Последний день

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

   Он сидел за письменным столом, готовясь к очередной лекции. Недокуренная сигарета в пепельнице, недопитая чашка кофе, горы книг и вечное одиночество. Хотя… Если под рукой есть книги — ты уже не одинок. Книги — это возможность посещать другие миры, радоваться и страдать вместе с героями, немножко перевоплотиться в них самих и переживать то же, что чувствуют они.
   Он полностью посвятил себя книгам, литературе, языку, имея фанатичное рвение давать все больше знания своим ученикам.
   Сделав глоток крепкого кофе, Мануэль открыл томик Эдгара По Альбомные истории. Глазами изучив оглавление, он открыл книгу на странице 157, с надписью «Червь-победитель».

Актеров сонм, — подобье Бога, —
Бормочет, говорит,
Туда, сюда летит с тревогой, —
Мир кукольный спешит.
Безликий некто правит ими,
Меняет сцены вид,
И с кондоровых крыл, незримый,
Проклятия струит…

   Мануэль отложил книгу и с безумным взглядом уставился в пустоту. Дрожащей рукой он нервно поднес ко рту сигарету, которая почти уже истлела.
Голову сдавило, словно тисками, до страшной боли. Внутри что-то дернулось. Мануэль знал, что проснулся Он… Тот, другой человек, живущий в нем теперь. Так нагло вырвавшийся из самой ранней юности и завладевший его разумом. Этот другой пытается выжить его самого, потому что он полный его антипод. Как же этот антипод непохож на скромного школьного учителя английского языка и литературы! Этот другой — дерзкий, вызывающий, кровожадный. Сердце и разум его живут одною лишь ненавистью. Внутри него кипят, раздирая душу на куски, страсти.
   Мануэль закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Сигарета совсем истлела и обожгла его руку, но он не почувствовал этого. Сознание унеслось в прошлое, в то самое время, когда ему исполнилось двенадцать.
   День рождения. Маленький испуганный ребенок на полу в темной комнате. Он слышал тяжелые шаги. Маленькое сердце сжималось от страха. Дверь резко распахнулась и в комнату ворвалась полоска света. Ворвался запах алкогольного перегара и крепких сигарет. Большая громоздкая фигура застыла в двери.
   — Где же ты, маленький ублюдок?! — послышался грубый пьяный голос, от которого все внутри похолодело. Ребенок сжался в комок за креслом, мечтая в этот момент о том, чтобы просто исчезнуть.
   Шаги тяжелой, пошатывающейся походки послышались совсем рядом. В темноте мучитель на что-то наткнулся, разразившись чудовищной бранью.
   — Ах ты ж засранец! Сейчас я тебя достану!
   Его глаза, глаза хищника, вышедшего на охоту, сверкали.
   — Мерзкий маленький сукин сын! О, вот ты где! — огромная волосатая пятерня потянулась за кресло, вытащив ребенка за волосы.
   — Мистер Бил, не нужно, пожалуйста…
   — Заткнись! — удар увесистого кулака обжег огнем. Беспомощно размахивая в воздухе руками и ногами, он напоминал деревянного человечка, пойманного злым кукольником. Следующим действием было то, что он полетел на кровать, повторяя лишь:
   — Мистер Билл, не нужно…
   Болючий удар по лицу заставил его утихнуть. Он почувствовал навалившуюся сзади омерзительную жирную тушу, от которой исходил резкий тошнотворный запах алкоголя.
Две волосатые руки разорвали на нем одежду.
   — Заткнись, выродок и не визжи! — послышался сзади грубый предупредительный голос. — А расскажешь матери — я тебе голову об стену размозжу.
   Дальше эти две волосатые руки продолжали скользить по его обнаженному уже, телу, и вырваться от них не представлялось никакой возможности. Дальше он почувствовал резкую боль, чувство стыда и отвращения одновременно. Все куда-то поплыло, словно по спирали, крики его собственные и этот ужасный голос — все слилось вместе — темнота, рыщущий взгляд охотника, запахи табака и алкоголя…

Мануэль открыл глаза, выйдя из транса. Лицо его сначала выражало смятение, потом глубокую задумчивость, потом он, как ни в чем не бывало, взял томик Эдгара По, продолжая читать:

…Но что за образ, весь кровавый,
Меж мимами ползет?
За сцену тянутся суставы,
Он движется вперед,
Все дальше, — дальше, — пожирая
Играющих, и вот
Театр рыдает,созерцая,
В крови ужасный рот…

— На днях была обнаружена зверски изувеченная жертва, принадлежащая, по-видимому, все тому же кровожадному маньяку, чинящему расправу над гомосексуалистами. На его счету уже десятое убийство…

   Случайно положив книгу на пульт, Мануэль включил телевизор. Новости привели его в хорошее расположение духа. Лицо изобразило улыбку — он был популярен, о нем говорили по телевизору.
   Сняв со стены рыжеволосый парик. Мануэль подошел к зеркалу. На него посмотрело идеально-красивое лицо с живыми карими глазами на белой коже. Мануэль не мог не отметить, что этот рыжий цвет безупречно идет ему. Впрочем, ему шел любой надетый парик. Парик он надевал в том случае, когда выходил в гей-клуб в поисках новой жертвы. Свои же волосы были у Мануэля густые и светлые до плеч, стянутые сзади натуго резинкой, по обыкновению.
   Подумав ,он разочарованно отшвырнул парик в сторону: сегодня в клубе много копов. Еще нескоро все уляжется. Ждать долго, а душа требовала свежего насилия, свежей крови. В голову Мануэля пришла свежая мысль и он подошел к ноутбуку. Почему бы не подыскать жертву в каком-нибудь чате знакомств? Это куда безопаснее.
   Пальцы забегали по клавишам. Найдя в поиске какой-то гей-чат, Мануэль недолго думал и зарегистрировался под ником «маньяк». Ему было смешно, и он решил, что жертвой станет тот, кто первый ему напишет.
   Ждать долго не пришлось, первый написал парень по прозвищу Бил. Мануэль вздрогнул. Снова тени из прошлого засуетились перед ним. Он угадал в этом какой-то тайный знак.
   Бил: — Какой интригующий ник… Ты и вправду маньяк?)
   маньяк: — Да, маньяк)
   Бил: — Как интересно… Я бы с удовольствием посмеялся над этой шуткой, но у нас в городе действительно орудует маньяк, который убивает геев.
   Мануэль улыбнулся: «Так он еще и из этого моего города, какая удача!»
   маньяк: — Какой ужас!) Он их предварительно насилует, а потом убивает.
   Бил: — А ты откуда знаешь?!
   маньяк: — Просто предположил. А чтоб ты делал, если б на тебя напал маньяк?
   Бил: — Я бы? Перегрыз ему глотку.
   маньяк: ты такой бесстрашный! Это мне нравится. Влюбился бы в меня? Такое отчаянное сердце должно любить риск.
   Бил: — Я больше не верю в любовь. Я любил одного человека, но он не обратил на меня внимания. Мое сердце разбито…
   маньяк: — А сколько тебе лет?
   Бил: — 17. А тебе?
   маньяк: 25. Чем занимаешься?
   Бил: — Да вот Эдгара По читаю, Червь-победитель.
   маньяк: — Какое совпадение, я тоже!

