Глава 22
Однозначно, это была ужасная ночь, но я и представить себе не мог, что ждало меня впереди.
Отключившись, наконец, я проснулся, когда было уже темно. Дерьмовое ощущение, дерьмовое – когда просыпаешься в темноте и не можешь больше сомкнуть глаз.
Была ночь. Сраная глубокая ночь. Час. Восемь пропущенных. Пара от Оли; остальные от номера, который был подписан, как «Ублюдочная сука».
Ни первой, ни второй я перезванивать теперь не собирался. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Я лишь хотел покурить гашиш, но и это теперь было мне недоступно.
И вновь я отчаянно принялся листать список контактов. Мой барыга по-прежнему игнорил. Сейчас я даже был готов позвонить ему, если бы не был настолько подавлен.
Я едва мог шевелить челюстями в попытках съесть что-нибудь.
В моей голове простая фраза.
Я. Хочу. Умереть.
Крутится и крутится. Это всё, что занимает мою голову сейчас. Я ем бутерброд с дерьмовой колбасой (той, что и для вегетарианцев сойдёт) и думаю о том, как сильно хочу умереть.
Сижу на толчке и думаю о том же. Смотрю порно, лёжа в горячей ванне и хочу вспороть веды вдоль. У меня даже стоять толком теперь не может.
Я хочу умереть, боже, как мне плохо, боже.
Я бы сейчас дал… Не, стоп. Ты же не настолько пал духом. Я бы сейчас… ну… не знаю. Поцеловал бы мужчину. За одну маленькую плюшку. Маленькую. Поцеловал бы его страстно, с языком, всё такое.
Но не стал бы с ним трахаться. Не, даже не уговаривайте. Я не героиновый торчок. Мне просто очень дерьмово. Очень, блин, дерьмово.
И я максимально беспринципен в этот момент.
Никаких сил. Меня уже будто всю ночь трахали за просто так. И мне кажется, что это не пройдёт никогда.
Пишу Сэму; спрашиваю, как он? Сэм не отвечает.
Выйдя из ванной, я вижу, что Аким уже встал. Ему сейчас не лучше. Спрашиваю про Сэма. Да, я хочу взять гашиш, мне нужен гашиш.
Аким отвечает мне.
Я переспрашиваю: уехал?
Собрал все вещи, что хранил у нас дома в мою клетчатую сумку и попросил денег на билет.
Аким, конечно же, дал. Бедный влюблённый мальчишка отдал ему две штуки притом, что сам будет сосать хуй следующие три недели до ближайшей выплаты с вебкам.
Хотя, в его случае подобное выражение звучало не так угрожающе.
Сэм уехал. Это было неожиданно, что ж, это…
Я был почти уверен в том, что это было связано с произошедшим на заброшенном заводе. Возможно, на него, как и на меня, напала паранойя.
Он убил его, да. Теперь, вдруг, я оказался совершенно уверен в том, что старик замёрз в сраном сугробе.
Сэм пишет, что у него просто появились дела в родном городе. Семейные проблемы с девушкой, ага. Всё приплёл, Папы Римского не хватает.
Не буду поднимать тему с дедом, это не нужно; ни к чему такое обсуждать в сучьей социальной сети.
Да и потом, он просил забыть, а я и сам не против. Но я, блять, почти уверен, почти уверен, что этот проныра узнал каким-то хреном, что дед скопытился и решил рвать когти.
Стал гуглить новости города, но за двадцать минут остервенелого поиска и беготни глазами по жирным заголовкам, не нашёл ничего подходящего.
Немного отлегло. Что ж… возможно, Сэм ещё вернётся. Он, блин, должен вернуться, потому что мне нужна моя леди Гаш.
Я позвонил на работу, там уже ждали меня, чтоб вернуть трудовую книжку в обмен на заявление об уходе. Жалобным тоном сказал, что меня забрали в больницу с острым кишечным воспалением, а мобильник остался дома. Была температура – 41, и всё такое. Сказал, что отработаю. Отработаю, обещаю.
Конечно, они сжалились. Ещё один уволенный сотрудник – большой геморрой для менеджеров по персоналу.
Если вышвырнут меня, мои рабочие часы лягут на остальных. И это плюс к часам того мудака, что ушёл почти три недели назад – постоянную замену они ему так и не нашли, лол.
Один из немногих плюсов дерьмовой работы – у тебя есть право на косяк, потому что дерьмовой работе – дерьмовый работник.
Воспоминание о вчерашнем обещании по поводу закладок заставило меня приуныть. Блин. Блин. Всё это, ведь, было неспроста, да?
Не может быть такого большого количества совпадений. Сначала куча нервных ситуаций при закладках и долбаные праведники, преследующие за каждым поворотом, потом этот дед, под конец — бэдтрип, эти съезжающиеся стены.
Пиздец.
