Слух о том, что в моем РТА произошло “экстраординарное” происшествие, быстро разнёсся по базе и — это меня нисколько не удивило. Иванька, когда прибежал мне сообщить о том, что там что-то случилось необычное так громко и возбужденно орал, что обратил на себя внимание не только тех техников что стояли рядом со мной, но и парней из взвода охраны. И, охранявшие ремонтный ангар бойцы, согласно должностным инструкциям доложили по инстанции наверх, своему дежурному офицеру, а тот заблокировал доступ на нижние технические этажи, до выяснения всех обстоятельств. И теперь он в сопровождении Ворона и пары бойцов явился сам и тоже как говорится ‘’ завис’’, ошеломленный процессом взаимоинтеграции электронных систем и агрегатов с последовательной регенерацией молекулярной структуры волокон броневых щитов. Что опять же не стало чем-то удивительным, ибо машины обладающие броней с подобными свойствами не часто встретишь даже в мирах далеко ушедших в своем техническом развитии, чем наш мир. А увидеть своими глазами как происходит регенерация поврежденных слоев брони так это еще большая редкость и на то есть множество причин. Главная и вероятно основная причина тому в том, что на практике этот процесс происходит долго, незаметно и тем более без такой торжественной помпезности. Сегодня нам просто невероятно повезло услышать, как совпадение ряда обстоятельств вызвало сильный эмоциональный всплеск у Духа машины – это равно тому если бы мы стали свидетелями того как вставший с постели после долгого мучительного лечения человек возрадовался бы своему выздоровлению. Является ли Дух машины реальностью? Безусловно! Как является святым наполненный положительной энергией крестик арбитрессы, что сейчас лежит в моем кармане. Вопрос заключается лишь в том: насколько разная природа этих необъяснимых человеком явлений и нужно ли вообще их пытаться проанализировать и объяснить? В умах людей, что постоянно встречают далекие от человеческого понимания явления, в душах людей, что никогда не видели воочию Всевышнего, но знают, что он есть, подобные вопросы практически никогда не возникают. Во Тьме и на войне для осознания свершившихся “чудес” нет ни времени, ни необходимости. И хоть изучение всего происходящего вокруг – это удел мудрецов – пилотам тоже полезно иметь хотя бы поверхностное представление о природе духов, вещей, явлений. Ведь Знания — это Сила! Сила, чтобы сохранять равновесие между Светлой и Темной сторонами – для этого Всевышний и создал воинов, обладающих крепкий рассудком, долгой памятью и пытливым умом. Ему не нужны безмозглые исполнители, рабы и слуги, ему нужны воины способные грамотно, безошибочно анализировать и быстро, без сомнения самостоятельно принимать решения.
Пока Девятая, окутавшись энергетическим коконом, занимается самолечением, которое неизвестно, сколько еще времени займет – я, и дежурный офицер взвода охраны тем временем выслушиваем отчеты и разъяснения Яромира Никодымыча и Белогора о проделанной работе и о том, что тут вообще произошло. …Шести часовой ночной стендовый прогон механики пушки не дал никаких новых результатов и не выявил никаких замечаний – все работает безупречно. Под утро ее присоединили к машине и подготовились к проведению калибровочных тестов но, одновременно ночью же Белогором с товарищами были установлены новые электронные блоки и проведены тесты диагностики и совмещения систем.… А дальше машина, предупредив звуковым сигналом о включении охранного режима, заставила людей спешно бросить все работы в ней и рядом с ней и отойти на безопасное расстояние. После чего включила барьер и спустя час загудела.
-Так это значит, что нет никакого повода для беспокойства? – спрашивает офицер.
— Выходит что так. …По крайней мере мои старший мастер уверяет что ситуация вполне штатная и у нас все под контролем. Я верю ему, да и машина пока никаких неприятных сюрпризов нам еще ни разу не преподносила, — отвечаю я, и мои слова вызывают вздох облегчения у него. После чего он уходит, предупредив и меня и Сергея с Карой о том, что если надумаем выход за территорию, то должны иметь ввиду что наверху опять что-то “нездоровое” происходит и, что база переведена на “синий” уровень опасности. Что именно произошло, он не говорит, так как и сам толком ничего не знает, но от него я узнаю, что еще вчера базу спешно покинули все боевые сестры “ Инферно доминус’’ и Благочинная с предстательницами и что не так давно возникли проблемы связи с патрульной группой. Я с легким недоумением никакой взаимосвязи между этими двумя событиями не нахожу и лишь жму плечами, так как сестры никогда не докладывают никому о своих планах, а если с кем-то и делятся, так об этом никто не распространяется и держит в секрете. А факт того что пропала связь с патрульной группой на деле редко когда имеет серьезное значение — пока есть разломы будут и перебои со связью. Судить о серьезности данного происшествия нужно по множеству факторов и сейчас они как никогда с первого дня нашего пребывания здесь складывались вполне благоприятно. Тем более что активная фаза подходит к концу, бешенных хоть и много, но они еще пока слабо организованы и не могут представлять серьезную угрозу, бойцы в патруль уже достаточно опытные ну а саму патрульную группу сопровождает БШМ. …”И все-таки объявлена “синяя угроза”, а у меня как раз запланирован выход на самое беспокойное время суток. Мда”.
После его ухода мы все вместе перебираемся в комнату, где живут техники и, расположившись за большим столом, наливаем себе горячего вкусного чая и начинаем обсуждать уникальные технические возможности “Яростного ветра”. Вернее этим живо интересуются Сергей с Карой, и Лука Ильич в меру своих познаний охотно им проводит урок материаловедения. А я, посадив Иваньку себе на колени, рассматриваю его рисунки, что он нарисовал новыми цветными карандашами привезенными отцом с их вылазки за запчастями и тоже одним ухом прислушиваюсь к тому, о чем рассказывает Лука Ильич, а вторым слушаю, что рассказывает мне мальчонка. Мне интересно слушать и того и другого, но делать это оказывается не простым занятием и.… Почему то из моей головы никак не могут выветриться слова офицера об отсутствии связи с патрульной группой и лезут всякие “ пустые” мысли. И чем больше я об этом думаю, тем сильней меня начинает одолевать смутное беспокойство…
-В боевых условиях этот процесс самовосстановления протекает немного по другому – структура брони в месте попадания самоуплотняется, делая пораженную поверхность более прочной, но вслед за этим каждое последующее попадание в это же место приводит к перенапряжению металла и появлению микротрещин. После того как машина выходит из боя запускается процесс самодиагностики и самовосстановления – структура брони вновь размягчается и перестраивается до первоначального состояния. На многочисленные контактные точки подается очень высокое электрическое напряжение, вследствие чего повышается температура, и она достигает такого значения, что механические свойства металла начинают изменяться, происходит процесс пробуждения памяти, размягчение металла и под действием внутренней пробужденной силы площадка восстановления увеличивается, а сопротивление уменьшается. Напряжение на контактах, при котором происходит размягчение металла, называется пиковым напряжением размягчения. Далее машина начинает кропотливо анализировать и контролировать процесс, повышая силу и напряжения тока на контактах или наоборот, уменьшая и не давая температуре подниматься выше критических отметок. Естественно, что в наружных слоях брони эти значения сильно отличаются от установленных значений во внутренних слоях…
Я поглядываю на Луку Ильича, на рисунки Иваньки, слышу, о чем они говорят, слышу какие вопросы, задают Сергей с Карой, а сам тем временем пытаюсь уловить нить, что тянется к произошедшему случаю с патрульной группой. Интуиция ли или жизненный опыт что-то пытаются мне подсказывать, но я не могу сконцентрироваться из-за пронизывающих все еще мое тело низкочастотных звуков “пения” Девятой… “ Слишком много информационных потоков и я уже не успеваю их одновременно обрабатывать столь же быстротой, с которой делал в молодости. Да еще и эти мысли о Вэлери.… Неужели я влюбился? Или, мне нужен просто хороший секс? Хм”. Я бросаю взгляд на Кару, вижу в ней очень красивую женщину, любуюсь ею и пытаюсь представить, как мы занимаемся с ней любовью. Но.… “ Нет! Быть может не в этот раз, а быть может, что и никогда. А быть может я просто дурак, старый романтик – маразматик! Жаждущий журавля с небес, вместо милой очаровательной синички в руках”.
