Портрет его любви

Худенькая, невысокая, ещё подросткового телосложения, она запала ему в сердце навсегда; её внимательные глаза светло-карего цвета, её правильные черты лица никогда не сотрутся – возможно, из памяти в силу возраста, но не изгладятся из души.

Впервые она предстала перед ним летом – в тёмной футболке, а её длинные, распущенные, выкрашенные в чёрный цвет волосы были прекрасны, бесподобны – эта девушка соответствовала его представлениям об идеале, её образ впечатан навеки.

Они прогуливались по парку, а потом – по набережной; болтали о всякой всячине, ерунде. Он хотел задать как можно больше вопросов, настолько сильна была его симпатия и интерес. Он хотел знать всё об этом чуде, которое шло рядом с ним. Для него было великим счастьем хотя бы просто держать её за руку.

Будучи на пляже, они сидели вдвоём, рядышком, совсем близко, и в силу гормонов, в силу возраста и чувств он еле сдерживался, чтобы не обнять и не поцеловать – терпел, поскольку считал, что это будет неправильно, что он слишком торопится, забегает вперёд.

Как же долго он искал ЕЁ! Ту единственную, на которой можно остановиться раз и навсегда. Любить, оберегать лишь только её одну. И когда он-таки нашёл, то был на седьмом небе от счастья. Он глядел на неё такими глазами, какими не смотрел ни на кого, и уже не посмотрит никогда. Для него больше не существовало ещё кого-то, он жил и бредил ей. Один из последних романтиков на этой Земле, он молил Бога, чтобы красотка ответила ему взаимностью, ведь пока что она видела в нём лишь друга, или же хорошего знакомого.

Когда он её встретил, то его рот просился сыпать комплиментами; однако его скромность, его стеснительность, его нерешительность позволили выдать лишь жалкое подобие того, что он задумал изначально. Его переполняли чувства – настолько сильно понравился ему этот человек.

Она играла на гитаре; играла в женской рок-группе, и репертуар их был жёстким, «метальным». Он же играл в другой группе на ударных; у них было очень много общего.

Когда они не виделись в реальной жизни в силу ряда не зависящих от них обстоятельств, то могли переписываться по «Мобильному Агенту» часами абсолютно на любую тему. Раскладка её клавиатуры порой выдавала набор кракозябров латиницей, и позже она уже присылала исправленный текст. Он же считал это даже забавным.

Она была младше его на один год. Она также, как и он, была неравнодушна к кошачьим, и однажды у неё в статусе даже стояло «мм, пушистики…». Однако она не была глупой, или примитивной – она была очень доброй, отзывчивой, искренней. Это был новый этап, новая веха в их отношениях, когда она начала доверять ему. Он узнал её ближе, и не разочаровался: внутренняя красота этой девушки не уступала красоте внешней. Ему хотелось как можно чаще бывать с ней рядом. Однажды он не удержался и таки чмокнул её в щёку на одной из встреч – оба покраснели и замешкались. Разумеется, он извинился и впредь себе подобного не позволял, ведь она не была к такому готова.

Однажды он пришёл жарким летним днём на встречу, но потерял свою любимую – нигде он её не видел, не замечал, как ни всматривался… Пока его не окликнула какая-то блондинка, волосы которой были белыми-белыми, как зимний снег. Она сняла солнечные очки и помахала ему рукой. И только тогда он разглядел наконец, щурясь от ярких солнечных лучей, сидящую неподалёку на скамье девушку. И он присел рядом, и они беседовали некоторое время.

Когда он шёл на концерт, то втайне мечтал, что и она там будет тоже – но бывало и так, что она не приходила. И тогда он стоял, как оплёванный, и не находил себе места. Ему резко всё становилось скучным и ненужным.

Однажды она пришла таки на концерт, но сразу убежала на второй этаж, потому что стеснялась нынешнего цвета своих волос – так получилось, что ей попалась бракованная чёрная краска, и теперь её волосы были болотно-зелёными, как у ведьмочки. Она попросила его не смеяться, но он смеяться и не думал. Он остался стоять вместе с ней на втором этаже и оттуда смотреть на идущий концерт.

