(Сны о России)
В череде событий «На тайной службе Двуглавого Орла».
Саша был расстроен. Вместо того чтобы послать его в дело, Евгений Петрович приказал копаться в архивах Военной Разведки и дышать пылью старых фолиантов. Да ладно бы еще фолиантов! Допросные и доносные листы агентуры не вызывали никакого интереса! Пыль и дым прошлого! Причем это были перлы сексотов, которые уж лет пять, как тихо жили на заслуженную пенсию, путешествуя по миру или выращивая на досуге цветы в дареных казною усадьбах. Так что раскопать тут хоть что-либо ценное по г-ну Панклюеву Шуше явно не улыбалось.
Поручик Александр Шуйский — Шуша, по старому прозвищу в кадетах, уже было, совсем отчаялся, но вдруг ему на глаза попалась совсем маленькая записка. Записюлька даже! Это был банальный перечень книг, которые брал читать «объект» в Публичной библиотеке на Якиманке ещё в начале своей стремительной политической карьеры. «А чем черт не шутит?» — подумал Саша, вставая с удобного кресла и потягиваясь молодым телом, — «Посмотрю, что за книжки, а заодно перекушу и проветрюсь».
От Знаменки до Публичной библиотеки всего ничего – минут двадцать пешим ходом через два Каменных моста, Большой и Малый. Шуйский, конечно же, был в штатском, даже разгильдяйском наряде, сказал бы его начальник — генерал-лейтенант Меркулов. Но сейчас «Дед» ему не указ. Сейчас он в прямом подчинении у майора Евсикова, который был, не столь уж и щепетилен в отношении внешнего вида приданных ему людей.
Куря и посматривая по сторонам, поручик шел к цели, с удовольствием подставляя лицо ветерку и полуденному солнцу. В потоке авто снующих мимо он отмечал совсем новые модели и мечтательно думал – «Когда выйду со службы в резерв, прикуплю себе такую же! Или нет! Лучше вот как та, только цветом темную». И хотя до резерва ещё было, как от Земли до Марса на дедовой лошади, настроение его заметно улучшилось.
В здании библиотеки он отыскал читальный зал, и немного походив среди публики, выбрал себе столик у колонны. Как только он уселся, к нему подошла девушка из персонала и поинтересовалась, что он желает. Скабрезность всегда готовая слететь с Сашкиных губ, на сей раз стыдливо замерла, потому что на Шушу смотрели два синих глаза, яркостью и чистотой не уступавших иному топазу в Большой императорской короне.
— Вот, … сударыня, — он даже запнулся, вытаскивая отсканированный список, — П… первые пять штук из обоймы.
— Хорошо, — кивнула девушка, — только придется подождать немного.
Александр пожал плечами, подождать так подождать.
Как бы извиняясь, она добавила:
— Слишком уж специфическое вы читаете, сударь.
— Ну да! – Шуйский уже обрел себя, — Всегда, знаете ли, выбираю не простое, а эдакое… Эксклюзивное! Красивые девушки, красивые машины, книги… умные! Я – гурман! И …эстет большой, кстати сказать. А вы что предпочитаете в искусствах?
— У нас в Чайном зале подают вкусный кофе. Думаю, что у вас будет минут двадцать, пока мы собираем ваш список.
— Понятно. – Шуша уже догадался, что его вежливо попросили к выходу, поэтому замолчал и лишь проводил жадным взглядом ее хрупкую фигурку в сером форменном платье, перехваченном на гибкой талии тонким пояском.
«Мда! – подумалось ему, — хороша Даша, но не наша. Займитесь, поручик, своими делами». Он откинулся на стуле, закинул руки за голову и поиграл мускулами, напрягая и расслабляя их по всему тренированному службой телу. Затем глубоко вздохнул и медленно выдохнув, поднял воротник рубахи-ковбойки торчком, как бы отгораживаясь от негативной энергии мира вокруг. Ответом на его упражнения релаксации был легких смешок. Шуйский медленно повернул голову на этот звук. За соседним столом, по другую сторону колонны, сидела женщина в строгом темном костюме и чему-то улыбалась. Её рыжее каре и затененные очки-бабочки, смутно напомнили Александру старый шпионский кинофильм, а пухлые губы и ярко-красная помада лишь усугубили это воспоминание. Внутренне напрягшись и помня о нынешних «заботах службы», Шуша все же улыбнулся ей, оценив мимолетным взглядом короткую юбку и колени стройных ног, что она держала скрещенными.
