Потерянная душа глава 6 (черновик. часть 1).

Глава 6. “ Еретик может узреть истину и искать искупления. Он может быть прощен и освобожден от своих грехов в смерти. Предатель же не найдет прощения. Предатель никогда не обретет покоя ни в этом мире, ни в следующем. Нет ничего более ужасного и ненавистного чем предательство ”. “ Кодекс империума”.

Операция по зачистке Николаевки еще продолжалась, когда прибыл посыльный от капитана Шолена, командира Таштагольского отряда и сообщил что на этом мое командование нашим маленьким отделением завершено и Басура с Барином теперь приступят к своим непосредственным обязанностям – конвою и сопровождению колонны формируемой на базе отдыха в Ключах. Это было правильное решение, несмотря на той, что судьба как минимум еще одной колонны все еще оставалось неизвестной — у Басуры почти закончились боеприпасы, а Барин сообщил о незначительном повреждение в ходовой части которое без скорого ремонта могла привести к большой поломке. И кроме этого обе машины сюда и прибыли именно для того что бы сопровождать и прикрывать транспорт, а не для того что бы участвовать в штурме – тем более в таком где на стороне противника был значительный перевес в силе. Бой под Николаевкой показал еще раз что ‘’ Черный Ирбис” несмотря на смелость его пилотов совершенно не годная машина для работы в таком составе и для таких операций. Промедли мы хоть на минуту и все…. Кто-то мог и погибнуть. Выбери мы другое время суток и оба Ирбиса сейчас стояли бы неподвижно посреди поля и дымились бы, чадя черным дымом. А окажись мы в подобной ситуации где-либо на приграничных мирах так нас разорвали бы в считанные минуты. Нам сегодня просто повезло – ребятам повезло. От этой мысли даже мне становится грустно, что уж говорить о ребятах. Ходят, понуро опустив плечи и, смотрят волками по сторонам – нам после боя ведь так и не удалось поговорить, обменяться впечатлениями. После того как с меня сняли ответственность за них Барин с Басурой уходят в Ключи, пополнить боеприпасы, какие еще остались у Таштагольцев, подремонтироваться и отдохнуть. А я ухожу дальше – нет времени,…и мне хочется сейчас побыть одному. Кара, виновато молчит – осознавая какую ошибку она ночью совершила. Я не спеши ее в чем-то укорять – пусть пока “провариться в собственном соку” и самостоятельно разберется, в чем сегодня была ее оплошность и как ей поступать окажись она в следующий раз в подобной ситуации. На своих ошибках учатся. Однако разведчик, как и сапер, ошибается всего один раз — с той лишь разницей, что сапер погибает сам, один, а разведчик губит всех. …Но и злиться на Кару я не спешу – нет никаких сил и нет желания. Я лишь хмуро и устало смотрю на нее и, мне хочется сейчас только одного – свалить из этого места куда-нибудь подальше. Всего лишь раз я заговорил с ней, поинтересовавшись, что за выстрелы раздались из деревни, из которой мы только что ушли. На что она мне ответила, что это коммунары расстреляли тех раненых солдатиков, которых им передали приорессы и которых, по всей видимости, Наталья Леонидовна посчитала “ неподъемной” обузой для коммуны. “ Суровая жизнь – суровое милосердие. Если уже “чистые души” прибегают к таким крайним мерам то, что уж говорить о приорессах у которых как молвят люди “нет ни сердца, ни души с самого рождения”. Приорессы – это лишь общее название для старших сестер орденов “ Инферно доминус ”, занимающих высокие должности в управлении или командовании остальными сестрами. Все они судьи и палачи, как и сестры милосердия, и делятся на десяток видов, начиная от наблюдательницы и покаятельницы и заканчивая обереженной, по аналогии с викарией — берегиней сестер милосердия. Даже я, зная латинский язык с подготовительной группы поместной школы, никогда не мог не то что запомнить все названия их должностей, но и порой даже не мог выговорить и тем более до конца понять, чем же конкретно занимается та или иная приоресса или белаторша, нефинита. Выше приоресс стоят верховные матриархи и аббатисы, которые управляют монастырями, орденами и светскими ложами при дворах правителей и в ВКНС. Тут все в принципе то же самое, что и у сестер милосердия, разве что названия должности (или сана) разнятся, а функции и обязанности они выполняют такие же, как и настоятельницы и благочинные. И вообще сестры никогда не парятся по поводу придумывания названий, предстоятельницы, сестры храмовницы, викарии и арбитрессы и т.д. и т.п. Интересно и относительно все понятно по одному только названию. “ Ага. Почти понятно. А на самом деле, что у этих, что у тех все так сложно и запутано, устроено, что без пол-литра ни фига не разберешь. Что те красивые и очаровательные что эти, что те невероятно умны и сообразительны, что эти, что те невероятно беспощадные и жестокие что эти. И даже одеваются почти одинаково. Зато глядя на истерзанный труп или то, что от него осталось можно безошибочно определить, кто над ним поработал и как долго этот “ еретик” умирал. Недаром же в войсках одних прозвали ‘’ святошами” а других “демонессами”. Одни казнят просто – чик и нет головы, а другие получают наслаждения от мук ‘’ приговоренного”’. Например, могут накачать наркотиками и обезболивающими препаратами и с живого начать сдирать кожу и жертва сама, “добровольно” будет им в этом способствовать – а потом еще и плотскими утехами с ним (с ней) займутся. Или разрубят на такие мелкие кусочки, что потом даже опытные патологоанатомы не смогут определить, что это было – человек или существо. В этом отношении у “демонесс” фантазии просто неиссякаемые… Они поглощают энергию у своих жертв также как обычная женщина “накапливает” энергию при сексе. Но при этом эмоционально разряжаются и, после массовых казней впадаю в глубокую депрессию. Некоторые девушки и женщины так никогда из нее и не выходят и таких переводят в сестринства ‘’ ведьм безмолвия”. И, если однажды, в каком-то милом и тихом городке появляется много таких очаровательных печальных и немногословных “дамочек” и, которые станут прекрасными женами, “душечками” в школах и госпиталях — то этот город обречен. Наступит час когда они отложат все свои добрые дела и милые делишки, переоденутся в черную кожаную одежду, достанут из тайников и схронов свое оружие и за одну ночь вырежут всех жителей не щадя никого, ни своих любимых друзей и мужей, ни своих родных детей, если они будут. В отличие от своих сестер из других орденов и подразделений они не будут устраивать никаких кровавых оргий и тратить время на развлечения – они будут тупо идти несмотря ни на что и молча и мило улыбаясь сметать всех и вся без малейшего шанса на милосердие и сострадание. И при всем при этом они абсолютно лишены какого-либо страха и превосходно владеют любым видом оружия. Вот потому их и прозвали “ведьмами безмолвия” – пустотными тварями, вышедшими из самых глубин тьмы. Впрочем, они живые люди, такие же, как и все из плоти и крови. Их можно ранить, можно убить, а в старые времена в некоторых борделях во время войн их часто можно было встретить захваченных и уже переделанных в “кукол”. …Помню как-то по молодости, я тогда еще взводом командовал, зашел наш дивизион в Велленберг.…Или Краков? Хм. Не помню. Ну и неважно. В общем, расположились на постой напротив милого неприметного особняка. До позднего вечера занимались обслуживанием своих машин, а ближе к ночи нажрались местного пива. Кстати, пиво было замечательное. …И, пошли по девкам, как раз в этот самый особняк. Первый заход, второй заход, полет нормальный – правда шлюхи были не очень. И тут хозяин, жирная такая свинья с сальной мордой и голосом как у евнуха, предлагает нам: “А ни желаете ли молодые хорошие господа искусить плод экзотический? Товар высший класс!” И ведет, значит нас эта мерзкая тварь на цокольный этаж. А там станки для удовольствия стоят, штук десять. И на каждом “куклы” прикованные, без рук, без ног, некоторые без зубов…Красивые, зараза и в глазах такое отчаяние и безнадега. Не знаю, ведьмы ли это были или местные от страха и фобии ни в чем не повинных местных бедолажек нахватали, но из-за них учинили мы хорошую такую драку. Вначале вломили “по самое не хочу” хозяину, потом местные стражи набежали – мы и им вломили. Народу то в дивизионе много, все молодые и горячие,…а тут красивые девки в кукол превращенные. Вот нас и переклинило. Подняли мы их наверх, на улицу, хозяина ихнего приковали к оградке рядом с ними, я приказал пригнать “Феникса” и спалить их, всех с этой “жирной тварью”. Температура огненной смеси была настолько большая, а мы так долго поливали их тела, что кованая ограда плавится начала. Хотели и вертеп спалить, да выяснилось что таких заведений в этом городке аж десять штук – местные жители, таким образом, к приходу армии приготовились. Наверное, всех своих жен и дочерей туда напихали, от щедрости душевной. Да и смысла жечь здание не было никакого – мы же сами тут напротив расположились, и бегать далеко не надо. …Не успел огонь угаснуть, как тут же приехал командир легиона, командир дивизиона, арбитрессы приперлись. Это в тылу арбитрессы днем с огнем не встретишь, а с линии фронта их за уши не оттянешь. А тут понаехали, орут: “Еретик! На дыбу его, на костер”. Обстановка настолько накалилась что чуть было маленькая гражданская война ни вспыхнула. Весь дивизион раскололся на два лагеря. Одни поддержали меня — ведь достойный уважения враг должен быть уважен. А другие “обиделись”, что я успел сжечь красивых “телок” раньше, чем их успели “рассмотреть” остальные товарищи. Меня на трое суток упрятали под домашний арест, на время выяснения всех обстоятельств – ждали, когда там какая-то сестра – дознавательница приедет. А тут в “стопятсотый” раз очередное перемирие случилось и, вместо дознавательницы приехали парни из контрразведки и две приорессы, из комиссии по разведению сторон. Вот тогда-то я с ‘’ демонессами’’ и познакомился, за бочонком превосходного местного пива и в одной большой и удобной кровати. А еще был огромный фазан — подарок от местной гильдии ‘’ домовладельцев’’ ( сука, так завуалированно обозвать спешно созданную гильдию барделевладельцев….м-да) и целая корзина медовых груш от наших “любимых взводных сладеньких плюшечек” – что жили в особняке напротив. Приорессы оказались довольно привлекательными, умными и веселыми. Как Вэлери. И объяснили, как демонессы превращаются в “ведьм безмолвия” и единственное что их страшит так это стать одной из них. Пустой. Войны, Призывы рано ли поздно заканчиваются и все возвращаются в мирную жизнь, а “ведьмы” никогда не возвращаются так навсегда на войне и “остаются” – без души, без сердца, без радости, в вечной тоске и печали. Такой участи и врагу не пожелаешь….которого есть за что уважать.