Кара, перехватив мой взгляд, неловко заелозила на скамье и смущенно улыбаясь, залилась румянцем. А я с нежностью смотрю на нее и тоже скромно улыбаюсь и вспоминаю Сиену, когда та еще жила у нас в поместье. И вспоминаю тот день, когда меня за очередную провинность дед привязал к столбу и, содрав штаны, щедро и от всей души до крови выпорол кнутом. И вот я стою со спущенными штанами, под лучами жаркого летнего Солнца и жду, когда деда отвяжет меня, а он и не думает спешить. Бросил и ушел делать тоже самое, за что меня наказал – выгонять василиска с дальних лугов. Вокруг меня гуси ходят, червячков выискивают, невдалеке на лавке молодые девки из прислуги семечки лузгают и меня разглядывают, а на крыше хозяйских пристроек детвора голубей гоняет и тоже на меня посматривает. И мне неудобно так стоять, связанные руки затекают, мошкара роем вьется, учуяв свежую кровь, слепни норовят сесть и ужалить, мне жарко и стыдно.… А через какое-то время подходит Сиена с бадьей колодезной воды и куском высушенного мха начинает кровь смывать – нежно так, аккуратно и с весельем. Обмыв рубцы, рвет большие листья подорожника и, разжевав их в кашицу, бережно замазывает ею наиболее большие ранки. После чего уселась подомной и сидит, то бесстыже глядя на моего писуна то, озорно заглядывая мне в глаза и, начинает донимать меня своими шутками по поводу моего причиндала и ее очень веселит, видя, как я возбуждаюсь. А мне глядя сверху вниз на ее грудки, еле прикрытые тонким отбеленным ситцем сарафана, по которому целенаправленно ползет божья коровка совсем не весело.… Мне еще сильнее становится стыдно и, я начинаю злиться, когда сенные девки начинают над чем-то похихикивать и холопской детворе чего-то там весело слишком стало, и от того что гусей и уток вокруг меня собралось слишком уж много. А я стараюсь не обращать на все это внимание, отвлекая свой слух на шелестящий шум пролетающего по монорельсовой дороге грузового экспресса, на рокот двигателей тяжелого торгового судна парящего в небесах и прошу Сиену натянуть на меня портки. Но она качает головой и говорит, что боится, что ее за это накажут и что она будет также привязана рядом со мной с задранным подолом. И вот представляя себе эту картину, я начинаю еще больше заводиться, тем самым еще больше веселя окружающих меня зрителей. Да так всем весело стало, что даже гуси загоготали. Сволочи пернатые! А потом пришел дед, с няньками и, увидев мою вымытую и измазанную зеленным соком подорожников задницу, сидящую подомной Сиену, мой восставший причиндал и тоже рассмеялся.… И с тех пор он никогда больше не порол меня. …Но, в тот же день под вечер он отвел нас в сад. И в обвитой девичьим виноградом беседке, среди размеренно снующих вокруг нас пчел, порхающих многочисленных разноцветных бабочек и неугомонных в своем беззаботном веселье любопытных садовых фей, в окружающем аромате цветущих цветов и медовых фруктов, взял с нас слово, что мы никогда не прикоснемся друг к другу как мужчина и женщина. Ради нашего же блага. …И, мы с Сиеной выполнили данное ему слово, поцеловавшись всего один раз — в тот день, когда я защитил ее честь и спас от трибунала, когда я подарил ей специально заказанный мной для нее “Нефилим”. …Но как же было не просто сдерживать свое обещание, в том возрасте, когда ты с жадностью начинаешь засматриваться на каждую девку и готов при первом же удобном случае бежать с ней на сеновал. И, как же это сложно, когда лаская другую с твоих губ невольно срывается имя …рабыни, дочери “проклятых” из пораженного в правах древнего дворянского рода “ ангелов полукровок”. И на что мог рассчитывать юноша, которому еще в десятилетнем возрасти нашли будущую невесту, в тринадцать лет сосватали, в шестнадцать заплатили калым и будущую суженную перевезли в родовое селение? А я ведь ее даже не помню.… “Знаю лишь имя. Но какая она из себя? Любил ли я ее? …Я даже не могу вспомнить свою дочь! Почему я не могу их вспомнить?.. Как же избирательна человеческая память. Какие-то фрагменты мы помним четко и ясно, словно это было вчера, а другие мы не видим, не в силах воссоздать в своей памяти, словно их никогда и не было. А может, их никогда и не было? …Нет, нет! Конечно же, они были, просто какое-то очень сильное переживание, какое-то событие заблокировало этот блок воспоминаний. Не навсегда, на время – я надеюсь…”.
И вот спустя многие годы я сижу и смотрю на Кару, а вижу перед собой все туже Сиену.… “Свою самую первую юношескую и романтическую любовь – с первого же дня обреченную лишиться счастья иметь продолжение. Я понимаю, что Кара это не Сиена и, я также готов ради нее жертвовать собой, всем. Вот только она жаждет не просто верного друга, надежного боевого товарища или нежного партнера для близости, а большего, …. И между нами стоит вовсе не Вэлери, как она думает, и даже не запрещающие Родовые законы, а как раз Сиена и я ничего не могу с этим поделать…, по крайней мере, сейчас”.
-Машину, сделанную из такого металла невозможно разобрать и переплавить, в целях применить столь необычный материал для других нужд – это тугоплавкий и имеющий очень низкую теплопроводимость металл просто “умрет” во время переплавки, потеряет все свои уникальные качества. На броневые листы, выполненные из такого материала, невозможно что-либо приварить или прикрепить иным способом – в следствии непровара, несплавления за короткое время произойдет элементарное отторжение и, деталь, новый элемент отвалиться. Есть и еще один минус – во время самовосстановления, когда идет процесс “размягчения”, броневые листы теряют бронестойкость и машина становится наиболее уязвима к отрицательным воздействиям поражающих факторов. А так как сам процесс восстановления занимает относительно много времени, в зависимости от того насколько сильно броня пострадала в предыдущем бою, то регенерация ее из плюсов превращается в весомый недостаток и начинает сильно затруднять выполнению боевых задач и проведения технического обслуживания. Чтобы как-то компенсировать этот минус, конструкторы создали броневые листы многослойными, разнеся скорость регенерации в широком диапазоне, от ускоренной во внутренних слоях, до крайне медленной во внешних. При этом внешний самый прочный и жесткий слой стал не просто медленно и в последнюю очередь восстанавливаться, но и приобрел свойства не отторгать ‘’ инородные предметы’’. Однако при этом, в отличие от последних “глубинных” слоев, он практически лишился способности равномерно рассеивать по всей своей поверхности кинетическую энергию и тепло от внешнего агрессивного воздействия. Отсюда и многочисленные трещины, оплавления, и выщерблены на его поверхности, которые полностью исчезают лишь тогда когда машины на долгое время выходит из боя, что происходит крайне редко. Самым уникальным является последний слой брони, он полностью рассеивает и поглощает удары, тепло и холод, а также быстрее всех других слоев восстанавливается и содержит наибольшее количество сенсоров-ноцицепторов реверсивной нейросети авточувств. По силе, количеству и разновидности болевых ощущений машина и пилот определяют тип боеприпаса попавшего в броню, а также состояние внешних броневых слоев. В случаях, когда пилот теряет сознание от болевого шока или теряет возможность правильно оценивать силу боли, вследствие ее притупления, машина перехватывает управление, самостоятельно запуская медицинскую диагностику состояния пилота и собственные диагностические системы. При этом все атакующие боевые системы переводятся в режим ожидания и наоборот активируются на максимум все защитные системы, до возвращения пилоту управления. В некоторых случаях машина самостоятельно принимает решение выйти из боя – это может быть как выход из зоны поражения на автопилоте, так и остановка на месте под прикрытием энергетических щитов. Для подстраховки пилоты машин с подобной нейросистемой, как правило, объединяются с другими пилотами в пару, по аналогии с парами, что создаются в штурмовых отделениях. Однако в отличие от штурмовых подразделений, где работа парой является обязательным условием, в других взводах пары создаются лишь на время и при острой необходимости, так как лишь единицы БШМ оснащены системами реверсивных авточувств. И крайне редко встречаются БШМ, такие как “ Яростный ветер’’ и некоторые модернизированные ветеранские машины, кому в страховке вообще нет никакой необходимости, так как они обладают мощными щитами и крепкой многослойной броней с ярко выраженным эффектом компенсации болевых ощущений предохраняющих пилотов от потери сознания. В ранних версиях нейро автореверсивных систем конструкторы в целях подстраховки внедряли блокираторы острых БО и между слоями брони укладывали компенсирующие прокладки из полимерной металлорезины. Подобное решение посчиталось наиболее удачным, пока ни вспыхнула очередная война и, ни выяснилось на практике, что это решение приводит к многочисленным ошибкам в реестре баллистических вычислителей и в итоге перегружает центральный процессор системы диагностики бесполезным мусором. Просчет конструкторов обнаружили вследствие другой ошибки, возникшей благодаря человеческому фактору. Во время технического обслуживания один из техников забыл вновь подключить блокираторы БО, после чего машина ушла на боевое задание. После ее возвращения провели очередную регламентированную диагностику и обнаружили отключенные блокираторы, но вместо наказания техник, допустивший такую промашку, наоборот получил благодарность — пилот доложил о значительном повышении эффективности работы боевых систем…
Иванька убегает и через пять минут приносит, и хвалиться детским обучающим ноутбуком, а я бросаю взгляд на Белогора и, ухмыльнувшись, качаю головой. Я, как и Митяй в прошлом, совсем не против, чтобы мои техники подбирали какие-то “трофейные” вещи. Главное чтобы это не переросло в накопительство и не начало приносить вред вместо пользы. А что еще важнее так это- то чтобы эти предметы не попадали под категории ‘’ запрещенных технологий’’ или не привлекли на себя внимание сотрудников Комиссии по Этике. Я рад, что мои люди весьма сознательные и никогда не возьмут то за что, потом мне же и придется отвечать. Прежде чем, что то взять для себя или своей семьи они спросили у меня, и я дал разрешение, также как сейчас я разрешаю Иваньке оставить этот ноутбук себе. Как их хозяин я должен постоянно заботиться об их благополучии, здоровье и обучении. Я несу за них полную ответственность, и они это понимают, а также они понимают, что в случае их проступка я имею полное право их наказать…. Но, слава Всевышнему, что до применения наказаний практически никогда дело не доходит, а вот поощрения случаются очень часто. И сейчас как раз наступил тот случай, когда мои люди заслужили от меня не просто благодарности на словах, но и что-то материальное…
— Опять же самое интересное это то, что, как и щиты Бартини нейросистемы с реверсивными авточувствами пришли в армию из авиации. За исключением транспортников и бомбовозов практически все истребители и штурмовики, начиная с третьего поколения, оснащены подобными системами. Боевые, транспортные и десантные корабли департамента Воздухоплавания в силу своих размеров также лишены подобных систем. А гражданским судам и аэропланам независимо от их размера и класса подобные системы устанавливать вообще запрещено – исключение составляют лишь спортивные, учебно-тренировочные планеры и автожиры, вертопланы и гравилеты сестринских боевых орденов и правоохранительных структур…
Я, прихватив Белогора, выхожу из комнаты в ремонтный зал и, интересуюсь, указывая на все еще загруженный “Мустанг”: что в нем и почему его еще не разгрузили и не перегнали на транспортный этаж? Он кланяясь извиняется, напрасно опасаясь разгневать меня и передав мне инфопланшет с перечнем того что они привезли, сообщает, что спешили приступить к работе над ремонтом щитов и ждали моего решения по поводу того что делать с грузом. Бегло пробежавшись глазами по экрану планшета, я останавливаюсь на конечных цифрах перечня. Сто семьдесят наименований, начиная от олова, отдельных деталей и микросхем и заканчивая паяльниками станциями, измерительными приборами и компьютером с огромным плоским монитором. Выбор качественный, брали все самое лучшее и со знанием дела. Не забыли прихватить еще и книги, диски с программами и целый ворох каких-то схем и чертежей. Конечно же, без посторонней помощи они этого сами ни сделали бы никогда, но я вспоминаю, что с ними ездил Ворон и его парни – от того и ассортимент оказался чересчур уж богатым. Нахватали даже то что, в общем-то, в других мирах никому не будет нужным. Но я на всякий случай связываюсь с Центральным информационным узлом и делаю запрос на наличие запрещенных предметов и технологий. Уже через минуту получаю ответ, что все в порядке, перечень прошел анализ и разрешен к использованию и перемещению в родной мир моих техников. После этого я велю Белогору поделиться с теми техниками электронщиками, что принимали участие в работе над щитами, оставить себе все, что нам необходимо для обслуживания Девятой, взять для личного пользования то, что им понравится, а все лишнее и невостребованное передать братьям экономам. Возможно, в будущем что-то будет разобрано, изучено и воссоздано в новом виде и по другим технологиям. Возможно, что-то будет усовершенствованно и попадет на конвейер или станет изготавливаться в штучных экземплярах самим же Белогором. Но, сейчас нет смысла захламлять ангар тем, что невозможно будет в дальнейшем адаптировать и использовать по назначению. Вот так вот хочешь, не хочешь, но приходится еще и хозяйскими делами заниматься. Ведь как-никак я теперь еще и глава Рода, и… Я понятия не имею, чем сейчас владеет мой Род и в каком состоянии мои люди, мое родовое имение и что меня ждет по возвращению в РОДНОЙ мир. Но что для меня значит “родной мир”, какой он? Я, не представляю и стараюсь об этом сейчас даже не думать – пустив все на самотек и уповая, что Всевышней убережет меня от разочарования или излишних напрасных надежд. Сейчас же важно лишь то, что я вижу и чем владею – это лучшая боевая машина, большой ангар с мастерскими и пять прекрасных техников, плюс маленький смышленый пацаненок из племени ‘’ чудь белоглазая’’, которое так безжалостно здесь истребили во время ‘’ добровольного крещения Руси’’. Я дам своим людям все лучшее, что смогу взять у этого умершего мира и мне будет не стыдно и не совестно это сделать.
