Потерянная душа. глава 8 ( черновик. часть 1).

Глава 8: “ Я часть той Силы, которая, всегда желая блага, творит ужасные дела…”.

Мое пробуждение было скупым на действия и ограничилось лишь тем, что я всего лишь резко открыл глаза — не сразу осознав, спал ли я вообще или отключился лишь на секунду. Зато тут же активировались все органы чувств, включая интуицию  и подсознание. Включенный механизм обработки поступающей информации активировался и, резко набирая обороты начал скрупулёзно и тщательно  сканировать окружающее меня пространство – анализируя  информационные потоки и выстраивая логические цепочки,  исключающие ошибки и субъективные суждения. Я мог вспомнить все события вчерашнего дня до мельчащей подробности, смог вспомнить, как приехал сюда и как сидя в кресле пил отвратительный дешевый виски в ожидании гостя. Но, как я оказался в этой комнате, в нашей бывшей спальне, путь в которую для меня был закрыт с того самого первого дня как она вернулась из командировки  я не смог вспомнить. Единственное что всплывало в моей памяти  — это та, последняя  перед ее отъездом ночь, когда мы, лежа на этой постели, предавались любовным утехам, упиваясь близостью друг с другом и слова, произнесенные ее нежным и печальным  голосом: “ Прости, милый! Но ты должен меня отпустить”. Еще какое-то время я неподвижно лежал, наслаждаясь  знакомыми ощущениями и вдыхая  тонкий затхлый запах пыли и тлена,  но услышав приближающийся шум двигателя, резко сел смахнув со щеки прилипшие крошки опавшей штукатурки и вытирая засохшие на подбородке слюни. Когда машина въехала во двор и, свет ее фар осветил потолок комнаты, я уже бежал в зал в поисках оружия, по ходу погасив и без того тусклый свет лампы. А когда в подъезде послышались голоса и тяжелый топот армейской обуви я уже стоял с автоматом наизготовку в ожидании не прошеных гостей. Но, сюрпризы на этом не закончились — вслед за первой машиной во двор въехало  что-то тяжелое и послышалось еще больше голосов, а где-то за домом стал отчетливо слышен топот БШМ. “ Что на хрен происходит? “ – лишь успел подумать я, когда в дверь настойчиво забарабанили и окрикнули меня. Опустив оружие и щелкнув предохранителем, я открыл дверь и увидел на пороге Мента в полной боевой броне и двух его бойцов. Стекло его шлема было поднято но, зайдя вовнутрь, он вообще его снял и, с подозрением оглядевшись по сторонам, бросил настороженный взгляд на мой автомат, что я все еще держал одной рукой. После чего он отдал команду сопровождавшим его бойцам охранять и хмуро глядя на меня произнес:

-Мы за тобой, брат. Собирайся и поехали.

Я снова зажег светильник, на этот раз на полную его мощь – что было гораздо приятнее, чем свет яркого фонарика Мента и, положив автомат, открыл ящик своего рабочего стола, чтобы достать отвертку.

-Мне нужно вынуть жесткий диск  из компьютера. Так что подожди немного, — буркнул я, понимая, что вопросы не имеет смысла задавать – итак было понятно, что происходит что-то серьезное. А иначе бы Орлов не стал присылать за мной столько народа, да еще и в сопровождении БШМ.

-Ого, сколько денег!  – удивленно вскрикнул Мент, бросив взгляд через мое плечо на пачки банкнот  лежащие в  столе:  Кого ограбил?

-Глупый вопрос, — кисло усмехнулся я и, достав отвертку, стал выдергивать из системного блока провода. Услышав тихий шум из соседней комнаты на минуту замер прислушиваясь и вновь кисло усмехнулся, увидев, как насторожился Мент:

-Расслабься, это штукатурка сыпется. …Наш дом давно уже приговорили к сносу, сняли с баланса, а часть жильцов выселили. Потом  забыли про свои намерения и на людей, что здесь остались, тоже всем стало наплевать, — услышав еще шум с легкой озлобленностью и досадой граничащей с обреченностью добавил: …По херу, мы и не жаловались. Вода и тепло были, свет не отрезали. Что еще желать тем, кто давно умер, как и этот дом?!

Пока я доставал жесткий диск, Мент пошел бродить по комнатам и, вернувшись через пять минут, принес  большой портрет моей жены. Сдув с него пыль и, смахнув паутину, он бережно прислонил его к стене и, усевшись в кресло, с сопереживанием спросил у меня:

-Как вы тут без нее жили?

-Весело жили! Счастливо! – холодно ответил я и, задумавшись но, не прекращая свое дело продолжил: — Утром просыпаешься и видишь ее один и тот же взгляд, вечером целуешь ее безмолвные холодные губы и всю ночь во сне занимаешься с ней сексом. Одна и та же сцена, каждую ночь. Представляешь?! Каждый день изо дня в день на протяжении многих лет одно и то же. У кого-то был день сурка, а у кого то ночь. … Да, сука, хоть бы раз сказала:  “Я тебя люблю!” Или: “ Прости!” Так нет, молчала же.  И ведь держать не держала, и отпустить не могла…. Хм. Так что  о да, было весело и до чертиков радостно. Пацан по ночам воет, а я водяру хлещу и уши себе затыкаю, чтобы от собственного крика не оглохнуть, — выговорившись  и немного успокоившись, со злой необъяснимой радостью произнес: — …А потом ничего, привыкли. Сын в учебу с головой окунулся, а я в “Сопротивление” ушел. Хотел сохранить в себе крупицы человечности, что к тому времени все еще оставались в моем сердце. …Эх.… Вот так и жили, как в той поговорке: «Не плачь о совместной жизни, когда другая жизнь невозможна», –  уколовшись обо что-то острое в корпусе системного блока, я зло выругался и, окончательно успокоившись незлобно буркнул: — …Все,  ты доволен ответом?

Он кивнул головой и хмуро коротко ответил: — Понятно. Прости что спросил.

Я бросил взгляд на ее портрет: “ Мне он никогда не нравился. На нем она выглядела слишком серьезной, как на фотографии из удостоверения,….и слишком далекой и чужой. И если бы на ней она была ни в форме милиционера, а в черной ненавистной форме полицейской то я бы его выбросил не раздумывая”. Тяжело вздохнув, я лишь махнул рукой и промолчал. “ За долгие годы мне уже надоело выслушивать извинения от всяких разных людей.… Как будто мне от ваших слов стало бы легче. Наоборот… Мне становилось лишь горче и больнее. Так что идите все лесом с вашей вежливостью и сочувствиями”.

Я, открутив диск, засунул его в сумку, туда же сунул пару компакт дисков с избранными мелодиями, взял из стола свой старенький МП3 плейер. С  горькой иронией взглянув на полмиллиона рублей в новеньких хрустящих купюрах и снова услышав тихое  нежное ‘’ Ты должен меня отпустить”, добавил к ним и свое обручальное кольцо, с которым никогда не расставался.… После чего задвинул ящик на место, постоял, задумчиво  глядя на ее портрет, а затем,  улыбнувшись, облегченно выдохнул и решительно произнес:

-Пошли Ментяра. Мне нужно еще кое-что сделать, а после брат, ты введешь меня в курс дела.

Оглядевшись, с досадой подумал о том, что мои планы на эту ночь полетели коту под хвост, но что-то все же произошло очень важное и это ‘’что-то” однозначно внесло коррективы в мое восприятие действительности и изменило мою жизнь еще раз. Я был готов к переменам и оставалось лишь дождаться того момента когда я сам отчетливо пойму что в очередной раз прошел жизненную развилку и выбранный мной путь не приведет меня в тупик. В такие минуты я убеждаю себя в том, что на Небесах опять открылась какая-то новая дверь для меня, и я вновь сделал шаг в свое очередное “новое неизвестное”. “ Если что-то из запланированного, ожидаемого, не произошло – значит еще не пришло для этого время. Возможно, что в этом уже нет необходимости и вероятно, что уже никогда не произойдет. … Что же. Все что ни делается, делается к лучшему”.

По-хозяйски закрыв балкон и входную дверь, еще раз проверив все ли я взял из того что хотел, мы вышли на улицу. Бросаю оценивающий взгляд вокруг.  Бойцы грамотно оцепили периметр как при зачистке, пулеметы ‘’ Бумера” направлены на  верхние окна дома, а в стороне  на углу застыла в охранении “Красотка”. Снова в голове навязчиво всплывает вопрос: “ Что происходит?” И снова я прогоняю его: “ Не время задавать вопросы”.

Я мог бы поехать с парнями, но решил,  что поеду на внедорожнике, на котором приехал — резонно полагая, что возможно когда-нибудь он мне может вновь понадобится. Но прежде чем сесть за руль и тронуться в путь я позаботился о Любе: “ Она была доброй и отзывчивой женщиной. Иногда забегала ко мне, чтобы убраться в доме, приготовить  что-нибудь поесть, или просто составить компанию, когда у меня от тоски по-женской ласки совсем начинала “крыша съезжать”. А еще она, когда это было крайне необходимо, умело играла роль моей гражданской жены и прятала у себя все то, что мне необходимо было  очень надежно скрыть от посторонних глаз. Так что с моей стороны было бы не правильно и не по-человечески оставлять ее в таком виде ”.

Парни помогли  мне снять  ее с трубы, а Басуры щедро облил  тела ее и моей кошки из огнемета. После этого мы с Ментом на моем внедорожнике поехали на базу, в сопровождении  солидного эскорта из двух Тигров, Бумеранга и “ Красотки” Басуры. По дороге Мент рассказал мне все, что произошло в эту ночь, так что к прибытию на базу я был в курсе всех событий и Орлов мечущий гром и молнии в столь ранний час меня нисколько не удивил.  На уши был поднять весь отряд, были усилены все блок посты и ФЭЦ, на поверхность были подняты все БШМ и все БТРы, а основные центральные улицы, ведущие к базе, были перегорожены боевой техникой и  патрульными группами в тяжелой  механизированной штурмовой броне. 

-Ты уже в курсе того что учудил твой Алексей? – хмуро спросил меня Орлов вместо приветствия, встретив на входе.

