Пробуждение

К своим неполным тридцати годам Алекс прошёл, как говорили, огонь, воду, медные трубы, чёртовы зубы, Крым и рым. Его жизнь была полна испытаний. Он познал и славу, будучи одним из очень известных блогеров, и работу до изнеможения, которая не оплачивалась в полном объеме, периоды депрессии и невероятного творческого подъема, и заболевание, которое поставило его на грань между жизнью и смертью. Что именно заставило молодого человека оставить карьеру на самом пике, отказаться от лечения в одной из ведущих клиник, так никто и не узнал. Но в один день он расторг контракт с агентством, отказался от съемок в рекламе, удалил соцсети и отключил телефон. Ходили слухи, что он долгое время прожил в Индии, оттуда отправился в Непал или на Тибет.

***

Несколько лет понадобилось, чтобы очистить тело с помощью специального питания. Однажды он понял, что болезнь ушла. Ушла навсегда. Прошлая жизнь перестала иметь значение, осталась только благодарность за каждый жизненный урок и ощущение счастья от каждого вдоха и выдоха. После одной из медитаций наставник обратился к нему:

— Сегодня я счастлив, потому что мой ученик превзошел меня. Я научил тебя тому, что умею сам, входить в сомати несколько раз за день. Сегодня три дня, как началось твое пробуждение. Утром мой дух освободился во время медитации и общался с твоим духом. Тебе нужно идти дальше.

***

Дальше… Дальше было невероятное единение с небом, чистейшая вода из священных родников, всеобъемлющая любовь и чистота сознания. И вхождение… Он почувствовал, как мышцы напрягались, тело онемело, потом — удар. Алекс начал задыхаться, появился шум и треск в ушах. Все вокруг залилось голубым светом, и он понял, что парит над собственным телом. Он видел серебряную нить, которая вибрировала и походила на живую. Она была связующим звеном между телом и его парящей душой. Тело стало тверже камня и его окутал кокон психоэнергетической энергии. Время внутри стало замедляться. А мир жил своей жизнью, поколения сменяли друг друга, начинались и заканчивались войны, вспыхивали эпидемии и уносили с собой миллионы жизней, стихийные бедствия уничтожали города, горы, реки…

***

Однажды, пятьсот семьдесят лет спустя…

Из небольшого поселения у подножия высокой горной гряды, вышла группа людей. Каждый нёс корзину с фруктами и напитками. Замысловатые прически и грубую одежду украшали птичьи перья и цветы, хвосты и лапы зверей. Длинной вереницей поднимались они по горной тропе к небольшой висячей долине, на которой было сложено каменное жилище. Из отверстия в крыше поднималась тонкая струйка ароматного дыма, стены заплетены диким виноградом. С долины открывался вид на поселение, где по кругу возвышались насыпные курганы крыш над довольно просторными землянками. В центре оставшиеся поселяне занимались обычными делами: разделкой дичи, обработкой шкур, приготовлением пищи.

В дверном проеме, завешанном волчьей шкурой, показался шаман. Он окинул строгим взглядом пришедших. Те притихли и опустили на землю свою ношу.

— Покажите, достойны ли ваши подношения!

Оценив всё, шаман одобрительно кивнул и дал команду следовать за ним. Четырежды в год люди приносили дары богу Таскудаю. Им предстоял путь через горный хребет, на ледник в форме огромной ледяной чаши, в середине которой возвышалась скала, названная Спиной кита. В гроте, укрытом каменной насыпью был дом каменного бога Таскудая. Он восседал, соединив ладони, подогнув ноги и обратив взор в небо.

Все, кто нёс дары, были молодыми, не более тридцати лет, и прибыли из разных поселений. Это жертвоприношение в день весеннего равноденствия было особенным. На Спину кита поднимались самые достойные. Не каждый мог приблизиться к Таскудаю. Были такие, кто не мог подойти и на пятьдесят шагов, впадая в состояние паники и стараясь как можно быстрее покинуть священное место. Обычно дары несли четверо избранных. В этот раз окрестные поселения прислали двенадцать человек. Самое возмутительное, что среди них была девушка.