Пока Девятая, продолжая самодовольно напевать “молодея и прихорашиваясь”, я хозяйским взглядом оцениваю состояние мастерских и прикидываю в уме, что необходимо будет обновить, где и какое дополнительное оборудование и инструменты потребуется достать и, направляюсь на выход из ангара, с недоумением пропустив вперед убегающую в смятении Кару. Запах из феромонов и женских аттрактантов, от которого каждый мужчина способен сойти с ума, словно шлейф стелется за ней и, дает мне подсказку ее столь странного поведения, и я с виноватой улыбкой лишь смущенно пожимаю плечами: “ Прости. Я совсем забыл тебя предупредить о таком побочном эффекте низкочастотного гула Яростного ветра”. Кара спешит убежать, и я ее прекрасно понимаю, так как в курсе как скоро притягательные запахи способны превратиться в отталкивающие. Некоторых женщин, например южанок или рыжеволосых как Кара, природа выделила и особо щедро одарила — их феромоны производятся не только железами в области подмышечных впадин и гениталий, а также и железами всего тела. Такие женщины невероятно страстны и любвеобильны, они наиболее раскрепощены во время интимной близости в отличие от северянок и естественный запах таких женщин особенно привлекателен для мужчин — он гипнотически действует на сильную половину подразделения только при условии его свежести. По истечении определенного периода времени половой запах начинает «портиться» и превращается в репеллент. Проблема лишь в том, что этот запах усиливается при любом возбуждении женщины: эмоциональном, физическом или сексуальном. Таким женщинам приходятся уделять больше внимание своей гигиене и лучше следить за своим здоровьем, что крайне не просто делать в полевых условиях и тем более на руинных полях. Кроме того, сильные запахи женского тела нередко создают проблемы и для мужской половины подразделения, при условии, что ребята давно не были в бордели и “не тискали женскую сиську как следует” – это отвлекает и не дает, с максимальным вниманием сосредоточиться на выполнении боевых задач. Парни начинают нервничать, становятся раздражительными и у них появляется излишняя агрессия. Подобная же картина наблюдается и в случаях, когда и у женщины давно не было интимной близости. И, это, кстати, еще одна из причин, почему в армии нет смешанных экипажей боевых машин, таких как ТБТ или больших санитарных транспортеров. Впрочем, “неудовлетворенные желания” на деле редко когда становятся проблемой, так как армия КНС это “здоровый организм” и как любой здоровый организм поддерживается в надлежащем состоянии. Командование через интендантов оперативно решает все возникающие бытовые проблемы военнослужащих точно и быстро, в соответствии с их культурными и традиционными особенностями. Однако большая доля забот о поддержании высокого морального и боевого духа в подразделениях ложится на их непосредственных командиров, так что помимо прочего им приходится знать еще и о таких тонкостях и особенностях женского тела. Опытный командир, в особенности, если он владеет тонким обонянием, внимателен к мелочам и отлично знает своих подчиненных воительниц, по запаху может установить, когда они возбуждены и когда у них наступают менструальные дни. При этом я сейчас имею в виду только исключительно здоровых мужчин и женщин, так как у ослабленных, раненых или больных людей тело не вырабатывает “ привлекательные запахи’’ а биосинтезируются лишь отталкивающие, как бы предупреждая остальных, что этот человек “болен” и с ним лучше пока не контактировать. Запах тела женщины – тайный язык общения. По запаху можно и определить реальный возраст женщины, который не скрыть никакими душистыми водами – это запах увядания, тлена, запах приближающейся смерти. Женщины на уровне подсознания это понимают, а потому с возрастом так усилено используют все возможные ароматизаторы и духи – наивно полагая, что этим они способны кого-то обмануть. К примеру, когда я вижу молоденькую сестру, от которой сильно пахнет духами, то зачастую интересуюсь ее возрастом, а когда она отвечает, что еще молода, то искренне удивляюсь, зачем она себя подобным образом сострагивает. В качестве другого примера можно вспомнить матриарх, которые нередко выглядят, так что слюнки начинают течь, но стоит принюхаться, как понимаешь, что им уже как минимум лет пятьсот и они уже в том возрасте, когда в состоянии видеть любого человека насквозь, считывать его мысли, прежде чем он успевает о чем-либо подумать. С ними нужно вести себя не просто осмотрительно, а предельно осторожно и тщательно обдумывать не только каждое свое слово, но и жест и мысль. Есть еще и психологические аспекты привлекательности и восприятия женских ароматов, но тут уже смотреть приходится на месте.… Как говорит Зверь: “Свою самку я учую даже в огромной стае молодых и привлекательных!” Вопрос только в том, для каких целей мы находим самок: для интимных утех или для продолжения рода? Но даже в этом вопросе скрыт еще один и достаточно важный и над которым задумываются лишь единицы. Однажды, еще во времена моей далекой молодости мы с товарищами забрели в один из борделей. Ничем не примечательный, такой же, как и сотни других, в которых мы побывали во время службы, симпатичное местечко, милые девушки, от мала до велика и разных форм и размеров, хорошая кухня и удобные чистые постели. Но прежде чем разойтись по девочкам к нам подошла матрона и поинтересовалась, для каких целей мы сюда пришли. На первый взгляд этот вопрос нам показался немного странным, ведь каждый знает, для чего солдатики идут к девкам. Однако в тот день мы впервые поняли, что оказывается, нет. В бордель приходят по двум причинам – просто кончить и получить, как говориться оргазм или приходят, чтобы насладиться и получить удовольствие. Тогда-то мне Зверь в первый раз и сказал, что результат ему мало интересен, а вот процесс его увлекает и по нему он и определяет, стоит ли продолжать встречаться с этой женщиной или нет. И дело вовсе не в опытности партнерши, она может оказаться и вовсе неумехой. В тот день мне такую и привели, невысокую, милую, даже в чем-то трогательную и почти что ничего не умеющую делать. Но после проведенной с ней ночи, во время которой у нас было все, я ушел с таким ощущением, словно эту ночь провел с горячо любимой девушкой. Мы занимались любовью, и она подарила мне ЛЮБОВЬ. Позже, я опытным путем выяснил, что 80-90 процентов симпатичных, стройных и высокопрофессиональных “продажных девок”, на деле не способны принести никакого удовольствия, кроме как просто и банально помочь выпустить с ними пар и тп. Они даже не в состоянии понять, что такое подарить любовь, принести настоящее наслаждение. Уже живя в этом мире, я пришел к тому же выводу: Больше половины женщин нашего мира даже понятия не имеют что значит заниматься любовью и дарить любовь. Они думают, что если мужчина спустил, то значит все, дело сделано и он доволен. Они предлагают испробовать новые позы, берут в рот или подставляют свою попку, соглашаются на групповой секс или согласны просто постоять на голове,… Они готовы пойти на все, кроме одного – заняться любовью и подарить эту самую любовь. И тогда начинаются обиды и вопросы: “А это как?!” Я злюсь и отвечаю: “Никак!” Это чувства, а не эмоции. Это химия. Это психология. Это твое собственное, женское желание, а не обязанность, …брать в рот или подставлять попку. Это удовольствие от прикосновения кончиков пальцев к коже. Это маленькие змейки электрических разрядов статики между телами. Это блеск твоих глаза, испарина на твоей коже, твой стон, вырывающийся из твоих полуоткрытых сладких губ и возглас твоего удовольствия. Это полет, а не волочение плуга по пахотной земле. Это твое умение быть или оставаться женщиной в постели.… И эта такая тонкая материя, которая не поддается анализу, ибо после этого исчезает магия и остается лишь один физиологический процесс — туда-сюда и выплеснул.
“ А это как?”
“ А это также как полгода назад”.
“ А как было полгода назад?”
“ Ты была прекрасна, и я получил огромное удовольствие видеть тебя такой”.
“ А.. Эти полгода что, ты не получал со мной никакого удовольствия?”
“ Нет. Прости. Мне было не интересно с тобой”.
“ Но, …я же делала все для разнообразия. Я думала, что тебе это будет интересно”.
“ Было разнообразно, но не было тебя той”.
“Какой?”
“…прекрасной и желанной”.
“ Я не понимаю…”.
Я чувствую запах Кары, и он пробуждает во мне не только мужское начало, но и старые воспоминания… Легкую досаду и печаль. Я на минуту задумываюсь и, решительно изгнав из своей головы ненужные мысли, иду к механикам, что обслуживают машину Барина. Мы недолго разговариваем со старшим мастером, так как он подтверждает, что Алексей давал распоряжение провести диагностику его БШМ, и она не выявила никаких отклонений. А просмотр информационных чипов вызвал лишь небольшое недоумение у него и предположение, что возможно произошла какая-то ошибка, допущенная самими таштагольскими техниками. —Возможно, — соглашаюсь я, понимая, что другого объяснения нет. Выдвигать обвинения не имея на руках веских улик, я не могу и потому решаю для себя, что вероятно Алеша на этот раз сумел выкрутиться, но, доверие мое он все же основательно подорвал.