-Так точно товарищ полковник. Во время выполнения боевого задания самовольно покинул патрульную группу, а при попытке перехвата и задержания оказал сопротивление, — спокойно ответил я.

Он внимательно посмотрел на меня, прищурив глаза, на минуту задумался о чем-то своем и резко спросил:

-Почему спокоен? Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Я пожал плечами и тем же спокойным голосом произнес:

-Товарищ полковник вы вероятно уже провели допрос моих товарищей, Сергея и Кары. Разумно было бы предположить, что все техники проводившие осмотр машины Барина тоже были допрошены. Так что я ничего нового вам не смог бы сказать.… И, как вам известно, Александр Юрьевич Алексей уже не является моим подчиненным, а значит он никакой не “мой” и я не несу за него никакой ответственность….

-Понятно, понятно. Играть в слова я с тобой не стану, — он снова задумался, уставившись куда-то в одну точку. После чего окликнул своего адъютанта, и попросить пригласить майора Матолкина, офицера из отдела внутреннего надзора и внешнего сыска, капитана Шолена, командиров первой и второй рот капитанов Зиммера  и Славгородского.

Оглядев меня, со следами извести на одежде и запыленного с ног до головы Орлов заботливо стряхнул с капюшона моей куртки кусочек облупившейся штукатурки и покачал головой:

-Вид у тебя не подобающий для такого случая, но время для прихорашивания я тебе не дам. Извини. …Отряхнись хотя бы и следуй за мной.

Подождав пока я приведу себя более-менее в порядок, он быстрым шагом направился в свой кабинет, по пути интересуясь “насколько хорошо и плодотворно” я  сходил в “увольнительную”. И лишь на мгновение остановился и заинтересованно взглянул на меня когда я рассказывая о своей поездке домой заикнулся о том что почувствовал присутствие ‘’ вероятно того гостя с которым я рассчитывал встретиться”. Конечно же, о своих переживаниях, видениях и голосах в моем сознании я ему рассказывать не стал. Мало ли что могло, привидится и ‘’ услышаться’’ во Тьме?! Тьма на то и Тьма чтобы насылать морок и сводить с ума. Да и рассказывать о своей личной жизни посторонним людям было бы крайне неуместно в данной ситуации.

Придя в кабинет, Орлова я скинул рюкзачок, снял куртку и, вынув магазин из автомата, оставил все на входе, а вот катану и пистолет оставил – это не то оружие, которое может доставить его владельцу какие либо неудобства. Орлов попросив у меня меч, с большим любопытством и восхищением осмотрел его и, вернув назад ни слова не сказал, когда я положил его рядом с собой на стол. Что опять же оказалось не удивительным — ведь представить насколько это оружие было древним, и во скольких сражениях и войн оно приняло участие, было неподвластно даже мне. Даже легендарное копье Лонгина по сравнению с этим мечом было гораздо, гораздо моложе и имело значительно меньше святости, если оно вообще когда-либо было святым, как считают верующие. Хотя, я вообще никогда не считал копье Судьбы святым. Святой крест, на котором распяли сына Всевышнего. Святое копье, которым проткнули сердце сына Всевышнего. Святая кровь сына, которую пьют верующие. Святая плоть сына, которую едят верующие. Святой богом избранный народ, который распял сына Всевышнего.  Что это за чудовищные извращения святости! Впрочем, о своих ‘’ оскорбленных чувствах” я промолчу, ибо все кто их ‘’ оскорбил” к счастью уже мертвы. Всевышний оплатил сполна виновным за эти кощунства над его сыном. Аминь.

Когда все вызванные офицеры явились и расселись по местам полковник Орлов достал из ящика своего дубового стола большой конверт и, глядя на меня произнес:

-Товарищи офицеры, вы все, так или иначе, уже знакомы с товарищем Девятым. Так вот, сегодня, я, пользуясь правом, данным мне командованием Сибирского экспедиционного корпуса и действуя согласно полученным мной указаниям верховного командования ВКНС, представляю вам своего заместителя. Это командир Тринадцатого Потерянного Легиона, полковник КНС ВТ, мунбаши  Второго Сибирского механизированного корпуса Народного Ополчения,  стальной нукер гвардии беклярбека Сибирского ханства,  командор и доверенный представитель в Согласительном Постоянном Совете от объединения орденов “ Инферно Доминус Литис”,  глава Механизированного Воинского Рода Великой Тартарии мурза Дмитрий Михайлович Яш Мурза!

Обведя взглядом, удивленные лица офицеров он улыбнулся и извиняющимся голосом  произнес:

-Все остальные титулы и звания я перечислять не буду – на это нет времени и потому буду краток.

Из большой папки обтянутой толстой кожей черного вологодского каймана он достал три официальных документа выполненных с изыском, с золотыми вензелями и большими печатями, и бегло пробежав по их содержимому глазами, снова обвел всех взглядом.

-Распоряжения и указы датированы цветень и травень лета 7528ого. Подписи всех верховных лиц в наличии. …Так. Благочинная Мария и молодая матриарха Повелительница Криста перед своим отъездом уже поставили свои подписи. Вот и хорошо. Что же, осталось расписаться и мне – и что я сейчас с превеликим удовольствием сделаю. …После чего товарищи офицеры, в случае если у вас нет возражений, вы распишетесь как свидетели того что все формальности соблюдены и полковник Яш Мурза ознакомлен с указом о его назначении.

