Память предков

Ярден двигался по крепостной стене, пытаясь вглядываться в даль. Но, кроме больших хлопьев снега, бьющих в лицо, ничего более невозможно было разглядеть за мрачными зубьями крепости. Да и не было там ничего, кроме разве что смерти. Либо от холода, либо от какой-нибудь дикой твари, коих там водилось в избытке. Даже здесь, на самой границе льда, они почти каждую ночь теряли людей.

Часовые выходили вечером на стену, а утром гарнизон кого-то недосчитывался. При этом Ярден не сомневался, что этим пользовались и те, кто хотел сбежать из этой дыры назад, на юг, в тёплые края. Желающих сдохнуть за те крохи, что платила Империя, было немного.

Но пропадали и другие, кто был счастлив держать копье и тренироваться на плацу с коротким мечом. У кого горели глаза, когда их называли северной имперской бригадой. Вот о потере таких бойцов жалел Ярден. И хотя сам он был ещё довольно молод, но за его плечами уже было несколько стычек на южной границе с беспокойными Буараками, а политические интриги его дяди при дворе быстро произвели его в десятника, а затем и в лейтенанта.

Он помнил, как радовался новому назначению. Представлял, как при очередном набеге поведёт свой собственный отряд в бой, где они добудут себе славы и почестей. Как он вернётся в столицу с ранением и трофеем, в виде головы Буаракской ведьмы. И как все это он преподнесёт императору.

Но эти мысли молодого офицера прекрасно понимал и его дядя, который совершенно не собирался допускать, чтобы так удачно проведённая им «комбинация» сгинула в степях, мечтательно размахивая мечом. Поэтому несколько писем, пара кошелей с золотом и вот он уже назначен в самый северный гарнизон империи с инспекцией из столицы. Чтобы «остудить горячую голову», с нравоучений дяди и «провести смотр состояния важной стратегической крепости», со слов его командира.

И как бы ему не хотелось, но Ярден был ещё слишком молод, чтобы спорить с командиром, а увещевания дяди ни к чему не привели. Поэтому он, во главе очередного пополнения, пару недель назад прибыл сюда, в крепость «Белая мгла», на границу северных гор и вечного холода.

— Все в порядке? – спросил он часового, зарывшегося в свой тулуп чуть ли не с головой и опершегося о край стены.

— А то, — донеслось из глубины тёплой шкуры, из которой, чуть погодя, появился глаз. А рассмотрев кто перед ним стоит, часовой выпрямился и внезапно вынырнувшей из шкуры рукой ухватился за копье, которое с трудом оторвалось от стены, уже успев слегка примерзнуть.

— За стеной все покойно, — произнёс он, отчеканив каждое слово.

— Отлично, Карди, — произнёс Лейтенант, стараясь делать вид, что ему совершенно не холодно, — смотри в оба.

Часовой Ударил древком копья о каменные блоки, подтверждая, что приказ ему ясен и уставился в беспроглядную тьму, считая шаги удаляющегося офицера и мечтая вновь укутаться в свой тулуп.

Ярден отошёл на достаточное расстояние и замер у стены в таком месте, чтобы свет факелов не попадал на него, и стал наблюдать. Часовой подождал ещё немного и вновь прислонив копье укутался с головой в спасительное тепло.

«Бесполезно» — подумал Ярден, — «они не видят никакого смысла здесь находиться, где изо дня в день ничего не происходит. Бессмысленно было строить здесь крепость и тем более ее защищать».

Он вновь посмотрел в темноту за стену.

-Пустота, — негромко прошептал лейтенант и вздохнув, побрел по галереям к центральной башне, высившейся над стенами, словно черепаха, выглядывающая из своего панциря.

***

— Входи парень! — донёсся до Ярдена могучий рокот Аварада, командующего гарнизоном. Когда он, наконец, добрался до обитой стальными пластинами тяжелой дубовой двери, преодолев все переходы и поднявшись по длинной винтовой лестнице.

Лейтенанта не требовалось просить дважды. Он втиснулся в просторное помещение и тут же захлопнул за собой дверь, чтобы не выпустить блаженное тепло, о котором так мечтал последние пару часов, пока обходил крепость и общался с людьми. «Настоящий командир должен знать каждого из своих солдат, как в лицо, так и по имени» — наставлял его отец, пока был жив.

— Замёрз? – улыбка чуть тронула сухие губы Тротта, худого гарнизонного казначея, подсевшего поближе к камину, в котором негромко гудело пламя.

— Немного, — как всегда, скромно, ответил Ярден.

— Ну это мы сейчас исправим, — произнёс Аварад и кивнул в сторону полки с посудой.

Ярден сбросил шубу у входа и достав кубок, подошёл к командиру. Тот, мощной рукой, сплошь покрытой шрамами, откупорил покрытую глиной бутыль и наполнил стакан доверху.

— За то, что живы, — произнёс он обычный тост, распространённый в имперских бригадах, и сделал добрый глоток из своего кубка. Казначей слегка пригубил поморщившись. Ярден же предпочёл золотую середину, чтобы никого не обидеть.

Что бы не было в той бутылке, но горло лейтенанта тут же обожгло так сильно, что тот забыл, как дышать и закашляв, начал хватать ртом воздух. Аварад гулко засмеялся, наблюдая за парнем.

— Тише, тише…, — произнёс он отеческим тоном, — всегда соизмеряй свои силы с тем, что тебе известно. Если же не знаешь чего ждать, будь осторожен, как горная мышь. А если уверен, то бросайся в схватку словно гадюка. И всегда помни, что чаще дохнут те, кто вечно сомневается. В себе или в правильности момента. Такая вот наука.

