Проклятая деревня

День близился к завершению. Солнце ласково озаряло все вокруг своим ало- грейпфрутовым светом. Дневная жара отпустила и природа, как томная дама, отдыхала от зноя, умиротворенно встречая закат. Было практически безветренно, и листва деревьев слегка шелестела, словно переговариваясь. Пейзаж поражал красотой и буйным цветением. Птицы пели на разные голоса, заливисто и спокойно, готовясь к предстоящей ночевке. Гравийная дорога петляла среди сопок и уходила то вниз, то вверх. И вот по ней, поднимая пыль, ехала машина.

— Нет, мы точно не успеем никуда засветло доехать, много времени потеряли.

— Если б эта развалюха не заглохла, мы бы уже были гораздо ближе к дому.

— А что ты хочешь? Служебный транспорт государственной организации, это тебе не служебный транспорт какого-нибудь олигарха.

— Как-то не улыбается мне по ночи ехать среди богом забытых мест. Может, есть дорога короче, в объезд, не знаю? Где у нас карта?

— Посмотри в бардачке. Хотя это не самая удачная мысль, тут главная дорога, официальная, а эти объезды неизвестно, куда тебя привезти могут.

— На то и карта придумана. Ты же не знаешь этой дороги, может, тут и есть вполне подходящий вариант. Так, где мы тут едем? — она зашелестела картой, пытаясь найти их местоположение.

— Ну, ну, — он не сдержал улыбки. — Давай, удиви меня, следопыт-туристка-любительница. Это же общеизвестный факт, что женщины не умеют пользоваться картой. Особенно в незнакомой местности. — Улыбнулся он еще больше, довольный своей шуткой.

— Очень смешно. Туристка, скажешь тоже. Посмотрела бы я на того энтузиаста, который бы захотел быть здесь туристом. Все работа. Говорила мне мама: «Зачем тебе такая специальность?». А я уперлась: хочу быть социальным работником и все тут! Была б каким-нибудь бухгалтером, сидела бы себе в офисе. Вот! – она ткнула пальцем в карту. — Нашла! — принялась тщательнее разглядывать. — Ага. Ага. Подожди-ка, … что я говорила?! Есть объезд! Сам посмотри!

— Ну-ка, дай гляну, — он остановил машину, — похоже на правду. Но карта-то старая, может, нет ее уже. А если все же есть, то мы вполне прилично сэкономим по времени. Но она только километров через десять будет. Посмотрим в-общем, как доедем. Если накатанная, то можно попробовать. Поехали. — Они тронулись дальше. Через некоторое время, он продолжил.

— А мне нравится работать шофером. Едешь себе, крутишь баранку, пейзажи разглядываешь попутно. Только спина, конечно, устает. Но каким-нибудь строителем, поди, сложнее будет.

— Почему сразу строителем? Есть куча других вариантов. Э-э-э, военным, например.

— Нет! Только не военным. Пожил я в армии по уставу — больше не хочу. Я свободу люблю. Тебя тоже никто не держит на твоей должности. Рынок вакансий огромен.

— Я тебя умоляю! Огромен. Огромный спрос на продавцов, уборщиц, официантов и иже с ними. На нормальные места не пробьешься!

— Вот тебе раз, в чем ненормальность этих профессий?

— Ну не знаю.… Не мое это, не мое.

Вот какая фря! – думал он. — Не её.… Поди, мужа миллионера хочет, чтоб деньги мешками в дом таскал. Все её капризы исполнял, а она дома сидела бы, да ногти полировала. Только вряд ли ей такой достанется. Не олигарховый она формат. А я бы с ней, разочек, покувыркался,… может намекнуть ей? А что, мы одни, вокруг ни души. Остановить машинку, да перебраться на заднее сиденье. Такой пейзаж кругом, вечереет, а мы машину раскачиваем. Романтика! — он невольно улыбнулся и поглядел на нее. Но она смотрела, то на дорогу, то в карту. — С чего бы начать этот разговор? А вдруг она сама хочет? Но не знает, как намекнуть. Вдруг и объездную дорогу искала, что б с главной съехать. Что б укромное место найти, — он заерзал на сиденье от сладкого предчувствия. И тут она сказала:

— Вот сейчас, смотри, должно быть! — и точно, впереди, между деревьями показался поворот.

— Ну, что? Будь, что будет! — сказал он, и свернул. — Волга бодро поехала через рощу. — Ты посмотри, все-таки, какая красота вокруг! И мы вдвоем. Едем. Романтика! Ты замужем?

— Куда это тебя на романтику повело? Нет, в разводе. Не сошлись характерами, как говорится. А что тебя это вдруг заинтересовало?

— Да просто. А я вот и женат, и не женат.

— Как это?

— Официально — женат. Но как-то вернулся с рейса раньше времени, а она.… Ну как в анекдоте, в общем. Ушел я от нее, а развестись все руки не доходят. Так это мы с тобой одиночки получается! Тем более романтика! Может, остановимся, отдохнем от дороги. У меня там кой-чего перекусить есть, выпить.

-Ты чего это? За рулем пить собрался?

-Рюмашку бы выпил — ничего страшного. – он вел машину, а сам лукаво улыбался, глядя на дорогу. — Ну, так что? Или ты после шести не ешь? Такая стройная!

— Ты мне льстишь! Мне кажется, или ты на что-то намекаешь?

— Намекаю. Намекаю на то, что двум свободным, симпатичным молодым людям можно разнообразить поездку кое-чем более приятным. – Он продолжал ехать, но одну руку положил ей на колено. Она вскинула брови, но руки не отняла.

— Ну ты и нахал, оказывается!

Вдруг машина издала хлопок. Один, второй, третий. Матвей выругался.

— Только этого не хватало!!

Она с удивлением посмотрела на него непонимающе. Ехали нормально, вроде, а он тут ни с того ни с сего, посреди разговора, возмущаться стал. Слово «нахал» его оскорбило? Парень остановил машину и полез под капот. Пару минут Маргарита сидела, любуясь на крышку, и пытаясь увидеть, что он там делает.

— Что там опять случилось? — она вышла из машины решив размяться.

— Ремню хана.

— И что?!

— А ничего хорошего. Заменить мне его нечем. С ним еще, конечно, можно проехать, но километра три, четыре. Не больше.

Она вытаращила глаза. Былое спокойствие исчезло без следа:

 — И что теперь делать?! Мы застряли черт знает где, из-за этой чертовой развалюхи! Я не хочу здесь оставаться! Я боюсь! Я домой хочу!

— Стоп, истерика! – рявкнул он. — Думаешь, я мечтал тут ночевать! От наших воплей ничего не изменится! Только волков внимание привлечем.

Ее широко раскрытые глаза с ужасом посмотрели на него, и шепотом, одними губами, она переспросила:

— Чье?!

— Да ладно, я пошутил. Не водятся они здесь. – Матвей смутился, поняв, что перегнул палку. — Давай карту посмотрим, может поблизости деревня есть. Починимся или переночуем. Найдутся, поди, добрые люди.

Она все же поспешила в машину. Плотно захлопнула дверь, закрыла все окна. Он с двойной досадой сел на свое место:

— Теперь точно не получится с ней ничего, а ведь только-только наклевывалось! И надо же было еще сломаться, посреди непроходимой дороги. И так уже задержались, и это еще. Как выбираться теперь? А может тут и правда волки водятся. Вот тебе и красота!

Маргарита пристально изучала карту. Бормотала себе под нос, что-то, типа: «Так, тут ехали.… Сюда заехали.… Это проехали… Проехали? Проехали,… а это что? Ааа.…»

— Вот. Вот! Смотри! Это же деревня, да?

— Похоже на то. — он взял карту. — Вроде недалеко.

— Доедем?

— Карта старая, вдруг ее и нет уже? Тогда придется там заночевать, в машине. И завтра искать выход из сложившейся ситуации.

— По крайней мере, попытаемся. Разницы то почти нет, там ночевать, или здесь.

— Ладно, покатили. Будь, что будет.

-Ты уже так говорил. И ничего хорошего пока не было. Так что просто — поехали!

Настроение испортилось у обоих, дальнейший разговор не заладился. Каждый думал о своем и о том, как же отсюда выбраться. Когда-то наезженная, гравийная дорога, практически заросла. Было очевидно, что если кто-то ей и пользовался, то крайне редко. Что, соответственно, не вызывало оптимизма. Но другого выбора не было. Машина как старая лошадь, устало, но послушно продолжала ехать, гремя и поднимая пыль. Начинало темнеть.

— Вон! Смотри! — вдруг воскликнула девушка — Крыши видно!

— Вижу, вижу. А там, смотри, вообще будто купол. Церковь, что ли? Признаю свое поражение принцесса, ты и правда хорошо пользуешься картой.

— Вот, а ты сомневался!

Деревня имела одну основную улицу. Кое-где попадались переулки, но было видно, что они не так уж велики. Охватившая путников было радость со временем стала таять, когда они въехали в деревню

Они медленно продвигались по когда-то оживленной улице, разглядывая местность. Окна домов по обе стороны дороги смотрели на них зияющей чернотой. Везде стоял бурьян, не было видно ни одной натоптанной тропинки. Один из домов, вообще слабо угадывался в зарослях какого-то сорняка. Он был буквально облеплен им снизу доверху. Но в-основном дома были целы. Кое-где даже проглядывались предметы домашней утвари, поросшие мхом и сорняком. Село было заброшено.

— Блин, тут никого нет. Совсем никого! Все заросло.

— Да вижу, я. Даже как-то не уютно.

— Неуютно тебе!? Мне вообще страшно!! Дома-то почти целые, смотри. Куда все делись? Может тут тоже радиация была?

— Да скорей всего люди просто переехали из-за отсутствия жизненных перспектив. А вот и церковь, гляди! – и тут машина окончательно встала.

— И, правда, церковь. Что-то она как-то не вписывается в общую картину, что-то не то. А ты чего остановился?

— Все, хана, приехали! Говорил же, долго не протянет …

— И? Что? Ты шутишь? Ты, что, собираешься здесь ночевать?! Да уж лучше посреди поля!

Он не знал, что делать, да и стало как-то по-детски страшно от всего этого. После адского грохота машины, теперь было пронзительно тихо. Они оба замолчали. Смысла в препирательствах не было. Кто виноват в сложившихся обстоятельствах? Два человека на поломанной машине, застряли, бог знает где, вдали от цивилизации, от людей, в каком-то страшном, заброшенном месте. Как теперь отсюда им выбираться? К тому же близится ночь…

В установившейся тишине было слышно, как за окном умиротворенно, безразлично шумит ветер, перебирая листву деревьев. Корявый бурьян, так же послушно покачивался от его прикосновений. Казалось, ветер единственный вносил в эту картину жизнь. Казалось, он был единственным хозяином этой местности. Слышно было так же, как на ближайшем доме монотонно скрипела ставня. Ветер так ненавязчиво и спокойно ей играл, как хулиган ножиком, в темном переулке. Посеревшие, замшелые дома черными глазницами окон будто наблюдали за незваными гостями. Церковь казалось более ухоженной. Действительно, вокруг нее не было столько сорняков, как рядом с другими домами. Она, будто авторитет, возвышалась над другими строениями, и имела, кажется, более суровый вид. Как мудрый старец внимательно и хмуро взирала на стоящих перед ней незнакомцев, угнетая своим величием и мистицизмом. Путники, сидя в тишине, словно слились с общим пейзажем, будто стали одним целым с этой глухой, нагоняющей тоску и страх атмосферой. Машина с закрытыми дверьми и окнами, словно тонкая капсула защищала их от этого странного кладбища домов. От этого заброшенного, пугающего, словно жившего своей жизнью, но мертвого мира. Время будто остановилось…

Ду – ду — дук!!- раздался стук в окно! Они оба вздрогнули от испуга, и кто- то из них, даже вскрикнул. Возле окна водителя стояла бабка, будто из-под земли выросла.

— Простите, не хотела вас напугать. — глухо послышался ее голос. Матвей, с испугом, мельком глянул на Маргариту, открыл окно. Старушка проследила взглядом, как опускается стекло, произнесла: — Здравствуйте.

— Бабушка! Где у вас здесь можно машину отремонтировать? – обрадовалась девушка, ухватившись как за спасательную соломинку на появление местного жителя.

— Нигде. Я здесь одна. — Сказала она, как отрезала.

Возникшая, было радость и облегчение путников, разбились о стену смятения и страха. — Пошли ко мне, если не боитесь. Как бы потом боязно не стало…

Водитель закрыл окно, повернулся к девушке и вполголоса сказал. – Как-то все мрачно.… Откуда она пришла? Ведь даже шагов не слышали!

— Да, я тоже ее опасаюсь. Странная какая-то. Это все очень странно, и мне не по себе! Может, ну ее?

— И что? Здесь ночевать? — Он положил руки на руль, и искоса посмотрел на церковь. — Перспектива — не лучше. Но с другой стороны, нас двое, что нам какая-то бабка?

Снова раздался стук в окно. Они повернулись. Бабуся наклонилась близко к окну. Ее морщинистое лицо в старой косынке на голове было совсем рядом, от ее дыхания слегка запотело окно. Снова глухо, с улицы послышался ее голос:

— Надо торопиться. Темнеет. — развернулась и пошла прочь.

— Она уходит. Блин, что делать?!- Девушка заметно нервничала.

— Пошли! Здесь я точно не хочу оставаться! — Решительно сказал парень.