Я пообещал Богу (и себе, блин, в первую очередь себе) больше никогда не связываться с закладками. И, видимо, у меня не было вариантов, как от этого обещания откосить.
Глава 23
Выпил две бутылки пива перед тем, как выйти из дома. Опоздал на сорок минут. Дерьмовое начало, но я всё же решил сдержать обещание.
В конце концов, если попытаюсь наебать Бога ещё хоть раз, он окончательно убедится, что я полнейший мудак, и остановит мой моторчик просто так, и без помощи нюхательной соли.
Но я был почти уверен, что сегодня не лучший день для начала новой жизни. В конце концов, первое впечатление – самое важное.
Выйдя из дома и пройдя уже приличное расстояние, я понял, что забыл почти всё, кроме застёгнутой ширинки.
У меня блядские девственные усики и несколько жёстких волосков на подбородке. Воняет изо рта, налёт на зубах. Влажные салфетки забыл напротив раковины, к которой следовало подойти, чтобы смыть засохшее дерьмо в глазах.
И уж опустим тот факт, что я снова забыл воспользоваться парфюмом; духи хорошие, мамин подарок, но должно случиться что-то экстраординарное, чтобы я не забыл воспользоваться ими перед выходом в люди.
Боже, ну и какого хрена я так туплю.
Сердце стало учащённо биться, когда до места назначения оставалось меньше полукилометра. Ну нет, это было не то сердцебиение, как тогда, но…
Кстати, прошла уже почти неделя, а мне до сих пор снились кошмары про мой бэдтрип.
Блин, как мне не хотелось делать это сегодня.
По пути я всё же додумался купить жвачку и, войдя в здание планировал воспользоваться туалетом, но…
Бля-бля.
— Привет, ты к нам в первый раз? — спрашивает меня девчонка на входе.
Не думаю, что ей есть восемнадцать, но я бы её все равно трахнул.
Бля, не думай о таком, ты же пришёл с благими намерениями.
Думаю, ей лет пятнадцать.
Приглушённые песнопения заставляют меня говорить с ней на повышенных тонах.
Говорю, да, пришёл вот к вам, принять Иисуса в своё сердце!
Девочка симпатичная, и я правда пытаюсь выглядеть жизнерадостным, но ни хера не выходит.
Эта неделя без гашиша превратила мою жизнь в серую бесконечную безвкусную жевательную резинку.
Девчонка даёт мне буклет (тот же, блять, самый; у меня их уже три), спрашивает моё имя и номер телефона. Хотят сразу обрубить мне пути отхода. Раз уж пришёл – так просто от вас не отделаешься, да?
Они провожают меня на второй этаж и песнопения становятся оглушительными.
«Меня Господь мой сотворил таким, каким я должен быть, и потому я славлю, ведь с тобою быть так счастлив я». Думаю, о том, где эти ребята могли просрать рифму.
На входе меня встречает крипповый чувак. Знаете, такой чувак, который подходит к вам в метро, и он ещё ничего не успел сказать, а вы уже знаете, что это встреча будет незабываемой.
Что-то с ним было не в порядке, какие-то нездоровые черты лица.
Конечно, я понимал, что мне ничего не угрожает, но всё же он пугал меня. Говорил громко, чтобы перекричать пения; у него, похоже, были какие-то проблемы с дикцией, и он сказал мне что-то, вроде «Иисус рад, что ты пришёл», но получилось: «Ыыус ад шо ти пишо».
Так, ладно. Просто постою. Послушаю местную рок-группу. Посмотрю, как эти ребята ловят экстаз во время чилловых мелодий.
На самом деле здесь не так уж и плохо, просто непривычно, как и в любом новом месте.
Надо было выпить больше пива. Интересно, воняет ли перегаром? Порой жвачка не помогает.
Воняет – видно было по лицам тех девчонок. Они старались не подавать виду, но я всё понял. Надо было выпить больше пива – тогда б уж хотя бы не парился о таком.
Я стою в заднем ряду, а потому – могу видеть всю картину. Моё внимание привлекает энергичная женщина, которая размахивает руками, что-то выкрикивает, болтается из стороны в стороны, блаженно прикрыв глаза и иногда шевелит губами – в молитве, как я мог догадаться.
Около сорока минут мы ловим кайфы под песни на любителя (ну, тут, походу, все любители), а потом садимся (наконец-то, блять). Выходит пастор – некрасивый мужик, я бы такому свои грехи не доверил.
Стараюсь слушать внимательно, но слишком рассеян сегодня. Говорил же, Господи, это дерьмовая идея – приходить именно сегодня. Если бы не страх откинуться – хер бы ты меня сюда загнал, старик.
Тем не менее, я так надеюсь познать истину. Возможно, она поможет мне справиться с растущей депрессией после расставания с леди Гаш.
