Покупка.

В тот дождливый ноябрьский день на меня всем весом грусти навалилась депрессия. Я сидела в нашей огромной, пятикомнатной квартире в самом центре Парижа и грустно смотрела в запотевшее окно.
Жиль уже ушел на работу, предварительно позавтракав свежими круассанами и пожелав мне хорошего дня. Часов до одиннадцати я сонно всматривалась в экран огромного плазменного телевизора, гордо стоящего в центре уютной гостиной. Затем отправилась в душ, думая о том, как провести новый, но уже наскучивший мне день. По дороге в ванную комнату я села напротив окна и закурила.
Мне было зябко и тоскливо. Одиночество яростно обволакивало все пространство ставшей вдруг столь чужой мне гостиной. Воздух обратился в тяжелый и липкий кисель и с неохотой заполнял горящие легкие.
Я скучала по России. Тосковала по свободе. Оплакивала Лауру, свою пятилетнюю дочь, которая уже никогда не сможет отметить свой новый день рождения.
Я не знаю, сколько времени длилось мое мрачное забытье. Опомнившись, я испуганно выронила уже потухшую сигарету и резко вскочила с насиженного места. Я не могла позволить себе столь роскошного подарка — воспоминаний о счастливом прошлом. Решительно закрыв окно, я отправилась в спальню.
Там, в небольшом комоде из красного дерева, в одной из пустых баночек из под крема для лица я хранила свою спасительницу от меланхолии — черную кредитку American Express. Муж, конечно, не обрадуется моему новому приступу шопинга. Но был ли у меня выбор?
«Возможно, Жиль, даже и не узнает», — прошептала я, быстро подкрашивая ресницы.
Авеню Монтань, встретила меня яростным порывом ветра. Я закуталась в новый красный шарф, купленный пару недель назад в любимом магазине, и решительно побрела вперед, разглядывая сверкающие витрины. Я знала, что настроение мне сможет поднять только платье: на Рождественский вечер мне пока что было совершенно нечего надеть. В бутиках улыбались скучающие продавцы. Манекены блестели новогодними аксессуарами. Но, как, впрочем, и всегда, я остановилась перед дверями любимого магазина.
Дверь открыл улыбчивый охранник. Продавщицы бесшумно порхали по толстому ковру, разнося своим клиентам столь желанные покупки: сумки, платья, туфли и прочие произведения искусства. Меня расслабляла столь любимая атмосфера люкса и шика. Мысленно я поблагодарила Бога за создание таких магазинов и Жиля за мою безлимитную кредитку.
— Добрый день, мадам. Как я могу Вам помочь? — передо мной стояла Элен, начальница отдела, прекрасно осведомленная о цвете моей кредитной карты.
— Здравствуйте, — я широко улыбнулась, — а Екатерина сегодня работает?
Еще не закончив вопрос, я разочарованно вздохнула. Какая идиотка! Она же уехала в свадебное путешествие на Мальдивы со своим новым мужем, Чарльзом. Я же сама их и познакомила.
Элен лишь вежливо покачала головой.
— Екатерина, к сожалению, в отпуске…
— Да, точно…
Я грустно вздохнула..
— А что бы Вы хотели посмотреть? — Элен очаровательно улыбнулась.
Я пожала плечами:
— Платья?
Она радостно повела меня в отдел женской одежды.
За прилавком стояли две продавщицы и обсуждали новый мексиканский ресторан, в котором они, собственно, и собирались пообедать. Я опустила глаза: никогда не любила знакомства с новыми людьми. Элен оценивающе взглянула на болтливых подчиненных.
— Стефани, будьте добры, покажите нашей гостье платья из новой коллекции.
Я скромно кивнула, рассматривая золотистый ковер под ногами. Продавщица недовольно вздохнула. Удивленная, я подняла на нее глаза. Она с укором рассматривала свою начальницу.
— У меня вообще-то обед через десять минут, — драматически прошептала она.
— Уйдете попозже, ничего страшного, — Элен извиняющее улыбнулась мне и скрылась в коридоре. Я удивленно заморгала, чувствуя, что атмосфера люкса и непринужденности рассеивается, как туман после дождя.
— Как я могу Вам помочь? — обиженно спросила Стефани, разглядывая мой новый шарф.
— Я бы хотела вечернее платье, пожалуйста, — неуверенно начала я, вновь рассматривая ковер. — Размер 34 или 36…
— Хорошо, проходите в примерочную, — холодно ответила Стефани, провожая меня в небольшую комнату с парой кресел, диваном и огромным зеркалом в позолоченной оправе. — Я посмотрю, что у нас есть.
