Раздался всплеск воды. Мор вынырнула и грациозным движением тела запрокинула волосы назад.

Я лежу у самого края прудика, шириной не более десяти футов.

Её пропорции, в её четырнадцать лет, кажутся мне более женственными, чем свои собственные в мои семнадцать. Теперь, когда я могу, наконец, её разглядеть, становится совершенно очевидно, что она меня обходит по всем женским параметрам. Широкие бёдра и пышная грудь, при росте пять с половиной футов, плоский животик и тонкие ручки. Она вся напоминает песочные часы. Даже несмотря на то, что я более утонченная и хрупкая на вид…

«Не учитывая шесть футов роста…»

Мор заметила, как я на неё пялюсь и с иронией спросила:

— Вспоминаешь ту ночь? — она дерзко улыбнулась, — Хочешь повторить?

— Да-да, очень. Вот только, когда ты так об этом говоришь, сразу всё желание пропадает.

— Ух ты, — девочка выпрямилась и её жёлтые глаза выстрелили в меня, — Малышка Форта, ты ли это?

На этот раз ухмыльнулась я:

— Сделаешь вид, что так случайно получилось?

— А разве нет?

— Вроде нет, — я уколола её взглядом в ответ, инстинктивно чувствуя, что теряю контроль над своей новой способностью.

Она просто смотрела на меня, всем своим видом выказывая удовольствие от всего происходящего. Это издевательство, надменная улыбка и плавные, изящные движения придавали её виду столько страсти, что я просто ощущала себя маленькой девочкой рядом с ней.

— Ты просто оставила меня умирать, рассчитывая, что, пройдя через это, я как-то так и буду выглядеть и просто тихо, спокойно откуда-то наблюдала и ждала, пока я сбегу. Вот только не могу понять, откуда ты наблюдала, там везде территория моего отца.

— Да у Гвен. Твой отец, конечно, умный человек, но он был так обескуражен всем происходящим, что когда Гвен пришла к нему с расспросами, ему и в голову не пришло, что она уже два дня, как знает всё, я пребыла к ней до тебя.

— Он в любой момент, мог зайти к маме, или, в любом случае, спросить у неё. Не думаю, что она стала бы ему врать.

— Да, именно потому я осталась у неё только на первый день, а всё остальное время торчала у вашей горничной в комнате. Ему было бы крайне сложно задать вопрос так, чтобы выяснить, что я в замке. Если бы он спросил: «Море’Элла была у тебя?», она бы ответила – да, потому что она ему и до этого сказала, что я уже была у неё. Если бы он переспросил, сейчас ли я у неё, она бы ответила – нет, потому что технически, я была у Кандиды.

— Ну конечно, как же я могла подумать, что учла что-то, что не учла ты, — сказала я, вздохнув и разведя руками.

Мора сделала лицо подобрее.

— Не переживай, — она зашагала ко мне, каждым шагом создавая всплеск воды, рассекая её и преодолевая сопротивление, — Я сама ещё далека от совершенства.

Она остановилась в дюйме от меня. И… это была совершенно другая девушка. В этом взгляде было столько сострадания и… любовь.

«Кому из них теперь верить?»

Её лицо наклонилось к моему и наши губы соприкоснулись.

 

Глава 1: По стопам маленькой девочки

 

Каждым шагом мои ноги громким шлепком покидают влажную землю или шелестящими сибилянтами проскальзывают вдоль скользкой травы.

— В твоём нынешнем состоянии ты почти бессмертна, — начала Мор внезапно, — потому я не особо переживала за то, что с тобой что-то может произойти.

— Не похоже, что папа думал так же.

— Он не может видеть некоторых вещей, как, например, твоя энергетическая конфигурация. Да, обычный человек, больной вампиризмом окочурился бы намного быстрее, но не ты. Ты была способна пополнять свою энергию от внешних источников ещё до того, как стала такой. Очень редкое дело, но тебя заряжает даже солнечный свет, как, впрочем, и любая энергия, с которой сталкивается твоё тело напрямую. Например, тёплая вода или вибрация от движения повозки.

«Мне повезло?»

— Да, в сочетании с твоим вампиризмом – это очень эффективно.

— Так ты всё-таки читаешь мысли.

— Нет, просто тебя всё ещё легко предугадать. Уверенна, твой отец прекрасно знает, где ты сейчас, — Мора, идущая передо мной, внезапно остановилась.

— Это чем-то чревато для тебя? – спросила я, чувствуя вину за предоставляемые неудобства.

Внезапно, Мора сдвинула брови:

— Что-то не так.

Я резко развернулась, начала внимательно осматривать окружающее пространство и прислушаться к окружающим звукам:

«Он так быстро нас нашёл в лесу?»

Развернувшись обратно, маленькую девочку, оставленную здесь всего пару секунд назад, я уже не обнаружила:

«Не было ни шороха… Куда можно пропасть беззвучно по влажной земле? Только…»

Я подняла взгляд. Мора висела вниз головой на тонюсенькой веточке, которая не выдержала бы и веса маленькой пташки.

— Я перестала притягиваться к земле, вот засада, — безынтересно произнесла она с наигранным удивлением, — Что ж, бывает.

«??»

— Не очень удобно так на тебя смотреть, погоди, я помолюсь и попрошу Бога, чтобы он вернул мне притяжение к земле, — соединив ладошки друг с другом, она наигранно наклонила голову вперёд и сделала вид, что усердно молится, — Спасибо, Господи, — она открыла глаза и её волосы тотчас расслабились и безвольно повисли.

Только в этот момент я поняла, что именно волосы, смотрящие вверх, делали картину столь искажённой в глазах зрителя. Девочка начала раскачиваться на ветке, как маятник, всё сильнее и сильнее, пока одним резким движением не смогла оказаться на ветке, стоя в нормальном положении, если это можно было так назвать.

— Бог услышал мои молитвы, я была чиста и откровенна перед ним в своей молитве, и он помог мне в честь этого, — сказала она, подпрыгнув и приземлившись мягким местом, веточкой ниже, которая была ещё тоньше и немощнее, чем предыдущая.

— Это было жутковато, хотя мне понравилось.

— Когда со мной такое случилось в первый раз, я была так напугана, но знай, все молитвы будут услышаны.

— Если бы существовал театр, в котором нужно было бы просто паясничать вместо выступлений, ты определённо была бы там самой уместной актрисой.

— А ведь между прочим зря ты так, церковь занимает далеко не последнее место в этом новом мире, в котором ты оказалась.

— В тебе нет ни намёка хотя бы на грамм искренности.

— Как грубо, в отличие от тебя, я не веду себя хотя бы так нахально, по отношению к другим людям.

— Каждый развлекается по-своему. В чём была суть спектакля?

— Да просто так. Как ты перепрыгиваешь через забор, я уже видела, просто обратила твоё внимание на то, что этим всё не ограничивается.

— А чем тогда ограничивается?

— Да по большей части ничем. Или твоей фантазией, или энергетическим потенциалом. Только молиться не забывай, и всё будет хорошо.

— Я думала, ты мне объяснишь, как этим всем пользоваться.

— Да вот так, — сказала она и перепрыгнула на другое дерево, преодолев расстояние нескольких прыжков нормального человека, — Магия – это всего лишь степень веры в то, что ты делаешь. Когда вера переходит определённый порог, происходит магия.

На секунду сердце сжалось в комок, и я не могла понять, откуда настолько болезненное ощущение внутри. Устремив взор к небу, я совершенно забыла о том, что стою посреди леса, о том, что Мор с негодованием смотрит на меня из настолько нелепого положения, что с негодованием стоило смотреть только на неё.

«Всего семь слов. Ради того, чтобы я услышала эти семь слов от кого-то ещё, папа хотел меня выслать так далеко от дома…»

— Расскажи, — начала я, всё ещё отсутствующе смотря на небо, — что происходило в Ирландии. И почему ты сбежала.

***

— Всё, приехали, выметайся отсюда, дальше иди сама! – дверь повозки, в которой меня болтало уже несколько часов внезапно распахнулась, сильные мужские руки грубо схватили меня и с силой вытащили наружу, — В такую жопу я не поеду, пёхай дальше сама!

— Простите сэр, а вам разве не заплатили за… — изо всех сил я пыталась сопротивляться.

— Пошла вон, я сказал! – в конечном итоге, мужик просто вышвырнул меня наружу с такой силой, что, упав, я про скользила ещё какое-то расстояние, — Мне сказали доставить тебя в поселение на севере! Ну и где твоё поселение? Они в чёртовом лесу, сама иди разбирайся и ищи их там! Только конченый идиот полезет в глухой лес с повозкой!

Бескомпромиссный полноватый мужчина лет пятидесяти, громко хлопнул дверцей повозки, водрузился на место кучера и сильно сиганул лошадь, стимулировав её недовольное ржание.

Повозка, с громким топотом начала удаляться из видимости.

«Опять мне идти через лес, одной» — уставила я свой пустой взгляд на тихий горизонт леса и начала свой путь в сторону гор, — «Они ведь точно знали, что меня где-то здесь и бросят…»

Меня бы захлестнуло отчаяние, но я уже привыкла проходить через лес и через трудности жизни. В порту Ибернийского океана я слышала, что здесь не водятся ни змеи, ни какие-либо другие опасные животные.

«Хорошо, и я могу очень высоко прыгать»

Подойдя к лесу, я остановилась и широко окинула взглядом всё пространство перед входом в лес.

«Ни одной протоптанной тропинки» — и так, тяжело вздохнув, я начала плавно погружаться в лес.