   Но вот, школьный скромный учитель преступил порог школы. Он снова был самим собою, сумка, болтающаяся за плечами, вмещала в себя тетрадки и учебники. Сейчас будет урок литературы.
   Мануэль обвл взглядом учеников. Кто из них готов к уроку? Огорченно, Мануэль подумал, что в таком возрасте редко кого из учеников интересует наука. Может быть Вилли? Он всегда пишет с ошибками, но у него хотя бы есть стремление к знаниям. Вилли всегда спрашивает о тех или иных правилах, чтобы впредь не повторять ошибок.
   Мануэль подошел к столу, выложив на него содержимое сумки.
   — Добрый день, ребята, начнем наш урок, — и как он непохож был на вчерашнего психопата с безумными глазами и ненормальными мыслями! — тема сегодняшнего урока — стихотворения символиста Эдгара Аллана По… — Мануэль посмотрел на класс — его почти никто не слушал. Каждый был занят своим делом. Кто-то копошился в сумке, кто-то увлеченно беседовал с соседом по парте, некоторые перекидывались записками. В общем, все занимались какой угодно чепухой. И тогда Мануэль заговорил своим мягким, чарующим голосом.
   — Есть удивительное напряженное состояние ума, когда человек сильнее, умнее, красивее самого себя. Мысль воспринимает тогда все в необычных очертаниях, открываются неожиданные перспективы, возникают поразительные сочетания, обостренные чувства во всем улавливают новизну, предчувствие и воспоминание улавливают личность, и крылатая душа видит себя в мире расширенном и углубленном. Такие состояния, приближающие нас к мирам запредельным, бывают у каждого, как бы в подтверждение великого принципа конечной равноправности душ. Но одних они посещают, быть может, только раз в жизни, над другими, то сильнее, то слабее, они простирают почти беспрерывное влияние, и есть избранники, которым дано в каждую полночь видеть привидения и с каждым рассветом слышать биение новых жизней… — Мануэль умел очень красиво говорить своим чарующим голосом. Он околдовал весь класс. Все притихли, смотря на него.
   Никто не понимал, о чем говорит Мануэль, но все слушали, боясь пропустить хоть слово. Это был какой-то своеобразный гипноз.
   Мануэль начал читать Червя-победителя: — Потухли огни, догорело сиянье! Над каждой фигурой, дрожащей, немой, как саван зловещий, крутится завеса… — он забыл строки. Такого с ним еще не было. Наверное, слишком много мыслей за последнее время. Он смутился.
   — …и падает вниз, как порыв грозовой, — продолжил кто-то. — И ангелы, с мест поднимаясь, бледнеют, они утверждают, объятые тьмой, что эта трагедия Жизнью зовется, что Червь-победитель — той драмы герой.
   Мануэль удивленно посмотрел в класс. За ним наблюдали прекрасные голубые глаза Вилли.
   — Откуда ты знаешь этот стих? — удивленно проговорил Мануэль. — Мы же только сегодня…
   — По — мой любимый писатель, — сконфуженно ответил Вилли, потупив взгляд и делая вид, что перелистывает учебник.
   — Похвально, — сказал Мануэль, посрамив заодно хулигана, рисовавшего на парте.
   Вот урок подошел к концу, все мигом разбежались с криками и воплями. Вилли неподвижно оставался на своем месте.
   Мануэль суетился с тетрадями, которые предстояло проверить к завтрашнему дню.
Он поднял голову:
   — Урок окончен, Вилли. Ты можешь идти домой.
   — Мистер Бин… — он встал со своего места и подошел ближе, умоляюще посмотрев на Мануэля, — можно я… останусь с вами, помогу проверить вам тетрадки, у вас столько работы… — поспешно оправдывался он.
   — Спасибо, Вилли, я справлюсь сам, можешь идти, — напряженно проговорил Мануэль, не глядя на него, перелистывая тетради.
   — До свидания, — угнетенно проговорил парень и вышел, еще раз обернувшись у двери.
   Мануэль остался один. Проверив пять тетрадей, он почувствовал, что начинает звереть. Просыпался тот, другой, который был голоден. Зашвырнув тетради в сумку, он поспешно отправился домой.

   В чашке ждал холодный недопитый черный кофе. На столе в беспорядке были разбросаны книги.
   Мануэль кинулся к ноутбуку.
   Был азарт поиграть с жертвой и выманить ее. А выманить было непросто.
   маньяк: — Привет.
   Бил: — Привет.
   маньяк: — Как дела?
   Бил: — Грустно.
   маньяк: — Почему?
   Билл: Видел сегодня человека, которого очень люблю, но он меня только проигнорировал. Печально…
   маньяк: — Забей. Давай о чем-нибудь другом поговорим. Чем увлекаешься?
   Билл: — Литературу люблю.
   маньяк: — Что именно?
   Билл: — По, Байрона, Волпоула, Лавкрафта, Ремарк, Хеменгуэй, Оруэлл. Из экзистенциалистов Сартра и Камю. Да много еще…
   маньяк: — О, так это же все мои любимые писатели!
   Билл: — Правда? Рад, что у нас совпали вкусы. Я сам начал писать роман.
   маньяк: — И о чем же твой роман?
   Билл: — О том, как парень один влюбился в своего учителя, который был сказачно красивым.
   маньяк: Вот как!) Я подскажу тебе продолжение сюжета. А учитель этот оказался маньяком…
   Билл: — Ах, заладил ты со своими маньяками! Это совершенно не смешно.
   «Почему же несмешно?» — посмеялся от души Мануэль. Он предположил даже, что пишет кто-то из его класса, но тут же прогнал эти мысли, посмеявшись над самим собой.

