Печальное осознание

Саймон Ричер работал в службе обслуживания систем жизнеобеспечения парка уже три года. Сам для себя он так и не смог определить, нравится ему эта работа или нет, но в Скай-сити-32 особенно выбирать не приходилось. Здесь ты, либо шел трудиться в парк, либо отправлялся работать на ртутные рудники – альтернатива так себе. Все таки, в парке было лучше. Да, работа не самая благодарная, но за здоровье переживать приходилось гораздо меньше, чем в штольнях на обратной стороне планеты. К тому же, здесь было вполне безопасно, конечно, если неукоснительно соблюдаешь технику безопасности, но с этим у Саймона проблем никогда не было. Еще на станции «Центурия-3» он осознал для себя эту простую истину – тогда его напарника, Джозефа Уилли, всосало в открытый вентиляционный шлюз, а все потому, что парень понадеялся на мощь магнитных сапог. Да, шлюзы на станциях в космосе открываются не часто, но так уж совпало.

Саймон хорошо разбирался в системах автоматизации, и сразу был принят на должность старшего техника. Работы у техника довольно много – за смену нередко приходилось обойти до семи корпусов, а, каждый корпус представлял собой несколько тысяч гектаров фауны и флоры, заботливо собранных биологами и ботаниками на разных планетах. Каждое утро начиналось с того, что он садился в вагончик магнитной дороги и добирался до шлюза первого корпуса – саванны, откуда, пересев на магнитный кар, продолжал движение. Кар был хорошо защищен, быстр, крепок и технологичен, так что особого труда перемещение не представляло. Добравшись до места Саймон разворачивал маскировочные экраны, управляемые компьютером, и, будучи защищенным от любопытных созданий, выполнял свою работу.

Парк открыли тридцать лет назад – в Скай-сити-32 использовались земные временные стандарты – и за это время его популярность разнеслась далеко за переделы созвездия Девы. Огромный, занимающий площадь целого города, он раскинулся на солнечной стороне планеты. С орбиты он походил на огромные пузыри, словно фурункулы, облепившие поверхность. Его купола – корпуса, выполненные из прозрачного материала, вдоль и поперек пересекались электромагнитными путями – «покрытиями», по которым перемещались вагончики с любопытными туристами. В некоторых корпусах «покрытия» опускались до нескольких десятков метров к земле, но обычно располагались на несколько сотен метров выше нее. Саймон часто наблюдал за движением вагончиков из-под крон фианелевых деревьев, завезенных с планеты Колео, или расположившись на живых песках пляжей Торнео. Всякий раз его посещала мысль о том, сколько всего не видят эти баловни судьбы, скользя по «покрытиями» под сводами купола, хотя, конечно, оттуда хватало захватывающих зрелищ.

Мир внутри корпусов никак не контролировался и не управлялся. Все, что делали люди – это поддерживали основные системы: вентиляцию, освещение, регулятор сезонности, автоматику смены времени суток. Все остальное делала сама природа. Наверное, если бы Саймон не вырос на Гольфее, то эта работа приносила бы ему удовольствие. Но Гольфея – каменная планета без растительности и животных, воспитала его далеким от всего, связанного с живым миром. Парк был для него лишь набором системы, которые требовалось обслуживать и настраивать, а все остальное пусть достается ученым и туристам.

Двадцать третьего ноября 2437 года Саймон в очередной раз заступил на смену. Утро в Скай-сити-32 начиналось, когда Спика – самая яркая звезда в созвездии, поднималась над горизонтом. Смена Саймона стартовала чуть ранее – до рассвета ему требовалось оказаться в каре, на что требовалось сорок семь минут (от кровати). Он встал, оделся, принял утренний туалет (быстро собираться на службу – полезный навык, оставшийся после «Центурии-3») и вышел из отсека. В 03:19 он прибыл во входной шлюз первого корпуса, а в 03:25 сидел в кабине кара. Настроение с утра было скверное – снились кошмары (еще одно наследие «Центурии-3»), да и температура ночью опустилась ниже обычного. Одним словом, день начинался не очень.

Проезжая саванну Саймон видел спящих львов, чуть дальше стадо буйволов лениво топталось возле водопоя, ожидая, когда автоматическая система регуляции суток зажжет солнце на горизонте. Все как всегда. Дальше путь следовал через территорию стаи гиен, хищно скалившихся друг на друга – животные никогда не обращали внимания на кар, он с самого рождения мелькал у них перед глазами. Затем через снега Йотунхельма, джунгли Земли и Каррока он направлялся в леса Белевиала. Работа на этот день не обещала быть сложной – требовалось проверить датчики температуры, последнее время с них приходили разрозненные данные.