Тёплый воздух обволакивает всё тело и душу, я инстинктивно понимаю, насколько же сейчас жарко, но мне не жарко. Будь со мной всё в порядке, я бы уже давно вспотела, устала и проголодалась, но со мной не всё в порядке. Я понимаю, что неплохо было бы поесть, но не испытываю голода. Я понимаю, что неплохо было бы попить воды, но не испытываю жажды. Я совершенно не устала физически, но понимаю, что времени у меня не так много.

«И тогда я устану навсегда»

Флора этих мест не особо блещет пестротой и разнообразностью: дубы, берёзы и ольховники. В лучшем случае, у очередного лесного озерка вы увидите сутулую иву. Под ногами то и дело встречается заячья капуста да крапива. Другие травы на вид я не различаю.

«Как же я, наконец, такая красивая, да в лесу»

— Белочки, зайчики, ну выходите на меня посмотреть.

Будучи запертой в доме годами, я мечтала, чтобы на меня кто-нибудь посмотрел. Тётя Гвен дала мне такое красивое белое кружевное платьице и эти милые босоножки.

«Как настоящая леди, я должна хорошо выглядеть и быть дружелюбной с остальными, будь они люди или звери»

И тут, над головой зашуршали листья.

Шурх-шурх-свосьсь.

«Ветра нет» — я подняла голову.

Свора белок теперь сидела на всех ветках. Они живо перепрыгивали с ветки на ветку, шелестя листвой.

«Вы мне так хлопаете?»

Они взаправду хлопали. Весь лес ожил. Одна белка, перебегая на другой дерево, спустилась на землю и только сейчас я заметила.

«Кролики…»

Оживлённые отряды зайцев-беляков и бурых диких кроликов обступили меня со всех сторон и, словно бы изумлённо, за мной наблюдали.

«Ура! Вы хотите со мной потанцевать? Простите, но я плохо танцую, я только от мамы слышала, как люди танцуют и видела, как танцует папа, но мама говорила, что он танцует как дурак»

«Как же красиво!» — в одночасье я начала видеть этот лес как нечто прекрасное.

 

Словно весь мир стал ярче, я почувствовала себя в безопасности здесь, и на сердце стало легко. И… впервые за последние несколько лет, я улыбнулась настоящей и искренней улыбкой.

На секунду потеряв равновесие, я оказалась, распластавшись, на земле. Милый пушистые комочки сразу же столпились вокруг меня.

Я присела, сложив ноги, и протянула руки к одному бурому кролику:

— Не бойся, я не буду тебя кушать.

По колебавшись пару секунд, он всё же начал поочередно переставлять то передние, то задние лапки, подпрыгивая ко мне.

И я испытала такое торжество, что в моей жизни это было ещё ни с чем несравнимо. Кролик не был таким мягким и пушистым, как в саду у Гвен. Шёрстка была более гладкая и скомкавшаяся, но от того он не становился менее привлекательным. Он выглядел таким своим, родным.

Поглаживая его левой рукой, правой я схватила так много заячьей капусты, сколько только позволила мне моя маленькая ручка.

— Будешь? – протянула я ему листики зелени.

Он посмотрел на них, принюхался, но есть не стал.

— Кролик, а заячью капустку не ешь. Может, её только зайчики едят, или ты не голоден? Тогда я поем.

Научившись у Гвен, я скрутила травку таким образом, чтобы она напоминала плотный жгут. Если есть траву в таком виде, она кажется сытнее.

— Хрумк чавк-чавк-чавк-чавк, — сок начал стекать по губам, открывая ручеёк от краёв губ аж до низа подбородка.

Ещё не успев доесть свой самодельный травяной бублик, я ощутила, как заметно сильно у меня закружилась голова. Сознание схлопнулось за доли секунды, и я безвольно рухнула на землю.

***

Распахнув свои глаза, я поняла, что лежу уже вовсе не на траве, а на голой земле, около костра. Никакого чувства ломоты или усталости и близко не было, так что сразу поднявшись на ноги я огляделась.

Группа людей, разных возрастов и нарядов, сидела вокруг костра. Сразу за спиной стоит могучая гора, а спереди открывается такой потрясающий вид на равнину, что и во сне не приснится.

С холма этот вид становился особенно прелестным. Притемнённая в лучах заходящего солнца зелень травы и листвы деревьев отражается в блестящем и переливающимся различными цветами пейзажа, зеркале воды.

Я молча направилась к озеру.

«Меня точно кто-то да остановит» — подумала я, но продолжила дорогу к озеру, до которого было без малого тысяча футов, а то и больше.

И через некоторое время я совершенно забыла о том, что оставила далеко позади людей, которые меня вытащили из леса. Не отблагодарила, не спросила кто они такие и как меня нашли.

«Им на меня всё равно и мне будет всё равно. Никто из них не мог не заметить, что я встала и ушла» — обиделась я, так как снова… снова никто не обращает на меня внимание…

Платье уже не такое белоснежное, на нём местами зияют зелёные, от лежания на траве, пятна. Прямо у озера, на поваленном дереве, сидит человек, одетый в безразмерно огромную робу, подпоясанную во многих местах, чтобы она не мешала двигаться.

Я молча подошла и села на противоположный конец дерева.

— А ты не из робкого десятка, раз тут же свалила, сразу после того, как очнулась, — глупо улыбнулся он и посмотрел на меня.

Его глаза были очень добрыми, хотя и выглядел он весь как-то глупо и нелепо, словно шут. На вид лет тридцать, рыжие кудрявые волосы, средней длины, негустая растительность на лице и простодушная улыбка, слегка полноватыми губами. Нос казался обычным, хоть и с небольшой горбинкой у основания. О росте или телосложении совершенно ничего нельзя было сказать, пока он в такой одежде.

Этикет всё-таки вынудил меня сказать:

— Спасибо.

Я перевела взгляд обратно на озеро, вода в котором, к слову, оказалась кристально чистой.

— Не я тебя оттуда доставал, хотя моя ошибка в том, что ты оказалась в такой ситуации, — продолжил он глуповато улыбаться, но последовал моему примеру и уставился в озеро, — Видишь ли, я не подумал, что эти трусливые повозчики постесняются зайти в лес. Когда я это понял, за тобой сразу же отправились двое моих друзей, но переживать, похоже, было не о чем, тебя охраняла стая разъярённых белок и зайцев. Говорят, они к тебе и на милю не хотели подпускать, пока наши жестоко не перебили половину из белок после чего все животные, кроме одного кролика, разбежались.

«Мой милый друг, я знала, что тебе можно довериться!»

— А куда его дели? – спросила я, ожидая красивого воссоединения с милым мне другом. Ещё тогда в лесу, я твёрдо решила, что теперь он мой кролик!

— Похоже эта стерва Мили, смогла взбесить даже несчастного кролика, и он укусил её, — произнёс мужчина ностальгически, — Всё закончилось тем, что они сейчас его едят.

От этих слов сердце словно проколола игла.

— Как едят? Это мой друг… — так, впервые в моей жизни, меня захлестнула волна ярости, — Вы что, не понимаете? Он же был живой! Это был мой кролик, мой!

Я резко вскочила на ноги. Руки тряслись, всё тело дрожало изнутри.

— Прости, но это был обычный дикий кроль, не пойми его неправильно…

— Но он любил меня!

Я рванула к мужчине, остановилась на правой ноге, провернулась на ней и ударила левой, что было сил. Но, к сожалению, удар десятилетней девочки пришёлся ему, как укус комара. Он схватил мою левую ногу и приподнял её так, чтобы вся моя концентрация ушла на поддержание равновесия.

— Ты просто собрала их всех, не понимая, что делаешь. Дух местного леса встала за тебя, пока не поняла, что эта стерва банально перебьёт всех её белок и тогда уж отпустила их. А этого кролика ты не отпустила сама, он не мог уйти. Он был у тебя в плену, а не ожидал, пока ты проснёшься, — мужчина немного пошатнул мою ногу так, чтобы я опрокинулась назад, — Малышка, это один из парадоксов власти, — он не переставал улыбаться, — Ты, как король, приказываешь своим подчинённым что-то сделать, они это делают, а ты глубоко уверен, что они делают это потому что любят тебя, не осознавая, что каждый поступает так лишь из страха и повиновения.

«Глупый мужик!» — подумала я, но ответила просто:

— Простите.

Он улыбнулся ещё шире:

— Не извиняйся никогда больше таким образом. Мне твои извини, в кишках не нужны, — он бодро рассмеялся -, ты просто на глазах у человека признаёшь, что не прав, ещё и проявляешь слабость. Хочешь извиниться, покажи это действием.

«И как я должна это понять?»

— Я, например, должен был извиниться перед тобой за то, что облажался с кучером и послал за тобой людей. Мм, дайка пять, теперь мы квиты, — продемонстрировал он мне свои зубы и протянул руку.

«Дать пять?»

— Да, смотри, это просто, берёшь и бьёшь своей ладошкой об мою.

Так, я дала Диги первые пять в своей жизни, после чего, мы душевно разговорились.

***

Совершенно не ощущая чьего-то приближения, внезапно, я отчётливо ощутила присутствие сзади, на что ответила резким прыжком с места, на котором только что сидела.

— А девчушка не промах. Девочка, не разговаривай с этим тупым дядей, а то наберёшься от него одной тупости, — произнесла черноволосая девушка, лет двадцати, которая стояла ровно позади того места, на котором только что сидела я.

«Как же похожа на горничную Гвен!»