Они как по команде покинули машину и посеменили за старушкой.

Немного пропетляв среди кустов и деревьев, они очутились перед домом старухи. Выглядел он вполне обычно. Никаких курьих ножек, как можно было ожидать. Нормальный крепкий, побеленный деревенский домик, с резными ставнями и цветами на подоконнике. Единственное, что было не обычно, это множество развешанных по периметру ламп. Даже не ламп, а прожекторов. Оказывается, здесь было электричество! Да и бабуля, в принципе, выглядела вполне обычно — цветастый халат, душегрейка, платок, ботинки «Прощай молодость». Путники немного успокоились, увидев вполне приятный дом, а не «замок графа Дракулы». Подойдя ко двору, старушка пропустила их вперед и плотно закрыла довольно высокую калитку забора. Двор был небольшим, разделялся калиткой от огорода. Дойдя до крыльца, хозяйка сказала:

— Зовут меня, кстати, Мария, можете просто называть — баба Маша. Кому надо в туалет, он вон там — и указала рукой в сторону, за калитку. — Но у вас не больше десяти минут, потом сразу — в дом. Поторопитесь.

— Я Маргарита, он Матвей. — Потом она шепнула, чтобы ее слышал только парень. — Что за странные ограничения?

Но они все же поочередно последовали совету.

Когда парень последним зашел в дом, старушка торопливо, закрыла дверь на несколько увесистых замков. Домик был небольшой. На стенах висели образа святых, вышитые крючком прочие полотна. Похоже, хозяйка занималась рукоделием. Присутствовали и самодельные салфетки, скатерти, покрывала. На окнах цвела герань, наполняя комнату своим специфическим запахом. Имелись и другие растения. Так же присутствовал телевизор. Старый, накрытый кружевом, небольшой, но все ж таки. Вообще, было чисто и уютно. Еще и с кухни доносился запах чего-то вкусного.

— Вы, наверное, проголодались? — гостеприимно поинтересовалась Мария. — А я тут сегодня как раз и пирог испекла, и борща сварила! Как знала, что гости будут! – Ее лицо странным образом преобразилось. Если сначала она и была похожа на бабу-ягу — была хмурою, угрюмой, то сейчас будто просветлела. Глаза засияли, а на лице нет-нет, да мелькала улыбка. Она усадила гостей за стол и проворно заметалась по кухне. На столе стали появляться тарелки с едой, распространяя невообразимый аромат.

— А что, баб Маш, — Спросил парень, набивая рот очередным куском пирога. — Давно у вас гости были?

— Спрашиваешь. Я уж, почитай, лет тридцать, как одна здесь живу. В самоизоляции. Никто носа сюда не сунет. Бывает, сама выберусь в свет, запасусь провиантом и назад. Какие гости? Вы вот чудом добрались. И как вас только сюда занесла нелегкая?

— Тридцать лет?! Ужас! А что же вы тут как затворница живете? Пенсию-то где получаете? А помощь медицинская понадобится, куда бежать будете? Дети, внуки помогают? — проснулся в девушке социальный работник.

Бабуля нахмурилась:

— Живу я здесь одна, несу свой крест — так судьба распорядилась. Если время помирать придет — встречу с облегчением. Ни детей, ни внуков не оставила после себя, — тут, на ее морщинистом лице легла тень горести, как заметил Матвей. — Так к кому же мне в свет стремиться? Я и здесь, в-общем-то, неплохо живу. Все, что нужно, есть. Да и не могу я это место оставить просто так, без присмотра. Ответственность на мне лежит за него. — И ее лицо приобрело оттенок воинственности.

— Так если все уехали, к чему вам за чужими домами следить? – вклинился парень, продолжая жевать. — Кстати, а почему уехали то? Что за эвакуация? — продолжил он, набивая рот.

Хозяйка пристально глянула ему в глаза, и в них промелькнуло что-то не доброе. Парень осекся, и даже на пару секунд перестал жевать, и понял, что вопрос этот лучше пока не задавать. Она хотела, что-то сказать, но, проглотив слово, только махнула рукой. Через мгновение ее лицо снова просветлело.

— А что, ребятки, может по винцу? Домашнее, хорошее! Я вот сделала себе, да пью по праздникам. Больше бы пила, да что ж, думаю, алкоголичка, какая что ли, в одиночку-то пить! — она улыбнулась своими, на удивление хорошими зубами. А тут вы как раз. Уж не откажитесь? Оно у меня разное есть. И по крепости тоже. Ну?

Матвей заблестел глазами. После столь нелегкого пути, переживаний этих, ужина такого обильного да вкусного, отчего же не хлопнуть по рюмашке. На сон грядущий.

— Вижу, идея тебе понравилась, — Обратилась к нему хозяйка, улыбаясь. — Есть у меня одна бутылка, думаю, тебе как раз понравится. А ты, доча? — посмотрела она на девушку. — Впрочем, подумай пока, а я в стайку схожу, за настойками…

Только хлопнула дверь, Маргарита обеспокоенно повернулась к парню, и жарко зашептала.

— Мне это все меньше начинает нравиться! Какая-то подозрительная старуха, мягко стелет, да жестко спать! Привела к себе. Сейчас еще напоить решила. Тайны все, какие-то, будто. Хотя и кажется теперь вполне милой, не то, что сначала. А может, я не права, и она действительно просто показывает свое гостеприимство? Попробуй столько лет одной прожить! Птице залетной рад будешь. Что ей, действительно, рваться в цивилизацию? Мир жесток стал. Никому там не нужна будет одинокая пенсионерка. А тут она сама себе хозяйка. Свой дом, свои правила. Что-то в этом есть. Так же и что-то странное в этом есть! А ты, вон, уплетаешь за обе щеки, аж треск стоит. До чего же глупый. Заманили его хлебосолами, он и пошел как ишак на заклание. Или кто там? А сейчас еще и речь о выпивке пошла. Был бы у тебя хвост, завилял бы — что ветер поднялся. Думаешь, наверное, что тебе ее боятся, бабка ведь? А сам уже давным-давно мог, какой ни будь, дурман травы, вместе с наваристым борщом наестся! Или я все же преувеличиваю? Может тоже выпить согласиться? Хоть расслабиться. А то так перенервничала за весь день, с этой поездкой…

-Я тебе удивляюсь, Марго… – начал, было, он, но она его перебила и продолжила.

— Почему у меня на патронаже этой бабки нет? Тоже ведь мой участок. Может она и не знает, что есть соцработники, специально, что б людям помогать? Надо будет, по возвращении, проверить, есть ли она на учете. Может, меня судьбой и занесло сюда, что б ее на контроль взять. Да уж, ради одной нее такой крюк сюда потом делать. Надо будет как-то порешать этот вопрос. Что за день?! Голова кругом…

Тут снова хлопнула входная дверь, и она замолкла. Мария вошла в кухню.

— Ну, чего придумала? — снова обратилась к ней бабка. — А у меня есть одно винишко, с крыжовника. Слабенькое, но вкусное! Тебе, Маргарита, как раз понравилось бы, а то вон, напряженная. Впрочем, как хочешь. Смотри сама.

— А давайте! — еще немного поколебавшись, сказала девушка.

Бабуля была отменная кулинарка. Вино действительно было хорошим. Девушка потягивала его не спеша. И попутно наблюдая, как потихоньку пьянеет парень. Старушка, хоть и пила вместе с ним, выглядела пободрее. Он заметно повеселел, стал сыпать анекдотами. И вообще имел довольный и сытый вид. Хозяйка слушала его байки и где-то смеялась от души, а где-то от вежливости.

Хоть анекдоты «ниже пояса» не травит, и то хорошо, — с долей стыда подумала девушка. – Но, если и дальше будет налегать на спиртное, наверное, и они в ход пойдут.

Но, видно запас приличных анекдотов действительно иссяк. Он начал рассказывать новый, а Маргарита, зная и вспомнив всю соль этой истории, решила тут же сменить тему.

— Ты, я смотрю, совсем расслабился. Как завтра выбираться-то отсюда будем? Где этот твой ремень-то брать?

Былая улыбка слетела с лица, будто он наткнулся на стену. Парень хотел, что-то ответить, но, видимо, подходящие слова не приходили на ум. Но тут вместо него ответила хозяйка дома.

— Утро вечера мудренее. Завтра выйдем на двор, авось, и найдем, что, подходящее. Не переживай, разберемся.

— Да, вот видишь, — нашелся, наконец, то парень – мне-то его негде взять. Будем надеяться, бабушка нам сможет помочь, чем-нибудь из своего хозяйства.

Они допили последнее содержимое бутылки. Кому-то было явно мало, и он сказал:

— А что, баба Маша, а не опорожнить ли нам еще одну бутылочку вашего восхитительного винца?

— Можно было бы, да нельзя. Нельзя терять бдительность. А особенно сейчас, когда на дворе ни зги не видно.

Ее лицо посерьезнело. Девушка воскликнула:

— Да что вы нас все запугать пытаетесь? Темнеет, темнеет, скорее, домой, скорее прятаться. Что у вас тут происходит?? Да и что вообще с деревней стало? Где все жители? Дома-то целые. Не могли же люди просто так бросить все нажитое и переехать! У вас вон вилы, прожекторы по всему двору, а вы темноты боитесь…

— Я вас не запугиваю, а предостерегаю, -Тихо, но уверенно перебила ее женщина. — Прожекторы приготовлены на крайний случай. Они слишком много энергии берут. А вилы.… Тоже на всякий случай.

— Да что ж это за предосторожности, в конце концов! Объясните вы уже нам! Что тут за тайны мадридского двора? Мы хоть знать будем, отчего мы бежали сюда, как муравьи в муравейник?

— Ладно, девочка, скажу, — Лицо ее было совсем нерадостно, как до этого, при застолье. — Там, на улице, сейчас небезопасно. А тот, кто эту опасность несет, скорее всего, и сейчас снует вокруг дома, там, где не достает оконный свет…- тут она заговорила ожесточённее, с нотами злой иронии и отчаянья в голосе. — А может, ты хочешь услышать, как оно карабкается на улице по стене, что позади тебя? — Ткнула в нее, девушку, а затем перевела на стену свой корявый, старушечий указательный палец. — А потом на чердаке скребет когтями по трубе, и принюхивается к ее дыму? -Тут словно воткнула палец в потолок. — Или мне может выключить свет на кухне, да ты захочешь послушать, как оно будет скрести, и грызть подоконник? – Она приблизила к ней свое старое, в морщинах, не очень приятное лицо. — Если, конечно, не разобьет окно, и не впрыгнет в кухню. А потом будет стоять, вот тут, — отвела руку в сторону кухни, — в метре от нас, и пускать на пол свои воняющие падалью слюни, на границе света и темноты, так как он боится прямого попадания света. А если хоть на минуту станет темно…

Видя на лице девушки застывшее выражение недопонимания и страха, старуха замолчала. – Что, испугалась? Ну, можешь считать, что я пошутила, но меры безопасности прошу все же соблюдать.

Тут оживился Матвей:

— Подождите, подождите, что значит пошутили? Нет уж, сказали: «А», говорите и «Б». Что- то я не верю. Когти, слюни, зловоние. Похоже на сказку, фантастику или маразм, простите.

Девушка тоже не стала молчать.

— Ха, ха, как смешно, правда. Может вам все-таки надо к врачу? Вот уж повезло, так повезло, попали, черт знает куда, к какой-то полусумасшедшей бабке. Все будто сон. Может ущипнуть себя, да я проснусь?

Бабка сурово ответила, оборвав поток истерики.

— Можете считать сказанное мною, чем угодно. Проверять только не советую. Впрочем, как хотите.

Молодые люди переглянулись. Парень сказал.

— Я не пойму, во что вы нас тут втянуть пытаетесь? Сначала запугиваете, потом проверить предлагаете. Я, знаете ли, вообще устал уже. Не пора ли спать лечь, а?

— Да, не плохое предложение, только вот я в туалет хочу уже, — сказала девушка. — И куда мне теперь?

— В ведро. — Ответила хозяйка.

— В ведро? Нет уж, простите. Откройте дверь я на улицу схожу. Включите там свои прожектора, а то я не очень помню, куда идти!

Старуха посмотрела на нее в упор, внимательно, сурово. Прищурив глаз сказала.

— Что ж, как хочешь. Идем. Включу и прожектора, и тебе с собой еще фонарь дам.

Они все встали и пошли в прихожую. Парень хоть и не собирался выходить, но ему было как-то интересно, что же будет все-таки. Бабуля вручила девушке большой фонарь, предварительно проверив его работоспособность. Включила рубильник, и в окна с улицы забил свет фонарей. Отперев замки, она выпустила девушку и перекрестила ее в след, чего та не видела. Парень глянул на этот жест с недоверием и ухмылкой. Как только она вышла, бабка закрыла дверь, и накинула один замок. Но по-прежнему стояла у двери, ожидая ее возвращения. Он же, облокотившись о косяк, молча и с некоторым удивлением наблюдал за действием хозяйки дома. Потом перешел к другому окну наблюдать за девушкой.

Она вышла. Вздрогнув от хлопнувшей за спиной двери, обернулась. Немного поколебавшись, решительно направилась вперед. На улице, от фонарей было светло, как днем. Можно было разглядеть весь двор в деталях. Вдруг свет погас. На электрическом счетчике выбило пробки.

