Охота

Эта ведьма забралась далеко, но Абрахам никогда не отступал от своей охоты. Что ему топи и болотная глушь непроходимых колючих кустарников, когда речь идёт об уничтожении очередного колдовского отродья? Абрахам забредал ещё дальше и давно уже перестал бояться природных препятствий, которые отворачивали от охоты то одного, то другого церковника и гнали их обратно в тёплые стены Церкви Животворящего Креста. Абрахам же выделялся среди своих соратников: была бы его воля, он бы и вовсе не вылезал из полевых заданий, всё равно так от него больше пользы, чем на бесконечных церковных заседаниях, где каждый считает своим долгом продемонстрировать к Абрахаму недоверие.

А вина в этом лежит на его происхождении. Абрахам сам был магом, но жизнь его сплелась так причудливо и так страшно, что он разочаровался в магической стороне бесконечной войны меж магами и церковниками и пошёл против всех своих собратьев, обретя ревностную службу на благо креста и света. Раскаянием своим и уничтожением магических соплеменников Абрахам рассчитывал заслужить прощение небес за всё свершённое, но годы шли, доверия среди церковников не прибавлялось и Абрахам, хоть и стал ведущим и самым лучшим охотником на магическую нечисть, не стал для них своим, а руки свои испачкал ещё большей грязью.

Но повторно изменить путь он не мог. Плохо было всюду и Абрахам оставался со стороной церковников, хоть и видел всё больше, как бывает она гнусна в своих поступках, как нещадно жертвует своих же людей на благо амбициям. Но Абрахам был из числа тех людей, в характерах которых ревностное служение. Изменив сторону, Абрахам теперь не смог бы отдалиться от войны и найти место в мире. Здесь же, на позиции вечного охотника за нечистью, он был в своей стихии и продолжал слепо и беспощадно верить в благость своих поступков, ищущих один свет и служащих свету.

Очередная охота привела его в логово ведьмы. вообще-то, по большому счёту, сегодняшняя добыча ведьмой, как то определяли церковники, не была. Она была мошенницей, раздающей амулеты и зелья всем желающих, которых, как бы церковники не боролись, всегда почему-то было в избытке, а многие из желающих оказывались и прихожанами церквей…

Абрахама это уже не удивляло. Он вообще стал жаден на всякое удивление.

Сегодняшняя ведьма попадала под наблюдение церковников, но была прощена, поскольку не было доказано её магической силы. А мошенничества разбирать следовало людскому суду, а не церковному. Но Абрахам поддался на своё чутьё охотника и не выпустил ведьму из поля зрения, продолжая наблюдать за нею и ожидать ошибки. Ошибка, после которой у него будут все основания её уничтожить.

Абрахам был упорен и упорство его было вознаграждено. Ведьма прокололась. Оказалось, что на десяток её поддельных микстур, заговоров, приворотов и гаданий приходится одно-два настоящих. Это было недостаточно, чтобы поймать её церкви, не желавшей тратить время на столь мелкое дело, но для Абрахама это было принципом, и когда ведьма, словно ощутив зловещее присутствие его в своей жизни, исчезла, он стал её разыскивать.

И нашёл. И сейчас шёл покарать.

***

Ночь – время работы. Я давно это знаю. Люди, которые сторонятся меня днём и усиленно не замечают, с наступлением ночи резко вспоминают все свои беды и рвутся ко мне. Я не в обиде. За пару золотых монет я готова обмануть.

Себя я оправдала давно: все врут так или иначе. Но от моей лжи вреда нет. я просто вселяю в человека уверенность в завтрашний день.

А началось всё по глупости. Я была молода и бегала к реке с подругами, и как-то нашла у реки камень с дырочкой в середине. Куриный бог – любимый амулет детишек, да и взрослые не рискуют пнуть такой камешек. Грех, конечно, и церковники не жалуют языческих верований. Но где они, церковники? В городах, в столицах, а мы? Нет, своё, природное ближе.

Решилась я тогда пошутить. Нарочито поозиралась по сторонам, а потом схватила этого куриного бога и пошептала над ним, вроде как заклиная. Как и думала, увидела то подруга – Маришка. Подошла хмурая, встревоженная:

–Чего ты?

А я камень в руку и стою, вроде как не причём. Моргаю:

–Показалось тебе!

А Маришка лицом вдруг посветлела, да и спрашивает:

–Ты из…ведьм?

Мне бы тут и признаться, так нет же! –особенной быть захотелось. Киваю, глаза страшные делаю:

–Не сдашь?