Перед мысленным взором шамана пронеслись картины его детства. Он знал, что мать умерла, рожая его, а сам он получил травму и не было надежды, что когда-нибудь из него выйдет охотник. Отец должен был избавиться от покалеченного сына, скинув его в змеиный каньон, но не стал. Вместо этого воспитывал в мальчике волю и страсть в жизни. Иногда было так трудно, что броситься с обрыва хотелось самому, особенно когда дети из поселения избили его. В тот день отец принес сына сюда, на висячую долину, к старому шаману. Через год вместо мальчика-калеки в поселение спустился совершенно другой человек, молчаливый, угрюмый, способный взглядом заставить повиноваться любого. Он не помнил, каким именем называл его отец, теперь имя ему было Рухтану. Его душа долго витала в иных мирах. Там он часто общался с духом матери и просил, чтобы она забрала его к себе. Однажды её дух сказал: «Когда тонешь, не трать последние силы, чтобы выплыть. Пока не опустишься на самое дно, тебе не от чего будет оттолкнуться.» Мало кому удавалось выдержать взгляд подростка, умеющего общаться с духами. Однажды пришло его время подниматься на Спину кита. Неведомую силу, которая не пускала на ледник, он почувствовал сразу. Только благодаря умению погружать свой дух в непроницаемую глубину черных дыр космоса и силе воли, ему удалось продержаться дольше всех. С того дня он стал учеником старого шамана. А когда занял его место на висячей долине, понял, что такое настоящая власть.

Из этих двенадцати ему предстояло выбрать себе преемника и обучить его. Возраст брал свое, увеченная при рождении рука и горб доставляли всё больше беспокойства. Вдыхание дыма высушенных трав уже не приносило облегчения. А эти, молодые, здоровые, сильные… Чем они заслужили право занять его место и постигать великое таинство.

Рухтану расположился на высокой скале, откуда чаша ледника была хорошо видна. Он наблюдал, как первые двое не выдержали натиска неведомой силы, и оставив корзины, отступили к краю ледника. Отряд паломников всё редел. Один за другим они останавливались, присаживались у ледяной тропы и приступали к молитвам. До Спины кита добрались двое.

— Не может быть… — шептал себе под нос горбун, — девчонка Атач тоже. Слухи о ней доходили давно. Значит Таскудай совсем лишился разума, если допустил, чтобы женщине открылось великое общение с небесным куполом. А про этого Энвера даже не слышал никогда.

Высокую стену каменной насыпи, помогая друг другу, преодолели две фигуры. С благоговением они опустили свои дары на землю. Здесь были сушеные фрукты и ягоды, листья священного дерева сомы, козье молоко. У ног великого Таскудая было теплее, чем возле грота. Не сводя глаз с каменного лица, они приняли такое же положение, соединив ладони перед грудью, всем своим существом ощущая его любовь и заботу.

Шаман своим мысленным взором попытался проникнуть туда, куда не могли заглянуть его глаза. Он видел, как в небо протянулись серебристые, извивающиеся, будто живые, две нити. Они подобно двум ручейкам струились по потоку голубоватой энергии.

— Неразумные щенята, как им удалось то, на что у меня ушла вся жизнь. Никто из вас не займет моего места.

Трое суток продолжалось ожидание. Группа, из десяти не дошедших, вернулась. Они разместились у подножия скалы, на которую время от времени поднимался шаман. К полудню третьего дня вернулись те, кого все ожидали с таким нетерпением. На их просветленных лицах не было и тени усталости. Казалось, что они понимают друг друга, не произнося ни слова.

Вернувшись в поселение, Рухтану объявил большой сход для всех, кто прислал своих избранных. Пока прибудут гости, будет время что-то придумать. Он объявил, что уходит на Спину кита, чтобы в одиночестве пообщаться с Таскудаем. Сидя на камне и издали глядя на обиталище каменного бога, он не мог знать, что в гроте за каменной насыпью дрогнули веки божества. Время внутри кокона мощной непостижимой энергии стало постепенно ускоряться, грудь божества приподнялась от медленного вдоха. По маленькому глотку, через большие отрезки времени, он пил козье молоко, запивая им листья сомы.

В голове шамана созрел подробный план, как навсегда избавиться от Атач и Энвера.

Когда он вернулся в поселение, всё было готово. В центре между землянками были сложены двенадцать кострищ, вокруг них шкуры для прибывших гостей. С полуночи до рассвета над горной долиной слышались мелодичные песнопения.

