« Черный Дым. » По ту сторону железной двери (Эпизод 1)

По ту сторону железной двери.

 

Пролог:

 

Городок стоял мокрый. Асфальт ясно отображал отражения идущих по тротуарам людей. Много было таких, кто спрятался под, в основном черными, шапочками зонтиков. Эти шапочки быстро ковыляли по дорожке, а когда встречали встречную шапочку, слегка отклонялись в сторону, давая больше проходу, чтобы благополучно разминуться. Были пешеходы и без зонтиков. В таком случае, они одевали либо широкую шляпу, что полностью закрывала их лоб и глаза, либо носили капюшон, который закрывал лицо еще больше. Такие прохожие прятали руки в карманы пальто и горбили спину. Некрасиво и неловко съежившись, они поспешно шли вдоль тротуара, ловко маневрируя через большие скопления черных шапочек. В городке было довольно шумно. Короткие улочки были полностью забиты прохожими. Основная дорога не редко обладала пробками. Десятки машин с мокрыми стеклами и фарами стояли плотной колонной, время от времени сигналя. Редко бывало такое, что один недовольный водитель на миг опускал стекло, высовывал голову и кричал. Наконец, намочив свою голову полностью, так, что капли стекали по челке, он успокаивался и прятался в теплую машину обратно. В десять часов утра улицы уже вовсю резвились. Казалось, весь город проснулся, точнее, не казалось, а так оно и было на самом деле.

По одной из таких шумных улиц, которая, также, как и все остальные, была забита прохожими и машинами, шел низенький, слегка полненький мужчина. Он обладал весьма странной походкой, которая с первого взгляда всегда казалась смешной и местами нелепой. Его черное пальто было ему явно не по размеру, так как доходило оно ровно до щиколоток. Иногда, когда лужа оказывалась рядом, мужчина слегка поднимал пальто, чтобы не искупать его в мутной воде. На его голове была шляпа, не такая широкая, как у остальных. Ее козырек лишь слегка выходил на перед и едва ли прятал коротенькую челку черных, как уголь, волос. В правой руке мужчина нес небольшой чемоданчик, который был закрыт на кодовый замочек с позолоченными циферками.

Мужчина резко кашлянул, после чего, переложил чемоданчик в левую руку, поправил слегка съехавшую на перед шляпу и зашагал резвее.

Дойдя до переполненного перекрестка, он свернул направо и начал на удивление шустро, для своих габаритов, выполнять слалом между прохожими, то выпрямляя спину вверх, то ныряя юрко вниз, чтобы лбом не задеть черные верхушки зонтиков.

Через пять минут, он подошел к массивным дверям подъезда и остановился. Перед ним стоял пятиэтажный дом, выложенный из красного кирпича. Парадный имел достаточно хороший и опрятный вид. На стенах не было реклам и некультурных надписей, все свидетельствовало о аккуратности и тщательному соблюдению чистоты.

Мужчина поднял голову вверх, посмотрел на краюшек крыши и приложил палец к циферблату. Он набрал номер «12» и нажал «ОК». Послышался высокий писк. Он прозвучал один раз, второй, а третьего не было. Шипение, а после него, нечеткий голос проговорил:

— Да.

— Том, это Каспер Нэвэргейтс. Помните, мы с вами договаривались о встрече? – быстро пролепетал мужчина.

— Да, заходите.

Двери парадного открылись. Мужчина потянул их на себя и нырнул в теплый подъезд. Внутри тоже было убрано. Войдя, можно было сразу наткнуться на приятный запах освежителя, что висел прямо возле большой люстры, недалеко от ступеней. Мужчина посмотрел на свет, сощурился и поплелся наверх. За раз преодолев три лестничных прохода, он согнулся, тяжело дыша, и задом прислонился к зеленой стенке. «Да-а-а… силы мои уже давно ослабели» — подумал он, вытерев проступивший на лбу пот. «Надо двигаться дальше». Со стоном он выпрямил спину и продолжил подниматься. Он сошел со ступеней на четвертом этаже, выше ему идти не надо было. Мужчина, снял шляпу, перехватил чемодан в правую руку и пошел по узкому коридору. Ноги ступали по дорожке, простеленной ярким зеленым ковриком. Идущий обернулся на секунду назад и увидел за собой черные отпечатки своих подошв. Уши его моментально покраснели, стыдливая улыбочка проступила на лице. Он поспешил. Нужная ему дверь находилась в самом конце коридора. Она была из коричневого дерева, снаружи покрашена блестящим лаком. Прямо по центру висел номерок «12». Мужчина стал напротив двери, перевел дыхание и пару раз стукнул по дереву костяшками.

Ему открыл второй мужчина, что выглядел младше его, примерно на лет десять. Он обладал стройной фигурой и довольно красивой внешностью. Его подбородок был острым, нос был тонким, лоб – плоским, щетина на щеках и висках была аккуратно подстрижена. На его голове виднелись опрятно уложенные светлые волосы. Но было на его лице то, что сразу же отталкивало, стоило только посмотреть на него. Страшными были глаза мужчины, точнее сказать – глаз. Правый был ярко-голубым, с оттенком бирюзового, а вот левый… был полностью черным, черным, как глубокая бездна, как безлунная ночь. Человек по фамилии Нэвэргейтс сразу же заметил глаз. Хотя он и старался скрыть свою реакцию, у него это плохо получилось. Хозяин квартиры, видя, что гость его неотрывно следит за глазом, криво усмехнулся, после чего, предложил тому пройти внутрь. Нэвэргейтс глотнул слюну и неуверенно зашел.

— Простите мою память, не могли бы вы еще раз представиться? – обратился он к гостю.

— Меня зовут Каспер Нэвэргейтс, — сказал тот, быстро окинув взглядом тесную прихожую.

— Спасибо, сэр, видите ли, я обладаю плохой памятью, — голос хозяина звучал очень спокойно. Его тон был приятным для ушей. Казалось, такой голос никогда не может звучать громко и со злостью. – Вы не стойте просто так, снимайте свое пальто и бросайте его куда-то сюда, — он махнул рукой на низкую тумбочку.

Гость снял верхнюю одежду и положил ее на указанное место. После, он разулся и прошел вглубь квартиры, прижав чемоданчик к груди.

— Том, у вас хорошая квартира, — сказал он, чтобы предотвратить молчание.

— Спасибо, — отозвался тот с кухни. – Я купил ее, когда мне было двадцать два, это было примерно… десять лет назад.

— Видно, что вы бережно относитесь к ней, — Нэвэргейтс оценивающе оглянулся.

Хозяин опять усмехнулся, хлопнув железной крышкой чайника.

— Том, вы давно живете сами?

— Лет пятнадцать, точно я вам не отвечу.

Гость хмыкнул и присел на табуретку.

— Сейчас я заварю нам хороший чай, и мы спокойно побеседуем, — обратился к нему хозяин. – А пока… ответьте мне, с какого такого перепугу мной заинтересовались?

Гость улыбнулся, и потирая ладони, ответил:

— К нам обратился мистер Рут. Если я не ошибаюсь, он – ваш сосед.

— Верно, — кивнул Том.

— Он на прошлой неделе пришел к нам и заявил, что рядом с ним живет человек, в которого вселился демон.

Том ничего не ответил. Он копался в кухонном шкафчике.

— Это правда? – спросил Нэвэргейтс.

— Что именно?

— То, что у вас внутри сидит демон?

— Нет, — Том закрыл дверцы и посмотрел на гостя в упор.

— Значит, мистер Рут преувеличил?

— Сильно преувеличил, — добавил хозяин.

— Он – слегка не в себе?

— Возможно, — Том повел плечами. – Я не могу говорить с уверенностью. Точнее, я этого не знаю. Могу сказать одно: Рут – сильно впечатлительный парень. Он часто перекручивает мои слова и верит в сказки.

— Вы ему что-то говорили?

— Конечно говорил, он ведь – мой сосед, — улыбка на лице Тома стала еще шире. Глаза оставались стеклянными. – На самом деле, — это была шутка.

— Вы про что? – не понял Нэвэргейтс.

— Мои слова… — это шутка, я пошутил. На самом деле, я – очень неразговорчивый человек. Не люблю общение. Я – первый в списке таких же людей. С Рутом я говорил всего пару раз за все то время, что живу здесь, а это, я вам напомню, десять лет.

— Может он следил за вами?

— Нет, это вряд ли, — Том покачал головой. – Он не смог бы такое сделать, поскольку я редко выхожу из квартиры, а если и выхожу, то иду в продуктовый, что стоит на углу и возвращаюсь обратно.

— Ясно, — гость опустил голову.

— Я же вам говорю, Рут – сильно впечатлительный. Услышал от меня слово «демон» и поверил в это.

— Вы ему говорили про демона?

— Да, сказал как-то.

— Можно детальнее?

— Да… там ничего такого важного. Мы однажды столкнулись на ступенях, он спросил меня, как мои дела, а я кинул ему, что демоны меня, слава Богу, оставили в покое. Я сказал это, как шутку, а он – дурачок.

— Странно, может у него были подставы считать вас одержимым демонами?

— Ну… может и были, — Том развел руками.

— Откуда у вас это? – Нэвэргейтс показал на левый глаз. – Простите за мою прямоту.

— Ничего страшного, — кинул Том и подошел к плите.

Он выключил конфорку и отставил чайник в сторону.

— Так, почему он черный? – гость повторил вопрос.

— Мне его подарили, — тихо ответил Том, достав из шкафчика две чашки.

— Подарили?

— Ага, — подтвердил хозяин, наливая кипяток.

— Кто?

— Помните, вы спросили меня недавно, насчет демонов? – начал Том. – Так вот, у меня их нету, однако…

— Что, однако?

— Я сумел от него избавиться, — проговорил Том шепотом.

Улыбка пропала с его лица. Теперь, оно выглядело напряженным и загадочным. Черный глаз устремился прямо на гостя. У того внутри все мигом похолодело. Пальцы на руках задрожали, по спине пошли мурашки, а по шее стекала капелька холодного пота.

Том запнулся. Он неотрывно следил за Нэвэргейтсом, глаза его застыли в одной точке.

— Сэр… с вами все в порядке? – с опаской поинтересовался гость.

Хозяин квартиры очнулся. Он глубоко вдохнул и выдохнул. Его живой правый глаз сменил направление и покосился на чашки с кипятком.

— Все нормально, Каспер. Простите меня, — Том подошел к плите, аккуратно взял две полные чашки и поставил их на кухонный стол.

— Я смог его одолеть… — снова шепотом произнес хозяин.

Нэвэргейтс подвинул чашку с чаем ближе к себе. Том сделал большой глоток и посмотрел в окно. Мелкие капельки дождя врезались в стекло.

— Ха, хорошо совпало… — таинственная улыбка расплылась и застыла на лице.

— Что совпало? – спросил гость, неотрывно наблюдая за его реакцией.

— Погода… такая же была тогда, в день нашего переезда…

Каспер спохватился. Он открыл чемодан и поспешно достал из него карандаш и блокнот. Он приготовился писать.

— Что с вами случилось?

Том продолжал смотреть в окно.

— Мне было двенадцать…

 

Глава 1:

 

Злые раскаты грома постоянно отвлекали меня от своих мыслей. Грохот всегда пугал меня, с самого моего рождения, однако сейчас… я боялся еще больше обычного. Я чувствовал одиночество, пустоту, незащищенность. Мне было грустно. Я смотрел в окно, на серое небо и думал, думал про мои прожитые годы в этом доме, в этих стенах. На миг мои глаза оторвались от стекла и начали внимательно осматривать небольшую комнатку, зацикливаясь на каждой вещице. Я старался запомнить рисунки на обоях, старался запомнить каждую вмятину, что я случайно сделал на стенках. Слеза потекла у меня с глаза. Именно в тот момент я понял, что трудно переживаю расставание. Тогда, я удостоверился в этом на все сто процентов. Две большие сумки стояли возле двери и ждали меня. Одна была полностью забита и закрыта толстой молнией. Вторая же пока что оставалась открытой, она и заполненной была всего на половину. Я попытался улыбнуться, однако, это выглядело так нелепо, что я поспешил вернуть свои старые и серые эмоции. Голос отца послышался с улицы.

— Том! – пару раз крикнул он.

Я открыл окно и посмотрел вниз. Он стоял возле машины, укутанный в темно-зеленый плащ.

— Тебе еще долго?! – спросил он.

— Не, я почти все, — кинул я, закрыв окно.

Пришлось встать с кровати и наполнить вторую сумку полностью. Я прихватил оставшиеся вещи, что лежали на полу и засунул их в сумку, застегнув молнию. Теперь, все было готово. Я обернулся и пару раз осмотрел пустую комнату.

— Том! – снова раздался голос отца с улицы.