Мария тут же привела рубильник в положение «выкл» и ринулась за табуреткой и фонарем. Надо было срочно включить автомат.

Парень вглядывался в темноту, пытаясь увидеть, где девушка. Свет фонаря хаотично метался по двору. Вдруг, ему показалось, что он увидел во мраке второй силуэт, который медленно подкрадывался.

И тут они услышали вопль девушки. В этот же момент старушке удалось включить свет в доме. Матвей непроизвольно зажмурился и снова прильнул к окну. Маргарита лежала на земле в зоне досягаемости света из окон, в руке ее горел фонарь. Он тут же, буквально отпихнув старуху от двери, сбросив замок, ринулся на улицу. Подойдя к ней, он не нашел каких-либо повреждений, решил, что она просто потеряла сознание. Выдернув с ее руки фонарь, он огляделся с ним по сторонам. Тишина. Лишь в одном месте, казалось, скользнула тень. Немедля ни секунды, парень подхватил тело девушки, и понес ее в дом.

Бабка стояла на страже двери. Дернув ручку, мужчина понял, что она заперта.

— Открывай дверь, чертова ведьма! — закричал он в бешенстве. — И заколотил по ней кулаком.

Дверь распахнулась, он быстро зашел, и хозяйка тут же назад навешала замков.

— Вот об этом я и предупреждала. А вы не верили. Дай гляну, цела ли она. Вроде да. В обмороке только. Неси на кровать. Сейчас я нашатыря принесу. Парень пронес ее в комнату и аккуратно уложил. Бабуля принесла марлю и сунула под нос девушке.

Когда она стала понемногу приходить в себя, старушка сунула ей в руки и свежезаваренный успокаивающий чай. Девушка, немного дрожащими руками, жадно вцепилась в кружку. Пока она пила, парень нетерпеливо ждал ее рассказа, отчего она кричала. И вот когда она совсем уж успокоилась, он не выдержал.

— Что? Рассказывай, ты, что-то видела? Почему закричала?

Она растерянно захлопала глазами.

— Я…. Я не уверенна… просто все эти байки… я была напряжена. Мне показалось, что действительно кого-то, или что-то увидела. Но лишь на долю секунды,… а может просто воображение сыграло…

Старушка, внимательно слушавшая ее речь, устало опустилась рядом с ней на кровать. Повисла непродолжительная тишина.

— Ну что, ребятки, давайте-ка спать?

Возражать никто не стал. Все, как-то, умаялись за этот вечер.

Проснувшись утром, мужчина слегка огорчился. Он так хотел, чтоб все произошедшее оказалось всего лишь сном. Но нет, открыв глаза, он увидел, что пред ним предстал чужой интерьер, а не его, как ему казалось, уютное логово, практически холостяка. Солнце вовсю радостно заглядывало в комнату. Будто счастливо, терпеливо ожидая, когда все проснутся. Парень сел, потянулся и прислушался. Тишина. Легкое беспокойство закралось в его душу.

В доме было две кровати и диван, на коем он и спал в комнате, именуемой залом. Кровати стояли в разных комнатках. В одной из них, которая имела вход с зала, накануне положили девушку. А хозяйка дома легла в другой, с входом сразу из прихожей.

Он поднялся, и украдкой заглянул в комнату девушки. Она была на месте. Сладко спала, лишь слегка посапывая, почти уткнувшись лицом в подушку. Волосы в хаотичном порядке разметались вокруг головы, не прикрытое, голое плечо выглядывало из-под одеяла. Маргарита выглядела так беззащитно, он нехотя залюбовался.

Успокоившись, что тут все в порядке, отправился на кухню, как будто попить водички, а сам усердно косил взглядом в комнату бабули. Благо она была как раз напротив, и всего лишь скрыта за шторой. Однако комната ее, казалось, пуста. Немного осмелившись, он подошел вплотную и целенаправленно заглянул внутрь. Ее действительно не было. Парень прошествовал назад на кухню, взял примеченный во время разведывательных маневров кусок пирога, и, поедая его на ходу, отправился на улицу.

Выйдя на крыльцо, он огляделся, прислушался. Откуда-то неподалеку доносился некий шум и сопение. Матвей отправился на звук. Обогнув забор, он оказался в огороде. Звук издавала баба Маша. Зависнув в любимой позе дачников, она пыхтела над грядкой, занимаясь ее прополкой. Порадовавшись, что, слава богу, ее не украли инопланетяне, или еще кто, он хотел было тихо удалиться. Но сомнения о некорректности такого маневра, заставили его остановиться. А вдруг она его заметила, но сделала вид, что не видит, и решила проверить его реакцию… Черт знает, что у этих женщин на уме. К тому же вечером ее ведьмой обозвал, неудобно как-то. Размышляя как же правильней поступить, он мялся на месте, робко поглядывая на бабкину монументально, невозмутимо возвышающуюся над грядкой точку, которую принято считать пятой. Гениальная мысль, сверкнувшая в голове, тут же слетела с его губ. Излишне, нарочито бодро, дабы скрыть неловкость, а оттого и излишне громко.

— Доброе утро!!!

Старушка охнула, и осела на грядку. Ей стало плохо. Своим внезапным приветствием, он умудрился перепугать ее до полусмерти. Парень тут же кинулся к ней, с ужасом отмечая, что она лишилась чувств. Совершенно растерявшись, он побежал в дом за девушкой.

Общими усилиями они перенесли ее в дом и уложили на кровать. Недолго пошарив по углам, нашли аптечку, а в ней необходимые таблетки. Напичкав старушку лекарствами, в напряжении, хмуро стали ждать, когда ей станет легче. И станет ли вообще. Марго шипела на него:  «Как можно было быть таким идиотом!»

Голод напомнил о себе, и между собой они рассудили, что не помешает перекусить. Переместившись на кухню, смущаясь от того, что они хозяйничают в чужом доме, все же сели позавтракать. Молча, казалось, без аппетита, ковырялись каждый в своей тарелке. Мужчину мучила совесть, от того, что он своим нелепым поведением навредил старушке. Общую тишину нарушали только вялые звуки стучащих об тарелки ложек. Через некоторое время, девушка не выдержала.

— Да что ж это такое! – воскликнула она. — Что за чертова дыра!? Ты обещал мне, что сегодня починишь машину, и мы уедем отсюда! А вместо этого, что вышло? А если она помрет? Ей нужен врач! Иди, давай, ищи в ее сараях подходящую деталь!

— Что я лазить буду по чужому хозяйству? Откуда мне знать, где тут, что у нее?! Ты хочешь починить машину и уехать что ли? А она?

— Да я хочу уехать отсюда! И баб Машу забрать. В больницу ей надо, говорю же!

Вдруг из комнаты послышался слабый голос старушки.

— Не надо больницы…

Они вскинулись и поспешили к ней. Хозяйка дома лежала на кровати и была очень бледна.

— Не надо больницы…- говорила она с усилием. — Я не доеду… Я чувствую это. И я не боюсь… Я боюсь, лишь одного… Мне нужно рассказать… Я не смогу спокойно уйти в могилу с этим грузом. Вы должны выслушать меня.

Парень и девушка стояли возле ложа с выражением растерянности и недоумения на лицах.

— Но э…. – начала, было, девушка, но женщина оборвала ее на полуслове.

— Нет, не перебивайте меня. Мне каждое слово дается с трудом. Каждое слово может стать для меня последним, а мне нужно многое вам рассказать. Я знаю, вы даны богом в избавление мое. Вы хотите уехать, но теперь, сначала выслушайте все, что я расскажу, а потом, я расскажу, где вам взять нужную вещь, чтоб уехать отсюда подальше. Считайте это моим последним желанием, а им нельзя пренебрегать. Садитесь, садитесь удобнее. История долгая. Я охраняла эту тайну столько лет, а теперь пришло время передать ее и уйти на покой. И я не знаю, что вы потом будете делать с этим знанием, но, видно, на то воля божья…

Она закашлялась. Девушка ринулась на кухню за водой. Попутно она захватила еще таблетку. Старушка не отказалась от лекарства, с дрожью в руках запила и передала кружку, всем своим видом показывая, что сейчас начнется повествование. Делать нечего, путники сели рядом и принялись внимать рассказу.

***

Тридцать лет назад здесь было небольшое, но живое село. Жизнь била ключом. В основном население было молодым, все друг друга знали в лицо и по имени. В некотором роде эта была одна большая семья. Был колхоз, где работала вся деревня. Бабы ходили на дойку, в поле, на речку постирать. В разговорах попеременно перемывали друг другу и своим мужьям косточки. Мужики пахали, охотились, рыбачили и занимались прочими мужскими делами, в перекурах хваля, ругая своих и чужих жен. Все знали друг про друга практически все. Даже безлунной ночью идя по улице, два человека могли почти безошибочно угадать, кто идет на встречу.

  Часто праздники отмечали всем народом. Во дворе накрывали большой стол, и каждый нес что-то с собой. Бывало, вся деревня вмещалась в трех дворах. В такие моменты самогонка лилась рекой, гармонь пела, не переставая, и дети бегали гурьбой, играли, периодически получая родительские подзатыльники. Бабы, девки, раскрасневшись, пускались в пляс, некоторые мужики подхватывали залихватски, другие просто, маслеными глазками наблюдали за гульбищем. Женщины постарше, просто с уставшим удовольствием наблюдали за происходящим.

В такие моменты в толпе, обычно, никто не замечал, откуда летел первый кулак в заросший мужской подбородок. И подымался бабский визг, детский рев, летели кулаки и брызги крови. Поднималась куча мала. Мелких детей женщины сразу гнали в дом, а те, кто постарше с алчным интересом и улюлюканьем разглядывали потасовку, сторонясь, или повиснув на заборе. Отведя душу, мужики уставали и бабы вели своих разгоряченных самцов по домам. И долго тянулся по селу шум, смех, и угрозы расквитаться при первой встрече. А на утро почти в каждом доме пился рассол и люди со «звенящими» головами шли работать.

Так же, по деревне ходили слухи и сплетни о том или ином жителе. Все, от мала до велика, любили поперемывать друг другу косточки. Сплетни рождались как по поводу, так и без него. Иногда вполне рядовая ситуация обрастала пикантными подробностями как снежный ком, с той или иной мерой ожесточения. Иной раз односельчане были не вполне друг другу добры, были и так называемые кровные враги. Бывало на кого-то начиналась травля всей деревней, если появлялся повод, и некоторое время этому человеку, или семье, приходилось несладко. Люди довольно зло реагировали на провинившегося. Но проходило время, и все понемногу стихало, или находился другой объект, для людского осуждения. Кто- то уезжал жить в другое место из-за разногласия, либо просто по надобности. Изредка появлялись новые переселенцы, к которым сразу появлялось внимание остальных, так как общество было уже порядком устоявшееся, а тут «свежая кровь». Новенькие, со временем, вливались в общую массу. Либо нет.

  Гонению в основном подвергались семьи не славянского происхождения, внешности. Как- то так сложилось, что в деревне жили только русские семейства. Прибывшая, к примеру, семья бурятов, по глупости людской, сразу подверглась давлению со стороны. Все больше и больше могли слышать они в свою сторону презрительное: «Нерусские!», «Черномазые!», «Узкоглазые!». Никак аборигены не могли принять «не своих», буквально выживали тех, чей волос и глаза были темнее, чем у остальных. А уж если красивее, так и того подавно.

  Так случилось и в этот раз. Никому не известно, откуда, переехала в деревню женщина с дочкой.

Она была высока, довольно худа, по здешним меркам. У нее был длинные черные прямые волосы, огромные черные глаза, бледная кожа. Лет ей было на вид примерно 35. Ее дочка, лет тринадцати, так же, была черноволоса, с длинной толстой косой. На бледном личике так же были выразительные большие глаза с густыми длинными черными ресницами. Обе они были красивы, каждая в своем возрасте. И если дочка была довольно улыбчива и открыта, то мать, наоборот, молчалива, степенна, нетороплива. Она сторонилась местных людей, неохотно идя на контакт, всегда вежливо и категорично избегая или сводя на минимум общение. Она со всеми здоровалась, могла ответить дежурной улыбкой, но ни с кем не обсуждала свои, или чьи-либо дела. Была вполне доброжелательна, но скромна и закрыта. Жесты ее были несколько царственны, ощущалось аристократическое происхождение, и вся ее замкнутость несла некую тайну. Так же у нее был довольно пронзительный, тяжелый взгляд. Бывало кто-нибудь с вызовом начавший общение, встретившись с ней взглядом, тут же робко шел на попятную, будто столкнувшись с неизвестной угрозой.

Некоторым она показалась надменной, скрытной и подозрительной. Бабы начали шептаться, им вся эта неприступность сразу не понравилась. Местные чаровницы почувствовали непревзойденное соперничество. Их неприятно закусывало, что мужики стали проявлять к новенькой свой природный интерес, но еще более непонятно и неприятно, на неосознанном уровне им казалось, как она отсекала приставания. Не кокетничая, не улыбаясь притворно, не допуская физических контактов. Какой бабе может не понравиться, когда к ней проявляют интерес? А эта же всячески избегала мужского внимания, тем самым возбуждая к себе еще большее притяжение с их стороны. У них появлялся охотничий азарт, но все они были слишком слабы для такой добычи. От одного лишь ее взгляда они робели. К тому же, имея по местным меркам довольно экзотическую внешность, она была еще более желанна. Но недоступна, как королева. Некоторым мужикам в силу их слабости, и невозможности получить желаемое она тоже стала противна.