Я сидел и молча наблюдал, как Орлов поставил свою подпись, как товарищи офицеры подходили и расписывались. Я, скромно улыбаясь, принял от товарищей поздравления, будучи в легком смятении и пообещал, что как только все утихнет, и мы сообща решим внезапно возникшую проблему то тут же проставлюсь, как и положено во всех мировых армиях. Сейчас же я думал не о том, что мне улыбнулась фортуна, и как же мне за столь короткий срок посчастливилось, сделал такую головокружительную карьеру, а том, что указы о моем назначении были подписаны еще полгода назад. В то время когда я и помышлять не мог о грядущем Апокалипсисе и думал лишь о том, как бы меня ни вычислили каратели из Росгвардии, и ФСБ не обнаружила мою тесную связь с боевыми ячейками Сопротивления. Полгода назад я был “ничто” для всех кто меня окружал и даже в своих собственных глазах я казался себе полным ничтожеством, так как большая часть моих товарищей погибла на баррикадах, а меня лишь в очередной раз пробрал радикулит. И вот как раз, в то время как я разуверился во всем и был готов окончательно отойти в мир иной, где-то там, в иных пространствах, очень могущественные силы внимательно следили за мной и вписывали меня в свои планы. Полковник самой грозной и непобедимой армии объединенных миров, глава Воинского Рода и обладатель одной из самых мощных боевых машин, заместитель командира одного из региональных подразделений, вершитель судеб сотен тысяч – и все это оказалось определенно задолго до того как этот мир ответил за свои злодеяния. Непостижимый для моего сознания факт – в один миг получить непреодолимую силу для любых из возможных в этом мире наших противников. Наших солдат можно убить, нашу боевую технику можно подбить, враг может захватывать в плен наших ослабевших и израненных товарищей и глумиться над их телами, но он не может сломить наш дух и не нет у него абсолютно никаких шансов одержать над нами победу. Мог ли я мечтать об этом полгода, назад сидя на руинах старого мира, в котором я потерял все, что мне было дорого и свято?! Нет! Я даже не мог и мечтать, что мне когда-либо удастся вновь взять в руки оружие и умереть, как и подобает воину. И вот этот час пробил и я могу сполна отомстить виновным и я, взяв в руки оружие уже  не думаю, о своей смерти, но думаю о том, чтобы окончательно одержать победу. Я размышляю о том, что наконец-то смогу спасти этот мир, уничтожив миллиарды тех, кому было безразлично до судьбы этого мира. Мира населенного людоедами и чудовищами. … Это несправедливо, что мне и всем моим товарищам, что были призваны в этом мире, пришлось взять сей тяжкий крест на себя и, нести его вперед, прокладывая свой кровавый путь сквозь миллиарды тех с кем было бы проще и правильнее сообща бороться, освобождать и очищать наш общий дом. Несправедливо, потому что мы это делали не только ради себя, и не только ради других миров, но и для того что бы в этом мире жили все так как и подобает жить по-человечески, по чести и совести. …Я вспоминаю, как гибли мои товарищи, мужчины и женщины на баррикадах в Новосибирске, я представляю как молодые мальчишки и девчонки гибли при силовом разгоне демонстрации в Красноярске, Новогоднюю Абаканскую резню и Омскую военную компанию российских ЧВКашников. Вся моя родная Сибирь была залита кровью.… Ради чего, сибиряки жертвовали своим здоровьем, своими жизнями? Да ради нашей Родины, ради человеческой жизни, ради достойной жизни тех же военных, полицейских и рос гвардейцев.… И их за это убили?! Почему? Почему…. Почему армия и силовые структуры России не восстали против Зла? Почему предали? Почему армии всех стран этого мира не развернули оружие против истинного врага, а набросились, как орда тварей на тех, кто хотел жить почести и совести? На эти вопросы у меня никогда раньше не было ответа и, их нет и сейчас…. Разглядывая указы и приказы ВКНС и, вынимая из конверта, что передал мне Орлов, атрибуты своих новых полномочий, я вновь на миг вспомнил о своей жене и грустно улыбнулся. Если бы она сейчас глядела бы на меня, то вероятно любовалась и гордилась бы мной.… Ведь я в один миг обрел все, о чем я мечтал и то о чем я даже не мог помышлять. Но, в этом новом мире для нее не оказалось места, и от этой мысли в моей душе вновь вспыхнула сильная боль …. За все приходиться платить, за все приходиться уплачивать огромную цену и жертвовать всем. Любовь, уважение, почет, право вершить и карать…. Право быть ЗАЩИТНИКОМ – быть божественным инструментом в делах, где слово божье уже перестает иметь смысл и наступает наша очередь через страх и боль донести до людей осознание какую цену они должны оплатить за свое желание быть тварями и безнаказанно творить свои гнусности. Но порой так хочется нам, чтобы наше оружие молчало, чтобы из наших глаз не текли слезы горечи и, наши сердца не разрывала боль при виде тех ужасов, что мы творим во благо жизни. Приходится делать большие усилия над собой и терпеть. Мы последняя надежда человечества, а значит должны не ведая страха и милосердия защищать его от всех кто посягает на святое святых – ЖИЗНЬ! Мы знаем, за что мы сражаемся! “ А за что твари сражаетесь ВЫ? “ … И за нашими спинами стоят и Свет и Тьма! “ А кто стоит за ВАМИ, ничтожества? Уничтожая вас, мы освобождаем место для жизни. А для чего вы уничтожаете нас? Через ужас и горе мы несем надежду и веру в светлое будущее всего человечества, всех живых существ, всех божьих созданий. А что можете дать вы, кроме разрушения и тлена? …Ваши хозяева вооружили вас хорошей боевой техникой. Я видел в Новосибирске, с какой легкостью вы преодолевали оборону восставшего против ваших хозяев народа. С огромными потерями нам удавалось подбить ваши Терминаторы и Т90…. И мы были абсолютно бессильны, когда ваши вертолеты, ваши К93 и старенькие Ми8 безнаказанно расстреливали наши санитарные машины. Ваши хозяева дали вам хорошую амуницию и превосходное оружие. И, в Красноярске вы убили из своих Ака12 много наших детей.… Тогда вы с легкостью одержали победу над НАРОДОМ, над бойцами ‘’ Сопротивления” и подняли свое богомерзкое трехцветное знамя над нашими городами. И казалось, что ничто уже не способно будет остановить вас. Но пришла армия КНС, армия объединённых и независимых миров, объединенная армия Света и Тьмы и с такой легкостью смела вас, что вы вероятно перед своей смертью даже не успели осознать, насколько вы были мерзки и слабы.… Неужели вы столь наивно полагали, что для вас никогда не наступит этот час возмездия и что никто не потребует с вас оплаты за свое предательство и поскудство?! Плати и умри! Плати и сдохни как падаль, в отхожей канаве! Плати, не за свою жизнь, а за шанс хотя бы умереть, не столь мучительно и больно! Права на ЖИЗНЬ у вас больше нет, как нет больше возможности заплатить за свою ЖИЗНЬ! Вы лишены своего права на наше милосердие и сострадание”. … Военнослужащие большинства армий этого мира так никогда и не стали ЗАЩИТНИКАМИ этого мира. Им даже в голову это не пришло когда под Минском солдаты НАТО и ВС РФ уничтожали последние очаги сопротивления армии Белоруссии. И именно под Минском погибли последние ЗАЩИТНИКИ Великого Советского Союза, последние защитники НАРОДОВ и всего мира — которые никогда не предавали и до конца остались верными своему ДОЛГУ и сохранили свою честь и достоинство.  …Ублюдки получили медали за свои ‘’подвиги’’, РФия отпраздновала окончание очередной ‘’ победобесной’’ войны, а в это время сотни миллионов истинных патриотов этого мира оплакивали гибель своих доблестных героев и готовились к последнему смертельному бою. В тот день, когда РФия в очередной раз подавила народное восстание, в тот день, когда я вернулся из Новосибирска, я зашел в храм что стоял по соседству с моим домом. Неумытый, в грязной одежде, на которой все еще сохранялись следы крови моих погибших товарищей, я подошел к старому священнику и попросил его показать мне алтарь, на который я мог бы поставить свечи за упокой павших. Он усталыми глазами внимательно осмотрел меня, бросил взгляд на тяжелый рюкзак и автомат что я оставил у входа и, глядя с состраданием и пониманием молча подвел меня к алтарю. Он не позвонил в полицию, не выдал меня, а лишь перекрестил меня в спину, когда я, закончив молиться, пошел на выход. В тот день я попросил у Всевышнего обратить свое внимание на этот мир и обрушить свою кару на него, на всех кто был повинен в его упадке и гибели. Я считал, что лучше мы умрем стоя, чем будем продолжать жить на коленях. Справедливость должна была восторжествовать. …И Всевышний услышал меня. Это я понял когда, выйдя из храма, посмотрел на небо, затянутое тяжелыми темными облаками. Капли дождя, падая на мое лицо, смешивались с моими слезами и освежали мой разум. Тяжелые капли дождя смывали с моей одежды дорожную пыль и копоть гари.… И в этот момент сквозь облака пробился одинокий яркий луч Солнца и, упав на храм, осветил его ‘’ золотые’’ купола. И я понял: Возмездие грядет! И в благости его я закрыл глаза и, улыбаясь, прошептал: Спасибо!  И сотни миллионов людей в этот момент вероятно, как и я произнесли: “Спасибо, Всевышний!” Те, у кого нет чести и совести, никогда не поймут, почему мы так поступили, почему мы обратились к Богу, пожертвовав собой и всеми, кто был нам так дорог и любим, с просьбой спасти души оставшихся достойных жизни людей. Этот мир должен был погибнуть и очиститься от скверны, ради всего святого, ради будущего, ради жизни. …Где-то “ за занавесом” призывно затрубили трубы, взревели двигатели многочисленных грозных боевых машин, и рокот барабанного боя оповестил воинов всех миров о начале священной спасительной миссии. Начав однажды раскручиваться маховик Войны, уже невозможно  было остановить ничем, ни мольбами, ни слезами… Война не остановиться пока ни иссякнет кинетическая энергия маховика, пока ни будут наказаны все грешники, и мерзость ни будет смыта с лица Земли. Этот квантовый скачек, о котором так много трубили ученные работающие в ЦЕРНе, произошел. Они мечтали открыть проход в параллельные миры и Силы Света и Тьмы им в этом ‘’помогли’’. Все врата между мирами были распахнуты…. “ Что суки, вы думали, что вам все сойдет с рук?”  Я рассмеялся, представив как от ужаса и удивления у ученых собранных для проведения дьявольских опытов на коллайдере со всего мира, вытянулись лица. “ Бедненькие, вы же не ожидали, что вместо архонтов и демонов из этих врат хлынет божье воинство, чтобы покарать вас, уничтожить вас, разорвать и сжечь! Вы же не думали, что в параллельных мирах живут люди, существа, которым вы отвратительны своей глупостью. …Никому не позволено нарушать Законы мироздания и вмешиваться в дела Создателя, Высшего Абсолюта и пытаться становится с ними вровень. И Свет и Тьма зорко следят за тем, чтобы соблюдался баланс, и никто не нарушал эти законы. И Светлая сторона и Темный мир строго карают тех, кто угрожает гармонии миров и забывает свое место, которое ему отведено в Жизни”.

-Что смеешься? Давай расписывайся,…товарищ полковник! – улыбаясь, произнес Орлов, протягивая мне обмакнутое в чернила перо. А взяв первый же подписанный мной документ, выполненный на тесненном золотыми завитушками пергаменте, он аккуратно промокнул мою роспись тяжелым пресс-папье и с удовлетворением глядя на меня произнес:

-Сколько же ты жизней прожил Дмитрий Михайлович, что столько титулов и званий собрал. Я и половины из них не понимаю, что они означают и что из себя представляют. Ну что это любимый мерген Кузнецкого Улуса? Или вот, первый мастер гильдии вольных братьев? Это рейтары что ли?

Я поднял голову и, бросив взгляд на растерянного Орлова дружелюбно рассмеялся:

-Что вспомнил как, побросав в спешке все свои паровые обозы, хваленные фламбергы и аркебуза, с голыми задами через Рейн от нас удирали? А мы, стреляя вам вдогонку по вашим белым жопам в темноте и ориентировались…

-Фик дихь! Хвастун! Если бы фон Лютке не отвел с левого фланга базельцев, мы вас еще в 4567м под Мюнстером на колья подняли бы…, — вспылил Орлов.

-А что не подняли, порох, что ли отсырел или накануне в борделях глинтвейном ужрались? Вонь от ваших лагерей на многие версты слышно было. Наши кони и псы надышавшись ее три дня шатались и блевали от отвращения, — произнес я с насмешкой и, бросив взгляд на сидящих с недоумением на лицах офицеров скромно потупил глаза и примирительно обратился к Орлову: — Простите меня товарищ полковник, но мне кажется, что мы с вами немного увлеклись ненужными на этот момент воспоминаниями.

Орлов взглянув на офицеров зло зыркнул на меня и ехидно усмехнувшись, кивнул головой:

-Ты прав, Дмитрий Михайлович. Так. Если ты ознакомился с остальными документами и подписал их, то давай их сюда. Учти, право на вступление в наследство можешь подать сейчас, а можешь это сделать по возвращению в свой мир. Грамоты о возвращении тебе гражданских прав получишь у своего управителя. …Или кто там у вас всем твоим родовым хозяйством распоряжается? Далее, посмотри на перечень вложения и убедись что все на месте. Распишись о вручении и тоже давай сюда, — почесав висок, он задумался на минуту и предложил: — Если ты не собираешься таскать это все финтифлюшки на себе, то можешь передать мне – уберу в сейф. А вот полковничью висюльку согласно утвержденному регламенту ношения формы будешь носить постоянно, когда получишь офицерский китель. И прошу тебя, отнесись к выбору формы серьезно, никаких аксельбантов и ярких цветов. Про панталоны, жабо и кафтаны тоже забудь.… Никаких атласов и бархата, никаких национальных вышивок и узоров золотой тесьмой… Павлиньи и соболиные хвосты на головных уборах запрещены!