Я закинул две сумяры на плечи и, пошатываясь, начал спускаться со второго этажа на первый. Отец ждал меня возле входных дверей. Он взял мой багаж и потащил его к машине. Засунув сумки в багажник, он выдохнул и открыл для меня двери машины. Я заполз внутрь на переднее сиденье.

— Все готово? Мы можем ехать?

— Да, — неуверенно ответил я, устремив взгляд на дом.

— Отлично, — заключил он и подошел к двери.

Он еще раз зашел в дом, окинул все взглядом и вышел, всунув ключ в скважину. Закрыв дверь на замок, он подошел к машине. Я смотрел на дом, смотрел, нервно похрустывая пальцами. Нижняя губа у меня нервно дергалась. Я стиснул зубы. Отец сел за руль и завел мотор. Машина тронулась с места. Я продолжал смотреть, даже когда дом остался позади, я смотрел в заднее стекло, неотрывно следил за тем, как двухэтажное строение пропадает за листвой деревьев, провожающих тротуар.

Мы переехали из-за папиной работы. Его новый офис находился в городишке Харренхолл, что стоял примерно в сотне километров от Кроста. Ездить каждый день туда-сюда, понятное дело, он не мог, поэтому нам нужно было переехать. Я не хотел, но, что я мог вообще решить? Мне было всего двенадцать, я был ребенком, который обязан ходить в школу, делать уроки, ходить в школу, делать уроки, и так до бесконечности, а точнее, до моего совершеннолетия. Хотя, до него ли?.. Кто его знал? Отец все решал за нас двоих, я доверял ему, слушался, и всячески старался помочь. Он мои попытки очень ценил. У нас никогда не было ссор, всегда хорошие отношения. Слово «хорошие» — не совсем правильное, скорее, они были простыми. Мы редко виделись, в основном по вечерам. Папа работал в основном каждый день, рано утром уходил и поздно вечером возвращался. Я жил сам. Просыпался, собирался в школу, учился и приходил домой. Готовил и ложился спать. Редко бывало такое, что мне приходилось засиживаться, тогда я дожидался его прихода. Мы перестреливались парочкой слов, и я шел спать.

В Харренхолле я был всего один раз, когда мы с папой смотрели нашу новую квартиру. Городок мне показался каким-то холодным, чужим… оно и понятно. Я сказал папе на ухо, что хочу вернуться в Крост. Он лишь усмехнулся и сказал мне потерпеть. Теперь, мы едем туда снова, теперь уже на постоянно…

— Ты за сегодняшнее утро ни разу не улыбнулся, — обратился ко мне отец.

— Ага, — кинул я, продолжая смотреть назад. Дом давно спрятался вдали, я просто смотрел ему вслед, пытаясь ухватить хотя бы краюшек крыши, но, тщетно.

— Ты будешь скучать за нашим домом, — отец мельком глянул на мое без эмоциональное лицо, после чего, снова уставился на дорогу.

— Я уже за ним скучаю, — ответил я и перестал пялиться назад.

— Ничего, сынок, все у нас будет хорошо, — его теплая рука легла мне на плечо и слегка сжала его.

Я не понял, к чему сейчас была эта фраза: «все у нас будет хорошо». Тему про покинутый дом мы быстро закрыли, и больше за сегодня к ней не возвращались.

— Ты привыкнешь к нашей квартире.

— Возможно, — кинул я рассеянно.

— В Харренхолле не так уж и плохо, поверь мне.

— Возможно…

— Помнишь, мы говорили про мою новую работу? Мы должны туда переехать, для нашего же удобства, ведь ездить каждый день с Кроста…это невозможно, сам понимаешь.

— А найти роботу в Кросте? – я посмотрел ему прямо в лицо.

Он не обернулся, однако, чувствовал мой взгляд.

— Лучшей работы я бы не нашел по близости. Условия сильно приятны. Мне сделали предложение, от которого я просто не смог отказаться. Так уж вышло. Я тоже не хотел сначала переезжать, однако, как только услышал условия… они почти полностью играют в мою пользу. Ты еще маленький, тебе этого не понять.

— Возможно, — повторил я.

Отец снова положил свою теплую руку мне на плечо и проговорил:

— Все у нас будет хорошо.

Я лишь вздохнул.

Наступило молчание, длилось оно, примерно, минут десять. Я облокотился на дверь, прижался лбом к холодному стеклу и наблюдал, наблюдал за тем, как стволы деревьев быстро пролетают один за другим, как из земли вылезают холмы, и как они тоже пролетают, почти также быстро, как и деревья. Домов я не видел, людей – тоже. Мы ехали по пустынной местности. Только лес окружил нас, дорога и деревья, много деревьев. Я пытался разглядеть какое-нибудь животное, что мельком промелькнет где-то вдали, покажет свое тельце или голову и спрячется. Думал про кабанов, лис, кролей, белок, их водится полным-полно в наших лесах. Очень бы удивился, если бы увидел лося, невероятная редкость встретить его. Мой отец встречал как-то раз, выходил в лес по ягоды, сейчас это звучит смешно, такой типичный трудоголик, как мой папа, когда-то давно ходил за ягодами, вспомнив это, я улыбнулся. Когда он вернулся домой, было часов семь вечера. Как только он зашел в дом и увидел меня, сообщил, что видел лося, высокого, с огромными рогами. Я ему сначала не поверил, а потом подумал, почему бы этому и не случится? Встретил он лося, ну и что? Да, это большая редкость, ну и что? После своей вылазки, он пообещал в следующий раз взять и меня с собой. Мы ходили раз десять, а может и больше, я точно не помню. Я ни разу не видел лося, и не только его, а еще кабана, лису, та даже кроля. Мне встречались только белки, разного цвета и размера, и только они, к сожалению… Через пару месяцев дела моего отца пошли вверх. Он стал пропадать намного больше и домой приходил почти всегда поздно. Со временем, он вошел во вкус и начал вкалывать, вкалывать, как бешеный. Труд, видимо, приносил ему удовольствие. С десяти лет я стал самостоятельным. Понял, что значит, жить одним и без чьего-либо контроля. Отцу было намного спокойнее, когда он удостоверился в том, что я могу обходится самостоятельно и не висеть у него на шее.

— Пап? – я нарушил молчание.

— Да, Том.

— Ты – трудоголик, явный.

Он усмехнулся, хотя, я вроде, не сказал ничего смешного, как мне казалось.

— Ты прав, сынок, — он похлопал меня по плечу.

— Надеюсь, новая работа придется тебе по вкусу, — добавил я.

— У тебя будет хорошая школа, — он резко сменил тему. – Я как-то заходил внутрь, общался с директором, и мне здание понравилось.

— Откуда ты знаешь? – спросил я.

— Что знаю?

— Что школа хорошая?

— Говорю же, я общался с учителями, посмотрел интерьер и…

— Ты же там не учился, — перебил я. – Ты не общался с детьми, не мог оценить уровень преподавания…

— Ты оценишь и удостоверишься в моих словах.

— Посмотрим… — кинул я и повернулся к окну.

— У тебя будут друзья, я уверен.

— Возможно…

— Перестань, — сказал он мягко.

— Сколько лет нашему новому дому?

— Он старый, как мне сказали.

— Насколько?

— Ему лет…100.

— Ого! – удивленно сказал я, подняв вверх веки.

— Да, старый, хотя выглядит он совсем не на свой возраст.

— Старше?

— Смешно, — он показал наигранную улыбку. – С виду он далеко не такой старый, ты же видел.

— Ну не знаю… я бы так не сказал.

— И внутри он не такой грязный, как большинство домов, что младше его раза так в три.

— В подъезде просто убирают, — ответил я, вспомнив, что ни разу не видел уборщика. Я пробыл в том доме весь день и глаза мои не заметили ни швабру, ни ведро. Возможно уборка происходит пару раз в неделю.

— Ну так это отлично, что убирают, следят за чистотой, и нам приятно.

Я хмыкнул.

— Да и наша квартира неплохо сохранилась, скажи.

— Учитывая, что дому исполнилось примерно 10 юбилеев, то…да, квартира и вправду сохранилась неплохо.

— Она имела вид не хуже твоей прошлой комнаты, — добавил отец.

С этим я не согласился, однако, в слух ничего не сказал, просто промолчал.

— Сейчас приедем и начнем вещи разгружать. Хорошо, что мебель мы уже перевезли. Ты свой ноутбук не забыл? – спросил он, глянув на меня.

— Взял, он лежит в моей наплечной сумке.

— Она в багажнике?

— Нет, на заднем сидении, — я обернулся, чтобы проверить, там ли она лежит… Там.

— Вдвоем мы быстро управимся, вещей у нас в принципе немного. За часик-полтора.

— Ага.

— Я разрешаю тебе не сидеть в квартире, а пройтись по этажам, может даже познакомится с соседями…

— Я буду казаться надоедливым, если стану стучать в двери.

— Не, я так не думаю.

Я помню, что в том доме совсем не людно. На всех этажах горит тусклый свет, и узкие коридоры стоять пустыми. На всех этажах, кроме первого. На нем шумно. Можно было слышать крики, что доносились из дверей квартир. На четвертом же этаже, где и находится наша квартира, обстановка совсем другая, она полностью противоположная. Тишина давит на уши, слышен каждый скрип и шорох.

— Ты сможешь походить по всем этажам, понаблюдать за людьми, — добавил отец.

— Если я их увижу.

— Я думаю, увидишь. Я знаю, ты парень необщительный, предпочитаешь сидеть в ноутбуке и не вылезать с комнаты, но, все же, постарайся, как можно быстрее найти себе друзей, хорошо?

Я кивнул.

— Вот и отлично, — обрадовался папа и выпрямил свою спину.

— Как думаешь, маме бы наш новый дом понравился? – тихо спросил я, уставившись на свои ладони.

— Конечно, Том. Я более, чем уверен, что понравился бы.

— Она бы одобрила наш переезд, твою новую работу?

— Да, скорее всего. Она всегда понимала меня и очень редко, когда осуждала за какие-то поступки.

— Ясно, — ответил я, опустив голову.

— Почему ты так резко ее вспомнил?

— Просто…мне стало интересно. Я бы хотел сейчас услышать ее мнение по поводу этого.

— Я бы тоже хотел, — улыбка пропала с его лица.

Я заметил, как он начал нервно покусывать нижнюю губу. Его глаза стали стеклянными, осталась лишь тень, слабое отражение той радости, что, буквально, полминуты назад, сияла в его черных зрачках. Скоро, я увидел, как слеза покатилась по его щеке, оставляя влажный след за собой. Он поспешил вытереть ее обратной стороной ладони.

— Все нормально, пап? – осторожно поинтересовался я.

— Да, Том, все в порядке, — ответил он, шмыгнув носом.

Видимо, он постарался скрыть плач, который я разбудил своим вопросом, однако, выходило у него скудно. Он это понимал.

Я почувствовал усталость. Сейчас на часах было только восемь утра, не сплю я с шести.

— Пап, можно я посплю еще немного? – спросил у него я.

— Конечно, — слабым голосом ответил он. – Забирайся на заднее сиденье и спи, ты сегодня рано встал.

Я перелез назад и лег поперек, накрыв себя тоненьким серым пледом, что всегда лежал сзади и берег сидения от пятен и дырок.

— Я одену наушники.

— Одевай, — разрешил отец. – Я тебя разбужу, когда мы приедем.

— А еще долго?

— Час точно, может полтора.

— Хорошо, — я одел наушники и погрузился в мир грязной, панковой музыки, громкость которой, я выкрутил почти на максимум. Мерлин Мэнсон распирался вовсю.

Меня разбудил мой отец, пару раз легонько толкнув в бок. Я сразу же открыл глаза и хрустнул шеей. Плед, которым я укрывался, упал и теперь лежал на полу. Я поднял его и заново застелил сиденья. Потом, выпрямился, повернулся вправо-влево, чтобы размять спину, и широко зевнул.

— Сколько я спал? – спросил я.

— Час и тринадцать минут, — ответил отец и повернул ключ. Мотор затих.

— Мы уже приехали?

— Да, недолго ехали, правда?

— Ага, — кинул я, снимая наушники.

Мерлин Мэнсон пел уже, наверное, по пятому кругу, если только не по десятому.

— Твоя музыка шумела всю дорогу, я все слышал, — сказал отец, открывая двери.

— Да? Это же классно.

Он хмыкнул и вылез на улицу. Я спрятал телефон и наушники в карман своей куртки и тоже вышел.

— Видишь, и дождь уже закончился, — проговорил отец, посмотрев на серое небо.

Оно все еще было полностью затянуто тучами, однако, капли и вправду падать перестали, чему папа сильно обрадовался.

— Скоро и солнце выйдет, — добавил он, улыбнувшись.

— Посмотрим, — сказал я и подошел к багажнику.

Отец еще немного постоял, подняв голову вверх, а потом, заметив, что я жду его возле машины, подошел и ключом открыл багажник. Он достал из него три сумки, две свои и одну мою, после чего, сразу же повесил их себе на горб. Я взял последнюю оставшуюся. Свободной рукой отец захлопнул багажник, заблокировал двери машины и пошел к подъезду.