Чёрные, как смола глаза, чёрные волосы, тонкие черты лица и строгий, впивающийся взгляд. Рост явно больше пяти с половиной футов. Этот сильный и строгий взгляд прекрасен, я ещё никогда не видела настолько гордую и сильную девушку.

— О! – воскликнул мой новый друг, — Знакомься, Миранда, это та самая стерва Мили, которая свернула шею твоему другу, голыми руками.

И снова боль выстрелила в сердце, как только я вспомнила тепло кролика на своей руке, но на этот раз я не могла ничего возразить. У меня нет ни шанса против неё. Я просто осталась молча стоять и смотреть, с почти отвисшей челюстью.

— Эй, Мира, ко мне ты испытала столько агрессии, а ей ничего не сделаешь? Мы же друзья, а ты с ней – нет, можешь лупасить её сколько твоей душеньке угодно, я подрежу её, — сказал он на редкость серьёзно и невидимым для глаз движением левой руки, схватил её за правую ногу.

Всё это происходило с такой скоростью, что ни я, ни бедняжка Мили не успевали среагировать. Едва успевая хоть что-то сделать, и попытавшись отдёрнуть схваченную ногу, она поняла, что её удерживают уже за левую руку. Диги согнул коленку, ударив под колено Мили, отчего её ноги подогнулись, и она напоролась коленными чашечками на дерево, на котором мы только что с ним сидели.

Когда я только подняла взгляд, мой друг уже держал её за предплечья, да сжимал их с такой силой, что она не могла ни сжать, ни разжать кисти рук.

— Вот так, теперь мы не будем сопротивляться, — удовлетворённо пробормотал он и перевёл взгляд на меня, — Бей прямо в живот, это достаточно неприятно.

«Нет, зачем, ей же будет больно…»

В моих глазах определённо должен был читаться ужас. Не знаю, что именно в этой картине мне показалось ужасающим, но дыхание перехватило и желудок свело. Из меня словно выкачали всю прелесть, которую я только испытала. Эта картина казалась мне настолько отвратительной, что перечеркнула все достоинства и красоты, которые я видела до сего момента.

— Чёртов ублюдок, отпусти меня. Ей совершенно не нужна твоя помощь, чтобы ударить меня, — сказала она, попытавшись вырваться, — Если она хочет меня избить за что-то, пускай вежливо попросит, и я ей дам себя ударить сама.

Диги с удивлением посмотрел вниз, на затылок прекрасной девушки, которая на полусогнутых коленях оказалась на полторы головы ниже него самого. И молча отпустил.

В эту же секунду, она развернулась, чтобы ударить его кулаком в пах, но его уже там не было. За секунду, он оказался у ближайшего дерева, которое росло в пятидесяти футах отсюда. Она сложила пальцы пистолетиком, сделав вид, что стреляет в него и… каково было моё удивление, когда на месте, которое только что находилось за его спиной, кора дерева разлетелась в щепки.

— Ухты, спасибо, Мил, запах свежего дерева ни с чем не сравним вечером, — беззаботно улыбнулся он, подобрал ошмёток коры, которая только что была частью растущего дерева и поднёс его к носу.

— Отброс, — фыркнула она и разжала пальцы, переведя на меня взгляд, — Ты что-нибудь скажешь уже?

— Да, — этих считанных секунд мне хватило, чтобы набраться смелости. Я была переполнена гневом и жаждой мести за своего падшего товарища, — Разреши мне, пожалуйста, ударить тебя по лицу.

Раскатистый смех тут же заполнил пустоту в звуке, возникшую после моих слов. Это был Диги и похоже, ему было действительно весело:

— Как же Пиксу везёт на таких женщин! Что за зависть?! – воскликнул он и начал двигаться в сторону, откуда пришла я, — Ну тогда решайте дальше свои проблемы сами.

— Хорошо, — Мили даже не бросила взгляд в его сторону, а перешагнула через дерево, подошла ко мне и села на корточки прямо передо мной, — Можешь бить.

Сердце тут же сжалось, совершенно непонятно почему.

«Я не могу сделать больно беззащитному человеку» — подумала я, но всё-таки, — «Эта девушка может задушить беззащитного кролика! И не похоже, что мы с ней поладим, другого шанса отомстить у меня может и не быть»

Поколебавшись ещё мгновение, я посмотрела на свою правую ладошку, а затем ей в глаза и…

«Она не верит, что я ударю её. Эти глаза смеются надо мной. Ну тогда прости, дамочка!»

Я замахнулась на пощёчину. Я много-много раз видела, как мама даёт папе пощёчину, когда он возвращается домой с друзьями пьяный. Просто вспомнив как она тогда это проделывала, я сконцентрировалась и всей силой, и скоростью, на которую только была способна, я направила ладошку к её лицу.

Когда моя рука уже почти достигла её лица, она внезапно схватила её и выставила пред моим лицом.

— Запомни девочка, люди врут. Думаешь, хоть один человек в здравом уме даст тебе ударить себя по лицу? Конечно нет. А я в здравом уме.

«Попалась!» — я попыталась выхватить свою руку, но тщетно.

— Что только они не сделают для своей защиты или победы. Никто не посмотрит на то, что ты маленькая девочка. Когда ты попадаешь в какой-либо круг, ты оказываешься зоне действия его законов и правил, никто не посмотрит ни на твой возраст, ни на твой пол. Здесь ты сейчас равна всем нам и сражаешься с нами наравне, поэтому никакой поблажки от меня не жди.

«Понятно, только пожалуйста, отпусти, мне страшно!» — подумала я, потому что это явно не то, что ей можно было говорить.

— А это, чтобы ты запомнила получше, — сказала она и вывернула мою руку в другую сторону.

Хруст.

Боли никакой не последовало, но это было страшно. От локтя моя правая рука смотрела в сторону. Я попыталась согнуть или разогнуть её, но результата не последовало. Нет, не подумайте, я повторюсь, никакой боли за этим не последовало, но дикий ужас от этого вида, сожаление и жалость к самой себе захлестнули моё сознание:

— Ааааааааааааааааааааа!!

***

Ах да, простите пожалуйста, я на секунду отвлекусь. Море’Эль очень хорошо донесла до меня в последствии, что значит вера и доверие для неё и я даже частично согласилась с этим, поэтому сейчас, когда я записываю свои мемуары и мемуары девочки Моры, хочу сразу предупредить тебя, случайный читатель. Я всего лишь хочу сберечь всех от излишнего любопытства и пустых действий, так что я разрешу себе соврать в истории девочки Моры. Лишь один раз.

***

Некоторое время я не могла понять, что я делаю и куда иду, но вскоре всё-таки очнулась от этого сна наяву. Потрясение от произошедшего совершенно отбило у меня чувство реальности происходящего. Рука страшно ныла и в последствии каждый шаг отдавал приливом боли в неё.

Я просто молча побеждённо шла за «этой стервой», пока мы не пришли к костровому месту этих непонятных людей.

— Мили в своём репертуаре, — послышался низкий басистый голос от кого-то за костром.

Солнце стремительно покидало горизонт и становилось всё прохладнее, хотя это, скорее, к слову об ощущениях, которые должны были быть. Переходя к тёмно-синим ночным тонам, пейзаж обретал совершенно иной шарм, окружающие цвета тоже становились холоднее, но было всё так же красиво. Даже с такой травмой, я всё ещё могла обращать на такие вещи внимание, потому что ничего прекраснее в жизни ещё не видела.

— Дай сюда руку, — мягче, чем обычно произнесла Мили.

Перед костром сидело двадцать человек, включая меня. По пять на каждом из лежащих деревьев, непосредственно перед костром и ещё по пять в таком же формате, но на небольшом отдалении.

Они все выглядели странно для меня, я совершенно не понимала, что в них творится.

«Сначала на меня просто никто не обращал внимания, а потом я вернулась такая, и никому нету дела…»

Жалость к себе всё больше заполоняла меня изнутри, я посмотрела на стерву и прикрыла свою больную руку левой в знак того, что не дам себя ей.

— Малышка, сейчас не время капризничать, тебе, конечно же, больно. Давай не будем тянуть. С твоим вампиризмом всё заживёт за считанные дни, а может и быстрее, дай сюда руку, я поправлю, — сказала она добрее.

«Если бы не твои слова раньше, стерва, я ведь и купилась бы на твоё поведение старшей сестры!»

То ли устав меня ждать, то ли уговаривать, она потянулась к моей правой руке. В секунду меня захлестнула такая волна страха и ярости, что:

— Ааааагхх! – я проревела и вцепилась в её запястье, что было сил.

В рот мне хлынул поток её крови.

Хресь.

Я ощутила страшную, нестерпимую боль в правой руке, заставившую стиснуть меня зубы ещё яростнее.

Она просто молча схватила руку у меня за спиной и резко вытянула.

— Это хорошо, что ты что-то взяла в зубы, так легче перетерпеть. С ходу пробила артерию, молодец, очень полезный навык для тебя, — сказала она оценивающе и с лёгкой улыбкой на лице.

«Очень больно, дура!»

— Угггххххх! – продолжала я яростно удерживать руку в зубах.

— Ух, ты даже не понимаешь, какие у тебя огромные клыкищи, девочка, — упрекнула она, попытавшись освободить руку.

Я пыталась продолжать злиться, но этот привкус железа во рту так успокаивал, что чем дольше я сопротивлялась этому чувству, тем сильнее оно меня захватывало.