Я сморщил нос и криво усмехнулся, подумав, что граф Орлов за столь продолжительное время так и не научился шутить. Его прусские шутки, как и раньше, были такими же грубыми и плоскими.… Но и мне блистать сейчас своим остроумием тоже не хотелось и я, промолчав, лишь кивал головой, театрально изображая полное понимание и согласие. Так как согласно именным указам земельных правителей и общим правилам ношения статусной формы и атрибутов утвержденным военным командованием ВКНС я имел право носить все что угодно, но не выше и не ниже своего ранга и статуса. А проще говоря, я имел право, как боевой командир и пилот боевой машины носить только верх повседневного офицерского мундира. И то когда это было необходимо. И в исключительных случаях я мог одеть даже только китель парадной одежды и в таком виде явиться на прием, если остальные части одежды и обуви были надлежащие чисты и ухожены. При этом согласно традициям моего Рода материал, фасон и украшения моей одежды не подлежали никаким ограничениям и не попадали под какие=либо запреты. Единственно, что было обязательным элементом одежды так это, вышитый или металлический нагрудный знак, указывающий мой статус в армейской иерархии. В данном случае это был герб Сибирского Экспедиционного корпуса, обрамленный дубовым венком, исходящими в обе стороны крыльями и пятью маленькими звездами, две из которых были покрыты рубиновой эмалью. Четырехзначный номер указывал на принадлежность  меня к тому или иному подразделению. А звезды говорили о том, что я являюсь полковником второго ранга, то есть заместителем командира подразделения. Будучи командиром Легиона, я имел такой же значок, с той лишь разницей, что вместо герба экспедиционного корпуса на моем была эмблема моего подразделения, имелось всего три больших звезды и отсутствовал номер. В больших сводных подразделениях военнослужащие носили еще и нашивку символизирующую мир, из которого они призвались и дополнительный знак, указывающий на их военную специализацию. А вот эмблема медицинской службы была обязательна к ношению даже на парадной форме или летней майке независимо от рода войск и звания – это было сделано для того чтобы любой человек, гражданский или военнослужащий могли при встрече в любой момент обратиться за помощью в случае необходимости. Отказ в медицинской помощи считается тяжким грехом, и каждый такой поступок рассматривается со всей строгостью, вплоть до применения высшей меры наказания. Но слава Всевышнему, что в КНС равнодушных людей нет и быть не может. …Однако тем, кого признали “порченным” не стоит рассчитывать на помощь – они ее лишены по умолчанию. Единственное на что они имеют гарантированное право так это умереть мучительно и долго или быстро и более-менее безболезненно. …Парадокс в том, что во время ‘’ демонических’’ войн к пленным “ демонам” и их прислужникам относятся куда гуманнее, чем к ‘’ порченным” во время призыва. Ни Светлая, ни Темная стороны не считают ‘’ порченных” за людей и редко когда проявляют хоть какое-то маломальское  уважение к их жизням.  Забавные случаи происходят на призывах с людьми, когда например городские палачи или лупы оказываются ‘’ светлыми и чистыми душой” а какие либо учителя или священнослужители оказываются столь порченными что, приглядевшись можно было без труда увидеть, как они испускают миазмы заразы, окутывавшие их как черная дымка, исходящая от инфернальных тварей. Как же это было возможным, нам было не ведомо, но факты остаются фактами. Единственный кто знает на этот вопрос ответ, является Всевышний, но он никогда не говорит напрямую и позволяет людям самим выбирать свой путь…

Я аккуратно складываю в конверт два больших изящно выполненных тяжелых медальона подтверждающих мой социальный и представительский статус, предварительно аккуратно завернув их по отдельности в бархатную бумагу и, передаю его Орлову. А их дубликаты, выполненные в виде перстней, оставляю себе. Один перстень, выполненный из платины, с большим черным камнем похожим на глаз инфернальной твари и искусно встроенным в него электронным маркером указывает на мое положение в ‘’ Инферно Доминус”. Другой перстень не менее изящный и выполненный из белого витого золота с квадратным граненым рубином, в середине которого впаян золотой “ пустой” щит и по бокам которого стоят Василиск и Единорог является фамильной реликвией нашего Рода и подтверждает мое главенство. И, разумеется, я оставляю себе нагрудный знак ‘’ полковника второго ранга”… Хотя, мне совсем не хочется в данное время быть командиром и тем более заместителем командира столь крупного подразделения. Но в КНС не бывает ‘’ случайных” назначений и приказы никто не оспаривает. Однажды получив звание, офицер не может отказаться от него, как не может сделать самоотвод от должности, а о случаях, когда офицера понижали в звании в качестве наказания, я не припомню по той причине что такое просто не возможно. В мирное время или уйдя в отставку, офицер, имеющий свой родовой удел, обязан содержать военизированный отряд или организовать отряд ополчения со всеми вытекающими из этого затратами. А в случае военного положения он обязан, явится на место сбора, согласно предписанию, и занять свое место в подразделении согласно своему назначению. При этом учитывается не только его боевой опят и познания  воинских искусств, но и то, каким авторитетом он обладает у тех, кем командует или будет командовать. Пилоты и операторы БШМ имеющие личные боевые машины или личные механизированные отряды обязаны предоставить их Верховному командованию своего мира. В случае участия их в призывах ВКНС также принимают участие на своих машинах и при возможности со своими отрядами и группами технического обслуживания. Например, мой Тринадцатый Легион формировался на начальных этапах его предыдущим командиром, но после его гибели и моим выборным назначением его формированием занимался исключительно я. При этом я руководствовался не только личными качествами пилотов и их боевым опытом, но и классом и специализацией их боевых машин. Конечно же, иметь в подразделении пару лишних отделений состоящих исключительно из самых тяжелых машин это неплохо, но редко когда в бою бывает оправданным.  Я готовил свой Легион в качестве универсального и высокомобильного отряда, использующего тактику стремительного и внезапного наскока на противника, но были и такие Легионы, которые использовались преимущественно для затяжных оборонительных боев или в качестве штурмовых, взламывающих любую оборону противника. Таким Легионам требовались машины, обладающие самым мощным оружием и с самой крепкой броней, но вряд ли они могли быть использованы для охоты, ударов из засады и долгих рейдов по вражеским тылам. Командование редко когда навязывает командирам Легионов не заявленные машины и пилотов. Обычно и, как правило, вначале командиры подают заявку в управление вооружением, после чего рассматривают анкетные данные, в которых указывается класс машины, ее ТТХ после модернизации и личные данные пилотов. Но, как раз с пилотами никогда не бывает проблем – это всегда исключительно высокопрофессиональные и грамотные  воины. А вот заполучить нужную машину не просто. Особенно в разгар боевых действий и исходя из сложившегося положения на фронте. Ваш Легион могут укрепить машинами из других подразделений, но эти пилоты и их машины никогда не станут вашими и по окончанию тех или иных действий возвращаются в свой родной Легион. И совершенно невозможно совершить с кем-либо обмен БШМ – это просто немыслимо и вас никто из ваших боевых сестер и братьев ни за что не поймет.  Да и ни один командир никогда на это не пойдет. Но,… бывают исключения, гибнут пилоты, гибнут машины и приходится считаться с правилами войны и исходить из ее жестокой логики. Горько признавать, но и мне приходилось терять людей, которых было не кем заменить, а машина отказывалась признавать нового пилота. И тогда приходилось ее передавать в комиссию резервного обеспечения в ожидании замены или ее возвращения уже с новым владельцем, что происходит крайне редко. Как бы ни звучало цинично, но все же БШМ это машина и ценность ее куда меньше чем значимость ее пилота, пусть даже и обладающего значительно меньшим боевым опытом, чем она сама. И ждать когда на нее найдут уже обученного и подготовленного кровного наследника никто из командиров не станет. Подадут заявку на ее замену и пополнение Легиона и все. А вообще, формирование и до комплектацию подразделения, перевооружение и модернизацию машин стараются проводить в мирное время и во время затяжного перемирия. Ведь для всех воинов его Легион это в первую очередь родная семья и, вернувшись с войны, с призыва, эта семья распадается лишь на время, и каждый волен заняться своими делами, принять участие в других войнах. Но никогда связь между членами семьи не пропадает и каждый помогает друг другу по мере своих сил и возможностей, а по первому зову все вновь собираются вместе и вместе готовят Легион к новым битвам и новым победам.  Например, Сиена долгое время не имела своего стапеля на ремонтных базах управления резервом и была не в состоянии произвести качественное обслуживание и необходимую модернизацию своей машины. Ее ‘’ Белая волчица” постоянно базировалась в нашем Родовом ангаре. Кто-то не мог зафрахтовать транспортный корабль. Кому-то необходимо было перевооружиться и обновить электронные компоненты. Нередко пилоты и операторы теряли своих техников и, им приходилось снова где-то их набирать.  И если есть возможность выбрать лучшее и лучших то это лучшее обязательно будет выбрано, с помощью других членов семьи. Ведь каждый понимает, что нужно помогать друг другу и эта помощь с лихвой окупится в бою. Единая Семья – это единая Душа, Дух и Воля. И это в первую очередь Победа! За которой последуют всякие плюшки и хвалебные речи.… Но, что они значат по сравнению  ни с чем несравнимым чувством Победы? Ничего! Разве что немного поспособствуют  достижению каких-либо целей в мирное время. Победа – это второй по значимости наркотик, после того наслаждения который воин получает вовремя боя. …Хотя нет, самое большое наслаждение воины получают от ощущения единства со своими боевыми братьями и сестрами. “Отруби враг твою руку и ты не почувствуешь столь большей утраты как если бы он лишил жизни кого-либо из твоих боевых товарищей. Отруби враг твою ногу и ты никогда не заплачешь от этой потери, но прольешь не единожды слезы, сокрушаясь о том, что он убил твоего боевого товарища. Лиши враг тебя глаза и ты никогда не испытаешь столь сильной ярости как если бы он искалечил твоего боевого товарища. Нет ничего страшнее в этой жизни как потеря своей боевой семьи. Потеряв своего ребенка, не отчаивайся, ибо жена твоя родит тебе другого. Потеряв жену, не горюй долго, ибо возьмешь себе в жену другую деву. Потеряв душу свою за братьев и сестер своих не страшись, ибо они сохранят ее для тебя. И нет ничего священнее верности своему Легиону, чем верность Всевышнему и делу его. Помни, кому ты служишь и ради кого живешь, и имя твое будут помнить века, передавая память о тебе из поколения в поколения”.

Покончив с формальностями Орлов, оглядел всех присутствующих офицеров хмурым взглядом и, кивнув сидящей неподалеку от нас стенографистке, молодой и стройной девушке в незнакомой мне униформе обратился ко мне:

-Информационный планшет Дмитрий Михайлович перед тобой на столе. Все собранные данные по произошедшему происшествию найдешь на нем, а если возникнут дополнительные вопросы, то можешь задать их присутствующим тут товарищам. Даю тебе пять минут на ознакомление.