–Чего ты! – Маришка даже надулась, а потом отмерла быстро и давай меня расспрашивать, когда и как началось у меня, что могу, а чего нет. и тогда ещё можно было бы мне остановиться, так нет! молодость своё взяла, думаю, наплету сейчас с три короба, а потом посмеёмся вместе. И на ходу придумала, что дар у меня от бабки, целительствовать могу и по картам смотреть.

–А…– Маришка от восхищения глаза раскрыла широко-широко, и восторг у неё ко мне. А мне понравилось, что на меня с таким восторгом смотрят, ну и дрогнула. – А приворот можешь?

И сама закраснелась. Ну я и кивнула. Потом при луне деловито трав каких-то пособирала, в ступе их растолкла, запечатала воском, да Маришке у сердца носить повелела. И забылось бы это или само собой бы рассеялось, да только тот, на кого приворот я делала ей, через пару недель пришёл к дому её, просил стать женой ему верной.

Это потом я узнала, что парень в Маришку влюблён был до меня, а тогда аж гордость взяла. Ну и страх – а вдруг и ведьма я? Не сразу успокоилась, а Маришка в радости своей разнесла на всю деревню, а там и дальше пошло, мол, ведьма я. Вроде бы шёпот-шёпотом, сказала подругам, те матерям и вот к моему дому потянулись желающие моей помощи. Как тут откажешь? Да и можно было, да только, каюсь, понравилось мне значимой в один миг стать, польстило и облегчило жизнь мою, ведь к колдовству с дарами идут. Привольно стало житьё моё, и дом подлатали, и молоко, и мясо, и варежки всегда, и почёт.

Ну и пришлось мне кое-какие рецепты вспоминать лекарственных наших средств, да таинственно шептать над ними, мол, не просто трава от кашля, а заклятая. Помогало многое, но провалы бывали, конечно, но чтобы не вселить к себе недоверие, я первой напускалась:

–Значит, делано было не так, как я велела!

А с ведьмой кто станет спорить? Прознала церковь, а я успела в город сбежать. Там потруднее стало – своих обманщиц хватает, но и мне местечко нашлось. Церковникам честно говорила:

–Врунья я!

А против вранья и обмана у них средств нет. это к дознанию, а те меня не трогали. Вертелась. А потом однажды в пламени огня ясно увидела лик чужой, и пламя сложило фигуры… вот тут страх настоящий пришёл. Ведьма или нет, а что-то отозвалось на мои игрища. Так и стало: то в чашке что-то увижу, то ненароком из пальцев пепел посыплется, то голос ворона пойму, как по-людски он говорит.

Деяний своих не оставила, хоть мысль была. Но не умею я делать ничего более, а такая помощь от магических сил мне на руку. Да и не всегда она приходит-то, сила! да и церковники меня как мошенницу знают. Словом, успокоилась, живу, принимаю гостей.

И вот очередной гость нарушил мою ночную обитель. Уж далеко ведь забралась, осторожнее стала, сама хожу, а нет – всё найдут. Но нельзя раздражения показывать, открываю:

–Добрый вечер, господин!

Гость смотрит на меня внимательно, а я с трудом отчего-то подавляю дрожь. Лицо в шрамах, взгляд суровый, тяжёлый. Кого только не принесёт дорога!

–Вы Эста? – да и голос у гостя был неприятный. Какой-то насмешливый, издевательский.

Киваю, сторонюсь:

–Заходите, господин!

Он не ждёт повторного приглашения и входит, грубовато пихнув меня плечом, в комнату. Ну и манеры! Меньше пятидесяти золотых монет не возьму!

***

Абрахам вошёл в комнату, быстро оглядел обстановку, поморщился. Да, женщина, жившая здесь, всеми силами пыталась показаться ведьмой, но не быть ею. Вроде бы есть и привычные атрибуты: метла, кувшины, склянки, травы, свисающие с потолка, а вроде бы и ничего исключительного нет. магических шаров, хрустальных камней, карт нет. а за одну посуду да метлу не притянешь.

–Чего желает господин? – Эста села напротив, впилась в него внимательным взглядом.

Абрахам усмехнулся. Он чувствовал себя хозяином положения и знал, что никто ему не помешает осуществить правосудие света.

–Господин желает ответов, – отозвался охотник, лениво разглядывая Эсту. Но если её взгляд был на него как на приметку сколько можно содрать монет? (Выходило, кстати, немного: плащ потёрт, шляпа тоже. Вряд ли у него много золота!), то взгляд Абрахама был иным. Он приглядывался к ней, как может приглядываться мясник к туше, которую надлежит разделать.