«Как приятно, хочу ещё…» — подумала я и мой укус из яростного сопротивления начинал переходить в зализывание ранки.

«Она действительно всё вернула на место, надо извиниться» — я начала проводить губами по ране на запястье и слизывать льющийся поток крови максимально нежно и мягко.

— Хватит уже, а то перегнёшь. Мы не собираемся тебя тут откармливать, — отдёрнула она руку и сунула её в костёр.

Мои глаза округлились, я не знала, что на это можно сказать, но через пару секунд она достала оттуда руку даже без намёка на царапину.

Взгляды всех в этом маленьком кружке были прикованы к нам с Мили. На их лицах были улыбки иронии, они просто наслаждались чем-то из ряда вон выходящим. Какой-то сменой пейзажа перед глазами.

— Тебе может теперь казаться, что ты не хочешь есть, но это пока не совсем так, лучше поешь, — она протянула мне длинный тонкий камень, на котором лежала жаренная кроличья ножка, — Не знаю, как его звали, но ему уже всё равно съешь ты его или нет.

Я взяла тарелку в руки и перед глазами тут же всплыл образ милого кролика, который всего пару часов назад сидел у меня на коленках и которого я гладила со всей любовью, на которую только была способна.

Просто вид этой ножки теперь же вызывал у меня тошноту и отвращение.

Из глаз брызнули слёзы горечи:

— Как можно было сделать такое с милым кроликом, стерва? – прорыдала я и бросила ножку в горящий костёр, который потрещал мне искрами в ответ.

— Охохох! Забавно, — улыбался мужчина с низким голосом, широковатым лицом, коричневыми густыми волосами и бородой, что сидел прямо передо мной, левее всех, на скамье напротив, — Вот что бывает, когда отпускаешь девочку сразу поболтать с Диги, — похоже он получал от происходящего больше всех удовольствия.

— Нет, так нет. Не переводи впредь напрасно нашу еду, — холодно процедила Мили и села рядом, справа.

— Да ладно тебе, Мили. Белок нам теперь ещё на долго хватит, — бородатый дядя ей подмигнул.

Из соседней компании, медленно поднялся один человек и подошёл к нашему костровому. Это было уже знакомое мне, приятное рыжее лицо.

— Не думаю, что вы поладите, стерва Мили, так что это же будет логично, если девочка проведёт время со мной? – улыбчиво обратился Диги.

— Мне она тоже нравится, — послышался женский голос откуда-то справа, но я не могла разобрать, кто говорил, за толпой сидящих людей, закрывающих её.

— Мне всё равно, честно, — безразлично развела руками Мили, — просто девочку жалко, такая умная на вид девочка, а от Диги наберётся одной лишь тупости.

— Да ладно тебе, — мужчина напротив раскатисто захохотал, —  дурачок на что-то способен, когда дело касается магии, — сказал он, похлопав себя по колену.

«А может мне решать с кем общаться, а с кем нет?» — подумала я, поглаживая локоть на правой руке. Боль напрочь исчезла, как только я подумала об этом, но руку было всё ещё трудно полностью сгибать и разгибать.

Я молча встала, подошла к своему другу и подняла правую, растопырив пальцы.

Он незамедлительно отвесил такую пять, что в руку снова прилило болью. Я немного стиснула зубы, но не подала вида.

— Вот это да, — оценила Мили, — Ну что ж, Диги, радуйся! Теперь ты не погибнешь в одиночестве, аминь.

***

Прошло какое-то время. Я уже успела познакомиться со всеми и… как ни странно, выяснилось, что они все весьма… специфические личности.

В основе их поведения лежит «высшая непосредственность», когда всё происходящее вокруг просто воспринимается как данное. Любое превозношение чего-либо, любая глубокая уверенность в чём-либо или любые предрассудки на любой счёт жестоко пресекались очень чёрным высмеиванием, как тогда с кроликом и правой рукой или честной битвой и тем, как Диги действовал в отношении Мили у озера.

Большую часть времени, я всё-таки проводила с Диги.

Его недолюбливали все.

Правда.

Даже они его считали тем ещё отморозком. Несмотря на то, насколько более гибкое, по отношению с обычным человеком, у них мышление, он постоянно умудрялся высмеивать кого-нибудь. Обычно к кому-то прицеплялся с самого утра просто так и не отцеплялся, пока не изведёт окончательно. Но самую главную истину я осознала, когда задалась вопросом, почему никто не задаст ему в отместку. Похоже, он здесь самый сильный. И временами, я вижу его взгляд, когда за ним никто не наблюдает. Очень глубокий, осмысленный взгляд, без грамма сарказма и иронии внутри. Чистый и незатуманенный разум. В конце концов, я осознала, что все прекрасно понимают его истинную натуру и силу. Ему просто с этим больше нечего делать, и он вечно смеётся и развлекается. Таким образом всё, что он хотел донести подавалось завуалированно через сатиру или стёб.

На втором месте по количеству проведённого времени для меня стоит Ли́са. Та самая женщина, которая подала голос тогда, у костра. Яркая рыжеволосая девушка, на вид, которой, можно дать где-то двадцать пять лет. У неё были большие карие глаза и неравномерно распределённые по лицу веснушки. Что у неё внутри, мне не понять никогда, но вела она себя всегда сдержанно, спокойно и была очень доброй и милой, хотя мне всегда казалось, что это очень наигранно (судя по тому, как её изводил Диги, так и было). Я бы могла описать её внешность более подробно, но она её настолько часто в корне перекраивала, что это делать бесполезно.

И Мили. Дорогая строгая Мили, с которой мы то и дело «обменивались ядом». Не могу сказать, что она в самом деле меня раздражала, но с первого дня это стало ритуалом и постоянные подлости в адрес друг друга мы стали совершать периодически. Хотя самая страшная подлость всегда была натравить на неё Диги, или как-нибудь опростоволосить её перед ним. Это было так жестоко, что даже сам Диги иной раз просто дивился моей «коварности».

Периодически кто-то мог покинуть на какое-то время поселение, потому что нужно было заработать денег для чего-нибудь или просто пойти развлечься (постебать людишек).

Лиса (также больная вампиризмом) то и дело учила меня работать над своей внешностью как магическим, так и не магическим путём. Объясняла, как пользоваться всеми преимуществами женского очарования и рассказывала, как с этим отлично сочетается вампиризм.

Мили иногда рассказывала о людях, о разных психологиях, философиях и прочей такой лабуде, мне было не очень интересно.

Диги просто стебался над всеми вокруг, а через его сатирические, а временами и тупые и пошлые комментарии, я понимала, что он хочет донести. Как правило это было что-то действительно стоящее (хотя все старались игнорировать это, ибо признать это было бы признанием его превосходства).

К слову, тут никто ничему не учит и вообще нету такого понятия. По сути, они все просто что-то делают и можно смотреть, что и как они делают и осознавать это. В худшем случае спросить. Обычно я просто выбираю кого-то с утра и хожу за ним весь день. Никого это не раздражает, так что так без проблем можно делать.

— … так что если хочешь чего-то добиться от человека, тебе нужно сначала понять, какая из чувственных систем у него более развита. Возьмём, например, того кучера, который тебя тогда бросил около леса, — Мили усердно поясняла истины латентной манипуляции людьми, — Для начала…

— Ты снова развела демагогию, Мили, — у неё за спиной просто взял и возник Диги, которого, к слову, не было уже две недели, — Смотри Мира, просто смотришь в глаза, делаешь такой суровый взгляд, на который только способна и говоришь: «Если ты сейчас же не сделаешь этого, то я оторву тебе яйца, ублюдок», — он как всегда весело улыбнулся на мгновение и тут же исчез.

***

Шло время, я росла. Когда мне исполнилось тринадцать (никто, к слову, об этом так и не знал), я сделала себе женскую фигуру, по советам Лисы и немного подправила черты лица, которые меня в себе не устраивали. Так же, я перестала приходить в нормальное состояние из вампиризма, потому что просто не было смысла.

— Мор’Эль, — впервые за три года, Лиса самостоятельно нашла меня и начала разговор.

Она улыбнулась:

— Какое потрясающее совпадение, ты уже совсем повзрослела. Как раз об этом я и хотела поговорить. Можешь зайти ко мне вечером?

Я бы могла сказать этот вечер перевернул всё в моём восприятии.

Лиса жила в одна пещере, на высоте не менее тысячи двухсот футов. После трёх лет практики разного рода магических упражнений, запрыгнуть туда было делом десяти минут.

Вообще, все местные жители были «распиханы» по местным пещерам. Все кроме Диги, он кочевал в своём панцире: «в чём жил, в том и спал». Я ещё тогда смекнула, насколько это удобная штука для путешествий.

Просто пробежавшись вверх по горе, достаточно быстро я оказалась у входа в её «квартиру».

— Проходи, — у порога стояла рыжая девочка лет семнадцати с тоненьким носиком, абсолютно чистой гладкой кожей, чуть выше меня ростом и огромными зелёными глазами. Улыбалась она как всегда неестественно, но весь её внешний вид и её аура так и притягивали меня. Она вся была такой красивой и совершенной в моих глазах, что я тут же начала переживать по поводу того, как сейчас выгляжу.

Большую часть времени я ходила в простом лёгком широковатом платьице-пижаме, которое Диги однажды привёз с собой откуда-то. Оно настолько лёгкое, не сковывает движение и сразу так мне понравилось, что тут же стало единственным элементом моего гардероба. В остальном вид мой был в целом, почти как сейчас. Ну, возможно, немного более потрёпанная.