— Сейчас затащим сумяры на четвертый этаж и вернемся, сходим за продуктами, — кинул из-за спины он мне, открывая двери парадного.

Мы оказались в довольно широком помещении, освещал которое тускло-желтый свет, что падал от единственной пыльной люстры, что висела приблизительно по центру коридора. Здесь и вправду было шумно, я удостоверился в этом во второй раз. Людей в коридоре не было, весь шум исходил прямиком из квартир. Кто-то плакал, кто-то разъяренно кричал, при этом ударяя чем-то тяжелым о мебель или стены.

— Здесь скорее всего очень тонкие стены, — заметил я, когда мы подошли к ступеням.

— Скорее всего, — согласился отец. – Это только здесь так шумно, на втором этаже в разы спокойнее, а на нашем и говорить не надо, тихо, как в могиле, — он опять усмехнулся, показав два передних зуба.

Первые два лестничных пролета дались сложно, ему. На третьем этаже он остановился, чтобы положить сумки на пол и перевести дыхание.

— Стой…нам надо отдохнуть, — задыхаясь сказал он мне, прислонившись спиной к бежевого цвета стенке.

— Ты стареешь, — с улыбкой на лице заметил я.

— Точно подметил, — кинул он, кашлянув.

— Может я возьму у тебя одну сумку?

— Не, тебе своей одной хватит, остальные я донесу.

— Но… — захотел возразить я, но отец сказал первым:

— Том, еще натаскаешься, не переживай.

В моей голове сразу же возникла мысль о лифте. Понятное дело, в таком доме о нем и думать не стоит. Я усмехнулся.

— Что? – не понимая моей реакции, спросил отец.

— Я подумал про лифт.

— А, ясно… аж самому смешно стало.

— Ага.

— 100 лет назад, — сказав это, он отошел от стенки и заново загрузил на себя три сумки. – Продолжаем.

Мы возобновили подъем. Он шел впереди, невольно покачиваясь, я замыкал наш короткий строй. Моя свободная правая рука скользила по перилам. Однако, только я посмотрел на их вид, сразу же убрал руку. Дерево было достаточно жестким, красная краска с него давным-давно слезла, лишь в некоторых местах она все еще продолжала висеть. Если нажать ладонью посильнее и быстро провести по этим перилам, то, явно, с почти сто процентным шансом, можно было загнать себе огромную занозищу, и не одну, а сразу несколько. Занозы я не переносил, потому как до смерти боялся игл, которыми мой отец всегда и доставал мелкие кусочки, что попадали под кожу. Если загнать себе не занозу, а целую занозищу, иглу придется брать по длиннее, и кожу надо будет разрывать по глубже. Убрав руку с опасных перил, я поежился и отошел от края ступеней на пару шагов влево.

— Что там такое? – поинтересовался отец, заметив мое отступление.

— Ты на перила посмотри, — сказал я ему с раздраженностью.

Он посмотрел и даже провелся кончиками пальцев по древку. Сделав это, он тихо засмеялся.

— Ясно, — он понял, что все дело в занозах, которые я так ненавижу.

Через минуту мы поднялись на наш этаж, где мертвая тишина сразу заставила о себе думать. Я медленно шел по зеленому коврику, что провожал узкий коридор, освещенный тусклым светом очередной пыльной люстры, и пытался прислушаться к малейшему шороху. Его не было, как я не вслушивался. Никто не разговаривал, никто не стучал, будто, и не дышал. Мне казалось, что в такой тишине, можно было услышать свое собственное сердцебиение.

— Заметил, как здесь тихо? – шепотом обратился ко мне отец, чтобы соблюсти спокойствие.

Я кивнул.

Мы прошли в конец коридора, где остановились напротив двери с номерком «25», что был аккуратно выбит на позолоченной табличке, висевшей по центру двери на тоненьком гвоздике. На секунду отец поставил сумки и стал искать ключ. Откопав его в своей наплечной сумке, он наконец вставил его в скважину. Послышался щелчок, и двери отворились.

С тремя торбами на спине, он ели втиснулся в довольно узкий проход, что открывал для нас тесную прихожую. Я зашел следом за отцом. Рядом с дверью стояла небольшая тумбочка, об угол которой я и ударился. Стиснув зубы, я зашипел.

— Осторожно, — кинул мне отец и поставил три сумки прямо на кухне.

Я добавил к ним и четвертую.

— Разберем их позже, сначала нам нужно спуститься в магазин, — сказав это, папа пошел обратно.

Я мельком осмотрелся.

Кухня имела квадратную форму. Одну боковую стенку занимала мебель, плита и раковина. Сверху были прибиты полочки, на которых уже стояли какие-то пакеты, я не знал, что в них лежит. На прилегавшей стене, вплотную к полочкам стоял небольшой холодильник, пока еще пустой. В противоположном углу от него находился кругленький столик, рассчитанный на двоих. Под ним я нашел две табуретки. Над столом было широкое окно, закрытое прозрачной занавеской с кружевными узорами. Слабенькое солнце стало пробиваться во внутрь. Из кухни вел коротенький проход, что соединялся с тесной прихожей, в которой стояла низенькая тумбочка, на которую обычно кладут связку ключей. На стенке также были прибиты железные крючки для верхней одежды. Мне сразу показалось, что они станут проблемой, учитывая высокий рост моего папы. Я-то в этом плане не сильно вышел, моя голова ели достигала отцовской груди, а вот он, со своими метр 90 сантиметров, запросто будет въезжать своим затылочком или лбом прямиком в этими самые крючки. Чувствую, много ругательств будет произнесено в этой прихожей.

Ванная комната были тесноватой. В ней стояла желтая ванная, которая сразу же вызвала у меня омерзение, и унитаз, чистенький и блестящий, по сравнению с ванной. Я отлил, после чего, вышел обратно в прихожую.

Осматривать гостиную и мою комнату я не стал, потому как отец уже давно стоял у двери и ждал пока я буду готов идти. Закрыв двери в ванную комнату, я вытер руки об свои джинсы и подошел к отцу.

— Можем идти? – спросил он.

— Да, — сказал я, покидая квартиру.

Он спрятал свой кошелек в карман, закрыл двери на нижний и верхний замок и свободно пошел по коридору, почувствовав наслаждение от того, что тяжелых сумок на своем горбу уже не тащит.

— Пап?

— А.

— Получается, ты не закрывал двери на верхний замок, когда последний раз уходил отсюда? – спросил я, посмотрев снизу-вверх на него.

— Да? – переспросил он.

— Сейчас ты открыл двери, засунув ключ только в нижнюю скважину, — объяснил я, спускаясь по ступенькам.

— Ну значит… забыл, — кинул он и провелся левой рукой по перилам.

На первом этаже он зашипел и засунул свой мизинец на левой руке в рот.

— А я говорил, — сказал я, спрятав руки в карманы.

В голове пронеслась мысль: «хорошо, что это был не мой мизинец, как же хорошо; проклятые занозы!»

— Это ж надо так! – проговорил отец, не высовывая палец изо рта.

— Случается… дома возьмешь иглу и вытянешь, — сказал я, улыбнувшись.

— Такая маленькая, и так больно. Черт!

Людей мы так и не встретили, никого. На улице заметно прояснилось, тучи начали думать о своем уходе. Короткие лучики солнца, пока что очень слабенькие, проглядывались в сером небе. Ветерок продувал мою шею.

— Не холодно? – поинтересовался отец, проверяя, закрыта ли машина.

— Нормально.

Мы отошли от дома и свернули налево. Улочка уходила вверх.

— Как называется наша улица? – спросил я.

— Греймор, — прозвучал ответ. – Эта улица стоит на окраине Харренхолла, как ты заметил, — он показал пальцем куда-то вдаль. – Мы на машине проехали весь городок вдоль, чтобы добраться сюда.

— А как там в центре?

— А, ты же спал в прошлый раз, когда мы проезжали.

— И в этот тоже, — добавил я.

— Соня, всегда спишь в машине, стоит только проехаться, — заявил он, легонько толкнув меня в плечо.

Я виновато развел руками.

— В центре шумно, наверное, во всех центрах также. Ездит куча машин, сигналят, кричат, скрипят, все что угодно.

— Странно, что я не проснулся.

Отец хрипло хмыкнул и помассировал себе кадык.

— Машин то немного на самом деле, если учитывать пропорции, — продолжил он. – Сами улочки тесные, строения стоят слишком близко к друг другу. Тротуары забиты прохожими, дороги заняты транспортом…всем тесно, из-за этого кажется, будто машин много. В Кросте их намного больше. Здесь, в Харренхолле плотность населения внушительная. Ты, кстати, карту видел?

Я помотал головой по сторонам.

— Я тебе не показывал?

— Нет.

— Покажу, когда домой вернемся. Харренхолл малюсенький по площади. Такой… небольшой квадратик,- отец начал водить пальцем по воздуху, вырисовывая невидимую картинку. – Внутри квадратика тесно разбросаны точки, — сказав это, он махнул рукой. – Дома покажу.

— А наш дом имеет какой-то номер?

— 13, — кинул папа, снова потирая кадык.

— Без букв?

— Без.

— А кто строил его?

— Имени владельца я не знаю.

— А остальные живущие знают? Соседи?

— Без понятия. У тебя будет прекрасная возможность у них самих спросить. Пойдешь, постучишься и поговоришь. Тут нету злых людей… — он на некоторое время запнулся, — я надеюсь… что нету.

Магазин показал себя через пять минут. На его крыше виднелась яркая вывеска, что была проклеена светодиодной лентой. На ночь ее, без сомнения, включали. Выглядеть должно было красиво. На вывеске было написано большими буквами: «Rats(Рэтс/крысы)».

— У кого такая яркая фантазия? – спросил я сам у себя, усмехнувшись.

— Креативные люди в Харренхолле живут, — подтвердил отец.

Мы долго не задерживались, у моего отца, как и у меня совсем не было такой вредной привычки, заходить в магазин в 2 часа дня и выходить из него в семь вечера, образно. Я многое наблюдал в Кросте и часто видел, как покупатели просто стоят возле полок и смотрят, рассматривают, видимо, тот товар. Возможно они никогда не слышали о таком продукте, как молоко. Они не представляли, как выглядит упаковка. Их рука медленно тянулась к пачке, но сразу же уходила назад в карман, дальше бегали глаза, снова зацикливаясь на чем-то одном, однако, то одно имеет достаточно маленький шанс все-таки попасть в корзину, скорее всего, оно так и останется лежать на полке и ждать человека, что точно знает, что ему самому нужно. Наблюдать за такими людьми мне надоедало, поэтому я никогда не досматривал до конца, от части зная, что финал такого представления захватывающим не будет.

Зайдя в магазин под названием «Крысы», мой отец сразу же двинулся к полкам.  

Надолго в «Крысах» мы не задержались. Не прошло, наверное, и пяти минут, как стеклянные двери открылись, и мы, с пакетами в руках, пошли по узенькому тротуару, переступая трещины и ямки.

— Ну как тебе «Крысы»? – поинтересовался у меня отец, толкнув в бок.

Я почувствовал, как тяжелый пакет в левой руке начал уводить меня за собой. Я с трудом устоял и остался на тротуаре.

— Полегче, старичок, — кинул я ему.

Он громко усмехнулся.

— Сейчас придем, и ты мне поможешь разложить аккуратно вещи по полкам, идет?

— Да.

— Пакеты оставим на кухне, а когда закончим с расстановкой, что-то сварганим из продуктов.

— Да, побыстрее бы что-нибудь сварганить, — сказал я, перехватив пакеты поудобнее. – У меня живот разрывается, все-таки мы со вчерашнего вечера ничего не ели.

— Все зависит от нашей работы, Том. Быстро расставим все по полкам и будем думать о еде.

Подойдя к парадному, мой отец развернулся и кинул взгляд на машину. Только с такого ракурса он увидел, что она стоит криво.

— Жди, сынок. Я ее сейчас красиво подгоню, — сказал он, поставив два пакета на асфальт и подойдя к автомобилю.

Он быстро запрыгнул за руль, отъехал назад, дал налево и вернулся. Она ровно стала между двумя остальными легковушками.

— Теперь отлично, — он вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и вернулся к пакетам.

Мы резво поднялись на четвертый этаж. Для такого подъема нам потребовался всего один подход и это с четырьмя торбами. Уже в коридоре отец все же остановился и приземлил пакеты на зеленый ковер.

— Подожди, Том, — он тяжело дышал.

— Подожду. – ответил я, посмотрев на пролет выше.

— Пап, а что на пятом этаже? – спросил я.

— Там стройка, — кинул он, облокотившись о стенку.

— Стройка? Серьезно? А чего так тихо тогда?

— Ну, видимо, сейчас там никто не работает, скоро начнут. Будут нам мозги выносить.