Хм. Столько лет уже прошло с того дня, а кажется, что это было совсем недавно, вчера….И, я до сих пор помню глаза этих ‘’ ведьмочек’’ и запах их жженой плоти. И тогда-то я в первый раз отчетливо осознал истину, гласившую, что ничего в этой жизни не бывает бесплатного. Всем и за все приходится платить и оплата всегда несоизмеримо оказывается выше того за что она уплачена”.

-Кара, а ты знаешь, сколько Вэлери лет?

-Хм…Я думаю лет триста ей. А может еще больше – если она регулярно проходит процесс восстановления внешности и принимает ванны из слез девственниц.

-Ха, кажется, ты еще забыла добавить, что она употребляет еще один обязательный для омоложения ингредиент — пьет кровь утробных младенцев, — усмехнулся я.

-Может и пьет.…Только если это кровь любознательных и неверующих стариков.

Я рассмеялся, вспомнив, что однажды нечто подобное я уже слышал из уст Сиена, бабушки Кары. Только тогда она назвала меня юношей, а не стариком. В тот год отец приехал в отпуск не один, а вместе с невероятно красивой нормандской рабыней захваченной им в качестве трофея вовремя одного из северных мятежей. По традиции ее сразу же в нагом виде приковали к позорному столбу, что бы каждый желающий смог подойти и убедиться что она никакая не лапландская колдунья, не албаста-шатунья и не дива с ледяных просторов, а самая обычная женщина из рода “проклятых нормандских дворян”. И может быть, ее кто-нибудь даже отважился бы купить, если предложили бы достаточную цену. Но, день был душным, а у немногочисленных покупателей не оказалось достаточно духа и средств, чтобы совершить сделку и поместная челядь уже настолько привыкла к причудам, творимым в нашем роду, что почти не изъявила интереса к ней — предпочтя прятаться в прохладе теней вместо созерцания очередной экзотики. Я принес ей холодного клюквенного кваса напиться и присел рядом с ней, и мы разговорились о всякой ерунде. Я спросил: правда, что она “проклятый ангел”? Она ответила утвердительно, но я ей не поверил, так как у нее не было крыльев и, она не испускала молнии из глаз. Я спросил: правда, что их род пожирает плоть своих врагов и по праздникам пьет кровь из чаш, сделанных из человеческих черепов? А она ответила, что человечину они не едят, а кровь может и пьют, только если эта кровь любознательных и неверующих юношей.

Несмотря на то, что по меркам моего племени Сиена была примерно моим ровесником, на тот момент ей было свыше ста лет и у нее было намного выше жизненного опыта, чем у меня и ее багаж знаний было куда больше моего, что не помешала нам найти общий язык и подружиться. Первое время было непросто свыкнуться, что в ее юном девичьем теле живет столетняя душа и временами я терялся, не зная как себя вести с ней. В такие моменты она смотрела на меня с улыбкой и простодушно говорила: Запомни милый Митя одну фразу и никогда ее не забывай. Вир синд глейх. Мы ровесники!

Позже от бабай Тита я узнал и второй смысл этой фразы. “ Мы равны!” – лозунг мятежных нормандских аристократов, лозунг всех в ком течет кровь нефилимов. Со временем я “позабыл” о реальном возрасте Сиены, но ее слова навсегда отпечатались в моем сознании. …Мы все равны и лишь “порченные” лишены этого права по соглашению между обеими Высшими Силами и подлежат или тотальному беспощадному уничтожению или, при возможности и целесообразности, очищению и перевоспитанию. Те, кто предал своего Создателя, не заслуживают никакого снисхождения и за их истребление карма нисколько не снижается и не поднимается. …Вот “демонессы” будучи эстетками и утонченными натурами с невероятно сложной душевной организацией и “отрываются” на этих “ мерзких людишках” по полной программе. Хотя, … даже во время войн они стараются не трогать и “не обижать особо” тех, у кого души ‘’ светлые и чистые, как слезинка только что рожденного младенца”.

-Кара, так все- таки как ты определила возраст Вэлери? – не унимаюсь я, продолжая неспешное движение и внимательно осматривая каждую подбитую или брошенную единицу военной техники, которая то и дело, попадается нам на пути.

Она непродолжительное время раздумывает над своим ответом, а после неохотно отвечает:

-Скажем так, у нас есть свои маленькие женские секреты, как оставаться всегда красивой и привлекательной для вас, мужчин. Например, клеточное восстановление структуры кожи, косметическая коррекция форм и исправление повреждений костных тканей, нанесение косметических татуировок на лицо и тело, выборочная спектральная мутация меланоцитов и точечная искусственная регуляция выработки оксигемоглобина и дезоксигемоглобина в заданных местах и параметрах….

Я ничего не понимаю из того что она мне рассказывает еще минут десять ни на миг не ослабевая своего внимания и тщательно изучая останки тел что мы встречаем на своем пути. Мне нравится спокойный мягкий тон ее мелодичного и одновременно твердого голоса и то, что он согревает меня в сумраке октябрьского дня и отвлекает от дурных мыслей возникающих, как только мой взгляд натыкается на наиболее острые осколки былого мира. Кара, продолжая делиться своими женскими тайнами, невозмутимо заглядывает в полусожжённый остов длинного автобуса, а я вижу на его заднем закопчённом стекле знак ‘’ Дети” и притормаживаю. Мне снова кажется, что я сплю, что вокруг меня вновь изменилась реальность — она искажается, лопается как мыльный пузырь и разлетается на мелкие фрагменты, вызывая боль в груди. Тьма оживает, сгущается, и я щелкаю тумблером, врубая фары в попытке ее рассеять, но свет тонет в ней, вязнет, отражается в ее острых гранях, лишь усиливая ощущение нереальности. Через мгновения все пропадает, как только до меня доходит понимание, что Кара просто не знает, что означает этот знак, а высота ее машины искажает пропорции тел и потому у нее не возникают никаких ассоциаций и она продолжает свой интересный и совершенно далекий от этого места монолог. Я снова возвращаюсь на эту грешную землю и мысленно благодарю бога, что сейчас рядом со мной идет Кара и ее голос воздействует на меня словно живительный бальзам. “ Слишком тяжелая была прошедшая ночь, слишком тяжелым для меня был этот бой. Наш, с Девятой, первый бой в этом мире. …Для Зайки они все были НАШИМИ. Для меня они тоже БЫЛИ когда-то “нашими” и где-то в глубине меня они все еще остались ими. И я их всех убил! ….Легкий когнитивный диссонанс, оставивший в глубинах моего сознания еле уловимое моральное удовлетворение, ярко бушующую злость и почти осязаемую печаль — последние мосты сожжены. Нет больше для меня ‘’ наших русских парней’’, теперь мы окончательно стали непримиримыми врагами… Грустно. Я призываю “выживших” забыть прошлый мир, а сам все еще продолжаю цепляться за его обломки. Хватит! Хватит…Но, для этого мне нужно стереть все воспоминания об этом мире.…а это не возможно сделать. ….И я вновь оказался в собственном Аду. Сколько я уже в нем, неделю, год, столетия, Вечность? Я пережил своих родных и любимых, пережил друзей и родственников, пережил правителей и Государства. Я видел рождения и гибель Миров, зарождение и упадок цивилизаций.… И, сегодня, для этих ‘’ русских парней’’ я не пришел из Ада. Я пришел вместе с ним. Я – это и есть сам Ад. Мой персональный Ад. Со своей вечной тоской и печалью, со своим демонессами и чудовищами, с бушующим адским огнем и непрекращающимися душевными страданиями. Не я решаю, кому жить – я решаю, кому умереть! Так кто же я такой?! …В чем я провинился перед Создателем? За что мне эта участь? ”

Кара все еще что-то продолжает рассказывать, когда я останавливаю Девятую и снимаю шлем, переводя машину в режим активной охраны, отметив “Белую волчицу” и ее пилота как нейтральные цели. После этого прихватив автомат, покидаю кабину и забираюсь наверх….. Бросаю оценивающий взгляд на результаты обстрела и удовлетворенно констатирую что, несмотря на многочисленные следы от ракет и снарядов повреждения минимальные и не затронули основных систем. Сколы, трещины и вмятины на металле начали восстанавливаться, а грязь, кровь и следы от огня лишь только больше подчеркнули шарм Девятой, делая грозную машину еще страшней для чужого взора. “ Восставшая из Ада” – с иронией хвалю я машину и, обнаружив невесть как оказавшееся в грузовой “корзине” безголовое и безрукое тело в обгорелой армейской форме скидываю его на землю, стараясь не измазаться в крови и саже. Мне не было дела, кем был при жизни этот, судя по сильному тошнотворному запаху переработанного алкоголя, изрядно подвыпивший бедолага – просто ему не было место здесь. …И глядя на следы крови и мелкие ощметки плоти я вспомнил как однажды где-то и очень, очень давно, видел, как на укрепления противника наши бомбовозы скинули сотни мертвых тел в качестве акта устрашения. Зрелище было чудовищное, но одновременно и завораживающее своей безумной красотой. А через полчаса мы начали наступление на совершенно деморализованного противника и его дезорганизованную оборону. Ничтожно дражайший, перепуганный противник сдавался поодиночке, взводами, ротами, батальонами…. Мы не испытывали по отношению к нему гнева но и не было уважения достойного тех кто когда-либо оказывал нам отчаянное сопротивление и проявлял доблесть. Так, не нарушая равновесия кармы, наша армия в очередной раз одержала победу и в итоге остановила очередную войну. …А мертвые тела – это лишь пустая лишенная душ оболочка – ценность, которой не больше чем ценность камня лежащего под ногами или хвороста используемого для поддержания огня в холодном сумраке смертельной тьмы. Ценить надо жизнь и оберегать тело пока в нем стучит сердце и горит святой огонь чистой души – все остальное лишь мерзкий смрад и ничтожный тлен.