По пути назад я ненадолго останавливаюсь около подбитой БШМ таштагольцев и с горечью отмечаю, что ей каким-то образом досталось очень сильно и что на ее ремонт при всем желании может уйти как минимум неделя, две. Но ладно бы машина – не велика потеря. Досадно то, что мы потеряли ее пилота, а взять другого нигде и никак не получится. Разве что каким-то чудом нам повезет, и мы обнаружим следы Седьмой. А где нам ее искать?! И по каким признакам, приметам…?
-“Страж мертвых” или по классификации боевых машин КНС “Скорпион-ТЧ”, — слышу я голос вернувшейся из дамской комнаты Кары у себя за спиной и оборачиваюсь. Она, перехватив мой взгляд, опускает голову а, услышав мой вопрос: “все ли c ней в порядке” — вновь смущенно краснеет и кивает головой.
-Прости, что не предупредил тебя раньше, — говорю я ей с теплой улыбкой и она, в ответ, обняв мою руку, кладет свою голову мне на плечо и трогательно заглядывает в глаза:
-Мы сегодня вечером все свободны. …Ни желаешь приятно провести время?
Я смотрю на нее с жадностью самца, вдыхаю тонкий аромат ее волос, а от прикосновения ее рук по моему телу пробегает волна вожделения и, я ищу наиболее подходящее слово, чтобы сказать ей одновременно и, да и нет, но понимаю, что такого слова не существует. Мне придется что-то выбрать одно и сделать это как-нибудь поделикатнее. Но, я оттягиваю этот момент и, подняв голову, смотрю на подбитую машину.
-Кустос мортус!…Ты допустила ошибку в маркировке машины. Это не ТЧ, а ТШ, тяжелый шагоход – это более тяжелая и усовершенствованная модификация ‘’ Тарантула”. Некоторые считают, что из-за сочлененного ‘’ хвоста’’ ее обозвали ‘’Скорпионом’’, но так ее назвали из-за ошибки в переводе — второе имя у нее “ скорпена ”. Лучеперая морская шипастая тварь семейства скорпеновых. …Не понимаю. Как военные умудрились ее так повредить? Это очень крепкие и живучие машины!
Кара все еще смотрит на меня, продолжая обнимать мою руку, но по ее растерянной улыбке я понимаю, что она уже догадалась, каков будет мой ответ и мне становится неловко — я злюсь на себя в попытках найти оправдание себе, оправдание моей попытки избежать близости с ней. …В голове полная каша из воспоминаний двух разных личностей, из их переживаний и моих личных психологических комплексов. Снова перед глазами встают картинки моих неудач, разочарований, досад и обид – гребанные психологические триггеры, загоняющие крепкого мужика в тупик. И мне пятьдесят лет, а ощущения что прожил все сто! …”Да мне лучше еще пару боев пережить, подобных тому, что случился под Николаевкой, чем вновь почувствовать и осознать, что в постели не удовлетворил женщину, и она опять над тобой “посмеялась”. Комплексы неполноценности. …А что я без Девятой, на что способен? Что я еще умею и что все еще могу? Защитить Родину, удержать родную жену от измены.… Да, блин, я даже бабу тряхануть не могу. Боюсь! Слабак! Вот она стоит, смотрит на тебя влюбленными глазами.… И ведь и я ее хочу, так, что аж яйца уже опухли. И? Хочу и не хочу одновременно. Ведь она не меня жаждет, не в меня влюблена, а в Митяя – это о нем ей сказки читали, его она мечтала увидеть. А я ведь даже не уверен, являются ли его воспоминания моими или они всего лишь искусственные, чужие, внедренные в мою голову вовремя перепрограммирования во время обучения. А может… Я сейчас сплю, лежа где-нибудь в психбольнице, в маленькой зарешёченной палате пропахшей мочой и безнадегой. Митяй, другие миры, Российская Федерация, Апокалипсис и БШМ, Кара, Вэлери, девочка-котенок.… Это же не может быть реальностью, нет? Разве может быть реальностью то, что в мой мир вернулись честность, справедливость, совесть, доброта, настоящие чистые человеческие отношения, вернулся Бог? …Может у меня раздвоение личности, шизофрения и паранойя, вперемешку с острым депрессивным состоянием и деменцией. … А может я наконец-то умер, освободился от ненавистной жизни ‘’ россиянина’’, нищего и никому не нужного неудачника? Сколько раз я умирал, или должен был умереть и умер?!”
Я чувствую, как от мыслей раскалывается моя голова, расщепляется сознание и, я смотрю на Кару. Умную, невероятно красивую и стройную, идеальную во всем молодую женщину, вспоминаю остальных девушек и женщин что встретил на своем пути во Тьме и тихо шепчу про себя: “ Они идеальные, все до одной. Слишком не реальные чтобы быть правдой. …И все что меня вокруг окружает все не реальное – это выдуманный моим больным воображением, моим усталым разумом, мир. Мне нужно просто понять, что я умер. Мне нужно проснуться. Мне нужно поговорить с лечащим психиатром.… А кто меня лечит? Может быть, тот, кто называет себя доктором Галеном? А может он такой же пациент, как и я или зелёный и неопытный практикант? Что тогда, как тогда мне проснуться, вернуться и осознать? “
Я смотрю на приоткрытые манящие губы Кары и хочу наклониться и прикоснуться к ним своими губами, но в этот момент приходит Сергей и с любопытством интересуется, чем мы тут заняты и что обсуждаем. Я отвечаю, что стоим и рассматриваем машину таштагольцев и в свою очередь спрашиваю у него каковы его планы на вечер. Он жмет плечами и отвечает, что пока еще над этим не задумывался, но скорее всего, пойдет в зал удовольствия.
-Вот и замечательно, — радостно говорю я и, подмигнув Каре продолжаю: — Кара тоже хотела провести приятно вечер. Отдохнуть и расслабиться. Так что сходите вместе, будет веселея.
Они молча переглядываются и, хмуря брови, смотрят на меня в ожидании объяснения.
-Нет, правда, дорогие мои. Сходите, отдохните, как следует. Предоставление посмотрите, массаж сделайте.… Ну и все остальное на ваше усмотрение. После всего, что было за прошедшие дни вам будет полезно отдохнуть.
Кара наконец-то отпускает мою руку и с кроткой улыбкой грустным голосом спрашивает:
-А что будешь делать ты?
Я морщусь, все еще пытаясь осознать реальность окружающую меня и сосредоточиться над смыслом слов, что я говорю и, задумавшись на минуту отвечаю:
-Продолжу поиски пути, чтобы вернуться в свою реальность. Домой. Мне нужно вернуться домой…
-Димка! — Выкрикнула Кара, когда я бросаю рассеянный взгляд вокруг и словно во сне отправляюсь в свой ангар. Я оглядываюсь, смотрю на нее, а потом возвращаюсь и, поцеловав ее в губы тихо говорю: — Да, я должен вернуться сегодня домой. Только вначале мне нужно здесь уладить все дела и приготовится. …А вы, идите. Да, …да. …Отдыхайте ребята, вам это нужно больше чем мне.
-Дима… — почти жалобно доносится до моих ушей голос Кары, пробиваясь сквозь плотную занавесу из осколков моего разума.
-Брат, с тобой все в порядке?
Я с застывшей гримасой улыбки бросаю взгляд на Сергея, на Кару, на возвышавшуюся передо мной неподвижно застывшую тушу Скорпиона и мое сознание прорезают боевые визги его и его боевых собратьев. Омерзительные, пронзительные и тревожные. И даже сейчас, глядя на эту машину я вижу ее темную ауру, слышу шум крошащихся бетонных обломков под его лапами и треск ее тяжелых лазерных гатлингов. Вид этой машины заставляет меня невольно с настороженностью оглядываться по сторонам, вслушиваться в тишину малейших пауз между разнообразных технических звуков, царящих в ангаре и всей спиной ощущать затаившеюся в тенях угрозу.
“ Все ли со мной в порядке? Ты спрашиваешь все ли в порядке с человеком, который придумал этот мир, воссоздав в деталях, в подробности, населил его выдуманными созданиями и наполнил персонажами?! Все ли в порядке с человеком сознание, которого разрывают личности других,… не существовавших…или реальных людей? Все ли в порядке с человеком, который тридцать лет прожил в мире, наполненном бесстыжей ложью, неразбавленной фальшью и беспросветной безнадегой? Жизнь в перевернутом с ног на голову мире, где ложью подменили правду.… Какой из этих миров, Сергей, настоящий? Почему ты ФСБшник оказался таким порядочным, честным парнем? Ты вообще реальный человек или еще один выдуманный мной персонаж? А почему Кара, такая идеальная во всех отношениях женщина смотрит на меня, так как моя жена никогда не смотрела? Почему именно мне досталась лучшая боевая машина, которую только можно было вообразить? Зараза! Почему с начала ‘’ Поднятия занавеса’’ вокруг меня так много чистых и настоящих, достойных уважения и любви людей? Да за всю свою жизнь я не встречал столько хороших людей, сколько уже успел встретить за эти дни! Разве это нормально? Разве так бывает в реальности?! Теперь мне не приходится терпеть тех, у кого порчена душа, больше не приходится слушать их лживые слова, видеть их лицемерие и подлость. Кем бы они ни были, какие бы ранее ни занимали должности, какое бы социальное положение у них ни было… Я вскидываю ствол своего автомата, поднимаю свой меч и караю их! И они ничего больше не могут мне противопоставить, не могут выставить против меня своих карателей, палачей, полицаев, фсбшников, своих военных на супер танчиках и самолетиках…. Я уничтожаю всех, прорубая кровавые просеки сквозь визжащих от ужаса бесов и демонов. Я очищаю этот мир от порчи и скверны! Разве это может быть реальностью?! Разве чувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ – это реально? Наверное, нет. Я не знаю. Мне нужно проснуться.… Или умереть!
Кара! Милая моя выдуманная девочка Кара! Я не знаю, почему наделил твои глаза таким необычным цветом. И цвет твоих волос не мой любимый цвет. Прости! Я вообще не знаю, почему вокруг меня столько красивых женщин, которые не совсем отвечают моим предпочтениям.… Ведь это же я всех выдумал. Да? …И …как мужчина я посчитал бы за счастье оказаться с любой из вас в постели. Любить вас, ласкать, искренне и страстно делиться своей нежностью и теплотой.… Но, сейчас, сегодня мне нужно вернуться ДОМОЙ, туда, откуда началась моя нереальная история. Я снова должен заглянуть в глубины своего персонального ада и оказаться один на один со своими кошмарами, болью и разочарованиями… И, я честно скажу что боюсь. Я не хочу вас всех потерять, не хочу, чтобы реальность вновь изменилась, выкинув меня в тот мир, из которого я бежал. Но, я должен это сделать, чтобы сохранить свой рассудок, чтобы вновь стать целостной личностью, чтобы вернуть память и сберечь все то, что мне дорого. Я должен это сделать, даже если мне суждено будет окончательно и безвозвратно потеряться”.