После этого он обратился к остальным с предложением доложить о принятых мерах и высказать собственные предположения касаемо текущего момента. Я быстро найдя страницу с протоколами всех допрошенных начал их изучать но не находил ничего за что можно было зацепиться — параллельно одним ухом прислушивался к тому, о чем говорили офицеры и, изредка поглядывая на стенографистку, которая вела запись нашего совещания. Она, слушая, о чем говорит Орлов с подчиненными, постоянно что-то быстро записывала, периодически поднимая глаза и бросая на нас взгляд, а встретившись со мной взглядом, скромно улыбаясь, вновь опускала глаза.… Размышляя о своем, я не обращал внимания на то, что своим взглядом смущаю девушку, а когда это осознал, то усмехнулся и покачал головой, а та в свою очередь тоже тихонько рассмеялась. У меня и в мыслях не было бесцельно пялиться на  красивую девушку, просто она стала для моих глаз этаким якорем во время моих размышлении, условным маркером в пространственном построении логической цепи, так как сидела напротив меня и была наиболее заметным объектом. Хотя надо признать, что она была в истину милой и приятной девушкой, на которую было грех не обратить внимание.   Этот неловкий момент не остался не замеченным Орловым и он, бросив взгляд на свою помощницу, а потом на меня и спросил:

-Дмитрий Михайлович, хорошее настроение? Порадуй нас чем-нибудь.

“ Вот же ты, какой заноза, Александр Юрьевич – даже толком подумать не дал”, — подумал я про себя и вновь улыбнулся девушке, которая в этот момент с любопытством смотрела на меня, внимательно прислушиваясь к тому, что я сейчас должен буду ответить Орлову. Она сжала губки, пряча свою улыбку и не удержавшись, отвернулась в сторону и тихо рассмеялась.

Орлов вновь бросил на нее взгляд, а потом, быстро встав и обойдя стол, склонился надо мной, чтобы тихо прошептать:

— Хватит заигрывать с девицей…

Сев рядом на свободный стул он вновь обратился ко мне:

-Я хочу услышать твое мнение. Что намереваешься предпринять?

Положив планшет на середину стола, я активировал объемную голографическую карту города. Быстро нашел район расположения нашей базы и, указав на транспортное кольцо с выходящими на него основными центральными улицами  спросил:

-Сенсоры дальнего обнаружения в этом месте установили? – получив отрицательный ответ и пояснения, почему этого до сих пор не сделали, я предложил незамедлительно это сделать и перенаправить часть наших сил для усиления ФЭЦ:

-Время с момента обнаружения, до прохода к  нулевой отметки от трех до пяти минут – достаточный срок, чтобы вывести на встречу боевые машины. Если мы установим еще и здесь и здесь, — я указал пальцем еще на три перекрестка: — системы обнаружения, то возьмем под контроль практически все основные проходы в  Центральном районе. Раньше мы не могли этого сделать из-за огромного количества рыскающих тварей и подвижных аномалий. Сейчас же ситуация стало более благоприятной чтобы наконец-то мы смогли этим заняться.

-Хорошая идея! Я поддерживаю, — живо отозвался Орлов: — Сейчас же пошлю разведчиков…

-Нет, Александр Юрьевич! Не спеши, — остановил я его.

Все сидящие за столом с интересом уставились на меня. …Немного подумав, я обратился к майору Матолкину:

-Виктор Семенович, вы осмотрели личные ящички Алексея? Фотография его семьи у вас с собой?

Он достал из нагрудного кармана толстый блокнот и, вынув фотографию, доложил, что осмотр личных вещей Барина ничего не дал. Золотые украшения, презервативы и бутылка водки, дорогой одеколон и еще несколько столь же бесполезных или дорогих предметов которые Алексей подобрал во время патруля. Открыв блокнот, майор зачитал перечень обнаруженных вещей. Заслушав который я пришел к выводу, что это все был, в общем, всякий “хлам” не стоящий особого внимания и который в принципе можно найти среди личных вещей практически любого бойца. Нарушения правил несения патрульной службы оператором БШМ, конечно же, были налицо, но они были не столь значимыми, за которые обычно следует расследование и наказание. Даже наличие стольких золотых ювелирных украшений не является каким-либо признаком злостных нарушений правил – пилоты нередко достают их специально для переплавки и передачи своим техникам. А те используют их для каких-то технических потребностей при обслуживании машины или, в крайнем случае, раскатывают в сусальное золото и используют в украшении машины. По крайней мере, мой “ Яростный ветер’’ сплошь был украшен узорами и орнаментом покрытыми когда-то тонкой золотой фольгой. Кроме того золото используют для покрытия внутренних поверхностей стволов в энергетических деструкторах и гатлингах.… Так что нет, собирая золотые украшения, Алексей мог руководствоваться благими намерениями. “ Или это след порчи?”

Взяв фотографию жены и детей Алексея, я минуту сидел, разглядывая их пока ни возникло странное ощущение чего-то противоречивого, словно эта фотография не должна была находиться в этом месте ни при каких обстоятельствах.

-Проверка чистоты проводится два раза за обучение и дополнительно ее устраивают при зачислении в штат подразделения. Таковы правила. Были ли соблюдены они на этот раз? Нет! … Хм. Нужно послать людей по адресу проживания Алексея. Нужно выяснить все про этого человека. Где он работал, какие были у него увлечения, состав семьи, наличие родственников. Кто был у него в друзьях и тому подобное. Я хочу знать о нем все! Виктор Семенович вам все ясно?.. Только передайте парням, пусть там все внимательно осмотрят и особо пусть обратят внимание на семейные фотографии, — я показал на фотографию семьи Алексея: — Не нравится мне все это. Как в том кино… Совы — это не то чем они кажутся. Вот и тут, что-то не сходится…

-Пошлем усиленную группу? – поинтересовался майор.

-Нет! – решительно и коротко ответил я и, видя замешательство на лице офицера пояснил: — У разведчиков в машине стоит сканер СОО – этого будет достаточно для выполнения их задания. Только  дайте  им команду быть крайне осторожными и в бой ни с кем не ввязываться.… Пусть действуют  без спешки и суеты, но максимально быстро и скрытно.

После чего я еще несколько минут  молча разглядывал  карту города, размышляя над правильностью своих решений  и, взглянув на часы, обратился к полковнику Орлову:

— Рассветает, Александр Юрьевич, я думаю, что уже сейчас можно выслать техников в сопровождении группы Ворона устанавливать сенсоры обнаружения и промежуточные приемо-передатчики…. Однако будет еще лучше, если мы вышлем одновременно несколько групп и поэтапно начнем подключение к центральной охранной системе.  Если не возникнет никаких трудностей, то к обеду по результатам тестирования решим, стоит ли расширить зону обхвата или ограничимся малым радиусом обнаружения.

Он одобрительно кивнул головой и велел капитану Зиммеру немедленно заняться этим делом. А когда тот, подтвердив полученный  приказ, удалился, Орлов спросил у меня:

-Эти места  ты знаешь лучше меня и опыт ведения боевых действий в городе у тебя немалый, но ты же понимаешь, что без автономных систем АПТРК все принятые меры окажутся практически бесполезными?

Я посмотрел на сидящих офицеров, понуро опустивших голову и лишь изредка исподлобья бросающих на меня угрюмый взгляд, и предположив что я чего-то не знаю, из того что знают они, напрямую спросил:

-Помимо того что у нас ничего нет и много чего не хватает я что-то еще должен узнать? Что-то очень серьезное, без чего нам никогда не выполнить наше задание. И что же это такое?

Лица офицеров стали совсем суровыми и лишь Шолен сидел, как и я с непонимающим видом в ожидании, когда проясниться ситуация. Но все продолжали молчать, и это молчание стало не просто напряженной, но и уже потихоньку начала становиться раздражающей, что в свою очередь автоматически сделало ее бессмысленной. И, поняв, что у меня нет времени ждать, когда кто-то из присутствующих решится мне что-то поведать я сухо и решительно произнес:

-Если вам товарищи пока нечего мне сказать тогда с вашего позволения я продолжу решать насущные дела. Время у меня мало, а у вас его еще меньше. Товарищ майор, вы получили задание? Приступайте к его выполнению, — после чего обратился к Шолену: — Тахир Мамедович как ваше здоровье? Помниться мне, что в Ключах у вас были перевязаны обе руки.

-Спасибо! Все со мной будет в порядке, — он, смущенно улыбаясь, показал свои перебинтованные руки: — Ожоги! Лекари говорят ничего страшного и через неделю-две уже смогу снова держать оружие в руках.

Я кивнул головой и, пожелав скорой поправки, продолжил его расспрашивать, но не от праздного любопытства, а скорее от желания узнать поближе и создать в данную минуту еще один пространственный маркер для тех размышлений, что параллельно нашему разговору происходили в моей голове:

-Я смотрел новостную сводку. Жизни всех ваших раненых людей уже в не опасности и мы никого больше из них не потеряли. Это хорошо! …А как вы устроились на новом месте?

Он огляделся и, пожав плечами снова смущенно улыбнулся:

-Все замечательно, мои люди чувствуют здесь себя как дома. Техника на ремонте, служащие переданы и распределены по соответствующим службам, технические специалисты устроены по местам.

-Хорошо, — кивнул я головой. А потом я задал вопрос, от которого Шолен смутился: — А чем сейчас занят ваш Рыбак? Я вчера не видел его машину на стапеле.

Капитан потупил глаза и нервно ответил:

-Простите товарищ… полковник. Я… я не знаю. Он и раньше неохотно подчинялся моим приказаниям, а после того как потерял своих родных так вообще стал неуправляемым. Нет, мне конечно грех на него жаловаться, так как со всеми своими обязанностями он отлично справляется и никогда еще не подводил. Но.… Все свое свободное время он где-то шляется, …хотя удивительным образом всегда оказывается в нужном месте и в нужное время. Как призрак!..