Кара, заметив, что я выбрался из машины, возвращается ко мне и, с опаской косясь на пулеметы Девятой, поднимает стекло кокпита своей машины и интересуется что случилось. В ответ я соскальзываю “ по руке” на огнемет, а с него перепрыгнув на нос “Белой волчицы”, присаживаюсь на корточки и, указывая рукой на перевернутый продуктовый фургон, весело предлагаю Каре устроить пикник. Она с нерешительностью и легким недоумением оглядывается по сторонам, а потом в ее глазах вспыхивает азарт и, улыбаясь, она охотно поддерживает меня. Я, ловко спрыгивая на землю и, иду к фургону, выискивая возможные ловушки и неприятные сюрпризы, пока Кара уводит свою машину за спину Девятой и переводит ее в охранный режим — нам нечего и некого сейчас опасаться, мы под надежной охраной. Разбежавшись, я, запрыгиваю на заднее колесо опрокинутого в кювет грузовика и когда оно начинает подомной проворачиваться, успеваю перепрыгнуть на расколотый как скорлупа яйца фургон и тут же вновь начинаю терять равновесие, рискуя скатиться с него вниз. Это мое ребячество не имеет никакого смысла, но я и не ищу, его я просто хочу немного размяться, и моя не очень ловкая попытка это сделать веселит меня и Кару. Я, перепрыгивая на холодильный агрегат, а Кара повторяет мой подвиг, запрыгнув на колесо и, не удержавшись на сколькой поверхности, на жоре скатывается по большому наклонному куску крыши фургона вниз – оказавшись в большой куче высыпавшего при аварии товара. Глядя как она с радостным смехом выбирается из вороха коробок и упаковок с напитками и едой, я подшучиваю над ней, а потом присев заглядываю через уцелевшее стекло двери в кабину. “ Мужчина и женщина, водитель и экспедитор. Может даже муж и жена – сельские коммерсанты, везущие из города в свою лавку товар”, — предполагаю я и тут же вслух извиняюсь: — Простите ребята, мы тут с Карой немного похозяйничаем у вас без вашего дозволения. …И, извините, денег у нас тоже нет.

Почему-то глядя на эти лежащие в неловкой позе тела я испытал грусть и жалость к ним. И мне почему-то показалось, что это были хорошие люди.… Наверно сказалась приобретенная за долгие годы, проведенные в пути, привычка сопереживать людям, попавшим в аварию, в беду. Ведь дорога – это отдельный огромный красивый и зачастую невероятно опасный мир. Он жил по другим правилам и очень часто заставлял людей обнажить свою истинную сущность, показать свое настоящее лицо и то чему ты научился за свою жизнь. Ведь недаром поговорка гласила, что человек познается в пути. Он и познавался, смотря на других и показывая себя. И как другие миры он рухнул, первым, успев обнажить все пороки Общества – когда на его просторы вывалились полчища подонков и подлецов на дорогих и блатных иномарках.

Прекратив терзать себя воспоминаниями и сожалениями, я спускаюсь к Каре, которая уже выбралась из груды коробок и пестрых упаковок и стояла, с любопытством рассматривая и пробуя на вкус все подряд, что не успело испортиться и раскиснуть от дождя. Когда она взяла в руки бутылку с популярным “американским “ газированным напитком я тут же предложил ей этого не делать – объяснив ей, что им некоторые умельцы промывали канализационные сливы от жирных отложений, а молодежь травила свои итак невероятно пустоголовые умы, вымывая последние остатки разума. Ей понравилась моя шутка и она, рассмеявшись, стала выбирать только тот продукт, на котором было написано исключительно на русском языке, каждый раз как маленькая девочка спрашивая: А это можно есть?

И каждый раз, к ее удивлению и растерянности я строго отвечал: Нет, нельзя.

В итоге перевернув все верх дном и вскрыв все коробки мы с разочарованием обнаружили, что большая доля всех наименований продуктов или вообще не пригодна к приему во внутрь или является “условно съедобной”. Я ей объяснил что: “ Чем ярче и красочнее упаковка тем выше шанс того что “это” вообще не пригодно к употреблению и несет угрозу здоровью и жизни человека. Мои объяснения очень веселили ее, и она никак не могла взять в толк, чем же мы питались и почему продавали людям продукты, которые “опасны для здоровья людей”. Сигареты без табака, мясные продукты без мяса, молочные изделия без молока, масло без масла, а “чистая вода” без чистой воды….. У меня не было короткого и правильного ответа кроме как матерно охарактеризовать тех девяносто процентов идиотов, что когда-то населяли этот мир. При этом я не стал ей рассказывать, что в этом мире кроме продуктов еще и львиная доля продаваемых лекарств не содержала в себе никаких полезных ингредиентов и зачастую приносила здоровью только непоправимый вред. “ В этом мире уже долгие годы вообще ничего и никто не приносил пользы обществу и человечеству от слова вообще НИКАКОГО. Те немногие смельчаки, что пытались что-то изменить были в колоссальном меньшинстве, и они не могли ни на что повлиять. И никогда бы не смогли, потому что остальные члены общества были всем довольны и не хотели никаких улучшений своего жалкого позорного существования. Силовые структуры стояли на страже интересов преступников и отщепенцев, производители продуктов и фармацевты производила для людей отраву, продавцы и торговцы с аптекарями продавали эту отраву, СМИ и учителя калечили и отравляли сознание маленьких ребятишек, чиновники разрушали города и села выстраивая на их месте непотребное уродство и огромные торгово-развлекательные центры. Пропали государства с их государственными интересами, а на их смену пришли олигархи и корпорации, цель которых была лишь в наживе и обогащению любой ценой. Обогащались все, все, и любой самой бесчеловечной и не укладывающейся в здоровом сознании ценой. Мир стал нереально фальшивым и, лож захлестнула человечество, словно всемирный потоп… Люди не захотели взглянуть правде в глаза и во второй раз распяли Христа. Правда оказалась слишком неудобна для их существования. Увы. И опять подтвердилась старая истина, гласившая что “один в поле не воин!”

После всего, что я рассказал, Кара как-то примолкла, перестала улыбаться и, подобрав небольшую невзрачную стеклянную банку с соком, вскрыла ее и отхлебнула.

-Вкусно! – виновато произнесла она тихим голосом и, посмотрев на этикетку, прочла: — произведено ЧФХ Павлиенко, Алтайский край, — потом грустно усмехнулась и через минуту две обратилась ко мне: — Дима, пойдем отсюда?

Наш пикник не удался.…Но, мы все-таки не ушли с пустыми руками, так как Кара невзначай напомнила мне что искать. И, переворачивая коробки и не обращая внимания на броские этикетки, я подобрал несколько упаковок и банок, на которых значились в качестве производителя местные коммуны, общины и фермерские хозяйства. Этого было достаточно, что бы вкусно и сытно покушать, а на десерт я выудил пару кульков с карамельками, сделанными из меда и таежных трав и ягод, производства какого-то “нелюдями забытого” монастыря.

Расположившись внутри разбитой и к нашей радости пустой, грузопассажирской Газели, стоявшей у ног Девятой, мы разогрели консервы с мясом и крупами, вскрыли банки с домашними салатами и со смехом обнаружили, что у нас нет ни вилок, ни ложек.… Но, у меня был отличный нож, которым я и вырезал из дощечек деревянного ящика что-то более-менее похожее на ложки. Пока я занимался этим мужским и хозяйским занятием, Кара, греясь, сидела у костерка и, посматривая на меня, молча улыбалась, иногда вздрагивая и бросая взгляд на Девятую, когда та, жужжа сервомоторами, резко вздергивала всеми пулеметами, заслышав только одной ей слышимый звук. Когда Девятая среагировала в очередной раз, Кара не выдержала и убежала в свою машину, проверив экран РСО и просканировав местность в радиусе пяти километров. Вернувшись назад, она облегченно доложила:

-Поблизости никого, — и помолчав, над чем-то размышляя, сказала: — Три километра на Юго-западе что-то есть. Одиночная цель, сигнатура средней БМ… Я проверила по старым меткам ее перемещение – в ней нет логики и направления. А сейчас она замерла на месте, судя по карте …в озере!

-Хм. Сбой в управлении. Неисправность в ходовой части или водитель ранен. Может БРР? Помехи радиоуправления могут вызвать такой сбой.

-Не знаю, не уверена что это боевой робот. Утром после боя я обновила свою базу данных, введя сигнатуры всех боевых машин с которыми каждый из нас встретился. …Кроме неактивных, — уточнила она.

Я молча протянул ей “ложку” и мы приступили к трапезе.

-Вкусно! – смущенно произнесла Кара, с набитым ртом увидев, что я улыбаюсь, наблюдая, как спешно она орудует ложкой.

Она поперхнулась и я, постучав ее по спине, ласково пожурил ее:

-Дурочка, ну прямо как маленькая…Кто же разговаривает с набитым ртом.

-Я не маленькая.…И мне 20 грудня стукнет уже 35 лет, — произнесла она, словно обиженная девочка и улыбнулась:

— Извини, но я только сейчас поняла, насколько сильно проголодалась.

-Кушай и не спеши никуда. Что случиться должно, то случится — хотим мы этого или нет. А чего не должно случиться — тому Бог не даст произойти.

-Ты веришь в Бога? – спросила она, с любопытством глядя на меня.

-Неверный вопрос. Я ни верю в Бога, я верю ему.

-Да, но чтобы так уверено говорить нужно, знать, что он есть…. Откуда тебе знать, что он есть?

-Кара, я знаю, что он есть. Скажи, какое имеет значение для меня…для тебя, что он есть? Хочешь с моей помощью найти его для себя? Так найди, самостоятельно, без чей-либо помощи. Иначе ты никогда его не найдешь, а только засерешь свой разум и душу, — я наклонился и показав ей пальцев на ее грудь тихо произнес: — Он здесь, в тебе. Найди его в себе и никогда ни у кого больше не спрашивай: Где он?

Она закончила обедать, поблагодарив меня и выйдя из машины, задумчиво посмотрела на небо, взглянула вдаль и, обернувшись ко мне с серьезностью и легкой грустью спросила:

-И что, ты не станешь читать мне проповеди, и даже не спросишь меня: верю ли я в него?

