Помнить, чтобы жить

В одной совсем небольшой деревне, где-то в Курской области, жила женщина Екатерина Андреевна со своим сыном Витей. Одним единственным. Муж её, Павел Евгеньевич, погиб «на рогах».

В одно из лет, когда Екатерина Андреевна ещё была в положении, у соседки что-то сделалось с быком. Живности было у той женщины много. А бык тот начал «беситься»: рогами в разные стороны машет, на дыбы встаёт и изредка замирает, голову к земле опускает. Так эта животина раз вырвалась и по огромному лугу ринулась людей и скот разгонять. Мечется, никто сделать ничего не может. И страшно всем. Хозяйка зверя этого хотела было сама к нему броситься, чтобы унять. Павел Евгеньевич рядом оказался. Ловко на быка сиганул, за рога его держит и хворостиной стегает. Долго они по лугу носились. Только в какой-то момент Павел Евгеньевич уже устал, тогда бык его с себя скинул и на рога насадил. А сам спустя три минуты упал и издох.

Когда война началась, Вите уже семнадцать лет было. Не хотела его Екатерина Андреевна на фронт пускать, молила не уходить. Лишь при мысли о потери сына сердце матери не просто обливалось кровью, оно полностью в неё погружалось, а голову заполнял тёмный серый цвет, как дымка.

Витя никого не любил больше своей матери. Но Родину он любил. Мечтал, что совершит подвиг, и война закончится быстро, потому что он там будет, ведь он точно ни одного фашиста не пощадит.

В одно утро Екатерина Андреевна проснулась от странного чувства. Щемило что-то в груди, и будто странное жужжание наполняло её голову. С трудом поднявшись с постели, обнаружила женщина на столе листок, на котором большими буквами было написано: «Мама». И тут совсем ей дурно стало. Присев на стул, она развернула письмо:

«Мама, дорогая моя, мама.

Не могу я оставаться в стороне, когда землю нашу сапоги немецкие топчут, когда они наши поля губят, и наших товарищей бьют. Ты прости меня, дурака такого, но не могу я так. Не могу. Ты главное за меня не переживай и ничего не бойся. Никогда не бойся. Обещаю тебе, мы победим, и я вернусь домой, к тебе. И снова будем с тобой вместе жить.

Знаешь, мама, я невесту себе нашёл. Сашу Ларцеву с соседней улицы. Вернусь, ты на свадьбе нашей гулять будешь. И внуки потом будут по дому нашему бегать.

Ты только не бойся и не плачь.»

– Не бойся… – проговорили ещё раз губы женщины, а слёзы уже намочили лист бумаги, – Витя, Витенька! Мальчик мой…

Больше ничего она сказать не могла, пообещала себе, что плакать она не будет. Так и прошли месяцы. Екатерина Андреевна ждала письмо сына о победе, надеялась и верила. Спустя почти год она получила письмо:

«Здравствуй, мама!

Как ты? Как твоё здоровье?

Мама, прости меня, что я тебе так долго не писал. Но твои письма получал.

Я с товарищами сейчас у Ленинграда. Бьём фашистов. Иногда прочитаю твоё письмо, ещё злее становлюсь, ещё сильнее хочется прогнать этих поганых немцев с земли нашей.

Ты спрашивала меня о волосах… Немного их седых было, но я их вырвал.

Скоро покончим с гитлеровскими бандитами, разобьем и сметем с лица земли всю фашистскую нечисть. Остались, мама, к тому считанные недели. Не печалься, не падай сильно духом. Пока. Всего хорошего. Крепко целую. Пиши. Твой Витя.»

Трудно объяснить, что чувствовала Екатерина Андреевна, читая это письмо, только она не плакала. Она больше вообще не плакала.

Письма сыну она писала каждый месяц и всегда начинала одинаково: «Дорогой Витюша. У меня всё хорошо…» А он писем больше не писал.

Через два года Екатерина Андреевна заболела. У неё было серьезное воспаление лёгких, и врач уже помочь мало чем мог. Говорил, что осталось ей недолго. Может две недели, не больше. Даже смерти Екатерина Андреевна не боялась так сильно, как потерять Витеньку или не дождаться его. Хоть врач и говорил о приближающейся смерти, женщина мечтала о том, как встретит сына. Как он приведёт в дом Сашеньку знакомиться. Какая свадьба у них будет. И какие замечательные внуки, четверо: три мальчика и девочка.

Последние три для Екатерина Андреевна провела в бреду. Встать Екатерина Андреевна не могла, задыхалась, бредила о сыне. За ней ухаживала сестра.

В один из дней женщине вдруг стало гораздо лучше. Дышалось ей легко, не знобило, тело не ломило. Будто вовсе выздоровела. И день это был какой-то даже по-особенному хороший. К обеду почтальон принёс два письма. Первый конверт женщина открыла сразу. Это было письмо от Вити:

«Здравствуй, мама!

Шлю тебе свой горячий красноармейский привет и сообщаю, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. Мамочка, недавно получил от тебя письмо и очень обрадовался, так как от тебя уже давно не получал писем.

Я часто вспоминаю, как мы с тобой читали книги, как вместе работали на огороде, и как ты пела…

Жизнь наша протекает армейская. Встаем рано. Получаем горячую пищу два раза в день. Живем в комнате. Наша комната очень похожа на нашу залу. Даже, пожалуй, по обстановке гораздо лучше, короче говоря, жизнь ничего.

Как мне хотелось побывать дома…

Возможно, в следующем месяце мне удастся приехать. Я знаю, что ты меня ждешь, и только от этого на душе становится легче. К моему приезду приготовь как можно больше писчей бумаги. Мне это нужно.

Осталось совсем чуть-чуть. Я скоро буду дома с победой!

Крепко целую. С фронтовым приветом Витя.»

Тут в сердце Екатерины Андреевны закипела жизнь. Она была счастлива, что её дорогой Витя скоро вернётся. Была уверена, что сама она скоро поправится. Точно поправится!

Следующее письмо Екатерина Андреевна открыла сразу. Вот она уже достала листок из конверта. Вот прочла первое слово…

«Извещение»

Тут у женщины подкосились ноги. И она села на кровать.

«…Ваш сын лейтенант Яшин Виктор Павлович уроженец… в бою за Социалистическую Родину, верный военной присяге, проявив геройство и мужество, был убит в бою…»

Из глаз Екатерины Андреевны потекли слёзы. Она опустила голову на подушку, ещё раз прочла похоронку. Закрыла глаза и последний раз в своей жизни выдохнула…