— Спасибо, — с трудом проговорил Ярден, ощущая, как внутрь него проваливается огненный шар, а на лбу выступают бисеринки пота.

— Да что там, садись. Мы вот все с Троттом гадали, когда же ты заглянешь.

— Я?! – удивился Ярден.

Он совершенно не планировал общение с командиром, но ноги, словно сами привели его сюда.

— Ты, ты, — все так же дружелюбно заметил Аварад, — на моем веку, сопляков вроде тебя, я повидал больше, чем ты деревьев в лесу. Потому и знаю, что в ваших бошках творится, да получше вас самих. Мы даже поспорили, на сколько тебя хватит.

Казначей, в подтверждение, кивнул.

— И зачем же я пришёл?! – с легким удивлением в голосе проговорил Ярден. Видимо брага, что он только глотнул, начинала действовать. Эмоции, так часто сдерживаемые им в обычное время, словно цепные псы, начинали бросаться вперёд, проверяя крепость своей привязи на прочность.

— Вот ты сейчас нам и расскажешь. Иначе этот сухостой у камина обвинит меня в обмане. А поверь, для воина, даже десяток окруживших его противников не так страшны, как обиженный казначей.

Тротт вновь кивнул, и посмотрев в его слегка прищуренные глаза, Ярден был уверен, что Аварад не шутит.

— Итааак, — послышалось от камина, словно бы намекая, чтобы молодой офицер даже не думал пытаться подыграть громиле за столом.

— Я…,- начал лейтенант все ещё не уверенно, но вспомнив дрожащего под тулупом Карди, решился, — я не понимаю, зачем мы здесь? Зачем здесь вся эта крепость?!

И тут же подскочил от громкого удара кулака по столу и последовавшего за ним хохота.

— Я же говорил! – пророкотал Аварад, поднимая вновь свой кубок, — за опыт!

И вновь добрая часть браги исчезла в этом огромном человеке. Отказаться Ярден не мог, поэтому сделал ещё один глоток жгучего напитка, который в этот раз пошёл мягче.

— Поверь, парень, ты ещё слишком юн, чтобы задаваться такими вопросами, если мы здесь стоим, значит, на то есть причины.

— Но мы же теряем людей, хороших людей, — не выдержал Ярден, которому брага придала смелости произнести это чуть резче, чем хотелось, — каждый день! Просто так!

— Здесь только я могу кричать, — вдруг оглушительно пророкотал Аварад, подкрепив свои слова очередным ударом по крепкому, будто камень, столу, — и если нас сюда назначили, значит, мы будем выполнять свой долг! Или ты забыл, кто ты есть?!

И Ярден тут же живо представил как этот одноглазый и седой, но все еще могучий старик водил в бой тысячи. Он слышал, что Командир Ледяной крепости — легенда и многие завидовали его назначению. Да и сам лейтенант очень ждал первой встречи. Но вместо закаленного воина он встретил здесь добродушного старика, и только сейчас ощутил подлинную сталь его голоса.

Но все же криков было недостаточно, чтобы остановить уже сорвавшихся со своих цепей псов. Ярден не дослужился бы до лейтенанта, если бы и у него не было закалки. Он вскочил и пусть немного спокойнее, но продолжил:

— Но я могу доложить императору, что вся крепость это бесполезная трата ресурсов и вас назначат в другое место! Уверен, что на любой заставе империи лучше, чем здесь!

Он ожидал сдерживаемого гнева, оглушительного крика или грозного молчания наконец, но точно не раскатистого смеха, которым одарил его Аварад.

— Я сам вызвался сюда, мальчик, — произнёс он сквозь смех, — и, более того, именно я настоял на строительстве этого гарнизона! А причина по которой мы тут стоим, довольна очевидна – норды.

Теперь настало время Ярдена смеяться.

— Норды?! Это легенда! Ни за что бы не подумал, что такой прославленный воин может бояться сказок!

Последнее он не собирался говорить, но уже плоховато следил за языком. Аварад при этих словах внезапно посерьезнел.

— Сказки говоришь?! Ну присядь, мальчик, расскажу я тебе сказку, а то даже такой молодец, как ты, сможет наломать дров, шепнув какую-нибудь глупость в столице, — вздохнув произнес он, — давненько я не вспоминал об этом, поэтому постарайся держать свой рот закрытым, как и положено тебе по возрасту и положению.

Он откинулся в своем кресле и погрузившись в воспоминания, начал:

— Случилось это лет пятьдесят назад. Тогда я был моложе тебя и уже пару месяцев, как служил помощником командира второй северной имперской бригады по имени Торгаст Тирийский. Он был другом нашей семьи, и сам предложил пристроить меня в армию, когда я вошёл в подходящий возраст. Ну да не о том мы.

Так вот. В тот день наша бригада подходила к городку Заккада, чтобы соединиться с дополнительными отрядами тяжелой конницы и уже вместе выступить на север. По слухам, одно из племён перешло границу и занималось там грабежами, изводя местных.

Конечно, не очень было понятно зачем, для усмирения какого-то племени, нужно столько народу, но приказ есть приказ. Поэтому мы на вольном марше двигались к месту встречи. Торгаст был умелым командиром, и даже на своей территории разослал разведчиков. Поэтому ещё за пол-лиги до города мы знали, что там что-то не так.

Я краем уха слышал, как разведчики докладывают, что ворота закрыты и город словно бы приготовился к осаде. А стражники, при попытке что-то выяснить, несли полную околесицу. Поэтому Торгаст тут же отправил к городу офицера, а вдоль строя понеслись приказы.