К тому же женщина, живущая одна с ребенком по неизвестным на то причинам, тут же подверглась осуждению. В этой деревне девушка без мужа, принесшая в подоле, подвергалась немилосердному гонению. Это было чуть ли не главным преступлением против морали местного общества. И с чьей-то легкой руки, все тут же поверили, что новенькая именно поэтому переехала сюда. Видимо, когда-то нагуляла, а теперь бежит всюду от справедливого народного суда.

В лицо общаясь с ней, все старались казаться дружелюбными, но за спиной женщины день ото дня росла ненависть. Как легко они справлялись раньше с неугодными, выживая их из села, массовым давлением, а тут люди, отчего-то именно ее стали побаиваться. Это раздражало. Поговаривали, что она ведьма. Они не стали травить ее, будто ожидая подходящего момента.

Зато девочка была более уязвима. Взрослые хоть и были сильнее, но все же ее не трогали, так, как всем известно, что нет страшнее зверя, чем самка, у которой обидели детеныша. Но тем не менее, они позволяли это делать своим детям.

В кругу ровесников девочки так же появилось соперничество. Но она по началу этого не замечала. Она мило улыбалась всем, разговаривала, реагировала на порой глупые шутки мальчиков, которые хотели ей понравиться. Для них местные красавицы сразу ушли на второй план. Их теперь манила вот эта, красивая, с огромными черными, как омут глазами, улыбчивая, лёгкая, словно весенний ветерок незнакомка. Она была наивна и добра со всеми, принимая все за чистую монету. Но, как известно, мальчики, в проявлении своей симпатии, могут быть довольно жестоки. Дергая ее за косы, они часто выводили ее на слезы, потом кто-то извинялся, кто-то нет, но стало понятно, что девочка слабая, а таких обижать интереснее.

Еще и имена у них были, для местных, чуждыми – Ядвига и Янина.

Женщина с дочкой приехали на телеге, груженной нехитрым скарбом, и поселились на краю улицы в заброшенном доме. Потихоньку он приобретал жилой вид.

Без чьей-либо помощи новая хозяйка починила забор, ставни, залатала крышу и все освежила новой покраской. На окнах появились белые шторы, на подоконниках заиграли красками горшечные цветы. Двор был вычищен от сорняков и хлама, появились большие цветущие клумбы. При этом некоторые сорта были никому до этого невиданными. У женщины было так же еще одно хобби — она лепила глиняные фигуры, а потом украшала ими двор. После ее стараний он преобразился полностью и стал просто похож на сказку. Ядвига превзошла даже самых заядлых домохозяек. По утрам она запрягала свою кобылку, собирала фигурки и цветы в телегу и уезжала, вероятно, на рынок, так как по возвращении, корзины были пусты.

Завистницы опять скрежетали зубами. Даже те, кто покупал у нее саженцы, не могли вырастить такую красоту. Кто-то интересовался — как же это у нее получается. Она просто пожимала плечами и говорила — просто, ухаживаю.

Янину она пристроила в местную школу. После уроков та во всю помогала матери по хозяйству, чем, опять же, раздражала соседок. Ведь их дети «через не хочу» шли в огород, а эта без устали шустрила по двору.

Но не все было хорошо. Придя в свой класс, девочка столкнулась с невежеством, ревностью и агрессией от большей части коллектива. Она ведь отличалась от них всех, не только внешне, но и характером поведения. На переменах не бегала, не играла в коридорах с остальными девчонками в «резиночку». Не толкалась, веселясь, с мальчишками. Всегда выполняла задания вовремя. Руку первая не тянула, но, если ее спрашивали, отвечала четко и правильно. Да что там, даже учителей она стала раздражать, слишком примерная была.

Сначала все было спокойно. К ней приглядывались. Но видя ее спокойный, безобидный нрав, сверстники, особенно девочки, все больше стали цеплять ее. Некоторые парни, испытывая симпатию, как могли, оказывали знаки внимания, но в ответ получали равнодушие. Кто-то из них просто шел на поводу у класса. А девочек, конечно же, беспокоило, что внимание бывших ухажеров переключилось на эту «инопланетянку». Они чувствовали ее превосходство, и ребячья ненависть росла с каждым днем.

И вот, однажды, случилось нечто неприятное.

Янина, как выяснилось, боялась пауков. Как-то ей на парту упал паучок, и она внезапно вскрикнула на весь класс. Чем, конечно же, привлекла всеобщее внимание. Учительница строго сказала.

— Какой-то паучок, зачем так орать?

И все засмеялись, обнаружив с удовольствием наконец слабое место «снежной принцессы».

Через какое-то время, один из пацанов, насобирав дома банку крестовиков, решил над ней подшутить. Во время перемены, она сидела за партой, картинно сложив руки, читала учебник — готовилась к предстоящему уроку. Все вокруг бегали, шумели, смеялись. Мальчик вытащил из сумки банку, подкрался к ней. Класс притих и замер в ожидании. Открыв банку, он высыпал весь паучий ком ей на макушку. Казалось, пауки покрыли всю ее голову. Какие-то из них зацепились за волосы, за лицо. Какие-то упали на парту, на учебник, на руки.

Она нечеловечески закричала! Вскочила, как слепая, размахивая руками, пыталась стряхнуть с себя этот ужас. Поднялся жуткий хохот, дети смеялись как гиены, упиваясь своей маленькой победой над этой задавакой.

Опрокидывая парты и стулья, она заметалась по кабинету как сумасшедшая. Еще мгновение, и вдруг рухнула на пол без чувств.

Хохот стих. Все замерли.

— Ну, дает…- сказала одна

— Она, что, того? — сказала другая

Тут в класс вошла учительница.

— Это что у вас тут происходит?! Кто разбросал мебель, почему она лежит тут, эта новенькая? Эй, эй, очнись! — женщина стала тормошить девочку. – В чем дело? Так, это что, пауки? Откуда их тут столько? Козлов! Твоя работа? А ну собрал всех быстро, а то я тебя, их есть заставлю! А ты, новенькая, ну давай, давай…- стала хлопать ее по щекам. — Очнулась? Иди домой, на сегодня для тебя уроки закончены. А все приготовились к предмету! Звонок не слышали, что ли!?

Яна поднялась кое-как, стала с ужасом оглядывать себя, но уже никаких тварей не было. Собрала свои вещи, и серая как тень покинула класс. Дома ее у калитки встретила мама. Вечер они проплакали вдвоем, девочка долго не могла успокоиться.

На следующий день, при входе ее встретила «звезда» класса.

— О, муха! — она втолкнула ее в кабинет, на всеобщую забаву. Толкнув еще раз, грубиянка продолжила. – Козла мать поругала! А все из-за тебя! Ну да он тебе сейчас сам расскажет, а может принесет еще пару твоих друзей!

Она снова ее толкнула, а та, не устояв, упала, ударив колени. Все гоготали. Ни один человек не вступился, смеялись все до одного. Девочка хотела было встать, но снова получила толчок. Тут перед ней появился тот самый Козлов.

— Правильно! На коленях прощения проси у меня! Жужжать будешь хорошенько! Знаешь, как мне дома прилетело опять…

— А ну-ка сели все по местам! – прогремел голос учителя, зашедшего в кабинет.

Все разбежались, она тихонько встала и тоже села на свой стул.

— Что за балаган вы тут устроили! Все свои дела решайте за стенами этой школы! Кто кому нравится, и кто кого за косички дергает, оставьте для своих танцев! Козлов, к доске. Домашнее задание помнишь? Так я слушаю.

— А почему опять я?! — тем не менее, он встал и пошел к доске. — Вон пусть муха пожужжит!

В это время он проходил мимо нее и шлепнул ей подзатыльник. Поднялся хохот, другие стали бросать в нее бумажками. Учительница хрястнула указкой по своему столу.

— А ну успокоились! Я кому сказала! Ты бы так резво уроки делал! Еще не хватало из-за этой чумазой урок сорвать.. А может вы все хотите контрольную? Так это недолго устроить.

Все притихли, и урок потек своим чередом. Ее еще больше стали унижать эти гадкие детишки. Учителя никак не влияли на их поведение. Мать приходила в школу,  но этим сделала только хуже. Потом девочку стали звать не только «мухой», но еще стукачкой и другими не хорошими словами. Она все молча терпела, все чаще приходила домой со ссадинами. Плакала ночами, но потом опять смиренно шла в школу.

Потом был и другой случай. Девочек жутко злило внимание пацанов к этой персоне. Ведь она была изгоем, а все равно, за ней «хороводы водили». И вот как-то раз, после уроков, одна из них схватила ее за руку и говорит:

— Пошли, погуляем! Ну, ты же никогда не гуляешь. Пошли, я тебе речку покажу, тут не далеко.

Марфа,  весьма крупная девочка, тянула ее за собой, была явно сильнее. И слова «не хочу, меня мама ждет» и все такое — никак не влияли. К тому же она не представляла, куда эта здоровячка ее тащит, и что ее там ждет. Вот они пришли, действительно, на берег реки. Там их уже поджидали одноклассницы и другие девки. Окружив, они стали пихаться и обзывать ее неприятными словами. Они смеялись, злорадствовали и швыряли в нее землей. Девочке было страшно. Яна упала, но ее снова подняли, потянув за волосы. Щипали, царапали ногтями и как мяч толкали туда- сюда.

— Марф, кого это ты привела? Неужели муху навозную?

— Что, муха, а ну-ка, пожужжи!

— С какой помойки прилетела?!

— А не хочешь ли ты полетать? На пинках!

— Янина — куча конина!

— Навозная муха, может тебе почистить крылышки?! Еще раз будешь глазки Ваське строить, я тебе устрою, – Люду поедала ревность.

— Чучело вонючее!

— Еще мамашу свою привела, да моя мать твоей один раз как даст, та и рассыплется!

Бедолага не выдержала, и бросилась на обидчицу с кулаками. Но на ее тут же напали другие и повалили на землю.

— Ах ты, зараза! Давайте ее сейчас и проучим? Ишь, цаца!

— Только бить — неинтересно. Может как-то иначе?

Тут у той верзилы, что привела ее, в руках сверкнуло лезвие ножа.

— Я знаю, как!

Ее прижали к земле, лицом в грязь, сковали руки, ноги, и злыдня рывком ножа отрезала ей косы. Ее шикарные, как новый канат, метровые косы.

— Кому трофей, девочки?!

Хулиганки нагло смеялись, улюлюкали, бросали косы друг другу, вязали их в узел, веселились как ведьмы. Устроили какое-то адское торжество.

-То-то же! — сказала одна.

Плюнув напоследок на свою поверженную жертву, Марфа закинула ее потрепанную косу через плечо и пошла прочь. За ней потянулись и остальные, кто-то еще, уходя, пнул лежащую на земле девочку. Они пошли прочь, напевая с бравадой какую-то песню и смеясь как кикиморы. Их голоса отдалялись.

Ядвига, забеспокоившись, что дочери нет со школы, отправилась ее искать. Когда уже начало смеркаться, она нашла ее там же, на речке, лежащей на берегу, грязной, побитой, метрах в двух от нее валялась одна потрепанная коса. Девочка просто лежала и смотрела на небо.

Через несколько дней, девочка вновь пришла в школу. С новой прической. При этом казалась еще более привлекательна и более непохожа на других. Пацаны еще больше оживились. Обидчицы же заскрежетали зубами больше прежнего. Она вела себя ровно так же с ними, как будто ее «урок» ничему не научил. А прическа «под мальчика» настолько ей шла, что некоторые тоже стали отрезать свои косы. Невольно даже завелась новая мода.

Мелкие провокации продолжались. Каждый раз, приходя в школу, она была готова к какой- либо пакости. Это могла быть кнопка на стуле, похабный жест, краска, подножка, неприятный рисунок, что-то, брошенное кем-нибудь…

Однажды, вернувшись, домой, на своей калитке они с матерью обнаружили висящую дохлую кошку, с примотанной к ней проволокой косой, ее косой, которую тогда на речке унесли обидчицы.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась травля, а может им надоело бы, может, привыкли бы к этой белой вороне. Лучше б так и было. Но один случай поставил точку во всей этой ситуации.

Был выходной. Мать попросила Яну сходить в магазин. Ее путь проходил мимо двора Люды, одной из ярых обидчиц. Там как назло, собралась гурьба подружек и друзей злыдни. Они веселились себе, толкались, не гнушались матерными словечками, в-общем, вели себя как наглые беспризорники. Она шла по другой стороне дороге, специально, чувствуя, что сейчас опять будут неприятности. Она хотела сейчас просто слиться с местностью, чтобы ее никто не заметил и не услышал, чтобы только избежать любой агрессии, и спокойно дойти домой, только бы не причинили вреда. Яна не хотела их бояться, уже порядочно измотал этот страх. Надеялась, что им наконец надоест издеваться, и можно будет довольно спокойно жить дальше. Каждый раз, теперь, выходя из дома, она бросала вызов своему страху, считая, что это лучше, чем забиться дома в угол, показывая тем самым что сдалась. А сейчас, боясь даже посмотреть в их сторону, шла тихонько мимо. Конечно, они не могли не заметить ее, все замолкли, и уставились на тихоню.

— Привет, а кто это у нас тут такой бесстрашный гуляет? — воскликнул чей-то голос. Дружный смех, и пару человек сразу преградили ей путь. — А ну ка, иди сюда!

