Пианист

К концу дня, когда солнце уже стремилось к закату, воздух становился все чище и свежее, и дело шло к вечеру, наши соседи по даче всё активнее и активнее занимались строительством своего дома. Каркасное двухэтажное здание , изящное, как и сама хозяйка, самостоятельно окрасившая под заказ сделанный дом в лиловый цвет, радовало глаз каждый день , всякий раз глядя на него. Строители, словно маленькие муравьи, старательно в тандеме с краном передавали очередные доски, которым уже не было места на участке, очевидно, для внутренней отделки помещений. На соседнем участке стройка кипела, и к завершению дня словно никто из рабочих вовсе не устал — какие-то неведомое силы управляли ими. Может быть, я оценивала относительно себя, ибо к концу дня моих сил уже совсем не остается, в общем-то, как и у большинства людей, чем бы они ни занимались в течение дня. Позади меня стоят двое маленьких детей и муж. Все мы с большим интересом наблюдаем за происходящим на соседнем участке. Какую-то минуту мне удалось насладиться наступающим закатом, вскоре после чего дети принялись капризничать, плакать и срочно звать маму. Голова слегка закружилась, но это ерунда , ведь любая мама привыкла уже к такому развороту событий, поэтому меня сразу же отпустило напряжение и пришло чувство спокойствия и счастья, несмотря на изнывания детей. В последний раз бросаю взгляд на соседский участок и вижу, как в нас летят доски. Те самые, которые разгружали минуты назад трудяги рабочие. Немного растерявшись, но отчего-то не удивившись, словно была готова к какому-то подвоху где-то очень глубоко внутри, кричу мужу «Ложись!», инстинктивно укрывая собой и толкая в сторону детей и его. Оборачиваюсь, а там идёт работа, словно ничего не произошло. Будто все так и должно быть. Странно, а с виду была приличная соседка. Может, это случайность. Собрались все и пошли в свой маленький самодельный однокомнатный домик.

По приходу домой состояние мое будто опять ухудшилось — вроде рассуждаю адекватно, а вокруг все плывет. Там, где были зеркала — стали видеться картины с изображением красивых, но нечетких роз; стекла преломляются иначе. Наверное, я совсем устала. А вокруг люди, они меняются, разговаривают, все чего-то хотят. «Помоги встать», — заявляет какая-то бабуля, неизвестно как появившаяся в нашем доме. Помогаю, иду дальше. Еще какие-то три человека сидят за нашим столом, лениво и чванливо , с пренебрежением и высокомерием смотрят на наш стол, еду на нем, что-то невнятное говорят, и они тоже чего-то требуют. Другие люди вокруг шумят, ходят, что-то ищут, а некоторые ведут себя так, будто вовсе уже поселились у нас, словно и приглашение им не нужно. Во всей этой серости и за большим количеством людей , нечетких картин , лишних фраз, я поняла, что совсем устала. И осталась одна в темном углу своего маленького дома, где стояло одиноко , позабыто и в пыли мое пианино. За всей этой мишурой я потеряла из виду своих детей и мужа. Села за музыкальный инструмент, зажгла свечу, поставила ноты и поняла, что с детства уже все забыла — чтобы сейчас поиграть что-то, надо потратить целый день. В полном отчаянии в своем темном углу я так и сидела на табуретке, изредка поглядывая на розы в отражении зеркал и стекол, пытаясь все-таки найти в них четкость и красоту, но ничего не получалось — все было искажено , сколько бы я ни пыталась найти там то, что хотел показать автор.

И вдруг раздалась мелодия . Тихая, немного грустная, одна из тех, что я разучивала в детстве. Она лилась чистым звуком, словно пианино, за много лет покрывшееся пылью , совсем не расстроилось, каждая нота звучала так, как и было задумано композитором. Я слушала и без страха обернулась посмотреть на того, кто пришел ко мне в эту, казалось , искаженную реальность, показать, что себя не обманешь. Вот играет мелодия чистая, правильная, с чувством и толком. Этот некто, в темном углу даже не разобрать кто это был, играл , смотрел на меня и спрашивал: «Что случилось ? Что тебя беспокоит ?». Из всего многообразия того, что меня беспокоит, я даже не знала, с чего начать — так хотелось кому-то высказать накопившуюся печаль внутри, но глядя на эти розы, которые меня окружали куда не глянь, только и смогла спросить: «Почему мне кажется, что эти розы ненастоящие ? Они как будто плывут. Там было зеркало и стекло, а сейчас какие-то другие искаженные изображения», — «Если ты не веришь, что это цветы, то это не цветы. Не заставляй себя верить в то, что не кажется реальным и действительным. Это все обман. Верь себе, тому, что ты чувствуешь верным и правильным, чистым, тому, к чему у тебя нет вопросов. Остальное все неправда. И цветы тоже. Ты тоже можешь красиво сыграть, садись рядом, ты же знаешь эту мелодию», — «К сожалению, я уже ничего не помню, и не хочу перебивать. Мне очень нравится , как Вы играете». Мелодия подходила к концу, и я с сожалением понимала, как не хочу этого. Теплый свет, нет страха, спокойно, тепло и честно. Вопросов в этот момент у меня не было. «Вы подарили мне несколько прекрасных минут, можно Вас обнять» — только и смогла выдавить я под накалом эмоций, — «Не нужно, мне уже пора» . И превратился этот некто в какую-то серую очередную бабусю, сидящую на диване в моем доме, за которой тоже нужен был уход, но я была так рада всему случившемуся, что теперь никто и ничто не могло сбить меня с правильного курса — правда там, где нет вопросов.