Как я и сказал, прошла неделя с тех пор, как я курил гашиш и нюхал амфетамин; неделя с тех пор, как едва не откинулся, с тех пор, как мы убили деда СТОП.
Неделя с тех пор, как уехал Сэм, и в очередной раз моя страсть оказалась от меня так далеко.
Она могла быть близко. В любом месте. Я искал её, заглядывал за батареи в подъездах, всматривался в тающие сугробы, проводил рукой по поручням.
Нет, леди Гаш ушла, не написав почтового индекса. Даже фотографии не оставила. Прожгла в моём сердце огромную дыру и ушла. Сука.
Наглая сука леди Гаш.
И теперь мне нужно было как-то справиться со своим горем, а алкоголь ни хрена не помогал, и…
Нужно внимательно слушать.
Пастор просит поднять руку тех, кто пришёл впервые. Ещё в школе не любил поднимать руку. Есть в этом что-то… нацистское?
Короче, никогда не поднимал рук и сейчас не собираюсь. Все будут смотреть на меня, о, новенький, и от него прёт дешёвым пивом.
— То, что вы услышите сейчас – изменит вашу жизнь.
Все люди, которые мне это говорили, либо хотели взять с меня денег, либо устроить на дерьмовую работу. Ну ладно, не будем мыслить предвзято.
— Иисус умер за ваши грехи!
Иисус умер за наши грехи, говорит он, повторяя это несколько раз. Иисус умер за наши грехи, а значит, мы все заслуживаем царства божьего под его крылом. И, мол, если вы оказались здесь, значит – сам Господь направляет вас и теперь вы на правильном пути. И двигаетесь вы в единственно верном направлении, а главное – с этого пути не сойти, ведь мир полон соблазнов, и другие пути – ложные, их много, и они неправильные, полны греха, а ещё больше в них соблазнов, которые могут привести ко греху.
Но на самом деле пути только два – вечная жизнь и вечная… (что?) смерть. Вечная жизнь или вечная смерть, да, только два пути. Один путь ведёт к жизни, другой – к смерти.
Ясно. Мог бы записать, но пастор говорит так быстро, что едва поспеваешь за его мыслями.
Пока я сидел тут – успел заметить парочку деталей. Первая: все слушают и смотрят на сцену так, будто там выступает Стивен Хокинг (царствие ему, кстати).
И вторая: пастор был жутким словоблудом.
Позднее я понял, что это отличительная особенность таких людей. Тогда я не допёр, в чём дело, но его речь могла бы быть куда более информативной, не повторяй он по пять раз одни и те же вещи разными словами, будто пытаясь загипнотизировать слушателей.
Нет, всё в порядке. Ничего такого. Критиковать оратора – плохо, особенно, если его устами говорит Господь.
Но за первые двадцать минут его проповеди я усвоил лишь то, что Иисус любит меня. И по-прежнему не понимал, кто он и чего хочет, этот Иисус?
Наконец, пастор сказал, что хочет прочесть отрывок из «Священного писания» и открыл Библию:
«Бла-бла – …Христос упомянул и о небесах; Он для того и пришел, чтобы разрушить древнее, и призвать нас к лучшему отечеству; потому Он делает всё, чтобы удалить нас от излишеств и пристрастия к земным вещам… – Бла-бла-бла — …которые весь труд свой ограничивают настоящей жизнью, которые нимало не рассуждают о будущности и не думают о небесах… – Бла – …Мы не для того ведь сотворены, чтобы есть, пить и одеваться (и курить гашло), но, чтобы угодить Богу и получить будущие блага.
Итак, усиленно и заботиться, и молиться о земном не должно. Потому Спаситель и сказал: ищите же прежде Царства Божьего, и это все приложится вам и бла-бла»
Короче, я примерно понимал их концепцию, но всё это было так растянуто, что я начинал скучать.
Пастор говорил громко, чтобы все слышали, жестикулировал, как в театре и делал красноречивые паузы, а периодически на проекторе за его спиной появлялись особенно важные цитаты, напечатанные самым безвкусным шрифтом Ворда.
Ищите же прежде Царства Божьего. А не сраный гашиш по подворотням. Мне нужно найти Царство Божье, да.
Ко мне, вдруг, пришло понимание того, что я не зря нахожусь в этом месте.
Конечно, мои дружки-торчки посмеялись бы надо мной сейчас. Но чёрт…
Разве ради этого я был рождён? Искать дерьмо по подъездам? Курить дерьмо всё свободное время, а в промежутках между этим думать, как это самое дерьмо достать.
И при этом не скупиться, тратить последние деньги и идти на край света, лишь бы найти его.
Сколько раз я пытался объяснить себе это? Леди Гаш ослепляла меня всё это время. Блокировала мой разум.
Ищите Царство Божьего, а не гашиш по подворотням!
Какое-то странное спокойствие накрыло меня тёплым пледом. Не то, чтобы я был счастлив в тот момент, но впервые за долгое время не хотел накуриться.