— Давай поговорим с тобой о любви. С помощью любви, влюблённости и страсти вполне можно вертеть большинством людей в обход всему, что говорит тебе Мили, если ты её, конечно же, слушаешь, — начала ведьма издалека.

— Время от времени.

— Уже хорошо, — она сделала вид, что ухмыльнулась, — Что ты сейчас обо мне думаешь?

— Ты прекрасна, Лиса, я думаю, что ты так прекрасна, что ни у одной из наших девушек нету ни шанса против тебя в таком виде.

— Ну, смотря в чём сравнивать, О́лля, например, просто задавит меня силой.

— Мы же не о силе сейчас говорим?

— Тоже верно. Ты интуитивно чувствуешь, хотя и никогда не сталкивалась с этим. Наверное, просто потому что ты женщина. Смотри, — сказала она, поднялась с пенька, на котором сидела и начала идти ко мне, облизывая губы.

Если бы мне могло бы быть жарко, мне определённо стало бы жарко, даже в долбаной пещере осенью.

Она медленно подошла, села ко мне на колени, обхватила руками шею и глубоко вздохнула.

— Сейчас ты под действиями моих чар. И в прямом и в переносном смысле. Я наблюдала за тобой некоторое время и за твоей реакцией на разные мои элементы внешности и в конечном итоге собрала такое лицо.

Сердце томно билось. Ещё никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Это новое чувство было мне так приятно, что я не хотела упускать ни доли секунды из того, что происходит:

— Я согласна, — коротко сказала я.

— На что? Я ещё ничего не сделала… — Лиса снова сделала вид, что ухмыльнулась.

— На всё, только позволь так ещё…

Но она не дала мне договорить, прикусила мою нижнюю губу и провела вдоль неё языком.

Кровь мигом хлынула в голову, и я почувствовала приятное покалывание в нижней части живота. Сердце так колотилось, что я была готова в любую секунду вцепиться в неё изо всех сил так, чтобы больше никогда в жизни не отпустить.

Она приподнялась и перехватила верхнюю губу, начав вести по ней языком, а рукой залезла под одежду и обхватила талию.

Я просто сгорала заживо и самым неприятным было лишь ожидание того, что она сделает дальше, так как я совершенно не понимала, как могу ей подыграть.

Я оставила глаза едва приоткрытыми, чтобы хоть как-то зрительно запечатлеть это всё в памяти, но старалась как можно больше отдаться физическим ощущениям.

Её рука поднималась по моему телу, а губы соприкоснулись с моими крест-накрест, и в тот момент, когда она коснулась пальцами моего соска, её язык проник мне в рот.

Я хотела сделать хоть что-то навстречу, но боялась сделать это не так. Но так продолжалось недолго, достаточно скоро моя голова отключилась окончательно, и я превратилась в одну сплошную эрогенную зону.

Она продолжала страстно целовать меня, а её правая рука начала массировать мои бедра, в особенности между ног, то поглаживая, немного щекоча, то почёсывая подушечками пальцев.

В пещере раздавался глухой, но в то же время глубокий и протяжный стон, отражаясь эхом от стен. И что меня удивило больше всего, это был мой стон.

Пальчики её правой руки, щекоча, поднимались всё выше по бёдрам, левая рука плавно переходила от правой груди к левой и обратно, пощипывая затвердевшие соски. Язык вынырнул из моего рта и отправился вниз по щеке к шее, оставляя приятный теплый след.

Я начала очень глубоко и ускоренно дышать, отчего сильно закружилась голова. Она мягко лизнула мою шею, а пальцы стали подниматься к месту, которого ещё никто никогда не касался, и в момент, когда её палец медленно прошел снизу-вверх по моему лону, а зубки впились в шею, я больше не выдержала. В голове раздался гром, а тело захлестнула такая волна наслаждения, что глаза зажмурились со всей силой. Несколько раз тело конвульсивно содрогнулась, после чего я обмякла так, что меня было уже не собрать.

В ушах всё ещё стоял гул, но разум потихоньку проясняется.

Она ещё раз коротко поцеловала меня в губы и встала с колен.

Я подняла к ней своё красное уставшее лицо. На глазах блестели алмазинки слёз. Не в силах поднять хотя бы руку, я издала какой-то непонятный звук, но она всё поняла.

— Это и есть, девочка моя, наш последний с тобой урок. Именно так девушки обирают парней до ниточки. Но и с некоторыми девушками можно. Поступай по ситуации. Так, ты можешь избежать прямого грубого забора энергии, или сделать это незаметно, как я сейчас. По твоему виду мне кажется, тебя всё устроило.

Такой разбитой и опустошённой я себя не чувствовала ещё никогда. Это был первый и последний раз в моей жизни, когда я испытала столько чувств, страсти и эмоций за один раз.

***

С той ночи, я ещё несколько раз к ней захаживала. То ли ей надоело, то ли ей надоела я, но где-то через неделю ко мне с той же целью, внезапно пришла Мили. Ещё через некоторое время И́ара, Олля. И ещё через некоторое время, каждая была у меня хоть раз.

Как-то посреди осени Диги мне внезапно сказал:

— Я собираюсь в Англию на некоторое время, — он продемонстрировал глубокое, задумчивое лицо.

— Это предложение? – не знаю зачем, но я решила немного атаковать его этим вопросом.

— Это факт. Что тебе с этим делать, решать тебе. Пикс не просто так отдал тебя нам. Он хочет, чтобы ты стала магической охраной его семьи и давала ему советы по этому поводу.

— Я заложник?

— Если тебе так нравится, — он перевёл взгляд на меня.

— Мне так не нравится, — холодно ответила я, на откровенную провокацию.

— Не пойми меня неправильно, но я должен тебя к нему отвезти сейчас. Надеюсь, мы понимаем друг друга, и ты даже не попытаешься сбежать.

И я поняла его правильно.

«Что ты несёшь, старый пердун? От тебя здесь никто не сможет убежать, даже если очень захочет. Это невозможно. Другое дело, как я должна это провернуть так, чтобы это не было подставой для тебя? Вот и задачу ты мне задал…»

Где-то в середине дня мы выдвинулись. По традиции никто ни с кем не прощался, потому что это глупо. Мы просто положили руки в боки и пошли в лес.

«Ты сменил рясу?» — подумала я, обратив внимание на то, что его походная роба изменилась. Она кажется немного меньше и абсолютно чистой.

— В складках запутался? – саркастически спросила я, улыбаясь правым уголком рта.

— Нет, старое потерял просто, — он простосердечно развёл руками.

— Старое?

«Как потерял, у него же ничего кроме него нету под одеждой…»

— Мы же о моём платье говорим? – Диги удивлённо посмотрел на меня.

— А. Ты называешь это платьем. Никогда не слышала об этом раньше.

— А на что ещё это похоже?

— На хлам из подвала, — ответила я, но честно, просто молча завидовала такой удобной и практичной штуке.

— Тебе не понять. Вот и живи в своём поместье, ходи в откровенных нарядах и соблазняй местных мальчиков-аристократов.

— Ах, мечта любой тринадцатилетней девки.

Он отпустил очень пошлый комментарий, который я, пожалуй, вырежу.

Таким образом мы почти дошли до конца леса.

— Давай тут останемся на ночь. Сказал он и брякнулся на задницу около толстенного дуба.

— До города ещё пару шагов, — недовольно промямлила я и осуждающе взглянула на него.

— Не думаю, что мне там будут рады, — честно подметил дядя и глупо улыбнулся.

— А мне будут, — заметила я и сделала шаг вперёд.

— Только вот у тебя денег ни шиша нету, — уколол Диги.

Когда я повернулась обратно, он уже был внутри «передвижного дома».

Я бы совершенно потеряла к нему интерес и пошла бы в город, но меня кое-что остановило.

«Диги определённо самый сильный из всех, но я ни разу так и не смогла свампирить на его чувствах»

И мне банально стало интересно попробовать его на вкус. Сейчас, когда через пару дней мы можем больше никогда не увидеться, я испытала острый приступ любопытства.

— Бродяга несчастный, ты чего зарылся? Может впустишь спутницу свою?

— Иди в город, малолетка, может кто из жалости впустит тебя к себе.

— Диги, задрал, я хочу есть, — ответила я грубо, но в тот же момент из палатки показался обнажённый мужской торс.

— Подавишься ведь, девочка, — ответил он мне в той же манере, что и я ему.

Я поняла, что размуровался он не просто так и пошла ему навстречу. Сев на корточки прямо напротив него, я впервые в жизни увидела лицо, которое столько раз видела на расстоянии, так близко.

Он поднял руку, запрокинув кисть и грубо сунул её мне.

— На, жри.

«Ах ты гнида» — подумала я и, отбросил его руку жёстко вцепившись в шею.

Он не колыхнулся. Почти сразу, я отцепилась от его шеи и провела языком по своим клыкам.

Много ошибок совершила я разом. Внизу живота снова закололо. Уже больше месяца, моё кормление сопровождалось продолжением и организм сразу же отреагировал на мой традиционный ужин традиционно.

И его кровь. Я действительно подавлюсь. Одной капли мне хватит на неделю, а то и на месяц безбедной жизни.

Из его шеи ручейком стекает алая жидкость.

«Я ещё никогда…»

Но губы сами потянулись обратно к месту укуса. Я больше не выпускала клыков, а напротив, провела языком, зализав свежие ранки. Я могла бы продолжать так очень долго, но его энергия была настолько сильной, что я больше не могла терпеть эту кровь у себя во рту.