— А хотите кофе? – бодро поинтересовался он, — или вина, может…
— Хочу.
— Ego etiam! Позволите вас угостить?
— С удовольствием.
Шуйский встал и, подойдя, галантно предложил даме руку. Незнакомка же, ничуть не смущаясь, сразу положила теплую ладонь на его запястье и поднялась с места. На Сашку пахнуло ароматом сибирского кедра модного этим летом.
— Александр, – представился он.
— Мария. Для вас я — просто Мария.
— Чего проще? — Шуша улыбнулся, — Просто Маша и просто Саша.
— Хорошо, — она рассмеялась и сняла свои очки, — пусть так и будет сегодня!
Что-то неуловимо знакомое было в ее карих глазах, но что, Шуйский не смог определить. Может какое-то далекое воспоминание о детстве или кадетской юности? Впрочем, сейчас было совсем не время копаться в памяти. Её «около тридцати» были напротив его полных двадцати трех.
Чайный зал располагался на минус втором этаже, куда публика спускалась на маленьком лифте. Шуйский, пропустив вперед свою даму, последовал за ней и вдруг чуть не упал на неё. Четыре юных гимназиста весело гомонящей стайкой, толкаясь и спеша, заскочили в лифт и заполнили собою все свободное пространство.
— Молодые люди! – Шуша успел упереться в стену лифта рукою, — это, смею напомнить вам — библиотека, а не цирк на Цветном.
— Простите. – Школьники поутихли, и один из них нажал кнопку Чайного зала.
— Дети… — улыбнулась Мария, положив в этой тесноте руку на Сашкину грудь.
— Дети, — повторил Шуйский и вдруг погладил её по упругой заднице, обтянутой мягкой тканью юбки.
— Нахал, — одними губами произнесла она, и стукнула Сашу кулачком.
— Нет, просто бываю дерзок до неприличия, — интимно шепнул он и, продолжая охаживать ее зад крепкой рукою, притянул женщину ближе.
— Тут дети, — напомнила она.
— Я очень люблю детей и все что с этим связано… – сообщил ей в самое ушко поручик.
— Не сомневаюсь, Саша. Мы в этом даже, наверное, схожи, — добавила она, откровенно прижимаясь крутым бедром к уже вполне возбужденному Шуйскому.
В полутемном зале для чаепитий Шуйский, конечно же, выбрал самый дальний столик, закрытый от большей части публики стеллажами с антикварными вещичками, большим аквариумом и искусственными растениями в деревянных кадках. Пока они шли в этот укромный уголок, петляя между столиков, Сашка, пропустив даму вперед, с удовлетворением рассматривал подробности фигуры новой знакомой. Она, видимо, тоже чувствовала его горящий взгляд, и поэтому ее зад вызывающе выписывал четкий знак бесконечности. У столика женщина остановилась и, сняв пиджак, осталась в белой блузке. Почти прозрачная вещь, отделанная по воротнику и манжетам воздушными кружевами, явно не могла скрывать от Саши бугорки ее грудей с набухшими сосками. Небрежно бросив верхнее на спинку красного диванчика, Мария достала из небольшой сумочки сигареты и, грациозно опустившись на мягкое бархатное сиденье, поинтересовалась у мужчины:
— Тут же курят, наверное?
— Такими губами? Конечно.
— Ещё и пошляк.
— Спасибо, — в тон ей ответил Шуйский, — что будем пить, Маша?
Подошедший служащий поздоровался и приготовился записать заказ.
— Калуа, пожалуйста! – произнесла Мария, прикуривая от золотой зажигалки, и едва заметно улыбаясь своим мыслям.
— Армянского коньяка стандартную и пару долек апельсина! – добавил Сашка, располагаясь за столиком напротив своей дамы и мысленно раздевая ее.
— Любите цитрусы? – поинтересовалась женщина, выпуская в сторону Саши струйку дыма.
— Скорее оранжевое или рыжее, если угодно. Но только натуральное.
— Вы — военный, – уверенно сказала она, прищуриваясь.
— Какая наблюдательность! – усмехнулся Шуйский, — а с чего вы решили этак-то?
— Опыт.
— Большой?