Прежде чем ответить я открыл сок – одну банку для нее, а вторую для себя. Молча попил глядя на мрачное затянутое густыми серо-бардовыми облаками небо и бросив взгляд на ожидающую моего ответа Кару покачал головой:

-Нет, не спрошу. Мне нет нужды в том и, никогда не будет в том потребности. Каждый, кто служит в КНС, кто служит в “ Инферно доминус” знает, что Он ЕСТЬ! А все остальное …. Знаешь Кара, я ведь тоже иногда, — я развел руками вокруг себя и посмотрел на Девятую: — Я ведь тоже иногда задаю себе вопрос: правильно ли он поступает? А потом, я успокаиваю себя тем, что признаю, что не знаю всех его помыслов. И если он так поступает, значит, он знает что делает. Значит так нужно. Он решает, кому жить, я же лишь решаю, кому умереть, от моей руки. …Мы его воины, Кара, и он верит в нас, а мы должны верить ему.

Я отошел за Газель справить нужду, а когда вернулся, то застал Кару в том же молчаливом раздумье попивающую сок. Проверив салон Газели все ли мы захватили и ничего не оставили я прихватив кульки с конфетами один передал Каре и отправился в Девятую.

-Кстати, Кара, — окликнул я ее, остановившись и, показал себе на щеку пальцем: — Говоря о своих женских секретах, ты забыла упомянуть одну и самую важную подсказку, по которой можно почти безошибочно определить возраст сестер.

Она, допив сок, поставила пустую банку в Газель и, подойдя ко мне недоуменно спросила:

-Это какую же подсказку я пропустила?

-Тату, на щеке или на лбу, — рассмеялся я, увидев удивление на ее лице: — У всех молодых сестренок видно знак ордена, к которому они принадлежат. Как офицер ЦИУ ты должна была это знать.…Но видимо успела забыть, верно? Неудивительно. …На тату со временем вообще перестаешь обращать внимания. Так вот. Первые сто лет они светятся в темное время суток и у каждого ордена это свой цвет. Потом этот знак становится видным только при определенном спектре освещения, а те, кто обладает, как представители Инферно доминус иным, чем люди зрением, видят его даже при самом слабом источнике освещения. Вэлери все время была с нами и много раз она попадала под свет наших спектральных излучателей во время сканирования, но на ее лице никто из нас ни разу не увидел метку ее ордена. Знаешь почему?

Кара весело рассмеялась, кивнув головой:

-Вот же хитрец! Так ты с самого начала знал, сколько ей лет. …Тогда зачем спрашивал меня?

Я перестал улыбаться и серьезно глядя не нее ответил:

-Знал. Как ваш командир я должен был знать о вас как можно больше. Все! …Тем более что наша приоресса относится к тем Силам, которым я никогда не стал бы доверять полностью. …И не кори меня Кара в лукавстве. Я видел, что ты после этого боя ходишь вся не своя…Я хотел, что бы ты выговорилась, и ты это сделала, а заодно и меня отвлекла своими разговорами от дурных мыслей. Спасибо!

Улыбка медленно растаяла на губах Кары, и они вздрогнули, когда она опустила голову, а через минуту прикусив губу, виновато посмотрела на меня, и я увидел блеск в ее глазах:

-По машинам?

Я молча кивнул головой и уже собрался начать забираться в “Девятую” когда Кара развернула меня и, обняв, поцеловала.

-Спасибо, тебе! – произнесла она и, улыбаясь, побежала к своей “Волчице”.

Я почувствовал на губах горько-сладкий вкус карамели сделанной заботливыми руками сибирских монахинь, оставленный поцелуем Кары и, бросив взгляд на дорогу, когда Девятая вновь вздернула стволы пулеметов, на что-то отреагировав, хищно улыбнулся:

-Охота продолжается, милые девушки. Доброй добычи!

Тронувшись с места, мы очень быстро преодолели следующие два километра и уже визуально смогли увидеть то, что светилось на наших экранах СОО, но вначале мы обнаружили на дороге следы гусениц и два обнаженных тела которые, по всей видимости, тащила эта машина за собой. Соблюдая все меры предосторожности, мы покинули свои машины и приблизились к нашей страшной находке. Это оказались тела двух девушек, чьи руки были перемотаны медной проволокой и длинным обрывком стального тросика, за который их привязанных тащили, пока он ни оборвался.

-Ступни и колени стерты до костей, на запястьях мясо тоже до костей перетерто…Сука, да у них у обеих тела изодраны от волочения ….а вот соски то резаны. Видать вначале над ними хорошенько поиздевались, по глумились, а после привязали и заставили бежать пока те ни выбились из сил и ни упали. …Как думаешь это наши девчонки?

Кара молча присела над ними, осмотрела тела, лица и, с трудом разжав челюсти одной из девушек, вытянула из ее рта женские трусики из черной полупрозрачной ткани.

-Кюлотки с нежной отдушкой и антисептической пропиткой — практичные и очень удобные … Да, это наши девочки. Не сестры….Может кто из офицеров КНС или персонала вспомогательных подразделений. …Ублюдки! …Прости, — на глазах Кары выступили слезы — она встала и отошла к машинам.

Я вернулся к Девятой и, забравшись на нее, позвал к себе наверх Кару.

— Смотри внимательно. Вот это МТЛБ одна из ее новых модификаций. КШМУ – командно-штабная машина. Броня слабая, вооружения как такого нет вообще. Вся ее ценность это радиоаппаратура, средство связи.…Так что давай попробуем ее не повредить. А вот там, в кустах стоит “Рысь”, скорее всего это разведчики. Нянчится с ними не будем — ракетой накроем. Ну и два бортовых КАМАЗа, которых ты уже видела у нас на базе. Пять человек здесь, там трое…хм, должно быть больше.

-И что они здесь делают? – все еще шмыгая носиком, спросила меня Кара.

-А кто их знает. Ужрались водкой и теперь баб …. В общем, делать им нечего, ехать некуда, пока все не выжрут с места не сдвинутся, — я передал ей свой автомат: — Ты пока посиди тут и полюбуйся этими красавчиками — может, что еще интересного увидишь. А я пойду да на карту взгляну и подумаю, как нам этих выродков наказать.

Я запустил СОО и тут же радостно заулыбался, когда метрах в трехстах от нас датчики спектрального анализатора зафиксировали два объекта…

-Кара, быстро в машину, огонь не открывать. Я сейчас вернусь.

Забрав у нее свой автомат, я бегом бросился в рощу, на краю которой мы стояли — на ходу через прицел, выискивая тепловые следы тех, кого я рассчитывал захватить. Вскоре я увидел двух вооруженных человек в военной форме и осторожно ступая, подошел на расстояние не больше тридцати метров. В отличие от меня они не таились, разговаривали и вообще поднимали много шума, а тяжелые набитые чем-то “под самое не могу” рюкзаки делали их неповоротливыми и замедляли движение. По тому, как они передвигались и как держали оружие, я сразу же понял что это молодые пацаны, у которых из всего армейского обучения осталось только, как завязывать шнурки на ботинках и с какого конца держаться за автомат. Они, судя по всему, даже не понимали, что так неосторожно идти — это стопроцентный шанс оказаться в разломе или привлечь к себе внимание тварей. Правда, на их счастье тварей я тут пока еще не встречал, а аномалии были крайне редки, но зато на их пути оказался тот, что был пострашнее и опаснее и тварей и аномалий. Я неспешно и осторожно сокращал дистанцию между нами, а они все еще продолжали идти вперед и не замечали меня. И это меня забавляло. Выйдя на опушку, они остановились, что бы отдышаться, а потом тронулись… по открытой местности. “ Ну, вот и приплыли детишки”, — подумал я и шагнул вслед за ними.

— Стоять! Оружие на землю, а руки на затылок, не оборачиваясь делаем два шага назад и встаем на колени, — спокойным и твердым голосом приказал я им.

Они выполнили мой приказ беспрекословно и на удивление быстро. Я привстал на колено и, осматриваясь и прислушиваясь к звукам, царившим вокруг начал расспрашивать солдатиков.

-И куда мы направлялись?

-Домой!- ответили они хором.

-Домой. …А куда домой?

-В Новосибирск!

-А я из Барабинска.

-Хм…

Задумавшись на миг, я в какой-то момент даже позавидовал им – как только представил, какое увлекательное и опасное приключение мог бы для них представлять “путь домой”.

-Контрактники? – все тем же спокойным голосом спросил я их, увидев лычку на бушлате одного из них.

-Да, — охотно ответили оба, кивая головой.

-Хорошо.…А плохо то, что мне нужен один из вас – второго придется пристрелить. Решайте, кто из вас останется в живых.

Несколько минут они, молча растерянно переглядывались, а потом заревели:

-Дяденька, пожалуйста, не надо…

-Прошу, не надо.… У меня мама с сестренкой одни остались.

“ Не стали друг — друга топить. …Молодцы!”

-Ножи, гранаты, патроны где? – невозмутимо спросил я у них, после того как дал им вволю прочувствовать, как тонка грань между жизнью и смертью.

Штык-ножи, как и положено хорошему солдату у них оказались на поясе и они их тут же сняли и выбросили туда, где до этого бросили свои автоматы. Гранат у них не оказалось, запасные магазины в подсумках и в рюкзаках еще россыпью лежат патроны.

-Исполнительные солдатики, послушные.…И оставлять в живых нельзя и убивать жалко. И что же мне делать-то с вами?

-Пожалуйста, не надо нас убивать…

-Отпустите нас, мы клянемся, никому про вас не расскажем…

Вновь захныкали они, перебивая друг друга в просьбах и обещаниях.

“ Ладно, дело сделано. Теперь у обоих штаны мокрые – дергаться вряд ли рискнут. А время идет… Пора к Каре возвращаться”, — подумал я и приказал солдатикам медленно идти ‘’ вон в том направлении ”’ и не оглядываться.

Подобрав их автоматы и штык ножи, я двинулся следом, высматривая признаки аномалии на нашем пути. И вскоре мне пришлось догнать их и как маленьких кутят “ткнуть носом” в отчетливо заметное марево воздуха, парящее на высоте чуть меньшей, чем мой рост.

