— Дэйв!
Я со вздохом отрываюсь от утренней газеты.
— Что?
Моя жена сосредоточенно выщипывает свою и без того тонкую правую бровь.
— Ты должен поговорить с миссис Санрайз.
Я раздраженно пожимаю плечами.
— И зачем же мне разговаривать с этой старой каргой?
Кристина удовлетворенно улыбается. Она всегда отвлекает меня от любимых пятнадцати минут в компании чашки кофе и свежей газеты.
— Ее внук Артур, — жена многозначительно кивает, — тот еще малолетний преступник…
— Ради всего святого, Кристи, — ворчу я, пытаясь вновь погрузиться в газетный мир фактов и интервью, — что тебе на этот раз рассказали соседские клуши?
— Дэйв, — Кристина обиженно хлопает накладными ресницами, — ты даже не хочешь узнать, в чем дело?
Я отрицательно качаю головой.
— Он наблюдает за нами из своих окон, — невзирая на мой протест, щебечет жена. — Я пару раз видела, как он подглядывает, прячась за шторами.
— Угу, — я рассеянно отпиваю остывший кофе.
— А знаешь, чем он зарабатывает?
— М-м-м?
— Боже, Дэйв, да отвлекись ты от своей газеты, — Кристина нервно швыряет зеркальце и пудру в свою новую сумку. — Он пишет рассказы для местного журнала.
— Вот уж преступление века, — я начинаю по-настоящему злиться, — немедленно пойдем в полицию и напишем жалобу.
—Может засунуть свою иронию в…
— Ма! Па! С добрым утром! — Лана, как всегда полностью погруженная в свой мобильный, хватает с тарелки последний подгоревший тост.
Завтраки моей жены всегда были лаконичными, скудными и отвратительными. Они не менялись уже двадцать лет. Чего нельзя сказать о ее внешности. Даже после двух липосакций, оплаченных, естественно, из моего кармана, фигура Кристины все же неисправимо разрослась вширь.
— Ма! Меня сегодня Дейзи подвезет в школу, — Лана привычно надкусывает черный бок горелого хлеба, слегка морщит свой маленький носик и швыряет так называемый «завтрак» обратно на стол.
Я грустно смотрю на свою семнадцатилетнюю дочь. Утреннее солнце щедро ласкает своими лучами ее длинные черные волосы. И зачем она начала их выпрямлять? Наверняка последовала примеру своей нелепой матери. Последняя, кстати, разрешила ей краситься и носить короткие юбки. Я вздыхаю с той самой толикой горечи, с которой вздыхают все отцы мира, когда их дочь превращается вдруг в незнакомую девушку.
— И мы после школы идем с Дейзи в кино, помнишь? — Лана отпивает кофе из моей чашки, оставляя на ее поверхности розовый след губного блеска. — Так что забирать меня тоже не надо.
— Хорошо, милая, — Кристина явно рада такому повороту событий. — Но, чтобы в семь была дома.
Лана отвлеченно кивает, смахивая крошки со своей синей кофты на паркет.
— Конечно, мам!
Она выбегает из зала, умудряясь при этом что-то быстро писать в своем мобильном телефоне.
Я смотрю на часы и вздыхаю. Уставший мозг ревниво цепляется за крохи отдыха. Еще пять минут. Я дочитаю статью и поеду на работу…
— Дэйв!
Когда-нибудь я убью свою жену.
— Что?
— Мы не договорили.
Я нервно швыряю газету на диван.
— Ну, Дэйв, послушай, — Кристи лихорадочно роется в сумке в поисках очередной косметической баночки. — Артур пишет рассказы в журнал «Манди и Маньяк». Ты знаешь такой? Там все истории о психопатах, убивающих маленьких девочек и чокнутых, отрубающих своим жертвам все возможные конечности…
— Наверное, его следующий шедевр будет называться «Как я сделал сосиски из надоевшей соседки», — я ловлю ее обиженный взгляд и диванную подушку, нацеленную мне в голову. — Да, ладно тебе! Что я, по-твоему, должен сказать его бабке?
— Чтобы ее странный внук держался подальше от окон, выходящих к нам на террасу, — дрожащим голосом отвечает Кристи, нервно щелкая костяшками пальцев, — иначе мы обратимся в полицию.
Я укоризненно качаю головой.
— Как же вы меня достали…
— Кто это «мы»?
— Ты и твои тараканы в голове.