Ей стало так страшно, что ноги стали как ватные, она понимала, что ничего хорошего ждать не приходится, и кто-то ее уже подталкивал в середину этой компании. Ее снова стали слегка толкать, обзывать, подначивать. Теперь не только девочки. Глупые, мерзко улыбающиеся, злобные лица замелькали перед ней, как дурацкая карусель. Она хотела бы тут же просто убежать, но они не давали ей. Один из парней шутливо схватил ее.

— А ну отстали от моей невесты! Хотя надо посмотреть, может там и смотреть не на что! — Тут же поднялся еще больший хохот. Васька, с задором, начал лапать ее у всех на глазах. Чуть ли не задирать юбку. Она стала отбиваться от него, но ее схватили чьи-то руки, и теперь парень спокойно запустил свою руку ей под рубашку. Сыпались какие-то мерзкие комментарии и предложения.

Вдруг раздался голос той девчонки, у двора которой это все происходило. Люда ходила в дом, вынести воды попить. А тут, оказывается, «ее парень» уже позволил себе наглую вольность. Она и до этого ужасно ревновала его к этой белой вороне, и тут такое зрелище. Гнев, как бомба, разорвался внутри. Толпа угомонилась, наблюдая.

— Э-э-э! Это что такое?! – громко и нагло крикнула она. Ее просто вывело из себя, что он лапает эту девку, которая и так, как кость в горле стоит почти у всех ее подруг. Все разом замолчали, в предвкушении новой порции какого-то развлечения. – Вася, ты что, опух?! А ты, овца, что стоишь, нравится, когда чужие кобели трогают?! Нравится?? А ну расступитесь все! Нравится?! Так будет тебе кобель. Будет бегать за тобой! А ты от него! — она злобно захохотала. — Беги!

Не понимая, что происходит, но почувствовав путь отступления, девочка тут же наконец кинулась бежать домой. И плевать на гордость. Она была уже достаточно унижена, потрепана и напугана.

А в это время, разгневанная ревнивица, выпустила со двора своего сторожевого пса. Овчарку. И скомандовала:

 – Фас!

Пес был выучен командам, (хозяин часто брал его на охоту) к тому же довольно молод и проворен. В-общем, ему ничего не стоило быстро догнать и повалить цель. Ее протащило по дороге, содержимое хозяйственной сумки разлетелось в разные стороны. Инстинктивно она стала закрываться руками, но это бы ее не спасло. Животное начало драть девчонку. Пыль поднялась столбом. И никто ничего не предпринял. И подростки, и взрослые с соседних дворов, вышедшие на шум, просто стояли, открыв рты.

Время как будто остановилось.

И вдруг раздался чей-то громкий, резкий крик.

— Фу! Место!

И хоть это не был никто из хозяев собаки, но пес тут же бросил свою жертву и побежал в свой двор.

А была это Ядвига. Она стремительно шла по улице. Ее лицо казалось черным. Распущенные волосы колыхались во всю длину, как змеи у медузы Горгоны. Белая рубаха до земли, скрывала ноги, и казалось, что женщина просто летит над дорогой. Повисла какая-то зловещая тишина. Все как заколдованные смотрели на пришествие матери. А та, приблизившись, обняла рваное тело, крупные слезы покатились по щекам. Подняв с земли свою окровавленную, бездыханную дочь на руки, тяжелым взглядом огляделась кругом. Тут же ее рубаха пропиталась и окрасилась в алый цвет. И хоть намокшая ткань как будто обнажила ее, ненавидящим черным взором, она про скользила по каждому.

— Вы! – голос матери, казалось, загремел нечеловечески, над всей деревней. – Будьте вы все прокляты!!! Да придет ваш час! И стар, и млад, все ощутите боль девочки моей! Прокляты! Все!

И с дитя на руках она стала удаляться прочь.

И так же в тишине, все люди, свидетели и участники происшествия, как зомби, стали разбредаться по домам. С этого дня начался конец. …

***

Повисла тишина. Матвей, внимательно слушавший бабку, но наблюдавший за пауком в углу потолка, повернулся, схватил ее за руку, потом прислушался к дыханию. Спит.

— Вот так всегда, на самом интересном месте!

— А тебе не кажется, что бабуля все придумала? Сидит тут в глуши, от скуки сочиняет небылицы. Наивный ты такой, однако.

— Может и так. Но где взять нужные запчасти мы так пока и не узнали. Я бы, конечно, с удовольствием убрался бы отсюда, чем слушать эту бабку, с ее последней волей, какими- то чудовищами в темноте, и прочей лирикой, но как? Может самому пойти поискать что-нибудь.… Или пешком выбираться отсюда, до трассы… Мы уже столько времени потеряли, в ночь идти на дорогу, неразумная затея. Пойду я посмотрю ее сараи, может, что найду. Хочешь — пошли со мной?

– Нет, пожалуй, останусь с ней, вдруг она очнется, и скажет что-то. Все равно я не знаю, что тебе нужно найти.

— Ладно. Сиди тогда, но если она проснется, просто спроси, где искать то, что она обещала. Мы так неделю можем просидеть, слушая эти «сказки венского леса» …

Он вышел во двор. Огляделся. Все как в обычной деревне. Только тихо очень. Было слегка не по себе, но он старался отогнать эти мысли. Взрослый мужик, а поверил, в какие-то байки. Зайдя в первую постройку, стал осматриваться. Там была разная посуда, банки, кастрюли, бидоны, бочки, всякая старая ерунда. Точно ничего нужного для ремонта. Зашел в еще один сарай. Там стояли лопаты, тяпки, грабли и все такое. Ведра, топор, молотки, и снова ничего, что могло бы ему понадобиться. Еще одна постройка оказалась вообще пустой. Видимо когда-то в ней держали какую-то скотину. Больше сараев не было во дворе. А ведь бабуля говорила про телегу, на которой она ездит куда-то там. Где же она тогда, если в пределах видимости ничего такого не обнаружено. Хотя телега сама по себе не поедет, к чему-то должна цепляться. А может и не про телегу говорила, вдруг у нее вообще машина есть. Он вышел за калитку. По улице, как везде, стоят дома. И ни одной души, так и нет. Тишина. Как будто даже ветра нет.

Парень решил сходить в соседний двор. Заглянул через забор, попинал его, посвистел — собак нет. Несколько осторожно открыл калитку, зашел. Обычный двор, заросший только. Всякая утварь хозяйская присутствует. Только почему так пусто? Стоял незапертый гараж, но он решил все-таки заглянуть в дом для начала. Осторожно ступая, поднялся по ступенькам. Веранда. Вещи лежат разные, шторы висят, все выглядит так, что кто-то тут живет. Только толстым слоем пыль лежит. Дом, комнаты, кухня все в пыли. На обеденном столе, будто кто-то ел давным-давно и бросил все, как было. В недоумении он прошелся по комнатам, убедившись, что никого нет, и отправился в гараж. К черту странности, надо искать то, что может помочь уехать отсюда как можно скорее.

Но, к сожалению, там тоже было мало чего полезного. Те же молотки, топоры, ключи и пыль. Висел шкаф, типа сейфа, железный, без замка. Матвей попытался его открыть, но заржавевшие, старые детали не поддавались. Он еще раз с силой потянул дверцу — ничего. Взяв молоток, от постучал по петлям и еще раз рывком дернул. Тут он немного не рассчитал, шкаф довольно легко открылся, а парня по инерции занесло. Оступившись, он угодил ногой в смотровую яму, схватиться было не за что, и с размаху провалился туда как мешок. Резкая боль разнеслась по телу, он зажмурился, в голове зазвенело, глаза заполнило слезами. Вокруг стояла тишина, от удара у него перехватило дыхание. Когда немного отпустило, стал прислушиваться к организму, кажется что-то с ногой.… Стал прощупывать, вроде цела. Но упал же на какую-то неровность, что же это кругом набросано… В попытках встать он тихонько стонал, но руками искал опору и наткнулся на что-то круглое и твердое. В яме было несколько темно. Но что же это такое? Шар для боулинга? Подняв эту штуку к свету, он пригляделся. В руке его был человеческий череп. Покрывшись липким потом, нервно отбросил его в сторону. Боясь теперь вообще делать лишнее движение, огляделся кругом. Когда глаза привыкли к темноте, стало понятно – он сидел на костях. Парень так испугался, закричал и рванул прочь из ямы, забыв про ушибы. Но этого импульса ему хватило, лишь выбраться из злополучного гаража. На улице он упал без сознания.

Очнувшись, он увидел над собой Маргариту. Она протирала его лицо чем- то холодным и пахучим. Каким-то образом он оказался на диване, на котором спал накануне. Тут же вернулась боль в ноге.

— Там! Там, я видел! …- начал было он, но тут увидел баб Машу, она сидела рядом на кресле. — Вы? Вам лучше? Или мне кажется дух…

— Ой, дурак, бабушке, правда, лучше стало. Вот мы с ней кое-как тебя и притащили. Зачем тебя понесло в чужой гараж? Это хорошо я хоть услышала крик твой, а то где искать? Вообще подумала бы, что ты пошел все-таки на трассу, и лежал бы там. На вот поешь, горе луковое. Сам чуть не убился, и не нашел ничего. Вроде перелома нет, хорошо бы только вывих, полежишь пока, посмотрим.

— А ты знаешь, что я там видел!?

Тут его перебила бабка.

— А я говорила, я предупреждала. Хорошо, что не до темна там пролежал. Теперь, ты деточка, тоже садись-ка удобнее, а я расскажу, что дальше было с теми людьми. Только тогда вы сможете все понять.

Ядвига унесла свою окровавленную, разодранную дочь на руках, и больше их никто не видел. Хотя дом стоял по-прежнему, ухоженный. Но потом людям стало не до этого.

***

В одно безоблачное утро на улице раздался бабий крик. Он был полон страха. Те, кто слышал, выглянули в окно, либо через забор.

Из одного из домов выбежала тетка, дико визжа. Немного пробежав от крыльца, она упала лицом вниз и затихла. Сбежался народ, облепили забор — очень интересно ж. Один из мужиков зашел в калитку, потормошил ее — никакой реакции. Он перевернул ее на спину. Все ахнули. Широко открытые глаза бабы, мертвенно уставились на небо. Народ загудел. Стали обсуждать, что она всегда по утрам ходила на чай к соседке, в чьем дворе сейчас и лежит ее тело. А где хозяева, в доме что ли? Это они ее? Но ведь даже повреждений нет никаких

Пара мужиков, вооружившись на всякий случай, что под руку попало, решительно двинулись в дом. Ну, бывали ведь, по пьяной лавочке драки.

В хате пред их взором возникла устрашающая картина. Повсюду висела паутина, слишком густая, ее было много везде, просто все укутано. Мужики с опаской шли в комнаты, продираясь осторожно, не понимая, как это вообще такое могло произойти. В ближайшей из комнат, в люльке лежал большой кокон из паутины, рядом, на полу был еще один, но больше. На кухне был еще крупнее. И в основной комнате такой же. В углу потолка еще один, но меньше. Вдруг самый большой зашевелился и из него послышался какой- то звук. Один из мужиков, ткнул в него палкой, звук усилился немного. С опаской сделал на паутине надрез ножом, расковырял, отошел подальше. Внутри кокона показался хозяин этого дома. Он застонал еле, ворочая языком.

— Моя семья…. Я не чувствую ног.. Жена на кухне… Дети… Паук…

Вдруг откуда ни возьмись, на него спрыгнул огромный черный, волосатый паук. Он был размером с большую собаку, а то и больше. За какие-то мгновения, он вонзил свои два огромных клыка в этот надрез, проткнув мужчину в коконе. И как будто сделал глоток. Его кожа тут же посерела.

Восемь черных блестящих больших глаз смотрели на мужиков с лопатами и ножами. Совершая все те же сосательные движения. Тварь как с трубочки пила кокон, наблюдая за людьми. Те от ужаса потеряли дар речи. Один из них тут же упал с приступом, глядя, как помертвело тело в коконе. Двое других рванули из дома, что было сил. Первый выбежал и помчался прочь сквозь удивленную толпу. Так же дико крича, как до этого, лежащая уже мертвой, женщина во дворе. А второй упал на крыльце, и все увидели, как что-то за ноги затащило его в дом.

Все люди кинулись бежать, кто куда. Пошел страх по всей деревне. Первый мужик, видимо, был не из робкого числа, отсиделся, отдышался. На него налетели с расспросами, что же такого он увидел в доме.

— Тварь! Огромная адская тварь! Оно заплело весь дом! Весь!.. Как мухи… Всех сожрало, еще живых… Восемь мерзких, отвратительных, огромных лап. Восемь черных ужасающих глаз. Как же он их всех-то… Какая ж мерзкая тварь! У меня волосы на спине дыбом встали, когда он их батю выпил! Высосал. У того не было шансов, он же весь, с головой в паутине… Здоровый мужик же был… Эх, Козлов… Откуда же этот паучара взялся? Разве такие вообще существуют? Чудовище. Ничего страшнее в жизни не видел… Надо прикончить его, пока он еще на кого ни будь, не напал!

Многие не поверили его словам, но он был полон решимости, взял ружье. Нашелся еще один смелый, и они отправились на штурм. За ними следом шла толпа. Вся деревня собралась. Все, кто не боялся, или не верил, шагали смелее.