Это было странное чувство, подобное тому, когда после долгой поездки посещаешь, наконец, уборную.
Что-то странное происходило со мной в тот момент. А затем мы стали молиться. Пастор попросил выйти тех, кто хочет, чтобы за него помолились персонально – на этих ребят он клал руки, и они получали, видимо, какую-то vip-молитву, которая в электронной почте Бога помечается красным цветом и идёт первой страницей.
Хотя, возможно, Бог до сих пор пользовался бумагой – он же старпёр.
В любом случае, мне и без того было комфортно. Блин, впервые за долгое время мне было комфортно без леди Гаш. У неё появился повод ревновать.
Конечно, я понятия не имел, что делать дальше, но что-то подсказывало, что жизнь теперь будет налаживаться.
Они, ведь, сказали, что моя жизнь поделится на ДО и ПОСЛЕ.
Затем мы долго молились. Фоном играла расслабляющая музыка. Я просил у Бога прощения за всё это дерьмо. Понимаете?
Мне сказали: нужно просто закрыть глаза и пообщаться с ним на тему того, за что мне может быть стыдно или…
Короче, за всё дерьмо с ним пообщались.
За плохие мысли, посещавшие меня всю жизнь. Похоть и соблазны, которым поддавался. Связь с леди Гаш.
Мой разум был одурманен. Так, ведь, не должно быть, человек не рождён жить в тумане.
ЧЕЛОВЕК НЕ РОЖДЁН БЫТЬ ТОРЧЬЁМ!!!
Ебучее откровение на мою прокуренную голову.
Затем пастор попросил нас обратить внимание на проектор. Там фото.
На этой неделе, говорит пастор (а я, блин, замираю), Церковь претерпела утрату. Умер один из прихожан. Ему было шестьдесят два года.
Да ну не.
Да ну нахуй, бра.
Рил?
ДЕД.
Этот человек, говорит пастор, принял Господа после участия в военных действиях и на протяжении тридцати с лишним лет жил в праведности, а теперь Господь, мол, призвал его к себе и…
Меня тошнит.
Я на полусогнутых ногах иду к выходу, боясь, что, либо блевану сейчас, либо свалюсь в обморок.
О, этот неприятный страх обблеваться прямо, блять, тут: на уроке, в супермаркете, в метро, на свидании с девушкой, в церкви, в свой первый же, блять, раз.
Мазафака.
Какого, вообще, хрена, Господи???
Невнятый чувак на входе пытается остановить меня взглядом. Спрашиваю у него, где туалет.
Он объясняет, но я ни хера не понимаю, ориентируясь лишь по его пальцу, который указывает в сторону поворота.
Через минуту блужданий (вот сейчас точно блевану себе под ноги, как последняя мразь) нахожу туалет, и уже там меня накрывает конкретно.
Снова стены, лоб в поту и учащённое сердцебиение. Мне нужно блевать, да. Я должен избавиться от этого жжения в пищеводе.
Перед глазами по-прежнему стояло фото того ДЕДА. ТОГО ДЕДА, КОТОРОГО МЫ УБИЛИ!
Нет, стой, ты никого не убивал, дурачок.
МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ. МЫ БЫЛИ ВДВОЁМ!!!
Это сделал Сэм!
Господи… Господи боже, блять!
Я умываюсь, запираюсь в кабинке и встаю на колени перед унитазом.
Твою мать. Твою мать, твою мать. Это точно не может быть совпадением. До этого я ещё мог сохранять какие-то остатки агностицизма в своей башке?
А теперь вижу фотографию того сраного деда, ЭТО ТОТ ДЕД, СРАНЫЙ ДЕД, КОТОРЫЙ ПРИНЯЛ БОГА ПОСЛЕ АФАНИСТАНА, СУКА-СУКА-СУКА!!!
Ведь, это не может быть совпадением. Блядский город-миллионник, а дед ходил именно в эту церковь! А потом вы убили его.
Сэм убил его, Сэм!
Но ты при этом ничего не сделал. Просто ушёл, зайка. Каким же конченым объебосом, сынок, надо быть, чтобы оставить умирающего старика в сугробе? Да ещё и наторчаться до полусмерти потом тем дерьмом, что находилось внутри орудия убийства.
Я плачу, как сучка в этой сраной туалетной кабинке, периодически прерываясь, думая, что вот-вот блевану. Никто не поймёт, что я говорю, если войдёт сейчас.
Они услышал бессвязное блеяние человека в истерике, но я прошу Бога, ПРОШУ ТЕБЯ, ГОСПОДИ, ПРОСТИ, ПРОСТИ ЗА ЭТО! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ. ЧТО ДЕЛАТЬ, ГОСПОДИ? ПОЙТИ И СОЗНАТЬСЯ ВО ВСЁМ? Я, ВЕДЬ, ДАЖЕ ПАЛЬЦЕМ ЕГО НЕ ТРОНУЛ, БОЖЕ, Я ЖЕ…
Я не убивал его. Это лишь знак. Господь грозит мне своим большим пальцем. Показывает, что всегда наблюдал за мной. Направлял меня.