В 04:45 Саймон остановился возле первого датчика, закрепленного на стволе белевиальской секвойи, и развернул маскировочный экран. В 05:12 системы кара отключились.

Саймон не сразу осознал сложность ситуации. Подобное не было учтено даже в инструкции, поскольку считалось теоретически невозможным. Компьютеры кара отключились полностью — машина умерла. Некоторое время, не позволяя чувству растерянности взять над собой верх, Саймон старался восстановить работоспособность техники, но все попытки приводили лишь к вздохам разочарования. Тем временем в корпусе наступил день – сумерки, естественные для Белевиала. Отовсюду послышались шуршания, кроны деревьев начали разворачиваться в направлении искусственного светила, укрытого за плотным слоем генерируемых облаков. Где-то под ними виднелась тонкая ось «покрытия».

Техник проверил радиосвязь – маяки, расположенные в каждом корпусе должны были ретранслировать его сигнал на дежурный пост, но плотные облака и листва не пропускали его. Усилители располагались в районе «покрытия», а его собственный был частью навигационной системы ара. Портативный переговорный коммутатор выдал лишь шипение. Все еще не осознавая сложности ситуации Саймон проверил арсенал своих инструментов – магнитные кусачки, отвертка, нож, несколько метров кабеля и универсальный измеритель, пара кевларовых перчаток, диэлектрический резак, набор полупроводников. Стандартный комплект техника, не более. Порывшись в багажнике удалось найти одну плащ-палатку (Саймон никогда не понимал, зачем она была нужна, экран машинызащищал от осадков и экстремальных температур), сухпаек, небольшую аптечку (бинты, обезболивающее, несколько противоядий – никогда не открывалась за все время службы). «Центурия-3» научила – не теряй времени зря. Быстро сложив все нужное в дорожную сумку (уж это то зачем в каре?!) Саймон постарался дать оценку ситуации. И, в эту секунду, на него накатил ужас положения – без связи, оборудования и в дикой природе, он мог рассчитывать только на себя.

Во время обучения на станции «Ореол-1», сразу после того, как его приняли на службу, зачитывался курс об особенностях природы в каждом из корпусов. Сейчас он старался вспомнить, что было известно о мире Белевиала. В памяти всплывали хищные рептилии, огромные двадцатилапые пауки и слизни, достигающие в длину нескольких десятков метров. Белевиал вообще не был гостеприимной планетой.

Проблему усугубляло то, что путь сквозь шлюзы был открыт лишь карам – другой способ перемещаться между корпусами технически оказывался невозможным, разве что забраться под свод купола и постараться нырнуть в одну из вентшахт. Нет, это фантастика, магнитное поле вытолкнуло бы его обратно, даже если был он сумел подняться выше облаков. Единственный шанс – дать сигнал людям, которые скоро поедут по «покрытию». Тогда за ним должны будут прислать новый кар.

«Центурия-3» научила его – не поддавайся страху. Там, на космической станции, страху места не было. Однажды он видел, как человек, парализованный видом х-тараканов, заполнивших мусорную яму, был раздавлен прессом. А если бы не боялся, то смог бы перейти на другую сторону. Или, как техник Стэн Пэрри, до последнего стоял возле циклического жернова, не в силах заставить себя нырнуть между его шестерней – сгорел в пламени домны.

Шелест огромных листьев секвой послужил катализатором действий – Саймон бросил сломанную машину и двинулся в путь. Почва планеты Белевиал была не менее коварна, чем все остальное – неверный шаг и тебя могло засосать в нору белевиальских муравьев, откладывающих свои яйца во все отверстия жертвы. Говорят, первая колония на Белевиале погибла именно из-за этого. Техник старался перемещаться по корням, осторожно наступая, и не издавать звуков. Сейчас, когда самые ужасные твари выползали наружу, следовало быть особенно осторожным.

«Центурия-3» не прощала неосмотрительности. Нередко Саймону снились ночью его боевые товарищи, падающие в пропасти силовых установок станции или терявшие конечности под лопастями винтов систем циркуляции воздуха. Тогда результат работы зависел не только от выполнения задачи, но и от успешного возвращения в жилой отсек.

В какой-то момент спереди послышалось шипение, затем протяжный писк. Тварь расположилась поперек дороги. Какая? Саймон не хотел проверять. Любое существо в этом поганом корпусе несло смертельную угрозу, даже самые маленькие создания могли забраться под одежду и, нащупав мягкое место, прогрызть насквозь тело. Во времена ранних колоний на Белевиале, состоящих преимущественно из заключенных, произошел инцидент – бригада каменщиков работала на дне оврага. Один из рабочих пробил отверстие в тоннель кармаедов – длинных созданий, напоминающих земных сороконожек. Кармаеды расправились с бригадой за несколько минут.