Я несмело устроилась на краешке софы. Из полуоткрытой двери слышался разговор все тех же продавщиц.
— Вот она стерва!
— Так ты не идешь на обед?
— Ничего, я отделаюсь от этой клиентки в два счета. Ждите меня в ресторане.
От обиды я сжала кулаки. Стефани вернулась через пять минут с охапкой платьев. Я рассматривала странные вырезы и чересчур длинные юбки. Она словно специально выбирала то, что мне совершенно не понравится.
Хотя, что она могла знать о моих вкусах? Она даже не спросила меня, что конкретно мне подходит. Не узнала, какой цвет я люблю, и для какого события покупаю наряд. Я расстроено обвела взглядом безвкусные костюмы.
Вот Катя, моя русская продавщица, всегда интересовалась моими пожеланиями. И приносила мне такие вещи, которые я просто не могла не купить. Как же не вовремя она уехала в отпуск!
— Вы будете что-то мерить? — спросила Стефани, злорадно улыбаясь.
— Нет, извините, пожалуйста, но мне не очень нравятся эти платья, — я вежливо покачала головой. Продавщица профессионально кивнула, собирая принесенную одежду.
— Простите, а у Вас ничего другого нет? — с надеждой протянула я.
— На Ваш размер – нет.
— Но я видела там, в витрине, платье…
— В какой витрине?
— Возле входа в магазин, — я заискивающе улыбнулась, ругая себя за хорошее воспитание, запрещающее послать грубую Стефани ко всем чертям. — Такое полупрозрачное… с вышитыми звездами…
— Ах, это… — французская продавщица смерила меня презрительным взглядом, — это коллекция «от кутюр».
— И что же, простите… она не продается?
Вздохнув, Стефани, попыталась фальшиво улыбнуться.
— Продается. 22000 евро. Хотите померить?
От подобной наглости я поперхнулась собственной слюной. В ЭТОМ магазине мне еще никто и никогда не говорил о ценах. Какое неуважение.
— Если Вас не затруднит…
Я видела, как фальшивая улыбка сползла с лица нахальной француженки. Я знала, что ее как раз ужасно затруднит принести мне эту уникальную вещь. Собрав, наконец, все платья, она гордо удалилась, цокая своими поношенными каблучками.
Невидящим взором, я рассматривала свое отражение в роскошном зеркале примерочного кабинета. Мой муж всегда оберегал меня от людского нахальства. Особенно после смерти Лауры. Поэтому столь мерзкое поведение вызывало во мне волну агрессивного протеста.
Боже мой, когда же в этот магазин наймут добрых и обходительных людей? Как Катя… или Лиза, которая работала здесь в прошлом году?
Стефани не было минут двадцать. Причем я прекрасно слышала, как в двух шагах от примерочной она остановилась и начала жаловаться какой-то коллеге из-за сорванного мной обеда. От ее ехидных замечаний у меня закружилась голова.
— Вот ваше платье, — она швырнула мне на кресло новый наряд и гордо удалилась.
Через пять минут я радостно вышла в торговый зал. Платье было великолепно. Натянув на лица фальшивые улыбки, продавщицы в голос хвалили мой наряд. Стефани лишь кивала, не расточаясь на комплименты.
— Я беру его, — решительно поведала я. — Извините, а не могли бы Вы показать мне к нему какие-нибудь сумочки?
Стефани обреченно кивнула. Я знала, что у нее неплохие проценты с продаж и наивно думала, что она начнет хоть немного уважать меня за подаренную ей зарплату. Но Стефани оставалась столь же холодной, отрешенной и все время поглядывала на часы.
Я чувствовала, как мои кулаки сжимаются сами собой.
После двух часов похода по любимому бутику я начала по-настоящему ненавидеть эту французскую выскочку.
— С Вас 48200 евро, — протянул кассир, ехидно улыбаясь своей коллеге. Я вздрогнула и протянула кредитку. Стефани притащила мне огромный пакет. Желание наказать ее за столь холодный прием перебороло чувство вежливости.
— Извините, пожалуйста, протянула я, поглядывая на начальницу отдела, стоящую прямо за спиной моей ужасной продавщицы, — я недавно повредила ногу и не могу нести этот тяжелый пакет…
— Мы можем доставить Ваши покупки сегодня вечером, — испуганно протянула Стефани.
Как же сильно она хотела от меня отделаться!
