-Ты не любишь говорить о Энди Старке? Вернее, не любишь, когда кто-то о нем говорит? А особенно, те, кто его толком и не знал? – спросил Филип и осторожно поглядел Рейди в лицо.

Рейди ответил ему долгим взглядом, потом налил себе еще виски. Выпил.

-Не смущайся, я не укушу… — его глаза вернулись к Филипу, и тот смог их выдержать, ибо не было в них досады. Скорее, усталость. Подспудная, горькая. – И то, и другое, наверное… Понимаешь, он был не просто великим человеком, и со временем люди осознавали это все глубже и глубже. Мы сами, знавшие его, осознавали…  Энди был частью нашей жизни, нас самих. И когда… его не стало, я дышать-то едва мог, не то, что говорить о нем кому-то. Все равно, кому. Мы даже друг с другом молчали… Позже, когда самая сильная боль улеглась и превратилась в ноющую, глубоко закопавшуюся в наших душах, я, помнится, давал интервью, рассказывая о нем. Мало, правда, и с неохотой, но было. Меня страшно раздражали «разоблачающие» статейки о нем, его личной жизни. И я опровергал все, что мог, не желая осознавать, что правда все равно, выплывет – Энди не слишком скрывал свои пристрастия, и  моментально обнаружилась масса очевидцев его жизни за пределами сцены и студии. Что только ни рассказывали!.. Но я сделал все, что мог. Мы сделали с Бэном, нашим гитаристом… Со временем пресса успокоилась, но о нас стали делать документальные фильмы, тиражировать историю нашей карьеры. И мне снова и снова приходилось рассказывать об Энди – пусть уж люди узнают правду от нас, его друзей и коллег!.. Но теперь… Теперь я молчу. Хватит! Наша жизнь, Филип, она катится к закату. Мы с Бэном выступаем время от времени, даже гастроли устраиваем – ты знаешь…  И видя уже на далеком, я надеюсь, горизонте окончание нашего пути, я ощущаю Энди где-то рядом. Теперь, Филип, он только наш, мой, понимаешь? О нем и так сказано и показано достаточно! С чем-то я согласен, с чем-то нет, но уже все равно, знаешь ли. Время информации о нем прошло. Кому станет интересно, есть масса изданий, видео – как говорится, захотите – узнаете…