2 глава.

Голова трещит, лишь  слабый голос мамы я помню от приятного сна,  и мой крик боли и страдание. Открыв глаза передо мной вереница белый сияющих  звезд.  Они светят,  придавая смысл жизни таких  ничтожеств  как я. Видя их  я, вижу надежду,  на свет,  на будущие и я отпускаю  веки.  Но  закрывая глаза,  в мыслях  образуется образ дерева,  горящего  дерева.  Он всегда был в моей голове,  там моя мама,  мой брат и теперь  там появилась голова  моего отца.  Они ждут,  они знают, что  скоро и я к ним присоединись и вновь жуткая боль.  

Недолго осознавая,  голова поняла что  я лежи на повозке, которая едет,  подомной большие мешки,   они местами мягкие,  местами твердые и из них пахнет кровью и  гнилью.  Я не хочу знать что  там,  но я знаю.   Два маленьких тельца  стоят возе моей ноги.   И их  руки щупают ее.  Я подымаю  голову и вижу, что нога оголена,  а  два маленьких гоблина   ищут рану. Как только их  руки  нашли ее,  меня вновь  пронзает  боль.  Я не кричу,  но они понимают,  что они нашли ее.  Видимо эти гоблины слепые.

Рана не большая,  но крови я потерял сполна. Слегка  онемели пальцы и ноги.  Голова не понимала,  она лишь чувствовала касание маленьких  пальцев гоблинов,  как они измеряли   длину раны,  наличия гноя  и многое другое.   Как только это закончилась голова вновь опустилась в пустоту.  Не боли,  не страха,  лишь сладкое наслаждение покоя, глаза закрылись и вновь видение.  Нет ни чего,  все пусто и что  то меня держит.  Маленькая рука,  вроде ребенка, она хочет что то ,  но я не знаю  чего.   Беру ее и мы идем.   В светлое прекрасное будущие…

Все это длилось  мгновение.  И вновь боль,  но совершенна другая,  что то прокалывала и тянула мою  рану,  голова вновь кипит,  нога дрыгается. Мешая этому процессу. Я открываю  глаза и передо  мной  была морда гоблина.

Его длинные, слега сломанные на кончиках, уши. Безобразно уродливая безносая морда,  огромные зубы и маленькие губы. Абсолютно черные глазницы и белые словно звезды зрачки,  единственное на что можно  было смотреть без  отвращение.  Его маленькие руки,  короткие ноги было видно краем глаза,  но его голова смотрела на меня с призрение и гневом.  Из  его рта прошла знакомая,  но исковерканная речь.  Его голос был писклявым,  невыносимым и кричал он.

—  Не дергайся,  сожрем. —  из  его  уст это  звучало жалка и смешно.  Но вмиг я вспомним, где я и кто  я теперь. На лице вместо  улыбки появилось смирение и покорность.  —  Привяжи  ногу к чему-нибудь – прокричал  гоблин своему напарнику – он точно в сознании.

Мои глаза смотрели,  они видели бесформенные   и искорёженные  болезнью  тела,  что жрали людей.  Они смотрели на меня с завистью   и желанием,  но брали гниющую  плоть  с  повозки,  их  ненависть,  их  злоба,  их  стремление отведать свежего мяса была абсолютной. Их  глубокое глумление надо мной,  над живим продовольствием,  о котором я еще не знал   было такое же как у рыцарей.  Только те не  могли просто  взять  и убить,  им мы былы хоть как то важны им.  И вдруг ужасный шум,  шестиногая лошадиная существо поскакала мимо,  и глаза  повернулись, а там гигантское тело.  Передо мной был  Тролль,  медленно переваливающий с ноги на ногу, а дальше такая же по виду повозка,  что  тянут на своих  плечах  множество  толи крыс,  толи волков. Их частично покрытая шерстью  кожа,  зубастая неправильные пасти и черноватые глаза с полностью лысым хвостом пугало, этих   существ  убивали,  уничижали,  но они как Лорги они  все же существовали.  Жуткие, затем в мои глазах  очутился странная непомерно гигантская ящерица,  она была ростом с того же крыса – волки,  но ее  пасть не так пугала  и на ней словно на коне  ехал обычный гоблин с копьем и как то задорно им махал.  Она была не быстрой,  ее переваливающие шаги говорили о ее гордости и опасности. Я не знал это существо,  как и многое что  появлялась  на моих  глазах  в тот день. Я словно бы попал   в шумный легендарный карнавал из  легенд,  именно таким  я представлял его,  но только вместо   монстров там должны быть люди и они должны дарить счастье всем, но это…