— Ах ты…
— Мама, я надела синее платье, как ты и просила, — в комнату радостно вбегает Лиззи. — С добрым утром, папочка!
Я изумленно смотрю на свою младшую дочь. Она запрыгивает мне на колени и хватает со стола засахарившуюся булочку.
— Детка, что это? — я с отвращением разглядываю ее длинные прямые волосы, внезапно заменившие беспечные кудряшки.
— Мне мама их сегодня уложила, — гордо отвечает Лиззи.
— Но… зачем? — я с ненавистью смотрю на Кристину.
— Папа, мне уже семь лет! — Лиззи гордо поправляет черные пряди. — Я уже взрослая. И хочу быть такой же красивой, как и мамочка… и Лана…
Я раздраженно встаю с дивана.
— Ты и так красивая, солнышко. Без глупых примочек твоей мамаши.
— Дэйв? — Кристина делает вид, что не заметила моего недовольства. — Заберешь сегодня Лиззи со школы? У меня маникюр в два часа дня и я, наверное, не успею…
Я чувствую, как начинает дергаться правый глаз. Признак того, что «любимая» жена смогла достать меня еще до начала рабочего дня. Сегодня она явно идет на рекорд по количеству глупых идей.
— Ты издеваешься?
— Ох, ну, в самом деле, дорогой… Тебе всего два квартала от работы…
Я мысленно представляю огромный, блестящий револьвер, лежащий в бардачке моей старой колымаги. И мозги Кристины, которые могли бы оригинально украсить нашу классическую кухню. Она ловит мой взгляд и, внезапно, сдается.
— Ладно, я что-нибудь придумаю…
Я киваю. Беру свой потертый пиджак. Целую любимую дочурку.
— До вечера!
— Дэйв!
Глаз дергается еще сильней.
— Что?
— У тебя вся спина белая!
— Ха-ха-ха, — заливисто смеется Лиззи этой старой и нелепой шутке. Я кисло улыбаюсь.
— И тебя с первым апреля, глупая женщина.
***
— Алло! — раздраженно отрываюсь я от кучи бумаг, обрушившихся на мою голову в это кошмарное утро.
— Дэйв!
— Кристи, что случилось?
— У нас пробило трубу, — в ее голосе слышится паника. — Весь подвал в воде! Я не знаю, что делать!
Я, как ужаленный, подпрыгиваю в кресле.
— Как?
— Все твои документы промокли, — безжалостно продолжает жена, — а я совершенно не знаю, как это остановить…
Мои документы? Вся работа моего предприятия за последние пятнадцать лет? Меня прошибает холодный пот.
— Что они вообще делают в подвале?
— Ох, Дэйв! Я переложила их в подвал еще год назад, когда купила раритетный шкафчик для моих украшений и поставила его в бюро.
— Как ты могла, Кристи? Если я потеряю всю отчетность, я… Клянусь, я убью тебя! Немедленно перекрой воду!
— Я не знаю, как, — визжит Кристина.
Схватив пиджак, я, отдуваясь, мчусь к машине. Подчиненные с любопытством смотрят на мой нервный побег.
— Я буду через десять минут. Тебе нужно только спуститься в подвал и…
Трубка вдруг взрывается хохотом.
Я застываю на месте в неудобной позе, словно древнегреческая статуя.
— С первым апреля, милый! — взахлеб смеется Кристина, раскаляя трубку мобильного, — Ах, какой же ты все-таки наивный.
Я со всей злости давлю на кнопку отключения вызова, прерывая ее идиотские издевки. Работники продолжают с интересом наблюдать за глупым спектаклем.
— Супруга пошутила, — кисло отвечаю я на их вопросительные взгляды.
Как мог я двадцать лет назад сделать такую ошибку? Влюбился. Женился. Скажешь тоже. Глупый кретин.
Со всей силы хлопнув дверью, я устало падаю в кресло. Хотя тогда Кристина была совсем другой. Миниатюрная, бойкая журналистка, сутками пропадавшая на работе и обожавшая эксперименты в постели. Куда все это ушло?
Конечно, когда она родила Лану, я сказал ей, что она может сидеть дома, сколько захочет. Но я же не думал, что все семнадцать лет она просидит на моей шее, удобно свесив свои растолстевшие ножки. А у меня не было отпуска… дайте подумать… с рождения Лиззи. Семь лет.