— Люди гор! – раздался над ущельем голос шамана. – Много поколений мы жили в мире под защитой великого каменного бога. За его доброту мы приносили ему щедрые дары. Эта весна стала особенной. Таскудай выбрал двух детей гор, чтобы никогда не разлучаться с ними. Даже боги стареют и им нужна молодая горячая кровь, чтобы они и дальше могли заботиться о нас. Атач и Энвер удостоились великой чести! Их молодая горячая кровь наполнит чаши вместо молока и будет отнесена на Спину кита к ногам великого Таскудая. Такова его воля!

Во время своей речи он постоянно поглядывал на молодых людей, ожидая увидеть страх на их лицах. Но этого не произошло и разозлило ещё больше.

— В первую ночь лета сталь священного клинка проложит путь в чашу для их молодой крови.

Никто не осмелился возразить. Он распорядился, чтобы перед его хижиной начали складывать место для жертвоприношения. Это была каменная кладка с уклоном, двумя желобами, выложенными шкурами животных. Внутри у Рухтану начинало дрожать от предвкушения, как по этим желобам в чаши потечёт кровь, посмевших посягнуть на его власть. Он пытался медитировать, посоветоваться с духами, только духи уже много лет, как перестали отвечать ему. Слишком много сушёных трав воскуривал он, чтобы справиться с болью. Под их действием были видения и не понятно, что в них было сокрыто.

Всю ночь перед жертвоприношением в поселении были слышны песнопения под бой барабанов. Для приговорённых старым шаманом, были созданы все условия. Им приносили молоко, ягоды, сушеные фрукты, чистую родниковую воду, украшали цветами навес, под которым молодые люди проводили почти всё время. Чаще всего их можно было застать беседующими с детьми поселения. Чистые лица с сияющими глазами и улыбки, раздражали старика. В назначенное время их провели к речушке, каскадами спускающейся с висячей долины к поселению, омыли тела, нарядили в новые одежды. Многолюдная процессия медленно шествовала к хижине шамана. Он восседал на пороге своего жилища в молитвенной позе, соединив ладони. На его коленях лежал, посверкивая и отражая свет костра, клинок, сделанный много поколений назад, когда в долине у подножия гор ещё были большие каменные поселения и люди строили хижины друг над другом, видимо стараясь селиться на высоте полета птиц. Легенды сохранили много, чему сейчас трудно было дать объяснения. Священный клинок был красив, время не портило металл, разноцветные камни не теряли блеска, а лезвие своей остроты. Именно этим клинком предстояло принести кровавую жертву. Рухтану был под действием трав. Происходящее казалось волшебным, мистическим. Всё смешалось, реальные люди и его видения закружились в едином безумном танце, к которому присоединился он сам, выкрикивая непонятные гортанные звуки, кружась в безумной пляске вокруг костра. Наконец силы его иссякли.

— Люди гор! Наступил день великих перемен в нашей судьбе. Готовы ли вы принять их? Великий Таскудай хочет слышать ваш ответ!

— Готовы, Рухтану… — раздалось несколько робких голосов.

— Как каменный бог услышит ваш шепот, если даже я плохо слышу его? Вы готовы принять перемены?

— Да, готовы!..

— Таскудай покарает каждого, кто не готов к новой жизни! Готовы, спрашиваю в последний раз?

— Да, готовы!!! – раскатилось многоголосое эхо над висячей долиной.

— Готовы ли вы, избранные дети Таскудая, вдохнуть в него своей кровью новые силы?

Атач и Энвер, улыбаясь, не сводили глаз друг с друга.

— Да, Рухтану, готовы! – в унисон прозвучал их ответ.

В голове шамана назойливо крутилась мысль: «Девчонка, она первой должна пролить кровь!» Понимая, что у него не хватит сил самому перерезать ей горло, он призвал их отцов.

— Вам выпала честь первыми доказать свою любовь каменному богу. – и передал клинок отцу Атач, осознав, что ещё слишком темно, света костра не хватает, чтобы увидеть, как жизнь будет покидать её тело. – Перед началом великого таинства очистите свой дух молитвой!

