6 глава

Маленькая деревня,  в ней нет ничего. Пару домов,  несколько  сараев, поля с только назревавшим урожаем и река что  течет своей дорогой.  Веками,  годами она продолжает свой путь на верх, в светлый, радостный мир.  Солнце еще слегка лишь  показывает свое личика.  Короткие дни,  но все же он есть.  Поля что   постепенно зреют,  урожай здесь  слабый, ели живой,  лишь благодаря земле и труду здесь что то  смогло  вырасти.  Крестьяне точно старались,  вкладывали всю свою  жизнь  ради небольшого урожая, отдавая часть  несносным владельцем.  Лица их  уставшие,  больные, кажется такими добрыми,  безобидными.  Входя в деревню  я думал  лишь  о еде, людях,  приказе,  но начал их  расспрашивать, просить, я задумался о  они. Как эти люди, даже   не думая дали мне насыть свой живот куском хлеба. Они не знали что  их  ждет,  возможно  этот хлеб бы спас кого то от голода в холодных дни,  но даже так они дали мне его за что,  я несомненно благодарен им.  Мой вопрос их  не удивил,  их  вообще мало что  удивляло,  видимо  таких  захудалых,  ели живых  сюда приходило не раз,  и каждый спрашивал,  искал  спасение.  И возможно вопрос,  который я задал  был не таким уж  необычным.  Я спросил:

— Где здесь  владение Графа … — они посмотрели на меня,  многие горько плакали, кто то  уже принял  свою  судьбу,  а кто то  ответил.

—  Не первый из  крепости,  но владение графа на востоке, по этой дороги —  отвечал мальчики,  молодые,  с веселым задором  указывая на дорогу.

 —  а другого пути нет? – с ужасом спросил  я

— Нет-  ответил  Старик,  брови которого затмевали морщены.-  единственная дорога.
— Понятно- я встал,  посмотрел  на эти лица, на эти добрые лица,  человеческие,  простые,  где то  уставшие, где то  обреченные,  где то непонимающие. И пошел обратно, докладывать ужасным,  коварным тварям,  что  не пощадят их…

— куда ты,  зачем обратно.  Не туда.  Верстай вперед,  может первым добежишь – кричали они, не понимая, что  и так доложу первым  и единственным,  этим тварям,  моим господам.

Крики, вопль,  стоны, страдание.  Маленькое лицо,  такое безмятежное,  худое,  острый нос,  с небольшой слегка розовой родинкой.  Черные волосы,   уши торчком,  и красные от крови губы. Он смотрит  своими голубыми глазами  на слегка светлое небо и испытывает боль,  последнюю  боль  в своей жизни.  Его  маленькое тело,  маленькие руки держали надежды,  желание,  силу,  но сейчас это  лежит  в его крови,  прося поднять и убивать,  убивать,  все убивать. Ради мести,  ради смерти,  ради жизни.  Но его  не подымут,  некому, нет здесь  силы,  нет здесь  мужчин,  лишь трупы  и ужас.  Смотря на это,  на то  что  я сотворил.  Я понимаю,  я осознаю  что  ради жизни,  даже такой,  можно  свершать ужасные поступки,  ради будущего я не хочу быть   трупом.  Я иду вперед,  впереди бегает маленькая тварь,  заколачивая свой кинжал   в девочку,  та  кричит,  ее платья уже не скрывает кровь,  ее глаза проливают слезы,  ее крик просит о помощи.  Я иду,  прохожу мимо,  ее забивают. Мои шаги становятся все уверение,  через  трупы,  через  полуживых,  через  мразьей,  через  убийц.  Каждый шаг мне говорит «торопись,  пропусти,  не замечай,  иди вперед,  ради жизни». И я словно не замечая ничего,  дохожу до своей награды.  Старый дом,  простой,  обычный дом,  еды тут не много,  но то, что  будет в нем все мое. Вся еда,  что желает мой желудок,  все оружие,  что  защитит меня,  все это мое,  вот моя награда.  Руки дрожа,  берутся отрывать дверь,  вопль, останавливает их.  Секунда,  дрожь,  непонимание,  страх,  рука открывает,  вопль  исчезает.  Я вхожу за своей наградой.

Первое что  впивается в мои глаза, эта еда,  немного,  точнее мало,  все что было на столе. Это был  небольшой кусок хлеба и переточенный нож,  я беру  их,  первая моя награда за поступок который совершается этими гнусными тварями.  Я осматриваюсь,  небольшая печь,  немного, даже точнее совершенно мала света,  тлеющей маленькой надежды тута  нет.  Глаза потихоньку привыкают,  ища что то.  В углу мешок,  что то  в нем точно есть.  Смотря в него,  в нем ужасный,  ненадежный,  старый лук.  Но это лук,  мое оружие,  моя жизнь. Рука достает его,  она трепещет от радости,  что то  знакомое,  родное в этом старом  деревянном оружие.  Я слышу крик,  рука берется за тетиву, стрелы нет,  но  осознание  приходит позже,  перед  глазами насилие,  убийство,  гоблин наслаждается,  веселится своим клинком.  Рука опускается,  ниже его  глаза видят женщину,  яростно просящею  глазами помощь,  я опускаю  руку,  оборачиваюсь  продолжаю  искать,  убирая лук и беру этот мешочек. Глаза привыкли, и  в полу  заметен ручка,  прикрытая яма,  руки тянутся туда,  крышка легко подается,  от туда ударяет  слабый свет.  Там дети,  мальчик и две девочки.  Они держат мешок,  там точно еда,  глаза горят надеждой, верой в будущие. Я вижу это,  я не знаю  что  им сказать,  что  сделать. Рука словно тянется к ним,  что бы спасти,  дать  им будущие,  как они  мне дали хлеб.  Но вдруг голова,  брат,  мама.  Я тянусь,  забирая силой их  еду  и ухожу.  Писк и свет привлек внимание гоблина,  а том  что было дальше я не видел.

 Идя к повозке  во мне не осталась   сомнений,  сожалений,  страха, боли или отчаянья.  Руки берут  захудалый хлеб,  глаза смотрят только на него,  они не видят что  вокруг, они не хотят видеть,   рука тянется ко рту и вдруг уши слышат стон,  боль,  ненависть.  Глаза забывают хлеб  и видя деревню, убитую,  изуродованную  пожаром,  испачканную  кровью.  Гоблинов,  веселых,  ужасных,  растерзывающие последних  ели живых  людей.  И командира,  того что  поставили нам,  смотрящего  куда то  вперед,  и несомненно думающего  о будущем пути. И вновь вялый стон,  глаза смотрят ,  не хотят видеть,  но  видят моего нового  брата. Всего в гнои,  умоляющего о смерти,  но не умерающиго.  Его глаза,  еще живые просят этого.  Я вижу,  я хочу,  но голова,  брат  и мать.  Я отворачиваюсь,  беру мешок,  ищу хоть  что то,  и достою  первое попавшиеся вещь,  это был слегка проросший чеснок.  Я знаю,  он не поможет ему умереть,  я вбиваю его, заставляя, есть.  Принося ему боль и ненависть,  принося себе боль и страх будущего.