15 глава

Череда бед,  череда неудач,  череда катастроф,  приводит  великие государства к упадку,  а маленькие  к исчезновению.  Война,  голод,  чума  и в конце  все пожирает смерть. Слабый свет надежды приводит людей  в экстаз  радости и безумие.  Слепая вера  в будущие,  что  все будет хорошо,  что  завтра настанет,  что жизнь будет продолжаться. Лики детей,  будущие,  лики стариков,  прошлое,  лица женщин и мужчин,  настоящие,  все это  есть  у них,  все это  будет  у всех.  И в этих  радостных  чувствах  люди находят силы бороться с чем угодно.  С Войной,  с голодом,  с чумой  и даже смерть решают побороть.  Да в этом есть сила людей,  в этом  и есть  наш шанс  на существование.   Ну и в этом наша слабость. Слабость,   которой пользуются наши короли,  наши  властители,  наши  враги  и сама смерть.

Великий город,  великая Столица  трех. Сильная крепость,   не полностью  каменная,  но  что поделать,  нижний мир небогат,  и то  что  в далекие времена здесь построили такое – для них  это  чудо.  Неприступные стены,  что  держали армии из  тысяч воинов,  гигантские  башни,  что  смотрели  на  десятки километров   во тьму   и  огни  постов,  что  светили им.  И сильные люди, что  взяли власть  и держат ее  вокруг  и считают себя королями —  победителями.  Великий город и устрашающий. Но он прожжен уже войной  и голодом. Войной в которую она уже проиграла,  и ждавший надежду на спасение. Голодом  что убивает их  разум и не дает  видеть настоящие. Они видят лишь одно — Великих  рыцарей с востока с войном Волом,  что  идут  им на помощь.  Что  придут  спасать их  от смерти,  от  смерти под  названием гоблины.

Старые ворота,  крепкие надежные. Держали нас,  держали всех   в своем повиновение.  Старые стены,  высокие,  проросшие мхом   не давали  сильным и  умелым воином взять город. Лишь  земляные рвы  и деревянные части стен давали нам путь,  давали нам надежду.   Лязг мечей, удары копей  все это  было  в этом городе,  все это  проносилась   по  дряхлым домам.  Он помнил  меня,  лица горевших  зданий оставались  на нем.   Я помнил  о них,  помнил  о  всей радости,  свое безумной радости предстоящей победы.  Помнил  лица уставших,  мертвых  людей.  Они и сейчас такие же,    исхудалые,  противные, но  в глазах  еще мерещится надежда.  Такая же  как и во мне тогда.  Такая же обманчивая.  Люди тянут  руки,   иссохшие без  вестей,  без  радостей, без еды  и без будущего. Все они либо  умрут,  как умерли мои воины,  либо примут  страдание,  что  не чем для них  хорошим не кончится.

  Но мой гордый конь  идет своей тропой,  что  приводит часть  нас к замку,  часть  остается у ворот.  Недолго,  все произойдет быстро.  Убивать  вообще не сложно,  это даже  весело. Да  весело,  помню  как это  весело.  Первого  я убил  случайно,   кровь  кипела,  сердце стучало  безумно.  Он жаждал  моей смерти,  я лишь защищался,  защищался,  он кидался,  невыносимо  плохо махал  мечем,  он то же боялся.  Но  если его  страх  помешал  ему,  то  мой превратился  в  удар,  пронзивший его рубаху, за которой хлынула кровь.  Я был мальчиком,  я боялся,  я радовался.  Радость  жизни,  вот что  мы жаждем в такие моменты.   Все это  будет,  все этого ждут. Мой конь  встал.  Железные ворота стали подыматься,  деревянный мост опускается,   канал  в котором течет  воды Спартака, давали нам путь  к замку Королей,  замку который я так  и не взял.

Люди все с такими же глазами смотрят, они верят,  они ненавидят.  Тут видна строгость, власть,  жадность.  Эти люди горды,  эти люди уже сильнее.  В них  кипит  то   что  называется   власть,  то  что  держит  нас.  У них  есть мечи,  копья, луки,  они жаждут защищаться.  От войны,  что  идет далеко  на севере,  от голода,  что  породил  юг  и  от чумы которую они видят  и знают,  но  в их  лицах  мерцает надежда,  надежда, которая их  губит.  Некоторых  лица мне напоминают о  поражение,   но  это  сейчас  не страшно. 