Не прошло и нескольких вдохов, как Бригада начала перестраиваться в охранение. Обозы продвинулись в центр строя, и его плотным кольцом закрыла тяжелая пехота.

Все это происходило, не замедляя хода, словно бы единый живой организм. Хотя, что я тебе рассказываю, парень, ты и сам должен был видеть манёвры имперских бригад.

А когда вся эта армада вышла из-за леса, стражники, видимо, пришли в себя и все же открыли ворота, но Торгаст приказал ждать снаружи, а сам с несколькими офицерами, въехал в город.

Поначалу казалось, что улицы вымерли, но чем дальше мы продвигались к зданию совета, тем больше людей открывали окна и выходили наружу. И в их глазах я видел страх. Но не тот, что появляется у человека, когда он испугался чего-то, а страх обреченности. Было ощущение, словно бы эти люди уже попрощались со своей жизнью. И теперь вышли поинтересоваться, насколько ужасный конец их ждёт.

До здания совета мы добрались довольно быстро, хотя к этому моменту удалось разыскать только двоих из пяти представителей знатных родов. Остальные то ли были с семьями, то ли уже сбежали из города. Оставшиеся же ничего внятного, кроме того, что жители всех деревень в округе исчезли, сказать не смогли. Но по ним было видно, что они слишком боятся, чтобы сказать больше.

И как бы командир их не мучал, ничего внятного мы так и не услышали. Они только мямлили и переглядывались. И когда уже стало понятно, что здесь мы ничего не добьёмся, со стороны ворот зазвучали рога.

Мы бросились наружу. Улицы вновь опустели и мы мчали во весь опор, загоняя лошадей. И хотя город со стороны казался небольшим, нам понадобилось несколько десятков вдохов, чтобы добраться до главных ворот, которые стража вновь пыталась закрыть, а кто-то из наших офицеров не давал им этого сделать. С обеих сторон уже заблестели мечи. И, если бы мы не подоспели, то дело могло дойти и до крови.

Но Торгаст тут же заорал, чтобы они разошлись по местам и что он принимает командование этой крепостью. Стражники нехотя подчинились. Командир же спрыгнув с лошади, бросился наверх, а за ним следом и офицеры.

Ещё несколько вдохов спустя мы поднялись над воротами, откуда было видно, как бригада разворачивается в боевой порядок на встречу к лесу, а инженеры снимали колёса с повозок, выстраивая из них заграждения и отгоняя лошадей к городу.

У леса же, где-то в трёх-четырёх полётах стрелы, среди деревьев виднелись какие-то люди. Хотя толком было сложно разобрать. Они просто стояли не двигаясь.

Торгаст отправил меня с приказом к инженерам, притащить сюда кого-нибудь, разобраться с онаграми. И я поспешил выполнить приказ.

Аварад отвлёкся на очередной глоток браги, после чего ещё некоторе время молчал, словно бы подбирая слова, чтобы продолжить или же глубже погружаясь в воспоминания, стараясь припомнить мелкие детали.

Ярден и казначей послушно ждали, но пауза затягивалась, и лейтенант не выдержал.

— А дальше?

— Дальше? — словно очнувшись переспросил старый воин, — ах да…

Сверху все казалось очень складным. Внутри же этой толчеи царила суматоха. Тяжелая пехота выстраивалась на свои позиции, готовясь к первому натиску, лучники проверяли своё оружие и спешили, кто на стены, кто ко вкопанным обозам. В город пытались завести лошадей, и туда же стремилась часть людей, в итоге образовав давку.

Только чудом мне удалось вырваться из города, чуть ли не проползая между ног и орущих друг на друга десятников. Дальше уже было проще. Я добрался до передовых позиций и, поймав кого-то из инженеров, передал приказ. Теперь надо было отправляться назад, но я не смог удержаться и, вскарабкавшись на один из обозов, бросил взгляд в сторону леса.

Как раз в тот момент из-за деревьев появилась огромная, вся в чёрном, фигура. И двинулась в нашу сторону. Я понимал, что мне нужно возвращаться, но это плавное движение одиночки, двигавшегося на встречу многотысячному войску, завораживало. Поэтому я решил немного подождать и посмотреть, что будет.

Фигура отошла, может быть, дюжины на четыре шагов и, скинув, что-то с плеч, начала возиться со своей ношей. С такого расстояния было сложно понять, что именно там происходит, но через некоторое время послышался дикий, обреченный вой и этот вой не был человеческим.

Все замерли, и тысячи глаз повернулись в сторону звука. Прошло ещё несколько вдохов, и звук повторился. Но в этот раз он был более душераздирающим, словно существо проклинало своего мучителя. И в тот же момент, но уже за моей спиной послышалось безумное животное ржание.

Я обернулся и увидел, как лошади срывались с мест, начинали метаться внутри лагеря, снося все на своём пути и щедро раздавая копытами всем, кто оказывался у них на пути. И если до этого здесь была всего лишь суматоха, то теперь начался хаос.

Многих удалось усмирить, но почти все обозные словно сошли с ума. И вместо того, чтобы просто убежать, бросались на людей. Поэтому довольно скоро в ход пошли копья. Некоторое время крики раненных перемежались с безумным конским ржанием, а затем все стихло. И вся земля перед воротами покрылась кровью и трупами как людей, так и животных, по которой через пару вдохов уже маршировали десятки, продолжая выстраиваться на свои позиции.