И вот я пришёл сюда, слабый и распутный. Грешник, мазафака! Сраный грешник, который обнажил свою душу теперь. И она болит, так сильно болит.
Вытираю слёзы.
Ай, блин, ну ты иногда сам себя удивляешь.
Чувствую стыд, но недолго. Умываюсь и выхожу из туалета. Думаю, съебнуть по-тихому, на сегодня с меня хватит, ведь, так, Боже?
Да, я достаточно настрадался за этот день.
Прохожу мимо входа в зал и того невнятного парня, когда женский голос окликает меня. Боже, я…
Какая-то девка спрашивает, понравилось ли мне служение. Стою-туплю. Она красивая. И туплю я уже не столько из-за перенесённого, сколько от её мордашки. Какая-то она…
Диана – так зовут девку. Приглашает меня на молодёжное служение по понедельникам.
— Будет весело, — говорит она. — Еда вкусная, компания хорошая.
Полагаю, выгляжу я сейчас как человек, который, блять, десять минут рыдал в сортире. Дерьмовое знакомство.
Если хочешь её выебать — ты уже проебался (прекрати!).
Глава 24
Ребята до двадцати пяти собирались на нулевом этаже Церкви по понедельникам. Здесь у них было что-то, вроде тусы, хоть мне и трудно было представить тусу без того, что изменяет твоё сознание.
Но их наркотой была молитва. Их приходом был Иисус. Они пели песни под гитару, читали Библию вслух и обсуждали Бога.
Им нравилось это дерьмо. Я искренне пытался сделать так, чтобы и мне оно понравилось, потому как они были в крайней степени дружелюбны.
Обитая в окружении торчков и наркоманов (разные понятия, ага) в твоём мозгу складывается стойкое убеждение в том, что, если человек хорошо относится к тебе – значит, он пытается что-то от тебя получить.
Какое угодно дерьмо, понимаешь, какое угодно, блин. Ты можешь даже не догадываться, но какое-то интересное дерьмо у тебя для него есть, и именно поэтому он называет тебя «бро» и всё такое.
А потому, большая часть моего ахуя состояла в том, что они, похоже, были дружелюбны просто так.
Общались со мной, сами подходили и спрашивали, как я себя чувствую, хлопали по плечу.
Они были, блять, предельно вежливы и мой мозг отчаянно искал причины подобного их поведения.
Конечно, у меня были мысли, что они просто хорошие ребята. Остатки романтики в моей изнасилованной душе.
Они хорошие ребята и сам Иисус просит их так тепло к тебе относиться. Сам Иисус хочет, чтобы ты, дебил, изменил свою жизнь к лучшему.
От них я узнавал много нового о Боге. Узнал, насколько велик Иисус Христос. Особенно понравилась та ситуация, когда он заступился за шлюху.
Да, мне тоже всегда нравились шлюхи. В конце концов, если бы не они, я бы так и оставался девственником.
Я бы за шлюху тоже заступился, а вот за девственницу – ещё подумал бы, стоит ли так рисковать жопой. Ради неё и ради её девственной жопы.
Эти их песни под ненастроенную гитару, конечно, никуда не годились. Но я тихо подпевал.
В конце концов, мне было приятно в их компании; можно было и потерпеть десять минут, всего пара песен. Пара дерьмовых песен.
Я солдат не артиллерии, не пехоты и не кавалерии, и я не пилот самолета, я Иисуса солдат; Я СОЛДАТ!
Не стреляю я с автомата и не бросаю в людей я гранаты, но зато скажу вам ребята; Я ИИСУСА СОЛДАТ, Я СОЛДАТ!
Они прикольные.
И помогали мне справиться с всё же нисколько не утихающим желанием накуриться. Боже, порой я просто сходил с ума.
Понимал, что дело даже не в обещании, которое дал высшим силам, а в том, что я реально не мог нигде достать шмали.
Все, будто, на дно легли. Я писал ребятам, своему барыге. Хуй. Ничегошеньки.
А по правде сказать, я искренне боялся ходить за кладом. Чувствовал, что какая-то подстава поджидает меня прям за углом. Чувствовал запах хуйни, щарите?
Возможно, это тоже был знак. Господь направлял меня. Я узнал, что Господь направляет человека, если видит, что тот сбился с пути и не может найти верную дорогу самостоятельно.
Он посылает ему знаки, убирает лишних людей с пути, добавляет нужных и подсказывает правильные места в Библии.
И я подсел и на Библию. Читал её каждый вечер. Аким косо смотрел на меня, но ничего не говорил.