   Одиночество угнетало. Сознание раздваивалось все отчетливее. Вскоре их стало двое. Нет, не один, а потом другой — двое сразу же. Первый хотел сесть за проверку тетрадей, другой желал нестись куда-то, сломя голову, взяв в руки топор и убить первого попавшегося на пути прохожего. Первый всеми силами хотел помешать второму. Душа, раздираемая такими противоречиями не выдержала и Мануэль горько заплакал. Он остался наедине с двумя своими сущностями, которые ненавидели друг друга смертельно, пытаясь уничтожить одна другую. Брала верх то одна, то другая, но окончательной победы не могла одержать ни одна.
   Мануэль закрыл глаза, всеми силами пытаясь выключить внутренний диалог. Взять верх надощущениями и эмоциями. Не ощущать ни боли, ни страха, ни гнева, ни печали. Быть свободным от себя самого на некоторое время.
   Он любил и ненавидел одновременно свое одиночество. С одной стороны — покой и пустота, свобода действий, с другой — тоска и нелюдимость. Мануэль не мог назвать себя геем, но не мог также назвать себя поклонником женщин. Он не интересовался ими и никогда не имел с ними связей, несмотря на то, что каждая, глядя на его довольно красивое лицо и странную фигуру, провожала восхищенным взглядом.
   В сердце Мануэля было столько ненависти, что места для любви просто не оставалось. Он не знал, кто он такой. Ему не нужны были ни женщина, ни мужчина. Душили какие-то комплексы, идущие из самого детства. С того момента, как мистер Бил, его пьяный отчим…
   С того дня жизнь маленького Мануэля переменилась. Он стал другим. Страхи преследовали его. Мать часто находила сына спрятавшегося в шкафу или под диваном. Он мог сидеть там часами. Молча. Наедине со своими страхами.
   Но вот, однажды… На страницах криминальных газет появилось фото двадцатилетнего мальчика с окровавленным топором в руке возле трупа мистера Била. Криминалисты ужасались, откуда у маленького мальчика взялось столько жестокости совершить такое зверское убийство! Правды они так никогда и не узнали. Это было его первое убийство.
   Мануэль помнил врачей в белых халатах. Помнил даже гипноз: шизоидное расстройство личности.
   Пять лет психиатрической лечебницы. Ненавистные белые потолки и халаты. Ненавистный белый цвет, слепящий глаза. Казалось, что в мире не существует других цветов. Кроме белого. Пилюли, уколы, искаженные безумием лица сумасшедших и жесткие лица санитаров. Мануэль ни с кем не общался, его никто никогда не посещал, мать отказалась от него и он ее больше никогда не видел. Мануэль стал замкнут. Наверное, он бы так и сгнил в лечебнице, окончательно помешавшись, если бы его не разыскал дед. За приличную сумму, под расписку деда, шестнадцатилетний Мануэль покинул стены психиатрической лечебницы, сразу же сменив паспорт.
   Мануэль Грей умер навсегда, теперь быллишь Мануэль Бин. Дед подарил ему новую жизнь, забрав к себе. Именно он привил внуку любовь к литературе. Мануэль экстерном оканчивал школу и поступил в университет. Старик, который был его единственным другом в эти годы, внезапно скончался, оставив ему в наследство старый фамильный дом.
   Началась другая жизнь, но ничто не было забыто в болезненном мозгу Мануэля. Он прекрасно помнил, какое удовлетворение получил, созерцая окровавленный труп мистера Била. Попробовав кровь на вкус и перепачкав ею лицо, он с удовольствием смотрел на себя в зеркало. Его эго ликовало. Мануэль понял, что может взять верх над своими страхами и торжествовать над ними, чувствуя себя триумфатором. Это гораздо лучше, чем сидеть и дрожать, забившись в угол. Каждый сам выбирает в этой жизни, кем ему быть — жертвой или охотником. Побывав раз жертвой, Мануэль выбрал охотника. Вкус крови манил его, словно хищника. Второе убийство свершил он, будучи лет двадцати от роду. Настигнув жертву, он сначала изнасиловал ее. Мануэль хотел, чтобы кто-то еще почувствовал и пережил то, что пережил он. Это была своеобразная месть за свое искалеченное детство и сломанную психику. А потом, он прикончил жертву, нанеся ей двадцать две раны ножом. «Почти как убийство Цзаря», — поговаривали криминалисты.
   Мануэль снова и снова хотел представлять, как лезвие ножа вонзается в тело мистера Била. Его воображение рисовало такие яркие картинки, что он действительно видел перед собой его окровавленное тело. Словно вампир, распробовавший кровь, остановиться и обуздать свое безумное сознание он не мог. Это было необходимо ему так же, как сон и еда. Мануэль выходил на охоту примерно раз в полгода и охота всегда оканчивалась успешно. За пять лет, таким образом, он совершил десять убийств. Но эго жаждало свежей и новой крови…

   «Сочинения. Тема: Любовь в творчестве Г.Гейне.
…доминирует тема несчастной любви и страданий. Любовь в представлении поэта — роковая, несущая в мир страдания и гибель.
   Поэт рассказывает о своей несчастной любви. Как зародилось это чувство и как он был счастлив. Но приходит тоска и меланхолия, словно предчувствуя грядущие несчастья. Вскоре начинаются страдания и посещают мысли о самоубийстве, ведь он не любит поэта»…
   Мануэль поднял глаза: — Вильям Тейлор, скажите пожалуйста, что значит фраза «он не любит поэта?». Гейне был традиционной ориентации и, написав: «Покинув в полночь госпожу», он обращался к даме, а уж никак не к молодому человеку!
   Класс покатился со смеху. Вилли покраснел и опустил глаза.
   — Простите, мистер Бин, я описался, — начал он. А класс продолжал хохотать.
   — Попрошу тишины! — поднялся со своего стула Мануэль. Класс моментально притих. Обычно, ученики могли время от времени делать, что им вздумается и немного повалять дурака, но когда они видели ТАКОЙ взгляд Мануэля, все сразу же замолкли. Было в этом взгляде что-то такое, что наводило на учеников панический ужас. Никто не мог выдержать взгляда учителя, все опускали глаза. Прозвенел звонок, все были спасены, но никто не решался покинуть свое место.
   — Урок окончен, — наконец сказал учитель. Лишь после этого класс разбежался.
   — Вилли, останься, — собирая тетради, — сказал Мануэль. Вилли захлопал длинными, загнутыми, как у куклы, ресницами, не зная, что ему делать.
   — Да, мистер Бин…
   — Я вовсе не хотел поднять тебя насмех сегодня. Я понимаю, каждый может ошибиться, у тебя отличное сочинение… Извини, — Мануэль протянул руку.
   Вилли продолжал лупать своими красивыми голубыми глазами. Он неуверенно пожал руку учителя. Рука Вилли дрожала, он был бледен.
   — Ты нехорошо себя чувствуешь? — спросил Мануэль, внимательно посмотрев на него из-под очков. В одно мгновение Вилли кинулся к нему и обнял со слезами на глазах: — Вы… словно мой духовный отец… Я так вас люблю…
   Он выбежал вон из класса.
   Мануэль уронил очки на пол. Пораженный, он обернулся, но парень уже скрылся в дверях.
Жив в отчуждении и одиночестве, не сближаясь ни с кем, Мануэль и предположить не мог себе, что он кому-то нужен, что кто-то может его любить, хоть бы и духовно. Это нелепое признание заставило за столько лет душу убийцы вздрогнуть.