-Куда претесь, ослепли что-л.? – сохраняя спокойствие, одернул я их и с удивлением понял глядя на их лица, что они не понимают о чем я говорю. Сковырнув кусок земли, я бросил его в аномалию, наблюдая вместе с солдатиками, как он вначале повис в воздухе, а через несколько мгновения начав крошиться на кусочки бесследно исчез. Глядя на пацанов меня поразила их реакция на увиденное — вместо того что бы испугаться или насторожиться они начали горячо обсуждать аномалию упоминая какую то старую компьютерную игру и подбирая куски земли кидать ее в разлом. “Они забыли, что попали в плен, забыли, что их собираются расстрелять и ведут себя как маленькие дети. Они что дебилы, в самом деле, не понимают, что происходит вокруг их? Не понимают всю трагичность своего положения? “ – я терялся в догадках глядя на этих двух ‘’ долбоебов’’ в униформе армии РФ и не находил внятных ответов, кроме одного: Они действительно ничего не знают о том, что произошло с этим миром.

-Когда вы в последний раз были в городе или большом населенном пункте? — спросил я у них.

Они переглянулись, задумались, а после бесхитростно ответили, что: “ дней десять уже мотаются по полям и селам. Им сказали, что в Стране произошло что-то типа переворота и эпидемии и теперь до конца октября им приказано ныкаться за пределами больших поселений в полевых лагерях”.

-Понятно.…А вы, значит, решили присягу нарушить и в бега подались? Дезертиры значит, да?

В ответ их словно прорвало и они наперебой начали рассказывать как все плохо и не организованно, об отсутствии дисциплины и самодурстве вечно пьяных офицеров и о том, что все разбегаются и вообще, никто не хочет воевать. …И, конечно же, кто их противник и с кем нужно воевать они, разумеется, не знают.

Они еще долго могли бы мне жаловаться на свою нелегкую солдатскую судьбину, но мы пришли на место и они умолкли, увидев Девятую и “Белую волчицу”. По тому, как они на Девятую смотрят, я понял, что мы уже с ними встречались под Николаевкой. Конечно же, ночью, в панике и суматохе никто из них не могли рассмотреть, что собой представляет то ‘’ огромное фрактальное чудовище’’ что ворвалась на их позиции и учинила полный разгром, а теперь увидев ее во всей красе, они просто впали в ступор — наступил острый когнитивный диссонанс. Их реальность раскололась в брызгах мелких зеркальных осколках и наполнилась отчаянием и тьмой. Думаю что и появление Кары с ее нереальной для этого мира совершенной красотой вызвало у них не меньшее удивление….Так как после того как она вылезла из машины и подошла к нам они уставились на нее так как будто увидели сошествие ангела с небес. Впрочем, они были не далеки от истины — ведь как ни крути Кара и есть на половину ангел. “ Встретить порождения чужих миров это всегда стресс для слабой психики.…Как бы эти ребятишки умом не тронулись”, — подумал я, внимательно разглядывая своих пленников.

-Держите богиня, в довесок к вашему пистолету, — произнес я, нарочито сделав ударения на слово ‘’ богиня’’ и протянул Каре один из конфискованных у солдатиков автоматов.

Она взяла оружие и, с любопытством покрутив его в руках, спросила строгим голос:

-Что это за богомерзкое оружие ты мне даешь мой верный сенешаль?

-Простите меня великодушно моя богиня, если я оскорбил вас сим непотребством. Это автоматическое оружие смертных моя госпожа. Они именуют его, — я выдернул магазин из второго автомата и посмотрел на патроны: — Смертная чернь именует его АК15 укороченный, под патрон 7,62 мм. Пожалуйста, моя богиня, примите его для своей защиты.

Я вытащил из подсумка одного из солдатиков еще два полных магазина, заодно строго шепнув им, чтобы они не смели пялиться на великую богиню, и пристав на колено передал их Каре.

Кара, еле сдерживаясь от смеха, подошла ближе к стоящим на коленях с опущенными головами пацанам и строго спросила меня:

-Кто это такие и зачем ты привел их сюда мой верный друг? Разве ты не должен был покарать всех встреченных тобой грешников и богоотступников? Немедленно, отруби им головы, а тела скорми церберам.

Произнеся эти слова, она отвернулась и, стала отходить, когда я в “отчаянии” вскричал:

-О, богиня, прошу, выслушайте меня. Эти смертные юноши, вероятно, захотят верно, послужить вам…

Кара, перебила меня, сурово нахмурившись и повысив голос:

-Что ты сказал, они захотят служить мне? Разве я оказала им честь желать этого? Нет, казнить. Они вероятно обманщики и трусы, а мне такие не нужны.

-Но…Хорошо, я выполню без промедления ваш приказ, моя богиня. Их души тут же будут оправлены в Преисподнюю. ….Если только прежде не захотите их, о чем либо спросить и проверить насколько она честны с вами будут.

Кара вновь подошла к солдатикам и, велела поднять им головы, пояснив, что глядя им в глаза она поймет без ошибки, кто из них будет врать.

Мы отвели их к телам девушек и велели рассказать, кто это и кто сотворил с ними это. При виде их истерзанном тел парни перепугались не на шутку. Одно дело просто смотреть, на чей либо труп, в каком бы виде он ни был и совсем другое дело, когда шанс что именно тебя обвинять в этом злодействе, очень высок. Дрожащими голосами и мокрыми глазами он рассказали нам все, что случилась с этим девушками с того момента как их и еще четверых, двух мужчин и двух девушек одна из которых была ранена привезли вечером в штабную палатку где жили старшие офицеры. Пытки, издевательства над пленными – ничего нового и необычного. Половые извращения и глумления над молодыми женщинами – тоже совершенно обычное дело. Те, кто был на войнах, что произошли на просторах некогда великой и необъятной Страны после распада Советского Союза на это насмотрелись вдоволь. Может быть, кого-либо от этих слов покорежило бы, если он сейчас остался бы в живых, но Советская армия после распада превратившись в ВС РФ, в один момент потеряла свой человеческий вид и зверств совершила столь что хватит заполнить виновными все вакантные места в адских котлах Преисподней. Это утверждение справедливо и в отношении всех остальных армий, что сформировались из осколков советской армии. В считанные годы морально разложились и потеряли человеческий облик все….А теперь спустя тридцать лет, глядя на тела этих сестер и слушая, что рассказывают эти пацаны, я понял только то, что ничего в армии РФ не изменилось. Появилась новая современная техника, новое оружие и форма, новая организация и структура, а человеческий облик себе так и не вернули. Как стали изуверами и насильниками так ими до сих пор и остались. “ Замполиты ушли, а их места заняли бесы? Вероятно. Государство не может жить без идеологии, армия не может существовать без идеологии… Они морально и духовно разлагаются. Но, в Конституции РФ было большими красными буквами написано, что идеологии в этой чудо стране больше нет место и, не будет никогда. Кто-то видимо очень сильно хотел, что бы то, что возникла взамен СССР, представляло собой разлагающийся смрадный труп. …Впрочем, не стоит винить всех офицеров и солдат огульно. В любой армии есть те, кто должен воевать, кому можно воевать и есть те, кого надо гнать с линии фронта прямиком в котлованы и сжечь святым огнем выжигая скверну.…Именно последние слабодушные и подлые людишки и портят облик любой армии. Война эта дела настоящих воинов, мужчин, а изуверам и насильникам там места не должно быть. Их места в братской могиле, без креста и надгробья. …” Не делай того другому чего не хочешь что бы сделали с тобой!” И сегодня я буду карать этих уродов со всей строгостью и по справедливости.

Парни рассказали, как повесили раненых братьев и сестру. Рассказали, как измученных девушек привязали к КШМ, чтобы не убежали и как про них “забыли” когда зампотех в панике рванул на ней когда начался бой. А еще они поведали, что в машину затащили еще одну девчонку и то, что когда они убегали, она была еще жива. Рассказать что-то про колонны таштагольцев они не смогли кроме того что мы уже знали и то что под Кузедеево был бой и много техники набили. Арта решила исход боя.

-Значит ты механик-водитель этой КШМ, а ты водитель КАМАЗа. Понятно. А управлял ей кто, зампотех? …Хм. Если бы я ни служил в армии, когда был смертным червем недостойным целовать ноги моей госпоже, то не поверил бы вам. Но, я вам верю. Смилостивиться ли над вами богиня? Вопрос. Ладно, не бойтесь, она грозная, но справедливая. Если вы ее не обманите и верно послужите то, возможно, заработаете ее благосклонность.

Конечно же, и меня и Кару этот спектакль смешил и уже изрядно стал утомлять но.…Куй железо пока горячо. Страхом ты мало чего добьешься от человека, а для того что бы он сам искренне захотел оказаться полезным нужно было постараться. По глазам солдатиков было видно, что мы и наши машины предстали для них чем-то далеким от их реальности. В их сознаниях просто не укладывалось то, что они видели и, это сыграло нам на руку. Кара предстала в облике богини войны, а я …. в скромной роли ее мудрого и преданного слуги и советника. Это была импровизация — может и не самая удачная но, время придумывать что-то другое просто не было.

Мы выяснили от парней все что хотели и даже больше. Пять офицеров, пьяных вдрызг, еще пять человек поехали в Кузедеево по магазинам и.…Назад уже не вернуться. Они собирались сбежать и скорее всего теперь уже где-нибудь пробираются под Бийском. Еще три солдатика на Рыси – это охрана начштаба. ‘’Хорошие пацаны”. …“ А коль хорошие пацаны значит пусть в тихоря, сваливают поскорей, иначе мы положим их тут же, со всеми остальными, а души скормим церберам”.

-Значит, как там вас зовут…Володя и Дима…Медведев? …А, Тима? Тимошка значит…Понятно. Слушаем меня сюда. Ты Владимир сейчас возвращаешься назад и своим дружкам и на ушко им шепчешь, что если она хотят свалить то пусть бегут, не оглядываясь и без остановки. Их время пришло сваливать — иначе смерть их лютая догонит, как этой ночью. Всевышний один раз дал им шанс остаться в живых, а второго уже не будет. Пусть по-доброму уезжают они куда хотят,… и сам возвращайся сюда. А ты Тима пока посидишь тут, с нами. …Рюкзаки ваши можешь ко мне вон туда затащить, что бы они случайно ни пропали. Все понятно? …Тогда вперед!