Для паренька моего возраста это было невообразимым. Я смотрел на это кровавое месиво и не мог поверить, что все это происходит на самом деле, пока кто-то не дернул меня за рукав, прикрикнув, чтобы я валил отсюда. И я побежал назад. Вновь ползком пробравшись через ворота, взбежал по лестнице на стену, как раз успев увидеть как в нашу сторону двинулся строй противника. Атака началась.

Из-за деревьев выдвигались все новые и новые фигуры. Я пытался их сосчитать, но все время сбивался. Поначалу несколько десятков, затем и сотен. Если это были именно те дикари, которых мы должны были отогнать обратно к границе, то вопросов о необходимости в подкреплении у меня больше не было.

Но Торгаст выжидал, видимо, стараясь разгадать противника. Дать ему возможность сделать первый ход. И не прошло и нескольких вдохов, как выстроившиеся дикари двинулись к крепости. Совершенно беззвучно и неспешно. Все это напоминало не столкновений двух армий, а встречу старых друзей.

Три полёта стрелы. Два. Расстояние пусть и медленно, но сокращалось. Противник шёл сплошной шеренгой в четыре ряда. Насколько у меня все-таки получилось посчитать, их было не больше трёх-четырёх тысяч. Вдвое, а то и втрое меньше наших, но они атаковали, да ещё и крепость. Для этого надо было быть либо безумцами, либо совершенно не понимать, что перед ними закаленная имперская бригада, прошедшая не одно сражение.

Но внезапно противник просто остановился в полутора полётах стрелы, словно точно зная, на какое расстояние бьют наши луки. Первые две шеренги соединились, и судя по тому, что я мог тогда разобрать, нас ждал очень не приятный сюрприз.

Торгаст, видимо, заподозрил то же самое, так как велел мне выяснить, в какой готовности онагры и я понёсся по стене вдоль шеренг лучников, напряжённо всматривающихся в даль и ждущих команды.

Да правой башни я добрался к тому моменту, когда первые арбалетные болты достигли линии пехоты. Они были огромные, словно молодые деревца, и прошивали доспехи насквозь, отбрасывая насаженного на них война, словно тот был соломенным тюфяком для тренировочной стрельбы.

У инженеров же все было плохо. Никто не занимался оборонительными орудиями, и они давно рассыпались. Как мне ответил офицер инженеров, что если один из четырёх сегодня выпустит снаряд, можно будет возносить хвалу Мирте. И немного погодя добавил, что они сделают все возможное, но на них лучше пока не рассчитывать.

К моему возвращению первая линия нашей пехоты уже представляла из себя печальное зрелище. Они все ещё пытались держать строй, но в их рядах зияли прорехи, а раненных не успевали оттаскивать, как появлялись новые. Торгаст выслушал мой доклад невозмутимо и даже не повернув головы. Но по тому, как у него ходили желваки, было ясно, что он в бешенстве.

Ещё несколько вдохов он размышлял, а затем отдал приказ. Вновь зазвучали рога, и резервные отряды пехоты двинулись вперёд, закрывая собой основательно потрепанную первую линию обороны. Воины двигались стройными рядами по две дюжины в линию. Квадратом более пяти сотен, с тяжелыми щитами, закрывающими их от колена до лица.

Я заворожённо смотрел, как наши воины неспешно двигаются под непрекращающимся обстрелом противника. Даже с такими щитами болты врага находили бреши, отбрасывая тех, кому не повезло оказаться на их пути. Но отряды продолжали движение, между двумя армиями уже было меньше полёта стрелы, и тут вновь зазвучали рога и тяжелая конница, до этого терпеливо ожидавшая приказа, сорвалась с места.

Вдох, другой, третий. Вот она уже догнала пехоту и, проскочив между рядами, бросилась в атаку, чтобы разбить строй дикарей, заставить их запаниковать. Ещё вдох. Даже на стенах был слышен стук копыт, ускоряющихся с каждым мгновением.

А стоило коннице пронестись мимо, как пехота тут же перешла на бег, разворачиваясь в длинную линию и смыкая ряды с соседними отрядами. Чтобы вслед за первым ударом нанести второй и окончательно раздавить и смять противника. Обычная имперская тактика, не раз доказавшая свою эффективность.

Офицеры уже улыбались, предвкушая легкую победу. Все, кроме одного. Торгаст все также напряжённо вглядывался в даль.

Коннице оставалось не более нескольких корпусов, когда первые два ряда противника разбились на небольшие группы, ощетинившиеся копьями, вынуждая всадников проскакивать между ними, не нанося никакого ущерба. Задние же шеренги, словно ожидая этих манёвров, пустили в ход свои арбалеты, сбивавшие переднюю волну всадников и заставляя остальных потерять напор, и захлебнуться в собственной атаке.

Торгаст закричал, чтобы коннице трубили отступление, но было уже слишком поздно. Зажатые между вновь раскрывшимся шеренгами врага, расстреливаемые тяжелыми болтами всадники были обречены. Те, кто выжил, пытались сгруппироваться и вырваться из окружения, но мало кому это удалось. Тогда мы ещё не понимали, что произошло. Тяжелая конница, гроза имперской армии была сметена в несколько вдохов. И хотя в имперскую бригаду входило не более тысячи всадников, при верно рассчитанном ударе они превращались в могучую силу. Жаль, что не в тот раз.

Улыбки самонадеянных командиров уже давно погасли, и пока, все подсчитывали потери, с врагом столкнулась пехота. Хотя правильнее было бы сказать наоборот. Только последняя лошадь проскочила превратившиеся в ежи первую шеренгу противника, как те, вновь перестроившись бросились в атаку. И поверь, то, что произошло дальше, окончательно погасило бахвальство тех, кто был в ставке.