–О! – ведьма кивнула, – ответы! Как бы мы все хотели получать их по одному только желанию! Но силы не всегда приходят к людям, а знаки, что они оставляют на земле, редко могут быть прочтены смертными. Но на ваше счастье, господин, я из тех смертных, которые могут заглянуть в глубины будущего и увидеть всё, что уже определили звёзды. Однако всякая услуга, особенно столь редкая как моя, требует платы…

–Платы требует всё,– Абрахам спокойно подтвердил это. – Я принёс эту плату. Заслуженную.

Ведьма ещё раз взглянула на него, и как показалось Абрахаму, в глазах её промелькнула тревожная печальная тень, а затем поднялась с места:

–Прошу простить меня, господин, мой магический арсенал скрыт от людских взоров.

В следующее мгновение она вдруг скользнула в тёмный угол и колыхнулась незамеченная прежде Абрахамом занавеска. Охотник не насторожился – он знал свою силу, и ведьме некуда и нельзя было уже сбежать.

***

Ну и гостей приводит дорога! За пару минут с этим господином у меня разболелась голова и я решила воспользоваться уловкой, скрыться с его глаз, от этого липкого ощущения страха, которое задавило меня при одном на него взгляде.

Во второй комнатке, служившей мне хранилищем всякого амулетного бреда и спальней, я присела на кровать, удобно и привычно скрипнувшую под моим телом, нашарила на тумбочке флакон с горьковатой ивовой настойкой и отпила из неё. Боль должна стихнуть.

Так и случилось. Через пару мгновений железный невидимый обруч разжал моё сознание, и я смогла дышать свободнее. По-хорошему, нужно было бы взять магический хрустальный шар, напустить на себя таинственный вид и выйти к гостю, но, откровенно говоря, я предпочла бы сидеть здесь и чёрт с ними, с пятьюдесятью и даже с сотней золотых монет! Гость мне неприятен и мне не хочется его видеть.

Ещё пару минут я боролась с собой, но профессионализм или жажда наживы взяли всё-таки верх, я взяла круглый шар, протёрла его полой и уже собиралась выйти к гостю, как вдруг сознание снова качнулось, какой-то далёкий колокол отозвался неприятным звоном в ушах, и странная дрожь прошла по телу.

В следующее мгновение пришло видение. Расплывчатое, сбивающееся, рассыпающееся, но мне хватило, чтобы разглядеть саму себя и моего гостя, перерезающего мне горло твёрдым росчерком своей руки…

И рябь рассеялась. Сила, отзывающаяся ко мне через раз, пришедшая из ниоткуда и непонятно зачем, дала мне знак. Запоздалый, однако, знак. Эх, сила! почему ты раньше не явилась ко мне? Зачем ждала? А самое главное: зачем позволила знать теперь? Знать и не суметь ничего изменить?

Прошло минут пять прежде, чем я поднялась и снова обрела возможность дышать, вышла к своему гостю, оставив уже ненужный хрустальный шар. Не за ответами пришёл мой гость, не за ними. Он пришёл за мной.

Я глянула на него и прочла в его взгляде: он понял, что я знаю. И это его обрадовало.

***

–Итак, – Абрахам прочёл в её глазах страх и понял, что его личина разрушена. И это ещё раз подтвердило: Эста ведьма! – Итак, когда сорваны маски, я спрашиваю о вашей деятельности прямо.

–Я мошенница. Обыкновенная и против меня у вас…

–Ложь.

Слова Абрахама всегда звучали с особенной резкостью. Как удар кнута. Удар, от которого не защититься, от которого не увернуться.

–Я мошенница! – в глазах Эсты.

Она хотела жить. Хотела жить оклеветанной, униженной, но жить. Но в глазах Абрахама не было и намёка на милосердие, там была гроза, призванная выжечь всё до корней и оставить после себя бесконечное Ничто.

Из смерти есть выход. Можно остаться в истории. Можно уйти именем в бессмертие легенд, а из Ничто не денешься, потому что у Ничто нет начало и конца. Есть серость.

–У вас бывают видения. В ваших руках иногда проскальзывает магия, – Абрахам не нуждался в ответах. Он слишком много наблюдал и слишком долго ждал.

–Вы охотник… – в свою очередь Эста тоже не нуждалась в ответах. – Из церкви.

Абрахам кивнул. К чему скрываться? К чему таиться?