Все как по команде опустились на колени. Торжествующе смотрел на людей Рухтану. Вот именно ради этого момента, когда сотни людей беспрекословно покоряются его воле, он жил и боролся всю жизнь. Он, беспомощный калека, обрёл право распоряжаться их жизнями, а не просто толковать предсказания духов и лечить примочками раны.

Прохладный ветер подул из глубины долины в сторону поселения. Через пару минут над перевалом должно показаться солнце. Только сейчас его старческие глаза заметили приближающегося человека в белой кашаи, обернутой вокруг тела.

— Что за… — не успел подумать он, как всё тело стала бить мелкая дрожь.

Атач и Энвер сложив перед собой ладони, слегка преклонились перед незнакомцем. Ни один из стоящих на коленях поселян не посмел даже шевельнуться.

«Кто он?» бился в голове вопрос.

— Ты привык обращаться ко мне Таскудай. Эти двое детей побудили меня своей чистотой, верой и любовью. – голос его не был громким, но обладал такой силой, что проникал во все уголки сознания. – Вспомни настоящее имя, Рухтану, как называл тебя отец!

Старик, только что считавший, что получил безграничную власть, вдруг осознал всё бессилие и невозможность сделать свою жизнь вечной, что не тот путь избрал он. Вся злоба и грязь в его душе вдруг стали душить, ему показалось, что он тонет в огромном океане лжи, который сам создавал многие годы. «Сынок, если тонешь, не трать последние силы на сопротивление. Пока не достигнешь дна, тебе не от чего будет оттолкнуться» отчетливо услышал он голос своей матери, как когда-то слышал его в детстве.

— Мугидэк, — едва слышно прошептал он, — калека, называл меня отец. Прости, мама. Я много раз просил забрать меня. Не отталкивай в этот раз.

Он протянул руки навстречу чему-то невидимому, доступному только ему одному и побрёл в сторону змеиного каньона. Люди молча расступались, пропуская навстречу, только ему ведомой, судьбе.

— Я жил в мире, о котором вы слышали только легенды и сказания. Знания в том мире были столь велики и давали такую власть, что погубили его. Много раз приходили люди с мольбами. Но их разум спал, не готовый принять великую тяжесть и ответственность за знания. Потомки Атач и Энвера возродят мир. Легенды оживут. Их разум пробудился. Их души чисты и сострадательны. Первое, чему предстоит научиться этим детям, записывать, сохранять и передавать знания. Я буду уходить на Спину кита и возвращаться в назначенный срок. Первый урок, который нужно усвоить всем, кто способен слышать – никогда, от начала времен, боги не требовали кровавой платы. Так было во времена легенд погибшего мира, так есть и будет в начале пробуждения нового мира.

Таскудай надолго уходил и возвращался, чтобы передавать новые знания последователям, готовым принять их.

***

Однажды, спустя семьсот лет…

Пробудившись, Таскудай медленно шёл в сторону поселения. Вместо землянок здесь давно были ряды аккуратных небольших домов с невысокими плетеными изгородями, заросшими цветами. Здесь давно не разводили костров. Для освещения и обогрева использовали энергию солнца с помощью устройств на крышах домов. Каждый селянин ещё издали узнавал его.

— Приветствую, тебя Таскудай! Пусть множится в веках твоя мудрость! – обращались они к нему.

Таскудай отвечал каждому. По пути к новому зданию с каменными колоннами, в котором располагалась школа, созданная Энвером и Атач, его сопровождала толпа любопытных вездесущих мальчишек.

— Ты каждое свое пробуждение сеешь свет знаний в души, готовых принять его, Атач. – приветствовал он первую свою ученицу. – Энвер присоединится к тебе в день осеннего равноденствия.

— Ещё в твой прошлый приход, Таскудай, хотела сказать, что давно поняла о какой ответственности и тяжести ты говорил в тот день.

— В каждое пробуждение я радуюсь, видя сколько света вы смогли посеять.

— Когда-то ты говорил про то, что можно попытаться создать утопию, но рано или поздно она будет обречена на гибель.

— Но эта утопия живет и процветает, потому что души людей остаются чисты. Чисты, благодаря вам с Энвером.

— Не всё так прекрасно. Не всё, Таскудай…

— Алекс. В моём погибшем мире меня звали Алекс.