В имперскую тяжёлую пехоту отбирают крепких парней. Высоких, не обделённых силой. Тяжелённый щит не каждый сможет таскать, а уж тем более бегать с ним. Но теперь, когда две армии сошлись, стало понятно, насколько дикари огромны. Они превосходили наших ребят не только ростом, но статью. Смотря со стороны, можно было подумать, что против закалённых в боях воинов кто-то решил выпустить детей.

Дикари, размахивая своими огромными секирами, врезались в ряды нашей пехоты, круша и выкашивая наших ребят, словно крестьяне траву. А тех, кто попытался зайти с фланга, разбила вторая волна дикарей.

Каждый вдох умирали десятки. А мы просто стояли на стенах и ничего не могли сделать. Было похоже, что ещё немного и пехота дрогнет.

Я видел, как побелело лицо Торгаста. Его, прославленного тактика, в первой же атаке, на голову разбивали никому не известные дикие племена. Уже пора было думать не то, что о победе, а о том, как бы сохранить хотя бы часть армии.

Аварад умолк и, наполнив свой кубок, опустошил его одним глотком. А потом уставился на него, словно пытаясь разглядеть что-то на дне.

Никаких тостов. Никаких шуток. Будто бы он вновь переживал все эти моменты и тех, кто погиб в тот день.

Ярден, уже немного успокоившийся и заинтригованный, аккуратно спросил:

— А что было потом?

Командир поднял голову, будто очнувшись:

— Потом? — усмехнулся он, — потом случилось чудо. Раздались резкие хлопки, и в небо устремились огромные глыбы. Клятые инженеры наконец-то смогли починить свои гребаные штуковины. И хотя первые снаряды уходили мимо, появилась надежда ответить сучарам той же монетой. Но для этого надо было отвести войска и Торгаст скомандовал отступление.

И хотя поначалу казалось, что нас так легко не отпустят, то спустя всего несколько вдохов пехота свободно отошла назад, а дикари, застыв на месте, наблюдали за поспешным отступлением самой прославленной имперской бригады.

Ярдена переполняли эмоции. Стыд за товарищей, которых он никогда не знал, но воевавших под теми же знамёнами, боролись с облегчением из-за того, что они смогли, пусть и с потерями отступить.

Аварад был где-то далеко, а Тротт все так же не приметно восседал у камина. И если бы не колкий взгляд его маленьких глаз, лейтенант бы подумал, что тот уснул.

— Но это же было тактическое отступление, чтобы затем разорвать дикарей в клочья. Ведь теперь же вы были готовы?! — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнёс он чуть более бравадно, чем ему хотелось.

Сначала Аварад молчал, и Ярдену даже показалось, что он так и не услышит ответа, но внезапно старик ожил:

— О да! Мы показали! К вечеру стало понятно, что вместе с конницей мы потеряли четверть бригады. Более двух тысяч за раз! Под страхом смерти Торгаст запретил это обсуждать за пределами ставки. Пехота и так была деморализована, а эта новость просто бы убила остатки воинского духа. Сколько бы ни осталось трупов снаружи, стоило позаботиться о живых. Не было сомнений в том, что на следующий день они пойдут на приступ. Главная проблема была в том, что крепость была чересчур мала для такого количества людей с оружием. Мы ощущали себя словно звери в огромной клетке, куда нас будто загнали на убой.

С совещания командиров меня выгнали почти сразу. Но по тому, что ставка опустела только с закатом, а вслед за этим по всему городу застучали топоры, в потухших сердцах заискрилась маленькая Надежда, что завтрашний день напоит нашу жажду мести.

Аварад сделал ещё один глубокий глоток и почти сразу продолжил.

— На рассвете мы вновь стояли на стенах, где нас ждал не слишком приятный сюрприз. Огромные капища окружали город, словно пытаясь взять его в кольцо. И не нужно было ждать восхода, чтобы понять, что это горы трупов наших ребят, вокруг которых дымились сложённые в неизвестные знаки ветки. А вдали виднелись и сами дикари. Никаких осадных башен, таранов или чего-то их напоминающего. Как и вчера они стояли совершенно безобидно, словно и не собирались нападать.

Помню, в тот момент, несмотря на эти ужасающие картины трупов, я даже улыбнулся. День должен был остаться за нами, если уж они планировали взять обороняющуюся бригаду голыми руками.

Тут же Торгаст, словно расслышав мои мысли, резко обернулся и притянув меня за доспех произнёс:

— Мчи к Дагану и скажи, чтобы он не жалел стрел и положил как можно больше этих ублюдков на подходе!

Дважды повторять мне не требовалось. Я развернулся и бросился выполнять поручение. Сейчас даже повстречать степного вепря было бы безопаснее, чем находиться в ставке рядом с Торгастом.

Командующего стрелками я нашёл на одной из башен, где он, злобно всматривался вдаль. Было видно, что у него ещё со вчерашнего дня чешутся руки вступить в схватку, поэтому мои слова пришлись ему очень даже по вкусу.

Я же, побоявшись пропустить начало атаки, втиснулся между стрелками и выглянул за зубцы как раз чтобы разгладиться вчерашнюю чёрную фигуру, снова отделившуюся от шеренги дикарей и напоминавшую скорее двуногого лося, нежели человека.