Я достаю из нижнего шкафа стола неприметную фляжку. Напиваться на работе — это, конечно, полное дно. Но я решительно в него падаю, глотая дешевый и обжигающий виски. Телефон вновь испуганно вибрирует. Будто боится, что я прямо сейчас вышвырну его в незакрытое окно.
Я убью ее.
— Кристина, если ты еще раз…
— Дэйв, Боже, Дэйв, — трубка вяло шумит, передавая странные гортанные звуки.
Что это? Она плачет? Какая шикарная актерская игра. Или это ужас раскаяния накрыл мою благоверную с головой?
— Лиззи… она… пропала…
Я резко выпрямляюсь в неудобном кресле и со всей силы стучу кулаком по старенькому столу.
— Что? Ты издеваешься?
— Нет, милый, послушай! Я… я сейчас возле школы и…
— Кристина, это не смешно…
Я ни за что не куплюсь на еще один розыгрыш. Однако рука с фляжкой предательски дрожит.
— Нет, Дэйв! Ты не понимаешь… ЭТО ПРАВДА!
Я все же встаю с кресла и начинаю беспорядочно мерить шагами комнату.
— Ты принимаешь меня за дурака? Ты должна была забрать ее еще час назад.
— Да… — я слышу, как дрожит ее голос.
И вдруг мне становится по-настоящему страшно.
— Ты только не ругайся, но я задержалась в маникюрном салоне и…
— Ты шутишь?
Я никогда не ненавидел ее так, как сейчас, в эту секунду.
— Я ее предупредила, что приеду на час позже. Она сказала, что будет меня ждать во дворе… Но сторож никого здесь не видел и…
Я перестаю слушать истерические оправдания жены. Воздух становится неимоверно тяжелым и мне приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы не задохнуться.
Лиззи. Моя малышка. Нет, этого не может быть.
— Дэйв, — словно из другого мира слышу я ее дрожащий голос. — Что делать? Что нам делать???
***
Мысли. Словно миллионы рассерженных бабочек порхают в воспаленном мозгу. Красный свет светофора. Доверчивая улыбка Лиззи. Дрожащий голос моей жены. Нужно повернуть направо. Синее платье моей дочери. И ее заливистый смех. «У папы спина белая»…
Нет, это невозможно. Я останавливаю машину напротив нашего дома. Кристина уехала в полицию. Мне нужно ждать ее здесь. А вдруг, это все же ее глупый розыгрыш?
Тогда я убью ее: я достаю из бардачка свой верный пистолет. Но перед этим я выбью ей зубы, и она больше никогда не будет глупо улыбаться. Никогда. Боже, что за мысли приходят мне в голову?
Я невидящим взглядом смотрю на стену соседнего дома. Старые, морщинистые камни привычно греют свои бока в лучах весеннего солнца. Потрескавшаяся краска на окнах сияет грязным белом цветом.
Я не хочу об этом думать, но…
Что, если Лиззи никогда не вернется?
Нет! Я пью мерзкий виски из верной старой фляжки. Я не смогу ее простить. Кристину. Уставшие глаза вдруг ловят какое-то странное движение. Я замираю. Сердце учащенно бьется, разгоняя застоявшуюся кровь. Нет, мне, наверняка, показалось.
«Он наблюдает за нами из своих окон. Я пару раз видела, как он подглядывает, прячась за шторами».
Голос моей жены все еще звенит в утомленном мозгу. Но я только что понял. Какой же я был дурак. Он подглядывал не за Кристиной! Задыхаясь, я выбегаю из машины, сжимая в руке верный кольт.
«Там все истории о психопатах, убивающих маленьких девочек и чокнутых, отрубающих своим жертвам все возможные конечности…»
Безразличные солнечные лучи только что блеснули в черных локонах Лиззи. В окне второго этажа дома миссис Санрайз.
Я почти уверен. Перед тем, как резко задернулась штора, ее испуганное лицо показалось за старым и грязным стеклом.
Неужели моя жена была права? Я перемахиваю через низкое подобие забора и бегу по заросшей тропинке. Звонок давно не работает, поэтому, разбивая костяшки пальцев, я изо всех сил долблю по массивной двери.
— Мистер Чапвик? — Артур, наконец, открывает замки. Меня тут же накрывает запах дешевых сигарет.
— Я знаю, что она у тебя! — я запоздало прячу пистолет в карман куртки.
— О чем это Вы? — мальчишка лениво щурится, потягивая слова. Его непринужденность кажется фальшивой: слишком явно бегают испуганные глаза.
