильно дрожат его руки.

….

Сквозь дым и грязное, почему-то ледяное стекло мы с ужасом продолжали смотреть, как по номеру мечутся наши вполне материальные тени.

…

Перья, как и бесконечность после, действительно сгорели первыми.

*Purgatorium — с лат. “чистилище”.

Еще почитать:

Игорь Тальков беседа с душой.

Ученик

Последняя жизнь

Подарок для ёлки.