Кто бы это ни был, он прошёл несколько шагов вперёд, что-то сорвал с пояса и припал к земле замерев. И словно это стало знаком, дикари пошли в атаку. Не как вчера, разбившись на группы, а длинной шеренгой, оставляя между друг другом большие зазоры.

Запели трубы и над моей головой зазвучал громкий голос Дагана:

— Стрелы не жалеть! Чтобы из каждого трупа торчало по дюжине!

И подняв свой лук первый, выпустил стрелу, сперва ушедшую вверх, а затем, словно ястреб из-под облаков, резко устремившуюся вниз. И хотя было сложно разобрать, но я не сомневался, что она нашла свою цель. А следом взметнулся рой.

Меня оттеснили назад, и я поспешил к командующему, как раз успев к тому моменту, когда дикарям до стен оставалось не более сотни шагов. Сейчас они напоминали стадо разъяренных дикобразов, несущихся навстречу смерти. Из каждого торчала куча стрел, но это словно бы их совершенно не беспокоило.

Потери у дикарей, конечно, были, но слишком незначительны. А онагры хоть и стреляли без передышки, но толку от них было ещё меньше, чем от стрел. Дикари просто отскакивали от валунов, летящих в их сторону, а попадались же под них самые нерасторопные.

— Мальчишка, — ухватив меня за плечо, пророкотал один из офицеров, — беги к…

Договорить он не успел. На мгновение замолк, и его глаза округлились, а затем изо рта хлынула кровь. Я еле отскочить успел. А офицера, по-моему, его звали Готарв все продолжало рвать собственной кровью. И хотя я был не робкого десятка, и видел смерть, но даже для меня зрелище было чересчур. Я попробовал отвернуться, но там было ещё хуже. Большинство стрелков на стене либо уже валялись в собственной крови, либо были близки к тому. Камень стен, до этого серый и невзрачный уже весь выкрасился в красный.

И тут за стеной раздались крики. Дикари уже почти добрались до крепости и сбросив толстые шкуры, щедро утыканные лучниками, кинулись на приступ. Стены были невысокие, может, в два-три человеческих роста, не больше. Оттого этим гигантам ничего и не требовалось. Первые, кто добежал, останавливались у стены, подняв над собой щиты, а те, кто бежал следом, просто вбегали по ним, запрыгивая на стены.

— Гиганты? — переспросил Ярден.

Аварад поднял взгляд, словно впервые его увидел.

— О да! Они были огромные. Выше тебя или меня на голову, а то и две. Здоровенные, а своими огромными топорами махали так, словно те весили как щепки.

Один такой здоровяк, перемахнув стену, вырос прямо передо мной. У меня был короткий меч, который мне подарил Торгаст, и меня даже учили им пользоваться, но когда гигант повернулся и двинулся на меня, то единственное, что я мог делать это открывать и закрывать рот. То ли пытаясь закричать, то ли позвать на помощь. Не вспомню уже точно. Его взгляд был спокоен и невозмутим, там не было жара битвы или желания убивать, это был взгляд безразличия, взгляд самой смерти. В этих глазах я уже видел себя, разрубленным надвое. И это не вызывало у дикаря никаких эмоций.

Не знаю, что случилось бы дальше, если бы чьи-то сильные руки не отбросили меня назад. А перед дикарем не возникли двое. Они были из личной охраны Торгаста. Умелые рубаки, одни из лучших, что я видел когда-либо. Но в тот день я бы не поставил на них.

Их мечи мелькали словно заговоренные, и даже не раз они рассекали плоть дикаря. И если бы было больше места для их смертельного танца то, возможно, они бы и одолели его. Но узкий парапет стены не давал возможности скрыться от секиры. И сначала один, а затем и второй пали под ее мощными ударами.

Эти двое спасли мою шкуру, и этот дар следовало ценить. Поэтому придя в себя, я кинулся в ту сторону, куда уводили Торгаста. А навстречу мне уже бежали пехотинцы с тяжелыми щитами, закрывая собой командира и тут же строясь в линию для атаки.

Дальше я уже не видел боя, помню только, что со всех ног пытался убежать подальше от той мясорубки, что была на стенах. Мы отступали за новую линию обороны, выстроенную ночью. Огромные движущиеся деревянные щиты, из которых можно было быстро выстроить стену в нужном месте и также быстро убрать при необходимости. И хотя можно было порадоваться за смекалку нашего командира, подготовившего хотя бы такой отход, но после увиденного утром, все это уже не казалось столь непреодолимой преградой.

Аварад вновь замолчал, погружаясь в картины своего прошлого. И хотя Ярден ещё не родился в то время. Он отлично понимал старика. Война — это не громкие победы и доблестные деяния, воспетые бардами. Война — это хаос, кровь и смерть. Отрубленные конечности и предсмертные хрипы тех, с кем ещё вчера ты делил похлёбку у костра. Страх и безумие охватывающие окружающих, готовых впиваться зубами в своего противника. Ругань и ошибки командиров, из-за которых гибнут сотни. Все это Ярден отлично знал, и хотя ни разу не участвовал в крупных сражениях, по опыту пограничных стычек мог себе все это представить.

В тот момент я впервые по-настоящему испугался, — негромко произнёс Аварад. И, словно бы очнувшись, обвёл комнату удивлённым взглядом и вновь умолк.

— Я знаю тебя уже дюжину, даже больше, лет и что-то ты ни разу не рассказывал мне этой истории, — тихо произнёс Тротт.

Аварад так же негромко ответил:

— Знаешь, Тротт, слишком давно знаешь, но и это не тот случай, который хочется вспоминать. Если бы не этот, — он махнул головой в сторону Ярведа, — я бы и не стал.