Она приносила ему папку со своими рисунками, а он – папку со своими. Как красиво она рисовала! Портреты людей.

Она записала ему диск с музыкой, включая ту, которую сочиняла сама. И один из её треков ему особенно понравился, и он включал его снова и снова, а перед глазами стоял образ нерушимый, портрет его любви.

Однажды он не дозвонился до неё. Он звонил вновь и вновь, но никто не поднимал. Ему стало очень грустно, тоскливо, одиноко и печально; он не знал, что делать, и в отчаянии разревелся, как девчонка, сидя в кресле, и даже громкая музыка в его наушниках не могла его отвлечь от переживаний и дум.

Она всегда была смелее. Не то, чтобы «пацанка», хулиганка, но очень энергичная, инициативная, бодрая и весёлая. Конечно, весёлой она была не всегда, и порой не шла ни с кем на контакт, уходя в себя. Но он всегда был готов ей помочь в случае чего – кому же ещё-то, как не ей?

Однажды они сидели на ступеньках в торговом центре, и он наговорил ей столько красивых слов… Видно было по всему, что её это тронуло, приятно задело, сбило с толку. Она попыталась объяснить, что была влюблена в другого, что дружба крепче любви, и не хотелось бы терять такого хорошего друга, как сидящий сейчас напротив.

Он сидел и размышлял: что же в нём не так? Да, он невысокого роста, и совсем не красавец – может быть, даже наоборот; да, он из бедной семьи, и ей – не ровня: сможет ли он её обеспечивать? Сможет ли сделать счастливой во всех смыслах этого слова?

Природа наградила его недюжинным умом, тягой к знаниям, но физически он был слабоват – сможет ли он защитить её в случае чего, заступиться? Он готов был получить взбучку, лишь бы не тронули её, ведь в вечернее (да и не только) время так опасно возвращаться домой. И он попросился проводить её хотя бы до автобусной остановки.

Однажды он ехал в университет на общественном транспорте. Не передать словами, насколько он был приятно удивлён, когда на одной из остановок в автобус буквально влетела одна запыхавшаяся девушка, и ей оказалась Она! Задорная, улыбающаяся, и он с тубусом за спиной – так и стояли, болтая, пока он не доехал до места своей учёбы.

«Однажды, однажды, однажды…». Но всё именно вот так: те мгновения – лишь воспоминания, отрывки, обрывки; частицы портрета его любви.

Однажды она пригласила его на свой день рождения, но он был вынужден отказаться, поскольку у него незадолго до того события произошёл конфликт с одной из её подруг. Он думал не о себе: боясь продолжения конфликта, боясь испортить праздник виновнице торжества, он не пришёл. Он поздравил, как смог; пожелал всего наилучшего той, которая была так дорога и столь мила его сердцу.

Он устроился на работу – теперь он продавец-консультант. Теперь он сможет наконец позволить себе купить ей букет цветов и какую-нибудь вещицу «золотую». Ведь откуда у нищего студента деньги? А красивыми словами ведь сыт не будешь.

Он был настроен решительно, серьёзно: она не была для него объектом для развлечения. Те редкие минуты, что он проводил с ней… Он хотел большего, а именно: создать с ней семью, чтобы она стала матерью его детей. И он был на 100% уверен в том, что никогда ей не изменит: он из них самых, из «ботаников», не «альфа-самцов»; он умеет контролировать свои эмоции. Имело ли всё это теперь смысл? Ведь теперь они почти не общались.

Она узнала, где он работает: люди из её окружения, включая её брата и её друга, «навещали» его на его рабочем месте, заходя как бы между прочим, как если бы они просто проходили мимо, в качестве простых покупателей-зевак. Он же, рассорившись с ней окончательно, порвал все связи.

Он понял, что насильно мил не будешь; на «нет» и суда нет; он перестал ходить на концерты. Он сменил круг общения и даже вышел из всех рок-групп, в которых играл; сменил имидж. Он больше не носит футболку с логотипом «Ария» поверх свитера; нет больше длинных, до плеч, волос; нет на руках напульсников с шипами. Он продолжает слушать тяжёлый металл и по сей день, но для него всё это уже «так».