“ Яркий желто-красно-зелёный луч жирным плазменным потоком разрезает сумрак, вырвавшись откуда-то справа, из руин, и вонзается в широкий бронированный бок ползущего впереди меня санитарного транспортера.
-Химера! На три часа, – истошно раздается на общем канале с головной машины и тонет в омерзительном визге “гигантских пилорам”.
Время, сжимая пространство до узкого фокуса в котором остается лишь медленно разбухающий большой корпус транспортника замирает на мгновения и вновь ускоряется с взрывом подбитой машина. Осколки ее брони окатывают меня синими всполохами светлячков, расщепляясь в энергетическом потоке силовых щитов и гаснут, позволяя увидеть гибель ценной для нас машины. Я реву от досады команду оберегать оставшиеся транспортники любой ценой и без раздумья устремляюсь к вражескому танку, укрытому на прилегающей улице. Десять секунд! — шепчу я. Десять секунд уйдет, прежде чем, зарядив орудийные конденсаторы, он вновь будет готов произвести свой смертельный выстрел. “Яростный ветер” ревет, издав боевой клич и, его щиты поглощают поток снарядов “Химеры” выпущенных нам навстречу. Огромная многобашенная махина отчаянно стремиться остановить меня, но я уже врубаю прыжковые двигателя и обрушиваюсь всем весом на ее широкую спину. Мои щиты трещат, столкнувшись с ее щитами и с перегревом гаснут, успев сжечь оконечные излучатели вражеского танка. Я не обращаю внимание на это, полагаясь исключительно на машинную логику БШМ и, направив ствол автопушки вниз целенаправленно всаживаю бронебойные снаряды один за другим в крышу, в башню пытающейся вырваться из-под меня вражеской машины. На минуту отвлекаюсь от этого действия лишь для того чтобы перехватить в прицел визора мелькнувший среди разрушенных стен выжженного остова многоэтажного дома корпус вражеского “Скорпиона” и выпустить пару термитных ракет, а следом запустить бронебойную.
-Кочевник, прием. Мы потеряли еще две машины и … Тараська погибла. Командир, их много. Нам не отбиться…
Я бросаю взгляд на монитор, чтобы успеть оценить наше безнадежное положение и, продолжив стрелять в Химеру ору:
-Первый взвод, внимание всем! Четвертое и второе отделение любой ценой прикрывайте и выводите транспортеры. Штурмовые крылья, работа парами, паттерн ‘’ Шакалья охота’’. Первое отделение остаемся на месте. Давайте братья и сестры покажем этим тварям, на что способен первый взвод Тринадцатого легиона!
Толстая крепкая броня танка наконец-то треснула, продавилась и в образовавшуюся дыру я выпускаю еще парочку снарядов и щедро заливаю вовнутрь машины огненную смесь из огнемета. После чего спрыгиваю взад вражеского танка и начинаю лупить из пушки по жалюзи его моторного отсека. Обездвижив и обесточив машину врага, я лишь на секунду обращаю внимание на экран РСО и, убедившись, что среди светящихся меток ее больше нет, устремляюсь на поиски других целей. “Химера” взрывается спустя пять минут, обрушив стены соседних зданий и подняв большой столб дыма и пыли, но за это время я уже успел добить тот “Скорпион” что ползал объятый пламенем моих “пирофорных” ракет и приступил вылавливать еще две вражеские БШМ. Эти “твари” оказались непростыми “орешками” и те, кто ими управлял, действовали умело и слажено – заставив меня изрядно попотеть. И даже в какой-то момент они сумели подставить меня под выстрел основного оружия еще одной “Химеры” вот только вероятно не учли, что на моей машине стоят “пространственные” щиты. А может, и учли, просто хотели перегреть их и втроем добить меня. Однако не успели просчитать то, что мои штурмовики не станут прикрывать нас, первое отделение, а бросят и сами начнут охотиться на охотников, устраивая засады, заманивая в ловушки и добивая одиночные или подраненные цели. Вражеские БШМ, прекрасные машины для работы среди руин, но и они не способны устоять в одиночку против двух других, особенно в ближнем бою. Обе машины противника быстро нашли свою смерть от рук моих товарищей, пока я занимался “Химерой”, а потом мы все вместе, преодолев щиты и активную защиту танка, распотрошили его в клочья…
Время стремительно проматывается вперед, сквозь всполохи ослепительного и обжигающего огня, сквозь захлебывающее уханье автопушек, грохот обрушающихся стен строений и рев ракет и машин. Сквозь боль физическую и душевную. …И, замирает, посреди огромного мрачного зала подземного транспортного узла метрополитена, заполненного стонами раненых и потерявшими надежду людей, тихими женскими всхлипываниями и пронзительным плачем маленьких голодных детей. Неровный мерцающий свет масляного светильника тускло освещает усталое и слегка запыленное лицо Касуми, отражается рыжими всполохами в ее широко открытых глазах и мягким цветом переспелой вишни окрашивает ее полуоткрытые жаждущие моего поцелуя губы. Я тону в томном омуте ее ожидания и с нежной страстью целую ее не в силах сдержать радость от встречи и своего ответного желания. Она с жадностью отвечает мне, крепко обняв, а спустя долгие минуты отстраняется и начинает спешно расстёгивать на своей и моей одежде застежки.… Но тут же останавливается и, оглядевшись по сторонам, встает и тянет за руку за собой куда-то в темный пропахший мышиным пометом технический закуток, по пути прихватив армейскую влагу с водой и несвежее полотенце.… Стряхнув мелкие крошки бетона, мы располагаемся на импровизированной лежанке, состоящей из брошенных прямо в вековую пыль замусоренного пола разорванных картонных коробок и старого солдатского одеяла – нисколько не стесняясь, что нас могут услышать или увидеть.
— Когда сообщили, что вы попали в засаду, я испугалась, что больше не увижу тебя, — тихо шепчет она и, не дав мне сказать ни слова, с жаром впивается поцелуем в мои губы, одновременно помогая нам скидывать с себя одежду. Запах ее немытого разгоряченного тела терпким мускусом окутывает меня дурманящим ароматом, и я страстно целую ее чумазые щечки, на которых ручейки слезок уже успели нарисовать узоры, сладкие пухлые губы, шею, бусинки набухших сосков.… Как две подземные крыски, мы отрешась от окружающей реальности предаемся любви, не обращая внимания на доносящиеся с поверхности разрывы тяжелых снарядов и шорох осыпающейся штукатурки, когда от выстрелов орудий наших сверхтяжелых танков стоящих на поверхности сотрясаются стены. Мое и ее дыхание синхронизируются в единое, наши тела переплетаются, а переполняющие нас чувства и эмоции раскалывают на множество осколков пространство, чтобы оставить свой яркий след в потоках времени:
-Митя-сама, ватаси ва аната о айшите!
Слова любви, произнесенные Касуми на языке айнов, стремительно пролетая сквозь время, словно острый самурский меч резко рассекают пространство, и после сухого щелчка курка, за которым последовал роковой орудийный выстрел, разбиваются со звонким эхом зеркальных осколков, и подобно розовым лепесткам сакуры с тихим нежным шёпотом медленно паря осыпаются на могильный курган. … Зутто ишо ни итай ” (Я хочу быть с тобой вечно).
-Дима, с тобой все в порядке? – вновь с тревогой повторяет свой вопрос Сергей.
А я, задержав дыхание, изо всех сил стараясь не закричать от жестокой тоскливой боли разрываемой меня изнутри и щурю глаза, чтобы ни он, ни Кара не заметили, как в их уголках выступают слезы.
-Да. Все нормально, — выдавливаю я из себя, когда мне удалось скрыть свои эмоции и делаю еще одно усилие над собой, чтобы улыбнуться. Я спешно покидаю их, чтобы они не заметили отвратительную гримасу на моем лице и не стали вновь задавать мне вопросы, на которые я буду вынужден врать, и возвращаюсь в свой ремонтный ангар. Бросив лишь короткий взгляд в сторону Девятой, которая все еще стояла укутанная в бледной еле заметной синеве охранного щита, я хватаю Луку Ильича за руку и увожу в мастерскую, чтобы с глазу на глаз задать ему несколько вопросов, на которые я давно хотел получить ответы. Он ждал этого дня и готов ответить на все вопросы кроме тех, на которые ему “строго рекомендовали не отвечать”. Я не спрашиваю, кто эти ‘’ рекомендаторы’’ и не настаиваю на своем, когда он замолкает и, понуро опустив голову, виновато извиняется, честно признаваясь, что на этот вопрос он не может ответить. В его словах нет лукавства, как нет его и в моих вопросах – несмотря на то, что я мог бы правильно сформулировать их, так что он вынужден был бы вольно или невольно на них ответить. В немалой мере я опасаюсь, что вместо пользы излишние знания принесут мне лишь большой вред — последствия, которого трудно будет предугадать. На данный момент крайне важно было не допустить ошибку и избежать возникновения новых отрицательных психологических триггеров, которые в лучшем случае встроятся в цепочку остальных ключей и не станут не столь опасными, а в худшем случае или разблокируют новые триггеры или будут замещены блокираторами. И, это значит, что воспоминания вновь превратятся во фрагментированную мозаику с целыми блоками искаженной информации.… Какая бы личность сейчас ни доминировала во мне, обе они прекрасно понимают, что в таком состоянии, в котором я оказался — без полноценного отдыха, на пределе своих психических и моральных сил — рисковать своим сознанием было бы преступно. Кроме того, я внезапно вспоминаю о том, что в моем кармане лежат два пакетика с очередным чудо-лекарством доктора Галена, которые он мне всучил вчера на приеме. Строго настрого указав принять на следующий день, для скорейшего вывода яда, что все еще тек по моей кровеносной системе и полного восстановления клеток организма поврежденных вследствие воздействия на них вредных токсинов. …Мы, с Лукой Ильичом делаем перерыв на пять минут, для того чтобы Иванька принес мне стакан молока запить лекарство а после вновь возобновляем наш занимательный диалог. Я пытаюсь уловить хоть малейшую нить, ведущую к новым воспоминаниям, но слышу лишь общий набор ничего не значащих для меня фраз и бесполезную пока что информацию. Я вновь прошу его пересказать мне в мельчащих подробностях все, что он знает о возвращении “Яростного ветра” домой и напоследок задаю ему вопрос: как он выжил в тот день и как он вынес всю документацию Легиона. Он мнется, виновато пялится в пол и, набравшись духа, рассказывает что встретил ‘’ голую девочку с длинными черными волосами” что молча рукой, указала ему на портал когда включилась сирена и все стали суетиться и прятаться в убежищах.