— Ты туда ходил?

— Нет, зачем мне?

— Ради любопытства.

Отец криво усмехнулся.

— Знаешь, мне кажется, что такое чувство, как любопытство, присущее только детям. Взрослым такое чувство не известно. Точнее, они его просто забыли.

— Я ребенок?

— Пока еще да.

На его ответ я промолчал, мои глаза не отрывались от ступеней, что уходили в темноту.

— Там даже света нету.

— Ну ремонт же, люстра там не висит, — объяснил отец, схватив пакеты.

— И так тихо… — шепотом добавил я. – Еще тише, чем здесь, на четвертом.

— Потому что там никто не живет.

— А давно тут эта стройка?

— Без понятия, я тебе этого не скажу.

— Я думаю, что давно.

— Слушай, пройдешься по этажам, поразговариваешь с жителями, возможно им известно, вот и узнаешь.

Я молча взял пакеты, и мы пошли к квартире.

— А ты видел наших соседей по этажу?

— Не-а, — кинул отец, открывая двери.

— Вообще никого?

— Никого, пока.

— Ясно.

— Я знаю, что в этой квартире, – он показал свободным пальцем на двери с номерком «24», — никто не живет, она не заселена пока еще.

— А почему?

— Слишком много вопросов, на которые я не знаю ответов. Пойдешь и узнаешь у местных здесь, — с этими словами он вошел в прихожую.

Мы поставили пакеты на пол, прямо под круглым столиком, после чего, каждый из нас помыл руки.

— Теперь, время уборки, — объявил папа, хлопнув в ладоши.

— Можно мне сначала полностью осмотреться? – спросил я.

— Ты еще не осмотрелся?

— Я не видел гостиную и спальню.

— Ну тогда вперед, — он махнул рукой, рассекая воздух.

Я вышел в прихожую и прошел через деревянные двери справа. Следующая комната оказалась гостиной. Она была самой большой комнатой в квартире, хотя… я не знаю, почему так решил. Если сравнивать в диаметре ее и кухню, к примеру, возможно… они будут и равными. Стены гостиной, покрытые тускло-желтыми обоями, образовывали квадрат, почти идеально ровный. Возле стены в дальнем углу стоял красный диван, что мы перевезли из нашего прошлого дома в Кросте. Он покрылся легким слоем пыли. Напротив него, на коротких ножках стоял телевизор, экран которого, тоже был в пыли. По левую и по правую сторону коробки стояли две низенькие тумбочки с шухлядками. На стенках также были развешены картины и фотографии, на одной из них я увидел себя с покрашенными в черный, волосами – это был неудачный косплэй под Мерлина, не хватало только яркой линзы на глазу, из-за чего весь образ выглядел совершенно не так, как должен был. Отец все равно меня сфотографировал и фото поставил в маленькую рамку, что теперь висит прямо над телевизором и смотрит, следит за тем, кто сядет на пыльный диван, чтобы посмотреть пару каналов с новостями.

Осмотрев гостиную, я поплелся к следующей двери, что была покрашена в белый. Она вела в спальню, самую крайнюю комнату в этой квартире. Войдя в нее, я сразу же почувствовал духоту, спертый воздух. Скривившись и помахав рукой перед своим лицом, разгоняя пыль, я подошел к окну и открыл его на проветривание. Глянул на улицу, нашел припаркованную машину отца, после чего, закрыл темные занавески. В комнате стало мрачно. Шторки преграждали ярким лучам солнца, что к нашему приезду, успело показаться из-за темных и тяжелых туч. «Так-то лучше» — промелькнула мысль в голове, и я улыбнулся. Мрак мне нравился больше, солнце всегда вызывало у меня странные сыпи на коже, которые сильно чесались. Именно поэтому, яркие лучи я не любил, по возможности старался их избегать. А вот духоту, терпеть тоже не мог. Всегда хотелось дышать свежим и прохладным. Окно у меня было почти всегда слегка приоткрыто, и летом, и даже зимой.

Напротив окна, в дальнем углу стояла моя кровать, с высокими бортиками по краям, которые скрывали мои ноги. Перед сном я всегда смотрел на них, потом переводил взгляд на свои ноги, думая, что когда-то, может такое случится, что я выросту, выросту на столько, чтобы упираться пальцами в эти бортики и чувствовать дискомфорт. Вряд ли конечно такое произойдет. Мне двенадцать, и я до сих пор ношу позывной «метр в кепке», который мне придумали мои одноклассники в школе Кроста. После них, позывной подхватил и мой папа… а то, что ОН подхватил, остается навсегда, оно никогда не устареет, таков мой папа.

Я подошел к деревянному столу, что стоял под окном, и положил на него свою наплечную сумку с ноутбуком.

— Ну что, все осмотрел? – спросил отец, выходя из кухни.

— Все, даже свой ноутбук на стол поставил, — кинул я и подошел к сумкам, что ждали меня на кухне.

— Так, давай начинать работу, — отец потер ладони.

— Давай, — согласился я, открывая молнию торбы.

— Каждый берет свои вещи. Ты тащишь свои две сумки к себе и опустошаешь их. В принципе, если трудно таскать, можешь оставить их здесь, просто приходить и брать по одной вещи, как хочешь.

Я молча взял две свои сумки и, покачиваясь, пошел обратно в спальню.

— Отлично, — сказал отец и подошел к своим чемоданам.

Я закрыл двери в свою спальню и принялся за раскладывание вещей. Забил комод и настенные полочки, места хватило впритык.

Дно первой раскрытой сумки занимала всякая мелочевка по типу игральных карточек «Уно», что хранились в фирменной их коробке, маска оборотня на Хэллоуин, хэллоуинская маска Гая Фокса с трещиной на лбу, что образовалась после того, как я случайно присел на нее своим анусом пару лет назад, флэшки, что крепились на одно кольцо с красивым и ярким брелоком, колонка, подзарядки и прочее…

Я все это благополучно вывернул на пол и стал набивать этим руки, расставляя в такие места, в которых эти вещицы не будут сильно маячить перед глазами, и в которых я не буду цеплять их своим «жирным телом». Закончив с этим, я открыл молнию второй сумки. Копаться в темной комнате было скучно, и я решил, что самое время добавить шума. Засунув в уши наушники и врубив дядюшку Мерлина, я ускорился, раза так в три.

Вещи, для которых места в комоде не хватило, я повесил на крючочки в моем шкафу, что стоял рядом с дверью. Его дверцы с черными ручками смотрели на меня, следили за мной, словно два маленьких кругляшка, которые из темного фона ночи всегда выделялись. Было бы мне сейчас лет так десять… я бы подумал, что эти «глазенки» двигаются. Еще маленьким я смотрел на них сквозь мрак и видел, о Боже, я клянусь, что видел… как они медленно крутятся… то вправо, то влево, а потом останавливаются, на какое-то время. Такие движения сопровождались тихим скрипом, будто, мышь общается со своими собратьями где-то за стенкой в дырке. Увидев, как черные «глазенки» начинают крутится, я ссался в штаны, я стискивал зубы, кусал губы, задерживал дыхание и поджимал ноги под себя, но что самое главное – глаза я держал открытыми. Они, словно, стекляшки смотрели на ручки шкафа, не отрываясь. Я боялся только одного… я думал, что если я только попробую закрыть веки, то открою их уже перед носом того монстра, что будет дышать мне в лицо. Я почему-то был уверен, что, то чудище – очень быстрое, и стоит мне отвлечься, оно окажется передо мной, за секунду. От страха мне становилось жарко, душно. Пот капельками стекал у меня по лбу и по шее, ноги намокали еще больше, но их я не разгибал, одеяло прилипало к моей мокрой шее, но его я не отслонял… Ночки были жаркими.

Вспоминая это, я подошел к шкафу и резко отпахнул дверцу – никого естественно не было. Криво-прибитые крючки смотрели на меня, вид их совсем не прививал чувство страха. Я лишь усмехнулся и стал вешать на них куртку и кофты.

Забивая шкаф, я думал… «Может мне стоит ночью открыть дверцу?.. Может…» Полтергейста, что заставлял меня потеть в детстве, что игрался черными «глазенками», в шкафу не было. Может ночью он соизволит прийти? Я буду ему рад, очень рад. Я все с такой же уверенностью распахну дверцу и скажу ему: «Привет». Посмотрим на его реакцию. Сейчас, полтергейста не было, сейчас…

Я закончил с растасовкой, когда часы показывали двенадцать. Захлопнув дверцы шкафа, и взглянув на время еще раз, я вышел в гостиную.

Отец сидел на диване и смотрел телевизор. Его глаза лениво пялились в экран на ведущего новостей. Я медленно присоединился к нему, усаживаясь на диван.

— Пап, как ты так быстро справился? – почти шепотом спросил я.

Он не ответил.

— Пап?

— А!? – он, будто, проснулся. Убрал руку, что подпирала его подбородок, протер мокрые глаза и уставился на меня.

— Я спрашиваю, почему так быстро?

— А что? У меня вещей немного, да и я возится не люблю.

— Помнишь, мы говорили, что после уборки будет завтрак? – напомнил я.

— Да-да, сейчас, — он встал с дивана, кости его захрустели и заскрипели. Сам он застонал. – Надо будет передохнуть после еды.

— Надо будет, — подтвердил я.

— А тебе чего? Я про себя говорю.

— Я тоже про тебя.

Мы вошли на кухню и начали разгружать пакеты. Забив холодильник, папа стал внимательно осматривать полки. Мы сошлись на рисе с сосисками. Пока папа готовил и шумел посудой, я смотрел в окно, куда-то вдаль, на небо. Маленькие капельки на окне до сих пор не высохли, некоторые из них медленно стекали вниз, оставляя за собой разводы. Мне хотелось дотронутся до тех капелек, слегка подтолкнуть их, сделать так, чтобы они стекали быстрее, но я не мог этого сделать. Они стекали снаружи, мне не достать.

Отец, тем временем, повынимал сосиски из сковородки, что покрылись румяной корочкой. Запах разошелся по кухне. Я тут же придвинул свою порцию к себе, еще до того, как отец успел подставить под свою задницу стул. Он внимательно следил за тем, как куски риса и сосисок быстро пропадают у меня в моей «пасти».

— Что так смотришь? – промямлил я с забитым ртом.

— Ничего, — кинул тот, уставившись в свою тарелку. Он плавно мял вилкой рис. Есть ему не хотелось. – Ты выйдешь на прогулку? – спросил он, снова подняв глаза на меня.

Я прожевал, глотнул и запил водой.

— Выйду, что мне тут в квартире делать?

— Правильно, — подтвердил он, усмехнувшись.

— Ты будешь спать, долго спать, а мне чем заняться? Пойду, хоть проветрюсь…

— Я буду спать… а ты проветрись, правильно поступишь. После переезда меня что-то клонит в сон слегка, надо отдохнуть. Ты не хочешь спать?

— Не-а, ответил я, опустошив тарелку полностью.

Поздно позавтракав, мы встали из-за стола, вытирая кончики губ большим и указательным пальцами. Отец взял свою и мою тарелку и положил их в раковину. Я подошел к ней, чтобы помыть, однако, папа своей рукой преградил мне путь.

— Иди лучше и займись чем-то интересным и полезным, — сказал он сонно, после чего широко зевнул.

Я пошел в свою комнату и закрыл двери. Сначала кинул свой взгляд на сумку с ноутбуком, которою я так и не открыл, думал сесть за стол, но потом это желание резко растаяло. Осмотрев комнату, я бухнулся на кровать и достал плеер из кармана. Вставив наушники в уши и включив Мерлина, я лег на спину, положил руки под голову и уставился на белый потолок. Дыхание мое было ровным, грудная клетка медленно поднималась вверх, словно, набухая, а потом – опускалась обратно с той же скоростью, словно, ее проткнули иголкой, и воздух стал выходить изнутри.

«Новый дом… новые мысли», — подумал я, прикусив нижнюю губу. «Уже завтра папа уйдет на работу, а я останусь здесь, на целый день. Буду сидеть в квартире, залипать в экран ноутбука или телевизора… Надо пройтись», — последнюю фразу я сказал вслух шепотом. Потянувшись, и хрустнув позвоночником, я встал, спрятал плеер обратно в карман и пошел на выход.