Через год или два она нашла его сама; написала с левого аккаунта, представившись психологом. Но он был далеко не дурак и всё понял. У него был шанс восстановить хотя бы дружеские с ней отношения, но он не пошёл на это. Он был настолько зол и обижен, настолько разочарован чередой неудач в его жизни, не прекращающейся чёрной полосой, что наговорил своему ангелу, своей музе кучу всяких гадостей. Он не простил тот давний отказ, несмотря на то, сколько воды уже утекло.

Она тоже изменилась: он видел её фото, с её настоящим, рыжим цветом волос. Всё такая же красивая, всё столь же идеально прекрасная… Ну, да: куда ему до неё? Возможно, такова карма, такова судьба.

Ещё через несколько лет после тех событий он попытался разыскать её; выйти на неё через её друга, через её подругу, но не вышло ничего. Ныне она – дизайнер, но вживую он не видел её больше никогда. Да и стоит ли?

Он долго думал, долго размышлял: а что было бы, если бы она сказала ему «да»? Да, он ответственный, серьёзный, порядочный, исполнительный; всегда таким был, несмотря на любовь к рок-музыке. Никаких наркотиков, алкоголя, сигарет… Но не испугался ли бы он бытовых, житейских трудностей, которые неминуемо обрушились бы на него в результате совместного проживания с той девушкой? Не струсил ли бы? Не бросил ли бы? Если бы она понесла, и после родов её фигура изменилась бы – не разлюбил ли бы он? Смог бы он выдерживать все непредсказуемые капризы женской послеродовой депрессии? Самое главное – смог бы он вообще обеспечивать их семью? Чтобы ни она, ни их возможное дитя не нуждались ни в чём. Продолжал ли бы он восхищаться ей через пять, через семь, через н-ное количество лет? Смогли ли бы они ужиться вместе, ведь оба – с характером; или ругались бы каждый божий день, как кошка с собакой? Отсутствие вредных привычек – это же ещё не всё. Материальный достаток, а, самое главное – взаимность; вот камень преткновения, краеугольный камень.

Он никогда не был избалован женским вниманием, будто ущербный какой-то; на него никогда не вешались девушки. Ему это и не нужно было: сомнительна перспектива ухаживать за всеми подряд, и быть обожаемым всеми. Нет, он всё-таки однолюб.

У него не осталось её фотографий; порвал или выкинул в порыве ярости, отчаяния, безысходности много лет назад. Любовь ли это? Но ведь любовь должна быть взаимной! А не игрой в одни ворота. Если же это не любовь – почему же ему так больно? Ведь прошла уже дюжина лет, а он всё помнит, и забыть не может. Не в силах. Может, стоит обратиться к психологу? Ведь он ни с кем не встречался с тех пор и в свои тридцать два по-прежнему девственник.

Нет: если бы ему был нужен исключительно секс, всё это легко исправить вот прямо сейчас – перейти на порно-сайт или заказать проститутку. Но для него подобное есть мерзкое во всех отношениях! Это не есть правильно, это не есть хорошо, это грех, это блуд, и он знает, что потом, после содеянного, будет жалеть, потому что, в любом случае, это будет непонятно что непонятно с кем, без любви, просто какие-то животные рефлексы и инстинкты. Это должно быть некой тайной между «Он» и «Она». Страстью, но не похотью; нежностью, любовью.

Правильно ли он поступает, ведя жизнь отшельника, жизнь затворника, крайне редко выходящего из дома без особой надобности – он не знает. Он больше не ищет встреч с той девушкой, не навязывается, не спрашивает адрес и номер телефона (да и не у кого). Он смирился, он живёт своей убогой, никчемной жизнью. Он не знает, как поведёт себя, если вдруг встретит её на улице – Земля круглая. Он больше не держит на неё зла, да и злиться не имел права – она не обязана была отвечать взаимностью. Ранее он подобной не встречал и вряд ли встретит, да уже и не пытается. Он боится увидеть её и сделать что-то не так; уж лучше пусть она остаётся такой, какой она ему запомнилась – не только внешне, но и внутренне.

Жизнь быстротечна; всё плохое должно уйти, и пусть останутся лишь добрые воспоминания… Хотя, пожалуй, лучше уйти и им, дабы не бередить израненную душу.