Закинув второй автомат, отобранный у солдатиков, в кабину Девятой я забрался наверх и заодно помог Тимохе “сдать в багаж его чемоданы” и определить ему “плацкартное место”. Пока богиня,…тьфу, Кара в своей машине проводила электронную разведку, я проводил визуальную и с интересом гадал справиться ли Владимир с доверенным ему делом или, как и его великий тезка завалит все к чертовой матери. Но так, оказалось, неудобно переговариваться с Карой, потому я, строго наказав Тимошке “охранять тылы”, перебрался на “Белую волчицу”.

-Ты сумасшедший, мой милый сенешаль. Ты знаешь об этом? – сверкая божественным огнем своих ангельских глаз негромко, но весело произнесла “бескрылая госпожа”: — Ты хотя бы какое-нибудь имя своей богине выбрал?

-Нет, и еще раз нет. Это ответы на оба твоих вопроса, — скромно улыбнулся я ей в ответ, лишь на минутку отвлекаясь от наблюдения и бросая на нее взгляд. А еще через несколько минут я наклонился к ней и произнес: — Заметь, что я ни разу им не соврал. Ты ведь действительно в их глазах предстала как богиня?!…. И у тебя есть свое очень прекрасное имя: Кара небесная! …Или Небесная кара?

После этого я вернулся к своему занятию – наблюдению за лагерем, в котором уже пылал костер, а пьяные рыла, вытащив девушку что-то по очереди с ней делали, лежа сидя стоя….И мне так хотелось в этот момент открыть по ним огонь, что аж зубы стало сводить. И еще бы минутка и я не удержался бы и сделал это но, за моей спиной внезапно раздался голос Кары, очень не веселый и даже совсем грустный:

-Знаешь, Девятый, я теперь понимаю, почему в тебя Вэлери влюбилась. Я никогда не встречала никого, такого как ты.…

— Вэлери влюбилась в меня, ты шутишь? Ты ведь знаешь, что демонессы не могут влюбляться…Им запрещено это делать. И вам запрещено. …И всем, запрещено, в меня влюбляться.

Сказав последние слова мрачным голосом, я подумал, что Кара на этом и прекратит этот разговор, но она этого не сделала и произнесла:

-Я не шучу. Она действительно как молоденькая девчонка искренне влюбилась в тебя. Я ведь тоже женщина — я вижу это и почувствовала – она сама дала это понять. А ты ее отталкиваешь от себя. Почему? Разве ты никогда никого не любил, всем сердцем, всей душой?

Мне не хотелось продолжать этот разговор, но я взглянул в глаза Кары и понял что для нее это не просто обычный пустой разговор, который зачастую случается между мужиками за чаркой меда или между сенными девками на сеновале в ясную звездную ночь. И это был не тот разговор, которые ведут два боевых товарища, мужчина и женщина, прежде чем предаться утехам, урвав короткое мгновение между боями. Это было что-то большее и крайне важное для нее. …Но, не для меня. И, я ответил:

-А тебе Вэлери “ дала понять ” то, что она не “видит” спектр цветов ауры моей души? Пусть она тебе расскажет, что это значит. …И, вот что Кара, никогда больше не затрагивай таких тем во время наших разговоров. Пожалуйста, — я бросил взгляд на приближающегося к нам Владимира и строго приказал Каре, прежде чем спрыгнуть на землю: — Приготовься. Нам пора устроить последнее представление.

-Все. Уехали! – довольным голосом выкрикнул запыхавшийся Володя, подбегая ко мне. Отдышавшись немного, он продолжил докладывать: — Видел девушку. Живая! Они ее там сейчас на общяг…

-Подробности того что они с ней делают меня не интересуют, — перебил я его: — Что дальше?

-Ага. Извините меня. Ну, в общем, все ужрались в драбаган — на ногах еле стоят. Предлагали мне с девкой пере…

-Я тебе, по-моему, ясно сказал, что меня такие подробности не интересуют. Или тебе Володя по сто раз надо что-то объяснять? …Что с остальными, ты им объяснил, что я с ними и с тобой сделаю, если их еще раз увижу?

— Не, не надо. Извините. …А пацанам я все слово в слово, что вы мне говорили, передал. Они и сами собирались этих козлов пристрелить – уже разрядили все автоматы у них и ночи дожидались, когда те вырубятся. Короче, я им все объяснил и они на Рыси без палева в ложбинку отъехали и рванули на Алтай. Так что этих гандонов можно тёпленькими брать.

-Молодец Володя, хвалю. Только больше никогда в присутствии моей богини не смей матерные слова произносить. Понял?

Он посмотрел на Кару и, увидев, что она на него смотрит, поклонился. Я чуть было ни рассмеялся глядя на выражение лица Волчицы. Потом Володя шёпотом спросил у меня как “нашу богиню” по имени зовут.

-Кара! – также шепотом ответил я, ему косясь на Кару: — Кара небесная, слышал? Вот это она самая в своей земной ипостаси и есть.

-Конечно же, слышал. У меня на ЕГЭ высокие баллы по истории были, — шепотом возмутился Володя и тут же спросил: — Она же богиня из Скандинавской мифологии? …забыл, как эту Страну называют.

-А ты спроси Володенька у нее, из какой она мифологии. …Ты что, совсем от счастья рехнулся, увидев ее в плоти человеческой. Мифология – это сказка. Что, наша богиня на сказку похожа, что ли? Вот давай, пойдем, спросим, настоящая она или мифологическая, а заодно узнаешь, из каких земель она приходит к людям в час нужды, когда Рагнарек наступает.

Володя, конечно же, не стал проявлять излишнее любопытство – испугался, что она может прогневиться, но осторожно предположил что она, скорее всего из таких Скандинавских Стран приходит как Нормандия или Валгалла. Потом он, правда, поправился, сказав, что Нормандия это французско-российская эскадрилья, была во время войны немцев с большевиками, а где Валгалла на карте находится он не знает, потому что с географией у него всегда были не лады. Но у меня то и по истории и по географии оценки всегда были хорошие и если за его познания истории я его лишь мог похвалить, то за то, что он не знает где находится Валгалла я его….ругать не стал. Ругать жертву образования РФии бессмысленно, а переучивать занятие неблагодарное, но будучи “мудрым советников своей госпожи” я, конечно же, пояснил Володеньки, что Валгаллу на карте найти невозможно, потому что она находится в Асгарде, а тот в свою очередь находится очень далеко и кого попало, туда не пускают. Вот так вот за пять минут я сумел рассказать Володеньке то, что за десять лет ему не смогли рассказать учителя в школах РФ. А дальше веселье закончилось на грустной ноте, когда он поинтересовался, как зовут меня и с каких я земель. Я ему честно сказал, что меня зовут Девятым и что родился, вырос и прожил всю жизнь в Кемеровской области. И тут он посмотрел на меня как тюлень моржовый и осторожно спросил: А Кемеровская область на карте, в какой стране находится? “ А, в самом деле, где же Кемеровская область находится на карте? Может рядом с Новосибирской областью, в которой Володенька родился и школу закончил?” Я, как очень терпеливый человек очень терпеливо ему объяснил, что Кемеровская область — это огромный, просто гигантский район вокруг города Кемерово, а сам же город Кемерово находится в 400- 600 километров от Новосибирска, если ехать в сторону Москвы. Однако когда он, немного подумав, спросил, где находится Кузбасс, я уже не выдержал и вспылил, сказав, что он находится там же где Донбасс только в противоположной стороне. Объяснить ему, где находится Донбасс я уже не смог. “ Достал пистолет и молча выстрелил ему в лоб – чтобы не мучился”. Самым большим и охраняемым секретом России является её реальная история и география – увы, но такова Истина!

“В каждой шутке есть доля истины, но в каждой российской истине шуток столько, что со смеху можно умереть. И мы умирали, смеялись и умирали. А потом перестали умирать, потому что смеяться больше было некому. И наши города опустели и превратились в кладбища, а кладбища превратились в наши города. И мы снова смеемся, но уже не умираем…. И если кто-то думает, что на кладбищах царит гробовая тишина, то он очень сильно ошибается. Там шумно и очень весело – мы смеемся глядя на живых”.

-Володя, ты говорил, что они тебе предлагали девушку отрахать, так?

-Ну да…, — растерянно произнес боец и, насторожившись, испуганно посмотрел на Кару.

-Вот сейчас с Тимохой и пойдете ее трахать, — произнес я с полной серьезностью и, позвав второго солдатика, велел спуститься к нам.

-В общем, парни такое дело. Надо девку увести от них куда-нибудь подальше, что бы она, не пострадала когда начнется замес. Покрутитесь около КАМАЗов, заведите, прогрейте машину, около костра посидите. Володя, ты же мехвод КШМки, свой парень для них.…Вот и прояви свою смекалку, придумай, как втереться в доверие. И еще, при них ведите себя естественно, что бы не вызвать подозрение. А как только девушку к себе в машину уведете, предупредите ее, что вы свои и запомните слова, которые обязательно нужно будет ей сказать. “Мы работаем на КНС из Новокузнецка”. И для вашей же безопасности обязательно убедитесь, что она вас поняла. …Вопросы есть?

-А если.…Ну.…А что если они ее сами начнут…, — смущенно произнес Володя и замялся.

-Я тебя понял. Ничего, подождете, свей очереди. Мне главное, что бы они ее не искалечили и не убили, — успокоил я его. И повторил еще раз, что они должны сделать: — Ваша, парни, задача увести, унести, за ноги утащить ее в КАМАЗ. ….Мы будем следить за вами и как только увидим, что она в безопасности начнем действовать. Еще вопросы есть?

