— Этот мир сошел с ума!
Мракобес воздал руки к небу. Казалось, что его напряженное лицо пыталось увидеть за серыми тучами того, чьими усилиями люди стали чаще убивать, воровать и предаваться разврату.
— Я видел все! — продолжил вопить базарный пророк, скрипя желтыми зубами. — Смерть придет за каждым из нас. За то что мы сделали, за то что мы делаем, за то, что еще можем сделать!
Несколько унылых лиц посмотрели в сторону Мракобеса. Люди слышали россказни этого безумца не в первый раз и прекрасно знали, что таким образом чудак пытается произвести впечатление на заезжую публику. Местные давно привыкли. Впрочем, сегодня был явно не его день — до криков о гибели мира тут явно не было никому дела за исключением стражи, которая, скорее всего, была где-то недалеко.
— Мы все живем под гнетом божественных чудовищ и чудовищных богов, — не унимался Мракобес. — Однажды вы все поймете это. Я вижу будущее в свете ночной грозы, это правда. Я предсказал многое! Неурожай в Погребье, смерть детей герцога Дуболома…
Пророк поперхнулся, словно вспомнил, что зарекся упоминать местного князька, после того, как служивые люди начали бить его за подобные пророчества. Дети герцога до сих пор живы. А он сам чуть не погиб — Дуболом приказал оставить его в покое. Впрочем, дорога в замок и на ярмарку теперь Мракобесу был закрыт. Оставалось только одно — зарабатывать здесь, на базаре Трех Мельниц.
— Взываю к вам, люди добрые! — вновь запричитал пророк. — Если смертушка наша подберется к нам слишком быстро, а я не сумею разглядеть ее из-за того, что буду умирать с голоду… Я не смогу спасти вас!
— Вот наглец, — заворчала мимоидущая старуха. — Ты умрешь от своей наглости. Просить милостыню в наших краях запрещено!
Прохожие дружно закивали. В этих землях люди ценили труд, особенно тот, который давал пищу остальным.
— Лучше бы землю пахал или рыбу ловил, — продолжала кряхтеть вредная старуха, — А ты, Мракобес, корову пропил, да удочку сломал. Ох, если бы твоя мать сейчас это видела, то ее бы…
Чтобы бы случилось с его матерью, мужчина слушать уже не стал. Краем глаза он увидел, как на грязную площадь выходила стража. Держа в руках копья, они двигались прямо туда, где Мракобес разложил свое тряпьё.
Пророк упал на колени, стараясь скрутить хламиду, чтобы как можно быстрее убраться восвояси. Получалось не очень.
— Это ты! — раздался суровый голос. — Ну-ка стой!
Сапоги солдат застучали по камню. Мракобес юркнул между прилавков торговцев овощами, что стояли к нему спиной, пробежал между клеток с куницами и, споткнувшись, упал в грязный канал. От туда мокрый и грязный он прошмыгнул в один из дурно пахнущих закутков.
Замер. Стражи рядом уже не было.
Базарный пророк добрался до своей лачуги на закате. По дроге он успел своровать кусок вяленого мяса у своего друга-мясника Фартука, помочиться на забор его соседа, запнуться о камень посреди дороги и вновь улизнуть от служителей правопорядка, которые терпеть его шкуру в Трех Мельницах не могли.
— А герцог ведь сказал меня не трогать, — сокрушенно буркнул Мракобес себе под нос, укладываясь в подобие кровати.
Становилось прохладно, начинал завывать ветер. Чертыхнувшись, мужчина закутался в соломенное одеяло, которое ему когда-то подарил Фартук в обмен на предсказание о волках.
Мракобес и не заметил, как быстр закончилась соланина, как усталый организм потянул его в сон, как глаза закрылись сами собой.
Блеснула молния. Далеко. Грома он не услышал. Услышал лишь плачь. Детский плач, одинокого ребенка, брошенного на произвол судьбы. Малыш стоял на черной скале. Его пухлые ручки держали в руках меч.
Этого не может быть. Мракобес шагнул вперед. Дети в таком возрасте не могут стоять на ногах. Он ведь только родился. Вот кровь, пуповина…
Этого не может быть. У детей при рождении не бывает таких ясных глаз. Но вот они зеленые смотрят прямо на него и свет позади ребенка разбивает тучи.
Этого не может быть. Дети в таком возрасте не могут говорить. Но ребенок звонким голосом говорит ему о том, что время пришло.
Этого не может быть. Этого не может быть, этого не может… этого не… этого…
Молния блеснула где-то над головой, лес шумел. Мракобес слышал как шуршит каждый лист, как кромки деревьев повторяют имя мальчика…
Гром. Нет — треск.
Он открыл глаза. Непогода была близко. Молния была настоящая. Гром был настоящий. А значит и пророчество было настоящим.
Это дар и проклятие Мракобеса — видеть все.
Треск, гром и молния. Время остановилось. Сна не было. Пророка не было. Его лачуги на краю леса тоже не было. Был только новорожденный мальчик с мечем в руках, кровь и черная скала.
Еще почитать:
Ёлка — Глава 4. Заслуженный отдых.
Потоки пустоты : Церковь — Встреча у собора
Услуги диктора
Гримуар стихий — Глава 4. Пустоцвет
«
»
