Пропажа

В «Центре Спасения Фантастических Существ», или как называли его сокращённо (одни с умилением, а другие с насмешкой) – «ЦэСэФэСэ» в то утро царил бардак.

Нет, в «ЦэСЭФэСэ» бардак был верным и постоянным явлением: то тритоны своей чешуёй забьют канализационный сток и устроят поток, то единорог случайно в стену врежется и опять лог отломит, то снежный человек вшей найдёт у себя и выть начнёт… и вроде бы удивительные создания, ну если все по одиночке и подальше от Центра, а вот все вместе – сущий ад!

Хотя нет, не ад. Одно время жил в «ЦэСэФэСэ» чёртик один – маленький, рогатенький, чёрненький – классический, одним словом, и то взвыл на третий день и попросился в преисподнюю. Плакал чёртик долго и убедительно и Шеф махнул рукой – пусть идёт уже, надоел!

И вовремя ушёл ведь, зараза! Привезённая с каких-то диких югов ведьма Банши верещала на весь Центр полдня, пока её, наконец, не нашли чем заткнуть. Она не поддалась ни на уговоры, ни на угрозы, и только увесистый кулёк с мороженым возымел действие – жадная ведьма проглотила его в один миг и благополучно охрипла.

–Наконец-то, – вздохнул тогда Шеф и от души отвесил подзатыльник одному из исследователей Банши, а затем передразнил: – спасать её надо, срочно! Всего шесть особей в природе осталось! Тьфу!

Покачивая головой, Шеф ушёл прочь, а Банши шипела в своёй клетке и бесилась, не находя никаких сил, чтобы снова завыть-заверещать.

Или вот ещё – поймали как-то Домовёнка. Обычный, добродушный по сути, но лукавый на вид, поставили этого Домовёнка над хозяйством в «ЦэСэФэСэ». Решение это имело две причины: во-первых, в отличие от всяких гидр или василисков Домовёнок не нуждался в яром и тщательном уходе, к тому же не нёс опасности как кентавры или дриады. Во-вторых, над хозяйством «ЦэСэФэСэ» надо было кому-то следить, но предыдущий завхоз благополучно выпрыгнул в окно, вопя, что боле так не может.

Никто особенно и не расстроился, ибо не могли уже все, а завхоз выпрыгивал с первого этажа. Но порыв был оценён, и Домовёнку предложили или работать или жить в клетке под наблюдением.

Домовёнок согласился и был лапочкой, целый месяц готовя вкуснейшие завтраки-обеды-ужины для сотрудников Центра, убираясь всюду от клеток до столов исследователей и защитников, а потому то ли звёзды сошлись не так, то ли кактус где-то не тот зацвёл, но Домовёнок взял и насыпал от души, если есть она у него, конечно, всем слабительного и, моргая очаровательными глазками-пуговицами признался в этом.

На резонный вопрос измученных сотрудников, с какой, собственно, радости, ответил:

–Захотелось.

Пришлось переводить Домовёнка в клетку и вызванивать выбросившегося завхоза…

Но сегодняшнее утро началось с бардака. Причём страшного бардака. Исчезла лернейская змея. А это плохо. Очень плохо.

Шеф поднял всех по тревоге, стянул в Центр полевых работников, рвал и метал. Большая часть сотрудников из числа тихих исследователей превратилась в тени и спешно перестала отсвечивать, молясь, чтобы их не заподозрили ни в чём дурном. Халатность – это трибунал, трибунал – казнь… мрачные перспективы!

Зато полевые сотрудники-ищейки лютовали. Пропажа лернейской змеи – это повод показать свою власть, напомнить, что значат фантастические образцы!

Шеф устроил собрание, сверкал глазами и крушил:

–Лернейская змея! Кто видел лернейскую змею? Лепницкий?

Лепницкий – исследователь лернейской живности перепугался и попытался потерять сознание. Полевой сотрудник Альбер перехватил этот порыв и упрямо, настойчиво вернул коллегу в вертикальное положение.

–Я…увольте! – лепетал Лепницкий. – Тридцать лет…да вы…да я!

–Уволю! – пообещал Шеф, но ему заметили из зала:

–Лепницкий не вёл змею. У него были только лернейские медузы и лернейские цветы.

–А ещё лернейского льва! Почему вы забыли льва? – Лепницкий вспомнил о том, что он учёный и попытался обидеться.

Но обида прошла мимо. Шеф смутился. Налетать на Лепницкого – смешного, но известного учёного – плохая идея. И в иных обстоятельствах Шеф бы себе этого не позволил.

–А змеи? – полевик Альбер вдруг нахмурился. – Кто вообще берёт в разработку змей?