Парни оказались сообразительными и быстро поняли, что от них требуется — не задавая лишних вопросов и не теряя время, они убежали, скрываясь по кустам и оврагам. И глядя им вслед я с улыбкой и теплотой вспомнил как сам, будучи солдатиком срочной службы вот также же скрытно бегал в самоход к своей подруге, не считаясь с погодой и временем года. И вроде бы прошло каких-то тридцать лет а, кажется, что это было, целую вечность назад, в другой жизни и другой реальности. Той реальности, где жил и развивался другой, духовный мир, наполненный верой и надеждой. И никто из живущих в нем тогда еще не знал, что кто-то уже отдал приказ уничтожить его, лишить нас любви и доброты, отнять свойственные свободному человеку достоинство и честь. Никто еще не знал и не догадывался, что уже через пару лет наш мир разрушат, осквернят наши души, а нас самих окунут в пучину войн и кровавого насилия. А пока мы продолжали безмятежно наслаждаться последними светлыми и чистыми днями, влюбляться и строить планы на будущее. “ Какая злая ирония – я прошел десятки войн, служил в великих армиях, защищал десятки миров, а один единственный мир, который стал для меня родным и который я любил я защитить не смог…”. — Спасибо, Всевышний, что ты показал мне, насколько я был слаб и все еще остаюсь таковым, — шепчу я, ощущая, как меня начинает накрывать кровавый туман гнева и решимости. Я недолго пристально и зло всматриваюсь туда, куда ушли парни и, бросив команду Девятой перейти в режим охраны, устремляюсь вперед. Кара что-то встревоженно кричит мне вслед, но я не слышу ее окрика, я быстро бегу скрываясь в кустах и лавируя между деревьев. “ Один в поле не воин, а я и не один”. Боковым зрением я вижу сполохи огня и, ощущая жар на лице, я вижу холодный пар, вырывающийся из пасти Зверя, и ощущаю его ледяное дыхание. Я слышу нарастающий гул пламени и стальной скрежет зубов смертельно опасного охотника, я слышу глухой тяжёлый стук копыт, доносящийся, словно из-под земли и зловещий шорох пожухлой травы под лапами большого хищника. Я не один – со мной миллионы тех, кто погиб, и кто все еще наполнен яростью и жаждет мести.…Пришел очередной час расплаты, час справедливого возмездия. Предатели и нелюди получат то, что заслужили. Обегая изломанные аномалиями деревья и кусты, я оказываюсь в двухстах метрах от дороги и, заходя с боку, сбегаю с холма вниз. Глубокая придорожная канава надежно скрыло мое местоположение, а проросший у самого полотна дороги куст позволил осмотреться, не привлекая к себе ничьего внимания. “Чисто прошел….Двое у костра, один уже храпит, еще один обмывает свои яйца, стоя у воды, последнего не вижу — вероятно, спит в КШМ. Подходящий момент, что бы напасть. …Но все идет не по плану — парни еще не пришли, а девушка вон она, лежит на брезенте. Жива ли?” Мне хватило лишь беглого взгляда что бы оценить обстановку но гнев не дал и минуты на то чтобы остыть и подумав не рисковать, не идти на пролом.

“Один в поле не воин, а я и не один. Со мной Бог!” – зло улыбнулся я и, встав c колена, нажал на курок. Словно в замедленной съемке тяжелая пуля медленно, фыркнув своим химическим двигателем, развернула серпообразные оперения и, начав раскручиваться, стремительно устремилась к своей цели. Но прежде чем смертельным веретеном она пронзила пах, кромсая плоть и дробя кости таза “мрази” смывающего следы непотребства на его шее Зверь смыкает свои зубы и силой бросает тело в борт КШМки. Я не жду, не наслаждаюсь зрелищем, не упиваюсь своей местью, а иду вперед, стремясь лишь свершить правосудие и наказать тех, кто опозорил честь офицера. Те, кто сидел у костра вскакивают с мест и оборачивают свои удивленные рыла непонимающе глядя на меня своими бесовскими мутными глазами. Я смотрю им в глаза и лишь на миг испытываю сожаление и сомнение, но это лишь на миг – я лишь успеваю оценить, кому из них умереть первому. Голова самого молодого из них лопается и разлетается в брызгах мозгов и костей, забрызгав лицо “усатого зампотеха’’ кровью, и тот, бросив взгляд на своего безголового товарища, впадает в ступор, неподвижно замерев на месте. И в следующую минуту до него доходит смысл происходящего, и он тянет руки к своей голове и сцепляет пальцы на затылке. Еще минута и я обнаруживаю пятого. Я слышу вначале звон роняемых на землю бутылок, а далее из-за КАМАЗа выскакивает еще одна мразь с пистолетом в руке и, выстрелив в мою сторону, снова прячется за машиной. Но я уже успел увидеть его тепловой след и вижу торчащее из-за колеса его колено – эту же часть его тела увидела и пуля, выпущенная из моего оружия. Она вырывает из шины большой кусок резины и разрывая плоть и сухожилия дробит коленный сустав лишая того ноги и вызывая животный вой ужаса и боли.

“Один в поле не воин! Если в твоем сердце нет правды”, — зло усмехаюсь я, заслышав крик и, морщусь от боли в ребрах. Он, все-таки стреляя в меня, попал, и хоть бронежилет уберег меня от ранения, но погасить до конца удар пули не смог. Острая боль в первые мгновения приглушенная избытком адреналина теперь начала растекается по всей груди, отвлекая внимание от последнего нелюдя. Который, проснувшись, уселся на жопу, а увидев меня, потянулся за своим пистолетом, но тут же, получив сильный удар ногой, от подоспевшего Владимира, завалился на бок с разбитым носом. И теперь словно затравленный зверь лежит, что-то бормочет, размазывая кровавую юшку по морде и, непонимающе глазеет на меня. На большее у него уже не хватает ни сил, ни смелости.

“ Один в поле не воин! Но я и не один…рядом со мной моя израненная, но все еще живая сестра”. Как и эта пьяненькая жирная свинья, именуемая “начштаба”, она лежит под солдатским бушлатом неподвижно, поджав измазанные в грязи, крови и выделениях ноги и, не поднимая головы, затравленно смотрит на меня. Я приказываю парням заняться изуверами, притащить раненых и связать всем руки и ноги, а сам, подобрав бутылку с водой, склоняюсь над девушкой. Не делая резких движений, я приподнимаю бушлат, которым она укрыта, молча осматриваю ее тело и облегченно выдыхаю, не обнаружив ни “резаных грудей” ни каких либо значительных повреждений и ранений. После этого помогаю ей сесть и, достав из кармашка бумажный пакетик с черным лекарственным порошком, заставляю ее выпить его. Он очень горький и она морщиться как маленький ребенок запивая водой, а потом молча смотрит на меня и ее глаза наполняются слезами. Она еще не знает кто ее спасители, но она знает вид и вкус этого лекарства и в ее глазах вспыхивает слабая искорка жизни и надежды. Зато я уже знаю, кто она и еще раз убеждаюсь в этом, когда чуть касаясь пальцами, бережно убираю волосы с ее щеки и вижу черно-алое тату – символ викарии-берегини (старшая полевая медицинская сестра). Да, я не решаю, кому жить, я решаю, кому умереть, но сейчас я спас чью-то жизнь и восстановил справедливость. Всевышний мной остался доволен, Смерть, получив взамен одной души две других, мной осталась довольна — соглашения между Светом и Тьмой соблюдены, баланс Сил не нарушен. Что может быть более прекрасное кроме этого в жизни старого солдата? Ничего. Это и есть моя награда.

Парни принесли бухту медного толстого провода и плоскогубцы и связали всех, кто остался в живых — “без яйцевому” и безголовому повезло сдохнуть, один сразу, а второй немного погодя. Тому, кому оторвало ногу, перемотали вместо жгута обрубок на бедре, на время, остановив кровотечение и, дав по морде, чтобы не рыпался, притащили к остальным и тоже связали руки. Убедившись, что все сделано как надо я велел вытащить из костра, уже успевшее начать поджариваться тело безголового, разжечь костер по жарче и найти девушке мыло с полотенцем и что-нибудь из одежды. Володя с Тимохой остались выполнять мои поручения охранять сестру и “ начштаба”, вооружившись пистолетами, отобранными у офицерской “нелюди”, а я, по просьбе викарии, отдав ей свой нож, возвращаюсь к Каре и Девятой.

Волчица, нахмурившись, встречает меня у машин, а потом подходит и молча бьёт по щеке ладошкой,… и спустя минуту также молча обняв меня целует.

Спустя “целую вечность” отстраняется и, продолжая мило хмуриться, ожидает от меня объяснений моего безумного поступка, а я лишь развожу руками и неловко шучу:

-Меня родная жена последние двадцать лет никогда не целовала, а тут за считанные дни сразу же получил поцелуи и от дьяволиц и от ангелиц – это, безусловно, хороший сон! Но, надо просыпаться и возвращаться к делам.

-Не хочешь говорить? Хорошо. Как там все прошло?

Я задумываюсь, вспоминаю, что в меня попали и…отвечаю с улыбкой:

— Не беспокойся, все прошло быстро и четко. Двоих пришлось уложить, а остальных…, — я снова задумываюсь, бросая взгляд назад и зло усмехнувшись, качаю головой: — Стоп. Кара, давай скорее по машинам иначе покойников станет еще больше, а нам с тобой нужно доставить начштаба, живым и невредимым.

Она понимающе кивает головой, и мы разбегаемся по машинам. Быстро преодолев расстояние, мы подходим к лагерю, где все на первый взгляд выглядит мило и спокойно, но то, что делает викария, вызывает во мне беспокойство и не напрасное. Она все еще грязная и неумытая в одном накинутом на голое тело бушлате что-то жарит на костре, а потом этим кормит сидящих в рядок перед ней полуголых офицеров, – среди которых я вижу и жирную тушу начштаба. Они сидят к нам спиной, и я не вижу их лиц, я лишь вижу безумную улыбку на лице викарии, и до меня доносятся ее спокойный почти ласковой голос. Подойдя поближе, Кара глазами показывает мне на ребят, сидящих в Камазе и, морщась с досадой, качает головой. Их бледные лица и совершенно ошалевшие глаза красноречивее слов описывают нам все, что здесь произошло за те непродолжительные полчаса, как я ушел отсюда, оставив жертву насилия наедине с ее насильниками. Я совершенно не учел то, что викарии-берегини это не просто обученные владеть оружием сестры и знатоки человеческой анатомии способные во время боя справится практически с любым ранением, но также способны по кусочкам безболезненно разделать человека не хуже какой-либо демонессы и нередко привлекаются к участию в допросах или казни. Мне нет дела до тех, кого она решила покарать собственноручно – это ее справедливое право. Я лишь тревожусь за жизнь начштаба, по крайней мере, до тех пор, пока он ни будет допрошен и осужден и озабочен ее собственным психическим и душевным состоянием. Увидев нас с Карой, она оскаливается, пытаясь улыбнуться, но не может справиться со своими эмоциями и из ее груди вырывается звук, одновременно напоминающий и стон и рычание. Она безумными глазами смотрит то на нас, то на сидящих перед ней насильников и по ее испачканному грязью и кровью лицу струятся слезы, оставляя на щеках светлые полосы, словно шрамы. Она боится, что мы остановим ее, отберем у нее ее “игрушки” и она спешит, спешит успеть сделать выбор, спешит принять какое-либо решение, а у нее это плохо получается и она ревет словно раненый зверь во весь голос, от отчаяния и обиды. Мы с Карой не торопим ее – я лишь подхожу и, убедившись, что начштаба еще не успел сильно пострадать, грубо хватаю его за связанные проволокой руки и оттаскиваю в сторону:

-Сестра викария, если хочешь наказать остальных, то можешь не спешить. Однако рассчитай свое время, что бы успеть помыться и переодеться в чистую одежду, когда закончишь свои дела – мы не можем, здесь надолго задерживаться.