— Я был на машине, когда нежданно узрел ее возникшую из пустоты.… И как только она указала мне на врата, то тут же понял, что я должен послушаться ее.
-А ты ее раньше где-либо уже встречал?
-Нет, Дмитрий Михайлович. В тот день я в первый раз увидел это отродье. А как увидел ее, то тут же вспомнил ваши слова, что вы сказали мне, перед тем как уйти в бой.… И сразу же подумалось мне, что все это неспроста, что есть между тем, что вы сказали и этим существом большая связь. Как перст указующий было ее явление. …Жаль лишь, что мне одному счастье это перепало — меня вот Бог миловал, жизнь уберег, а остальные полегли.
-Хм. Бог?! …С тобой-то Лука Ильич ясно для чего. Чтобы ценные документы сохранил в целости и сохранности. А вот меня-то зачем? И ведь весь Легион полег, а я вот жив. И ведь тоже не сам оттуда выбрался – тварь, что тебе помогла, помогла и мне. Кормила меня, поила, раны лечила, путь указывала. И ведь не поверишь – прикипел я к ней. Всей душой полюбил, как доченьку родную, спасительницу свою! До сих пор как вспомню ее улыбку чистую, взгляд озорной и тоску-печаль в глазах, так слеза наворачивается и душу рвет. Все помню, как встретил ее впервой, как заботилась она обо мне, как дорогу по мирам искали, помню.… А вот где и когда разминулись? Не помню — видимо совсем ослаб я тогда под конец. …И вот сейчас я и думаю: А была ли на то воля Всевышнего или кто иной из Господ заботу проявил?! Наш Создатель бы ангела, какого послал, но никак не тварь из Сумрака. … Хм. Сколько их, собирателей душ, темных и светлых нам на пути попалось! Кто угрозой, кто уговором, лестью и обманом хотел остановить нас.… Но мы-то сейчас здесь! Яростный ветер, я, тварь эта!…
-Что, и она здесь? – с удивлением и испугом вскрикнул Лука Ильич и настороженно огляделся по сторонам.
Я с легким недоумением осмотрелся:
-Да, ты, Лука Ильич не тревожься так. Тут ее нет, — я вновь огляделся, прислушиваясь к своей интуиции. И, видя, что он немного успокоился, зло рассмеялся: — Ты бы лучше не перебивал бы меня. Знаешь же, что сквозь защиту ничто сюда не проникнет. …Душу я свою хочу собрать воедино! Без нее я сейчас не могу поверить до конца в реальность и зерна отсеять от плевел. Происходящее вокруг меня рвет мое сознание, заставляет сомневаться, а это как тебе уже стало понятным слабость моя…
-Дмитрий Михайлович, батенька вы наш, что же вы такое говорите?! Я же вас хорошо знаю – столько-то лет прослужил вам верой и правдой. Может в первый день и были во мне сомнения, что скорее было вызвано волнением и неверием что вы вернулись – так сейчас все ушло. Вы это! Никаких сомнений тут больше у меня не осталось. А коль у вас ко мне нет доверия, так на машину посмотрите — она же вас сразу признала. Столько то долгих лет мрачная стояла, никого не признавала и видеть никого не хотела. А сейчас во как засветилась, запела от счастья! Отбросьте сомнения и поступайте, так как вы всегда поступали… Вы никогда не стыдились того что совершали, никогда потом не сожалели о содеянном и, никто никогда не мог упрекнуть вас в чем-либо. Вера такая сильная у всех в вас была…
Я горько усмехнулся, покачав головой:
-Была! У меня и в этом мире все было. И любовь и дружба и уважение! Да только куда-то все ушло, быстро, резко и больно – каждый раз прилетало со спины. …Меняемся мы со временем Лука Ильич далеко не в лучшую сторону. С годами должна приходить мудрость, знания должны передаваться молодому поколению. А ты выгляни за забор и увидишь погибший мир. Думаешь, кто его погубил, молодые и не зрелые? Нет, не они. А мы, те, кто прожил долгие годы… Мы без зазрения совести врали своим детям. Старики развратили своих дочерей. Зрелые отцы и матеря, воспитали в сыновьях жажду потребительство, предательства и подлости. Это такие как я, дожившие до седых волос уничтожили собственными руками все светлое и святое – это мир! А ведь могли дать молодым образование, воспитание, поделиться мудростью и знанием – передать по наследству наказ оберегать и сохранять все то, что дал нам наш Создатель. … Вот и делай соответствующий вывод: Кого ты сейчас перед собой видишь?! И мне в первый раз за все свои прожитые жизни сейчас стало стыдно, что это жизнь я НЕ прожил, как должен был. И печально мне, Лука Ильич, в том, что и я приложил свою руку к тому, чтобы этот мир.…Так бесславно сгинул.
После сказанного мной в мастерской повисло молчание. Мне нечего было больше добавить к уже сказанным словам, а Лука Ильич молчал скорее из вежливости, ибо с годами привык не возражать и тем более не переубеждать своего хозяина. Человек он был простой, не из ученых мужей и философия, естествология психики и таинства духа были темными для него науками. Он молча, ожидающе смотрел на меня, изредка отводя глаза и окунаясь в свои воспоминания. Мы сидели, прислушиваясь к царящей вокруг тишине нарушаемой лишь гулом машины и… еще доброй сотне звуков, что внимательный слушатель обнаружит в тишине. Однако и сам мелодичный и непривычный для человеческого слуха гул БШМ был не просто песней, как могло бы показаться на первый взгляд, а целым музыкальным потоком. Который состоял из одновременно воспроизводимых множества песен и одновременного звучания всех куплетов каждой из этих песен. Достаточно мне было замедлить течение времени, как я тут же увидел всю многопоточность этого процесса, чье многообразие и причудливость заключалось не только в воспроизведении звуков, но еще и запахов, осязания и эмоций – это были невероятно сложные визуальные образы происходивших когда-то давно событий. Я мог слышать, мог чувствовать и ощущать, мог видеть — хотя редко какая из песен обходилась без символизмов и иносказаний. Содержание некоторых песен было мне знакомо и легко воспринималось, другие же песни были темными, с помехами и крайне плохого качества, звук дрожал, смысл был не ясен или угадывался с большим трудом. “ Это следствие дефрагментации информационных ячеек памяти! Возможно, но не дай-то Бог, какие-то кластеры оказались поврежденными и Девятая не сможет их восстановить. Надо будет при следующем слиянии произвести более глубокое погружение — пусть машина в моей долгосрочной памяти поищет что-нибудь. …Хм. Только бы мне самому от переизбытка информации не сжечь свой разум”. Я с интересом перебирал и просматривал каждый из потоков, но их было столь много и они так быстро сменялись, что у меня в какой-то момент подступил комок к горлу, и закружилась голова. Боевые аккорды сменялись тихим ласковым шёпотом, сладострастными стонами и девичьими вздохами. На смену ритмичному бою барабанов и реву органных труб нахлынивали нежные звуки ветреных колокольчиков, щебет птиц и шелест листвы. Отголоски танцевальной музыки таверн и салонов долгим эхом тонули в унылой, мрачной и тревожной атмосфере руинных полей вызывая горечь и нечеловеческую печаль.
Я видел то, от чего сердце переполняло радостью и, то, что погружало меня в ужас и вызывало тоску. Я видел лица, знакомые и совершенно неузнаваемые, своих братьев, сестер и набегающие армии демонов и тварей. Подвешенный на толстых транспортировочных цепях под брюхом транспортного корабля я стал свидетелем ночного воздушного боя и каждый раз, когда один из наших самолетов объятый пламенем метеором летел вниз, я испытывал горечь и досаду что не могу ничем помочь. В подобные моменты я терял нить понимания того что вижу, обрывалась связь с машиной и время вновь ускоряясь перемешивала фрагменты в единый пусть и мелодичный но непонятный технический гул. И после этого чтобы вновь вернуть контроль над информационными потоками мне каждый раз приходилось прикладывать большие усилия и осознавать, что становится все сложнее и тяжелее продолжать это делать. Я стал экономить силы и сдерживать себя от эмоциональных нагрузок – избегая те фрагменты, что звуком подсказывали мне о своем содержании. …Но, один из них меня привлек именно своей тишиной и крайне плохо освещённой картинкой. Это был темный ремонтно-транспортный ангар — вероятно даже тот, в котором я сейчас сам находился. Под ярким, но узким конусом света потолочного фонаря стояли двое мужчин и женщина в длинном черном платье и плаще. Лица разглядеть я не мог, но догадался, кто эти люди, прежде чем услышал их разговор. К сожалению, большую часть своего разговора они вели на неизвестном мне языке, периодически срываясь на крик или наоборот, говоря так тихо, что становилось вообще ничего не слышно. Тот из мужчин, что был постарше, в резкой форме отсчитывал моих маму и папу за то, что они почти не уделяют мне внимания. Отец большую часть разговора молчал, а мама пыталась оправдываться и злилась за то, что ата Тит угрожал ей поркой как дворовой девке. Он уговаривал ее, просил быть осторожной и рассудительной, а под конец потребовал от нее отказаться от меня, прилюдно заявив, что я не ее сын. Она категорически отказывалась и угрожала всем, кто тронет меня и причинит вред, тем, что обрушит на них такие кары небесные и адские, что тысячу раз и на многие поколения пожалеют о своем поступке. Часть своих угроз она произнесла на латыни и то, что она сказала, ввело меня в легкое замешательство. Но еще большее замешательство я испытал, когда услышал, то, что сказал дед:
-В тебе течет кровь обеих противоборствующих сил, Клара! И том, что ты наследие запретного, проклятого союза должна постоянно помнить, а не только тогда когда твоими детьми начинают интересоваться искатели. Рискуя самой оказаться раскрытой, ты подставляешь их и меня. …Дочка, я взялся нести ответственность за тебя и твоих детей, но я не смогу защитить тебя, если ты и дальше станешь вести себя столь неосмотрительно.
— Дамнант, квод нон интэллегунт. В каком бы мире это ни происходило люди везде так поступают. А нам бежать некуда и я ни от кого прятаться не стану.