— Но мне бы очень хотелось забрать их прямо сейчас… — я грустно посмотрела на Элен, которая беспардонно прислушивалась к нашему разговору. — Я живу в двух шагах и…
— О, конечно же, мадам, — начальница решительно пришла мне на помощь, — Стефани проводит Вас до дома с Вашими покупками.
Она выразительно глянула на свою подчиненную. Та обреченно кивнула.
***
Жиль вернулся с работы около шести часов. Я все еще крутилась перед зеркалом, радуясь новому платью, туфелькам, крокодиловому клатчу и жемчужным сережкам.
— Дорогая? — муж осмотрел мой новый наряд и его лицо вдруг резко побледнело. — Ты ходила в магазин?
Я ослепительно улыбнулась и бросилась ему в объятия.
— Милый, я купила наряд на Рождество.
— Ты ослепительна, малышка, — Жиль рассеянно поцеловал меня в губы. — Ты была в том же бутике?
— В моем любимом, — я откинула назад прядь непослушных волос, показывая ему новые сережки. — Ты не волнуйся, я потратила всего лишь…
— Катя еще в отпуске? — обеспокоенно перебил меня муж.
Вместо ответа я лишь грустно вздохнула.
— Это стоило всего-то…
— Плевать сколько ты потратила! — Жиль серьезно посмотрел мне в глаза. — Где она?
Я обреченно вздохнула.
— На кухне.
Он бросился туда, оставив меня наедине с новым нарядом. Я виновато поплелась за ним, стуча неудобными каблуками по любимому паркету.
— О, нет!!!
Я зашла на кухню. Она сидела на стуле, откинув голову назад. Во рту у нее все еще торчал кляп, а в ее уже мертвых глазах застыл ужас, и я не смогла не улыбнуться, обходя лужу крови, обрамляющую мое произведение искусства.
— Боже, Лариса, — Жиль повернулся ко мне, и я поняла, что мне не избежать хорошей трепки.
— Ну, милый…
— Зачем? Зачем, черт побери, ты опять это сделала?
Я виновато захлопала ресницами.
— Она была такой невежливой… Холодной… Мерзкой… — я бросила взгляд на безжизненное тело и мысленно улыбнулась. Ее сломанные пальцы, разбитые молотком для отбивных, топорщились во все стороны, напоминая мне о шикарном моменте мести. В этот раз я постаралась, чтобы она умирала долго.
— Милая, — Жиль безнадежно посмотрел мне в глаза, — ты же понимаешь, что за это нельзя убивать людей?
Я виновато кивнула.
— Но она это действительно заслужила, — я почувствовала, как по щекам предательски бегут слезы. — Она так со мной обращалась… Так грубо и зло…
Я разрыдалась. Жиль, все еще рассматривающий мертвое тело Стефани, не выдержал и прижал меня к себе. Я растворилась в его объятиях, продолжая плакать скорее по инерции, чем от раскаяния над содеянной местью.
— Зачем ты опять пошла в этот чертов магазин? Ты же знала, что твоя продавщица еще не вернулась?
— Мне нужно было платье… Мне было грустно… А она даже не предложила мне чаю… — хныкала я, понимая, что он уже меня простил.
— Но, дорогая, это уже второй раз за последний месяц, — укоризненно произнес Жиль, многозначительно поглядывая на мой новый красный шарф, небрежно оставленный на стуле.
Вместо ответа я пожала плечами и горько всхлипнула.
Он погладил меня по голове, доставая при этом свой мобильный из кармана пиджака.
— Во сколько вы вышли из бутика? — рассеянно спросил муж, нежно поцеловав меня в макушку.
— Около четырех…
Жиль кивнул и вышел из кухни. Я слышала, как он разговаривает по телефону с нашим другом полицейским.
— Алло, это Робер? Да… у меня труп… Подстрой там по документам какую-нибудь аварию на авеню Монтань… Да, я знаю, но уж так получилось… да… Спасибо, друг. Оплата, как всегда…
Я провела рукой по еще теплым пальцам продавщицы, задержавшись на секунду на месте, откуда я талантливо вырвала ее мерзкий, плохо наманикюренный ноготь.
— Так-то, Стефани, — прошептала я в ее мертвое ухо, искромсанное ножиком для чистки овощей. — Вот что значит плохо работать.
И, постукивая каблуками моих новых любимых туфелек, я отправилась целовать мужа. Моя депрессия, наконец-то, прошла.

Ekaterina PERONNE
Париж, 11/08/14