-А он и есть призрак, — сказал я и, развернув пошире карту города тяжело вздохнул и задумчиво глядя на карту негромко произнес: — Вольный охотник – одна из специализаций пилотов в армиях  миров “ Инферно доминус”. Террор, диверсии, засады, нападения на пути снабжения и их контроль.… В общем, Тарантулы, как и Скорпионы, и их роботизированные младшие сородичи — это  очень неплохие высокомобильные БШМ для работы в урбанизированной среде. В паре с той машиной, что стоит сейчас в ремонтном ангаре, они смогли бы держать половину этого города под своим неусыпным контролем и самостоятельно проводить незапланированные профилактические операции, тем самым облегчая работу наших патрульных групп. Мда.

Ощутив легкую досаду, я лишь на короткий миг замолчал, в очередной раз, подумав о том, что в этом призыве по совершенно непостижимым для меня причинам почему-то все идет наперекосяк. Так как начало операции КНС значительно раньше предполагаемого срока могло создать множество проблем, но не могло быть оправданием столь многих ошибок. Пазлы  из вопросов и ответов никак не складывались в общую логическую картину по причине отсутствия какого-то очень важного, ключевого фрагмента. Однако сейчас было не время опять погружаться в раздумья, и я продолжил разговор с Шоленом:

 -… Ну, хорошо, пусть Рыбак гуляет пока, где хочет, лишь бы только вовремя машину обслуживал и без надобности у других под ногами не путался. А вы Тахир Мамедович пока лечитесь, изучите план города и, выбрав наиболее подходящие места для размещения постоянных блок постов,  составьте список всего необходимого для их обустройства. Если необходимо будет осмотреться на месте, то не стесняйтесь, берите людей и машины и выезжайте на места. Даю вам два дня…, — бросив взгляд на Орлова и увидев, что он в знак согласия со мной кивнул головой, я добавил: — Учитывая какая у нас на сегодняшний день сложилась непростая ситуация я советую вам, Тахир Мамедович быть крайне предусмотрительным и больше не рисковать ни людьми ни собой.  Все, можете идти, вы свободны.

 Последним офицером, оставшимся в кабинете и не получившим от меня пока еще никаких заданий, был командир второй роты капитан Славгородский Александр Владимирович. Это именно его люди, действующие в ночь ‘’ Поднятия Занавеса” на Запсибе обнаружили меня и оказали первую помощь, и это был именно тот офицер из командирского ‘’ Булата’’ что предлагал мне поехать с ним в одной машине. В то утро я принял его за одного из призванного  нашего мира, но все оказалось куда сложнее и интереснее. Славгородский был действительно уроженцем нашего мира, прошел всю Великую Отечественную Войну, воевал в Корее на стороне Ким Ир Сена как представитель союзных сил от СССР, а в 1956 году в составе Особого корпуса подавлял Контрреволюционное восстание в Будапеште, где получил тяжелое ранение и по дороге в госпиталь пропал без вести. Как он оказался в Притомском уездном госпитале  имени “Князя Владимира” в его личном деле пояснений я не нашел, кроме общих сведений, а он сам ничего об этом не мог вспомнить. В этом же госпитале прошел очищение и полное восстановление и был зачислен в штат регионального представительства ВКНС. Уже, будучи кадровым офицером КНС заочно закончил ускоренное обучение в академии  Армии Обороны Сибирской Тартарии, принял участие в двух приграничных конфликтах и одном призыве. Александр Владимирович оказался одним из тех уникальных офицеров, с которыми мне доводилось когда-либо служить, так как был воспитанником одновременно двух военных школ и, ему уже приходилось сражаться за этот мир. Его родной мир! Только тогда, в далеком прошлом он спасал его от “фашисткой чумы”, а сегодня он его снова спасает, но от заразы куда более страшной и для которой даже не возможно подобрать более точного определения. Ибо нельзя было представить, будучи в здравом уме, что люди этого мира оказались способны скатиться до состояния более скотского, чем фашизм. Понять можно божественный замысел, я могу без особых затруднений понять порывы правителей Света и Тьмы, могу понять поведение животных и даже тварей, но понять, почему люди так поступили с собой и этим миром я был не в состоянии. Однако давать наиболее точные определения причин гибели этого мира я в данный момент не собирался и, потому отбросив в сторону все размышления, мы втроем с Орловым и Славгородским  принялись обсуждать более важные дела касаемо завершения зачистки городских кварталов от населения и определения зон активной деятельности банд “ бешеных”. На текущий момент важно было понять, что ожидает тех выживших, что избежали пройти фильтрацию через наши центры и максимально сохранить конечное равновесие Сил в данном регионе. Таков суровый Закон баланса в мироздании и как бы это кому не нравилось но наша первая задача это спасение тех кого можно спасти, а вторая задача это не оставить после себя полностью безлюдный мир. Те, кто останется в этом мире, должны будут вновь обрести инстинкт сохранения вида и вновь научиться выживать. Победит сильнейший, слабый погибнет – это жестоко, возможно цинично, но справедливо. Однако для начала мы обязаны уравнять силы, зачистить тех, кто рулит за ‘’ добро’’ или дать поблажку тем больным и отмороженным выродкам, что будут в будущем творить ‘’ зло’’. По умолчанию мы рассматриваем всех, кто остается в городской черте, как ‘’ бешенных”, представляющих разномастную толпу отщепенцев и насильников, а те, кто обитают за пределами городов, мы определяем как людей ‘’ добрых и честных’’ и пока еще не превратившихся в таких же отморозков что и ‘’ городские’’. Пока! Потому что мы в КНС знаем, что в борьбе за выживание не будет  милосердия и сострадания, ни с одной из сторон. И какая из сторон прольет больше крови – это вопрос чисто риторический и не имеющий для нас никакой существенной разницы. Мы не творим добро и зло – этим пусть занимаются выжившие люди —  мы соблюдаем равновесие.  И сейчас мы, офицеры КНС, сидя в кабинете полковника Орлова, не расставляем пешки и ферзей в этом балансе Сил, а лишь анализируем разведданные и вносим поправки в действия подчиненных нам бойцов, ибо подошли к очень тонкой грани разделяющей  базовые интересы Света и Тьмы. Окончательная же расстановка всех фигур на этой шахматной доске произойдет, когда вернутся Благочинная и молодая матриарха “ Инферно Доминус’’.  Именно сейчас, когда подходит к концу период безусловного преследования общих интересов сторон и начинается время воплощение в жизнь собственных целей, для чего Свет и Тьма и были созданы Создателем, возможны возникновения между ними споры и конфликты. Которые в лучшем случае разрешаться мирно и тихо, путем компромиссов и уступок, а при худшем развитии могут привести к вооружённому  противостоянию и даже к полномасштабной войне. И если Благочинная Мария как мне показалась за недолгое время нашего знакомства, была достаточно мудрой и рассудительной женщиной, то каким человеком представляет собой матриарха Криста, я еще не знал, так как о ее присутствии в Кузбассе узнал только сегодня. Впрочем, сейчас это не имело для меня особого значения, так как войны между Силами редко когда вспыхивали по глупым причинам и развязывались глупыми людьми. Если бы войны устраивали глупцы, то этих войн никогда бы и не было или они заканчивались в тот же день когда и объявлялись. Нет, таких войн в принципе никогда не бывает.… И, по большому счету война как таковая между Сторонами никогда не заканчивается – заканчиваются лишь кровопролитные сражения и долгие муторные перемирия между их армиями. Моя же задача, как и каждого офицера КНС, на сейчас и последующие за этим сорок дней не допустить военного противостояния и главное самому не стать причиной для их возникновения. Но я знаю что Тьма, окутавшая этот мир, негативно влияет на психику не только моих людей, но и на представителей ‘’ Инферно Доминус”. Прекращение боевых действий и плановых операций по зачистке территории многих приведет к скуке от бездействия, к унынию и излишним философским размышлениям и в итоге рано ли поздно приведет к пониманию истинного предназначения каждого и природе всех текущих процессов и явлений. За этим последуют вполне справедливые вопросы подобно тому: “До коле терпеть? И стоит ли вообще мириться с присутствием Зла ли или Добра рядом с собой?” И мне как представителю в Согласительном Постоянном Совете от объединения орденов “ Инферно Доминус Литис” придется не только отвечать на многочисленные вопросы, но и разрешать споры, гасить возникшие конфликты и при необходимости быть обвинителем в “Трибунале трех судей”. Имея такой статус, я не только имею ряд дополнительных полномочий, дипломатический иммунитет, но также несу безмерную ответственность перед всем Советом за соблюдение баланса и гармонии в определенном секторе. Некоторые умники называют нас ‘’Серыми кардиналами”… и они правы. Но, мало кто из них знает, какой ценой нам дается быть беспристрастными, внимательными и бдительными постоянно находясь между двумя заклятыми природными врагами. …Для человека, который только начал восстанавливать свою память внезапное вступление в такие ответственные должности и ощущение столь большой моральной и даже нравственной нагрузки – это однозначно крайне непростое занятие схожее с сильным шоком и последующим за ним стрессом. Сказать, что я был к этому не готов, значит, ничего не сказать. Учитывая, что у меня еще остались незавершенные личные дела, и я до сих пор еще не знаю, чем закончилось начавшееся вчера восстановление Девятой. “ Я не готов!” – это не ответ. “ Я очень сильно не готов!” Но, я не произнесу эти слова ни сейчас, ни тем более завтра и вряд ли кто когда-либо услышит их от меня. Когда наше маленькое совещание заканчивается и Славгородский уходит я вновь анализирую принятые мной решения и отданные приказы и не нахожу в них ни малейшей ошибки. Я равнодушно провожаю взглядом закончившую свою работу молоденькую стенографистку и не проявляю никакого удивления, когда перед тем как выйти из кабинета она о чем-то шепчется с Орловым а, после смеясь, чмокает его в щеку. Я размышляю о делах более важных, чем обращать внимание на “ неуставные взаимоотношения’’ в столь ранний час и когда Орлов садится напротив меня и пытается мне что-то насчет этого объяснить, я лишь с легкой усмешкой отвечаю что ему нет нужды этого делать.

-Саша, моя память может быть, не до конца восстановилась, но забыть,  как ты с бароном Лофантеном из-за смоленской красавицы княжны Лазаревской на дуэли стрелялся, я не забыл. Кажется, он тебе пулей в 500 гран в легком дыру с перепелиное яйцо сделал за неделю до вашего с ней венчания. А ты вот взял и вопреки всему выжил, — я с улыбкой гляжу на обескураженного полковника Орлова и, предугадывая его вопрос спрашиваю:

-Ну, давай, хвались. Кто эта красавица? Дочь? Внучка?