— Достаточный.
Молодой официантик принес заказ и стал аккуратно расставлять его на столике. Саша продолжал рассматривать новую знакомую, но краем глаза все же отметил, куда бросал быстрые взгляды этот юноша. Такую грудь не каждый день показывают!
— Что ещё изволите? – спросил официант, выпрямляясь.
Мария пожала плечами и не спеша затушила сигарету в каменной пепельнице.
— Исчезните, — в Сашке вдруг одновременно проснулись ревность и злость.
— Зачем вы так с ним? – женщина взяла чашечку кофе и вдохнула аромат источаемый горячим напитком, — он же просто мальчик…
Шуйский не ответил, а сунул в пузатый бокал с коньяком безымянный палец.
— Что вы делаете? – Мария удивленно подняла брови.
— Пробую на вкус, — ответил Сашка и сунул мокрый палец себе в рот.
— Вот как? А мне так можно… попробовать?
Он повторил свою процедуру и протянул руку Марии. Та, отставив кофе в сторону, подвинулась на край диванчика и, скрестив руки на столе, наклонилась к пальцу Шуйского, приоткрывая свои губы…
Взяв его осторожно в рот, она закрыла глаза с длинными ресницами и, как Саше показалось, замурлыкала будто кошка.
— Вы, — он замер и задохнулся от своего желания, — чудо, как прелестны…
Минуту спустя женщина вернулась на землю из своих грёз и, томно откинувшись на спинку красного диванчика, вновь закурила.
— Прекрасный вкус, — сказала она, — я бы сказала — лейб-гвардейский.
Шуша похолодел от нехорошего предчувствия.
— Что? — Она, видимо, почувствовала смену его настроения.
— Пустое, — отозвался Сашка, — вспомнил вот о делах, кои тянут мне плечи.
— Даже такие широкие?
— Дело не в ширине, а в нагрузке.
— Дорогой мой, сейчас у вас только одно дело… Я!
Поручик понял, что его просто так уже не выпустят из мягких лапок. И если раньше он был сам по себе «свободный охотник», то теперь его легко и незаметно превратили в банальную «дичь».
— Вы, — попробовал увильнуть он, — вызываете во мне только высокие чувства…
— А я хочу узнать ваши низменные. Вставите в кобуру ствол своего «ПК»?!
Пистолет Куркова — оружие темное и страшное. Обладающая большой пробивной силой и применяющаяся лишь с разрешения высшего руководства, эта почти бесшумная «фурия» стояла на вооружении исключительно у спецслужб.
«Ах ты, черт! Что она ещё знает?!» — подумал Шуйский, и в его голове словно включилась красная пульсирующая лампочка. «Тут же камеры кругом!» обожгло его, «И ДГС, подлюки, точно схарчат, за непристойное поведение!»
— Я знаю одно прекрасное местечко… — начал он.
— Едемте, Саша! Сейчас же! Я не могу больше ждать! Я…
Она заерзала на сиденье диванчика и наклонилась к своим ногам, не выпуская сигарету изо рта. Шуйский запрокинул голову, грохнул сотку армянского одним глотком и тут же поймал в лицо влажный комочек. Это было кружево её трусиков.
— Ваш трофей, офицер!
Сашка удивленно посмотрел на Марию и, повертев ткань в руках, приложил к носу.
— К коньяку очень кстати, — шепнул он, — Позвольте оставить себе на память?! Попрошу вплести в аксельбант…
— Верните сейчас же, негодник!
Шуйский с печальной улыбкой вернул ей собственность и поднялся из-за стола. Пока он вытаскивал свой бумажник и червонец из него, у женщины зазвонил телефон. Она приложила красный прямоугольник к уху:
— Ах, Васенька! Ты в библиотеке? Прости, мой друг, прости… Да. Я в Чайном зале… Нет-нет! Уже поднимаюсь.
— Вот и всё! – прокомментировал Сашка, когда Мария нажала «отбой».
— Откуда вам это знать, Саша? – тоже вставая и поправляя юбку, спросила она.
— Банальное предчувствие, Маша.
— Не верьте ему. Кстати, где тут дамская комната?
— По-моему у лифта, сударыня, — скупо отозвался он, помогая одеть ей пиджак.
— Пойдемте.
