После смерти

После смерти Эрик очутился в каком-то тёмном подземелье, оказавшимся бесконечным лабиринтом, преисполненным сырости и прохлады. Небосводом этой огромной пещеры являлась землистая твердь – достаточно ровный, высокий потолок.

Блуждая среди окружающего его мрачного пейзажа, живой мертвец изредка натыкался на сталактиты и сталагмиты – одни ледяные конусы свисали сверху, другие устремлялись им навстречу, образуя необычные, причудливые, величественные колонны.

Находясь здесь уже несколько часов, Эрик, однако, вовсе не чувствовал дискомфорта – напротив, тишина и покой дарили ему умиротворение – тот уют, который отсутствовал при жизни, поскольку вечная суета, большие умственные и физические нагрузки, постоянный гул автомашин, ужасающая гиперактивность детей весьма утомляли парня и привели к его раннему нервному истощению, к его эмоциональному выгоранию. Поэтому Эрик даже обрадовался, что наконец-то обрёл вечный покой; что отныне ему больше никто никогда не помешает, не будет дёргать и отвлекать от мыслей.

Тихий метроном капели нисколько не раздражал, но убаюкивал, точно старые настенные часы. Ни праздной, бесконечной болтовни этих странных людей, ни пения птиц, ни шума ветра и воды – лишь тьма и мрак, к которой не сразу, но постепенно состоялась аккомодация.

Слух упокоенного ловил биение сердца и звуки альфа-волн в коре головного мозга – тот самый едва слышимый звон, на фоне равномерного ударного рисунка сердцебиения выступающий своеобразной мелодией; релакс, одним словом – индивидуальный для каждого.

Вскоре Эрик достиг своего рода опушки – если так можно выразиться: он вышел к гроту – просторному «залу», в котором имелся чёрный, абсолютно непрозрачный водоём, на противоположном берегу которого неспешно, неторопливо прогуливалась молодая женщина, держащая на поводке собаку.

Переплыть это густое, словно наполненное дёгтем озеро не представлялось возможным – оно было большим, и неизвестным по глубине, а Эрик за свою сравнительно недолгую жизнь так и не освоил даже азов плавания. Однако пруд этот вполне можно было обойти – что Эрик и сделал. Только к гуляющей девушке приближаться не стал – очевидно, стеснялся или её саму, или её пса, или всех вместе.

Пёс был небольшой, но из тех клыкастых творений, которые запросто загрызут насмерть; казалось бы, чего бояться, если ты и так мёртв?

На незнакомке была самая обычная футболка, джинсы, кеды; на одной руке – часы, на другой – недорогой браслет. На вид она была явно младше Эрика, а отсутствие колец говорило в пользу того, что либо девушка не замужем, либо разведена. Фигура, талия намекали на то, что вряд ли когда-либо незнакомка заводила детей – она была в прекрасной физической форме и наверняка ежедневно посещала тренажёрный зал, будучи ещё живой. Более того, её мертвенно-бледная кожа никак не вязалась с достаточно живым взглядом: её глаза были ясны, и тёмные круги под ними отсутствовали.

– Хочешь, вместе прогуляемся по набережной? – неожиданно предложила незнакомка, даже не глядя в сторону новоиспечённого трупа.

Эрик на мгновение опешил.

– Я ничего не вижу, – словно оправдываясь, виновато вымолвила та. – Но я всё чувствую, ощущаю, осязаю.

– Равр! – зарычал пёс, едва парень посмел приблизиться.

– Равр; так его и зовут, – улыбаясь, сказала девушка. – Идём; он не укусит, пока я рядом и держу его на поводке. Кстати, я – Дженнифер, но моё гробное имя отныне Мориша.

– Эрик, – ответил парень, протягивая руку.

Поразительно! Бледная рука Мориши была тёплой, полной жизненной энергии и приятной на ощупь, что явно не характерно для загробного мира, где все умершие холодны, как зима.

– Выходит, ты – новенький? – озадачилась Мориша.

– Да, – промямлил Эрик, не веря своим глазам: Дженнифер была юна и очень привлекательна даже после своей кончины.

– Ну, и как тебе тут? – красивые глаза Мориши прищурились, а уголки рта снова стремились к улыбке.

– Пока не знаю, – честно признался Эрик.

Равр перестал смотреть на новоприбывшего «гостя» недружелюбно – а тот, в свою очередь, перестал глядеть на пса с опаской.

– Каждый день гуляешь здесь? – поинтересовался парень, не сводя глаз с Мориши.

– Каждую ночь, – перестала улыбаться та, – каждую ночь, – повторила она, – ибо для меня что день, что ночь; к тому же, здесь мгла даже для зрячих, верно?

Мориша пыталась остаться беспристрастной, но ей это не удалось: Эрик увидел, как она точно сжалась в комок; печаль легла на её лицо.

– Скажи, как ты умерла? – спросил он.

– Как все, – ответила было Мориша, но откашлялась и добавила нечто вроде «как многие».

Минутное, неловкое молчание.

Поняв, что Эрик продолжает её внимательно слушать (хоть она не произнесла больше ни слова), Мориша стала говорить дальше.

– Ходила на курсы английского (я финка); однажды сбила машина. Равр был со мной там – теперь он со мной здесь. А ты?

– А я… Я крайне смутно помню, как жил и как умер; увы.

Помолчав ещё немного, двое мёртвых возобновили беседу.

– Ты не проголодался? – задала вопрос Мориша.