Он все еще ошарашенный моей догадливостью качает головой и радостно сообщает:

-Правнучка! Натальей зовут! – он бросает взгляд на дверь, в которую вышла девушка, и хитро сощурив глаза, снова качая головой весело рассмеялся: — Умеешь ты удивлять Дмитрий Михайлович. Ох, умеешь. Мда. Наблюдательности тебе не занимать…

-Верно, Александр Юрьевич, наблюдательности меня с детства обучили. Тем, кто живет поблизости с “нечистыми силами” и на землях кишащих василисками без этого никак нельзя, — улыбка сходит с моих губ и я прямо глядя ему в глаза, будучи совершенно серьезным, говорю: — Сожрут, с потрохами сожрут и не поперхнуться. А теперь будь добр, Александр Юрьевич, открой мне секрет.… Почему перед своей размашистой подписи ты поставил скромный знак “исполняющего обязанности”? И как офицер, не служивший ни дня в пехотных частях, стал командиром подразделения не по своему воинскому профилю?

Орлов перестает смеяться,  тяжело вздохнув хмуриться и, прежде чем он отводит от меня свой взгляд, я успеваю в его глазах прочесть то чувство, что я посчитал бы ужасом, смешанным с обреченностью, если бы не знал Орлова столь хорошо. Он встает с места и прежде чем, позвав меня следовать за ним, делает короткий кивок и горестно произносит:

-Я, честно говоря, ожидал от тебя сегодня других вопросов. Но, ты с ходу сразу же зришь в корень  — как в старые добрые времена. …Ну, хорошо! Пойдем, ты должен это увидеть своими глазами.

Прихватив свои вещи и оружие я выхожу вслед за полковником и иду за ним следом по коридорам в самый дальнее крыло здания. Но по пути заглядываю в свою казарму, чтобы оставить их и, выходя из комнаты, останавливаюсь перед “памятной доской”, чтобы после минутного раздумья снять с нее фотографию жены и сына. “ Когда-либо и что-либо с ними ни случилось, но в моей памяти они навсегда останутся живыми и радостными. Я проснулся и, мне нет больше нужды цепляться за их тени ища убежище своему израненному сердцу”.

Аккуратно прицепив нагрудный знак своего звания и должности прямо на джемпер, в котором  ездил домой и который  не стал переодевать я, выйдя из казармы, продолжаю следовать за Орловым, стараясь сдерживать  разбиравшее меня любопытство и не гадать, куда он меня ведет. В какой-то момент я на короткое мгновение поймал себя на мысли, что проходя мимо встречающихся в коридоре людей и ловя их удивленные и почтительные взгляды на себе я нисколько тому не был удивлен и не испытал ни грамма смущения. И при этом я не почувствовал в себе никаких внутренних изменений, ни какой надменности, ни какой гордости и зазнайства — какие обычно хотя и временно происходят с теми офицерами что получают новое звание или повышение по службе. Я остался все тем же, пилотом с позывным Девятый и ничто во мне и вокруг меня не изменилось, разве что меня ожидала моя перерожденная БШМ и, на моей груди теперь красовался скромный нагрудный знак, поднявший мой статус на самую вершину командной цепи. А о том, что  отдаю честь рукой, на пальце которой надет перстень представителя “ Инферно Доминус” так я вообще забыл, словно он символизировал не более чем любой другой, имеющий ценность обычного ювелирного изделия. Хотя, для большинства из тех, кто его увидел, истинное и зловещее значение этого символа, вряд ли кому было знать, …и это к лучшему. Так как отвечать на многочисленно заданный, пусть и безмолвный, вопрос: Как так получилось что действующий боевой офицер, командир одного из самых эффективных и прославленных боевых подразделений КНС стал “ согласователем” и “доверенным лицом демонов”? … я никогда не любил и не хотел, а мудрая народная поговорка “ Свой среди чужих – чужой среди своих”  стала восприниматься мной как несусветная и оскорбительная глупость. Ни Свет, ни Тьма никогда не были для меня ‘’ чужими” и на уровне своего подсознания всех представителей этих сил я всегда воспринимал ‘’ своими”. Ибо мы все есть дети Всевышнего, и он одинаково любит нас и одинокого скорбит, видя, как мы ссоримся и воюем друг с другом, и он одинокого оплакивает каждую душу павшую в этой бесконечной лишенной смысла войне двух противоположностей, само существование которых друг без друга было бы просто невозможно.  Но, я воин, и мне приходится сражаться, высвобождая свою душу от всего “ лишнего” что сделает меня в бою слабым — нет милосердия к врагу, нет пощады, не может быть  сомнения и  нерешительности. Таковы правила войны, таковы правила воина. Они же и диктуют мне проявлять милосердие и сострадание к поверженным, когда стихает бой боевых барабанов, а сигнальные трубы оповещают о прекращении огня и наступлении перемирия. Я искренен, когда испытываю в бою ярость и жажду победить, и столь же искренен в мирное время, когда испытываю потребность любить и с уважением отношусь к чужой жизни. Для меня нет чужих, а все свои для меня перестают таковы быть, когда я начинаю смотреть на них через сетку прицела своего оружия — это именно та единственная причина что разделяет всех на “свой” или “чужой” и ничто иное. Прочие же объяснения — это лишь жалкие оправдания уже лишенных здравого разума “порченных”, которые  лишь на мгновения выглядывают из своих могил и тут же трусливо вновь прячутся. Ибо таковой стала их натура бить слабых и убегать от сильных, пытаться лгать честным, что мастерски владеют искусством обмана, стремится совратить непорочных, не догадываясь о том, что их душа уже пережила все мыслимые пороки, и они все ей уже давно наскучили и потеряли любой маломальский значимый соблазн.

Пройдя еще несколько коридоров, мы вышли на перекресток и остановились. Коридор, ведущий вправо, в сектор сестер милосердия, охраняли три бойца из взвода охраны, а увидев на входе в левый коридор двух тяжеловооруженных здоровенных “быков” из стражи ‘’ Тэрциа вигилиа” я тут же догадался, что дальше за ними начинается сектор отведенный людям ‘’ Инферно Доминус”. И те и другие обратили на нас свое пристальное внимание, но никто не отдал нам честь и никто не подошел и не поинтересовался для чего мы собственно сюда пришли.  С их стороны все было четко и должно как того требуют уставы караульной службы, и у меня не возникло никакого сомнения, что поверни мы в любой из этих коридоров, как нас обязательно бы остановили и, прежде чем пропустить дальше узнали бы какова цель нашего визита. Далее последовали бы доклады, запросы и подтверждения, разрешения дежурных по сектору сестер и наконец, получение допуска. Таковы общие правила, и они неукоснительно соблюдается всеми не зависимо от звания и ранга. И даже для меня, имеющего дипломатический иммунитет и статус представителя СПС, эти правила не являлись пустым звуком, хотя и не требовали обязательного  исполнения, так как тут вступали в действие менее жесткие правила дипломатического этикета и, или, внутреннего положения орденов. …Сейчас мне нет надобности в посещении какого-либо сестринства, но глядя на коридоры, ведущие к ним, я невольно освежаю в памяти все свои знания об их уставах и положениях и с удовлетворением отмечаю для себя, что мне легко это дается и то, что запас моих знаний достаточно большой. Однако меня огорчает то, что я абсолютно не помню когда и при каких обстоятельствах я стал командором ‘’ Инферно доминус” и вошел в представительство СПС. Об этом меня только что спросил Орлов. На что я ему ответил что мол “это долгая история” и это лукавство, так как на самом деле: “ Я абсолютно ничего не помню”. Нет, я помню многое из того что связанно с моими визитами в ордена сестер и перед моими глазами встает огромный круглый зал Собрания в СПС. Я вспомнил лица, одежду, имена и многочисленные даты и события связанные с ними. Я помню мелкие и совершенно ничего незначащие детали и моменты, но самого главного я не могу вспомнить. “ Смешно. …Хотя, что же в том смешного, если на секунду представить насколько давно это случилось. Первая демоническая война началась в 3077 году, и я помню, как о ней объявили, и какое смятение в правительственных кругах вызвала эта новость. Тогда еще не было никаких БШМ, а иные боевые машины были столь примитивны, что глядя сейчас на них вряд ли можно было бы в здравом уме предположить, что на них воевали и делали это весьма успешно на протяжении многих десятилетий. Первые летательные аппараты, первые танки и звуковые пушки, первый бронированный воздушный корабль и первое энергетическое оружие. Вспоминая те очень и очень далекие дни, я бросил взгляд на полковника Орлова, который в эту минуту разговаривал с одним из бойцов и добродушно усмехнулся. Мне вновь, как и раньше захотелось его подколоть шуткой про его белоснежный голый зад, улепетывающий от наших лучников через темные воды Рейна, но я промолчал…до следующего подходящего раза. Потому что ему очень не нравится об этом вспоминать, а когда все же приходится это делать, то он начинает злиться и спорить. “ В парке Чаир распускаются розы. В парке Чаир расцветает миндаль….”. “Да, не удивительно, что я ничего не помню.…Если я даже не помню, какое имя было у меня в той жизни. Столько жизней и столь длинная череда нескончаемых войн. Да и какое теперь мне до этого есть дело? Тысячи войн позади, тысячи войн впереди, и всего лишь одна пуля, что оборвет твою текущую жизнь, чтобы возродить тебя уже в другое время, в другой жизни, вероятно, что в другом мире и…под другим именем”.

Я гляжу как широкий ведущий прямо полутемный коридор,  ярко освещается внезапно вспыхнувшими дополнительными лампами и отмечаю для себя, что он выглядит немного каким-то странным, пустынным, заброшенным. Он совсем не большой и выводит нас в полутемный просторный и шикарно отделанный вестибюль, значительно больший, чем тот через который мы все заходим внутрь нашей базы. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю, что двери наружу плотно заделаны стальными листами и дополнительно усилены энергетическим щитом, потолочные турели находятся в режиме постоянной боевой готовности, а на мраморном покрытом толстый слоем пыли полу, в одном из его углов притаилась самоходная автоматическая турель, снабженная тяжелым огнеметом.