Сначала хотели поджечь дом, но это опасно для соседних домов, и к тому же, тварь могла просто сбежать. Надо было убедиться наверняка.

Вечерело. Осторожно крадясь, мужчины вошли в дом. Толпа замерла, наблюдая поодаль. Вскоре прозвучали крики, выстрелы. Люди вглядывались в заплетенные, еще больше, паутиной окна, двери. Ждали. Тут из дымоходной трубы медленно что-то стало вылезать. Показались волосатые лапы, а затем и черное мощное тело твари выползло на конек крыши. Удивительно было, так же, как такой большой паук влез в трубу. При этом он издавал, какой-то рычащий, рокочущий звук. От него по крыше потекла бурая жижа. Все закричали в ужасе и бросились кто куда. Паук упал на землю, чуть прополз и замер. Тут из дома кое-как вышел тот смельчак. Прицелился, выстрелил. Метко попал в глаз чудовища. Да так, что черные брызги разлетелись кругом. И мертвый сам, упал рядом.

Некоторое время никто не решался подойти ближе, но все же любопытство взяло свое. Стали бродить по двору, тыкать палкой в паука, собирать трупы… Тварь сожгли позже, тут же, во дворе. Некоторые заходили в дом и разглядывали оплетенную хату. Младенца в коконе, мать, которую паук заплел вместе со сковородой в руках. Другие жертвы. Все были плотно замотаны прочной, липкой паутиной. Под потолком в коконе висела уже высохшая мумия сына, который в школу приносил банку пауков для потехи.

На следующий день много у кого возникло желание бежать из деревни, когда обнаружили, что дом стал, оплетен еще сильнее.

Тут воскликнула Маргарита.

— Вот тот странный дом, в каких- то зарослях, это он что ли?

Бабка, молча медленно кивнула.

— Да ну, нет! Что вы нам лапшу на уши вешаете! Не может быть, скажите, что это сорняк какой-то?

— Смотри, спит твой попутчик. Вроде только что глазами хлопал. Наверное, таблетка моя подействовала, обезболивающая. Давай-ка, и мы спать будем, притомилась я. Без его участия нечего делать.

На том и порешали. Утро вечера мудренее.

Проснувшись утром, Матвей подумал, что дело плохо. Голова болела еще сильнее, все плыло перед глазами, нога распухла. С кухни доносился приглушенный разговор. Он позвал девушку, она тут же пришла.

— Ты очень слаб. Как будем выбираться — не знаю. Хоть баб Маше, вроде, уже хорошо, она готовит тебе какую-то настойку, то ли мазь, для ноги. Говорит, тебе нужен постельный режим. Ты хочешь есть? Меня она уже покормила. Она совсем неплохая. Понесло же тебя по дворам этим… Туалет? Могу помочь добраться.

Кое-как, они доковыляли до сортира. Парень, как мог, держался, не показывал, что не так уж он и слаб, мог и сам сходить на улицу, но без ее помощи, вряд ли б он справился. Потом она потащила его обратно, в дом. Вроде и не далеко ходили, но оба устали. Возле его ложа уже стояла табуретка, а на ней тарелка с едой. Он прилег и стал потихонечку, есть. «Ноги не держат, руки дрожат, как будто ночью меня избивали», — подумал парень.

Старушка села рядом в кресло.

— Ешь, ешь, поправляйся. И ты, Маргоша, садись. Надо до рассказать все.

***

После случая с пауком, деревню лихорадило какое-то время. Кое-кто, собрал семью и уехал, но в большинстве, люди поохали, побоялись и успокоились. Деваться-то некуда. Да и ничего страшного не происходило больше. До этого вечера.

Были танцы. Молодняк собрался в центре. Веселье, музыка, смех. Кто только глазки строит, ляжками сверкает. Кто уже разбился на пары, кто-то просто заигрывает и ерундой занимается. Обычное дело. Уже было достаточно поздно, дискотека вот-вот должна была закончиться. Неподалеку от танцпола кипели страсти.

— Вась, ты вообще уже обнаглел, опять при мне лапаешь какую-то девку!

— Ну не начинай, Люд. Я ж просто так. Что я, отдохнуть не могу, повеселиться?

— Нормально ты отдыхаешь! А если я начну с кем-то отдыхать? Дурак?

— Да иди, отдыхай!

— Что??

— А ни что! Надоело мне, знаешь! Я не муж тебе, и ты мне не жена! Полюбились и ладно. Я гулять хочу, а не сидеть у твоей юбки, мне слишком мало лет, для этого! И ты мне уже не нравишься! Ты на Муху собаку натравила, а она мне нравилась! Даже попробовать не дала. Надоела ты! Нашлась королева, своих подружек вечно подсылаешь следить за мной, чтобы я ни с кем не связывался. А я хочу! И представляешь, я даже связывался с теми, кого ты просила следить за мной! Только я их потом просил не говорить тебе! Я ведь всем нравлюсь, могу выбрать любую!

Люда слушала его, открыв рот, много кто слышал его слова, ведь он старался перекричать музыку. В конце она не выдержала и залепила ему пощечину.

— Козел!

— Отвали! — в гневе он в ответ дал ей по лицу. И пошел прочь. По дороге, уже улыбаясь, обхватил другую девушку и игриво увлек на танцпол, а та и рада была.

А Люда стояла, глядя им в след. Щеки ее горели, внутри росла злость и стали наворачиваться слезы. А вокруг было столько любопытных глаз. Она не могла стерпеть еще и этого позора. Чтобы кто-то увидел, ее слезы по нему? Не дождетесь! Резко развернувшись, она ушла в темноту и отправилась домой.

По дороге, в ней кипела ярость вперемешку с обидой. Шла и бубнила себе под нос.

— Надо придумать план мести! Еще ее никто так в дурах не выставлял. Ему всю себя, а он! Ух, скотина, ух получишь ты, попрыгаешь! Еще приползешь прощения просить! Тогда посмотрим, кто у нас король, а кто королева. Вспомнил еще «муху» эту тупую. Надо будет, и на тебя натравлю, пусть отгрызет, что нужно! Я этого так не оставлю. Еще узнаешь, на что я способна в гневе! Гулять ему хочется… Догуляешься. Руки еще распускает, ну погоди, и тебе больно будет! Такой позор, при всех залепил мне. Ну, ничего, я обязательно отомщу. Все должно быть, по-моему!

Шла, спотыкаясь, музыка и визги оставалась позади. На улице было темно и безлюдно. Танцы ж, все там. А кто не там, так уже дома спит.

От разговора с самой собой ее отвлек, какой-то звук. Сначала она его слышала издалека, но теперь он будто приблизился. Он был не похож ни на один из привычных звуков. Как будто кто-то коротко, прерывисто говорил букву «А». Оно звучало так монотонно, и с каждой новой «А» становилось все ближе. Она остановилась и прислушалась. Может, он одумался, решил извиниться?..

— Эй, кто здесь? Вась?

Тишина. Сделав пару шагов, вновь услышала и уже совсем близко, ей даже показалось, что мелькнул какой- то силуэт. Но кругом было темно, и ничего невозможно было разглядеть. Стало страшно. Она поспешила, домой не останавливаясь. Звук сопровождал ее совсем близко. То с одного боку, то с другого, то позади. Она уже бежала, этот звук страшно пугал, к тому же, теперь уже не казалось, а кто- то действительно мелькал в темноте. Кто-то бежал за ней, вернее даже с ней, в темноте. Шагов не было слышно, только этот звук. И вот, дом, уже совсем рядом.

Вдруг это «А», с чьим-то холодным, вонючим дыханием мелькнуло, перед ее лицом. Ей как будто поставили подножку. С размаху она упала на дорогу, так что ее даже перевернуло. Тут же заболели, засочились содранные колени и локти. Слезы страха и боли подступили к глазам. Она попятилась боязливо оглядываясь.

В этом месте, на дорогу попадал немного свет от лампы со двора ее дома, совсем чуть- чуть. И вот она с трудом поднялась и увидела перед собой, в сумраке, своего преследователя. Это было, какое-то мохнатое существо. Оно стояло как человек, на двух, немного согнутых ногах, дышало беззвучно, только шесть вздымалась. Мускулистое крупное высокое тело. У него была такая морда, будто перевернута вверх подбородком. Ей казалось, что время остановилось. Она увидела его желтые глаза, без зрачков. Было похоже, что монстр улыбался. Взглянув выше, она увидела, что шерстяные руки чудовища зависли у нее над головой и плавно шевелили пальцами, которые казались очень длинными, из-за длинных и острых на них когтей. Она просто оцепенела от страха. Перевернутые холодные глаза смотрели пристально. Слегка дернув головой, оно вновь произнесло — «А».

Девушка, испуганно, одними губами, будто эхом повторила: «А».

В этот же момент тварь, одним рывком, перекусила ей шею, и голова покатилась по земле. Сильные лапы разорвали ее тело вертикально, на две части. Когтем вытащив еще теплое сердце, чудовище съело его. И теперь оно, будто со стоном, громко, произнесло: «А-а». Залаяла собака, потом другая, и монстр с топотом исчез во тьме. Вся улица залилась собачьим лаем. Некоторые хозяева выходили, шикали на них, и уходили обратно в дом.

Спустя какое-то время, потянулся домой народ с танцев. Шла веселая компания, и один из них споткнулся об остывающий фрагмент тела, чуть было, не упав, но его поддержали. Не придав этому значения, они пошли дальше смеясь. То-то он дома, при свете удивился, что одежда в крови. И драки то не было нынче.

Только расцвело, только стала уходить ночная тьма, только силуэты приняли свое, обычное, очертание, последние довольные гуляки, похихикивая, возвращались домой.

— Ты сейчас своим смехом всех собак разбудишь.

— А ты не смеши меня. Главное домой тихонько зайти, чтобы никто не увидел, и спать лечь. Как же я спать хочу! Как же быстро пролетела ночь.

— Смотри, что это такое впереди…

Подойдя ближе, они увидели разорванное, окровавленное тело Людмилы, и лежащую, неподалеку голову. Тут же раздался сольный крик, и собаки хором подняли лай в округе.

Повыходили тетки, на шум, кто коров доит спозаранку. Опять визг, снова крики, обмороки. Улица ожила. Выходили сонные люди, кто-то кричал «Ничего не трогайте, за старшим пошли!» Вышла мать убитой. Закричала, упала, давай рыдать — причитать, гладить по волосам оторванную голову. Другие увели ее в дом успокаивать. Отец убитой был более хладнокровен, стоял рядом нахмурясь…

Деревня снова была в истерии. Кто-то говорил, что это медведь напал, кто-то на волков грешил, кто-то вспоминая паука, говорил, что это опять какое-то чудовище. Подозревали и ее бывшего ухажера, но тот, увидев растерзанный труп, упал в обморок, а после и вовсе лишился рассудка. Досталось даже тому парню, который споткнулся и испачкался в крови. Но у него быстро нашлись свидетели, которые подтвердили, что весь вечер и ночь он был на глазах, и не мог этого сделать. А когда он понял, обо что споткнулся ночью, так его вообще стошнило. Споры не прекращались, характер повреждений не давал однозначного ответа. Теперь люди стали боятся ночью выходить из дома.

***

Тут девушка перебила рассказ.

— Получается, это чудовище, от которого вы сейчас нас остерегаете? Которое, бродит в темноте и пускает слюни? Оно может просто меня разорвать на части, как мандаринку? Это ж, какая сила в нем…

— Да, именно оно и есть. Оно до сих пор живет в этой деревне. Раньше нападало на людей, а теперь, когда их нет — на лесных животных. Хотя он их давно всех съел, уж не знаю, может траву теперь жрет, да ждет кого-то, типа вас. А может и меня. Только я держу оборону.

Матвей лежал и слушал их молча. Все по-прежнему болело. Будто и не помогали все эти лекарства. Старуха посмотрела на него пристально.

— Что, плохо? Ничего, скоро все пройдет. А давай, как я тебе еще чаю сделаю, от него точно должно легче стать.

Она собрала посуду с табуретки. Девушка тут же предложила свою помощь, и они вдвоем отправились на кухню. Парень лежал, стонал от каждого движения, да и двигаться было сложно, как в воде, а в ушах стоял шум. Маргарита принесла ему кружку. Помогла ему приподняться, полусидя удобней пить.

— На, пей, бабуля сказала, поможет. Только чтобы все выпил, тут его и так полкружки, концентрированный чай, говорит. Еще она сказала…

Тут на кухне раздался грохот. Девушка тут же вскочила и побежала на звук. Парень держал кружку, он был слаб, надо было поскорее выпить, она казалась очень тяжелой. И только он поднес ко рту, как рука дрогнула, и кружка с содержимым упала ему на живот. Хорошо хоть была негорячая, и чая действительно не много. Ему стало неловко, как маленький прям, как будто. Он накрылся одеялом, а кружку убрал на табурет. Сделал вид, что выпил. Хорошо хоть не на одеяло вылил, хоть прикрыться можно. Там оно высохнет немного, а потом он что-нибудь, придумает, как скрыть позор.

Она вернулась в комнату.

— Блин, я так испугалась. У нее упала кастрюля, я помогла собрать все. Думала ей плохо опять, но говорит все в порядке. О, ты выпил уже? Молодец. В сон не тянет? Все так же плохо? Что-то у меня от этих историй аппетит разгорелся. А ты есть не хочешь? Нет? Ну, я пойду, кружку унесу.