Саймон свернул в сторону, постарался обойти монстра с запада, но идея провалилась – топь. Развернулся обратно, но и здесь дорога была невозможна – поваленный ствол, на которым проявлялись следы обитания муравьев. Пришлось вернуться к начальному пути.

«Центурия-3» быстро объясняла – будь упорным. Списки погибших на станции, особенно в период ее строительства, постоянно обновлялись, и большинство погибало из-за того, что отказывалось идти до конца – от удушья, температур, кислородного голодания. Самые упорные, готовые выгрызать жизнь, не рассчитывающие на чудо – вот те, кто возвращался со смен. Саймон был из таких.

Тварь не покидала своего места несколько часов. Уже к ночи, когда леса Белевиала наполняются манящими светлячками — смертельно опасными осами, рои которых невероятно красиво смотрятся с «покрытия», Саймон смог преодолеть злосчастный участок. Выйдя на небольшую поляну он постарался сориентироваться – вспоминая, как выглядела карта корпуса, он пришел к выводу, что двигаться требовалось на север. Впереди должна была лежать равнина – большое поле, на котором росли белевиальские розы. Если не касаться их шипов, то ничего страшного, а так, разумеется, яд убивал человека. Еще одна из причин гибели колонистов на Белевиале. Прямо над этой равниной проходило «покрытие», к тому же, довольно низко. Есть шанс что заметят.

Путь до равнины оказался на редкость спокойным, лишь раз Саймон повстречал белевиальского жука людоеда (забавная с ним была когда-то история на Белевиале), но, к счастью, жук не заинтересовался человеком. Наступила белевиальская ночь, слегка освещаемая искусственными звездами на куполе. Сейчас проезжают лишь редкие вагончики – сезон ночных экскурсий в парке пока не начался. Найдя небольшой участок земли, Саймон прилег, по-прежнему сохраняя максимальную концентрацию, и постарался отдохнуть. Сухпаек техник распечатывать не решился, запах мог привлечь незваных гостей.

Тревожная ночь завершилась, когда звезды стали тускнеть, а генераторы облаков, потихоньку, начали заполнять свод туманом. Наверное, в центре уже спохватились его пропажей и, возможно, даже организовали поиски. Может быть, стоило остаться возле кара?

«Центурия-3» учила – не сиди на месте. Сидевшие на месте всегда страдали – на них наезжали автоматические механизмы, их засасывало в измельчители, они сгорали в отопительных котлах. Нельзя сидеть, бездвижен – мертв.

Саймон прислушался. Где-то вдалеке замолкало гудение осиного роя, у опушки леса слышалось ленивое чавканье слизня, тихонько шелестели кроны деревьев. Осторожно выпрямившись он окинул взглядом окрестности. Недалеко, метрах в пятидесяти, лежал большой камень. Забравшись на него шансы подать сигнал на «покрытие» увеличивались, оставалось лишь добраться.

Стараясь не издавать звуков, сторонясь шипов цветов, он подобрался к камню. Теперь нужно было ждать подходящего момента. Вылезать на булыжник казалось крайне опасным – белевиальские мухи могли заметить добычу на расстоянии километра, а облепить мгновенно. С ними, когда-то, была связана еще одна трагичная история колонизации планеты. Через несколько смертельно долгих часов послышался звук раскрывающегося шлюза – первый вагончик устремился под свод корпуса. Дождавшись, когда транспорт окажется над ним, Саймон вскочил на камень и стал размахивать руками, передавая сигнал «SOS». В этом месте «покрытие» опускалось настолько низко к земле, так что он мог разглядеть лица туристов.

Вагончик завис над Саймоном. В панорамные окна он видел, как люди, прильнув к стеклу, указывали на него пальцами, о чем-то переговариваясь и смеясь. Через несколько минут, также под общий смех, вагончик двинулся дальше и, зависнув еще раз в нескольких километрах западнее, удалился за шлюзовую дверь. Теперь оставалось ждать, когда будет организовано спасение.

Саймон слез с камня. Его насторожила реакция пассажиров, но особого значения он этому не придавал – все таки они не сотрудники парка. Оставалось найти безопасное место и ожидать помощи. Стоило задержаться возле камня – до заката еще оставалось много времени, а по «покрытию» скоро отправится следующий вагончик.