   маньяк: — Так что, согласен ли ты встретится со мною?
   Бил: — Нет. Я люблю Его. Либо буду принадлежать ему ,либо никому больше.
   маньяк: — Глупости, любви не существует…
   Бил: — Существует. Сегодня я признался ему. — Так и сказал, что люблю его… Правда, пришлось добавить, что как духовного отца, чтобы не возникло никаких подозрений…
   «Как духовного отца?!» — подумал Мануэль. — «Так это же»… — виду о догадке он не подал.
   маньяк: — И что он?
   Бил: — Не знаю, я убежал.
   маньяк: — Почему убежал?
   Бил: — Мне стало страшно и стыдно.
   «Сомнений быть не может, это Вилли!» — ухмыльнувшись, подумал Мануэль. — «Теперь я могу объяснить многие странности в его поведении. Какая неслыханная удача! Ходить далеко не нужно. На ловца и зверь бежит! Но спешить не буду. Охотник хочет немножко поиграть».
   маньяк: — А за что ты любишь этого учителя?
   Бил: — За красоту его души…
   маньяк: — Вот как? Ты же его совсем не знаешь, как же ты можешь судить о красоте его души?
   Бил: — Он прекрасен как внешне, так и внутренне, если бы ты только знал его! У него такие бездонные глаза, такие добрые… Он, наверное, никогда не смог бы причинить вреда даже мухе…
   маньяк: — Ошибаешься!
   Бил: — Ты откуда можешь знать?
   маньяк: — Так, предположил… Не зная человека, не стоит делать о нем поспешных выводов, можно и ошибиться…
   Бил: — Нет, нет, я не могу ошибаться! Этот человек просто очаровал меня. Он покорил меня навсегда. Я хожу на его уроки, как на праздник… И не мыслю своей жизни без него…
   маньяк: — А, чтобы ты ради него сделал?
   Бил: — Ради него я готов даже умереть…
   «Ну, вот это без проблем», — подумал Мануэль. Еще он подумал о том, что странно, что его кто-то любит и отзывается о нем именно так. Мануэль чувствовал себя тенью. Будучи даже на работе в коллективе он ни с кем не сближался. Никого не любил сам, никто не любил и его…

   Дав задание конспектировать биографию Уитмена, Мануэль украдкой наблюдал за классом. Он расположился так, чтобы не было заметно, куда именно он смотрит. Смотрел он на Вилли. Мануэлю стал интересен этот единственный, по-видимому, человек на земле, который искренне его любил.
   Думая, что учитель занят своим делом, и не видит его, Вилли ловил малейшее его движение, смотрел на него, как на сошедшее с небес божество. Впервые в жизни, Мануэль почувствовал, что кому-то нужен. Это чувство не было ему пока что приятно, либо неприятно. Просто было странно.
   Поднявшийся на улице сильный ветер, ворвавшийся в окно, закружил в воздухе лежавшую на подоконнике тетрадку и она вылетела прочь.
   — Мой конспект! — вскричал Мануэль.
   — Я достану! — кинулся к окну Вилли. Тетрадь зацепилась за ветку дерева. Вилли наклонился, пытаясь достать ее и вывалился в окно. Мануэль выглянул с третьего этажа: Вилли лежал без сознания.
   — Боже мой! — воскликнул Мануэль, бросаясь к выходу.
   Вилли лежал без сознания. Повезло, что он упал на землю, а не на асфальт.
Мануэль подхватил его на руки, с мыслью быстрее достичь медпункта. О ком-то заботится, за кого-то переживать было для него более, чем странно. Как Мануэль он всегда заботился лишь о том, чтобы охота оказалась удачной.
   Сейчас он совершенно искренне испугался за своего подопечного. То ли как учитель за возложенную на него ответственность, то ли как маньяк, боящийся упустить жертву, то ли еще по какой-то неизвестной причине.
   Мануэль посмотрел на бледное, но очень милое даже в этой мертвенной бледности лицо юного создания.
   «А вдруг он умер?» — подумал Мануэль с чувством, подобным страху. Он расстегнул ворот рубашки, обнажив серебряный крест, висящий на изящной шее и прислушался к биению сердца. Сердце билось.
   «Странно», — подумал Мануэль, — «это сердце, бьющееся в этой груди, так сильно меня любит… Любит своего будущего убийцу»…
   — Сестра, дайте скорее чего-нибудь, чтобы привести парня в чувство, — сходу затараторил Мануэль, войдя в медпункт.
   — Присядьте, а что случилось?
   — Плохо… — проговорил Мануэль, присаживаясь с Вилом на руках.
   Медсестра поднесла флакончик, в котором была жидкость с очень резким запахом. Вил поморщился и вскоре открыл глаза. Первое, что он увидел своими слегка затуманенными голубыми глазами — это было лицо учителя Мануэля. Лицо его было взволнованным, он был без очков, со слегка растрепанными волосами и смотрел прямо на него. Вил дернулся и привстал.
   Увидев, что его тело покоится на руках учителя, он нервно вздрогнул, не понимая, что происходит.
   — Мистер Бин…
   — Все хорошо, Вильям, ты просто упал с третьего этажа и ударился головой, -ласково посмотрел на него учитель.
   Вилли вскочил на пол, как-то нелепо улыбаясь и держась за голову: — Правда? Я не помню…
   — Парню нужно сделать рентген, — сказала медсестра. — Можете идти на урок, мистер Бин, я сообщу вам о состоянии пострадавшего.
   Мануэль кивнул в знак согласия…

   маньяк: — Как дела?
   Бил: — О…
   маньяк: — Что случилось?
   Бил: — Не представляешь. В школе я выпал случайно с третьего этажа и потерял сознание…
   маньяк: — Ай-ай-ай, осторожнее там!
   Бил: — Я очнулся у него на руках?!
   маньяк: — У кого?
   Бил: — У учителя, у кого же еще!
   маньяк: — Как это произошло?
   Бил: — Видимо, он взял меня на руки, чтобы отнести в медпункт… Ты так расспрашиваешь,будто мой духовник!
   маньяк: — Ну, мне интересно. Тем более, что я в любовь не верю. А ну, как я ошибаюсь и этот учитель сам себя любит, что тогда?
   Бил: — О, это невозможно, мы же одного пола.
   маньяк: — А ты видел этого учителя когда-нибудь с женщиной?
   Бил: — Но и с мужчиной не видел тоже. Да если бы ему даже и нравились мужчины, то кто я такой? Маленький несовершеннолетний мальчик, песчинка в пустыне, таких миллионы! А он — сам Бог. Такой красивый, умный, начитанный. Общаться с ним о литературе одно удовольствие! Я серьезно взялся за изучение его предметов и значительно поправил грамматику английского.
   Мануэль некоторое время не знал, что ему и ответить. Это откровенное признание юного ученика повергло его в шок.
   Бил: — Ты еще здесь?
   маньяк: — А что ты почувствовал, лежа на руках у этого учителя?
   Бил: — О… целая палитра чувств! Безумный восторг, неловкость, страх, страсть, тепло и много такого еще, чего я словами не смогу объяснить. Мне хотелось, чтобы это мгновение не кончалось никогда.
   маньяк: — Как романтично!)
   Бил: — Мне показалось даже, что он обнял меня по-особенному, как-то нежно… Но это лишь иллюзия…