–Церковь не выпускала вас из виду. У нас есть доказательства. Неопровержимые. Вы виновны и будете подвергнуты наказанию.

–За что? – Эста перешла в отчаяние. – Вы, стоящие выше людей, говорящие о том, как нам поступать и когда, вы, таящиеся повсюду и охраняющие наш покой, вы…

–Ты пошла против неба, против света и закона светлого, – в тоне Абрахама осталось лишь презрение. – Ты притворялась обладателем магии. И ты пробудила её в себе.

–Это вся моя вина! – Эста расхохоталась. – Да я дурного никогда…

–Ты – отребье.

В тоне Абрахама не осталось ничего человеческого. Пустота подступающего Ничто и холод.

***

Я проглотила «отребье», не в моих сейчас условиях быть привередой и цепляться за слова. Что они значат, в конце концов? Пусть буду отребьем, если этому мрачному церковнику так нравится!

–Послушайте, я не хочу закончить свою жизнь так…так грубо. – Я заставила себя владеть собой. – если бы вы проявили ко мне милосердие света, взяли бы с меня клятвы, отпустили бы меня… я сойду с этого пути. Я очень не хочу умирать. Я хочу искупить свои грехи служением, как это подобает преданному слуге небес! Уверяю вас, в ваших руках спасение моей жизни, которая без божьего слова была бы тускла и невзрачна и только вы…

Я не закончила. В глазах гостя был лёд, который не пробить мольбами и призывами к милосердию. Он пришёл убить меня и сделает это.

Но я должна была предпринять ещё одну попытку:

–У меня есть немного золота, если вы…

Это было ошибкой и я снова не закончила своей фразы. Я увидела в глазах гостя ярость. он был из числа фанатиков. Моё предложение оскорбило его.

***

–Ах ты тварь… – голос Абрахама походил на шипение. Его рука скользнула в карман плаща в безукоризненном и точном движении. – Подкупить меня?!

Он взорвался яростью. Кровь бросилась ему в голову, и охотник вскочил, едва не перевернув стол для посетителей, за которым расположился. Ведьма испуганно завизжала и успела увернуться, выйти из-под удара, прикрыть голову руками и заплакать.

Абрахам решил не тратить более времени на допросы и рванулся к ней, норовя нанести решительный удар освящённым кинжалом.

***

Я с трудом выскочила из-за стола, успев в последнее мгновение. Не сделай я этого, столешница придавила бы меня к полу. Но моё везение, как и видение, было издевательским. Я почувствовала, что более не уйду от смерти.

В последние мгновения хотелось подумать о многом, хотелось просить, молить, хотелось бежать, дышать, но я могла только метаться от Абрахама и всё больше загонять саму себя в угол. Я кричала ему, что не виновата, что сила хотела меня предупредить, что я ненавижу магию, но он не желал меня слушать.

А я рыдала, истерила и пыталась понять, за что магия так настигла меня? Она не дала мне силы, чтобы стать магом, она дала мне возможность увидеть конец и не далась в руки, чтобы я хоть что-то могла изменить.

Когда всё казалось кончено, я вдруг решилась на безумный прорыв и бросилась в окно, разбив его чем-то и…

Удар настиг меня. Под левой лопаткой что-то хрустнуло, обожгло и я почувствовала горячую радостно забившуюся кровь.

***

Ведьма не сдавалась, но Абрахам не искал методов милосердных и благородных. Когда Эста рванулась к окну, он прибегнул к магии и разрывающий кинжал, явленный ею, пронзил тело ведьмы, заставил её рухнуть на пол.

Она была ещё жива, когда Абрахам наклонился над ней. В глазах ведьмы была обида, самая искренняя и самая детская. С трудом разжимая губы, заставляя непослушный язык покориться, она прошептала:

–Ты…м-маг!

–Это другое, – холодно возразил Абрахам и коснулся лба умирающей ведьмы. – Прими её душу, свет, очисти её имя. В руки небес я передаю дух её.

Остальное его не интересовало. Эста ещё дергалась, но Абрахам, зная о своей силе, уже выходил из жалкой лачужки. Спустившись по ступенькам, он оглянулся: никого!

И пламя сорвалось с его пальцев, побежало по земле, менее чем через три секунды охватило лачугу.

–Так исчезает зло! – Абрахам был доволен своей ночной охотой. Только занимающаяся рассветная хмарь омрачила его – пора было возвращаться в церковь, где ему нужно было дать отчёт и снова терпеть презрение по поводу своего магического происхождения.