Лейтенанту казалось, что он покраснел. Далеко не каждый захочет сознаваться в своих страхах и тем более рассказывать их кому-то. Особенно когда ты легендарный командир.

— Я…не хотел…, — начал он робко.

Но комендант махнул рукой.

— Неважно, — почти прошептал он.

— Но вы же выстояли? — с надеждой в голосе произнёс Ярден.

— Выстояли?! — с невесёлой усмешкой произнёс Аварад, — нас загнали в клетку и постепенно сжимали кольцо. День за днём, медленно и неотвратимо. Теперь уже было понятно, что нас могли разбить в первый же день, но почему-то решили отложить казнь, вновь и вновь давая надежду.

Местные, те, кто не успел сбежать из города, вставали на место павших, но если закалённые бойцы не выдерживали натиска, то что было говорить о простолюдинах. Это была мясорубка. Кровь текла по улицам, но всем уже было плевать, мы просто ждали своего конца, вяло сопротивляясь.

Торгаст погиб на третий или четвёртый день. Он предпринял отчаянную контратаку, чтобы выбить дикарей за стены и восстановить боевой дух бригады. В авангарде шли боевые маги, мать его, маги. Козыри командира, которые он придерживал до крайнего момента, быть может, чтобы застать гигантов врасплох, и хотя бы паникой отбросить их назад. Но все это было равносильно тому как снежок, пущенный со всей силы, разбивается о каменную стену.

Их атака уперлась в незыблемую стену секир. И хотя десятки, которые вели маги ещё как-то держались, вся остальная атака захлебнулась почти сразу. После этого уже не было никаких попыток. Я не знаю, почему мы каждое утро поднимали оружие и готовились к обороне. Что нами двигало в тот момент. Быть может, какое-то упорное нежелание сдаваться. Признать, что лучшая имперская бригада оказалась разбита горсткой, пускай довольно крепких и умелых, но все же дикарей. Быть может, долг или прочая чушь, которой пичкают молодых солдат. Но умирали мы стоя по щиколотки в крови наших товарищей.

Трупы уже никто не пытался убирать. Не было на это сил. Да и смысла тоже было немного. Нас постепенно теснили назад, к реке. Слишком холодной и слишком бурной, чтобы воспользоваться ей как спасением.

Хотя тех, кто впадал в отчаяние, это не останавливало. И с каждым днём на берегу прибавлялось все брошенных доспехов и оружия тех, кто решил попытать удачу. Позже я не слышал, чтобы кому-то посчастливилось выплыть живым.

Но конец, он и есть конец и то, как ты расстанешься с жизнью может тешить твоё самолюбие до того момента, пока ты жив, а потом ты всего лишь кусок мяса. Хотя эту истину я понял уже значительно позже.

Ярден хотел возмутиться, но Аварад прочёл это в его глазах ещё до того, как он успел произнести хоть слово.

— Послушай парень, я видел столько смертей, сколько ты вряд ли увидишь за свою жизнь живых. И молод ты ещё слишком, чтобы вот сейчас мне перечить, поэтому заткнись и слушай. Ты же хотел узнать как мы «выстояли»?!

Лейтенант вновь ощутил, как горят его щеки, но сдержался и просто кивнул.

— Я отлично помню то утро, хотя и не скажу точно, каким оно было по счету, с того момента, как мы вошли в эту проклятую крепость.

На небе было ни облачка. И солнце, появившееся из-за горизонта только начинало дарить своё тепло всем тем, до кого могло дотянуться. День вообще обещал быть отличным, если не смотреть на то, что происходило вокруг.

Нас оставалось немного, несколько дюжин мальчишек, которые чудом выжили в том хаосе.

Все, кого можно было назвать воинами, да и последний офицер, который хоть как-то пытался организовать оборону пали ещё в предыдущий день или же были при смерти, что в целом было равнозначно.

Помню, как открыл глаза и осознал, действительно осознал, что умру этим чудесным утром. Но не было страха, как и переживаний об этом. Знаешь, это было как признать какой-то свершившийся факт, существование которого ты так долго отрицал. Не было желания сбежать или как-то обмануть судьбу. Скорее хотелось, чтобы все скорее закончилось. И с каждым вдохом это желание усиливалось. Я вскочил и уже хотел броситься в ту сторону, откуда нас каждый день атаковали дикари, но тут из-за спины прозвучал почти детский голосок:

— Ты куда, Ав?

Это был Кастер, сын одного из старших офицеров, погибшего в первый день. Торгаст велел мне заботиться о нем. И я дал слово, что с ним ничего не произойдёт. Но в тот утро совершенно позабыл об этом. Ему было лет двенадцать. И при том ужасе, что творился вокруг, он держался вполне себе неплохо.

Я присел рядом с ним и заговорил. Уже не повторю слово в слово, что сказал. Там было что-то о том, что все, кого мы знали, погибли и что теперь наша очередь встать на защиту империи. Что мы умрем, но сделаем это с честью, как и полагается отборной бригаде. О том, что про нас будут слагать песни и мы останемся в памяти живущих, как последние из тех, кто не сдался врагу.

Уж не знаю, откуда во мне проснулось такое красноречие, но к концу, вокруг меня уже собрались все те, кто уцелел. И когда я обернулся, то не увидел в их глазах ни капли страха. Там была только решимость. Решимость умереть и утащить за собой как можно больше врагов. Внезапно я понял, что будь перед нами хоть сами боги, эти мальчишки не испугались бы и их.