   Мануэль чувствовал, как холодная пустота его души постепенно заполняется теплотой. Эта теплота постепенно разливалась по всему телу, повергая его в состояние блаженства. Но смутно, в подсознании, раздавались голоса: — Не нужно, мистер Бил, прошу вас, не нужно!..
   — Молчи, щенок! — тяжелое алкогольное дыхание дикого необузданного зверя…
Перед глазами проносились беспощадные удары топора, кровь…
   Мануэль посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: его красивое лицо исказила кошмарная гримаса монстра. Звериный оскал, жаждущий крови.
   В руках Мануэля был топор. Он бессознательно рубил им все, что попадалось в доме. В ушах стояли предсмертные крики мистера Била. Мануэль продолжал рубить и хохотал при этом дьявольским хохотом…

   маньяк: — Как самочувствие?
   Бил: — Сотрясение мозга, только и всего. Медсестра дала мне освобождение от уроков, но я сжег это. Я должен быть в школе, я должен видеть Его…

   На уроке все были заняты чтением романа Ш.Бронте «Джейн Эйр». Читали одну из пяти сцен, где Джейн учится в школе, в которой детям прививали чувство покорности и раболепия религиозными принципами.
   Мануэль с умилением посмотрел на Вила, усердно уткнувшегося в книжку, несмотря на очевидную, мучившую его после сотрясения, головную боль. Ему захотелось подойти и горячо сжать руку так беззаветно преданного и любившего его маленького мальчика. Но только что проснувшийся тот, другой, нагло рассмеялся ему в лицо. Вспомнилась вся боль, столько лет преследовавшая его. Боль разбитой несчастьем жизни. Единственно, что удовлетворяло его в ней — это была месть. Месть этой жизни, этому жестокому миру, людям,которые стали гораздо хуже диких зверей, души которых отравлены всеми пороками. Захотелось свежей крови. Он уже видел мысленно в своей руке длинный острый нож, беспощадно втыкающийся в тело Вилли, кровь, струящаяся из открытых ран…

   Холодное, мраморное лицо Мануэля застыло. Глаза пронизывали пустоту.
   — Мистер Бин, — кричал кто-то из учеников. — Мы дочитали до конца!
   Очнувшись, учитель встал из-за стола: — Урок окончен! Дома напишите свои отзывы об этом романе. Это и будет вашим домашним заданием.
   — А ты,Вильям,останься,-сказал учитель,по-отечески положив свою ладонь на его руку.По телу Вила пробежала дрожь.Он опустил глаза.Мануэль обхватил его за плечи:
   — Хотел поблагодарить тебя за тетрадку, ты, наверное, очень ушибся? Я бы мог освободить тебя от уроков.
   Видя, как Вил дрожит от его прикосновений, Мануэль убрал руку.
   — Нет, мистер Бин, я в полном порядке и готовности отдать себя науке, — как в бреду, пробормотал он.
   «Или отдать себя мне», — Мануэль слегка улыбнулся. — Я бы мог попросить тебя…
   — Да, мистер Бин, — тихо и не поднимая ни на кого глаз, сказал Вил.
   — Можешь не называть меня «мистер Бин», — поправил Мануэль, — называй просто «учитель».
   — Хорошо, учитель.
   — Так вот, если тебя не затруднит, не мог бы ты сегодня вечером зайти ко мне домой, чтобы помочь. У меня очень много работы, и боюсь, что я не успею ее закончить к завтрашнему утру. Просто огромная кипа тетрадей, я бы дал тебе образец, по которому бы ты исправлял грамматику. Но я не настаиваю, конечно, если ты…
   Глаза Вила ожили и загорелись: — Нет, нет, я не занят, и с удовольствием готов вам помочь.
   — Спасибо, — ответил Мануэль, бесцеремонно складывая книги на столе.
   — Да, вот еще что… Не говори никому из ребят, что ты придешь помогать мне… Они начнут тебе завидовать, решив, что я выделил тебя из всей аудитории, как особенного. Я просто вижу твое стремление к знаниям…
   — Да, мистер… Б… Учитель…
   — Вот и славно, — улыбнулся Мануэль…

   Бил: — Какое счастье! Учитель пригласил меня сегодня помочь ему!! Бог мой, не могу в это поверить!
   маньяк: — Ты счастлив?)
   Бил: — О, неописуемо счастлив! Я ни на что, разумеется, не надеюсь. Просто хотя бы посидеть рядом… Слышать его голос, чувствовать его дыхание… О, я, наверное, помешаюсь от такого счастья!..
   Внезапно на Мануэля напала грусть. Ему захотелось во что бы то ни стало спасти это юное нежное создание от смерти. Мануэль знал, что преступив порог его дома, он уже не спасется… Потому что вместо школьного учителя проснется тот, другой…
   маньяк: — Слушай, я бы тебе не советовал ходить к этому учителю.
   Бил: — Это еще почему?
   маньяк: — А откуда ты знаешь, что у него на уме? Вдруг он тебя убить зверски задумал?
   Бил: — ))) Ага, маньяк)
   маньяк: — А представь, действительно маньяк?!
   Бил: — Что ты все о маньяках, ты сам, наверное, маньяк настоящий!
   маньяк: — Слушай, не ходи туда, у меня предчувствие нехорошее…
   Бил: — Да что ты свое заладил, отстань уже! В конце концов, это не твое дело! Я сделал все, что мог, — с сожалением прошептал Мануэль…