Страшны  лица слуг,  надменные,  жирные,  что  просят  меня дать  им поводья,  дать  им власть.  Они не черта не видят,  но жаждут власти,  жаждут надменной  мордой подхалима. Я смотрю   в эту морду,  я хочу ударить в нее,  я бью.  Он смотрит  и улыбается,  и тянет мои поводья.   Я их даю,  слезая с лошади,  смотря на окровавленный нос,  выбитые зубы,  и противную  кровавую  улыбку,  я понимаю  что  он тоже такой же как и все.  Он уходит,  его  морда не войдет  в зал, он слишком гадин для него, для этого  великого  зала.   Ставни зашумели  и ворота отрылись,  сотни свечей,  сотни голов встречают нас.  Разукрашенный,  величественных,  исхудалых.  Они ждут, я иду,  за мой мои люди,  с мечами.  Он смотрят,  не понимают  или все понимают,  но  не решаются сказать. Может быть  если бы среди них был бы  смелый, достойный  он бы крикнул,  он бы возразил  нам,  но таких  среди не было,  таких  пожрала война. 

Коридор был освещен.  Королева ждет спасителя,  она  должна показать  свое богатство,  свою  власть.  Множество  старых  портретов,  короли,  войны,  мой дед.  Лица врагов, родни,  жадных  обманщиков.  Латы героев,  воинов,  бархат,  ковры,  свечи, вся эта  красота стоит здесь,  не кем не охраняемая,  лишь  сто  надутых  дураков,  что  смотрят на нас говорит, что  все что  я знаю  о королеве будет  впереди  и ждет нас.  Я приближаюсь к  двери,  золотые,  там трон,  там ждут приятный прием.   Я открываю  их.  Да,  они там,  не сотня,  но много  мечей и рыцарей.  Она ждет, надменно смотря   в  меня и на моих  воинов.  Я всегда думал  или догадывался почему я ненавижу свою  старшею  дочь,  возможно причина была в том что  она походила на дочь Кобры,  мою двоюродную  сестру,  да и на него то же  была похожа.  Нет, не думай,  смотри на нее,  на эту наглую  морду,  глупую, жалкую   и говори  с  ней,  пока  надо так.

Ее противные скулы,  острый нос,  надменная улыбка говорила о  знании,  о уме  и развязной жажде власти.  Противное лицо,  но  я смотрел на него,  видел ее глаза.   Все  же жизнь  сурова к таким людям,  они все же   не прячут  свой страх.   Я пошел  смело   и надменно,  ноги несли меня,  кольчуга  и латы защищали меня.  Мечи загрохотали,  ее улыбка слегка покосилась,  люди вошли за мной.  Их  было  не много,  тридцать верных,  надежных  людей,  их  надежность  была оправдана знанием,  что  и их  земли были под защитой,  что  и их  не тронут.   Тридцать  сильных   и надежных  вассалов. Руки их  дрожали  и жаждали резни,  жаждали жизни.  Я встал   в десяти метрах от нее, от моей прошлой старой  мечте,  не кто  не смел попросит мой меч,  не кто  не крикнул,  вообще все молчали,  ждали моих  слов.   Я не говорил,  я видел,  она что  то  ждет,  она то же надеется…

—  Я знаю  зачем ты здесь —  начала она,  своим громким и высоким голосом. —  что бы забрать его —  она показала на трон,  уже пустой трон —  а не как не помочь  нам с  надвигающейся монстрами.

  Я смотрел  на него, он так манил  меня тогда,  я так жаждал  его,  так хотел  бы владеет  им.     Все земли,  вся власть… я смотрю  на нее,  в ней страх,  ненависть, боль  и ярость. Она словно  молит.

—  Отпусти нас,  отпусти детей —  их  нет здесь, я знаю,  они уже бегут,  спасаются,  две сестры,  —   и возможно  ты…

  —  Я не за троном пришел,  не  за властью  здесь —   в ее глазах  появилась  надежда,  я потихоньку начал доставать свой  меч одной рукой, другой подал  знак другим, —  я здесь  чтобы защитить  СВОИ ЗЕМЛИ!!! – крикнул   я и  начел  резать,  бить,  убивать  все что шло  ко мне,  убивать,  радоваться!

Глупость  или жажда власти, надежда на будущие,  все  то  что  и в глазах  моей сестры.  Страх,  бесконечный  страх.  Безысходность, глупость,  данное слова  и вера  в этих  тварей,  тварей которые врят ли исполнять  все,  но  земли,  мои земли  останутся невредимы, целы,  а затем что?  Год, два, три,  и вновь  чума и вновь  война, голод,  а за  нею  смерть?  Все повторится,  все будет повторяться.  Сотни мертвецов,  сотни сожранных  трупов,  агония,  Ад.  Только  кем мне тогда откупаться? Кто  будет  жертвенной овцой?

 Нет,  не думай,  не знай,  все идет как идет,  завтра будет завтра,  а сегодня она,  они мой билет на спокойной жизнь.  На год,  на два,  а может и на десятилетия?  Рука не трясется,  бьет,  кромсает,  наслаждается.   Противные  рожи,  мой прошлый позор  и наглая  паршивая сестра и дочь.  Это  наслаждение,  это радость,  это  спокойствие на годы.  Годы моей  семьи и земель.