Через четверть часа следующая группа туристов зависла над терпящим бедствие техником. Он вновь передал сигнал о чрезвычайной ситуации, но реакция пассажиров повторилась. Это начинало раздражать. Саймон подсчитал – для того, чтобы туристы передали службам парка о его ситуации требовалось около получаса – при условии, что пассажиры не воспользуются внутренней связью с диспетчерами. Через сорок минут от момента получения информации в корпус Белевиала должны прибыть спасатели.

Но помощи не было ни через час, ни через два. Вагончики сменяли друг друга, люди из них продолжали безучастно разглядывать человека на камне. Вскоре начало вечереть, туман под куполом постепенно рассеивался. Вторая ночь в корпусе показалась Саймону холоднее первой – начинали сказываться усталость и постоянное нервное напряжение. Укутавшись в плащ-палатку он решил покинуть равнину. Сухпаек призывно оттягивал дорожную сумку, но есть его человек не решался.

Добравшись до опушки леса он расположился в корнях огромного дерева и постарался заснуть – на следующий день требовались силы. Что же делать, если помощь так и не прибудет? Вернуться к кару и постараться восстановить неисправный компьютер? Или вновь отправиться к камню? Забывшись тревожным сном Саймон проспал несколько часов, пока его не разбудил шелест листвы. Осторожно, стараясь не делать резких движений, он повернул голову к источнику звука. Рядом с ним на поверхность выползал огромный слизняк, Саймон чувствовал зловоние, исходящее от чудовища. Его длинное, склизкое тело рывками двигалось вокруг дерева, слепые от рождения глаза тускло освещались небольшими фонариками – мешочками, расположенными на многочисленных усиках. Пасть с несколькими рядами зубов слегка приоткрылась, когда существо учуяло человека.

Техник нащупал нож за пазухой и стал медленно удаляться в сторону. Слизень не мог высоко забраться по стволу дерева, и в этом Саймон углядел свой шанс на спасение. Удалившись, как ему казалось, на достаточное расстояние от угрозы, он резко вскочил и метнулся за ствол. Тварь издала хрюкающий звук, через и несколько мгновений рванулась к месту, где располагался человек. Еще одно быстрое движение дальше вновь вызвало всплеск негодования. Слизень, ориентируясь на звук, лишь слегка не успевал за своей добычей. Он впервые встречал человека, и его небольшой мозг не позволял предугадать дальнейшие события.

Саймон старался не упускать из виду движений противника, держа нож наготове. В темноте белевиальского леса было сложно играть в эти смертельные «кошки-мышки», и в какой-то момент кто-то из них должен был ошибиться. Совершая очередной рывок за дерево он не заметил выступающий корень и упал. Слизняк тут же рванулся на звук и схватил своей жуткой пастью его ногу. Саймон почувствовал, как склизкая ротовая полость монстра засасывает его конечность прямиком под жернова огромных челюстей, его охватил ужас. Не поддаваться страху! Не поддаваться страху! Человек постарался ударить ножом существо, но не попал – в этот самый момент слизняк, сломав ему несколько костей, развернул его за ногу вокруг своей оси и крик боли Саймона потонул в жухлой листве. Слизняк продолжал, причмокивая, затягивать ногу внутрь. Еще одна попытка ударить противника ножом вновь не увенчалась успехом – физически дотянуться до него оказалось невозможно. Что есть силы человек пнул свободной ногой существо по пасти, из-за чего тварь на мгновение остановилась, но следующий удар уже не возымел должного эффекта – вероятно, слизень почти не чувствовал сопротивления.

От боли и страха Саймон начал терять сознания, измотанный организм отказывался продолжать борьбу с инопланетным врагом. Сквозь пелену тумана, застилающую глаза, неожиданно для себя он увидел, как на слизня спрыгнули три огромных паукообразных существа. Очевидно, увлёкшись охотой, тварь потеряла осторожность и заползла на территорию других ночных охотников. Завязалась схватка, враг разомкнул пасть и выплюнул конечность человека, устремив бесформенную голову в сторону нападавших. Еще одна вспышка боли вернула техника в сознание. Страшная картина баталии, разворачивающейся рядом, придала ему импульс, и он, из последних сил, стал отползать в сторону. Он полз по ночному лесу еще несколько десятков метров, а потом потерял сознание.