   — Мистер Бин, — стучал Вил в старинную дверь из тяжелого дерева. Никто не открывал. Вил потянул за ручку. Дверь отворилась.
   — Учитель? — снова тишина. Темно. Тяжелая дверь издала протяжный скрип. Вил вошел и сразу же в темноте наткнулся на стену. Послышался звонкий смех колокольчиков. Свет зажегся сам по себе. Вил увидел, что на потолке висят головки кукол на нитях. Они раскачивались в разные стороны, смотря на него мертвыми глазами. Вил вздрогнул.
   — А, Вильям, — послышался сверху голос учителя. — Заходи, заходи, поднимайся наверх, я здесь, у себя в кабинете.
   Вил неуверенно поднялся по крутой лестнице и остановился в раскрыттой двери кабинета.
   Учитель сидел за своим письменным столом, на котором стоял маленький светильник, кипы книг и тетрадей, как всегда, недопитый кофе и недокуренная сигарета. Учитель проверял тетради, надев очки; выбившаяся прядь волос небрежно падала на лицо. Он казался обворожительным в этой своей простоте и серьезности.
Вил тихонько засмотрелся на него, хотя сердце беспощадно отстукивало барабанную дробь, готовое вырваться и с трепетом упасть к ногам Мануэля. Мануэль, в свою очередь, снял очки, обернувшись на Вила.
   Освещенный светом, льющимся из гостиной, словно волшебным ореолом, он стоял в той невинной и юной красоте, которую извечно воспевают поэты. Он был бледен, огромные глаза лихорадочно горели, на лицо падали локоны черных волос.
   «Господи, какой милый мальчик!» — пронеслось в мыслях Мануэля. — «Как жаль, что такое прекрасное создание должно сегодня умереть»…
   Мануэль грустно вздохнул. Он знал, что скоро пронесется другой и ему с ним не совладать, ибо другой побеждает всегда.
   Справившись со своим смятением, Мануэль снова надел очки: — Присаживайся, Вильям, — он указал на место напротив.
   «Все же, как жаль», — снова подумал Мануэль, когда Вилли присел на предложенное место.
   Он мягко улыбнулся: — Сделать тебе кофе?
   Вил покачал головой. Он нервничал, не зная, куда деть дрожащие руки и предательский взгляд. Поэтому сделал вид, что рассматривает книгу по Лексикологии, открыв раздел: Семантика. Чтобы как-то нарушить тягостное молчание, Вил задал пару вопросов по семантическому разбору слова, ляпнув еще что-то по поводу словарей, толкующих лексическое значение.
   Мануэль внимательно разглядывал его губы и думал о том, как славно было бы припасть к ним сейчас, словно к роднику в знойный день. Он решил, что непременно сделает это, только чуть позже. И завладеет этим чудесным телом, как обычно, перед его смертью. Представив, что этот прекрасный мальчик скоро умрет, Мануэлю стало так горько, что из его глаз полелись слезы.
   — Почему вы плачете, учитель? — изумленно посмотрев на него, спросил Вилли, слегка коснувшись рукой его плеча.
   Мануэль встал со стула, подошел к Вилу, отечески обнял его и плакал уже навзрыд.
   Изумившись еще больше, Вил тоже сомкнул на его спине свои холодные руки, наблюдая за вздрагивающим от рыданий телом учителя.
   — Что случилось?
   — У меня умер дядя, — сквозь слезы проговорил Мануэль.
   — Соболезную… Не плачьте, у вас такое красивое лицо…
   Эх, если бы он знал, то это были крокодиловы слезы!
   Внезапно Мануэль перестал плакать и высвободился из объятий Вила. Лицо исказилось злорадной усмешкой. Начал просыпаться второй.
   Ласково проведя по черным волосам Вила рукой и поцеловав его в лоб, Мануэль пошел в другую комнату. Вил чувствовал себя неловко, его трясло от страха и волнения. Эти внезапные объятия такого любимого для него человека повергли его в шок.
   Напевая какую-то старую пиратскую песенку, Мануэль открыл сейф и достал оттуда длинный нож. Заботливо протерев лезвие ножа носовым платком, смоченным в одеколоне, Мануэль аккуратно засунул нож в рукав. Это был его ритуальный нож, которым он убил десять своих жертв.
   Вил был в смятении. Ему было страшно и стыдно, что учитель, возможно, знает о его чувствах. Он накрутил себе такое кино, что сбежал вниз по лестнице, кинувшись на улицу и оставив за собою открытую дверь.
   — Вильям, постой! — закричал Мануэль, погнавшись за ним, но мальчика уже и след простыл.
   Раздраженно откинув в сторону нож, заломив руки, другой в гневе и бешенстве закричал, между тем, как школьный учитель лишь облегченно улыбнулся.

   Второе, ненасытное Я не давало покоя. Мануэль сходил с ума. В первый раз жертве удалось ускользнуть! Значит, он не идеальный маньяк. Значит, мистер Бил снова возмется за свое дело, раз не удалось уничтожить его. Снова пережить ту чудовищную ночь в темной комнате, наедине с похотливой мерзкой пьяной свиньей… Этого Мануэль допустить не мог, никак не мог.
   Жертва должна умереть. Выхода нет. С другой стороны, сердце его обливалось кровью при одной мысли о том, что придется всадить нож в такое прекрасное юное тело.
   Мануэль двоился, как никогда. Но второй, как всегда, одержал над ними верх. Ночь в темной комнате не забыта. Жертва должна умереть.

   маньяк: — И почему ты убежал?
   Бил: — Не знаю… Я испугался. Он был так близко. Я чуть не умер…
   «Вот последнее точно», — подумал Мануэль.
   маньяк: — Это тебя смутило?
   Бил: — Да. А вдруг он все знает?
   маньяк: — А вдруг он тоже любит тебя так же, как и ты его?
   Бил: — Это невозможно(((
   маньяк: — Кто дал тебе право решать за другого человека? Говорю же тебе, что он любит тебя. Точно любит.
   Бил: — Что за абсурд! Ты-то откуда знаешь?
   маньяк: — Потому что я и есть учитель!
   Бил: ) Оч смешно!
   маньяк: — А ты вспомни, как я обнял тебя нежно со слезами? Это я плакал от любви к тебе. Как я погладил тогда твои волосы, как поцеловал тебя в голову, помнишь?
   Бил: — Откуда знаешь…
   маньяк: — Вильям, прекрати, мой мальчик! Это же я, Мануэль, твой учитель языка и литературы…
   Бил: — Бог мой… Учитель?! Так это все время я обращался с вами?! Господи, я сейчас со стыда сгорю…
   маньяк: — Не нужно стыдится своих чувств, мой милый, ибо твои чувства взаимны…
   Бил: — О, мистер Бин…
   маньяк: — Ну неужели я такой старый? Восемь лет разницы, всего-то! Называй меня Мануэль, и давай перейдем на ты, я настаиваю.
   Бил: — О… я, наверное, сплю. Или это розыгрыш?
   маньяк: — Я полюбил тебя, клянусь небом, узнав твою чистую душу и преданную любовь ко мне. Я, никогда не любивший, пишу тебе, в свою очередь, свое искреннее признание…
   Бил: — О… я больше не приду в школу… я перейду в другую… Я не смогу смотреть вам в глаза, мне стыдно…
   маньяк: — любимый, не говори глупостей, ты же мой лучший ученик… Жду тебя завтра на уроке. И помни: ты нужен мне.

   Мануэль был рассеян и опытный глаз смог бы заметить, что он думает вовсе не об уроке. Безразлично дав задание конспектировать в тетрадь статью о романе Стендаля Красное и черное, учитель, не отрываясь, следил за Вилом. Тот не смел поднять на него глаза, делая вид, что занимается писаниной. Мануэлю захотелось просто подойти и поцеловать его на виду у класса, но, разумеется, он пришпорил себя.
   Один раз Вил посмел взглянуть на своего учителя взглядом поклонения и обожания, но тут же снова опустил глаза в тетрадь. Нервно, Мануэль ждал окончания урока. Впервые в жизни учителю было на него наплевать.
   Дав ученикам какое-то задание совершенно не по теме, Мануэль незаметно взял проходящего мимо Вила за руку и шепнул ему: — Останься, прошу тебя…
   Все покинули класс. Вил стоял возле школьной доски, потупив взгляд.
   Дождавшись, пока все выйдут, Мануэль подошел к нему.
   — Ну посмотри же на меня, мой любимый мальчик, ты сводишь меня с ума…
   Не веря своим ушам, Вил машинально поднял на учителя свои красивые глаза. Мануэль страстно припал к его губам, жадно целуя их и Вил лихорадочно отвечал на его умопомрачительный поцелуй.
   Это было что-то невообразимое, из ряда вон выходящее, как полет на звезду.
   Двери распахнулись и на пороге появилась директриса.
   — Мистер Бин…
   На нее посмотрели и Мануэль, и Вил.
   — Извращенец! — завопила директриса. — Педофил!
   — Я уже не ребенок! — дерзко сказал Вилли, которому не понравилось, как отозвались о его кумире.
   — Я заявлю на вас в полицию, мистер Бин, так и знайте! Вы сядете за совращение несовершеннолетних! — вопила возмущенная директриса.
   — Вечером зайди ко мне домой, я жду тебя там, — шепнул учитель Вилу.
   — Пойдемте, сейчас я все вам объясню, — спокойно сказал Мануэль, выходя из класса вслед за директрисой.
   — А что тут еще объяснять, мистер Бин? Я все видела своими глазами, вы сядете за свои извращения, я вам это гарантирую.
   — Хорошо, пусть так, но вы спуститесь вот сюда и посмотрите, что лежит возле подвала! — ответил Мануэль.
   — И что там лежит?
   — Спуститесь, спуститесь, вы глазам своим не поверите!
   Не успела директриса спустится к подвалу, как Мануэль мертвой хваткой схватил ее за горло так, что она не успела даже пискнуть.
   Скоро все было кончено. Ее труп был заперт в подвале, на который повесили замок. Есть одна хорошая истина: если вы чего-то не понимаете, еще не значит, что это плохо.