Отец уже лежал на диване, укрытый тоненьким одеялом в синий цветочек. Он лежал на спине, подложив подушку под затылок, и храпел, громко храпел, открыв широко рот. Его правая рука упала с дивана и висела над полом, слабенько покачиваясь. Я тихо прикрыл двери в свою комнату и на носочках зашагал в прихожую.  Напялив на себя кеды, я тихо щелкнул засовом и вышел в коридор, тускло-освещенный светом, что исходил из пыльной люстры. Надо было немного пройтись…

Глава 2:

Я аккуратно прикрыл входные двери, чтобы не разбудить отца, и медленно зашагал вдоль зеленого коврика. Свет, исходящий из люстры, слепил глаза, создавал дискомфорт, поэтому я старался лишний раз не смотреть на потолок, а идти, либо уставившись себе под ноги, либо внимательно осматривая двери и позолоченные таблички на них. Я не один раз убедился в том, что на четвертом этаже – очень тихо. Я специально подходил к дверям вплотную и легонько прислонял ухо, однако, даже так мне не удавалось уловить и малейшего шороха. На третьем этаже история полностью повторялась. Я поймал себя на мысли кому-то постучать, и улыбаясь, начать общение, но, на последнем шаге себя переубеждал, отходя от двери на прежнее расстояние.

Уже на втором этаже мои уши уловили глухие звуки разговоров, что, как я понял, доносились из холла на первом. Бросив прислонятся к входным дверям, я ускорил шаг и вышел на последний лестничный проход. Неуверенно спустившись вниз, я спрятал руки в карманы и выглянул из-за угла, лишь немного показывая свою выпирающую челку.

Прямо по центру холла, ровно под тусклой люстрой, стояла группа взрослых людей. Кто-то из них был одет в пальто, доходившие до колен, кто-то носил кожаную куртку с множеством застежек, а кто-то и вовсе был в черном костюме. Все они столпились рядом к друг другу и что-то между собой обсуждали. Я следил за ними на протяжении пары минут. Вскоре, один из них, с самым высоким ростом, выпрямил спину и шею и, отодвинув рукав своего пиджака, посмотрел на наручные часы.

— Все, ребята, хватит болтать, надо заняться делом наконец, — сказал он громче, так что я, стоявший в десятке метров от них за стенкой, услышал эти слова.

Остальные его тоже поняли. Они быстро разорвали свой тесный круг, в котором стояли, что-то обговаривая, после чего, рассыпались. Пара из них вышли обратно на улицу, пара – пошла осматривать первый этаж, а двое остальных направились как раз в мою сторону. Заметив их приближение, я быстро отпрянул от стенки и отвернулся. Они резво зашли за угол, кинули свой твердый взгляд на меня и, не сказав ни слова, начали подниматься вверх. Когда они скрылись, я облокотился о стенку и съехал на спине вниз.

— Они тебя напугали? – прозвучал вопрос справа от меня.

Я поднял голову и посмотрел направо. Возле лестницы стоял мальчик, который, как я сразу заметил, был выше меня на голову. Его черные волосы неаккуратно торчали в разные стороны, а кончики, казалось, затвердели. Он смотрел на меня, сгорбившись и спрятав руки за спину.

— Что прости? – переспросил я, поднимаясь на прямые ноги.

— Они тебя напугали? – он повторил.

— Нет. С чего ты взял?

— Ну…по твоему виду сужу. Ты – бледный какой-то.

— Я всегда такой.

— Ясно, — он кивнул и подошел ближе, протягивая правую руку. – Меня зовут Джим Риджер.

— Том, — коротко ответил я, пожав руку.

Он улыбнулся и поправил свои неаккуратные волосы.

— Я тебя здесь раньше не видел, ты недавно приехал?

— Да, сегодня только, — сказал я, не отрывая взгляда от его волос.

— Чего ты на них смотришь? – прямо осведомился он.

— Они – странные… — рассеяно кинул я.

— Да, надо было их еще давненько помыть. У меня времени совсем нету, — сказав это, он засмеялся.

Я подхватил его.

— Полиции много начало шастать у нас, — проговорил Джим уже серьезно, подняв брови вверх.

— И с чем это связано?

Он молча покачал головой и отошел от темы:

— На каком этаже ты живешь?

— Четвертом.

— А квартира?

— 25-ая.

— А-а-а, я ее знаю. Раньше, до тебя в ней жил… — он на секунду запнулся. – Раньше в ней жил один металлист. Ох, как же хорошо он играл на гитаре! Он был прям Богом тяжелого металла! Ты бы только слышал!

— И почему он съехал?

— Он не съехал, он умер, прямо в квартире.

По моему телу прошли мурашки, я нервно глотнул.

— Получается…

— Получается, ты живешь в квартире, где умер человек, — добавил он спокойно.

— Я не знал этого.

— Да ты не бойся, ничего страшного и пугающего в этом нету. Или ты думаешь, что его призрак будет будить тебя по ночам?

— Нет, — я покачал головой.

— Ну вот, — он слегка толкнул меня в плечо. – Все нормально, чего ты так побледнел мигом?

— Просто я этого не знал, ты – первый, кто уведомил меня.

— Ну и что? Первый, последний…Это что-то меняет?

— А ты не можешь ошибаться? – спросил я.

— Нет, исключено. Я живу здесь с самого своего рождения. Я знаю каждый угол этого дома, каждую пылинку, каждого человека. Я всегда в курсе всех событий.

— Тогда зачем сюда приехала полиция?

— Они приехали сюда по работе, — ответил он, прислонившись спиной к стенке.

— По какой?

Джим сначала посмотрел себе на ноги, потом – прямо мне в глаза.

— Честно сказать – это не лучший разговор с первых минут знакомства.

— Говори, — сказал я.

Он вздохнул и потер виски.

— Ты, наверное, заметил, что лестница не обрывается на четвертом этаже, а идет дальше…

— Да, я заметил.

— Так вот, пятый этаж – последний, и там сейчас идет стройка. Вот только… — он помедлил, — последний раз я видел там рабочих месяца три назад. На данный момент там пусто. Никто ничего не строит.

— Так, а причем тут полиция? – не понимал я.

— Вчера вечером здесь была и скорая. В участок поступил звонок мисс Гувер, что живет в квартире номер «15» на третьем этаже. Женщина была в настоящей истерике. Ее увезла скорая.

— На нее кто-то напал?

— Не, — Джим покачал головой. – Ее глаза увидели то, что вызвало такое состояние. Она зачем-то поперлась на пятый этаж и…уже там – крики. Наверное, весь дом слышал, как она разрывалась. И я тоже слышал, несмотря на то, что живу в подвале, — он показал пальцем вниз.

— Что она там увидела?

— В одной из заброшенных квартир, она увидела труп мужчины. И знаешь, что не только всех, но даже и меня бросает в дрожь: она кричала, что труп двигается. Она утверждала, что его, словно подвязали за ниточку и потянули. Он просто качался по полу, ездил, как мешок с помоями.

— Ей померещилось, — тихо сказал я.

— Может и так…Один из жильцов, что прибежал на крик самым первым, вызвал скорую и женщину забрали. Это произошло буквально вчера.

Я молчал, уставившись в пол.

— Сегодня утром приехала и полиция…будет разбираться, что произошло. И знаешь, что еще, — он добавил, — мужчину прирезали. Я слышал, что у него на шее было ножевое ранение, а еще кишки выпущены. Та женщина, которой стало плохо, говорила, что его потроха валялись по всей комнате, а тело, будто, кто-то дергал за ниточки, оно двигалось.

— А сколько оно там пролежало?

— Никто не знает пока еще. Полиция для того и прибыла, чтобы узнать, — Джим пожал плечами.

Я сел на первую ступеньку и обхватил голову руками.

— Я тебя напугал, — подтвердил он, садясь рядом.

Я промолчал.

— Говорил же, что это – не лучший разговор.

— Кто мог его убить?

— Без понятия, кто угодно, я считаю.

— Любой?

— Абсолютно. Я достаточно живу на этом свете, чтобы понимать, что верить никому до конца нельзя, кроме как семье, разве что, и то…разные семьи бывают. Убить мог любой, и тот, кто не живет здесь, и тот, кто живет. Кто его знает, может убийца живет рядом с нами. Полиция будет прочищать все этажи и разговаривать с каждым жителем.

— Я понимаю, — кинул я, поднимаясь на ноги. – А как металлист тот умер, и когда?

— Когда? Где-то полгода назад…я точно не скажу.

— Может быть такое, что его смерть связана со смертью мужчины?..

— Не… — не согласился Джим, осматривая потолок. – Он в такую чертовщину не ввязывался.

— Ты не знаешь, как тот музыкант умер?

— Не-а, без понятия, — он покачал головой.

— Тогда, почему ты утверждаешь, говоря, что его смерть никак не связана?

— Я не видел и не слышал от кого-либо, чтобы его тело двигалось на ниточках и пугало всех.

— Все-таки ты не знаешь достоверно обо всем, — заключил я.

Он ничего не ответил на это.

— А где ты прятался? – спросил я.

— Там, — он махнул головой в бок.

— За лестницей?

— Ага.

— А что, там можно прятаться?

— Пошли покажу, — он встал со ступеньки и зашел за проход.

Я последовал за ним. Мои глаза увидели черную коморку, куда я бы поместился с удобством. Джиму же, учитывая его рост, приходилось согнуться и помучаться.

— Ничего необычного, как видишь, — проговорил он, показывая рукой в темноту. – Пол, ступеньки, темнота, одним словом – отлично.

— И часто ты тут сидишь?

— Частенько. Знаешь, я понял, что сидеть здесь очень выгодно, не обращая внимания на неудобства, я думаю, ты понимаешь, о чем я.

— Рост, — продолжил я.

— Да, — подтвердил он. – Однако, здесь тебя никто не увидит. Никому даже в голову не взбредет заглянуть сюда. Ты можешь сидеть тут, сколько хочешь, и слышать все разговоры.

— Подслушивать, — поправил его я.

— Называй, как хочешь. Правда, неудобным остается только одно – рост. Здесь, примерно, сантиметров шестьдесят, не больше. Моя длинна – метр восемьдесят, сам понимаешь.

Я кивнул.

— А как долго ты здесь сидишь?

— По-разному бывает. Смотря уже на твои причины. Если разговор важен, ну или тебя все достало, и ты хочешь побыть долгое время в тишине, то…всегда пожалуйста. Часто я сижу здесь с утра до ночи, бывает, не сижу вовсе.

— Ясно.

— Эти копы пришли сюда совсем недавно. Должен сказать, они остерегаются быть услышанными, но меня это не остановит. Я намереваюсь проследить за каждым из них и послушать то, что они будут говорить.

— Подслушивание доставляет тебе радости?

— Я очень любопытный, люблю совать нос не в свое дело, мне это нравится. Кстати, тебе тоже.

— Почему же?

— Ну…учитывая тот факт, что ты простоял здесь, прячась и подслушивая, я думаю, понимаешь. Я следил за тобой из-за лестницы. Знаешь, со стороны, когда ты наблюдаешь человека, что пытается казаться скрытным, это выглядит довольно забавно.

— А где твой дом? – спросил я.

— Он во-о-он там, — он махнул рукой, — на другой стороне этого холла. Видишь ту дверь в углу? – его глаза смотрели на маленькую и незаметную дверцу в конце холла, в самом темном его конце, куда тусклый свет люстры доходил слабо.

— Да, я вижу. Это подвал?

— Ага. Открываешь двери – дальше ступеньки вниз.

— И как там у тебя?

— В принципе ничего…жить можно. Бесит только одно – окон нету, от слова совсем. Темно постоянно, именно поэтому свет горит постоянно. Только электричество и оплачиваем.

— А с кем ты живешь? У тебя большая семья?

— Не то, чтобы большая… Я живу только с мамой. Ее зовут Сельма, она – вот такая женщина! – он показал свой большой палец, смотрящий вверх.

Я усмехнулся.

— И как вам живется?

— Нормально. Я уже привык. Моя мама постоянно работает, домой приходит примерно после обеда. Вернувшись, она падает на диван и не встает до утра.

— Мой отец тоже вечно работает, однако, он приходит поздно.

— Мне приходится самому себе готовить, развлекать. Я довольно много времени уже живу самостоятельно. Школа – дом, дом – школа, и так постоянно.

— У меня также.

— Ты живешь только с отцом?

— Да. Он вечно работает. Именно из-за его работы мы сюда и переехали.

— А где был твой прошлый дом?

— В Кросте, это небольшой городишко, что стоит немного западнее…

— Харренхолла, — добавил за меня Джим. – Я не знаю никакого Кроста.

— Ну ты ведь всю жизнь прожил здесь.

— Да, всю-всю. За пятнадцать лет я никуда не выезжал, ничего не видел. Сидел в этом доме, часто прячась под лестницей… Такая вот жизнь.

— Нормальная жизнь, — попытался приободрить его я.

— Да, нормальная, — согласился он. – Правда. Мне моя жизнь нравится. Нравится, что у меня много свободного времени, которое я могу полностью посвятить себе и никому больше. У меня дома имеется электрогитара, самая ценная вещь, что у меня есть. Она такая мощная… — он закрыл глаза. – Ты просто не представляешь. Моя мечта – это выйти на большую сцену с инструментом в руках и дать жару. Может мне повезет, и я стану новым Мерлином.

— Мерлином не выйдет, — сказал я.

— Это почему?

— Им стану я.

Услышав мои слова, он засмеялся, громко-громко.