Я поднялся с колен и, вскинув меч над головой, закричал «вперёд!» и первый же бросился на врага. А за мной, с точно такими же криками бежали остальные, все те несколько дюжин, что слушали мою речь.

Ты наверняка знаешь тот восторг, когда ты ведёшь людей в бой, — обратился Аварад к Ярдену, — это ни с чем не сравнимое ощущение. Именно тогда я испытал его в первый раз.

Должно быть, наш крик поднял дикарей, а быть может, они уже давно нас ждали. Но как только мы выбежали из-за почти полностью разрушенных баррикад, перед нами стояла сплошная линия гигантов. Но это нас нисколько не остановило, а скорее даже раззадорило.

Один из дикарей стоял впереди, в нескольких шагах от своих соплеменников. И даже на фоне остальных он был огромен. А уж по сравнению со мной напоминал дуб рядом с белкой.

Но во мне было столько ненависти и желания убить любого, кто окажется на пути, что я тут же бросился в его сторону. Дикарь же даже не попытался встать в защитную стойку. Он выждал момента, когда до него оставалось, может, пару дюжин шагов. И тогда, подняв рог, висевший у него на шее — затрубил. И земля содрогнулась.

В тот момент мне показалось, что сами небеса рухнули на нас. Меня подбросило вверх, а уже через вдох я оказался распластанным на земле, ошарашено оглядывающимся. Все, кто бежал за мной, были не в лучшем состоянии. А дикари продолжали стоять стеной, словно бы ничего и не случилось.

Я попытался подняться и вновь схватиться за меч, но гигант уже был рядом, и, взмахнув топором, отбросил его. А затем подвёл лезвие к моей шее, заставив смотреть прямо в глаза, и заговорил на имперском, сильно коверкая слова:

— Ты поднял клинок на Кьяра клана Варрангов, расплата за это смерть!

Секира резко взметнулась, и мое лицо обожгло. Я отдернулся и почувствовал как глаза заливает кровь. И смерть, которую я жаждал ещё так недавно, уже не казалась мне столь привлекательной.

В тот момент я мог думать лишь о том, что вот и пришёл мой конец. Но моя грудь по-прежнему вздымалась и хоть лоб продолжал гореть огнём, но никаких других признаков смерти, на которые я насмотрелся за эти дни, не было. Я, лёжа на земле, с заляпанным кровью лицом все так и смотрел на огромного дикаря, гадая, промахнулся ли тот нарочно или случайно.

— Но ты умрешь не сегодня! — вновь пророкотал гигант, — мои боги любят жертвы, но не безусых юнцов вроде вас, ещё не познавших сладость женщин и торжество первого удара. Поэтому я подожду, когда ты вырастешь и тогда вернусь! А метка, что я оставил, поможет мне тебя отыскать.

Все это было сказано без шутовства или бахвальства. Он просто озвучивал то, что произойдёт.

Аварад подался вперёд и отбросил волосы со лба, чтобы Ярден смог отчетливо рассмотреть кривой шрам, идущий через весь лоб.

— С тех пор я жду парень. Жду того дня, когда они вновь выползут из этого ублюдочного царства мороза. И я буду первым, кто их встретит! — чуть ли не выкрикнул он.

Ярден поёжился. Сложно было представить все то, о чем рассказывал легендарный вояка. Но сомнительно было и то, что он все это придумал. И пока лейтенант прислушивался к своим ощущениям, от камина донёсся скрип старого кресла.

— Хорошая история, друг мой, — произнёс Тротт, попытавшись устроиться удобнее, — хорошая и довольно откровенная для тебя. Я думал, что знаю уже про тебя все, но ты, как всегда, найдёшь чем удивить.

Ярден вдруг ощутил себя совершенно лишним здесь, среди двух старых воинов, которые отлично понимали друг друга и без слов. Внезапно бросилась в глаза и вся детскость собственного поведения. Чему он может научить старого рубаку, прошедшего столько войн, и бесконечное число стычек. Ему захотелось как можно скорее оказаться в другом месте, подальше отсюда и сгореть там со стыда. Лейтенант поспешно вскочил и, отговорившись проверкой караулов, направился к двери. А ещё через некоторое время оказался снаружи башни.

Уже светало, хотя вьюга по-прежнему продолжала бить в лицо снежными хлопьями, не давая рассмотреть ничего дальше пары десятков футов.

Лейтенант двинулся вдоль стены, и довольно скоро набрел на часового, Карди, который также, как и несколько часов назад, закутался в шкуру с головой и не видел ничего вокруг.

Ярден было подумал примерно наказать его, но затем махнул рукой и прошёл мимо так, что тот ничего и заметил. Как бы не изменилось его собственное отношение, простым солдатам его не втолкуешь.

Он почти добрался входа в казармы, когда по спине пробежал холодок. Он ощущал его раньше, в те моменты, когда ему грозила опасность и уже привык доверять внутреннему чувству.

Резко развернувшись и отпрыгнув в сторону, он успел увидеть массивную тень, проскользнувшую мимо, но отчего-то стало тяжело дышать. Ярден поднял руку к груди и ощутил, как одежда пропитывается чём-то влажным. А опустив взгляд, заметил широкую полосу крови, расползающуюся вдоль нагрудника.

Он осел, силы стремительно покидали молодое крепкое тело. Где-то вдалеке зазвучал рожок тревоги, но ему все это было уже не важно. Легкая улыбка застыла на красивом лице, последняя мысль, бьющееся в голове, перед тем, как сознание окончательно угасло, была о дяде, так прогадавшего с назначением.