   После долгих колебаний, Вилл отважился пойти к учителю. Весь день мучили воспоминания о его жгучем поцелуе. Хотелось, чтобы он повторился снова и снова.
   — Входи, я ждал тебя, — Мануэль сидел к нему спиной в кресле. — Входи, не стесняйся, мой милый. Я думал о тебе весь день. Терзался сомнениями — придешь ты или нет. Ты пришел… Значит все решено…
   — Теперь директриса…. выгонит…
   — Нет, нет, — Мануэль с улыбкой встал с кресла, идя ему навстречу. — Все будет хорошо. Она не причинит нам вреда!
   — Вы уверены?
   — Никаких «вы»! Только «ты»! — Мануэль схватил его за руку, привлекая к себе.
   — Ах, этого не может быть! — воскликнул Вилл, смутившись.
   — Ну же, мой мальчик, тебе ведь понравился тот поцелуй? Ты же так любишь меня!Ну признайся, любишь ведь?
   — Люблю, — не стал отрицать, но продолжал смущаться Вил, стоя в его объятиях. И Мануэль снова завлвдел его губами, его языком, его сердцем. Голова пошла кругом. Все остальное перестало существовать. По лицу Мануэля снова потекли слезы.
   — Но отчего ты плачешь? — робко спросил Вилли.
   Мануэль присел на диван, дернув Вила за руку и усадив к себе на колени. Он стал играть его волосами и гладить это лицо так, будто бы видит его в последний раз.
   — Как ты прелестен…
   Он снова посмотрел в пустоту невидящим взглядом:

Смотри! Там Смерть воздвигла трон,
Где старый город погружен…

Вилли подхватил дальше:

На дымном Западе в свой сон,
Где добрый и злой, герой и злодей
Давно сошли встрану теней…