Возможно, со стороны я выглядел, как человек, попавший в секту. Возможно, так и было на самом деле.
Если бы у меня был дневник, я бы всё рассказывал ему, но вместо этого теперь рассказываю тебе, Господи. Мне кажется, что ты и в самом деле слушаешь меня, ведь… иначе, я окажусь полным дураком.
Разговариваю тут сам с собой, рассказываю, как прошёл мой день шкафу из Икеи.
Короче, случилось кое-что, о чём ты и так, наверное, знаешь, но я всё же скажу, что… встретил девушку. Ничего такого, просто встретил девушку, которая понравилась мне.
Такого давно со мной не случалось. Отчасти потому что я курил гашло и редко выходил из дома. Но мне всё же кажется, что это… очередной из твоих знаков.
И мне кажется, что и она также…
Не знаю, у меня всегда были проблемы с девушками, я не понимал их, они казались мне слишком надменными, привередами. Я не устраивал их, а они – меня.
Я мог влюбиться, но никогда это не было взаимно. Я лишь добивался любви или любовь добивалась меня, но во втором случае та была нужна мне не больше, чем тебе, Господи, нужен гашиш, чтоб расслабиться.
Девушки всегда раздражали меня. Мне не нравилось говорить с ними долго. Не любил их. Дрочил на них, трахал их, хвастался тем, что трахал их. Но не любил.
А эта девушка… кажется, она способна дать мне это чувство. Но мне страшно от того, что она… знаешь, мне кажется, что если раскроюсь ей в своих чувствах, случится то же, что случалось всегда.
Те, кого любил я, не могли любить меня.
А что остаётся потом, после признания? Лишь стыд. Ты просто не можешь смотреть ей в глаза. А ещё в глаза её друзьям, вашим общим знакомым.
Потому как думаешь (представляешь), будто она рассказала всем вокруг о том, как ты, уродец (некрасивый, неказистый, НЕ) рассчитывал на взаимные чувства и, короче, ты жалок.
Пошёл нахуй – скажут мне, и две крупные слезы будут катиться по моим впалым щекам, как скатываюсь я по социальной лестнице.
Вот, какая каша кипит в моей душе, Господи. Я просто не знаю, что с этим делать.
Она идеальна, понимаешь? Я лишь хочу сказать, что она прекрасна.
Не хочу превращаться в нытика, распускать ванильные сопли, но… мне кажется, что я и в самом деле влюбился.
Её зовут Диана, и она прекрасна. Мы познакомились в Церкви, в твоём доме. Знакомы уже три недели. Виделись всего шесть раз. Три раза по воскресеньям и три – по понедельникам. Но за каждую из этих встреч я отдал бы по пальцу на своей ноге.
Сказать по правде, эти ребята, эти верующие ребята… я познакомился с ними ближе и не смог отделаться от мысли, что они просто полные зануды.
Дружелюбные, вежливые, понимающие, но СУКИНЫ ДЕТИ ЗАНУДЫ. Возможно, с такими мыслями я выгляжу в твоих глазах, как неблагодарный ублюдок, но просто пытаюсь быть честен с тобой.
Мне с ними скучно.
Спокойно, но скучно.
Так скучно, до ноющих дёсен. Я не могу рассказать им о своих мыслях, потому как в большинстве своём они оказываются слишком грязными. Грязный я сам, по-прежнему грязный, а их мочалки такие жёсткие, что я извиваюсь под их благими очищающими взглядами.
Мои шутки слишком грязны. И в какой-то момент я совсем перестал шутить для них.
Для них мне этого делать совсем теперь не хочется. Это угнетает. Как могу я считать их друзьями, если не могу говорить им о своих мыслях.
У них эти платья до пола, клетчатые рубашки, дебильные улыбки на лицах.
Одна девушка, не помню, как зовут, сказала, что от меня воняет сигаретами. Спросила, когда я брошу. Тупая сука, прости, Господи, но она тупая сука, которая не понимает, что я с радостью бросил бы!
Спросила меня об этом таким тоном, будто я не почистил зубы или забыл застегнуть ширинку.
Она сказала это снова недавно. Хотя я жевал резинку. Это просто выбешивает меня. Мне хочется разбить ей тарелку о голову, но мы едим из одноразовой посуды.
Ко всему этому примешиваются мои загоны, понимаешь, я… леди Гаш заставляла мои загоны раздуваться до больших размеров, и теперь я по инерции делаю то же самое без её помощи.
А Диана, она…
Прекрасна.
Слишком красива для меня. Я никогда не мог сыскать успеха с по-настоящему красивыми женщинами, но каждый раз вёлся на них, как коммунист на МММ.
Недавно эта малышка выносила мусор после служения и увидела, как я курю позади церкви. Я испугался.
Не знаю, почему эти верующие так относятся к сигам, в Библии о них ничего не сказано. Если бы ты хотел что-то запретить – написал бы об этом в своей книге, так?