— Чувак, серьезно?! – спросил он, продолжая смеяться.

— Что именно?

— Ты и Мерлин… Нет, ну это мощно конечно, ничего больше не скажешь!

Я подхватил его смех.

— Я не думал…если смотреть на тебя, то совсем не скажешь, что ты – ценитель грязной музыки.

— Не скажешь? Правда? – не поверил я.

— Вообще, — Джим покачал головой. – Так ты – фанат?

— О да, — уверил его я, отодвинув свитер и показав черную футболку под ним. На ней виднелся сам Мерлин с ярким глазом и микрофоном в руке.

— Ух ты! – Джим вскрикнул, поднявшись на ноги.

— Круто, скажи?

— Скажу. Слушай, — он снова сел на ступеньку, — приходи ко мне в подвал, я покажу тебе свою коллекцию. В ней не только Мерлин, а и весь стиль такой музыки в общем. Я уверен, что тебе будет интересно.

— Правда можно? – переспросил я.

— Конечно, братан! – он похлопал меня по спине. – Я также покажу тебе свою гитару, сыграю что-то. Ты играешь?

— Играл, год назад.

— А сейчас почему нет?

— Моя гитара сломалась, гриф треснул. До починки дело никак не доходило, поэтому…сейчас я без гитары.

— А что была за гитара?

— «Лес Поул».

— У меня тоже. Ты заценишь, я уверен, — он потер ладони.

— Так, когда можно будет зайти?

— Да когда угодно. Я всегда дома. Правда…сейчас в квартире мама, она после ночной смены пришла, сейчас спит, поэтому, к сожалению, не получится.

— Жаль.

— Приходи завтра. Сегодня она целый день отсыпается, завтра ей на работу, поэтому, квартира будет пустой.

— Когда можно будет зайти?

— С утречка приходи, если не сложно. В часов десять утра, можешь позже, лады?

— Ок, приду, — мы пожали руки.

— Черт, какое сегодня число, не знаешь? – осведомился он.

— Десятое, — немного подумав, кинул я.

— Суббота… Вот и отлично! Завтра воскресенье. Школа в понедельник.

— Блин, точно, — вспомнил я.

— Я там в принципе редко появляюсь, однако, на прошлой неделе меня увидел скотина Рудж, он наш директор. Сказал, что расскажет все моей матери, если я хотя бы один раз еще пропущу. Настоящая крыса.

— Придется пойти теперь.

— Ой, не важно, — он махнул рукой. – Ладно, пойду я. Мне надо что-то приготовить, а то, если честно, в животе урчит знатно.

— Тогда иди.

— А потом меня ждут копы, — он снова потер ладоши. – Я все узнаю, все-все. А ты приходи завтра утром, я покажу тебе коллекцию.

— Хорошо, приду, — сказал я, протягивая ему руку.

— Он дал мне «пять», после чего быстро зашагал вдоль холла к маленькой, незаметной двери, что стояла в темном углу.

Я развернулся и поднялся на две ступеньки выше.

— Том! – окликнул он меня.

— Чего?

— Было бы хорошо, если бы ты поменьше болтал о том трупе, о котором я тебе рассказал.

— Я понимаю.

— Не стоит говорить о нем слишком часто. Мне будет в разы спокойнее, если ты вообще забудешь наш разговор на эту тему.

— Ок, не беспокойся, я уже забыл, — уверил я его.

Он кивнул в знак благодарности и пошел к себе. Я же поплелся наверх, стараясь не притрагиваться к опасным перилам.

Отец по-прежнему лежал на диване, только теперь был включен телевизор. Красные заспанные глаза держались полуоткрытыми. Они смотрели ровно на экран, однако, со стороны выглядело так, будто, они уставились куда-то сквозь, не замечая говорившего диктора, что вел новостной репортаж.

Я тихо подошел к спавшему. Мне сначала показалось, что он спит с открытыми веками. Мои пальцы легонько коснулись его щеки. Отец зашевелился, резко отдернулся. От испуга, я тоже отхлынул, спрятав руку за спину. Он протер свои сухие глаза и уставился на меня.

— Что-то…сынок…сегодня та-а-к…тяжело, — промямлил он, опустив голову. – Хочу спать…и…не могу ничего с собой поде…лать, — он бухнулся на подушку и тут же захрапел.

— Ничего страшного, — шепотом сказал я. – Спи, папа. Я сам справлюсь.

Аккуратно закрыв двери, я вышел в кухню. Принялся готовить то же, что было и на наш поздний завтрак. Поев в тишине, уставившись в грязное окно, я помыл тарелку и положил ее в шкафчик.

Папа все спал, не сменив и позы. Я тихо пошел вдоль гостиной, обходя диван, чтобы прийти к моей двери. Открыв ее, я оказался в своей обычной и любимой обстановке, в тусклости. Закрыв шторы поплотнее, я уселся за стол, по центру которого стоял мой ноутбук.

Пришло время поработать.

Я быстро ввел правильный пароль, хрустнул пальцами и потер ладони…

На протяжении четырех часов я просидел за экраном, не вставая. Моя пятая точка знатно затекла, и когда я предпринял попытку подняться на ноги, то сразу же сел обратно. Весь мой таз сомлел намертво. Только покачавшись на стуле и хорошенько поерзав задницей туда-сюда, я смог подняться и немного пройтись. После длительного пребывания за ноутбуком я был невыразимо счастлив, потому что чувствовал большое обогащение, весьма ценное обогащение. Два фильма, три видео, два гайда, все это, безусловно, давало свои плоды. Я вышел из комнаты с тяжелой головой, со знаниями, которые, если вы не знали, весят довольно много.

Отец уже не лежал. Войдя в гостиную, я увидел только не убранную постель, что наполовину съехала на пол. Телевизор был выключен, пульт лежал возле подушки.

Я закрыл двери себе в комнату и пошел на кухню, протерев уставшие глаза. Папа сидел за столом, подпирая своей рукой подбородок. Рядом с ним стояла чашка, наполненная горячей жидкостью. По запаху я понял, что это было кофе. Отец взял в руки ложку и помешал напиток. После – хлебнул, скривившись.

— Черт! Горячо, — прошипел он, приложив ладонь к губам.

— Давно встал? – спросил я, усаживаясь напротив него.

— Где-то час назад, — кинул он, не отпуская губы.

— Очень устал?

— Ты не представляешь, — он встал из-за стола и подошел к раковине.

— Тебе завтра на работу ехать?

— Ага, — он взял с полки стакан и подставил его под кран.

— Ты рано уходишь?

— Да, как обычно, — он сделал пару больших глотков холодной воды. – Приеду вечером, будет хорошо, если ты уже поужинаешь и будешь готов идти спать.

— Я понял, — сказал я, наливая себе кипяток в чашку.

— Будешь чай пить?

— Да, почему бы и нет…

— Ну что, как твоя прогулка по дому? – поинтересовался он, опустошив стакан полностью.

— Нормально. Походил, послушал, звуков, знаешь, много.

— Разговаривал с кем-то?

— Да. Подружился с Джимом Риджером. Он живет в этом доме с самого детства. Говорит, что помнит эту помойку, сколько помнит и себя самого.

Живет с мамой, которая тоже вечно работает, как и ты.

— Ясно.

— Мы разговаривали с ним возле лестничного прохода на первом этаже. Он, оказывается, — фанат Мерлина, как и я.

— Да ты что?! – отец мастерски изобразил на своем лице эмоцию удивления, он всегда изображал ее отлично.

— Да, а еще он играет на гитаре, сказал, что я могу в любой момент зайти к нему, и он мне покажет свою коллекцию.

— По-моему, это отличная идея. Почему ты не зашел?

— Идея то – отличная, — согласился я. – Вот только, мама его работает сутками.

— И что?

— Джим сказал, что она пришла домой и бухнулась на кровать. Просила, чтобы он вел себя тихо и не шумел, как мышка.

— А-а-а, понятно, — отец кивнул.

— Его мама – это ты сам, только в женском обличии, — сказал я, заваривая себе чай.

Он усмехнулся, сделав глоток кофе, в этот раз уже осторожнее. Скривился он и сейчас.

— Что, болит? Сильно обжог?

— Сильно, — ответил он, высунув язык.

— Надо пить аккуратнее.

— Надо-надо. Я сейчас так спать хочу, устал очень и ничего не соображаю.

— Ну так, поспи еще немного.

— О, боюсь, если сейчас снова засну, то проснусь уже завтра утром, — он улыбнулся.

— И что?

— Справишься без меня?

— А почему нет? Я могу сварить себе третью порцию сосисок и доесть наконец-то этот рис, который успел прилипнуть к стенкам кастрюли.

Он кивнул и встал со стула. Его рука дружески упала мне на плечо.

— Ты уже сильно взрослый, сынок, — сказав это, он вышел из кухни и пошел к телевизору.

Я слышал, как скрипит диван. Отец укутывался в одеяло снова. Я сделал хороший глоток чая.

Вечер прошел абсолютно однотипно. Допив свой чай, я оставил кружку в мойке и вернулся к себе. Не находя занятий, я в очередной раз открыл ноутбук, намереваясь обогатится знаниями еще больше. Глаза мои засохли так, словно на них вылили цемент. Кололи так, словно, я принял горсть песка себе в лицо. Когда время перевалило за семь, я подумал, что хватит залипать; сработал инстинкт самосохранения. Закрыв экран, я встал и тут же бухнулся на кровать, одевая на уши наушники.

Я лежал и думал, уставившись в желтый потолок. В комнате стало довольно темно, так что теперь приходилось щуриться, чтобы что-либо разглядеть в темноте. Я поджал под себя ноги и повернулся на бок, подложив ладонь левой руки под подушку. В ушах кричал Мерлин, под которого я и заснул, так и не поужинав.

Перед тем, я думал про мертвого металлиста, что погиб в этой квартире. Он не хотел выходить из моей головы, хотя я не раз предпринимал попытки выгнать его из моего подсознания. Этот мертвый музыкант перебрался ко мне в сон.

Гром пронзил тишину. Я резко поднялся и увидел, как возле моего стола, прямо рядом с ноутбуком стоит черный силуэт. Молния осветила его лицо.

— Ты металлист? – неуверенно спросил я, всеми силами вглядываясь в темноту.

— Металлист ли?! Ты еще и сомневаешься?! – он сказал этого с такой бодростью, будто, только что облился холодной водой из ведра.

Я сощурился, скинув одну ногу на пол.

— Мальчик, у тебя не все в порядке со зрением? – спросил он.

— Сейчас темно. Я тебя плохо вижу, — шепотом проговорил я, полностью выпрямившись.

— А, я понял, — человек махнул рукой. – Ты же живой, пока еще…

— Что это значит?

— Это значит, что ты плохо видишь в темноте, — сказал он и развернулся ко мне спиной.

Подойдя к нему ближе, я заметил татуировку на шее, что, вероятно, уходила и вниз, вдоль всей спины, всего позвоночника.

— Так ты металлист? – повторил я.

— Ну да, как видишь, — он кивнул. – Согласен, сейчас то я уже свою форму растерял, но вот раньше…раньше от меня веяло металлом, ты бы видел только…

Его волосы торчали в разные стороны. Посмотрев на них, я вспомнил волосы Джима, которые явно нуждались в шампуне и чистой воде.

Человек потянулся к ручке и с легкостью опустил ее вниз. Окно открылось, и в комнату повеяло свежей прохладой.

— Так оно свежее, — промямлил он и подошел ближе к окну.

Я обхватил себя руками, поежившись. Мурашки пробежали по моей коже.

— Как тебя зовут? – тихо спросил я, тоже подойдя к окну.

— Дик…Дайвер, — кинул он, глянув на меня.

Его глаз я не видел, однако, чувствовал тяжелый, оценивающий взгляд, который изучал меня, давил, сжимал.

— Почему ты здесь, Дик? И как ты вообще сюда попал?

— Отвечая на первый твой вопрос, скажу, что…я здесь, чтобы предупредить тебя. Отвечая на второй, скажу, что мне не составило абсолютно никакого труда пройти к тебе в комнату, стены для меня – не преграда.

— О чем предупредить? – поинтересовался я.

Он отвернулся и посмотрел вниз, на землю.

— Скажи, Том, ты ведь недавно сюда переехал?

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я его прочитал. Оно написано на во-о-он той фотографии в рамке, — он на шаг отошел от окна и показал пальцем в сторону моей кровати.

Там и вправду весело фото в рамке. На нем отец обхватывал мои плечи и широко улыбался. Под этим снимком были написаны красные буквы: «Том и папа».

— Ты стоял над моей кроватью?

— Да, стоял. Ждал, пока ты проснешься.

— Ты знал, что я проснусь?

— Знал, иначе бы не приходил сюда. Я торчу здесь уже примерно час, если не больше, а ты все спал. Гром с улицы тебя разбудил, ты боишься грома, очень боишься…

— О чем ты хотел меня предупредить? – вернулся к старой теме я.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я переехал сегодня утром, — ответил я.