   Мануэль восхищенно посмотрел на него и снова коснулся его горячих губ.
   — Послушай, сильно ты меня любишь? — спросил Мануэль с вновь набежавшими на глаза слезами.
   — О… — прошептал Вилл. Его глаза сделались печальными. — Вы… ты… все для меня… Я не смогу жить без…
   — Тогда беги! — резко оттолкнув его, сказал Мануэль.
   — Нет! — с обидой и болью сказал Вил. — Только не прогоняй меня! — он поймал его руку и начал целовать. — Как жестко было с твоей стороны дать надежду, а потом разбить сердце…
   — Мой милый… — Мануэль снова привлек его к себе, крепко прижавшись к нему всем телом и целуя его чудесные волосы. — Беги от меня, пока непоздно… Я — сама смерть…
   — Значит я люблю эту смерть… Только не прогоняй меня, любимый… Молю, не терзай мою душу, она уже и так истерзана…
   — Нет, уйди! — Мануэль снова оттолкнул его. — Ты не можешь быть со мной!
   Вилли закрыл лицо руками и опустился на колени, зарыдав. Сердце Мануэля разрывалось на части. Он тоже опустился на колени и горячо обнял мальчика. Целуя его в шею, плечи и спину.
   — Пойми, что скоро придет Он… И тогда уже не спастись…
   — Кто он?! Я ничего не понимаю, — размазываю слезы по лицу, сказал Вилл.
   — Помнишь маньяка, который свершил десять убийств?
   — Да, — не переставая плакать, — ответил Вилл.
   — Так вот, этот маньяк — я! Если ты сейчас же не уйдешь, я не смогу обуздать свою жажду крови, я порежу тебя на куски…
   Вилл, как безумный, уставился на него, не зная, врет он, или говорит правду…
   Мануэль достал нож: — Вот, им я убил десять человек. Не уйдешь — станешь одиннадцатым. А перед тем, как убить, я насилую каждую жертву… Вилл посмотрел на него заплаканными глазами: — Тебе не придется меня насиловать, я отдамся тебе по своей воле. Я так сильно тебе люблю, что готов умереть за ночь с тобой. — Он снова принялся целовать его руки.
   Мануэль был тронут. Но другой просыпался все быстрее.
   — Не пожалеешь? — злобно спросил он.
   — Нет, — обреченно ответил Вилл.
   — Тогда готовься к смерти! — Мануэль с исказившимся лицом швырнул его на диван.
   — Любую твою грубость я сочту за благо, — сказал Вилл.
   Мануэль навалился сверху, раздирая на нем одежду. Он делал все то, что делал с ним в свое время мистер Бил. Руки Мануэля скользили по телу Вилли, но тот ощущал лишь неслыханное блаженство, повторяя, что хочет умереть в его объятиях. Их губы то сливались в диком поцелуе, после которого на них выступала кровь, то Мануэль продолжал ласкать его тело слишком грубо и слишком страстно, как хищник. Это был будто танец смерти. Вилли закрыл глаза, его тело горело, как в лихорадке. Он был словно в болезненном агоническом сне, вместе с тем таким сладким и захватывающем.
Внезапно Мануэль стал таким нежным, словно только что был не он, а кто-то другой.
   — Мой любимый, — постоянно повторял Мануэль, целуя его тело с трепетной нежностью. Вилл молчал. Он не мог ничего сказать, дрожа всем телом, а Мануэль продолжал ласкать его еще более нежно. На глазах Вила выступили слезы.
   — Отчего ты снова плачешь, мой маленький? — участливо спросил Мануэль, гладя его по лицу.
   — От счастья, — проговорил Вилли. — Я до сумасшествия люблю тебя. Ради тебя я готов на ВСЕ.
   Его тело покоилось на руках Мануэля, который продолжал целовать и ласкать его всего то с нечеловеческой нежностью, то с необузданной животной страстью. Вилли все слабее и слабее отвечал на его ласки, будто Мануэль по капле выпивал всю его энергию своей дикой страстью, и сил больше не оставалось.
   — Хочу чувствовать себя в тебе, — голосом безумного проговорил Мануэль. Он завладел им грубо, жестко, по-варварски. Эта боль причиняла Виллу страдания и в тот же момент доставляла неописуемое наслаждение. Он чувствовал единение с человеком, которого любил и больше ему ничего не нужно было. Он готов был умереть.
   — Боже мой, как же я люблю тебя! — проговорил Мануэль. Он взял его измученное лицо в свои руки, бережно прикоснувшись к губам.
   — О… — прошептал Вилли, — я — самый счастливый человек на этом свете. Ты сделал меня таким счастливым.
   — Прости, прости меня, мой любимый мальчик, но я должен тебя убить, — Мануэль целовал его руки и горячие слезы скатывались по лицу. — А я так тебя полюбил…
   Вилли гладил его по разметавшимся волосам: — Я согласен принять смерть из твоих рук, только бы знать, что ты любишь меня. Хочу умереть в твоих объятиях у тебя на руках, любимый мой.
   — Прости, прости, — продолжал целовать его Мануэль. — Вот еще один поцелуй… Целую и не могу насладиться твоими губами… О… как мне тяжело…
   Вилли схватил его за руку: — Давай же… Давай, не томи, я готов… — он закрыл глаза, откинув голову назад, лежа у него на руках.
   Мануэль бережно склонился над ним, аккуратно коснувшись его губ. Вил слышал, как учитель взял со стола нож.
   — Любимый, прости мне, заклинаю… Я люблю тебя безумно, прости…
   Вил приготовился почувствовать в своем теле холодную сталь ножа в руке любимого убийцы. Страха не было. Нашло состояние фанатического безумия. Сейчас придет смерть…
   Но лезвие все не вонзалось.
   Занеся длинный нож над телом возлюбленного, как над жертвенным агнцем, Мануэль вдруг начал сомневаться. Убить любимого человека было для него невыносимо. Он, в первый раз кого-то полюбивший и испытавший взаимность, должен был лишиться этого!
С другой стороны, вместо Вилли, он увидел наглую издевательскую морду мистера Била. Бил подмигнул ему и усмехнулся: — Что, щенок, понравилось? Не знаю, как тебе, а мне пришлось по вкусу!..
   Глаза Мануэля налились кровью, он закричал, занеся над мальчиком нож.
   — Давай, милый мой, не сомневайся, я люблю тебя, — Мануэль снова увидел бездонные голубые Вилла. Он с криком опустил нож. Вилл зажмурился. Однако Мануэль не вонзил острое лезвие в тело возлюбленного, он вонзил его в свои вены, из которых ручьем заструилась кровь. Мануэль откинул нож прочь.
   Вилли поднялся: — Любимый…
   Мануэль: — Лучше я убью себя, потому что убить тебя я не смогу…
   Вилл опустился перед ним на колени, взяв его истекающую кровью руку: — Я перевяжу, ты не умрешь, все будет хорошо…
   Мануэль вырвал руку: — Нет, я не хочу жить. Тот, другой, не даст мне покоя. Он заставляет меня убивать. Я не смогу убить тебя… Вилли прислонил его ладонь к своей щеке: — О, пожалуйста, живи…
   — Все решено, — сказал Мануэль и отвернулся в сторону. Кровь обагрила пол. Вилл решительно поднял с него нож и провел по своим венам.
   — Что ты делаешь, мальчишка?! — вскричал Мануэль.
   — Прости, любимый, я не хочу оставаться здесь без тебя, я уйду с тобой…
   — Не делай этого…
   Но струя уже стремительно лилась вниз, вытекая из тонкого запястья. Вилли виновато посмотрел на Мануэля: — Прости…
   — Подойди ко мне, — сказал Мануэль. Он прижал его к себе: — Нас теперь никто не разлучит…
   — И смерть не сможет нас разлучить, — Вилли улыбнулся побелевшими губами, откинув волосы с лица Мануэля. Тот был уже достаточно бледен. Силы покидали его, с каждой минутой, он слабел, но жизнь еще теплилась в нем.
   — Давай приляжем, малыш, что-то я устал, — Мануэль лег на кровать, включив Бетховена. Его всегда живые карие глаза начали блекнуть. Вилли прилег рядом, уткнув лицо ему в грудь: — Как спокойно и хорошо…
   — Да, как хорошо… — повторил Мануэль. — Ничего больше не волнует. Мы вместе, мы счастливы, мы уходим… — он посмотрел на Вилли…
   — Ты не жалеешь?
   — Смерть с тобою, вечность и покой, что же может быть лучше!
   Мануэль удовлетворенно улыбнулся. В первый раз он почувствовал себя абсолютно счастливым. Он замер, будто уже умер.
   — Любимый, очнись, ты не можешь уйти раньше меня. Сейчас я оживлю тебя поцелуем… — он целовал его похолодевшие губы, пока Мануэль не открыл глаза.
   — Какое счастье видеть твое лицо! — Мануэль ответил на поцелуй. Кровь продолжала струиться, а соната Бетховена продолжала играть.
   Неожиданно раздался стук в двери. И, едва не снеся их, ворвалась полиция.
   — Не вовремя, мистер Бин? Что здесь происходит? Нам известно, что вы убили директрису — в подвале вы потеряли свое удостоверение.
   Мануэль слабо рассмеялся, показывая на валяющийся окровавленный нож: — А тем ножом я убил десять педиков… это правда. Честное слово…
   Вилли сулыбкой обнял Мануэля за шею и поцеловал в губы. Ему было наплевать на полицейских. Полицейские кинулись к Мануэлю, чтобы схватить его, но он лишь рассмеялся и со словами: — Хочу спать!
   Не успев подняться с постели, вновь рухнул на нее. Он был бледен и холоден.
   — Мануэль! — кинулся к нему Вилли. — Подожди меня! — он положил безжизненную голову к себе на колени, целуя ее. — Любимый, любимый мой…
   — Держите парня, что здесь происходит, черт возьми! — сказал один из полицейских.
   — Скорую! Он вскрил себе вены. Перевяжите его, что вы стоите, как остолопы!
   Двое полицейских не могли скрутить Вилла, который рвался к Мануэлю. -Пустите, пустите меня!
   Руку пришлось перевязать насильно. В скорой у Вила началась истерика и пришлось вколоть успокаивающее. Он лежал на носилках холодный и недвижимый, повторяя: — Мануэль… Мануэль… Забери меня отсюда…
   Перед глазами все поплыло, закрутилось, собралось и рассыпалось мозаикой. Вилл увидел красивое, обрамленное густыми светлыми волосами, лицо Мануэля. Он смотрел на него и улыбался, протягивая свою руку.
   Вилли пытался дотянуться до его руки, но силы оставляли. Последнее усилие — Мануэль схватил его за руку.
   Вилли знал, что они навсегда будут вместе. Их теперь никто и ничто не разлучит. Поэтому на его похолодевших губах застыла счастливая улыбка.