В чувства его привел дождь. Крупные капли, характерные для Белевиала, падали на землю, стремительно затапливая поверхность. Стали появляться ручейки, они превращались в речушки. Человек постарался подняться, но сломанная нога предательски подкосилась, вызвав истошный крик. Никто его услышал – дождь заглушал все остальные звуки. Саймон отполз под лист лопуха и подкрепился вымокшим сухпайком. Организм благодарно отозвался приливом сил, голова стала работать лучше. Закутавшись в плащ-палатку он постарался оценить ситуацию. В мыслях витала какая-то идея, способ спасения, который человек никак не мог сформулировать. Казалось, выход был очевидным. И тут его осенило. Он вспомнил, что на Белевиале бывали сезоны муссонов, в которые выпадало огромное количество осадков. Дожди бы уже давно затопили корпус, если бы в нем не существовало системы вывода воды! Помимо дренажа здесь были и три сливных клапана, расположенных в низинах. Если выбраться в один из них, то можно оказаться в сливном коллекторе. А оттуда он уже сможет направить сигнал на пост!

Преодолевая боль, за несколько часов, он добрался до ближайшего сливного коллектора – замаскированный под расщелину, он уходил вниз на несколько метров. Под потоками воды и грязи Саймон начал аккуратно спускаться. На середине пути сломанная нога подвела его, он сорвался и полетел вниз. Последнее, что техник помнил, был водоворот, засасывающий его коллектор.

Он очнулся в медицинском кампусе. Голографические часы в углу комнаты показывали двадцать шестое ноября, 18:34. Все тело ныло, нога продолжала пульсировать болью, приглушенный свет резал глаза. Он дотянулся до кнопки вызова медсестры, и в комнату вошла молодая девушка.

— Лежите, лежите! Вам нельзя делать резких движений!

— Как я оказался здесь? – Саймон слегка присел на койке. Тело ответило ему глухой болью.

— Вас подобрала бригада техников. Поступил сигнал о засоре в третьем сливном коллекторе корпуса 21, оказалось, это были вы. Мне приказано не тревожить вас, восстановление займет несколько дней, вы были сильно истощены, к тому же, в крови обнаружились токсины белевиальской розы, вам повезло, что вы остались в живых. Все, все! Больше никаких вопросов! Отдыхайте! – и медсестра, проверив показания приборов, стремительно удалилась.

Спустя два дня Саймон, полностью выздоровевший, покинул палату и сразу отправился на заседание комиссии по расследованию чрезвычайных ситуаций. Комиссия уже находилась в полном составе, когда техник вошел в зал. Ему это сразу напомнило заседание суда, которое он видел в когда- то в фильме. Полковник Росс, директор Джонатан Уиттакер и главный специалист технической службы Филипп Лэнгдон собрались за большим столом. Небольшой столик, предназначенный для Саймона, стоял прямо напротив них.

— Здравствуйте, мистер Ричер. Присаживайтесь пожалуйста — сказал директор.

— Мистер Ричер, мы собрались здесь для расследования обстоятельств вашего появления в сливном коллекторе номер три корпуса двадцать один. Наши специалисты уже осмотрели клапан и сделали предварительные заключения, — полковник Росс продемонстрировал небольшую зеленую папку, — теперь нам хотелось бы услышать вашу версию произошедшего.

Саймон, на одном дыхании, пересказал все события. На многочисленные вопросы полковника Росса и директора Уиттакера он отвечал односложно, быстро. Заседание завершилось через три часа и его участники стали покидать зал. За дверью к Саймону подошел Филипп Лэнгдон и отвел его в сторону.

— Мистер Ричер, от лица всей нашей службы я хотел бы принести вам наши искренние извинения. Я не стал говорить на комиссии, чтобы это не попало в протокол, но никакой информации о вас от туристов не поступало.

— Как не поступало? – Саймон искренне удивился, — я же сигнализировал такому количеству людей!

— Вот так, не поступало. Ни одного сообщения. Думаю, уже в следующем корпусе все они забывали о том, что видели вас. Этим людям наплевать на вас. Вы были лишь интересным экспонатом. Мне очень жаль, если бы вы не оказались в коллекторе, мы вряд ли смогли бы вас обнаружить.

— Но мой кар! Вы же видели, что я не вернулся! Что сломалась машина! Вы не могли отправить за мной помощь?

— Видите ли, мистер Ричер, до этого подобных инцидентов не было. Во внутреннем положении указано, что если происшествие не угрожает жизни и безопасности туристов, его расследование и устранение становится менее приоритетным, чем текущая работа. Дежурная служба даже не дала сигнала о вашей пропаже. Мы, разумеется, пересмотрим положение. Но на это требуется время. Еще раз приношу вам свои искренние извинения! – Филипп Лэнгдон пожал руку технику и удалился по коридору. Саймон остался стоять на месте, ощущая себя насекомым. По крайней мере, как оказалось, его жизнь стоила не многим дороже.

Через три дня старший техник Саймон Ричер написал рапорт о переводе на космическую станцию «Центурия-3». Там его, хотя бы, считали человеком.