Змеевики – отдел из трёх человек, держащихся тенью, тотчас оказался в прокажённом свете. Три брата заведовали этим отделом и содержали в своём террариуме всякие образцы. Про братьев было известно мало – они почти не выходили из своих подземелий и были одинаково серовато-зеленовато-бледными, имён их тоже точно никто не знал, лишь примерно. Но сейчас братья выступили в едином порыве и обрушились на прожигающих их взглядами сотрудников:

–Лернейской у нас нет!

–И не было!

–И не будет!

Выступил каждый из братьев. Но они сделали это одновременно и создали гвалт. Шеф устало потёр виски – лернейская змея – тварь необыкновенная, она приносит разрушения и ядом, и огнём, вырывающимся из каждой пасти, а их, между прочим, семь! а ещё она вёрткая, с шипастым хвостом и уродливым телом…такую и поймать было нелегко!

Один из братьев-змеевиков, чувствуя, что их убеждениям никто не верит, напомнил:

–Лернейская плюётся огнём, значит, в категории драконов!

А ведь верно! Шеф даже приободрился и напустился на отдел драконников – всю священную девятку, хранителей огнедышащих.

Девятка загалдела. Разношерстная, она возмутилась от несправедливого обвинения одновременно, принялась отбиваться.

–Она змея! Зме-я!

–Её у нас не было!

–Да когда у нас что пропадало?

–Это не наша вина!

–Друзья! – громыхнул Шеф, – кто-то виноват. Мы выясним кто и покараем. Но прежде, подумайте сами, подумайте! Опасное существо исчезло из своей клетки. Как это вообще произошло?

Это хороший вопрос. Альбер подумал, вспоминая, и заметил:

–Клетка лернейской змеи имеет только один способ открывания – сверху.

Собрание притихло. Все думали об одном. Если раньше можно было ещё предположить, что какая-то тварь просто удрала по халатности, то открывающийся лишь сверху домик – это след человека.

–Кто дежурил? – голос Шефа от волнения сбился.

Полевики переглянулись и, не дожидаясь приказа, улавливая его ещё на стадии подготовки, бросились к дверям зала собраний, запирая каждую из дверей. Напряжение усиливалось.

–Признайтесь! – вещал шеф. В эту минуту он походил на какого-то жреца, не меньше. – признайтесь, и мы сможем уладить. Вы сами видите происходящее. Мы всё равно узнаем, но тогда судить уже можем мы. А ситуация выглядит так: редкое существо похищено кем-то из присутствующих здесь, кем-то из сотрудников Центра. Похищено, как я полагаю, с жаждой наживы. Под подозрением охранники, смотрители, и те, кто работал с Лернейской тварью!

–Лернейской змеёй! – неосторожно брякнул Лепницкий, чуя, что с ним ещё, похоже, не кончено.

–Послушайте, но это смешно. Давайте просто всех допросим! – Амалия, специалист по фантастическим растениям, поднялась со своего места и победно оглядела всех. – Мы просто должны узнать, кто работал с этой…змеёй. Разве это сложно?

Шеф избегал смотреть на неё. Амалия была заслуженной работницей, открыла кое-что за годы своей работы, но в ближайшем сезоне планировалось сокращение бюджета Центра, и нужно было кем-то жертвовать. Амалия же гналась впустую уже не первый год за очередным растением и приносила убыток своими исследованиями. Шеф планировал расстаться с нею, но мучился совестью – обидно, Амалия была специалистом в своей области.

–Вызываю хранителя реестров! – с раздражением, призванным скрыть стыд перед Амалией, громыхнул Шеф. – Ну?

Должность «хранителя» – почётная и скучная. Нужно вести кучу бумажных журналов, в каждый усердно записывая, кто на балансе из фантастических существ имеется, и кто с кем работает. Журналы тяжёлые, постоянно происходят передвижения существ, и очень сложно найти сразу человеку случайному нужную информацию.

–Оглохли? – взбесился Шеф, когда никто не появился на его зов. – Хранитель реестров!

Тишина стала звенящей. Сотрудники испуганно переглядывались между собой. Наконец, понимая, что расплата неизбежна, Заместитель в сердцах признался:

–Да нет у нас хранителя!

В иных обстоятельствах на лицо шефа было приятно посмотреть. Но сейчас было не до смеха. Он побагровел, затем побледнел и в конце как-то даже посинел, прежде, чем сорвался на крик:

–Ка-ак?! Как это нет хранителя?!

–Так…бюджет…того, – Заместитель ссутулился и стал меньше ростом. – Вы-с, не велели беспокоить по пустякам.

Вдох-выдох. Ещё один вдох, глубокий выдох. Любую ситуацию можно спасти, верно? не бывает безвыходных положений, выход есть всегда!

–А кто отвечает за найм сотрудников? – зловеще-тихо спросил Шеф. – Где Милена?

–Так на больничном…– робко отозвались из зала.

–А кто её замещает? Кто-то же должен? Кто-то же закрывает вам табели, ставит посещаемость, готовит письма об отпусках?