Она, замерев на какое-то время, смотрит на меня, скаля зубы, а потом с криком устремляется к насильникам и, начинает ножом стремительно и ловко полосовать их лица и шеи — не обращая внимания на бьющуюся из перерезанных артерий кровь и разлетающиеся в разные стороны ошмётки плоти и кожи. Но уже через короткое время ее ярость угасает столь же внезапно, как и вспыхнула и она падает на колени, а в следующую минуту опрокидывается набок и, поджав ноги, сворачивается в содрогаемый беззвучным рыданием комочек.

Я смотрю на нее с ноющей болью в груди, чувствую запах дыма от костра, крови от тел и аромат пожухлой травы, я осязаю холодное дуновения октябрьского ветра, а на мое лицо падают пока еще редкие, но тяжелые капли дождя: “ У нас нет время на то, чтобы горевать, нет времени, чтобы оплакивать ушедших … Нас ждут живые!”

Я подзываю Кару и ребят а сам подхожу к одному из мертвых офицеров и снимаю с его ног берцы и шерстяные носки и ставлю их рядом с викарией. После чего прошу Кару заняться ей, а парням приказываю найти ведра, что бы нагреть воды и начать собирать все, что окажется нужным и полезным – медикаменты, оружие и продовольствие в первую очередь. И тут неожиданно для меня Володя высказывает дельную мысль, и я удивляюсь тому, почему она не пришла в мою голову. Он предложил добраться до деревни и, расположится в одном из домов – растопить баню, сварить горячую еду и найти девушке подходящую по размеру обувь и одежду. Каре эта мысль тоже кажется хорошей но она осторожно высказывает свое опасение по поводу того можно ли ребятам доверять. Ее настороженность рассеивается — когда викария, которая, безусловно, слышала наш разговор, встает и, подойдя к парням по очереди прикладывая к их груди руку, не говоря ни слова, заглядывает в их глаз, после чего вернувшись к нам, одобрительно кивает головой. Никто из ребят ничего не понял, что тут сейчас произошло и, что эта девушка только что делала, но им и не обязательно знать – важно лишь то, что она подписала им оправдательный приговор, даровавший им жизнь и уважение. Парни не поняли, почему я и Кара глядя на их недоуменные лица с облегчением рассмеялись и вместе с нами тоже стали смеяться. …Но мы все увидели что, несмотря на слезы, вновь заполнившие глаза викарии по ее губам скользнула знаменитая улыбка сестер — берегинь излучающая ангельскую чистоту в сочетании с материнской теплотой.

-Как тебя зовут сестра? – спросила ее Кара.

-Сестра Иносенсия, …берегиня ордена “ Алого сердца”, — еле слышно дрожащим голосом произнесла девушка. И с трепетом бросив взгляд на Девятую, грозно возвышающуюся над всеми могучим исполином только что вышедшим из жаркого боя, обвела присутствующих взглядом и спросила у Кары:

-Кто вы?

-Приятно познакомится Иносенсия! – протягивая руку, поприветствовала ее Кара и, представив каждого из нас пояснила, что мы из ‘’ Новокузнецкого экспедиционного” и сейчас заняты поиском ее товарищей.

Девушка снова обвела нас взглядом, а потом глядя на убитых ей офицеров поблагодарила за то, что спасли ее и безропотно пошла вместе с Карой к воде, умываться и одеваться. Мы же с ребятами стали спешно собираться в дорогу, решая, стоит ли сейчас им выехать на Камазе или все же попытаться заправить опустевший бак вездехода и ехать на нем, так как погода стала стремительно портиться – порывы холодного ветра стали сильнее и начал накрапывать дождь. Ребята решили ехать на грузовике и небезосновательно обеспокоились за свои рюкзаки, боясь, что под дождем все содержимое в них промокнет насквозь. Перегрузив их себе в машину, они также попросили оставить себе автоматы и пистолеты что раннее принадлежали офицерам – в этом я им тоже не отказал, но попросил их вооружить и нашу викарию. Тем более что девушка должна будет поехать с ними в одной машине и что более важно так это то, что оружием она владеет гораздо лучше их обоих. Они выразили неописуемый восторг, когда узнали что они поедут вместе, тем самым немного озадачив меня, так как я уже совсем забыл какого это быть молодым.… Как бы то ни было, но они все, троя, были как-никак ровесниками – двадцать три годы это всё-таки все еще дети, пусть и большие, но дети. А увидев викарию после того как они с Карой вернулись с озера я понял что тут действительно есть от чего потерять голову – несмотря на многочисленные синяки и ссадины на лице и теле, она выглядела словно белокурый ангелочек только что сошедший с небес. Впрочем, чему тут удивляться, сестры все весьма красивы и соблазнительны, а “берегини” так еще и невероятно милы и очаровательны, на то они и сестры ‘’ милосердия’’ – “услада для солдатских глаз и божественное чудо”, когда они приходят на помощь раненным, на поле боя. Смазав йодом ссадины и порезы и, перевязав наиболее глубокие раны, Иносенсия одела рабочий комбинезон, предложенный ей Тимохой и, устроившись между ними, в теплой кабине КАМАЗа скромно улыбалась, слушала их комплименты и шутки — потихоньку оживая и, возвращалась к жизни. Глядя на них радовалась Кара, радовался и я — так как не люблю когда погибают молодые и красивые, и терпеть не могу когда старые уроды насилуют молодых девчонок. После, еще раз, убедившись, что пацаны заправили баки своего КАМАЗа под самую завязку, а “ обосанный и облеванный” начштаба, который уже начал приходить в себя и даже попытался угрожать, за что получил еще раз в нос, загружен и никуда не сбежит, я велел им выезжать на дорогу.

-Ну как, ты доволен? – улыбаясь, спрашивает меня Кара, провожая их взглядом и повернувшись ко мне, нахмуривается и хватает меня за куртку, заметив дыру от пули: — Что это? Ты ранен?

Она спешно растягивает замок на куртке и шарит рукой по груди, натыкаясь пальцами на крепкую бронезащиту жилета и обнаружив место попадания, вынимает кусочек свинца. Она, заглядывая мне в глаза тихо говорит:

-Сердце. В самое сердце.

Она смотрит на меня с досадой и отчаянием и качает головой:

-Победа или смерть. Да? Любой ценой?! …Бесконечная война ангелов, начатая на Небесах многие тысячелетия назад и с которой никто из вас до сих пор не может вернуться.

-Кара.…Прости! Но, кто-то должен воевать, что бы другие жили. Таковой стала моя Судьба! Я не могу ее изменить, а если бы мог то не стал бы. ….Эта, сестра берегиня, с красивым именем Невинная должна была остаться в живых и я сделал все что бы сохранить ее душу и сердце. Ты же знаешь, что теперь она проживет долгую жизнь и спасет множество жизней наших братьев и сестер.…Ну а мне. Мне пора искать для себя новое тело – это уже стало слишком изношенным, чтобы им дорожить.

Кара подошла вплотную и, положив руки мне на грудь тихо с грустью произнесла:

-Девятый я с малых лет столько раз слышала твое имя, что стала мечтать о том, что бы когда-нибудь встретить и увидеть тебя своими глазами. Знаешь, а мне мама в детстве книжку про вас читала перед сном: “ Были и сказания Заземелья”. Я закрывала глаза и под ее милый, и нежный голос засыпала и видела вас и ваши могучие овеянные славой машины. Может поэтому я и стала пилотом БШМ — потому что хотела стать похожей на вас и служить вместе с вами в одной Легионе. И вот когда я тебя нашла, и моя мечта сбылась — ты вновь собираешься уйти. …Я понимаю, что не имею права тебя об этом просить, а ты никогда не сможешь мне этого обещать, но пожалуйста, не уходи, не покидай меня.

-Кара, милая моя девочка, а разве пару дней назад, не ты ли говорила мне в лицо, что я это не он. Что же за метаморфозы произошли в твоей душе за это время?

Она мило улыбнулась и виновато глядя в глаза ответила:

-Прости, я была неуверенно, что это ты, но когда ты вышел на дуэль без меча, и победил викарию, я вспомнила что и в той дуэли, когда ты защитил честь Сиены, ты ведь тоже не обнажил клинок Нефилима. И тогда ведь тоже никто не погиб… Я ведь слышала, как ты давал советы ребятам, которые не написаны ни в одних учебниках и наставлениях. Я ведь видела, как вы вместе с Девятой сегодня ночью сражались …

-Кара, извини меня, но ты, скорее всего, ошибаешься,…Я не он, — перебил я ее, потому что я не хотел, что бы этот разговор продолжился бы и дальше и потому что начался сильный дождь. А он в октябре, как известно очень холодный.

-Но ведь ты любил…., — выкрикнула Кара мне вслед, когда я, отстранив ее, направился к Девятой.

“ Любил?! ”, — с горечью подумал я и, обернувшись, посмотрел на Кару: “ Очень сильно любил! …И знаешь, я лишил ее жизни собственными руками. …А это больно Кара, очень больно. Я не хочу больше испытать такой боли, я не хочу снова потерять ту, которая станет мне дороже моей жизни. Я не хочу, что бы в моей душе вновь на долгие годы воцарилась пустота!.. Прости”.

-Кара, не стой под дождем, промокнешь и простынешь, — весело крикнул я ей и, подбежав к Девятой, быстро поднялся в кабину.