– Нет, я не голоден, – заметил Эрик, – как это ни странно.

– Потому что здесь нет ни голода, ни аппетита, – прояснила Мориша. – Несмотря на это, мы всё равно можем перекусить.

Увлекая парня за собой, девушка и её верный друг направились в ту часть андерграунда, которую Эрик ещё не исследовал.

Они пришли к месту, похожему на уличное кафе – зонтик, стол и стулья (если бы не одно но: всё это была сделано из человеческих костей).

Пища была на удивление вкусной, но самым большим лакомством для Эрика оказался жёлтый и чёрный зезюм – мягкие, приятные и крайне сладкие на вкус «зёрна», мгновенно несущие в мозг энергию, счастье и радость; зезюм, после приёма которого умственная деятельность росла в разы и не спадала на протяжении нескольких часов.

Скромно отужинав (еда появлялась на столе сама по себе, будто призраки, эти невидимки накрывали на стол, не взимая платы), Мориша пригласила своего нового знакомого к себе.

– Это моя комната; я тут живу.

Эрик оглядел всё помещение.

Все стены были обклеены постерами с изображением рок-групп и, прежде всего, рок-певиц в самом невообразимом антураже (правда, доминировала чёрно-белая раскраска). Также Эрик констатировал наличие самой настоящей ударной установки и тусклый свет в странной лампе.

– Любишь готику? – садясь за барабаны, спросил Эрик.

Мориша кивнула.

– Я не ожидал увидеть свет, – изрёк парень, совсем сбитый с толку. – Я думал, что в аду, в преисподней нет места освещению – разве что в виде языков вечного пламени, вызывающем у душ муки и страдания.

– Да. Именно. Свет во тьме. Свет в конце тоннеля. – Отрывисто, по слогам произнесла Мориша. – Я собираю этот свет и однажды покажу, откуда я его беру.

– Давно ты здесь?

– Два дня. Или неделю. Я не считала… Постой!

– Да? – откликнулся Эрик.

– Тебе что-нибудь клали в гроб? Родные и близкие. Что-то ценное напоследок, на «тот свет»; то, что ты любил при жизни.

– Конечно! – оживился парень, – мама положила книгу.

– Проклятье… – прошептала Мориша, – я не смогу её прочесть!

– Но я смогу прочесть её нам обоим! – предложил Эрик, – и Равру, если он не против.

И всю ночь при свете лампы Эрик читал Морише умную, добрую, поучительную книгу – всю ночь, потому что по окончанию чтения он заметил, что стало несколько светлее (да и на подсознательном уровне биологические часы твердили, что сейчас, где-то там, на Земле заря, рассвет).

– А что же оставили тебе? – захотелось узнать Эрику, когда он дочитал книгу и Мориша поблагодарила его за это.

– Мне положили плеер с наушниками, – улыбнулась та, – если хочешь, можно послушать (если батарейки ещё не сели и если тебе нравится готика).

И эти двое сели на подобие скамьи, выдолбленное временем, ветром и водой. Они слушали готику до тех пор, пока не сели батарейки, а их головы находились столь близко, что длинные волосы Мориши касались лица Эрика.

На следующий «день» Эрик не пришёл – он боялся влюбиться. Похоже, что он уже это сделал, но другое его «я» гнало все такие мысли прочь.

«Почему мы не встретились раньше, в реальной жизни? Почему мне хочется взять её за руку и пойти с ней на край света? Почему я хочу заботиться о ней? Почему я желаю, чтобы она стала мне подругой жизни (в данном случае – смерти)? Почему я больше никогда не смогу забыть её силуэт, её правильные черты лица, её взгляд, её волосы? Почему я мечтаю приготовить для неё какое-нибудь блюдо?» – Такие мысли посещали Эрика.

Другая же часть несчастного упрекала и предостерегала:

«Что же ты будешь с ней делать, когда пройдёт весь этот конфетно-букетный период? Что ты будешь делать, когда хозяйственный быт, обыденная жизнь с кучей всевозможных проблем выветрят всю эту романтику? Что ты будешь делать, когда станет ясно, что твои чувства – игра в одни ворота? Что, возможно, в той жизни у неё уже был любимый человек, которого она не забудет никогда? Пойми, наконец, главное: ты – МЁРТВ…».

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем одна тень вновь вернулась к другой: снова стоит Эрик у чёрного водоёма, и снова где-то там, на другом берегу – Мориша, неторопливо гуляющая с Равром.

– Покажи мне свет, – хрипло выговорил парень, не сводя глаз с девушки, – покажи, откуда ты его берёшь…

Безмолвие послужило ответом, но тёплая женская рука взяла руку Эрика и повела за собой в самую дальнюю часть андерграунда.

Там, в своде новой пещеры зияла щель, сквозь которую струился слабый лунный свет. Оттуда же шёл свежий воздух.

Мориша подставила свою ладонь, и вот: фотоны, излучающие свет, энергию и тепло, собираются на ней в некий сияющий мячик.

– Держи, – протянула она мяч Эрику, – ты же просил! Это мой тебе подарок…

В тот же миг Эрик обнял и поцеловал Моришу; обнял нежно и страстно одновременно. В тот же миг Мориша, прозрев, превратилась в Дженнифер, ибо мяч, упав наземь, разбился на множество мельчайших блестящих хрусталиков, которые, кружась над парой влюблённых всё выше и выше, поднимали этих двоих также вверх и вверх – куда-то туда, к источнику этого удивительного света, оживившего обоих…