Спокойствие:
Я буквально выпал из сна на старую скрипучую кровать. Выпал я из кошмара, что преследовал меня всю жизнь, даже в те годы, когда я, не то что говорить, ползать не мог, я чувствовал этот ужас и часто плакал по ночам, заставляя тем самым нервничать мою матушку и прибегать к моей кроватке, чтобы меня успокоить. Сейчас же я отчётливо вижу весь этот ужас, который сидит где-то в глубине и вырывается наружу в тёмное время суток, когда я о нём даже не подозреваю. Я всегда знал, что неизвестность пугает похлеще всяких древних космических богов, но что бы этот страх мешал мне жить…
На криво собранной тумбочке, которую явно чинили раз 10, стоят 2 пустые склянки и одна на половину пустая. Я откупориваю её и выпиваю треть. Становится лучше, хоть и вещи вокруг стали чуть размытее, но ощущение лёгкости, которое появилось в теле, помогает мне наконец встать с кровати и начать собираться в путь.
Квартирка, которую я снимаю, отдавали за бесценок, здесь жил какой-то неуравновешенный человек. Большая часть мебели выглядит так, будто её ломали и чинили по несколько раз в месяц. Первое впечатление она тоже оставило весьма неприятное. Изо всех щелей так и несло одиночеством и тоской. Вероятно, эти чувства и побудили прошлого хозяина громить её и оставить все двери в квартире держаться на одной петле, оборвать все шторы вместе с карнизом и поразбивать все окна. Я остановился в этом нелюдимом городишке совсем ненадолго, потому решил уложить в минимальную стоимость жилья.
Я собрал свои немногочисленные вещи и двинулся в путь. На выходе из квартиры я заметил старую хозяйку, которая сидела в вестибюле и пристально смотрела на какое-то растение у неё в руке. Действие снадобья ещё не прошло и мне было трудно понять, что же она так пристально разглядывает, но из того, что я увидел, можно было понять, что растеньице давным-давно завяло.
Услышав мои шаги, она быстрым движением убрала растеньице в кармашек в своём бирюзовом, нежным по виду халате, и пошла на встречу ко мне. Я расплатился с ней за предоставленное жильё и вышел на улицу.
Передо мной раскинулся маленький городок, цивилизации в котором не чувствовалось вовсе, тем и лучше. Напротив того дома, где я снимал квартирку, стоял обветшалое здание. За ним давно уже никто не ухаживал. Быть может на моё восприятие оказало действие снадобья, но мне казалось, что дом немного наклонён и вот-вот должен рухнуть. Но когда оттуда вышла пожилая женщина, я пришёл к выводу, что это здешний аналог Пизанской Башни, только менее ухоженный. Стёкла давно никто не мыл, это можно было понять, когда утреннее солнце направляло свои лучики прямо на него, и становились видны уже застывшие следы грязи и старые разводы, которые остались от последней уборки, которая произошла Бог знает когда. Краска с дома осыпалась прямо на тротуар, прямо у меня на глазах. Черепица с крыши хотела сбежать, каждый раз, когда задувал сильный ветер. Звук трения черепицы заставлял неосознанно посмотреть на верх, дабы убедить, что она не упадёт на тебя и не оставит тебе сотрясение мозга, а то и вовсе отправит в мир иной.
Мне нужно было позавтракать, а так как в этом городке ресторанчиков нет, пришлось топать в ближайший продуктовый. Пока я шёл, я увидел, как старуха присела около клумбы на колени, я слегка притормозил, чтобы посмотреть, что же она собирается делать. Моё внимание к этому действу привлекло то, что клумба состояла исключительно из одуванчиков. Уму не постижимо, ну кто в здравом уме будет разводить одуванчики! Это мне показалось чем-то совершенно непонятным, так как обычно люди выращивают красивые цветочки, что придаёт их жилищу более опрятный вид, но никак не одуванчики!
Действие снадобья сходило на нет, и ко мне возвращалась чёткость этого мира, я увидел прямо за клумбой маленький крести, воткнутый в землю. Он был сделан из двух палок и связан лозой. Старушка выкапывала сорняки подле одуванчиков, поливала их, и хоть мне до сих пор не понятно, к чему на могиле посажены одуванчики, эта сцена вызвала у меня какую-то печаль, и я неосознанно поглядел на разбитое окно моего ночного пристанища.
Тут же мне в голову вдарил ночной кошмар, я вздрогнул и достал склянку из своего рюкзачка.
Прямо перед дорогой из городка, которая мне и нужна, стоял продуктовый. Я купил две булочки с маком и негазированной воды, там же, присев на обвалившийся ствол дерева, я позавтракал.
Дорога представляла из себя аллею посреди леса, где, как грибы, были скрыты уже давно развалившиеся домишки. Солнце, светившее сквозь кружеву листвы, создавало приятную атмосферу, которая на пару с действием снадобья, заставила меня улыбнуться, как последнего наивного дурака.
Аллея привела меня к старому железному мосту. Подходя к нему, я неосознанно оглянулся, у меня было такое чувство, что из старых разваленных, сожжённых домишек, что скрывались в зелени, за мной кто-то следит. Но обернувшись и тщательно осмотрев аллею, которая оставалась позади, я убедился, что никого здесь нет. На секунду я в шутку подумал, что это духи бывших обитателей тех домов, решили посмотреть на того, кто пришёл нарушить их покой. Не успел я про себя усмехнуться, как прямо перед глазами у меня пролетел пух от одуванчика, я опять вздрогнул. Неужели я стал таким трусом?