-Эх, что же с вами делать? Слишком дерзкие и независимые вы, да и к “нечистой силе” вас как привороженных тянет. Вот не далее как вчера Митька опять учудил, чуалчык этакий. Ему вместе с закатницами вздумалось старого Шюряли на болотах потревожить, шишками покидаться в него пока тот спал. Пришел нечистый на окраину, бабье с коровами перепугал, меня позвал с жалобой. Всыпал я мальцу сгоряча прутом моченым как требовалось, так он в тот же вечер с “комнатным” Афроське, няньке своей молодой, сватовство учинил с “запечным букой”. Та от ужаса аж побелела и в обморок тут же впала. Бабы уксусом ее еле откачали. И что мне с ним после этого прикажите делать? Коль порка не помогает, а в темный угол ставить бесполезно, тут же всех домовых с мышами и хозяйскими котами созовет – чтобы значит, ему там веселее стоять было. …А про его лазанье в старые штольни так я и вообще уже молчу. Сдружился он с Проходькой, что крутой водой не разлей стали. Тот ему уже и кайло маленькое сварганить успел – теперича ходят вместе да самоцветы чудные постукивают. Каждую седмицу я ему вожжами зад надираю, а все одно, чуть — что сухарей наберет и к Проходьке удирает. …Тоскует он без вас, дети мои, созрел раньше времени для перехода, а вы непутевцы нарожали и бросили. Разве можно так поступать?
Их разговор прерывается, когда деду приходится с кем-либо по рации разговаривать или когда кто из техников к ним подходит. А под конец я увидел, как к ним подошел человек похожий на Луку Ильича, только моложе и борода была не такой густой. После чего они разворачиваются и собираются все вместе уходить, и в этом момент из моей груди вырывается отчаянный детский крик:
-Мама! Мамочка!
Она оборачивается, удивленно вскрикивает и, раскинув руки, бежит ко мне навстречу. Я вижу крупным планом лицо мамы, радость в ее глазах.… И тут же изображение начинает дрожать, дергаться и в очередной раз разрывается связь с машиной. Я с досадой морщусь и невольно бросаю взгляд на сидящего рядом мастера, чтобы сравнить и удостоверится в том, что это был он.
-Почему бабай Тит так опасался за маму? – хмуро спрашиваю я его.
-Потому что в ней текла кровь и ангелов и демонов, — запросто и коротко отвечает он, даже глазом не моргнув. И немного помолчав, читает стихотворение:
— Демон и Ангел расправили крылья-
Тела в поцелуе слились.
Белые перья подернулись пылью,
Черные — блеском зажглись.
Демон был ласковым, нежным, послушным;
Ангел же — сильным и злым.
Каждый из них обменял свою душу
На то, что владело другим.
Зло и добро в это время смешались,
Новую жизнь породив.
Черное с белым друг другу отдались,
Радуге дверь отворив.
Демон и Ангел расправили крылья,
Души сливая навек…
И появился, мечту сделав былью,
Плод их любви — человек.
-Твои стихи?
Лука Ильич улыбается – по глазам вижу. И качает головой:
-Нет, Дмитрий Михайлович, у меня хорошая память, но на подобное творчество лишен талантов. Любой чертеж технический понять могу, руками смастерю, все что хочешь, а вот красиво мысли на бумаге изложить не могу.
Я благодарю его за красивые стихи и, сосредоточившись, вновь пытаюсь прислушаться к тому, о чем поет машина, но у меня больше ничего не выходит и все, что я вижу перед глазами, так это один большой и переливающийся фрактал, состоящий из бессчётного количества осколков. Моя попытка разобраться в них и сложить хотя бы одну цельную и понятную картину вызывают в моей голове лишь тупую боль, и я с сожалением прекращаю это занятие. …После чего отправляюсь готовиться к своему выходу в город — предупредив Луку Ильича, чтобы после того как машина завершит свое восстановление он дал команду загрузить в нее боекомплект и информировал меня о готовности. …“ Не стоит пробиваться силой через блокираторы, что выстраивает сознание – это приведет лишь к непредсказуемым последствиям. В лучшем случае они будут сломаны, и пока восстановятся, сознание будет похожа на проходной двор, в который нескончаемым потоком хлынет нефильтрованная информация, превращая разум в захламленный чердак. А в худшем случае сознание начнет перегорать и организм в целях самосохранения создаст новые еще более крепкие блокираторы или вообще навсегда перекроет выход к информационным потокам, из какого либо источника они ни исходили”.
Время обеда и многочисленные коридоры базы наполнены людьми – кто-то, из них закончив или отложив свои дела, спешит в Ресторацию или по-другому ‘’ общий зал’’, другие, уже отобедав, лениво возвращаются по своим местам сытные и довольные. По длинным высоким коридорам эхом разносятся женский смех, громкие выкрики, отклики приветствия, стук женских каблуков и шарканье армейских бутс — сотни знакомых и привычных звуков от которых на душе становится тепло и радостно. Кто-то, узнав меня, здоровается за руку или кивком головы, слуги замолкают при приближении ко мне и смотрят с почтением, чуть притормозив и склонив голову, молоденькие девчушки — санитарки, со смехом пробежав мимо меня, смотрят мне в спину, шёпотом интересуясь друг у друга: ‘’ кто это?’’ Я до сих пор не знаю и не узнаю язык, на котором они весело щебечут, но такие слова как “ Девятый и Яш Мурза” и на их языке звучит также. И я, бросив на них короткий взгляд через плечо, невольно улыбаюсь – приятно, когда тебя узнают даже те, с кем ты никогда не встречался по службе.
“ Если это все далекое от реальности, если я пациент дурдома.… То, я хочу остаться в нем навсегда!”
Я ненадолго останавливаюсь и любопытством смотрю вслед только что прошедшим мимо девушкам из ‘’ зала удовольствия’’. Десять рабынь укутанных в черные плащи, разбившись на пары и скромно опустив свои головы укрытые большими капюшонами, словно стайка смиренных монашек во главе с прекрасной и гордой мистрис почти бесшумно прошли, словно призрачные девы, оставив после себя шлейф из ароматов тонких изысканных духов и флюидов. “ Как им удается, постоянно находясь в возбужденном состоянии неутолимой похоти оставаться такими выдержанными и послушными?” — прикидываю я в голове. И развернувшись нас приблизивший ко мне стук женских каблуков, тут же упираюсь взглядом в две прекрасные женские груди, возвышающие над плотным кожаным полу корсетом и прикрытые лишь тончайшей почти прозрачной тканью шёлка. Я мгновения бесстыже разглядываю, аппетитные выпирающие сосочки и с улыбкой произношу:
-Кара! – после чего поднимаю глаза: — Ты очаровательно выглядишь! Особенно в этом наряде. Вероятно, что мне стоит начать сожалеть о том, что я не смогу составить вечером тебе компанию.
Мы прижимаемся к стене и пропускаем проходящее мимо нас отделение закованных в тяжелую усиленную броню бойцов из взвода охраны, после чего Кара с трогательной улыбкой и, положив свои ладошки мне на грудь, скромно чмокает меня в щеку и говорит:
-Я рада, что ты вновь с нами. Пожалуйста, не пугай меня так больше.
Я хочу ей ответить, но глядя в ее серебристо-пепельные глаза наполненные преданностью и любовью лишь кисло морщусь, с досадой качнув головой. Я не могу ей ничего обещать и не хочу ее обманывать – искусственная реинкарнация, восстановление целостности души сущности и ее памяти, слияние пилота с машиной оборудованной системой обратной нейросвязи и их единое сознание – в этом всегда был огромный риск. Мне не ведомо, каков возраст души Кары и состоится ли пробуждение ее памяти, но даже по физическим меркам их рода, она в свои 35 лет, еще совсем молоденькая не повидавшая жизни девчонка и в ней нет тех знаний и той мудрости, что были у Сиены. Старая и мудрая волчица преданно и безмолвно идущая за мной сквозь все трудности и передряги, и молоденькая, но столь же беззаветно преданная, готовая на все — кроме смирения перед неизбежным и неотвратимым риском и потерей. “ Ты даже и представить милая не можешь как тонок и насколько хрупок тот волосок, что соединяет нас с тобой. Одно мгновения как он оборвется навсегда, безвозвратно разделив нас. Один лишь страшный бой как в твоих глазах при виде меня появится страх и отчаяние. Столь же легкостью, с какой я жертвую собой ради вас я без сомнения, без промедления лишу вас жизни, когда это станет необходимо сделать – в этом не будит никакой фальши и лицемерия. И ты даже не представляешь, скольких твоих соплеменников и с какой нечеловеческой жестокостью я убил в далеких, по большей частью давно забытых войнах. Ангелы, демоны, Добро, Зло.… Нет. Только необходимость хранителя и стража соблюдать равновесие. Да, я пишу свою историю болью и кровью, лишенную счастья и надежды. И все, Кара, слышишь ты меня? Все, кто мне был дорог, остались там по пути, потерялись во времени.… Разве в этом есть счастье для меня, разве есть в том радость?! Для меня ЖИЗНЬ – это сущее наказание! Но такова моя Судьба! И все что я могу тебе обещать так это боль, душевные страдания и мучительные потери. Я знаю это! Кара! Знаю потому, что это все повторяется из жизни в жизнь, уже множество веков! Знаю и оттягиваю приближения этих мгновений от вас как можно дольше. …Когда-нибудь ты узнаешь меня и поймешь, перестанешь требовать и просить невозможного… Впрочем, понять меня ты-то может, и поймешь, но сможешь ли принять не став рабой своих чувств – моей рабыней?!”
Я отстранил от себя Кару, когда увидел, как рядом у ее ног материализовался белый волчонок, совсем еще кутенок, присев почесал его за ушком, от чего он, мило сощурив глазки, вздёрнул мордочкой в удовольствии, умиленно улыбнулся, когда тот лизнул мою руку, и еще немножко потрепав его загривку, встал и спросил ее:
-Ты идешь на обед?
-Да! Ты хотя-бы на этот раз составишь мне компанию? — радостно улыбаясь, спросила она меня.
-С превеликим удовольствием Кара фон Мундевиль!- с искренней учтивостью ответил я ей. И снова бросил теплый взгляд на волчонка, отмечая его несомненную схожесть с благородным Зверем Сиены.