— Моя дочь, Артур! Я только что видел ее в окне второго этажа!
Паренек лениво качает головой. Его длинные сальные волосы болтаются, словно черные сосульки.
— Я дома один, мистер. Бабка лежит в больнице. Даже собака убежала.
— Тогда позволь мне войти и убедится, — я угрожающе надвигаюсь на щуплого мальчишку.
Вся сцена кажется мне абсурдной. Сколько ему? Семнадцать? Восемнадцать? Маленький, худой и обкуренный паренек. Разве мог он похитить Лиззи?
— А у Вас, простите, ордер есть? — Артур нахально улыбается. — Мне, может, бабуля запретила пускать в дом посторонних.
— Я немедленно звоню в полицию, — я достаю из кармана мобильный телефон.
— Да, пожалуйста! — Артур издевательски кланяется. — Но пока они не приехали, у Вас нет никакого права вторгаться в частную собственность.
Я отступаю на шаг назад. Мальчишка держится спокойно, но я вижу, что его пальцы слегка дрожат.
— А мне пора, — он улыбается, обнажая белые, но до безобразия кривые зубы. — У меня тут вообще-то дела.
— Отпусти ее, Артур, — вкрадчиво шепчу я, сжимая в кармане ручку пистолета.
— Да, Вы совсем сбрендили, мистер, — он почти жалобно смотрит мне в глаза.
И, правда, что со мной? С чего я решил, что Лиззи у него дома? А вдруг мне показалось?
Шаг назад. Я должен держать себя в руках. В окне был просто блик, это точно. С другой стороны, почему этот мальчишка не хочет меня впустить? Боится? Издевается? Или что-то скрывает?
— Я вернусь сюда с полицией и поверь мне, если я узнаю, что моя дочь была у тебя… — я угрожающе трясу кулаком перед его кривозубым ртом. — Проведешь в тюрьме большую часть своей жизни, уж поверь!
— Да ладно Вам, мистер, — Артур явно нервничает. — Может, она сама ко мне пришла…
— Что-о-о?
Он вдруг понимает, что только что сказал. Мерзкий извращенец все-таки выдал себя! В течение секунды, которая кажется нестерпимо долгой, Артур в ужасе смотрит на мое перекошенное гневом лицо. Затем испуганно бросается внутрь.
Два выстрела звучат в полуденной тишине нашего квартала вызывающе громко.
Артур все еще улыбается, когда его мертвое тело падает на пороге дома миссис Санрайз. Я смотрю на убитого мной мальчишку, а в голове панически бегают несвязные мысли. Он сам признался, что Лиззи у него. Он не пускал меня внутрь. Я видел свою дочь в окне второго этажа.
Я решительно переступаю новоявленный труп. Мне плевать, что скажет полиция, у него моя дочь, и мы прекрасно понимаем, что собирался с ней делать этот малолетний извращенец…
— Лиззи?
Резкая трель мобильного телефона вызывает во мне приступ безотчетного страха.
— Кристина? — я медленно поднимаюсь по лестнице, вслушиваясь в тишину пустого дома.
— Дэйв, я в полиции!
— Да, можешь сказать, чтобы они приехали…
— Они нашли! Нашли Лиззи!
Я замираю на последней ступеньке, чувствуя, как по телу бежит странный, панический холодок.
— Что?
— Эта глупышка хотела нас разыграть в честь первого апреля, — я слышу, как моя жена во второй раз за свою жизнь искренне плачет. — После уроков она спряталась в старый школьный сарай, чтобы выбежать и напугать меня… но слишком долго там сидела и уснула…
Ноги словно вросли в пушистый ковер второго этажа. Я не верю. Не могу верить. Там, на первом этаже, в тени полуоткрытой двери лежит убитый мной Артур. А моя пропавшая дочь все это время сидела в старом сарае.
И я вдруг понимаю. Сегодня утром у нее были прямые волосы. У Лиззи. Такие же, как и…
Дверь соседней комнаты резко открывается. Лана, откидывая назад свои черные локоны, те, что я увидел в злополучном окне, испуганно смотрит мне в глаза.
— Папа! Только не кричи! Мы с Артуром уже шесть месяцев встречаемся…
Кричать? Что ты… Я не могу даже пошевелиться.
Как же я ненавижу первое апреля.
Начинающий писатель, который любит смешивать мистику и истории о любви, не боится экспериментов и обожает своих придуманных героев.
