В ночное время суток пробуждаются те самые яркие краски осеннего Петрограда, которых не заметить днем. Во дворе академии едва слышны сквозь окна доносящиеся баритоны, внезапно сменяющиеся на гиканья, кваканья, кудахтанья. Оставив позади эти полусумашествия, переносишься в бесконечность бегущих проспектов. Сглотнув порцию влажного воздуха, наполняешься энергией, чтобы разглядеть все детали города белых ночей. Изнуренные люди с бесцветными глазами, укутанные в дымчато-серые плащи несутся, удерживая от порывистого ветра промокший зонт, и лишь кристальные лужицы подыгрывали и словно отвечали нотами каждому их шагу. Суровость улиц насыщала образностью архитектуру зданий словно художник, смешивая из своей палитры мрачность с линеарностью. Все было полно загадочности. В полумраке небо иссекает синий цвет сквозь серость, казалось, что за тобой свысока наблюдают, слегка раскрывая свой взор из облаков.
Оказавшись на великом Невском, внимание переходит на бьющий по глазам свет уличных фонарей и двигающихся троллейбусов. Ощущения перебиваются, дыхание учащается, изменяются цвета, точно сменяется эпоха, попадаешь в другое измерение. Все в ожидании автобусов. Пока еще на горизонте не показалась твоя рогатая десятка, у тебя есть время над чем-то подумать, что-то вспомнить, что-то осознать. Пианист, играющий Моцарта, Зимера, фокусники с огнями в руках, уличные певцы заставляют испытать тоску, печаль, в какой-то степени мечтательность. Кажется, что человек забывает об извечных проблемах, тяготах. Обретаешь силу, что Арктику растопить готов. Вот просто смотришь на освещенные сверху капли дождя – и думаешь, что таких капель больше нет нигде. Чувствуешь запах питерских пышек – думаешь, что таких запахов в жизни не чуял. В чем же тайна, что люди так внезапно впитывают эту атмосферу, становятся частью этого безмятежного безумия? Неизвестно.