Ресторация, “ Общий зал”, Аустерия, дневной и ночной бары, столовая комната ночной смены, приватные комнаты (кабинеты)- все расположилось на обширных двух этажах посреди бывшего ‘’ Сити”. Частично ряд помещений все еще можно было легко узнать, так как их никто не стал переделывать, а лишь немного навел большего уюта и добавил функциональность в соответствии их новому назначению, а часть помещений были совершенно новыми. Первый и второй этаж отделили большим стеклянным потолком, соединили одной широкой лестницей и мини лифтами для доставки сервировочных столиков с заказами. По-новому разместили источники освещения и установили электронные излучатели шумоизоляционных барьеров, украсили живыми растениями, настенными украшениями и картинами – не забыв про вентиляцию, системы очистки и ароматизации воздуха в каждой из зон.
Обеденные залы на первом этаже было не такими изысканными, как залы на втором этаже и некоторые были даже весьма простыми, но тоже выглядели приятно и функционально. На этом этаже обедали в основном слуги и рабы, работники из числа обслуживающего персонала, бойцы забежавшие перекусить в полном амуниции и вообще все желающие, что экономили свое время и не собирались надолго засиживаться. Тут же на первом этаже располагался дневной бар и площадка для танцев.
Второй этаж оказался более интересным и познавательным. Каждая из зон на нем была оформлена в соответствии с интерьерами иных миров и, обставлена мебелью от роскошной до очень шикарной. Два небольших зала были закрыты для постороннего посещения и принадлежали сестринству и представителям ‘’ Инферно доминус’’ – в них время от времени проводились обрядовые обедни и прочие культовые трапезы, в суть которых я никогда не вдавался ранее и не стал интересоваться и на этот раз. На этаже был весьма большой и уютный бар, работающий с восьми вечера и до четырех часов ночи. Тут же на этаже находились кабинеты, в которых, разумеется, нельзя было заниматься ничем иным, кроме как в кругу товарищей уединившись приятно пообедать или поужинать, провести какие-либо переговоры тет-а-тет или отпраздновать дни рождения и тп. Разумеется, тут были и банкетные залы и общие как на первом этаже, небольшой танцзал и сцена.
Каре тут же с порога, не дав толком осмотреться, утащила меня в кабинет. Ей очень сильно хотелось пообедать со мной, уединившись, и я не смог ей отказать в таком маленьком удовольствии, хотя сам хотел расположиться в одном из уютных общих залов, чтобы взглянуть на людей — ведь я до сих пор и половины тех с кем служил, еще ни разу в глаза не видел. И признаться я нисколько не пожалел что пошел за ней, так ка мы во время обеда говорили о чем угодно но только не о делах, войне и каких либо проблемах. Мы вели непринужденные светские разговоры, вспоминали веселые истории, поговорили немножко об искусстве и культуре ее народа. И, я в первый раз увидел Кару совсем другой…Простой, более женственной и слабой. Такой, какими и должны были быть все женщины, что я встречал на войне – далекими от ее, от насилия, кровопролития и смерти. …Я представил Кару в платье и в шляпке дам этак конца 19ого начала 20 века и даже подумал бы, что мы сидим в каком либо французском или итальянском ресторанчике, но в очередной раз пришла официантка и выглянувший из под ее чокера рабский ошейник развеял мои иллюзии, вернув на грешную землю. А точку на нашем с Карой приятном времяпровождении поставил доктор Гален. Он тоже пришел со своими коллегами на обед и, проходя мимо нас, задержался, чтобы поприветствовать, узнать как мое самочувствие и перекинуться парой новостей. Нарочно ли он это сделал или нечаянно я не знаю, но он обронил фразу, которая острым раскаленным гвоздем пронзила меня. Он сообщил, что пришло неприятное сообщение из Кемерово – одна из приоресс стала “безмолвной”. Конечно же, он не сказал, как это произошло и кто эта несчастная, так как сам ничего толком не знает, ибо такие факты являются секретной информацией и о них в ‘’ Инферно доминус’’ не распространяются. А на вопрос: зачем он мне об этом сообщил? Он лишь пожал плечами и просто ответил: “думал, что тебе будет интересно об этом узнать”. На мой следующий вопрос: С чего он взял, что мне должно быть интересно, что там, у демонесс происходит – он лишь пожал плечами и, еще раз пожелав нам приятного аппетита ушел.
Аппетит, конечно же, после такой новости у нас не пропал. Кара спокойно доела рагу с овощами и ломтиками нежного мяса кролика. Я доел свой жареный стейк из говядины. Потом для Кары на десерт принесли вазочку с фруктово — ягодным мороженым, а для меня чашечку ароматного кофе. Мы еще пытались какое-то время о чем — то говорить, но разговор стал каким-то натянутым, и мне почувствовалось, что эта новость неким образом задела и Кару — она все чаще стало отводить от меня свой взгляд и, он все чаще становился отрешенным. В конце концов, когда я тактично дал ей понять, что мне пора вернутся к делам, она грустно улыбнулась, стараясь не смотреть мне в глаза и охотно согласилась. В этот момент я уже был уверен в том, что мы думали сейчас об одном и том же человеке – просто, не хотели не только об этом говорить, но не могли даже поверить в то, что несчастье постигло одного из наших близких товарищей.
Покинув “Ресторацию” и поблагодарив друг друга за приятно проведенное время, мы разошлись каждый по своим делам. Кара ушла к экономам, так как сегодня еще собиралась посетить бассейн, а я, заглянув в ‘’ Оружейную комнату’’ чтобы прихватить зажигательные патроны против плесени вернулся в казарму. И до шести часов проторчал в спортзале, изматывая себя до предела лишь бы не думать ни о чем.… Потом принял душ, без аппетита плотно поужинал, прихватил сухой паек, паре туб с водой и тепло, одевшись и вооружившись, покинул базу. Но перед тем как покинуть ее территорию я связался с Орловым как мы и договаривались. Вот тогда-то во время разговора с ним в первый раз и прозвучало, имя той о ком мы с Карой подумали: Вэлери!
-Товарищ полковник, что конкретно передали?
-Сказали что приоресса из Новокузнецка!
-Но, из Новокузнецка выехали и девчонки с Таштагола. Так?
-Ну, так.… И ты думаешь, что это кто-то из них?
-Ничего я не думаю. Только пока собственными глазами ни увижу, не поверю. …Я не верю! И не хочу верить!
-…Вот и молодец. Вот и не верь! …Ладно, оставим этот разговор. Ты сам-то как, все, собрался? Может, тебя все-таки пусть довезут?
-Со мной все в порядке, товарищ полковник. …Сам доберусь, не переживай.
-Ну, тогда удачи тебе Митя!
-Спасибо, Саша. С Богом!
Погода стояла сухая, дул морозный ветерок. Я накинул капюшон своей любимой Аляски, поправил лямки рюкзачка, автомата, еще раз проверил, все ли прихватил и, получив разрешение на выход, со всеми предосторожностями покинул территорию. Шагнув в темноту, я первым делом постоял на месте несколько долгих минут, прислушиваясь в первую очередь к своему чутью, присматриваясь к малейшим теням, держа в одной руке катану арбитресс, а в другой выключенный фонарик. Не обнаружив ничего подозрительного, я уверено двинулся к тому автомобилю, что выбрал еще днем, запросив и изучив изображения с камер наружного наблюдения. Это был большой серебристый джип, которому при столкновении слегка помяли зад что, в общем-то, для меня не имело значения – показывать разбитые стоп сигналы я никому не собирался. А вот то, что в салоне машины не было пассажиров, а сам водитель, точнее говоря его обглоданные останки, сейчас лежали под машиной, для меня было важно. И подойдя к машине и заглянув в салон, я обрадовался, что мой выбор с первой же попытки оказался верным. Стекла и колеса оказались целы, ключ все еще торчал в замке зажигания, в салоне никаких “дохляков” и все еще мерзко приторно пахнет ‘’ вонючкой’’, которую я тут же сорвал и выбросил в окно. Закинув рюкзачок на пассажирское сидение и, перекинув автомат на плечо, я повернул ключ зажигание и удовлетворенно кивнул головой. Машина завелась с полпинка, топлива оказалось половину бака. …Оставив машину на прогреве и не зажигая фар, я ни сколько не жалея этого серебристого “красавца” забрался на ему на крышу, чтобы через прицел автомата осмотреться. Я не боялся тварей, сколь страшными бы они ни были, а вот чего мне стоило опасаться так это плесень и появившуюся новую напасть, которую успели обозвать’’ черной вуалью” – разновидность плесени, которая не по земле ползает, а свисает с потолка, словно какой-то большой кустистый лишайник. В сытом состоянии он разбухает и становится хорошо заметным, а вот когда голодный то “ усыхает’’ и все его длинные стебли-щупальца (или фиг его знает, что это может быть) становятся не толще чем нить или волосок. Нарваться на это существо где-либо в подъезде, подвале или под аркой дома становится проще простого (а еще оно свисает с проводов, деревьев и тп). Как оно пожирает свою жертву, пока еще никто не видел. Слава богу. И, предполагается что с наступлением холодов и эта ‘’ вуаль’’ и “ плесень’’ или перемерзнут или что тоже весьма вероятно расползутся по подземным коммуникациям и подвалам. Вот именно этих существ мне сейчас и стоило опасаться больше всего.
Перед моим уходом Орлов рассказал, какие улицы чисты от плесени, разломов и относительно безопасны для передвижения и просил не рисковать понапрасну. И я, разумеется, собираюсь придерживаться безопасных маршрутов. Но вот что меня ждет во дворах? …Тут мне придется полагаться лишь на самого себя.
Я спрыгиваю на землю, забираюсь на водительское сидение и, бросив взгляд на рычаг автоматической коробки передач морщусь, так как терпеть не могу это дерьмо. А потом по привычке проверяю ручник, бросаю взгляд на зеркала заднего вида, включаю фары и, переведя рычаг АКП, медленно трогаюсь с места… Непривычно, отвык, но до чертиков приятно вновь ощутить себя за рулем автомобиля. Разве что осталось музыку врубить на всю громкость и, опустив стекло от удовольствия проорать на весь город: “ Я вас всех на хвостике вертел!” Но орать в мертвом городе глупо, а стереосистема в этой машине для меня оказалась незнакомой и сложной, что я тут же плюнул на нее и, подав газу сам громко запел: “ Владимирский централ, ветер северный…ля-ля-ля-ля-ля город чего-то там …и сук немеряно”.
p.s.
“Pendet In Ibi, Valerie! Don’t leave me!”
Еще почитать:
Благое место
Роман "Бункер" — 4 глава. Шаг во тьму. Бункер
Тёща, или туда и обратно
Название серии — IMPERIUM
«
»
22.04.2020