— Понятно, — Дик снова высунулся в окно. – Значит, ты пока еще не знаешь…

— Чего не знаю?

— Том, — он посмотрел на меня в упор.

От его резкого разворота в темноте, я невольно отступил назад, сжав крепко свои кулаки. Моя голая нога наступила на мягкий ковер.

Из-за мрака я не мог рассмотреть его глаз. Я видел только две черные дырки, изучающие мое лицо. От такого взгляда мне становилось не по себе.

— Я был еще тем дурачком… — продолжил он. – Хотя мне говорили, предупреждали, но я оказался, как всегда, на своей волне. Не послушался.

— К чему ты клонишь?

— Я помню, как Малыш Билл пришел ко мне ночью, стоял у этого же окна, и сказал, чтобы я не шел на поводу, чтобы я имел чистую голову на плечах, не забитую гребаным дерьмом. Однако, я его желаний не оправдал, я попался, попался, как мышь в мышеловку…Но, что я помню с того времени лучше всего, так это чувство стыда, вины, которое я ощущал, когда встретился глазами с человеком, что говорил мне об опасности, когда я посмотрел на Малыша Билла. Мы сидели в пустой комнате, где не было ни мебели, ни даже пыли – просто четыре голые стенки. Еще я помню свечение, будто, фонарик…Оно било мне в глаза, заставляло закрыть их. Я прикрывал лицо руками, как мог, однако, это спасало слабо. Когда я спросил Билла, мол: «Где я?» Он сказал лишь: «Я же тебе говорил». Он проговорил эту с таким упреком, что красная краска укутала меня с ног до головы. Когда я спросил про странное свечение, которое выкалывало мне глаза, он ответил, что это все от непривычки, и что совсем скоро, такое свечение станет для меня нормальным, обыденным. Он не ошибся – так оно и стало. Больше в тот раз он ничего не сказал. Мы сидели молча.

— Я тебя не понимаю.

— Я не хочу, чтобы ты это понимал, и, не дай Бог, чтобы ты оказался на моем месте. Именно поэтому я сюда и пришел, пришел, чтобы сказать тебе не совершать моих ошибок, — он легонько прикоснулся ко мне, по-прежнему изучая своими черными дырами во мраке. – Я считаю необходимым, тебя предупредить, поведать об опасности. Чувство моей вины не прошло, и я не думаю, что оно пройдет. Теперь я хочу сделать полезную вещь, чтобы хоть как-то скрыть глупость, на которую я попался.

Я промолчал. Мне захотелось проснуться и больше в этот сон никогда не возвращаться. Такое часто бывает у многих, когда тебе сначала интересно, ты хочешь увидеть продолжение, хочешь понять, чем все закончится, а потом вдруг резко…тебя накрывает чувство страха, и ты уже жалеешь, что не прекратил все это раньше, когда были благоприятные возможности.

— Том, слушай внимательно, что я тебе сейчас скажу, — продолжил он. – Ты должен всегда сохранять ясный разум и ходить с чистой головой. Говорю сразу – это будет сложно, однако, ты обязан пытаться, обязан бороться, ведь на кону стоит твоя жизнь, а ничего ценнее ее в мире нету. У тебя появятся враг, и он – сильнее тебя, здесь и проверять не нужно. Он играет, выбирает себе жертву, и гоняет ее, управляет, словно, марионеткой, дергает за ниточки. – Том вспомнил слова Джима, про труп, которого дергали за ниточки. У него внутри все похолодело. – Он всегда так делает, — продолжил Дик, — сначала выбирает себе кого-то, а потом играет с ним, как с котенком. Он делает уловки, иногда провоцирует, однако, ты недолжен ему подчиняться. Ты можешь видеть плохие сны, слышать странные звуки. Иногда тебе будет казаться, что эти звуки играют только у тебя в голове, и это, черт возьми, правда! – он сжал мое плечо сильнее.

В его голосе слышалась злость, будто, он горел желанием сладкой мести. Одновременно с этим чувством, я уловил и его заботу, ту заботу, с которой он меня и предостерегал.

— Том, а сейчас самое главное: увидишь веревочку, что будет ждать на полу, не прикасайся к ней, не иди у нее на поводу, она принесет тебя к смерти. Ты меня понял?

Я неуверенно кивнул.

— Это очень важно, Том. Я хочу, чтобы ты меня понял.

Я еще раз кивнул.

— Он делает так, чтобы жертва ему подчинялась, он внедряется в ее мозг, дергает за ниточки. Ты должен противится, не подпускай его к своей голове, не дай ему стать и управлять тобой, слышишь?

— Да… — тихо, неуверенно пробормотал я.

— Держи чистую голову, будь реалистом, не верь во все, что будет с тобой происходить, — он отпустил мое плечо.

— Кто это, он? – с осторожностью спросил я.

— Он – никто, и одновременно – все. Он может быть пустотой, и может превратиться в кого угодно, поэтому будь осторожен.

Я хотел задать еще много вопросов, хотел спросить про смерть, про труп, что нашли на пятом этаже, хотел узнать по сам пятый этаж, но, Дик опередил меня.

— Я бы с тобой еще поболтал, но мне надо бежать, я…ощущаю давление…оно становиться все сильнее, сильнее! – сказав это, он сильно заволновался и задергался.

— Что с тобой, Дик? – спросил я, не зная, что предпринять.

— Я чувствую, он пришел! – он закричал. – О нет! Он – здесь, Томми! Он – здесь!!!

— Кто?! – только и успел выговорить я.

Мою комнату наполнила черная, непроглядная субстанция, похожая на газ, дым. Она слилась с мраком и растворилась в нем, прибавляя мутности. Я потерял зрение. Мои уши слышали истошные крики Дика Дайвера. Он визжал так, будто, его резали.

— Нет!!! Нет!!! Не надо!!!

Потом я услышал глухой стук. Дик упал на пол. Затем – хруст, визг. Я подумал, что кости его ломаются, подумал, что его позвоночник вылезает наружу, прямо по полоске, по его тату.

— Ты готов, Дикки-Де? – низкий, грубый голос появился в задымленной комнате.

Он звучал, словно ураган, словно самый мощный и громкий раскат грома из всех, который только слышал Том. Казалось, Дику говорит сам дьявол, сам ад к нему обращается.

— Нет! Нет! Я не буду! Я не хочу! – кричал бедный Дик.

— Пошли, Дикки…Нам пора домой, — от такого низкого баса, я закрыл уши и стиснул зубы, упав на пол.

— Проснись, проснись, проснись, проснись!!! – повторял я, обхватив голову руками.

— Не-е-е-т!!! – закричал Дик.

Дальше – смех…

Я открыл глаза. Лучик солнца, что попал в узкую щель между шторами, разбудил меня.

 

Глава 3:

Я вытер мокрое лицо и осмотрелся. В комнате было душно. Тяжело дыша, я встал и подошел к окну. Свежий, прохладный воздух обвил мое лицо. Я выдохнул, поняв, что уведенное мной было всего лишь дурным сном, и направился к двери.

Диван был аккуратно убран, постель сложена под низ, телевизор выключен.

Я вышел в кухню и увидел тарелку с уже остывшей едой. Рядом стояла и чашка с зеленым чаем. Я прошелся по всей квартире, внимательно осматривая все, будто, осознав, что проснулся не в своей квартире. Конечно же это было не так. Наконец успокоившись, я сел за стол и уничтожил еще теплый завтрак.

На часах было пол одиннадцатого утра. Вспомнив про Джима и, соединив его с моим недавним сном, я подорвался из-за стола, напялил кеды и вышел в коридор. Закрыв двери на ключ, я поспешно пошел к ступеням, оборачиваясь назад. Теперь мне везде мерещился газ, заполнявший комнату. Я слышал кошмарные крики боли, крики Дика Дайвера.

«Это все был сон, дурной сон» — твердил я себе, приближаясь к лестнице.

На углу я вскрикнул, столкнувшись с человеком, что поднимался наверх. Своим лбом я въехал ему прямо в солнечное сплетение и испугался, поспешно отходя назад. Несмотря на такой, как я думал, болезненный удар в грудь, мужчина пожилых лет по-доброму усмехнулся и засверкал.

— Простите, сэр, я не хотел…это вышло случайно, — начал я, но он меня перебил:

— Ничего страшного, сынок, все нормально.

— Точно? Я вам хорошенько дал со лба, — сказав это, я усмехнулся.

Он издал громкий смешок.

— Нет, ты ударил слабо, все хорошо, не беспокойся, — он подошел и ласково погладил меня по голове своей теплой и тяжелой рукой.

Под ее весом я прогнулся.

— Недавно переехал, сынок? – спросил он. – Сколько я здесь живу, никогда не видел тебя.

— Да, сэр. Я приехал вчера утром.

— О, так я и понял. И как тебе? Нравится здесь? Друзей нашел?

— Я пока еще не привык, сэр, — ответил я.

— Брось. Не надо говорить «сэр». Меня от этого слова немного воротит. Зови меня просто Стив…Можешь добавлять Роджер, если захочется, — снова громкий смешок.

— Хорошо, — согласился я. – Меня зовут Том, — я протянул ему руку.

Мужчина крепко, несмотря на свой возраст, пожал ее и некоторое время подержал, не отпуская.

— Я вижу, ты – хороший мальчик, Том, — сказал он. – К тому же очень общительный.

— Ну, насчет этого вы не совсем угадали, — признался я. – Если бы я выбирал между громкой тусовкой и спокойной работой в запертой комнате, я бы выбрал второй вариант.

— Оно и правильно, молодец, — он еще раз погладил меня по голове. – Я такой же, как и ты, люблю тишину. А насчет друзей, скажу тебе – друзья нужны, чем их больше, тем лучше.

— Пожалуй, я с вами соглашусь.

— Да, правильно сделаешь. Друзья всегда могут помочь, если это, конечно, хорошие друзья. Они в беде не оставят.

— Да, — подтвердил я.

— Когда ты один, ты слаб, одинок, беззащитен. Тебя легко достать, легко сломать…Поэтому, ищи друзей, Томми. Ты же не против, если я буду тебя так называть?

— Не, не против, — я замотал головой.

— Ты, когда встретил меня, крикнул. Испугался? Разве я такой страшный? – он засмеялся. Его смех звучал приятно.

— Сказать честно, испугался.

— Да? И чего же, если не секрет?

— Мне стыдно о таком говорить, учитывая мой возраст.

— Ахах, стыдно? Брось. Я б дал тебе примерно лет двенадцать, а в такой возраст стыдится своих страхов глупо, мальчик.

— Я испугался увиденное во сне, — сказал я после небольшой паузы.

— О, мне это знакомо, — Стив убрал улыбку и сделался на минуту серьезным. – Тут нету ничего стыдного, Томми. Мне тоже снятся кошмары, и я тоже боюсь, иногда очень сильно.

— Я думал, взрослые не видят кошмаров. Мой папа мне всегда говорил, что ему не снятся плохие сны.

Стив широко улыбнулся.

— Значит, твой папа не признается. Ему страшно, и он предпочитает об этом не говорить.

— Возможно, — растеряно промолвил я и опустил на миг голову.

Мы не говорили где-то с минуту. Стало тихо-тихо. Я подумал, что время остановилось.

— И что тебе снилось, Томми? – спросил он осторожно.

Я помедлил, не решаясь ему отвечать.

— Можешь не говорить, это твое право, — поспешил добавить он, сделав шаг назад.

— Мне снился мой друг, — начал я. – Мы с ним разговаривали, и в конце он упал, с четвертого этажа на асфальт, прямо у меня на глазах.

— Понимаю, это страшно, — посочувствовал Стив, посмотрев мне прямо в глаза.

Я замолчал.

— Не надо стеснятся своих страхов, Томми. Даже если ты вырастешь, и тебе будет столько же, сколько и мне сейчас, все равно не надо стыдиться. Любой взрослый, которого ты сейчас встретишь на улице, скажет тебе, что боятся чего-то – это абсолютно нормально.

Я улыбнулся.

— Все будет хорошо, мальчик, — сказав это, он похлопал меня по плечу.

— Я тоже так думаю.

— Скажи, ты уже разговаривал с кем-то из жителей? – спросил он.

— Да, с Джимом, — сразу же ответил я.

— О, я знаю этого мальчика. Славный он парнишка, хороший друг.

— Я сейчас как раз к нему иду.

— О, это отлично! Ну иди, пообщайся с другом. Ты – большой молодец, — он схватил мою руку и снова пожал ее, крепко-крепко.

— Спасибо вам, Стив, — поблагодарил его я.

— Если тебе нужны еще друзья, я могу быть твоим другом, — скромно добавил он.

— Да, конечно! Я буду очень рад, имея такого друга, как вы.

Стив весело засмеялся, погладив меня по голове.