Он прижал мою талию правой рукой и повалил быстро, плавно опустив на лопатки.

И снова этот глубокий мудрый взгляд.

Его губы достигли моих, а я подумала:

«Да будь, что будет»

***

Наутро, я проснулась одна внутри его «платья».

Расправив его складки и найдя «выход» из этого лабиринта, я оказалась на свежем воздухе. Моё настоящее платье валялось на земле справа от «палатки».

«Похоже оно мне больше не пригодится» — подумала я и начала разбираться, как сматывается его наследство, — «Нарушил самое главное правило. Взял… и попрощался…»

Мне действительно стало очень горько, словно я только что потеряла старшего брата. Только он делал моё пребывание здесь весёлым и интересным. Теперь, я не могу вернуться обратно. Не могу идти к графу Пиксу, потому что Диги так красиво даровал мне свободу. Мне действительно некуда идти.

Единственный человек, которому я могла довериться – Гвендолен. И… её образ мне чем-то напоминал Диги.

Подпоясавшись в районе талии и чуть выше локтей, я отправилась в портовый город у Ибернийского океана.

«Мне нужна лодка»

За время пути к городу, все части костюма то и дело разваливались и мне приходилось постоянно по новой их завязывать.

«Это нужно просто немного перетерпеть, зато как потом будет удобно»

Поспрашивав людей на рынке, я выяснила, что ближайший корабль на материк отходит сегодня вечером.

— Мест больше нет, и так перегруз, — ответил грубоватый заросший мужчина лет тридцати пяти, который по-видимому являлся капитаном сего судна.

— Я всего лишь одна девушка, у меня нету багажа и меня не нужно кормить.

— Сколько заплатишь?

И всё, что говорила Мили тут же потеряло смысл. Ничего не идёт в голову.

«Ну и как ему доказывать?»

В голову не лез ни один психологический приём из всех, чему Мили меня обучала, и я перешла к тактике Лисы.

Правой рукой я потянула за толстый ремень на поясе, а затем, правой рукой схватившись за ремень на левой руке и наоборот, я грациозным плавным круговым движением стянула ремни обеих на руках. Роба свисла с тонкого тельца, а на глазах проступили «капельки росы».

— Иди ищи себе любителей детей в другом месте, малолетка сопливая! Выметайся вон, пока я не вышвырнул тебя в воду, охладиться!

Он сделал шаг навстречу, но одной секунды мне хватило, чтобы прыгнуть к нему, просунуть свою ногу меж его, опрокинуть его, покрывая разницу в силе с помощью магии, и пригвоздить локтем к полу корабля. Грохнулся этот толстяк с таким глухим звуком, что его внутренности едва ли не превратились бы в кашу.

Левой рукой я сильно сжала ему пах:

— Если ты не доставишь меня на ту сторону, я оторву тебе яйца, — раздалось яростное шипение.

На этом разговор был окончен.

Глава вторая: сиквел приквела

 

— Добрый вечер, девчонки, — из-за деревьев подле злополучной деревни, послышался знакомый голос.

«Та самая область, которая из меня все соки вытянула в тот раз»

— До сих пор в голове не умещается, как тебя угораздило лечь здесь спать, — Мора отпустила грубый комментарий с ничего не выражающим лицом, — Я отгородила эту зону сильнейшим эмоциональным барьером, а непосредственно на этот пятачок наложен вампиризм по области. Мы с Эллой тут пересекаемся время от времени, я думала, что обезопасила эту область как могла, а ты просто вероломно ворвалась сюда и нагло спала почти час, что, кстати, было бы смертельно для обычного человека.

— Значит либо твой хвалебный барьер так себе, на самом деле, либо абсолютно не эффективен против таких как я, — ответила я в такой же манере.

«Хотя готова поспорить, никто в своём уме взаправду не стал бы сюда лезть, особенно из жителей этой деревни…»

Когда мы подошли к эпицентру проклятой области, там уже стояла одна, небезызвестная мне личность.

— Форта, — выдохнула женщина, очень напоминающая мою собственную тётю за исключением того, что её волосы и глаза были белоснежными.

— Ах, да, ты ещё такого не видела, — пробурчала Мор, — Это третья стадия вампиризма. На первой ты никак не контролируешь себя, вот прям как ты сейчас. На второй ты абсолютно точно контролируешь себя, как я сейчас. На третьей тоже, но волосы и глаза всё больше и больше обесцвечиваются, качество и сила вампиризма прогрессирует, ровно и то, как ты можешь его использовать. На четвёртой ты снова не контролируешь его, но не так как сначала, ты не можешь прекратить вампирить. По сути это всё только внешняя атрибутика и ни на что больше не влияет. Разве что сейчас ты можешь выбирать, когда высасывать энергию из окружающих, а потом больше не сможешь.

«Да что ж вы делаете…»

— Этого можно как-нибудь избежать?

— Реже питаться напрямую. Это как-то замедлит процесс. Хотя с тобой всё неясно, — развела она руками.

— Граф всё знает? – в разговор вступил третий.

— Поэтому я и здесь, — на этот раз развела руками я и посмотрела на тётю.

— Форта, я не хотела…

— Не думаю, Эл, что есть смысл заводить об этом разговор, — Мора встряла в её речь, — Я просто устроила эту встречу, потому что ты попросила, но, если это будет что-то настолько бесполезное, как пустые извинения, я буду на тебя очень зла.

Повисла тишина.

— Я довольна тем, как всё случилось, — дала я голос, нарушающий возникшую пропасть, — После рассказа Мор, я решила отправиться на остров. Отправившись туда самостоятельно, я не буду привязана к отцу. Мора, ты не хочешь вернуться туда снова?

— Нет уж, извольте. Я еле оттуда свалила, ещё и с подачки. Да и далеко не факт, что тебя там примут. Пикс немало заплатил за меня в тот раз, а с тобой возиться у них нету никакого резона.

— Имя моего отца там не обладает никакой силой, а вот твоё мне может помочь.

— От тебя всё зависит, они там все с приветом. Кто и как отреагирует на твоё появление совершенно непонятно.

— Мне было достаточно того, что ты сказала – их не раздражает, если за ними просто ходить и наблюдать.

— Забудь, что я сказала, они будут от тебя в восторге, можешь смело путешествовать.

Настроение в группе немного повысилось.

— Элла, — обратилась я к тёте уже более фамильярно, так как мы теперь уже все в одном статусе, — что деревенские после моего побега?

— Нас с Эрнстом арестовали на неделю, но за неимением причин держать нас боле, выпустили просто так. Даже извинились. А вот тебя вспоминают как проклятую. Жалеют, что не смогли отловить и оставить на алтаре, боятся возмездия чудища леса, — ответила она, облокотившись о то дерево, под которым я спала в тот раз.

— Боятся, значит, возмездия… — задумчиво протянула я в ответ, — Это… отлично… Мора, ты ведь никогда не была в цирке?

— Конечно нет. Я только в горах вообще впервые услышала об этом и узнала, что такое есть. Диги всё обещал мне его показать.

«Вроде именно это он и делал всё это время…»

— Хорошо, тогда покажу я, — на этих словах я уверенно зашагала вперёд.

Они, наверное, сразу уловили суть того, что сейчас произойдёт, но никто меня не остановил. Ни Мор, которая скорее только поддержит меня, ни тётя, которая побоится разозлить Мору.

«Сейчас я покажу вам возмездие лесного чудовища»

Выйдя из леса, я наткнулась на уже знакомого мне крестьянина, упорно трудящегося на благо себя, на окраине деревни.

— Добрый вечер, дорогой друг, — обратилась я к нему, — Всё трудишься в поте лица. Как урожай?

Жестокая улыбка сорвалась с моих губ, но я уже не могла остановить себя.

«Кайф!»

«Сегодня наемся до отвала! Да будет пир!!!»

Его лицо сделалось настолько бледным, что я бы решила, что он сейчас же отправится на тот свет вместо меня.

— А, прости, у меня просто было плохое зрение и мне казалось, что именно ты мне отвечал тогда. Так ты немой… Извини, правда, я не знала, тогда удачи, дорогой друг, — я подошла к нему и плюнула на землю рядом, — Это благословение лесного духа, теперь у тебя всё будет расти в тройном количестве, а пахать землю станет в разы легче.

«Ты не обижал меня, не буду на тебя грубо срываться»

И я пошла гулять дальше. По мере моего продвижения к центру деревни я стала замечать, что людей вокруг становится всё больше. На то центр и называется центром, наверное. Обычно завидев меня, люди, которые спрятаны у себя на участках, тут же суются в дом и запираются там изнутри.

«Глупая мера профилактики»

— Кто ты? – грубый мужской голос прервал мои раздумья.

— О, хотел принести меня в жертву, а сам не помнит, значит, как я выгляжу?! Каков нахал! Ну можешь радостно торжествовать, ваши шакалы, которые подъедают овец с пьедестала, к слову, догнали меня в лесу и всё равно сожрали.

На удивление, он тоже стал белым.

— Вы что? Смотри, у меня теперь не зелёные глаза, ура! Я теперь могу остаться в деревне у дяди и тёти и не приносить никому несчастий. Предрассудков по поводу мёртвых людей, от вас я ещё не слышала.

«А вот теперь наложили в штаны все. Уурасики!!»

— Что ты несёшь? Как мёртвый человек может разгуливать по деревне? – разорался он и повернулся к соседу сзади, затребовав у него что-то жестом.