Молчание, на этот раз злобно-ироничное.

–Ну, хоть кто-нибудь? – на этот раз в голосе Шефа была мольба.

–Никто не замещает, – глухо отозвался понявший всё Альбер. Ему невыносимо хотелось в полевые работы, драться с браконьерами, выслеживать редкие образцы, ползая по земле, вот это вот всё, куда более понятное, чем пространное и дохлое, абсолютно равнодушное собрание.

–Почему? – Шеф очень хотел кого-нибудь наказать, но не знал с кого спросить.

–Бюджет же…того, – Заместитель перекрестил рот в испуге. – а вы не велели…

Шеф обхватил голову руками. По факту имелась кража неустановленным лицом лернейской змеи, которая несёт очень заметные разрушения. Также по факту имелась полная несостоятельность Центра отыскать преступника или преступников. То есть, на свободе оставались и опасное существо, и преступник, и, вдобавок, словно всего остального мало, выползло наружу постыдное обнажение разрушенных внутренностей обеспечения Центра.

Вот теперь выхода он не видел.

–Погодите, – Альбер нахмурился. – Погодите все. А как вы знаете с кем работать и куда идти?

На него уставились с недоумением. все знали к какому отделу они принадлежат, в отличие от полевых сотрудников, они имели лишь одно место и одно-два вида существ, которых исследовали.

–По памяти! – отозвался молодой голос из зала. В голосе было странное веселье. Альбер отыскал говоруна и вспомнил даже его фамилию – Бежицкий. Кажется, Бежицкий был охотником на русалок, но ещё ни одну не нашёл. Тьфу…

–Я не вижу выхода, – признался Шеф. – Остаётся только объявить общественности, что мы упустили…вызывайте дознавателей!

Дознаватели – стервятники. Налетят на живую плоть учреждения и вынут все недочёты и провалы. А их много. Всюду много.

–Стойте! – взмолился Альбер, прекрасно знавший по полевой службе этих стервятников. – Но это же кто-то из нас! Значит, кто-то может всё-таки признаться? Ну? Лучше нам, чем дознанию! Лучше сейчас и здесь. А так будет трибунал. Так будет суд…казнь!

Реакции не произошло. Нет, она была, конечно. Испуганный шелест прошёл по рядам, но это было не то, чего ждал Альбер. Преступник не сознался. Тогда Альбер попробовал зайти с другой стороны:

–Кто-то же мог что-то видеть? Или слышать? подозрительное… Центр не оставит сведения без внимания и запомнит услугу.

Вот это были уже нужные и очень правильные слова. Шеф приободрился, приободрились и сотрудники. Лепницкий, вернувший себе достоинство, заметил:

–Лернейская змея – это очень редкий образец. И дорогой. Я думаю, нужно рассматривать тех, кто нуждается в финансировании.

При этом учёный очень выразительно посмотрел на отдел, занимающийся фантастическими водорослями, презренный даже среди отделов флоры.

Отдел водорослей огрызнулся моментально:

–Все знают, что вы, Лепницкий, давно хотите получить миллион на новую лабораторию!

–Мне комфортно в старой!

–Ага, вы так говорите только потому что лаборатории нового поколения доступны только ведущим учёным!

–Поддерживаю! – согласились из отдела драконов. – господин Лепницкий интересовался возможностью…

–Клевета! – завопил Лепницкий. – Я требую суда! Вы наносите мне небывалые оскорбления! Я – учёный с мировым именем!

–Как и я, – криво усмехнулась Амалия, – но меня едва ли вспомнят ныне!

–Достигать чего-то надо, дорогуша! – отозвались из отдела кентавров.

–Я открыла жёлтые водяные лианы! – Амалия обозлилась. Над собой она могла подшучивать сама, но чтобы другие?.. дерзость!

–Ну так повесьте их над воротами в вашу затхлую пещеру, которую вы именуете отделом! – засмеялись из Птичьего.

–Это что за соловьи вылезли из своей кормушки? – тут уже подступили от кентавров. – Мошенники! У вашего Феникса хвост отвалился!

Гвалт был невообразимый. Каждому хотелось утопить как можно больше своих коллег и доказать исключительность своего поиска и существа. В одном углу уже всерьёз готовы были сцепиться Отдел Единорогов и Отдел Кентавров, но Альбер решил, что пора заканчивать. В отличие от большинства – он точно знал, кто преступник.