А не будь ты уверен в том, что список запрещённых вещей может быть расширен, то не запретил бы добавлять что-то в эту книгу, но именно так ты и сделал. Да, сказал не добавлять ни одного лишнего слова к написанному, сказал это в книге Откровений, я прочёл.
Короче, она подошла ко мне и попросила затянуться. Сказала, что ей нравится это ощущение. Ну, когда голова кружится. Спросила, есть ли у меня жвачка.
Сказал, да, мол, есть, и затем малышка попросила у меня целую сигарету. Не стал говорить ей, что среди нас есть цербер, чей собачий (псиный) нюх никакая жвачка не притупит.
Это была милая сцена. Мы курили, стояли в сантиметре друг от друга. Даже пару раз соприкасались локтями, боже, я просто давно не встречался с девчонками.
Поэтому пойми, меня сейчас даже давка в метро возбудить может.
Диана не заставляла меня чувствовать себя неловко. Вся эта их дружественность всё же смущала меня; заставляла съёживаться и оглядываться, не снимает ли меня скрытая камера.
Серьёзно, если бы эта малышка была мессией, я бы пошёл за ней. Но не из-за её жопки, каре и депрессивного взгляда, а потому что она раскрыла передо мной свои слабости.
Стала, как я. И, похоже, в тот момент я и полюбил её. И знаешь, чо?
Я не стеснялся разговариваться с ней обо всяком дерьме. О совершенно разном дерьме.
Короче, малышка пиздец горячая. Я бы на ней женился, серьёзно. Женился бы на этой чистой крошке и всю жизнь делал бы её счастливой.
Ну, это я так… к слову. Если, вдруг, ты меня слушаешь.
Глава 25
Господи, я же не планировал возвращаться к этому дерьму? Ты знаешь, у меня большие проблемы с силой воли, но я не стал бы (БЛЯТЬ, НЕ, СЕРЬЁЗНО, НЕ СТАЛ БЫ) хвататься за любую возможность накуриться.
Я имею в виду – даже, если пойду на это, то сделаю это не из-за того, чтобы покурить и при курении получу минимум кайфа. Блин, ну чутка получу, но больше кайфа мне доставит общение с приятной девушкой.
Она мне нравится.
Это твой посланник, в конце концов, и в данном случае трава – это… не наркотик, а социальная смазка или что-то, вроде…
Смазка.
Получится ли у меня трахнуть её.
Им же нельзя заниматься сексом до свадьбы, идиот!
Чёрт, всё это лишь отмазы. Я должен отказать этой малышке. Этой красивой малышке, вокруг которой розовым дымком витает сексуальность.
Этой малышке с красивыми ногами и нуарным карэ.
Я не трахался полгода.
Господи, я помню, что пастор говорил про искушения на последней проповеди, но…
Конечно, как бы сильно теперь я не пытался оправдать свои дальнейшие действия – полностью у меня не выйдет.
Я тупой торчок, который решил изменить свою жизнь, но сломался перед первым же искушением.
Я знал, что сломаюсь.
Но искушение-то нешуточное. Это какой-то нож в бочину. Я пришёл в Церковь, а прихожанка просит меня достать травы, какого хрена?
Сначала она, конечно, попросила помочь. Просто… ПОМОЧЬ, выкупаете?
Я включил дурака, хотя, блин, понял всё с первого слова.
— Помочь с чем?
— Ну… — она шла, смущённо опустив глаза.
Нет.
Нет-нет-нет-нет, Господи, говорил я, не заставляй её просить меня об этом. Прекрати это дерьмо, и я забуду в ту же минуту.
— Ну, я подумала, что ты знаешь, у кого можно взять, и…
Я помолчал. И решил говорить тише, слегка наклонившись к ней (о, этот долбаный запах феромонов, прикрытый дешёвыми духами).
— Прости, — говорю я, — но боюсь неправильно…
— Блин, травы.
Я рефлекторно прижимаю указательный палец к губам. Она смеётся.
Если бы она попросила отлизать ей за ближайшими кустами – я бы согласился. Да ладно, все мальчики такие. Все, даже эти, с руками-лодочками у груди.
Прекрати, что за грязные мысли? Она невеста Иисуса.
Невеста Иисуса, которая только что…
Да. Попросила меня достать травы.
Диана попросила надыбать травки. Ганджи. Зелени. Кан, мать его, набиса.
— Ты… — оглядываюсь, — любишь курить?
Господи, я, конечно, просил тебя об идеальной девке, но не настолько.
Теперь чувствую даже какое-то облегчение, когда выясняется, что она ни разу не курила.
Ни разу не курила, но давно хочет попробовать. Не думаю, что я был первым, к кому она обратилась за этой просьбой, но, ДЬЯВОЛ, у меня появилась возможность лишить её тетра-гидра-канабиноловой девственности. А, может, и обычной и…
ОСАДИ.