— Хм, а ты всё же глуповат даже для деревенского. Послушай себя, ты собираешься принести маленькую девочку в жертву лесному чудищу, но не веришь в то, что мёртвый человек может отлично себя чувствовать?

«О Боже, он взял топор»

Я звонко рассмеялась, и он остановился. Демонстративно громко смеясь, я схватилась за живот:

— Боже мой, какой ты милый! Не могу просто… скажи ещё, что убьёшь меня…

А после этих слов стало действительно смешно.

Но только мне, он разбежался и направился на меня, а сзади за это время уже кто-то возник.

Лёгким движением бёдер я перелетела того, кто сзади и оказалась стоять на чьём-то заборе.

На этот раз с моего лица исчез даже намёк на улыбку и…

— Однажды ночью вы проснётесь и увидите меня над своей кроватью. Мои новые прекрасные золотые глаза и волосы будут освещать всю комнату, и этот прекрасный и в то же время ужасающий вид будет последним, что вы увидите в своей жалкой жизни!!!

Слышится ветер. Красивый вид на деревню с небольшой возвышенности. Массивный дубовый резной колодец в центре улицы. Различные дома, которые я теперь могу разглядеть и люди, которых я теперь вижу.

— Ах да, теперь я отлично всё вижу, зрение снова в норме и знаете, что? — я снова улыбнулась, но на этот раз не чистосердечной, а жестокой, саркастической улыбкой, — Какие же вы все уроды…

В меня полетел огромный камень откуда-то справа, но я отпрыгнула назад, оказавшись на стрелке на макушке дома, которая указывает направление ветра. И тут толпа разделилась на две части. Кто-то заорал, и они рванули во все стороны, а кто-то заорал отчаянно и ори рванули в мою.

Самое омерзительное, что приём Моры у меня не удался, стрелка с хрустом отломилась и я полетела непременно в бегущую на меня толпу. Но в эту секунду у меня перехватило дыхание и не от волнения или страха перед толпой, а от… раскаяния…

«Что же я опять делаю? Взяла и испортила вещь. Теперь кому-то лезть и чинить это всё. Может оно не будет теперь так же красиво выглядеть, как изначально или потребует денег для ремонта…»

Но все эти мысли пролетев в голове за одну лишь секунду вымелись сами собой от одной другой, более живой мысли, более весомой мысли, которую я вынашивала уже некоторое время, с тех пор, как узнала, что они сожалеют… что не смогли догнать меня и сгноить на алтаре.

«Это лишь малая потеря для тех, кого они из себя представляют!»

Я сгруппировалась в падении и наступила на голову кому-то, кто уже стоял под местом моего падения. Оттолкнувшись от его головы, что было силы, я допрыгнула до забора, перепрыгнула его, и снова оказалась на главной улице. Головой он влетел в другого, кто стоял за ним с такой силой, что сотрясение обоим обеспечено. Запрыгнув ещё на чей-то забор, я пробежала вдоль него, перепрыгнула ближайший дом и рванула в лес напрямую, что было силы.

***

Мора сидела на ветке ближайшего дерева и аплодировала.

— Это было первое представление цирка Пиксере’Эллы? – с неподдельным интересом спросила она.

— Да, были ещё тренировочные, в поместье графа Пикса, но это дебют на большой сцене.

Тётя выглядела крайне подавленной.

— А о тебе ведь столько легенд ходит, Элла. Не думала, что ты, при своём статусе, так привязана к понятию слова этикет.

— Море’Эль, это не этикет. Вы…

И она замолчала.

— Мы жестоко пошутили над людьми? – прошипела Мор злобно, — Я договорю за тебя, — она поднялась и посмотрела на меня, — И за тебя, Пи. Элла, в результате нашей шутки кто-нибудь пострадал?

Молчание в ответ.

— В результате их глупости, мы имеем две поломанные судьбы.

Молчание в ответ.

— Если после выступления Пи существует вероятность, что, хотя бы у одного из этих аборигенов появится в голове хотя бы одна извилина, то всё было не зря.

Молчание в ответ.

— Проводя бесполезную жизнь в этой деревне, ты совершенно потеряла счёт времени. Когда Форта выходила из леса, Томас сказал: «Всего четыре года назад» … Ты можешь повторить эти слова?

Молчание в ответ.

— Всего, Элла. Четыре года, которые я прожила это бесконечно огромный промежуток времени. И четыре года, которые проживёт Пи будут так же казаться бесконечностью. Посмотри во что мы превратились? Каждый день в нашей жизни представляет целую вселенную для таких, как они. Конечно четыре года будут всего, если ты просто пашешь землю и больше ничего в этой жизни не знаешь. И ты становишься такой же.

Молчание в ответ.

— Ты больше не хочешь ничего делать. Ты боишься что-нибудь сделать, но если ничего не выбирать, то просто вечно будешь топтаться на месте. Давай, иди и нырни в омут жалости к самой себе с головой, живя в вечном страхе что-либо сделать, и сожалея о каждом выборе! Ты либо остаёшься с ними, либо возвращаешься к нам, третьего не дано, промежуточных состояний не бывает.

Молчание в ответ…

Я понимала, о чём говорит Мора. Последние две недели, несмотря на то, что неделю из них я проспала, кажутся мне чем-то сопоставимым по объёму с остальной моей жизнью. И всё благодаря Море. Она сделала эти две недели живыми, по сравнению с остальной серостью, во что плавно перетекала моя жизнь.

«Прости, тётя, я с ней согласна и не могу ничего возразить против»

— Мора, пойдём. Я хочу выйти из леса. Расскажи мне пожалуйста, как…

— Пойдём, — девочка развернулась на месте и прыгнула в лес.

Я прыгнула к тёте, но ветка под нами тут же обломилась, и мы обе грубо ударились о землю.

— Ничего страшного, — ответила она с улыбкой, в которой было столько боли, что даже пройдя через всё это, за две недели, даже я не могла бы сейчас так улыбнуться.

Я обняла её… так искренне, как только могла обнять. Крепко сжав обеими руками её слабую дамскую спину.

— Прости, — прошептала я и поднялась.

***

Мора летела вперёд, сломя голову, прыгая по веткам и преодолевая огромные расстояния.

— Стой, я не могу пока за тобой поспевать, — крикнула я вдогонку.

Она немного сбавила темп и обернулась ко мне.

Её большие, миндалевидные глаза были на грани того, чтобы засверкать, но не от ярости, а заблестеть от слёз.

— Не оборачивайся, — произнесла она, сдавленным голосом, но я обернулась.

Тётя стояла на ветке и провожала нас взглядом. Она не возвращалась в деревню, но не могла и просто последовать за нами и осталась там, просто наблюдая и раздираемая внутренними противоречиями.

— Она ещё долго там простоит, — заметила Мора, — От её выбора сейчас будет зависеть её дальнейшая бесконечность.

— Бесконечность?

— Да, бесконечность. Сколько она ещё ни проживёт, с этого момента, это будет для неё бесконечностью. Её собственной бесконечность. Поэтому она не может сделать выбор, какой будет её бесконечность, ибо сожалеть о выборе целую вечность – это самая страшная мука и это будет её последним кругом ада.

— А разве то, о чём ты всё это время говорила – это не жизнь без сожалений? Просто… без сожалений? – я искренне была уверена, что понимаю, о чём говорю и что пытается донести до меня Мора.

— Да, почти. Все слова двусмысленны. Я могу сказать одно, но люди прочтут в моих словах совсем другое. Или то же самое, но с другим упрёком, намёком или оттенком. В этом проклятие неточных слов, но и их благословение. Каждый воспримет, что я сказала, в соответствие со своей натурой… и…

Мор говорила.

Она говорила дальше… всё говорила… и говорила…

Всё тише… и тише… и тише… и тише… пока я вовсе не перестала разбирать, что она бормочет.

Она говорила для себя, а не для меня. В её глазах читалась невыносимая боль. Единственное, что я могла понять наверняка. Она всей своей душой желает развернуться и увидеть этими самыми глазами, как Элла нас догоняет.

«Вот, что она испытывала, когда Диги её оставил»

Это была боль, от потери человека, который должен был стать самым близким для неё, но ушёл по собственной воле.

Она этого никогда не скажет… но она этого и никогда не забудет…

***

Мора вывела меня из леса, вечером того же дня. И прошлась со мной немного по городу.

— Дальше сама, — уверенно заявила я, оборачиваясь к самой странной своей подруге из всех, что у меня когда-либо были.

— Ну и вали, — ответила она грубовато, но шутливо.

«Да не переживай ты, я помню, что не прощаются у вас».

— Давай я провожу тебя до леса, тут зона твоей слабости, более того, моего отца.

— За кого ты меня держишь, женщина? Пошла вон, пока я не вышвырнула тебя, малолетняя соплячка! — ответила она, явно пародируя мужчину с парома.

И я просто ушла.

***

«Пи ускакала» — подумала я в ответ, на её беспристрастный молчаливый уход и пошла обратно.

Планов полно, времени на реализацию нету.

Лицом к лесу.

Я уже стою лицом к лесу и остаётся лишь жалкая пара шагов, но я не могу пошевелить ногой.

К слову, я не могу пошевелить ничем.

— Добрый вечер, дорогая подруженька! – противный высокий писклявый мужской голос свистел в ушах, — Мы так долго ждали тебя, хотели тебе всего самого наилучшего и ведь, главное, добра! А ты так некрасиво кинула нас.

«Хорр»

Он сжал мою правую руку между двумя ладонями и…

Хруст.

«Сука, как же больно!»