–Тихо! – велел Альбер и это сработало. Никто не ждал этого крика от него. Шеф не отреагировал замечанием на власть полевика, и это означало, что Альбер ныне в фаворе начальства. – Тихо… вы учёные, исследователи, спасатели редких существ! Давайте рассуждать логически. Лернейская змея – это такая змея, которую голыми руками не возьмёшь и в сумку не положишь. Кто над ней работал сейчас уже не установишь…

–Если вообще работал, – влез Бежцкий, – она не проявляла себя как перспективная…

–Многие здесь не проявляют себя как перспективных, – заметил Альбер, смерив Бежицкого холодным взглядом, – тем не менее! Лернейская змея, которую мы считали уничтоженной, была всё-таки найдена, и в отличие от многих других видов, найдена живой! И теперь мы упустили её. Это провал, это кощунство и кто-то должен за него ответить. Я знаю виновника, но я оставляю ему последний шанс избежать трибунала и разобраться в зале. Если ты не трус, ты выйдешь к нам и выйдешь незамедлительно. Я считаю до трёх. Раз!

Эта речь произвела лихорадку в рядах. Все начали поворачивать головы, переглядываться. Но было тихо. Боялись пропустить хоть одно движение. Полевики, стоящие у дверей, напряглись, ожидая побега…

–Альбер, вы знали?..– не веря, прошептал Шеф. – Почему же молчали?

–Я не сообразил сразу. Теперь вижу, – солгал Альбер. – Два! Ну? Три…

–Стойте! – тоненький дрожащий голосок остановил страшный отсчёт, успел, до того как затихло страшное «три». Все головы повернулись на голос в едином порыве.

Юнец, дрожащий и тонкий, робкий и бледный от всеобщего внимания предстал перед собранием. С огромным трудом Шеф вспомнил, что это – практикант, кем-то из начальства ему навязанный. Горькое чувство превосходства разлилось по сердцу Шефа.

–Это я. Я сделал, – признался юнец. Он был готов разрыдаться. – понимаете, мне стало жаль…жаль её. Она металась в клетке, ей было жарко. Я решил, что ей лучше вернуться в природу. Она…я видел её глаза. Вы не понимаете. Все вы! Для вас они не живые. А я чистил ей клетку каждый день, потому что ею никто даже не занимался! Ей бросали кусочки сырой курятины, а оно вредно для неё. Понимаете? Она с надеждой поднимала голову, когда поднималась крышка, и ей давали еду, а затем, поняв, что это курятина, она отворачивалась к стеклу и лежала. Целый день лежала, а к вечеру металась. Если бы видели это каждый день, вы бы поняли, что я испытывал!

По мере выступления голос юнца креп, набирал силу. Он пытался передать всё то горькое безумство, охватившее его от жалости к чужому страданию, к отвратительному созданию, запертому до конца дней и заброшенному.

–Вы называете себя спасателями! Вы называете себя Центром Спасения, но вы не спасли её, и, может быть, многих ещё. Вы вырываете их из привычного мира, и…

–Альбер, откуда ты знал про него? – перебил Шеф.

–Я видел, как он выходил из лаборатории последним, – солгал Альбер.

На самом деле он видел больше. Он видел, как этот практикант каждую ночь прокрадывается к клетке, пытается поговорить с Лернейской тварью, а затем, в одну из таких ночей Альбер увидел, как юнец поднимает крышку и быстро и решительно просовывает в аквариум руку, замотанную в жёсткую ткань и вытаскивает несопротивляющуюся змею, а затем кладёт её в железный короб и она затихает…

Она, метавшаяся в клетке, опасная огнём и ядом, многоголовая тварь просто даже не дёрнулась в его руках и не дёрнулась в коробе.

Почему Альбер не остановил преступление? Он точно знал, что этот глупец не торговец редкостями, как предположили сразу же все. Он просто безумец, но очень добрый. А может быть в глубине души Альбер желал того же для всех заточённых и запертых, измученных фантастических существ?

–И вы не спасаете. Вы губите! Вы…– вещал юнец, но теперь его уже никто не слушал.

–Где змея? – спросил Шеф.

–Я выпустил её в лесу, – практикант вдруг успокоился, и смело взглянул на Шефа. Начальство нахмурилось:

–Альбер, вперёд!

И Альбер кивнул. Знал, что пойдёт, знал, что поймает. Потому что это его работа и потому что это получается у него лучше всего. А мечтания и муки не для этого. Они для юности и глупости. Альбер знает.

–Этого арестовать! – Шеф выдохнул с облегчением. – Дознанию не звонить. Стервятники нам не нужны. Возвращайтесь к работе, собрание закончено!

С чувством выполненного долга Шеф пошёл первым из залы, не обращая внимания на вопли юноши, которого скручивали полевики. Никто уже не обращал на него внимания, минута славы и доблести прошла, теперь ему предстоял трибунал – за все пережитые унижения Центра. Но у Шефа было прекрасное настроение, и только подбежавший Заместитель его подпортил:

–А что с бюджетом? И с кадрами? С реестром? Я подумал, что мы могли бы ввести систему пропусков, и…

–Да к чёрту тебя! – обиделся Шеф. – Обошлось же!

Работа продолжалась.