— Хороший мальчик, Томми. Ну все, иди, гуляй, не буду тебя надолго задерживать. Если что, я живу в квартире «21», можешь стучаться, я буду рад тебя видеть. Мы сможем поговорить по душам.

— Хорошо, учту, — кинул я и спустился на одну ступеньку.

Он громко усмехнулся, помахал мне рукой и ушел. Стив Роджер стал моим вторым другом…

Джим открыл мне сразу же, как я постучал. Он, будто, сидел возле двери и внимательно слушал, когда послышаться шаги.

— О, ты пришел? Забегай, — пригласил он меня, махнув рукой.

В его квартире и вправду было тускло. Во всех комнатах горел тускло-желтый свет, что не слишком то отличался от того, что был в главном холле и коридорах. Вместо люстры висели только одинокие вольфрамовые лампочки.

— Моя мама ушла примерно час назад, — сказал мне Джим, проходя в кухню.

Он открыл пожелтевшую дверцу холодильника, которая была обклеена магнитами, и достал две банки газировки. Одну он кинул мне.

— На, холодненькая.

— Спасибо, — сказал я, посмотрев на банку.

— Ну че? Как дела? – спросил он, сев на кухонный стол сверху.

Я же воспользовался стулом.

— Обычно, — кинул я, открывая банку.

Прозвучал резкий пшик.

— Я вчера просидел около пяти часов за ноутбуком, пока мой отец отсыпался, — продолжил я. – Сегодня рано утром он ушел.

— Моя мать тоже не вставала до утра. Я просидел у Макса. Это мой друг, живет на втором этаже.

— На ступенях, по пути к тебе я столкнулся с одним старичком, моим соседом, как оказалось.

— Да? – Джим удивился. – Я сначала подумал, что это ушлепок Патиссон, но, он обитает на третьем.

— Нет, тот, кого я встретил – мой сосед. Он так сам сказал.

Джим почесал затылок. Я посмотрел на его голову и заметил, что волосы он так и не помыл.

— Странно…я не знаю никакого пожилого человека, который обитает на четвертом этаже. Знаю только ушлепка Патиссона на третьем, мисс Уайт на втором…и все, — он вопросительно посмотрел на меня.

— Его зовут Стив Роджер, — сказал я.

Джим поднял брови вверх.

— Что? – переспросил он.

— Стив Роджер.

— Такого у нас нету.

— Есть, — настаивал я. – Я же с ним говорил.

— Ой, наверное, он какой-то странный, и у него не все дома, — Джим махнул рукой. – У Руфуса, твоего соседа, из 23-й квартиры есть отец, который его часто навещает. Мне Руфус как-то сказал, что с его папой не все так гладко, как хотелось бы…Он проходит курс лечения.

— Странно… — проговорил я.

— Ты мог его встретить, и он что-то напутал. Он говорил в какой квартире обитает?

— В 21-ой.

— Ну вот. Значит, что-то напутал.

— Он еще приглашал меня к себе. Говорил, что я в любой момент могу к нему постучаться, и мы поболтаем по душам. Предложил мне дружить…

— Проблемы у старичка, лечиться он. Я думаю, тебе не стоит об этом думать.

Я пожал плечами и сделал глоток газировки.

— Пошли, я лучше покажу тебе свою коллекцию, — он спрыгнул на пол и сказал идти за ним.

Перед тем, как покинуть кухню, он остановился и нажал на выключатель. Лампа треснула, и стекло разлетелось по плитке.

Я вздрогнул.

— А, черт! Что ты будешь делать?! – выругался он. – С этими лампами столько геморроя, что ты и не представляешь. Мы покупаем третью на этой неделе, НЕДЕЛЕ, блин! Я уже начинаю думать, что аура на кухне совсем не благоприятная.

— Надо убрать стекло.

— Ай, брось, — сказал он. – Я потом сам уберу, до маминого возвращения успею. Пошли лучше.

В его комнате лампочка не треснула, хотя, посмотрев на нее, я подумал, что она вполне может это сделать, просто обязана…но, нет, все обошлось. Джим стал по центру своей комнаты и величественно развел руки. Он показывал стенку.

— Ты только посмотри, — проговорил он, любуясь.

Вся стена была увешена плакатами с музыкантами. Были также и рисунки, нарисованные по смешному и явно не профессионалом.

— Ты рисовал? – поинтересовался я, прикоснувшись к рисунку.

— Не…это не я… — он почесал затылок и постарался быстро перевести тему. – Ты лучше сюда посмотри, — он показал в сторону гитары.

— А кто нарисовал рисунок?

— Мой товарищ, ему три года…Я сейчас сыграю тебе что-то, что-то от Мэнсона, например.

Играл он меньше пяти минут. Сверху послышался глухой стук и крики.

— О, мои фанаты проснулись, — сказал Джим, прекращая играть.

— Они шумные, — заметил я.

— Очень шумные, — поправил он. – А еще обозленные.

— И часто они свои претензии выставляют?

— Частенько, стоит мне только поиграть чуть-чуть. Домой никто не приходит, предпочитают встретить меня за углом и высказать все, все самое плохое. Я их не слушаю.

— Они тебя били?

— Нет, иначе бы я и близко не подошел к гитаре. Я – мальчик понимающий, мне дважды демонстрировать свою силу не приходиться. По своей глупости, когда мне только купили гитару, я играл в двенадцать ночи. Ох, вот тогда-то пятая точка жителей и накалялась до максимума. Отопление включать не приходилось. Зимой тепло было, — он засмеялся. – Я помню, как просиживал днями в квартире Дика Дайвера, который учил меня. Дик Дайвер – это металлист, проживавший в твоей квартире, хороший был парнишка…

Я хотел рассказать про сон. Слова Джима отошли на второй план, я слышал их, словно через воду. Он что-то мне показывал, жестикулировал, улыбался, но я не смотрел на него, я смотрел сквозь. В голове прозвучали слова Стива Роджера, сумасшедшего старичка, у которого были не все дома, и который многое попутал. «Не надо стеснятся своих страхов, Томми» — говорил он хриплым и в то же время приятным голосом. «Я тоже боюсь. Бояться – это нормально, мальчик…»

— Том? Ты меня слышишь? – Джим помахал перед моим лицом.

Только тогда я посмотрел на него.

— Прости, я задумался.

— Так вот, я говорил об ушлепке Патиссоне…

 

Прошло полтора часа.  

— …Именно поэтому я считаю, что Макс – это тот еще негодяй, который выкинул кошку мисс Уайт с окна четвертого этажа. Макс – это тот нередкий говнюк, который сначала делает, а потом думает… — на этом Джим запнулся.

Я промолчал.

— Мда…Я уже сам подустал от себя, — подытожил он, почесав затылок.

— Классно поболтали, Джим. У тебя хорошая коллекция, и гитара – тоже.

— Знаю, — кинул он и зевнул.

— Может зайду еще как-то, а сейчас мне надо домой, — я встал и медленно поплелся к двери.

— Ладно, не буду тебя провожать, мне не охота пропускать первые секунды «Криминальных свиней». Сам пойдешь.

— Да, уже иду, — кинул ему я, не оборачиваясь.

— Ну и славно, — он включил телевизор и выкрутил громкость на полную.

Я направился в прихожую и по пути услышал глухой стук, и он прозвучал не сверху, прямо рядом. Я неуверенно подошел к кухне и увидел табуретку, что валялась на плитке опрокинутой. Мне начало казаться, что я вижу черный дым, который сливался с темнотой, делая ее мутной и тяжелой. Я нажал на выключатель, однако, треснувшая лампочка не зажглась. А черный дым собирался, распространялся по кухне. Он уже начал потихоньку выплывать на свет в прихожей. Я отскочил и протер свои глаза. «Мне это кажется, кажется» — повторял про себя я. И наконец, открыв глаза, я не увидел ничего, никакого дыма, просто темнота. И что еще – табуретка стояла нормально, в такой же позиции, на той же клеточке плитки, на которой и стояла, когда мы разговаривали на кухне.

От ступора меня отвлек громкий смех Джима в комнате. Я протер свои глаза еще раз и покинул его квартиру.

Выйдя в холл, я подбежал к лестнице, и когда стал на первую ступеньку, услышал приятный, хриплый голос из-за спины:

— Уже от друга?

Я обернулся и увидел Стива Роджера. Он резво подошел ко мне, улыбаясь.

— Чего застыл, мальчик? Уже был у друга?

Я слабо кивнул, ступив на вторую ступеньку.

— Какое совпадение – мы встретились сегодня дважды, — он издал громкий смешок.

— А…разве вы не шли к себе в квартиру?.. – начал я.

— Не…вернее – да… Я пришел в квартиру, а позже обнаружил, что в моем холодильнике закончились продукты. Поэтому и вышел в магазин. Ты, кстати, бывал в «Крысах?»

Я кивнул.

— Ахах, сколько не живу в этом доме, постоянно меня это название смешит. Как только вижу вывеску, сразу улыбка на лице проступает, у тебя, наверное, также…

— Вы приехали к сыну? – напрямую спросил я.

Он сначала открыл рот, намереваясь что-то сказать, но… потом закрыл его, видно передумав. Я вопросительно на него посмотрел. Увидев мой взгляд, он все же ответил:

— Да, я приехал к своему сыну…Руфусу, он меня всегда ждет.

— Тогда, на ступенях вы сказали мне, что живете в 21-ой квартире, но Руфус живет в 23-ей, — заметил я, после чего пожалел, что сказал это вслух, надо было промолчать.

Кривая усмешка появилась на его лице. Он одобрительно покивал головой, потом оценивающе посмотрел на меня и спросил:

— Джим сказал?

Я помедлил, и он продолжил:

— Можешь мне не говорить, я прекрасно знаю, что это был Джим, он часто за всеми наблюдает и подслушивает.

Я молчал.

— Знаешь, что касается того разговора на лестнице, то…прости меня. У меня, признаться честно, есть проблемы с головой. Старость – не радость, понимаешь ли…

— Понимаю, — сказал я, когда мы уже были на четвертом этаже.

Когда мы шли по узкому коридору, в центре которого висела люстра, Стив сильно побледнел. Это случилось как-то сразу. Вены на его висках и лбу опухли, надулись и выглядели, как зеленые и синие шланги. Глаза его заслезились.

— С вами все нормально? – спросил я.

Он захрипел, при этом кивая, пытаясь сказать, что у него все под контролем.

А дальше…случилось страшное. Как только он попытался выговорить слово «нормально», его правая нога вдруг вылетела вперед, словно, кто-то невидимый сзади ударил по ней. Стив закричал. Невидимка схватил его за ногу и поволок по полу. Он был невероятно сильным, судя по тому, как быстро старик ехал по полу на спине. Его унесло меньше, чем за пять секунд, унесло обратно на лестничный проход.

— Помоги мне, Томми!!! – только и успел закричать он.

Я побежал следом, и добежав до ступеней, успел заметить, как тело Стива спряталось в темноте, что царила на пятом этаже.

Большие, массивные, железные двери, на которых сегодня утром весели три толстых замка, сейчас была открыта настежь.

Я приблизился к темноте и у самого порога остановился. Крики Стива Роджера не утихали.

— Томми, я здесь! Помоги мне! Прошу! – кричал он, не останавливаясь.

Я сделал шаг во мрак…

Я сильно напряг зрение и в дальнем углу заброшенного коридора увидел его…Стива Роджера. Он лежал на полу, опустив голову на грудь.

— Стив? Все нормально? – осторожно спросил я.

Ответа не последовало.

Стоило мне подойти чуть ближе, как его тело затряслось в конвульсиях. Глаза вылетели из орбит. Он упал на живот, продолжая извиваться. А дальше…я увидел, как его кожа начала потихоньку сползать. Страшное и отвратительное зрелище. Его руки сильно удлинились, ноги – тоже. Кожа слетела, показав красное мясо. Завоняло тухлым. Через минуту тело обнял черный дым, он его поглотил, забрал, спрятал. С этого сгустка показались лишь красные глаза, большие, яркие, красные глаза…

— Привет, Томми… — низкий голос, такой же точь-в-точь, как в моем сне, прозвучал, и я закрыл уши руками.

— Меня зовут Стив Роджер…

Коридор вдруг затрясло, словно, землетрясение обрушилось на дом. Я упал на колени.

— Стив Роджер – твой новый друг, — зарычал дым.

В моих глазах помутилось. Последнее, что я видел – это то, что черное облако с горящими красными глазами начало медленно подплывать ко мне, оно до меня дотронулось…

 

++История продолжается…Необычная находка под землей поможет Тому, эта находка ответит на некоторые вопросы…Том узнает историю…историю смерти…ЕГО следы светятся зеленым, они везде…ЕГО следы…Все это в ЭПИЗОДЕ №2!++

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Еще почитать:

О новом кармическом законе.

Ад бесконечных страданий

Дзен

Завет. Глава 416.