Тяжело выдохнув, я ступил на мост. По всех аллее и дальше разнёсся металлический скрежет, казалось, мост вот-вот рухнет в речку, что находится под ним, и я вместе с ним. Мост был очень узкий, в ширь помещался только один человек. Я молил всех богов, что бы на моём пути не появился кто-либо. Вдруг это окажется человек не с самыми благими намерениями и мне придётся бежать в обратную сторону, нарушая все свои планы.
На меня опять накатил необоснованный страх, осознав это, я зашагал бодрее.
Мост остался позади, как и аллея, на пути у меня была длиннющая автомобильная дорога. Машины проезжали тут часто и создавали крайне неприятный шум, из-за которого казалось, что эта дорого длится всю мою жизнь.
Снадобье не помогало, этот шум, напоминающий о больших городах, путал мысли в голове. Иногда я забывал куда и зачем я иду. Но стоило машинам сделать паузу, как мысли в голове переставали бегать тараканами, и я возобновлял свой путь.
Уже сошла роса, и солнышко стояло прямо над моей головой. Тогда я уже дошёл до места, где начинаются дачи. Оглянувшись назад, я понял, что дорога эта была не такая уж и длинная, но преодолел я её с большим трудом.
Последняя склянка опустела, это по началу меня опечалило, но немного осмотревшись, я понял что идти мне осталось недолго.
Дороги промеж дач были разъезжены, так что трава росла по центру дороги и по бокам, где начинались канавы. Куда не посмотри повсюду заборы, и, из-за них, доносятся умиротворённые звуки рутины. То было слышно, как кто-то копает землю, то кто-то косит траву, или просто беззаботно болтает сидя на веранде, о чём явно говорил звук гремящих стаканов.
Люди здесь были в своём персонально раю, даже если они встречали тебя так сказать на улице, они либо тебя не замечали, либо одаривали доброй улыбкой.
Влажность повысилась, я подходил к маленькой старинной пристани, около которой сидел молодой парнишка. К пристани была привязана лодочка, на которой я должен был поплыть вниз по реке.
Парнишка, скорее всего в силу своей наивности, оказался добрым, и с большой охотой согласился на то, чтобы справить меня вниз по реке. Это было мне только на руку, без него мне пришлось бы долго петлять между дач.
Река не производила какого-то особого впечатления, река как река, но течение было крайне спокойным, да и парнишка работал вёслами так, что казалось лодка порхает по небесному своду, что отражался в реке. Всё здесь было умиротворяющим, начиная от течения и запаха реки, кончая пением птиц, которые будто напевали мне колыбельную. Вечернее небо в этих краях было особенно прекрасно, я решил посмотреть на его отражение в реке. Временами я вздрагивал, видя в реке опухшие мертвые лица, но их сменяли милейшего вида нимфы, которые заманивали меня к ним реку. Парнишка на меня очень странно смотрел, пытаясь понять, что я такого нашёл в этой реке, как хорошо что он не видит их, иначе бы давно пошёл на дно и стал бы таким же опухшим болваном.
Я смог всё же отвлечь от нимф и речки и узрел пух от одуванчиков, который так спокойно нёсся по ветру. Опять одуванчики, подумал я, и только сейчас понял, что это не пух, а маленькие души тех людей, что оставили этот мир. Они спокойно плыли по ветру, как мы по речке, дабы найти своё новые пристанище в мире яви.
Наконец мы подплыли к бережку. Парнишка спросил, сколько меня ждать. Я сказал, чтобы он плыл к матери, а то начнёт беспокоится за него, а я сам как-нибудь выберусь. Парнишка так же непонимающе на меня взглянул и, пожав плечами, направился к лодочке.
Я входил в не слишком густую лесную чащу. Вокруг меня всё так же парил пух, его было очень много, каждая маленькая душонка будто хотела поведать мне свою историю. Наступили сумерки, пока я брел по чаще в окружение пуха. Звезды на небе светили ярко и завораживали своим мерцанием.
Я дошёл до большой опушки, из-за которой по всему лесу, до самой речке парили пушинки. Здесь располагалась одинокая могила, обозначенная самодельным крестом из веток и лозы, на этой могиле росли одуванчики, они разрослись по всей опушки. Под порывами ветра пушинки уплывали куда-то далеко от этого места. Я присел на колени, дабы насладиться этим зрелищем.
Взошла луна. Звезды всё так же завораживающе мерцали, к ним присоединились пушинки. Создавалось впечатление, что душонки таким образом общаются со звездами.
Это зрелище вызвало у меня бурю неописуемых и приятных эмоций, казалось, я слышу каждую пушинку, каждую душонку, и она без лишнего стеснения ведает мне свою историю.
Я было поднял руку что бы поймать одну из их, но она была так же далеко, как звезда, что мерцала красным и белым в небе. Вдруг та рука, что я поднял, обернулась пухом, я не испугался и глянул на вторую руку, которая тоже распалась на пушинки.
За этим покоем и умиротворением я шёл так долго, сквозь страх и шумы, что бы плыть по воздуху подобно пушинка и мерцать, не уступая в красоте звёздам, что бы наконец приплыть к моему новому месту и пустить там свои хиленькие, но такие мощные корешки.
Начинающий писатель Исключительно художественная проза Охотно приму критику, глубоко ценю то что ты меня читаешь