— Чтобы ты особо не сопротивлялась, на пути в замок, я сломаю тебе ручки и ножки, но не сопротивляйся, пожалуйста. С твоим вампиризмом всё быстро заживёт, за пару недель, — сказал он так же мерзко, — Ах, да, почему так долго? Да потому что я ломаю кости в щепки, чтобы ты нечаянно не исцелилась чудесным образом по дороге.

Хруст.

Левая рука так же повисла на коже.

«Паскуда, я не сдамся просто так!»

Мои ноги начали впитываться в землю, и я стала медленно погружаться вниз.

— Не успеешь! – ликовал он и послышался хруст от моей правой ноги.

Всю перекосило вправо. Но я продолжаю втягиваться в землю.

Пояс уже под землёй.

— Ухты! Как круто, девочка!! Ты так быстро научилась всему этому. Но обрати внимание, дорогуша, на том свете, тебе это всё не пригодится. А если ты сейчас же не остановишься, я тебя убью, — встал он спереди и гнусно улыбнулся.

«Конечно же я тебе поверю, падонок!»

— Знаешь, я не очень сильный маг, но у меня есть свои ловушки, в одну из которых, к слову, ты угодила. А ещё я очень-очень сильный для человека. Вот смотри, как ты хорошо заземлилась. Стоит мне сейчас ударить тебя с размаху и…

Боль. Одна секунда боли и всё…

Рядом с наполовину вросшим в землю, перекошенным телом, лежит голова, прекрасные густые волосы которой, цвета яичного желтка, прикрывают глубокие жёлтые глаза, смотрящие на лес, до которого оставался всего один шаг.

***

— Не переживай, — Мора сделала лицо по добрее и зашагала ко мне, каждым шагом создавая всплеск воды, рассекая её и преодолевая сопротивление, — Я сама ещё далека от совершенства.

Она остановилась в дюйме от меня. И… это была совершенно другая девушка. В этом взгляде было столько сострадания и… любви.

Её лицо наклонилось к моему и наши губы соприкоснулись.

«На этот раз я…»

Я прервала поцелуй, положила руки ей на бёдра и села ровно, после чего мы оказались одного роста и… взяла поцелуй в свои руки.

Она немного удивилась моей напористости, но не стала мешать.

Я хотела… от всей души хотела сделать ей приятно. Отблагодарить её за само её существование, ведь большего мне и не нужно было от неё.

Наши тела немного наклонились вперёд, и я оказалась на коленях.

Язычок прошёл по её зубкам, в ответ на что, она выдвинула мне свой язычок. Эти две маленькие красные змейки сплелись в волшебном танце любви.

Моё сердце сжималось, но я не могла понять отчего. Это чувство не боль и не счастье, оно такое сложное. Мне просто всего-навсего хочется сделать для неё всё, что я смогу.

Ушки горели алым пламенем, а лицо… я не могла отнести от неё своего лица, потому что боялась, что она увидит, насколько я смущаюсь. Чтобы избежать этого, я снова прервала поцелуй и нашла губами, уже ставшую такой твёрдой и упругой, виноградинку.

Не зная, с чего начинать, я немного прикусила её зубками, на что Мора ответила мне стоном то ли боли, то ли удовольствия, но ничего не сказала. Восприняв это как знак к продолжению действия, я продолжила немного покусывать её сосок, полизывая его самый центр язычком.

Другая её грудь прекрасно помещалась в моей руке, и чтобы ей не было одиноко, я начала играться с её соском пальчиками.

Её ноги дрожали от напряжения, но она не могла присесть из-за того, что тогда, чтобы её достать, мне пришлось бы нырять под воду.

Мои губы покинули её чувствительное место и произнесли:

— Давай ляжем на землю?

Она молча проследовала к своему «платью», развёрнутому, к месту, около пруда. Едва ли я подошла и хотела продолжить, как она, схватив за руки, опрокинула меня на спину и водрузилась сверху.

Я обомлела.

Малышка нагнулась и ошпарила языком по шее. Я закрыла глаза, этот милый, тёплый язычок оставил тонкий след за собой не только на шее, но и в душе, что останется со мной навсегда, даже когда Моры больше не будет рядом.

Она спускалась ниже, прошла мою грудь, как будто между прочим, продолжая вести языком ещё ниже.

Я словно забыла, как дышать. Ещё минуту назад, всей душой, я действительно желала сделать приятно ей, а уже теперь не могу и пошевельнуться от удовольствия.

Внезапно её «поцелуй» прервался, а я ощутила едва уловимый, приятный сладковатый запах.

Её язык прошёл по моему левому бедру, в области между бёдер и я открыла глаза от неожиданности. Моя голова была почти зажата, меж её бёдер.

Я взглянула на её правую ножку, немного приподнялась и лизнула её там же, где она меня.

Она издала тонюсенький стон, но меня это не остановило.

«Какая же она вкусная» — думала я пока, водила языком по её внутреннему бёдрышку, немного причмокивая.

Её язык коснулся моего самого чувствительного места. От удовольствия, я выгнула спину и забыла обо всём на секунду, вплоть до того где я и кто, но удержалась от того сильного чувства, которое захлестнуло мною в прошлый наш раз и ответила её тем же.

Она снова, почти бесшумно взвизгнула.

И мы так продолжали…

Долго и страстно…

Меняя позы…

Мы любили друг друга…

Я не думала о том, что с нами будет…

И сколько мы будем вместе…

Я любила её здесь и сейчас всем сердцем и так, как только была способна кого-либо любить…

Я открыла глаза. Корабль едва покачивало. Мне это напоминало приятное ощущение волн, создаваемых в том прудике, от каждого едва уловимого движения Моры.

Поэтому и вспомнилось, наверное.

«А ведь действительно, каждое, едва уловимое движение, обязательно эхом раздастся по всему океану. Ничто не останется пропавшим или незамеченным. Каждый элемент вносит свою лепту в систему. Когда я вернусь, наверное, она уже не будет в том лесу. Возможно мы и не увидимся никогда больше вовсе.

Я присела на кровати, потянулась с сонного похмелья и взглянула на небольшой столик, вооружённый чернильницей и стопкой пустых листов.

«А ведь плыть ещё долго и нудно. Надеюсь, это будут самые молодые мемуары в истории»

Всё исчезнет…

А моя любовь останется………»

 

 

 

 

 

 

Дальше идут титры, после которых будет важное послесловие. Так как художника для этой новеллы я еще не нашёл, то и программировать мне нечего, так что пролистайте пожалуйста следующую страницу, словно это титры, остановитесь в центре на несколько секунд и листайте дальше. Я специально оставлю одну пустую страницу, чтобы было правильнее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Автор сценария: AT Aineri (vk.com/at__8)

Данная часть посвящается моей Анечке, которая вдохновляла меня на протяжении всего цикла написания данной части. На каждую сюжетную линию… и на каждую сцену…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Осень 1778 – Пи достигла шаманского поселения в Ирландии. Её никто не принимал, но никто и не выгонял. С ними она пробыла в общей сложности 4 года, после чего получила весть об убийстве отца и отправилась домой, на похороны.

Осень 1782 – Вернулась домой на похороны. Тем же годом Эсмонд женился и стал главой семьи. После похорон ушла в лес, где не обнаружила Море’Эль, но осталась жить там на 2 года, попутно терроризируя местную деревеньку и жителей близлежащего города.

Весна 1784 – Брат овдовел сразу после того, как жена родила ему сына, оставшись с двумя детьми один. Когда до Пи дошла эта новость, она помчалась к нему и осталась с ним на следующие 28 лет. Кстати, когда они снова воссоединились, она уже разительно отличалась от Форты Пикс. Потеряла треть фута в росте, лицо стало более овальным, волосы абсолютно прямые, длинные и жесткие. Огромные глаза на миленьком миниатюрном лице. Она стала тоньше, как девочка, но ей нравилась эта внешность и больше никогда она её не меняла.

Зима 1812 – до Пи дошли вести о войне, после чего она отправляется на фронт, посмотреть своими глазами на происходящее на войне.

Лето 1814 – отправляется из России (в которой ей, к слову, не особо понравилось в первый раз) в Рим, где в самом сердце Рима слышит слухи о ведьме в лесу и… воссоединяется с Море’Эль на очень длительный период в жизни.

Закончив вместе странствовать по Европе, Мор отправляется в Азию, а Пи в США.

Не долго пробыв в США, она совершенно не ладит с местными шаманскими образованиями, в особенности с древними шаманами из Южной Америки, после чего по океану перебирается в Японию, где ей настолько не понравилось, что почти сразу перебирается по океану в Индию, откуда в Китай и снова в Россию. На второй раз остаётся в России по дольше, ей нравится соотношение строгости власти к чувствам населения к стране.

Когда происходит Чернобыльская авария, в первых рядах лично выносит столько людей из домов, сколько может.

Вербуют в ФСБ, как не проиндексированную ведьму, где она и проводит свои повседневные, но наполненные событиями дни, до встречи с нашим героем в 2021 году.

В результате особенности своей энергетической конфигурации, так и осталась на второй стадии вампиризма до этого момента, но отчаянно хочет исцелиться от недуга, и наш герой находит способ исцеления от вампиризма.

В результате неудачи на эксперименте по исцелению, погибает в 2032 году в возрасте 254 лет.

Еще почитать:

Попадение в воображение — Воображение

Сквозь код: Поиски героя в мире иллюзий — 1 Глава : Теория 

Так — знакомый

Мир и слёзы — Сказания об боге смерти. Часть 1