Они вернулись к лифту тем же путем и, на этот раз Шуйский уже не позволял себе ничего предосудительного. Лишь единожды, когда она чуть споткнулась на толстом ковре застилавшим собою весь пол, он поддержал ее за локоть.
— Люблю крепкие руки, — шепнула она и, оставив Шуйского в одиночестве, скрылась за резной дверью. В ее недолгое отсутствие Сашка осмотрел зал и публику. Людей было немного. Сидя в полумраке за столами с настольными лампами под абажурами всех цветов радуги, посетители пили чай и, как правило, читали. Но поручик все же поймал на себе любопытствующий взгляд пожилой дамы, почти старушки. Они встретились глазами и та, как ему показалось, с укором покачала головой.
— Я готова.
Сашка обернулся и не сразу узнал свою пассию. Рыжих волос и красной помады больше не было. Вместо этого она стала блондинкой и безо всякой косметики на лице.
— Что? Так хуже?
— Отчего же хуже? Но это нежданный для меня сюрприз. Прошу, — двери лифта открылись, и они вошли внутрь.
— Не хочу, чтобы помада оставила следы на вашем лице, — сказала Маша, когда он нажал кнопку и повернулся к ней.
Шуйский молча обнял ее, а она, запрокинув голову, подставила ему свои губы. Желание и страсть тут же закружили их в водовороте чувств и прикосновений, как будто безумство двух голодных и давно зябнувших в своей зиме зверей овладело ими. Но ещё не совсем потеряв голову от ее духов и нежности губ, Шуйский успел-таки вдавить «стоп», заблокировав кабину лифта между этажами.
— Да… – торопливо шепнула она, гладя Сашку по волосам и вжимаясь в него, — да… Сашенька… ах!
Тихий стон сорвался с ее губ и замер в тишине лифта, теперь нарушаемой лишь усердием Шуйского.
Двери лифта открылись под звуки тревоги. Мужчина и Женщина внутри стояли порознь. Даже вполоборота друг к другу. Она смотрела на свой телефон, он же невозмутимо читал книгу, забытую видимо кем-то из публики, на перилах в кабине лифта. Служащая при библиотеке аварийная команда была уже тут. Одни из бригады с любопытством заглядывали в проем, другие же принялись тщательно осматривать замки старинных дверей.
— Господи! – расталкивая их, к лифту прорвался молодой человек, почти мальчик, — Маша! С тобою все ли хорошо, душа моя?
-Васенька! – Мария вышла в холл, — Какая-то незадача с этим лифтом. Увы, я натерпелась страху и кабы не этот человек, — она указала пальчиком назад, — то со мною мог случиться даже обморок от ужаса! С детства боюсь закрытых комнат, а он меня поддержал…
Шуйский закрыл томик и поднял глаза. В гудящей толпе стоял Вася Романов — сын Великого князя Николая Павловича Романова, в «парадке» и лейб-гвардейских причиндалах.
— Ба! – всплеснул руками Васька, — Шуйский, брат! Каким случаем ты тут?
Саша вышел ему навстречу, и они пожали друг другу руки.
— Я, Вася, по воле службы…
— Ну, брат, спасибо тебе! Как же ты тут вовремя оказался! Клянусь, обязан тебе теперь всем! И вот почему – позвольте представить вас друг другу,… затворников. Это сестра моя родная — Мария Николаевна, а этот господин — мой хороший товарищ – Шуйский Александр Владимирович. Поручик и адъютант у генерала Меркулова.
— Это который по ВР служит?
— Да Маша, тот самый человек, что танцевать тебя маленькой на Рождественском балу звал, а ты смущалась.
— Ах, Васенька, ну ты и вспомнил… Сам был-то меньше моего.
— Матушка рассказывала! И кстати, велела тебя немедля домой привезти. Потеряется, говорит наша Машенька в нынешней Москве-то. Двенадцать лет не была тут… Едем же! Прости, Александр Владимирович, нас за спешку.
Шуйский, промолчав в ответ, поклонился и проводил их взглядом. На полпути к выходу Мария Николаевна обернулась, сказала что-то Васеньке и возвратилась к поручику. Посмотрев Сашке в глаза, женщина протянула руку:
-Спасибо, офицер!
Саша трепетно взял ее кулачек.
— Вплетите в аксельбант на память о нашей встрече, — улыбнулась она и оставила в его ладони маленький комочек ткани.