Он остался один в комнате, а женщины на кухне немного шумели, и разговаривали шепотом, он ничего не мог разобрать, глаза его стали слипаться и он уснул.

Проснулся он от прикосновения, холодных пальцев старухи к его лбу. Ему снилось что — то хорошее, и так не хотелось просыпаться. Он решил сделать вид, что еще спит. Вдруг удастся досмотреть сон. Но тут она пробубнила себе под нос.

— Странно. Жара нет.

— Почему это странно,- подумал он, так же, не открывая глаз. — Может у меня должна быть температура от этого чая, чтобы выжгла недомогание? Но я-то его не пил. Надо говорить, значит, что меня бросает в жар, пусть тело и не горит. А то увидят эту лужу, вот смеху будет, вот стыдоба. Однако мне кажется, или мне стало легче? В голове не шумит. И вроде нога не так уже ноет.

Стоило подумать о ноге, как она тут же зачесалась. Он заворочался, потянулся чесать. Открыл глаза. Бабка сидела в том же кресле.

— Выспался, Мотя? Как самочувствие?

— Жарко.

-Так откройся.

— Нет! Под одеялом лучше! Все болит.

Тут в комнату вошла девушка.

-Что я пропустила?

-Ничего ты не пропустила. Надо ему снова чай сделать. Поможешь?

— Да, хорошо.

Они вдвоем ушли на кухню. Парень приподнял одеяло, вроде пятна чай не оставил, но было все еще мокро. Он сел, накрыл одеялом кровать. Если что и заметят, можно сказать, что просто от жара вспотел. А ему сейчас очень нужно на улицу, может заодно и просохнет слегка. Его немного шатало, но уже совсем не так как было до этого. И тело не так болело.

— Ты куда!?- воскликнула девушка.

— До ветру схожу. Не провожай меня, я не маленький!

На улице он тряс одежду, как мог, лишь бы высыхало. Вокруг было тихо. Вечернее солнце мягко пригревало, все выглядело вполне мирно и успокаивающе. Какие пауки — чудовища? Все как во сне. Ему так захотелось домой, в свое любимое, уютное, как он считал, холостяцкое логово.

— Хоть бери, и просто уходи. Вызвать с города потом кого-нибудь, за дамочками этими. Пусть сами разбираются. Но быстро-то он не уйдет, а скоро начнет темнеть, и проверять байки из склепа на своей шкуре не хочется. Ведь он видел эти кости в яме. Черт знает, что это такое здесь творится. Если и уходить, то рано утром. Может и правда, попробовать проснуться раньше их, когда светать начнет, дать организму установку, и тихонько сбежать? Правда, надоело уже все это. Точно! — думал он. — Я так и сделаю! Сегодня посплю еще ночь, сил наберусь, и в путь. Полегчало ведь уже. А сам сделаю вид, что мне все еще плохо. Блин, машина ж еще служебная… Ну, ничего, выберусь в цивилизацию, и пойду в полицию. Расскажу все как есть, про бабку эту странную, про кости, пусть выясняют. Утром, значит, закончится весь этот абсурд. А сейчас пойду, дальше слушать сказку на ночь.

— Ты в порядке? — Маргарита вышла к нему. — Подумала, вдруг опять упал, где-нибудь.

— Все нормально, говорил же, не ходи за мной.

— Я ж переживаю, без тебя, как я уеду отсюда? Баба Маша, вроде адекватная, если не считать этих историй. Надо будет убедить ее уехать отсюда, что-то придумать… Когда сами выберемся. А воздух какой тут! — она глубоко вдохнула с улыбкой.- В городе такого нет. Скоро темнеть начнет, пойдем, тебе лежать надо.

Вернувшись в дом, он снова лег в мокрую кровать. На табуретке уже ждал свежий настой. Теперь он уже выпил все до капли.

Девушка заняла свое привычное место. Все молчали, как будто ждали, когда он все сделает, чтобы продолжить повествование.

***

— Значит и сердца не нашли у трупа? — Начал парень, с некоторым сарказмом.

— Не нашли. Ее собрали потом, сшили, перед похоронами. В гробу чтобы лежала, как человек. Так, бессердечную, и закопали.

— А дом ведьмы не сожгли?

— Нет. Там ведь не нашли никого. Ведьмой ты называешь эту Ядвигу с несчастной дочкой?

— Да. Она ж прокляла их, вот и началась в деревне чертовщина какая-то.

— Ты еще не все знаешь.

Тут в разговор вмешалась девушка.

— Боже. Там еще что-то страшное случилось? Люди после этого еще не сбежали, и даже грехи не побежали замаливать?

— Какие грехи? Они, похоже, даже не понимали, что натворили. Кому нужны переживания и боль чужих людей, каждый думает только о себе. Только своя боль больнее. Так слушайте же дальше и не перебивайте.

Стали еще находить людей с подобными увечьями. Кто в своем дворе лежал, кто на улице, одного вообще на чердаке нашли, когда на потолке появилась кровавое пятно. И вроде опять все стихло, но на фоне этих событий главный деревни решил с семьей уехать. Жители разволновались — как так, а кто теперь будет на его месте? Было несколько кандидатов. В-общем, народ переключился. Теперь главной темой обсуждения стали выборы главы. А тут еще на ферме страсти закипели — раскрылась одна семейная измена. Тракториста застукали с чужой женой. Случился мордобой. Сначала законный муж изменщице навалял, потом трактористу. Потом жена тракториста в магазине любовницу мужа за волосы оттаскала. Это ж так интересно все. Скандалы, интриги. Все прозрачно, и не страшно, а весело.

А еще у некоторых, по-видимому, от страшных событий стало совсем плохо с головой. Дурачками ходили по улице. Кто мог голый прогуляться, кто сам с собой бормотал, тетка одна налысо обстриглась при всех, крича что-то из библии. Таких людей было совсем немного, но они страшно веселили и стар, и млад.

Как-то раз на улице раздался, крик. Люди, по привычке повыглядывали, а там… Один из умалишенных, выпрыгнул со своего двора голый, лая как собака. Этим внезапным появлением он просто напугал проходящих мимо людей. Так он еще пустился по дороге бежать, вдоль улицы, на четырех конечностях, гавкая на наблюдателей. Вот смеху-то было. Один из крупных детин решил поймать его тоже шутки ради. Догнал его, обхватил со спины, поднял. А псих, ногами, руками дрыгает, рычит, матерится… Зрители просто падали со смеху. И тут крепыш как плюхнул его в лужу. Брызги, грязь… Сам стоит, хохочет, глядя как этот «пес» барахтается. Но, видимо, грязевая ванна» несколько привела его чувство, он выбрался из лужи и бросился бежать уже обратно, домой, по-человечески, под улюлюканье и свист. А пока он бегал, другой сумасшедший, стоял и кричал:  «Это все мрак! Это все мрак!

Рассказ остановился.

— Спит что ли?… Умаялась девочка… Эй, милая, иди-ка ты в кровать.

— Да, хорошо, что-то спать так хочется…

У парня у самого уже слипались глаза, но девушка его опередила. Она побрела на свое койко-место, потягиваясь и зевая.

— Значит всем отбой, — сказала старуха — завтра…

Что будет завтра парень так и не услышал, его тоже утянуло в царство Морфея.

***

С утра Маргарита проснулась от грохота с кухни. Парня окончательно разбудил ее топот по дому. У бабули опять что-то упало, и та ринулась на помощь. Предложила доделать все самой, чтобы старуха отдохнула. Парень рад бы был помочь, да голова гудела как с глубокого будуна. Поднявшись кое-как, он побрел на улицу. Проходя мимо кухни, буркнул девушке «доброе утро». А та мило улыбаясь, предложила вскоре позавтракать.

— Такое хорошее настроение с утра, почему- то! Только хозяйка мне не нравится что-то.

Все это она успела ему сказать, пока он дрейфовал мимо. Бабка сидела на улице, на лавочке. Вид у нее был, надо сказать не очень, за ночь стала выглядеть болезненно. Как будто даже похудела.

-Хорошая погодка! Воздухом дышите? — решил он как-то ее поддержать.

Она лишь кивнула молча. Он покосился недоверчиво и пошел по своим делам. На обратном пути ее уже не было.

Она уже сидела с девушкой на кухне. Они о чем-то болтали, но бабуля говорила медленней обычного. Видимо с трудом ей давались слова. Он присоединился, молча подсел за стол. Но сделал это неловко — зацепил рукой ложку и она с грохотом свалилась. Женщины замолчали и глянули на него зло. Испуганно он поднял прибор, и тихонько мягко сел на стул. Старуха продолжила разговор.

— На вешалке, на третьем крючке, висит ключ от сарая. Там вы найдете, что вам нужно. Но. Сперва дослушайте. Мне немного осталось.

Парень чуть не взвизгнул от радости, глянул на девушку — она тоже украдкой улыбалась. Но радость вызывала не скорая возможная кончина бабки, а возможность удрать отсюда. Будь его воля, он бы сиюминутно сбежал. Вот же старость коварная, не могла раньше сказать.

***

— Марфа! Сколько можно спать!? Вот вырастили кобылицу, да кто тебя замуж такую ленивую возьмёт?!

-Ну, мааа.… Дай поваляться, вчера поздно легла…

-Да? А что же ты делала? Может что-то по дому? Или вообще что-то полезное? Нет! Только и знаешь, как со своими подружками гулять. Кого нынче запугивала? Вот же выросла варваром, пацаном надо было родиться тебе.… Зачем сыну продавчихи в глаз дала?

— Он к подружке моей лез…

— Знаю я, только ты лезешь не в свое дело. Повыскакивают замуж дурочки твои, а ты так и будешь гоблином ходить, или схватишь первого алкаша потом…

— Отстань, а!? Надоело нытье твое. – она скинула одеяло, и тяжелыми босыми ногами встала на пол. — Что так холодно? Лучше б печь натопила, чем чушь нести.

— Ах, ты ж пакость какая! Что ж ты не встала и не натопила!? Характер свой решила мне показать? Да со мной этот номер не пройдет, нахалка!

В руках женщины была мокрая тряпка, и она стала хлестать непутевую дочь, приговаривая:

— Быстро встала, и за дело! Сколько можно! Вот отец придет, я ему расскажу! Он тебя еще погоняет как сидорову козу! Отрежет тебе косы, как ты той девке, и устроит воспитание как пацану!

— Да ладно, ладно. Встала я. Сейчас, только в туалет схожу, и займусь, чем-нибудь. Иди вон, малого воспитывай, орет там…

— Ах ты, зараза!

Мать еще раз замахнулась, но Марфа уже выскользнула из комнаты, та только плюнула от злости и пошла, менять пеленки.

На дворе стояла осень. Листья поржавели, лишь кое-где держались за ветки. Потухли краски лета, все вокруг превращалось в коричневый унылый пейзаж. Было промозгло и сыро. Но бабье лето дарило последнее тепло.

Девушка вышла из дома, кутаясь в кофту. Раздражало все. Предстоящая зима, морозы, мать со своими нравоучениями, сын продавчихи, вопли младшего брата каждый день. Не дай бог, ее опять заставят стирать его вонючки. Суровый отец, с которым никак не договориться. Хоть бы мать не нажаловалась? Хотелось бы просто сбежать куда-то. Или надавать, кому-нибудь, по роже… Она зашла в деревянное строение и неторопливо умостилась над дыркой.

А сын продавчихи ей самой нравился, но не знала она, как действовать в этой ситуации. Просто дала ему в глаз, чтобы к Катьке не приставал. Она бы ей дала, но ведь подружка же. Хоть всем бери и косы отрезай, чтобы самой, одной красивой быть. А то ведь и правда, гоблин какой-то.

Обуреваемая злыми мыслями, она не услышала, как внизу что-то булькнуло, а потом еще и еще…

— И что, правда, было не родиться парнем. Сама бы выбирала, ходила, как они, кто красивая, а кто — нет. И дралась бы спокойно, никто бы, ни поучал «ну ты же девочка!»

А в это время в яме шевелилась зловонная жижа. Медленно булькая из нее, вылезало нечто. Сначала появились острые когти, они тянулись вверх, по ним стекали фекалии. И вот уже корявые пальцы показались бесшумно. Из недр нечистот, подкрадываясь, лезла волосатая лапа. Она вся была облеплена, месиво стекало, кое-где отваливаясь кусками.

— А теперь еще что-то жалуются, сами воспитали! Еще и имя это дурацкое – Марфа. Ну, кто так девочек называет? — мысленно злилась девушка — Замуж.… Избавиться от меня мать хочет, наверное. Возьму, как выйду, будет знать. Только рано еще.

Вдруг ее глаза расширились. Мерзкая когтистая лапа вонзилась снизу рывком. Девушка закричала от боли. В попытке встать, схватилась за доски, но ее не пускало. Она впилась ногтями, загоняя занозы, но ее будто тащило в дыру. Она вопила уже не человеческим голосом. Из дома на звуки выбежала мать. Женщина не понимала, что происходит — дверь туалета распахнута, дочь, сидя, в ужасе держится за проем, как будто провалилась и застряла. Подбежав, стала тянуть ее за одежду, за руки, но та мертвой хваткой вцепилась в доски, так, что они начали трещать. А лапа в это время все глубже вонзалась в тело, когти раздирали нутро. Внутри она сжалась в кулак, резко дернулась вниз, вырвав органы, и исчезла в жиже, громко булькнув. Женщина, обхватив девушку, пытаясь вытащить ее, но лишь когда волосатая рука исчезла в нечистотах, та ослабла и вывалилась навстречу матери, завалившись сверху. Теперь уже мать вопила страшным голосом. Сдвинув с себя тело дочери, перевернула на спину, помертвевшие глаза, с застывшим выражением ужаса, смотрели в небо. А женщина только и кричала: «Доченька!.. Марфушенька!» Глядя на окровавленный туалет и тело, не знала, что делать, металась, и тут упала в обморок…

***

— Отлично! – вдруг встал Матвей. — С меня хватит! Я все понял. Значит, — он посмотрел на девушку, — ты дослушивай, сиди, а я пойду в сарай. Расскажешь мне, что было дальше, когда мы будем ехать отсюда подальше.