-Это фойе центрального входа! – говорит мне Орлов, протягивая один из больших переносных фонарей, который он взял с лавки, что стояла поблизости. Точно такой же фонарь берет и он и, видя мое недоумение поясняет:

— Не спеши, Дмитрий Михайлович, с вопросами. Сейчас ты сам все поймешь, когда увидишь, то, что я тебе покажу.

Взяв у него фонарь и проверив, как он включается и насколько ярко светит, я иду следом за полковником, с любопытством разглядывая большой герб на полу, рядом с которым красуются две символики орденов сестринств, изящно выложенных из кусочков разноцветных минералов.

В этом фойе нет больше никаких коридоров, кроме того по которому мы сюда пришли но зато есть четыре двери, по две на каждой из стен и подойдя к одной из них полковник потянув за массивную резную ручку  открывает ее.

-Не вздумай заходить, — предупреждает он меня и, включив свой фонарь, направляет луч свет внутрь. В ответ я жму плечами, так как вроде бы и не собирался первым этого делать и, приблизившись ближе тоже включаю свой фонарь и свечу внутрь. И тут же вздрагиваю, поняв, что в этом помещении я не вижу ничего кроме сплошной тьмы. Я знаю, что луч моего фонаря был достаточно ярким, когда я парой минут назад его проверял и светил он как минимум метров на десять. …Но сейчас я не видел ничего кроме мутной непроглядной тьмы, в которой свет моего фонаря бил не дальше чем на два-три метра и поглощенный ею в ней же и рассеивался. Видя это явление, я ощутил легкую растерянность и нарастающий страх перед чем-то неопознанным и зловещим. Отпрянув от дверного проема, я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бросить и, вернувшись к лавке, подобрал под ней маленький тонкий огрызок использованного сварочного электрода. После этого вернувшись обратно к двери, я присел и, шаря куцым лучом фонаря, попытался определить, где находится пол помещения и как далеко он заканчивается и ничего не обнаружил. Брошенный во тьму огрызок электрода не добавил мне никакой ясности, и я в полном недоумении спросил у Орлова что там и вообще что это такое. В ответ он лишь растерянно развел руками и ответил, что никто не знает, с чем мы столкнулись, но предполагают что это временное подпространство, этакий коридор между мирами или увеличенный в объеме пространственный разрыв вызванный ресинхронизацией временных потоков. Пробовали изучать, проводить инструментальное сканирование и даже с ФЭЦ специально привозили и запускали туда  “ порченных”, но никто из посланных не вернулся, и все остальные действия также оказалось бесполезным. Тьма, царившая в нем, поглотило все материальное и поглощает звук, свет, запах.   

-Нет там ничего, что мы смогли бы определить и понять своими силами. А те, кто мог хоть что-то  об этом знать.…  Пропали! – Орлов выключил свой фонарь и, аккуратно закрыв дверь ведущую  “ в ни что” подавленным голосом добавил: — В этом помещении должен был располагаться узел меж временной связи. Обеими сторонами нам были выделены две ‘’ слышащие” и ‘’ мастер сопряжения” но, как видишь, никто из них до нас не добрался и мы, не знаем, живы ли они сейчас или погибли во время синхронизации.

Указав на вторую дверь, что располагалась на этой же стороне, он сказал, что по общему плану там располагалась комната охраны и узел внешнего мониторинга, а теперь там царит такая же пустота что и в той в которую мы только что заглядывали. И констатировал что согласно штатному расписанию все офицеры взвода охраны и специалисты контрольных служб на местах, в целости и сохранности. После чего повел к противоположной стене и, открыв первую от наружной стены, дверь вошел внутрь.… А следом за ним вошел и я, и оказался в большом захламлённом всякой поломанной аппаратурой и мебелью полуосвещенном помещении. С любопытством разглядывая царивший вокруг меня бардак, я вслед за Орловым стал пробираться вглубь помещения пригнув голову под свисающими с потолка толстыми и хаотично переплетенными жгутами кабелей, смятыми и разорванными вентиляционными трубами и частично разбитыми светильниками потолочного перекрытия. Едкий запах пыли, жжёной изоляции и тлена противно проникая в нос, вызывал определенные четкие и ясные ассоциации, в которых не оставалась места для сомнений и предположений. Я лишь окрикнув полковника, который уже успел пробраться далеко вперед, поинтересовался, сколько человек здесь погибло и, кем они были.

-Двадцать четыре, все из командного состава — выкрикнул он мне в ответ и, дождавшись, когда я протиснусь к нему, продолжил говорить:

— Но мы смогли извлечь и определить останки лишь шестнадцати человек. И то это приблизительная цифра, так как многие фрагменты тел были слишком изодраны, а кости расщеплены. По большому счету подсчет проводили по найденным нагрудным знакам и тому, что от них осталось.

Он поднял руку и прикоснулся к более — менее уцелевшему участку потолка, а потом посветил вокруг себя, указывая на куски изогнутых железных балок и фрагменты электронных блоков торчащих из треснутых и хаотично приподнятых на разную высоту больших блоков бетонного пола, словно их туда специально кто-то впрессовал при заливке строительной смеси.

-Все кого мы не нашли вероятнее всего находятся под нами, — он топнул ногой и хмуро взглянув на меня горько усмехнулся: — Сейчас я должен был бы лежать здесь вместе со всеми остальными. Но на время перехода я был наверху с Натали. Понимаешь? Это было для нее все впервой, и она попросила меня побыть с ней. Ты ведь знаешь как это волнительно для новичков, и… Я не мог ей отказать. Понимаешь? – фонарь в его руках заметно задрожал и его луч замельтешил по обломкам словно живой. Полковник выключил и поставил рядом фонарь и, вцепившись в обломок столешницы проекционного стола обеими руками, опустил голову и горестно продолжил рассказывать:

-Она так радостно смеялась, когда произошла синхронизация и, свершился переход. Так смеялась…, — его голос задрожал и надломился, по щекам скатилась слеза и, свесившись с уса, упала на большой осколок блестящей поверхности стола. Следом упала вторая капля, а третья повисла на усах готовая вот-вот упасть, но полковник смахнул ее рукой и, бросив на меня взгляд с вызовом спросил:

-Осуждать будешь? Думаешь, мне легко было потом, когда я узнал, что в то время когда мы с Наташкой смеялись они тут, вот здесь, на этом месте мертвые лежали?

Я тоже в эту минуту испытывал горечь утраты, но всё же подошел к нему и, положив свою руку ему на плечо, с досадой упрекнул его:

-Дурак вы ваше благородье…эх, Сашка, какой же ты дурак! Ну как ты мог так обо мне подумать, после всего, что мы с тобой вместе пережили? Мы же с тобой огонь и воду вместе прошли…, -я замолчал и, простояв так несколько долгих минут, чтобы суметь унять свою печаль, по-дружески обняв его и похлопав по спине, выдавил из себя шутку:  — Хотя, нет. В воду ты без меня залез, а я на берегу остался, наблюдать, как ты без портков нильским гиппопотамчиком от меня отгребаешь. …Вот потеха то была.

Орлов хмуро бросил на меня взгляд и, качнув головой нервно рассмеялся: — Какая же ты скотина бессердечная. …Поди, и лежа в гробу, не прекратишь донимать всех присутствующих и скорбящих по тебе своими шуточками?! – прекратив смеяться, он с укором покачал головой и тихо произнес:

— Без почтения ты относишься к Смерти. Совсем не боишься ее и играешься с ней, как юнец зеленый и неопытный. Но, знаешь, Митя, если честно, то я всегда с доброй завистью смотрел на тебя и брал пример. Да только куда мне до тебя. …Но только ты не зазнавайся и никому о том, что я тебе сейчас сказал, не рассказывай. Хорошо?

Я, тяжело вздохнув и невесело усмехнувшись, опять упрекнул его:

-Нет, Сашка, все-таки ты действительно окончательный дурак. Наверно тебе ипритом не только глаза, но и бесповоротно мозги выжгло. …А вдобавок еще и память отшибло. Забыл, что я единственный из всего Тринадцатого Легиона первый и пока еще последний “найденыш”? И мне ли не знать, что такое Смерть и, какие ей следует оказывать почести? Она получает от меня то, что ей должно, а все остальное в руках Божьих и только ему одному решать жить ли мне или нет! – хмуро бросив взгляд по сторонам, я твердо добавил:

-Не смей больше винить себя в том, в чем нет твоей вины. При переходе ты обязан был находиться на месте, предписанном тебе для такого момента, но в этом строгом положении также указано о допустимости пребывания офицера в иных местах, при соблюдении всех норм безопасности, если при переходе расстояние между ними не выйдет за пределы единого периметра защитных систем. После перехода ты своевременно прошел регистрацию и встал на учет. Так что, суммируя все выше сказанное мной, я не увидел в твоих действиях проступка. И то, что ты девицу свою поддержал и, то, что командование на себя принял – это все правильно и похвально, Александр Юрьевич, — я прикоснулся к своему коммуникатору в целях узнать, сколько времени на часах и, увидев, как беспорядочно мельтешат цифры, быстро выключил его и, тут же предложил Орлову покинуть это помещение. В этот момент у меня почти не осталось сомнений по поводу причин произошедшей здесь трагедии. “ Критический сбой сопряжения пространственных координат нескольких стационарных объектов с одновременной ресинхронизацией временных координат заложенных при неверном расчете исходных данных и последующая за этим фатальная ошибка при вводе неверных результатов в управляющий контур телепортационных арок” (из практического учебника ‘’ Арифметические расчеты и физические параметры пространственно-временных сдвигов в рукотворных условиях и естестве природных явлений”. Издание третье дополненное. 1-й Цареградский машинописный двор. Лета 7190 з.м.з.х.).   

Еще почитать:

Роман "Бункер" — 7 глава. Не тех благодарим. Бункер

Свобода — Побочный эффект удовольствия…

Интенция 2. Опутанный неизбежностью. Глава 5. Управляющая временем

Звездочёт