МЫ УБИЛИ ДЕДА!
ОСАДИ.
Каша в моей голове вновь сгущается.
Задаю логичный вопрос: разрешено ли им заниматься такими вещами?!
Диана объясняет, что в Библии про травку ничего не сказано.
— И, типа, нет, — объясняет она, — это не прям чтобы правильно. И я сама против этого, и я очень против, понимаешь? — она сводит редкие брови на маленькой переносице.
Просто она учится на юриста, и в силу своей профессии ей свойственно искать дыры в законах.
Вот такую дыру она нашла и в Библии.
Не спрашиваю у неё про амфетамин, экстази или другое дерьмо, о котором Иисус также, вероятно, не шарил.
Господи, ты серьёзно? Вот так сразу?
Таким жёстким методом ты, вероятно, решил проверить мою силу воли. После всего двух недель воздержания?
Но я не куплюсь на это дерьмо, не.
Говорю ей:
— Я не думаю, что… это вещь, которую сейчас легко устроить, но… знаю, как это устроить, но… тебе придётся пойти со мной.
Ай, блять, ну, как обычно, малыш – 0% прогресса.
Диана на такое, конечно, не рассчитывала (ага, с доставкой ей ещё, хотя, такой соске я бы и доставку организовал…), но, в принципе, и не против.
Она спрашивает, у кого я беру.
Услышав про закладки, на её лице не напрягается ни один мускул. Малышка ещё не знает, насколько это дерьмовое дерьмо.
Но мне уже плевать. Я согласился.
Да, поддался искушению и да, Иисус может остановить моё сердце, как мы с ним и договаривались. Ради такой детки я готов сдохнуть или даже попасться копам.
Мы входим в метро, проходим через турникеты и на эскалаторе она спрашивает: «можно ли сделать это у тебя?»
Господи, если это и в самом деле искушение, то спасибо.
— Я, конечно, живу далековато, но… да. Без проблем. Ты можешь лечь на полу или… (БЛЯ, НЕ ТУПИ) Короче, это не проблема.
Ясен хуй, это не проблема, осёл. Проблема в том, что этот клад будет первым в твоей жизни, который ты возьмёшь самостоятельно.
И тебе, сынок, предстоит изучить сайт.
Так. Нужно подумать.
Стоит отметить, что я всё же оказался не таким конченым дебилом, чтобы не попытаться вновь поюзать контакты своих немногочисленных торчащих друзей. В конце концов, прошло уже достаточно времени; даже мой барыга мог объявиться.
Но Вселенная вновь оказалась неблагосклонна, и мне не оставалось ничего другого, кроме как нарушить обещание.
Впервые я самостоятельно решил посетить Многоножку. Через анонимный браузер, всё, как положено. Ввёл в секретном поиске «Многоножка», и тот выдал какое-то дерьмо про трёх людей, сшитых между собой ртом к заднице.
Блин.
Обратился к Сэму, и тот скинул мне «тайную» ссылку, которая, наконец, открыла доступ к чудному миру русских наркотиков и не только.
Чёрт, здесь было абсолютно всё!
Я и не знал, что кокаин стоит так дорого. Героин. Блин, оказывается, их бывает несколько видов.
По приколу – я просто могу ширнуться героином, если у меня будет три с половиной тысячи. Ширнусь героином, как сын тёти Тамары и сдохну нахуй в двадцать лет.
Фальшивые паспорта, оружие, антидепрессанты без рецепта – здесь закупался бы сам Дьявол, если бы ад прикрыли.
Всё же я пришёл сюда лишь за одной вещью. И нет, леди Гаш, нам всё же придётся сделать перерыв. Мисс Амф – а ты иди-ка нахуй со своими бедтрипами, которые чуть не вырубили мой движок.
Малышка Мари – моя девочка, я так скучал.
Я не спрашивал у Дианы, будет ли она вкидывать кэш, так как всё же не терял надежды затащить её в постель.
Боже, если я что-то делаю неправильно (теперь я и в самом деле ощущал это жжение на макушке, будто сам Он укоряюще палил меня своими большими глазами), прости и не суди строго.
В конце концов, ты сам вложил в меня эти инстинкты. Я бросил леди Гаш и теперь нуждаюсь в новой музе. Поэтому заранее предупреждаю, что могу не удержаться и трахнуть невесту твоего единородного сына.
Искренне твой.
Исправляющийся грешник.
«А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновый камень на шею и бросили его в море» — Евангелие от Матфея, 18:6.
Еще почитать:
Торчьё — Эпилог
Влюбиться по уши — Глава 1. Мокрое утро для друга
Невероятные Друзья Оимиеля — Невероятные Друзья Оимиеля №10
Данила Петров и его друг, Миша Касаткин
«
»