И ни став слушать никаких возражений, призывов к жалости он вышел, быстро найдя ключ. Вся эта мистификация сидела у него в печенках. Хотелось домой, в душ, к телевизору. Хотелось его обычного, спокойного холостяцкого вечера. Выйдя во двор, он снова огляделся, ключи-то взял, а от какого именно, сарая – не спросил. Побродив, нашел небольшую калитку, которая вела на соседний участок. И там  «О счастье!» он увидел добротный сарай с навесным замком. Ключ подошел. Мало того, там и свет включался.

Внутри было много чего, но ему было не до новых удивлений. К черту все! Надо найти лишь одно – то, что поможет уехать. Парень торопился в своих поисках, швырял вещи, как попало, и тут… Он чуть не заплакал. Нашел именно то, что было нужно! Это была не похожая запчасть, не та, которую можно хоть как-то применить, а именно то, что надо для ремонта. Схватив ее, он бросился бежать к машине. Не разбирая дороги, по кустам, слабо помня вообще, как они пришли. Тут он увидел возвышающийся купол церкви, обрадовался. Машину оставили ж прямо перед ней.

И правда, транспорт стоял, как ни в чем не бывало. Хорошо, что ключи от машины он тоже прихватил сразу. Работа закипела. Через какое-то время, он сел за руль и включил зажигание. Машина довольно заурчала. Он по-детски захлопал в ладоши и поехал.

Проехав метров сто, он увидел, как бежит его попутчица и машет руками.

-Точно ж, на радости забыл, что ее надо тоже спасать, — пробормотал он.

Остановился. Маргарита почти впрыгнула в машину.

— Ты что, без меня хотел уехать? – запыхавшись спросила она, с обидой смотря на него.

— Нет, что ты! Просто решил обкатать, посмотреть.

— Все работает?

— Да, можно ехать!

Она обрадовалась, набросилась на него с объятиями, стала целовать лицо. Он ошалел, но как будто опьяненный радостью, стал отвечать ей взаимностью. Тут она стала снимать с себя рубашку, он скользнул руками по разгоряченному телу, нашел на ее спине крючок лифчика, почти сорвал его, и даже, показалось, выкинул белье в окно. В этот момент ими одолела какая-то дикая страсть! Охваченные ею, они не заметили, как перебрались на заднее сидение, продолжая покрывать, друг друга поцелуями, раздеваться. Кровь бурлила в жилах, все было как во сне. Ее голое тело, его крепкие руки. Казалось, весь мир вообще перестал существовать. Были только они вдвоем, два трепещущих обнаженных тела. Грациозная как дикий зверь, она задавала ритм движения, сидя на нем. Волосы растрепались и слиплись. Он впился в ее икры, слишком сильно, но этого никто не замечал. Ее тело ходило волнами под сопровождение их стонов. Как фурия, набросилась на него и, кажется, не собиралась останавливаться. Яростный танец вожделения. Его руки скользили по всему ее телу, оставляя на гладкой коже покраснения, царапины и синяки. Резким движением, насколько это можно в машине, парень перевернул девушку на спину. Теперь уже он перешел в «атаку».

Машина дребезжала, звуки тел и стоны, казалось, все происходило очень громко. И вдруг все затихло. Матвей лежал на ней обессиленный, только кровь продолжала бешено стучать в висках. Непонятно, сколько прошло времени, он стал медленно отлипать от девушки. А Маргарита лежала с закрытыми глазами, умиротворенное лицо застыло, как у спящей красавицы. Парень вылез из машины, стал медленно одеваться, ощущение, будто только сошел с корабля — шатало.

— Уф, что это было!?- подумал он и пошел в кусты.- Вот это да, вот это баба! Соцработник скромный, ага.

Под впечатлением от случившегося идея уехать подальше из этой деревни, отошла на второй план. Тело так устало, будто он вагон разгружал. Неторопливо вернулся к машине. Маргарита уже сидела на своем прежнем месте, одетая, только легкий румянец играл на щеках. Матвей сел на водительское место. Она повернулась к нему и с улыбкой спросила.

— Ну, что, поехали?

Он молча кивнул и завел мотор. Только тронулись, Маргарита воскликнула.

— Да у тебя почти пустой бак!

Он посмотрел на панель, и точно приборы показывали, что бензина крайне мало.

— Как же так? — досадно проговорил, парень.- Как же мы поедем опять?

Со злости, он остановился и стукнул по рулю кулаком. Повисло недолгое молчание. И снова девушка воскликнула.

— А знаешь, я у бабки, кажется, видела канистру с бензином! Придется вернуться.

— Да, я сейчас тоже припоминаю, было что-то в сарае. Ну, пошли, что делать. Попросим, да скажем бабусе «Пока». Только быстро, ладно? Не будем слушать всякое.

И вот они снова, по кустам, побрели к избушке баб Маши. У парня мурашки бежали по коже от всех этих заброшенных, черных домов. Вспоминая свое падение в яму с костями, да еще рассказы бабки про чудище, он прибавил ходу. Подойдя к дому, он увидел хозяйку в окне. Она стояла и смотрела на них из-за штор. С каменным лицом.

— А вот и канистра, сказала Маргарита, за спиной.

И правда, у самого дома стояла емкость литров на десять, почему он сам не заметил. А может там и не бензин вовсе. Но в это время девушка подняла ее, открутила крышку и стала поливать стену дома. Парень выпучил глаза, ошарашено. И попытался остановить ее.

— Ты что делаешь, сумасшедшая!?

Одной рукой она продолжила поливать дом, а другой толкнула его в грудь, да так, что он отлетел и упал на спину. Резкая боль пронзила тело, Матвей вскрикнул — позвоночником угодил прямо на булыжник. Кое-как ползком, стал пятиться подальше от девушки, абсолютно не понимая, что с ней происходит. А она тем временем отбросила пустую канистру в сторону, достала с кармана коробок спичек, подожгла пару и кинула в лужу. Огонь быстро вспыхнул, поглощая под собой избу. Деревянному дому много не надо, чтобы быстро разгореться. Вот уже пламя достало до крыши. Парень все отползал и отползал, с ужасом глядя как спокойно стоит Маргарита глядя на огонь. Как за окном, с тем же каменным лицом стоит старуха и смотрит на девушку. И вот уже лопнули стекла, языки пламени охватили шторы, и одежду бабки. Матвей с болью поднялся, уже не смотря ни на пожар, ни на горящее тело, тем более ни на девушку. Насколько это возможно, он принялся удирать.

И тут где-то рядом он услышал короткий монотонный звук: «А-А-А». Волна ужаса прокатилась по телу. Парень продолжил бежать, не разбирая дороги, но резкий толчок в спину, заставил его снова кубарем рухнуть на землю. На мгновение он даже потерял сознание. Очнувшись, увидел перед собой Маргариту. Ее волосы как живые, обрамляя лицо, колыхались на ветру. Глаза искрились зеленым светом. Она была теперь совсем другой, чем еще утром. Нависнув на ним, со злой улыбкой спросила.

— Ну, что, касатик, пробежался? Далеко не убежишь.

— Кто ты!?- закричал он с ужасом. — Что тебе нужно!?

— О-о-о, интересно, да? – она засмеялась.- Я твое проклятие.

— Зачем бабушку подожгла? – он опять попытался пятиться, но уперся во что-то.

— Это тебе она бабушка, а мне, представляешь — Мать. — тут она захохотала ведьмовским смехом.- Черт побери, как я долго этого ждала! Как мы этого долго ждали! Ты последний. И первый. Можешь себе представить? Нет! Куда тебе! Не раздражай меня теперь своей попыткой сбежать, он все равно не даст тебе это сделать.

Матвей посмотрел вверх и увидел черное шерстяное тело, перевернутую морду — желтые глаза на подбородке, подбородок на лбу. И зависшие над головой чудовища лапы с длинными когтями. Казалось, на морде монстра играла какая-то дебильная улыбка. Он произнес без эмоциональное «А» и мускулистые лапы потянулись с парню. Тот зажмурился со страха, но чудовище схватило его за плечи и поставило на ноги, при этом, не отпуская.

— Да, приятно смотреть на тебя сверху вниз, но так удобнее. Вся эта история, об этой деревне, с ее людишками, как ты, надеюсь, понял, происходила на самом деле. Со мной. И с ней. Я та самая, несчастная девочка Янина. Они были правы — мы ведьмы. Но мы ведь никого не трогали, пока они сами не начали. Мне надоело творить зло, и мы сбежали от прошлого сюда, в эту глушь, надеясь на спокойную жизнь. Не вышло. Пришлось мстить. Взять другие имена, искать всех сбежавших. Находить их в других городах и селах. Всех, с кем не удалось расправиться на месте

— Так может, ты сама виновата в этом? — дерзко бросил парень. — Вокруг вас само по себе концентрируется зло, провоцируя людей. Проклятые ведьмы.

Она прикусила губу, и на секунду задумалась.

— Хм… Я подумаю над этим.

— Подумай. И я-то тут вообще при чем? Я в другом месте рос!

— Ха, Ха! Рос — да, родился — нет. У тебя была сестра, и знаешь, как ее звали? Марфа! Мать твоя, как ее окровавленную с туалета вытащила, вскоре, сама, повесилась. А отец, взяв тебя, совсем кроху, уехал отсюда. Пытался жить заново, да не смог – спился и замерз на обочине дороги. Тебя забрали в детдом. А потом, достаточно быстро, усыновила новая семья. Они-то тебе поменяли и имя, и фамилию, потом держали в тайне, что ты не родной им. А потом переехали. Вот же я устала их искать.… Одно радует — ты был последним в моем списке. Не ты должен был ехать в эту командировку. Это я все подстроила. Все сошлось в лучшем виде.

— Так ведь коллега мой, который ездил на этой машине, умер. Глупый несчастный случай …

— На войне, как на войне,… Правда, я хорошая актриса? Как натурально изображала тут страх, подозрительность к бабуле, удивление! Реквизита сколько, ух! Чайком тебя поила, отравленным.  Машину тебе сломала… – она вновь засмеялась.

— Дрянь! Ты даже мать свою убила!

— Черт побери, да! Но! Я-это она, Она — это я.

— Ненормальная!

— Ой, убогий ты… Что ты вообще знаешь!? Объясню на пальцах. Когда-то давно, несколько сотен лет назад, я перешла на сторону зла. Но человеческий век недолог, пришла пора менять шкурку. Но я не из этих дурочек, которые всеми заговорами пытаются выглядеть естественно и молодо. А потом к зеркалу не могут подойти, потому что там видят свою суть. Обидно, да. Мы сделали иначе. Я сама перерождаюсь. Сама себе мать и дочь. Когда мое тело стало дряхлеть, я родила свое продолжение. А потом снова и снова. Пока я одна, я сильнее. Когда она растет во мне — еще сильнее. И когда рождается моя девочка — сила распределяется на обеих. Мать остается сильной, а дочь обретает полную мощь, лишь при достижении пятнадцати лет. Чем старее, тем слабее и чем моложе, тем слабее. После двадцатилетия, старое тело можно убивать. У меня есть только одна попытка продолжить существовать. Один мужчина по завершении цикла. Ни как другие ведьмы — шалавы. Понимаешь теперь, как вы могли меня подставить? Ядвига не могла не закончить свою месть. Мы обе стали стареть. На поддержание этих тел требовалось много энергии. А миссия мести затянулась. Но теперь я закончила цикл. Убиваю тебя, и беру от тебя продолжение. Все готово. Почти. В благодарность тебе, за нашу девочку, я не буду тебя долго мучить. Он убьет тебя быстро и безболезненно. Ну, или почти безболезненно.

Она погладила монстра по морде. Поправила сумочку на плече и сказала напоследок.

— Прощай, мохнатик, мое особенное создание. Я ухожу. Попробуем, наверное, еще побыть хорошей. А этого можешь забирать.

Она небрежно указала на парня пальчиком. Монстр впился когтями в его плечи, так, что заструилась кровь, и потащил  в подвал одного из домов. Матвей кричал, но вырваться из цепких лап не было шанса.

Подожжённая Яниной- Маргаритой изба горела жарким огнем, пламя перекидывалось с одной постройки на другую. Уже охватило пару соседних домов…

Девушка достала из сумочки ключи. Тут же возле нее появилась красная, новенькая, иномарка.

— Что за банальный цвет? Ну да ладно, настроение такое. – Поговорила она сама с собой, ухмыльнулась, села за руль и умчалась прочь, поднимая пыль.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            

                                              

 Самиздат 2020г

Еще почитать:

Финансовая история

ЕДРИФТЬ

Жизнь замечательных друзей — Безусловная любовь

Грядущая верность — Грядущая верность Ч.1