И вновь острая боль,  эти  маленькие гоблины начали шить. Их  невыносимая  работа продолжалась не долга.  Через  каждый шов,  каждый замах  своей костяной   иглой, Маленькая тварь  проверяла рукой мест  раны,  не промахнулись ли он,  не взяли ли он лишка,  но каждый раз  это приносила боль,  невыносимую острую  боль. Словно они этим наслаждались.  Их  гримаса ненависти,  гнева  была в каждом касании,  каждом  шве. Эта продолжалась не долго,  но для меня это было словно вечность.  Я попытался отвернуться и там, позади я увидел своего нового брата. Он был не   в лучшем положении.  Привязанный к нашей повозке он шел и был  своеобразной куклой,  что  можно было ударить,  поглумится,  насладится страданиями как бы высшего существа,  того кто  называется выше их.  Его били,  над ним глумились,  но не убивали.

Отец ты не хотел этого, я не хотел этого,  он не хочет этого.  Только все это случилась,  и в его глазах  ты, отец,  виновен,  я это вижу. И смотря на меня, он видит цель  своей ненависти,  он видит тебя во мне.

Боль перестала поддерживать мое сознание,  глаза начали, закатывается,  и лишь ненависть и боль видел я.  И вонь я один,  я вижу свет,  я  хочу к нему,  но что то  держит мою  левую  руку, я смотрю  и вижу  маленькую  ручку,  оно держит, оно пытается меня остановить.  Я беру ее и пытаюсь убрать ,  но она в цепляется в горло и душит,  душит,  я не понимаю,  теряю  вновь сознание  и свет, яркий свет гаснет,  выход,  путь исчезает…

…

Ящерица неспешно ползет неся свой груз,  ее неказистые слегка топорные движение ног,  прыгающий язык туда суда и  неспешные повороты головы говорили о барском, да же царском величии.  Да,  возможно  эта ящерица была венцом своего вида,  венцом творение бога,  когда та,  но сейчас она всего лишь ездовое животное,  что  приручил  маленький гоблин.  Его натура кричит ,  его  зверская пасть молит, но ничего  она не может,  ведь  ее привязали,  закрыли пасть,  его  орудие.  И сейчас он смирно ползет куда ведет его  наездник.  Я не он, я не он. Мои руки хоть привязаны они могут дотянутся до шее, могут освободится.  Они смотрят,  слегка смеются,  даже ящерица,  она тоже,  я вижу ее улыбку,  я знаю  что она думает,  она не выше,  она не лучше, они не главные,  я выберусь,  я…

…

Не знаю  сколько прошло,  что  мне приснилось, и  что  было  реальным.  Только маленькая надежда на жизнь осталась у нас с ним.  С ним,  кто взял  мое горло и уже собирался придушить в забвении.  Его нельзя винить,  ему просто  надо вбить простую  вещь, лучше всего  кулаками. Удар за ударам.  Мои слабые руки били его,  он пытался сопротивляться,  но все четно маленькие завязание кулаки нечего  не могли сделать,  он был слабее меня.  И когда в его глазах  появился страх,  я перестал бить.  Он понял,  он осознал  кто  в нашей семье старший. 

Твари наслаждались представлением,  они не вмешивались, их  ужасные жуткие глаза наслаждались нашей ссорой.  Их  гремящие визге, грохочущей смех   и жуткие стоны приветствовали унижение и терзание моего младшего брата. Оглядевшись передо мной были не только гоблины,  орки  и несколько троллей,  там были существа совершенно непонятного формы и сути.  То летающие обесформленные огоньки,  то одноглазые  одноногие твари,  то  змеи с человеческой головой,  то люди с змеиной головой  и порой обесформленные жижи,  яростно меняющие цвета.   Все это было  в экстазе и яростно наслаждалась то  плотью  людей,  то такими же боями,  только  дрались  либо  орки, либо  гоблины. Но самые большие скопление были там где были совершенно прекрасные создание,  я заметил  их  краем глаза,  но это было что то  совершенное, то чего  здесь  не должно быть.